У нашей сказки есть вполне реальная, далеко не сказочная предыстория, случившаяся за пару десятилетий до начала Великой Отечественной Войны в славном городе Ленинграде, которому предстояло пережить самые страшные в его истории времена, но достойно выстоять, выдержать все напасти и победить.
Но пока страна восстанавливалась после гражданской войны и революции и на ее просторах вершилась новая история, основой которой стали электрификация и индустриализация.
Подвиги на трудовом фронте свершались ежедневно, ежечасно и ежеминутно. Трудовой энтузиазм захватил молодежь новой, преобразуемой страны и сельское население сотнями тысяч устремлялось в города, на фабрики и заводы.
Этот порыв не мог обойти стороной бывшую столицу Российской Империи, ныне поменявшую царское название Петроград на имя великого вождя революции и ставшую Ленинградом.
Заполонивших индустриальный город работников, приезжавших со всех окраин некогда великой империи, следовало прежде всего обеспечить работой и жильем. Жилья, естественно, не хватало и приходилось уплотнять "зажравшихся " в своих особняках буржуев, создавая питерские коммуналки по принципу заводских общежитий, которых тоже хронически не хватало.
В некогда просторную квартиру профессора Муравьева, к этому времени уже перешедшего в мир иной и оставившего свое жилище семье дочери Дарьи, состоящей из трех человек: - Дарьи Афанасьевны Муравьевой, ее мужа Сергея Михайловича Лаврушина и их дочери Елизаветы, трех лет от роду,
правительство города решило поместить ни много ни мало, но как минимум шесть-семь семей фабричных или заводских работников.
Квартира состояла из семи комнат: большой зал, служивший столовой, и позволявший устраивать домашние музыкальные вечера, поскольку в нем помимо овального стола на двенадцать персон располагалось огромное фортепьяно, несколько кресел и диван, ломберный столик и камин,
комнат домочадцев, которые распределялись таким образом: кабинет профессора, спальня дочери, отдельные помещения для горничной и повара, а также три комнаты для гостей. Имелись еще кухня, ванная комната и туалет.
Власти, уплотняя прогнившую буржуазию, в данном случае отобрали у хозяев все шесть комнат, заселив их рабочими семьями с машиностроительного завода. В распоряжении семьи Муравьевых- Лаврушиных остался один большой зал, основную площадь которого занимало фортепьяно. Хотели отхватить и часть этого зала, но поскольку Дарья Афанасьевна служила в музыкальном театре, слыла известным аккомпаниатором и почти все репетиции с ее участием проходили в этом зале, дирекция театра обратилась с просьбой к руководству города защитить семью Муравьевых-Лаврушиных от дальнейшего уплотнения. И им пошли навстречу. Зал остался в распоряжении названного семейства.
Заселение новыми жильцами проводилось поэтапно. Первыми поселенцами
профессорской квартиры стали три семьи старейших питерских работников предприятия, которые, надо отдать им должное, с уважением и благодарностью относились к бывшим хозяевам квартиры, справедливо считая, что им очень повезло с бывшими хозяевами: культурными и добрыми людьми, спокойно принявшими решение властей и более того постоянно помогавшими по мере своих возможностей своим новоприобретенным соседям.
Итак, новыми соседями старых хозяев стали: семья Петровых, пожилая пара, бездетная, трудившаяся в администрации завода уже много лет. Лидия Павловна Петрова (со временем ставшая настоящей близкой подругой Дарье Афанасьевне, взявшая на себя заботы по уходу за маленькой дочкой хозяев Лизонькой, что было большой помощью для Дарьи, частенько уезжавшей на гастроли с театром) и ее муж Петров Дмитрий Степанович.
Инженер Герасимов Иван Васильевич был вообще одиноким человеком с очень мягким и покладистым характером. Он с удовольствием участвовал в музыкальных вечерах и, имея прекрасный голос, обладая музыкальной техникой игры на нескольких инструментах, в том числе на фортепьяно, даже сам становился певцом или аккомпаниатором в домашних концертах, а иногда и подменял кого-либо из артистов, отсутствующих по каким-либо причинам.
Семья Волошиных, служивших в больнице при заводе и состоящая из трех человек: Аркадия Григорьевича- доктора терапевта, его жены, молоденькой Анюты и их сына Толика двух лет. Анюта была моложе своего супруга на шестнадцать лет, но любила его самозабвенно и преданно. К бывшим хозяевам квартиры относилась с уважением и трепетом, умиляясь их музыкальным способностям.
Но, как неоднозначна жизнь, так и люди, заселившиеся несколько позже, на втором этапе уплотнения, являли собой совсем иной тип работников предприятия, приехавших из деревень и небольших провинциальных областей.
Это были рабочие низкой квалификации, практически безграмотные, выпивавшие и буянившие, устраивавшие скандалы и люто ненавидящие "недобитых" буржуев в лице бывших хозяев и потому пытавшиеся отвоевать у них даже ту небольшую площадь, которая осталась им после так называемого уплотнения квартиры.
Бывшая кухня в доме теперь была вечно забита хозяйками, готовившими еду, их детьми, мужьями, обедавшими здесь же на общей кухне.
Стол Муравьевых размещался в небольшой нише у огромного окна, три стола первых поселенцев, заехавших раньше остальных, располагались вдоль той же стены, у окон поменьше. Среди этой части жильцов, как отмечено ранее, царили мир и согласие.
Вновь заехавшие соседи после вторичного уплотнения площади квартиры, довольствовались совсем небольшими столиками, прижатыми друг к другу. Эти люди считали себя обделенными и покушались на территорию ранее заехавших, тем более на площадь "буржуев"- бывших хозяев квартиры.
Особенно агрессивно вел себя Никита Хламов и его жена Настасья, и их двое сыночков, совершенно не образованных и не желавших учиться чему-либо, как и их непутевые родители.
Это семейство не хотело мириться с таким положением дел. Они частенько выпивали и начинали устраивать скандалы. Тем более, что сих борцов за права простого народа поддерживала еще одна новая соседка-кассирша Ухабина Галина, приехавшая из глухой деревни и не имевшая никакого понятия о правилах поведения и нормальных человеческих отношениях в условиях коммунальной квартиры.
- Убивать этих сволочей надо, тогда и места для рабочих людей будет больше! - заявляла она, всячески распаляя семейство Хламовых.
На сторону пролетариата становился и завхоз Галушко со своей женой Мотей.
Казалось, выжить в такой обстановке просто невозможно и немыслимо для воспитанных, культурных и порядочных людей, но деваться было некуда и приходилось вступать в боевые действия, призывая на помощь советскую милицию.
Уж неизвестно каким образом удавалось Дарье Афанасьевне договариваться с представителями власти, но буянов забирали в участок, иногда задерживали на несколько суток, а однажды произошло событие, заставившее наглых пришельцев поутихнуть на какое-то время.
А случилось вот что. Изрядно выпивший Хламов, уселся обедать за стол Муравьевых и на просьбу Дарьи Афанасьевны освободить ее место на кухне послал ее куда подальше в самых непристойных выражениях, заявив, что отныне это место принадлежит его семейству, поскольку их четверо, а Муравьевых- Лаврушиных трое и при этом они "недобитые буржуи", а он честный пролетарий и весь мир принадлежит ему и таким, как он. Мало того, что он это заявил, но и тут же начал выбрасывать из стола посуду и продукты хозяев.
Дарья с мужем и группой поддержки из трех старых семей отправились в милицию, составили петицию о чинимых семьей Хламова безобразиях, довели происходящие бесчинства до сведения дирекции завода.
Заводские начальники решили удовлетворить требование жильцов о немедленном выселении семейства Хламовых за неподобающее поведение, порочащее имя советского рабочего и, что самое интересное, выполнили это решение. Пришлось Хламовым переселиться в заводской барак, в малюсенькую комнатушку, а в освободившуюся комнату поселили деда Кузьмина, отличного мастера оружейника.
Дед Макар Герасимович Кузьмин встал на сторону буржуев, и армия Дарьи Афанасьевны пополнилась, а оставшиеся два семейства противников вынуждены были приутихнуть.
Однако злым и алчным людям нелегко смириться с поражением, поэтому уже через пару месяцев семья Галушко: Тарас с Мотей, после совместного застолья с кассиршей Ухабовой налили в кастрюлю с супом, стоявшую на столе Дарьи, отраву для тараканов, в народе именуемую- дуст. И тут случилось неожиданное.
Открыв кастрюлю под смех и улюлюканье пьяной компании, Дарья, понявшая, какую мерзость эти нелюди насыпали в ее кастрюлю, подошла к зачинщику, подняла его за шкирку и оттолкнула, еле державшегося на ногах Тараса, к его столу. Он растянулся на полу, а Дарья, вылив суп ему на спину, вышла из кухни.
Тарас, все еще закусывавший водку рыбой, старался выкрикнуть ругательство в адрес недорезанной буржуйки, но поперхнулся и подавился костью этой рыбы.
Подоспевшие на крики и ругань пьяных женщин муж Дарьи Сергей Михайлович и инженер Иван Васильевич подхватили за руки, мычавшего что-то невразумительное Тараса и проволокли его в ванну.
Пьяная компания не обратила внимание на состояние их собутыльника, потому что попросту не поняла, что случилось, а завхоз умер возле крана с водой, под которым должен был смыть с себя кулинарный шедевр, приготовленный им собственноручно для ненавидимой ими соседки.
Пьяные женщины, поняв, что сила не на их стороне, расползлись по своим комнатам.
Когда же Лидия Ивановна, заглянувшая по своим делам в ванную комнату, обнаружила там уже окоченевшего Тараса, участницы застолья старались обвинить в его смерти Дарью Афанасьевну. Однако им это не удалось, так как причина смерти никакого отношения к умышленному убийству не имела, а имел место несчастный случай, окончившийся трагично для Тараса.
Матрена Галушко, конечно, пыталась всему миру поведать о смерти мужа, происшедшей из-за ведьмы Дарьи, которая навела порчу на ее мужика и тот подавился под ее взглядом. Но в эту чушь никто не верил. Однако поражал многих тот факт, что Галина Ухабова, подруга семейства Галушко, ни с того, ни с сего ушла в монастырь, бросив работу и освободив комнату, которую выхлопотало себе руководство театра и практически вернуло ее Дарье для организации музыкального класса.
В общем все проблемы потихоньку рассосались. Выросла дочь Лизавета, поступила учиться в консерваторию. Там она встретила хорошего парня Андрея Трубецкого и вышла за него замуж. Через год в семье появилась девочка, доченька Аленушка, которую бабушка Дарья и дедушка Сергей
взяли под свое крыло, чтобы дать возможность Лизавете учиться дальше.
Казалось, жизнь течет безоблачно, все счастливы и довольны, впереди прекрасное будущее.
Но началась самая страшная и кровавая война и в одночасье на семью, как и на весь советский народ, посыпались беды и несчастья, о которых невозможно вспоминать без слез.
Буквально в первые месяцы войны Дарья Афанасьевна и ее дочь Лиза получили похоронки на своих мужей: Сергея Михайловича Лаврушина и Андрея Борисовича Трубецкого. Пришла похоронка и на мужа Аннушки Волошиной. Сын ее воевал, а она лежала, уже не вставая. Смерть мужа разбила ее сердце. Дарья ухаживала и за ней, и за Лидией Ивановной.
Началась блокада Ленинграда. Жизнь всех жителей города изменилась до неузнаваемости. Уже в конце октября на фронт добровольно ушла Лиза, которая не могла после смерти отца и мужа оставаться дома. Ее уход на фронт стал для Дарьи страшным ударом, но она понимала чувства дочери и уверила ее, что сделает все возможное и невозможное, чтобы уберечь свою внучку и, что они непременно справятся и Лиза может не беспокоиться о них. Она должна во чтобы-то не стало сберечь себя и писать им письма, как можно чаще.
Дарье хотелось, чтобы дочь, отправляясь на фронт, уехала с легким сердцем, хотя сама Дарья уже тяжело болела, еле пережив гибель мужа и зятя.
Кольцо блокады безжалостно сжималось все сильнее и сильнее. В коммунальной квартире стало намного свободнее. Умер дед Макар. Погибли на фронте инженер Герасимов Иван Васильевич и муж Лидии Павловны Дмитрий Степанович Петров. Погиб и доктор Волошин. Пропала без вести Матрена Галушко. Ушла за водой и не вернулась.
Теперь на кухне стало пусто, холодно и голодно. Редко кто из полуживых постояльцев заглядывал сюда.
Ленинград погрузился во мрак страшной беды.
Ударили суровые морозы, были выведены из строя почти все коммуникации города. На жителей обрушился голод, холод, отсутствие воды и света. Постоянные бомбежки, нерадостные вести с фронта. Как выжить в этих нечеловеческих условиях?
Наступил декабрь и в городе почти не осталось продовольствия.
И вот перед самым Новым годом 29 декабря 1941года случилась удивительная история. Можно сказать реальная сказка.
Дарья Афанасьевна в это утро очнулась от тяжелого сна, озадаченная лишь одной мыслью, где найти хотя бы немного молочка или маслица, чтобы поддержать умирающую внучку.
Девочка просвечивалась насквозь. Казалось, что в ребенке нет ни одной живой клеточки. Аленушка не вставала и уже не просила еды, она лежала на кровати рядом с бабушкой, укрытая тремя одеялами, в шубке, шапочке и валенках, но от холода не чувствовала ничего. Даже глазки она открывала крайне редко.
Дарья еле-еле поднялась с постели и подошла к книжному шкафу. Уже все книги и журналы были сожжены. Со слезами на глазах она развернула последний сборник нот великих композиторов и сняла с него обложку.
Сама не понимая, что делает, женщина раскрыла ноты и медленно, еле шевеля замерзшими пальцами, стала наигрывать: " Таинственный лес" Шопена.
Ничего не получалось, что-то мешало ей услышать звук. Господи! Помоги!
Она опустилась на колени и заплакала. Происходило что-то из ряда вон выходящее. В ее ушах звучала не музыка, а кудахтанье курицы. Откуда оно взялось? Почему именно кудахтанье? Немой ужас охватил женщину.
- Все, это конец! Я схожу с ума! Но почему именно этот звук?
Дарья шагнула к платяному шкафу, но зацепилась ногой за торчавший, неизвестно откуда взявшийся гвоздь, и упала. Ей хотелось оторвать от огромного шкафа дверцу, чтобы растопить камин. Но сил ее не хватало. С трудом поднявшись с пола, она попыталась повиснуть на дверце шкафа, чтобы та оторвалась под ее тяжестью. Но тяжести не оказалось. Дверца на ее фокусы никак не реагировала.
А вот за шкафом, где-то значительно ниже пола, что-то шуршало и кудахтало. Опять кудахтанье!
Не желая это слышать, Дарья, слабыми руками, продолжала пытаться оторвать дверцу шкафа. Но ни сил, ни веса не хватало. Она вспомнила, что давным-давно, когда она еще училась в школе, где-то здесь был чулан, вернее бывшая дворницкая, так кажется ее называла мама.
- Нет! - возразила она себе. - Этого просто не может быть, ведь целую комнату нельзя спрятать.
В дворницкой наверняка был топор и можно было бы разрубить этот шкаф, затопить камин по-настоящему, не бумагой, а дровами, согреть помещение, приготовить горячую похлебку из оставшейся ложки муки, как суп.
Она и не допускала этой мысли о пропащей комнате, но и не переставала мечтать о несбыточном.
Собрав все свои силы, Дарья распахнула дверцу шкафа и снова повисла на ней. Никакого толку. Дверца скрипела, но на ее действия не реагировала.
И Дарья снова услышала кудахтанье.
- Господи! Наваждение какое-то. Отгони от меня дьявола!
Она стала выбрасывать из шкафа вещи, пальто и костюмы мужа, какие-то старые тряпки. Их можно было снести на толкучку, но у нее не поднималась рука. Ей все не верилось, что муж убит и она не могла продать его вещи. Да и сил на толкучку у нее уже не хватило бы.
Когда все эти тряпки оказались на полу, Дарья с удивлением обнаружила, что в шкафу на задней стенке, есть расщелина и возможно она сумеет оторвать доску, слегка отделившуюся от стенки. Дрожащими пальцами Дарья схватилась за нее и потянула на себя. Невероятно ужасный скрип раздался в ответ, шкаф, в прямом смысле, заходил ходуном и от страха она потеряла сознание.
Очнувшись, Дарья поняла, что лежит на полу и голова ее от ушиба после падения просто разламывается от боли. Но женщина пересилила эту боль и поднялась на ноги. Все вокруг поплыло, и Дарья осторожно снова опустилась на пол. Через распахнутую дверцу шкафа она увидела проем в стене и ощутила страшный холод, заползающий через этот проем.
- Нужно срочно закрыть его. Но как, чем?
Стенка и доска, за которую хваталась Дарья, исчезли. Вместо них в проеме оказались ступени, по которым она спустилась в какой-то подвал. Помещение поразило ее большой площадью, но, еле двигающуюся женщину, больше всего потрясло другое.
В этом подвале размещалась печь, выходящая на крышу и видимо служившая когда-то обогревателем всего дома. Перед ее глазами возникла старая женщина, которая появлялась откуда-то с этой стороны. Кажется, "графиня" все ее называли. Это было так давно! Как во сне. Да! Она - Дарья была совсем маленькой.
Воспоминания, видения сменяли друг друга, и Дарья попробовала разглядеть комнату.
Сбоку от печки лежала поленница настоящих березовых дров, давно уже высохших до такого состояния, что полено само распадалось на лучины. Дарья видела ее, но не могла поверить себе, потому что, в это время она страдала от дикой боли в голове, которая после падения не прекращалась ни на минуту. В глазах было темно, кроме того, ее сильно тошнило, и она совершенно обессилила. Однако, она точно знала, что хоть умрет, но донесет несколько поленьев до камина и наконец-то согреет Аленку, перетащит к себе Лидию Ивановну и Аннушку, чего - бы ей это не стоило!
- Нужно только набраться сил!
Дарья опустилась в очень старое кресло и стала внимательно осматривать помещение. Это ей удавалось с большим трудом из-за полученной контузии. Темнота в глазах не давала ей возможности рассмотреть обстановку комнаты, и она решила не спешить.
- Скорее всего у меня сотрясение мозга и мне следует лечь, но как я могу это сделать, когда у меня умирает внучка, Лидия и Аннушка. И только я могу их спасти. Ведь Бог услышал меня и открыл мне дверь в эту часть дома не просто так, а чтобы я помогла своим близким.
Тошнило жутко, голова трещала, как раскаленный шар, в глазах темно. С невероятным усилием женщина приоткрывала их и пыталась вновь и вновь разглядеть помещение.
В какой-то момент ей это удалось, и она увидела противоположную стену, всю покрытую хозяйственными полками, на которых стояли разные железные коробки.
Она, превозмогая дурноту, поднялась и взяла одну из них. Казалось, коробка была пуста. Но открыв ее, Дарья обнаружила, остатки черного индийского чая и он был вполне приемлем к использованию.
Вторая банка сохранила что-то вроде сахара и его оказалось в ней не меньше половины. В третьей, судя по вкусу, была соль. В ветхом мешочке, располагавшемся рядом с последней банкой, оказался горох, такой старый, что от каждого прикосновения обращался в пыль.
- Но это не страшно, съедим и пыль!
Еще здесь лежала пачка настоящих свечей, несколько коробков еще царских заводских спичек. В углу оказался бак с керосином.
— Это прекрасно! Разжигать камин будет легче!
Из дворецкой открывалась дверь во двор, имевший крышу и потолок. Двор оказался даже не заснеженным. Он представлял собой угол между двумя домами, один из которых выходил в него торцом, крыши соединили их в дворик, малюсенький, но имевший три липы, останки старого гамака, висевшие между ними и скамейку у почти сгнившего стола. Тут же находилась еще одна поленница дров.
- Нет мне это кажется! Я уже вижу галлюцинации. Но ведь я все это вижу!
- Как бы набраться сил, взять отсюда все необходимое для растопки камина, в карманы пальто набрать сахара и гороха. Но никому не открывать правды про этот чудо - чулан! Или дворницкую. Впрочем, какая разница! Но, как донести дрова.? Господи, помоги! Дай мне сил!
Дарья встала и подошла к поленнице, взяла два полена и у нее ноги подкосились. Но женщина не сдалась, разложив по карманам пальто свечи, спички, сахар, соль и горох, она, опираясь на кочергу медленно поднялась в зал, закрыла шкаф на ключ и положила дрова в камин. Чтобы быстро растопить пришлось вернуться за керосином, которого в баке оказалось немного и его она донесла без проблем.
Наконец, камин запылал, комната будто вздохнула и Алена открыла глаза. Бабушка приготовила ей сладкий чай и отварной горох. Но внучка уже есть была не в состоянии. Поэтому, напоив ее чаем и перекусив сама ложкой гороха, Дарья пошла за соседками.
Лидия Ивановна была абсолютно измождена. Она лежала, не подавая никаких признаков жизни и Дарья еле расшевелила ее. С огромным трудом довела ее Дарья до своего зала, уложив бедняжку на диван. Потребовалось не мало сил и на то, чтобы буквально влить ей в рот несколько ложечек сладкого чая. Ослабевшая от столь трудоемких работ вконец, Дарья отправилась за Аннушкой. Но женщина уже не могла встать.
Дарья лишь сумела влить ей в рот горячий чай, укрыть ее разогретым у огня одеялом и оставить ей две ложки отваренного гороха, вернее кашки из него.
После проделанной, непосильной для ее организма работы, она свалилась без сил и уснула.
Проснулась она от звука кудахчущей курицы и ею снова овладел ужас.
- Невозможно отрицать очевидное. У меня галлюцинации! Неужели мне только почудилось все то, что произошло вчера, или сегодня, или это был просто сон? Ей стало до того плохо, что от ужаса она не могла открыть глаза. Но ведь другим, ясным сознанием она понимала, что необходимо спасать внучку и своих соседок, умирающую Анюту.
Дарья откинула одеяло и почувствовала, что в зале как-то теплее. Конечно, пальто снять нельзя, но одеяло скинуть можно.
Еще она ощутила, что у нее появились силы и она вполне в состоянии сходить в "то царство", так Дарья назвала про себя вновь открытую часть дома.
- Взять там еще немного дров и снова растопить камин. От мыслей о дровах, женщина впала в уныние. Если ей все это явилось в видении, то они обречены.
Дарья поднялась с постели, оглядела своих домочадцев: Аленушку и Лидию Ивановну. Они спали, поэтому у нее есть время проверить сошла ли она с ума, или Всемогущий Бог послал им спасение, надеясь на нее.
Сдвинув вещи в шкафу в одну сторону, Дарья, к великой радости, обнаружила проход в "другой мир", это название тоже пришло ей в голову. Женщина спустилась по ступеням в помещение, предназначенное для истопника, наверное.
Все было, как вчера или сегодня утром. Время перепуталось в ее сознании. Она наклонилась, чтобы взять два, а может и три полена, но в этот миг прямо ей в лицо взметнулась какая-то черная птица, с гребешком, громко кудахтая. Она задела лоб Дарьи и поднявшись к дымоходу влетела в него.
Дарья чуть не потеряла сознание, но удержаться на ногах не смогла и медленно боком опустилась на пол. Она внезапно разрыдалась и не могла понять, что это такое происходит, хорошее оно или плохое.
- Но видит Бог, как же она испугалась!
- Но, во-первых, она не сошла с ума, курица существует, и она здесь живет.
Это факт и свидетельство о том, что она не сумасшедшая!
- Во-вторых, курица — это царская еда! Но как ее поймать и вообще возможно ли ее существование здесь? Скорее всего невозможно! Что же получается?
Думать было невероятно трудно, голова шла кругом, и Дарья приняла решение.
- Сначала натопить камин, согреть и вскипятить чай и с сахаром дать его Аленушке, Лидии и Аннушке.
Женщина поднялась и взяла в руки одно полено, второе, третье.
- Могу дотащить и четыре! Но дрова нужно беречь! Три — это предел на день!
Голова заработала четко, даже боль притупилась.
Когда она разожгла в камине огонь, Аленушка тихо позвала ее:
- Мама, посади меня к огню.
Это было чудом, девочка уже больше месяца не разговаривала.
Дарья взяла ее на руки, но как же это было тяжело! Как в замедленном кино она сняла с нее шубку и, завернув ребенка в одеяло, осторожно, боясь выронить, так слабы были ее руки, посадила в кресло, близко подвинув его к камину.
Пока Аленушка смотрела на горящие поленья, Дарья приготовила сладкий чай и напоила им внучку и Лидию, которая тоже постепенно оживала.
Но у Дарьи была еще умирающая Аннушка и она пошла в комнату больной женщины.
Аннушка лежала в полузабытьи. Поить ее было трудно, она не открывала рот и Дарья чайной ложечкой вливала раствор сбоку, приподняв губу Аннушки. Та не открывала глаз, и бедная сиделка от бессилия и жалости к себе и к умирающей соседке сидела и плакала, даже не замечая этого. Ее мучила одна мысль:"
- Как перенести истощенную, почти мертвую женщину к себе в зал, к пылающему камину.
Внезапно ее осенила догадка, что вести больную можно вместе с койкой. Но для этого следовало найти веревку и прочно закрепить ее на изголовье железной кровати.
Дарья встала и пошла обратно в зал. То, что она увидела потрясло и обрадовало женщину.
В кресле у камина сидела Лидия Ивановна, а на ее коленях разместилась Аленушка. И опять слезы радости потекли из глаз бабули, выбившейся из сил, страшно уставшей, но совершенно счастливой. Она присела на стуле возле них и поведала о затруднении с Аннушкой.
- Можно мне еще чая? - спросила Лидия. Я сейчас соберусь с силами и мы с тобой, Дарьюшка, попробуем тащить кровать вместе.
Дарья напоила и ее и Аленушку сладким чаем и женщины, поддерживая друг друга, попытались сдвинуть кровать с места. Ничего из их усилий не вышло, лишь Лидия Ивановна надорвалась и уже не могла даже стоять. Однако вдвоем им удалось разжать зубы Анне и влить почти стакан чая в нее. Аннушка не реагировала на их старания и это особенно мучало их.
Помогая Лидии Ивановне вернуться в зал, Дарья и сама уже не могла двигаться. Свалившись на свои спальные места, женщины в изнеможении уснули, но ненадолго. Неожиданно Лидия Ивановна сказала:
- Я знаю, как дотащить Анну.
От звука ее голоса Дарья сразу очнулась.
- Как?
- Переложить ее на одеяло и тащить, как на фронте сестрички вытаскивают с поля боя раненых.
- Умница! Ну какая же Вы умница, Лидия Ивановна! Вы теперь лежите, а я одна попробую.
- А если надорвешься! Нет мне тоже надо поучаствовать.
- Вам нельзя!
Дарья уже вышла из зала. Она решила до проведения задуманной операции наведаться в "другой мир", поискать там что-нибудь удобное для перемещения Анны. Спустясь по ступеням, она тут же услышала кудахтанье, шорох и взлет в дымоход курицы. Мысли переключились на птицу.
- Как бы поймать ее и сварить. Но как?
Женщина никогда не убивала ни одного насекомого, не то, что птицу.
- Видно в поленнице у нее гнездо. Интересно, чем она кормится?
Дарья склонилась над тем местом, откуда вылетала птица и обнаружила там солому, валяющийся на полу бутыль с остатками овса и - о, чудо! Три яйца.
Это не поддавалось никакому объяснению.
- Допустим бутыль упал, зерна из него понемногу высыпались. Здесь в дымоходе у птицы имеется выход. Но, как объяснить наличие яиц? Для них нужен по крайней мере петух!
От мыслей голова ужасно разболелась. Дарья забрала яйца, которые уже могли протухнуть давно.
- Но ведь холодно! Может они съедобны?
Находка отвлекла ее от мыслей о средствах транспортировки Анны. Сейчас яйца были важнее всего. Если они сохранились, есть шанс поднять на ноги Аленушку и Лидию Ивановну. И нужно не тянуть с этим.
Дарья поднялась в зал, сварила яичко не совсем круто, чтобы ребенок мог проглотить, очистила его и ложечкой достала жидковатый кусочек желтка. Девочка проглотила его легко. Себе и своим подопечным Лидии, и Ане разогрела горох в бульоне из остатков муки. Получилось почти празднично.
- На Новый год устроим пир! Необходимо вернуться в кладовку и все перевернуть вверх дном, может еще что найдется.
Аленушка и Лидия Ивановна все еще дремали.
Дарья собрала силы, выбралась на крыльцо маленького дворика. Она заметила в углу стены второго дома нанесенный сугроб снега. Здесь навес был сломан и в одном месте осадки спокойно проникали во дворик. Подойдя ближе, женщина обнаружила заснеженный куст и, отряхнув с него снежный купол, увидела под ним елочку, совсем крохотную.
- Но можно устроить для Аленушки новогоднюю елку!
Мысль совершенно неожиданная, но такая светлая словно влила в нее новые силы.
Дарья вернулась в помещение с печкой и, глядя на железные банки, стоявшие на второй полке, приметила и третью полку.
Однако дотянуться до нее можно было лишь, используя лестницу. Лестница в углу за печкой оказалась, как по волшебству.
Подтащив ее к полкам, Дарья испугалась.
- Как она, еле передвигающая ноги, сможет устоять на шаткой лесенке.
Но любопытство и желание найти еще что-либо съедобное было столь великою, что женщина решилась на опасный эксперимент.
Лестница шаталась, голова кружилась, но цель впереди манила и звала. И Дарья преодолела преграды.
Самое обидное, что ничего особенного на третьей полке не оказалось, но все же, кое-что нашлось.
На дне большой, литра в два, бутыли оказалась жидкость, похожая на масло.
Понюхав и пригубив его, Дарья поняла, что это остатки очень старого льняного масла. Оно горчило и имело какой-то неприятный привкус, но это было масло! Старое, прогорклое, но масло!
В еще одной, подобной бутылке оказались остатки ягодной наливки.
Это значило, что Новый год они встретят с шикарным угощением.
Но главная добыча потрясла исследовательницу больше всего.
Коробка с елочными игрушками. Все игрушки, попавшие в нее, были самодельные, но многие оказались и съедобными. Завернутые в фольгу грецкие орехи и конфеты, каким-то чудом сохранившиеся цукаты, привели ее в состояние эйфории. Все это она наденет на елочку и 31 декабря они будут водить хоровод. Она будет играть на фортепьяно, у них будет праздник.
- И пусть все фрицы повесятся от зависти и ненависти!
Вернувшись в зал со своими находками, Дарья свалилась на кровать и тоже задремала. Очнулась она от странных звуков. Вздохи и рыдания! Что это?
Приподнявшись на подушке, она увидела склоненную спину Лидии Ивановны, что-то тянувшую из последних сил и рыдающую от нестерпимых болей и своего бессилия.
Дарья сползла с кровати и ползком, потому что сил встать у нее не было, доползла до Лидии и схватила за угол одеяло, на котором та тащила
Аннушку.
- Отдохните, Лидия Ивановна, теперь моя очередь!
Дарья с большим трудом дотянула больную до самого камина, который уже угас и почти остыл. Но главное было сделано. Лидия уже сидела на кровати и от болей слезы ручьем текли из ее глаз.
Но это все уже не останавливало Дарью, она знала нужно срочно протопить камин, приготовить горячую воду, подогреть горох, напоить и накормить своих подопечных.
- Слава Богу! Они теперь все вместе!
Можно себе представить, как трудно было уставшей, истощенной женщине выполнить такой план, который она себе составила. Но Дарья, то стоя, то ползком, то лежа выполняла каждый пункт своего боевого плана, отдавая уходу за своим близкими последние силы. И видимо, взирая на ее мужество, сам Господь помогал ей.
Уже к вечеру тридцатого декабря внучка сама сползла с постели и держась за руку бабушки помогала приносить питье для Аннушки, которая наконец открыла глаза, но пока даже сидеть ей было трудно и ее подпирали подушками, вливая спасительный сладкий чаек и даже по ложечке горохового настоя.
Лидия Ивановна тоже старалась хоть немного разгрузить уставшую, но повеселевшую Дарью.
А тридцать первого числа кудесница, как Дарью теперь называла Лидия, собрала царский новогодний стол.
Она приготовила невероятные пирожные из блокадного хлеба, намазав на него гороховое пюре и посыпав это богатство половинкой искрошенного яичного желтка.
Елочку украшали Лидия Ивановна и Дарья, а подавала им игрушки из коробки, сидящая в кресле возле елки, Аленушка. Ребенок так радовался этому Чуду, что даже начавшаяся жуткая, можно сказать остервенелая бомбежка, которую фрицы устроили несдающемуся населению великого города, не расстраивала их.
В зале тепло от камина и гороховые пирожные, сладкий чай, возможность выйти из дома прямо к украшенной елочке, игра на фортепьяно Дарьи и веселые песни, которые пели Лидия, Дарья и Аленушка, создали ощущение настоящего Новогоднего праздника.
Музыка, песни и тепло способствовали тому, что в себя пришла и Аннушка и, хотя совсем понемножку, но могла сидеть в подушках.
Женщины недоумевали, откуда могла взяться черная курица, да еще и снести три яичка. Все прислушивались к каждому шороху, надеясь, что волшебная птица вернется и подарит им еще яичек.
Но курица больше никогда не появилась и невероятное ее появление, так и осталось удивительным Чудом, о котором участники Новогоднего блокадного праздника рассказывали всем своим родным и знакомым и этот рассказ, как легенда до сих пор передается по наследству до наших дней.
И уже совсем старенькая Алена Андреевна, поведав эту историю в очередной раз, всегда восклицает: вот и не верьте теперь, что Бог есть и Он всегда рядом!
С ее слов и записана эта история. Многие считают ее сказкой, но это быль!
Январь 2022г.