Мы уезжали из Сибири.
Демобилизованные построились на дивизионном плацу. Перед тем надо было ушить расклешённые брюки и скрыть прочие дембельские ухищрения. После проверки чемоданов, дипломатов и прочих "сундучков" я вдруг вспомнил, что позабыл на тумбочке часы и попросился из строя.
Вернувшись в родную казарму, я схватил свой ручной хронометр и возвратился в строй.
Мы сели в "Уралы", за два года ставшие привычными и обжитыми, и отправились на вокзал. Ещё в кузове под тентом мы стали расшивать свои брючишки, чтобы отправиться домой во всей красе.
До Ачинска мы ехали в сопровождении капитана, который потчевал нас рассказом об американском художественном фильме "Козерог-1". Скрипучий поезд вёз нас по холмистой степи, в которой то и дело вспыхивали зарницы. Они прямо-таки и полыхали на всём протяжении нашего путешествия, словно Сибирь прощалась с нами, даря нам своё тепло и свет. Состав двигался медленно, почти постоянно накреняясь из стороны в сторону. Порой было жутковато до того, что вагон словно катился под откос.
Наконец, мы прибыли в Ачинск - большой город на Транссибирской магистрали. Всю-то ноченьку мы не спали, то и дело, по прибытии прямых поездов на Москву стараясь закомпостировать билет и отправиться в путь на запад.
По вокзалу шаталась какая-то парочка с кассетным магнитофоном, из которого звучала странная песня с такими словами: "Там в сентябре, там и остался, где дрожит в лужах вода" Какой-то томительный грустный голос исполнял эту песенку, столь не подходящую к происходящему. Мы оставались не в сентябре, мы продвигались в май, хотя на дворе уже было второе июня. Тогда я в первый раз услышал Валерия Леонтьева.
Наконец, уже под утро, истомившись бесплодным ожиданием, доведенные почти до отчаяния, мы просто-напросто взяли штурмом последний плацкартный вагон поезда "Абакан- Москва". Один из наших "дембелей", парень родом из города Славянска, что в Донецкой области, у которого была кличка "Шо", сразу же на всякий случай переоделся в "гражданку".
Мы с друзьями по службе отправились в вагон-ресторан, по коему «рассекал» пьяный в «дымину» пожилой официант. Он умудрился всё же обслужить нас, подав по стакану крепкого красного вина и бифштекс с гарниром. Перекусив, мы вернулись в вагон, который с каждым часом становился всё просторнее. Люди сходили на станциях, но почти не садились. Очевидно, проводники ставили в известность своё начальство, что мест в вагоне мало.
Поезд всё шёл и шёл по Сибири. Вспомнилась знаменитая поэма А.Т.Твардовского "За далью даль": И лег, и встал, и снова Сибирь…"
Мы проводили товарищей, которые сошли в Свердловске, ныне именуемом Екатеринбургом.
Затем, по прошествии нескольких часов, простился я с другом Азатом Гимрановым, который вышел на вокзальной площади Казани.
Остались мы с украинцем одни. Я дождался Мурома, чтобы пересесть на пригородный поезд "Ковров - Селиваново - Муром".
Всего-навсего ехать мне оставалось какую-то сотенку километров, но на этот последний этап моего странствия потребовалась едва ли не целая ночь. Утром я проснулся в вагоне, наполненном людьми, которые ехали на работу в Ковров.
Я был почти дома. Вечером я занял целую лавку, а теперь люди теснились, но не тревожили солдата, возвращавшегося издалека.
Сергей Жуков. 2009.