«…И только она одна в этот зимний полночный час не спала. Она сидела на любимом подоконнике, свесив ноги на улицу, и…»
– Марина! Иди сюда скорей!!
«…и думала о том, что всего несколько секунд, несколько движений мысли, несколько снежинок отделяют её от…»
– Марина, идёшь ты или нет??
– Да что же это такое… – пробормотала она негромко и с сожалением выпустила ручку из пальцев. – Иду я, иду!
В коридоре было темно, и она с размаху налетела на ведро, которое почему-то стояло на полу. Естественно, оно тут же с металлическим звоном опрокинулось на бок, извергая из себя потоки грязной мыльной воды.
– Ведро не задень, я полы мою!!
– Поздно, уже задела!
– Бог с ним, иди скорей сюда!
Прыжок через лужу окончился грохотом, разнёсшимся по всей квартире, и разбитой коленкой. Такой она и предстала перед матерью – с кровавой раной на правой ноге и мокрым подолом халата, которым она проехалась по луже.
– Марина! – мать, стоявшая у открытой входной двери, всплеснула руками.
– Где у нас пластырь, мам?
– Где обычно, в аптечке!
– А что вообще случилось? Зачем ты меня звала?
Марина, худая веснушчатая девица лет тридцати, подслеповато прищурилась и сделала шаг вперёд. Очки для дали она забыла на столе.
– Стой, где стоишь!
– Стою, – с готовностью отозвалась Марина. – Только я отсюда ничего не увижу.
– Достаточно того, что я вижу. У нас замо;к на двери сломался! Не закрывается!
– И что теперь делать? Мастера вызывать?
– Какой мастер в праздники?
– Ну… Частный, наверное…
– Ты вообще представляешь, в каком они все сейчас состоянии? А даже если и найдётся среди них один трезвый, магазины-то всё равно закрыты! А тут явно личинку полностью менять надо.
– Личинку? А ты ничего не путаешь, мама? – Марина хихикнула.
– Мама никогда ничего не путает, в отличие от своей неприспособленной к жизни дочери! Вот что ты тут стоишь вместо того, чтобы коленку идти обрабатывать!
– Ты же сама меня позвала!
– Беда с тобой, Марина! Стой, куда ты опять в лужу направилась?
– Так в комнате же пластырь…
– В ванную иди, сначала промыть надо!..
Спустя какое-то время они сидели в гостиной, на коленке дочери белела повязка, поскольку последствия падения оказались масштабнее, чем думалось, а материн лоб прорезала хмурая морщинка после только что законченного телефонного разговора.
– Как это всё не вовремя!
– Ты про Кольку?
– Я про дверь! Вот как я тебя оставлю тут одну с незакрывающейся дверью, а?
– Ты так говоришь, как будто мне пять лет! Как Кольке! Вот его точно нельзя оставлять одного, и тебе обязательно нужно к ним ехать! А я-то что? Я не пропаду!
– Мне бы хоть каплю твоей веры, – усмехнулась мать.
– Это не вера, мам, это знание!
– Наивная!
Отъезд прошёл в нервной спешке. Собраться нужно было очень быстро, чтобы успеть на поезд, а кроме самих сборов матери пришлось решить ещё целую кучу домашних проблем, одна из которых, увы, так и подвисла в воздухе. Вопрос с дверным замком отложился до окончания праздников.
Клятвенно пообещав вызвать мастера в первый же рабочий день, Марина захлопнула за матерью дверь, подперла её тумбочкой, наполненной книжками, – её, между прочим, книжками! – и направилась к себе в комнату. Наконец-то она осталась одна! А это значило, что целых две недели, которые ответственная бабушка будет присматривать за внуком, никто не будет требовать её, Марининого, внимания, никто не будет врываться к ней в кабинет в самый горячий момент её творчества, никому не понадобится срочно повесить шторы, или достать кастрюлю с верхней полки, или ответить на настойчивый звонок, потому что кто-то другой это звонок не слышит! Впервые за долгие годы Марина осталась одна и оттого чувствовала в себе сейчас ликующее счастье.
Она перечитала строчки, написанные ею за вчерашний день, и – видимо, под воздействием охватившего её ликования, – решила продолжить повествование совсем иначе, не так, как планировала раньше.
«Она сидела на любимом подоконнике, свесив ноги на улицу, и думала о том, что всего несколько секунд, несколько движений мысли, несколько снежинок отделяют её от бездны под ногами. И она готова была уже прожить эти несколько секунд, продумать эти несколько мыслей и ощутить на своём лице эти несколько снежинок, как вдруг…»
Как вдруг она услышала какие-то звуки. Услышала уже наяву, внезапно выдернутая этими звуками из фантазий. Ручка выпала из её дрогнувших пальцев, быстро покатилась по столу и упала вниз, на пол. Однако вместо того чтобы вернуть беглянку, Марина подняла голову и прислушалась. Где-то в глубине квартиры продолжал звучать этот шум, похожий на тихое шарканье тапочек по полу. Как будто кто-то неспеша исследовал её дом, заглядывая в каждый его скрытый уголок.
– Кто здесь? – прошептала Марина и встала, стараясь сделать это совсем бесшумно.
Но привычные к её неловкости обитатели квартиры тотчас же откликнулись. Сначала упал с грохотом стул, сцепившись с ногой Марины в неравной схватке, затем громко ухнуло что-то в шкафу, и закончилось всё распахнутой со щелчком дверью – видимо, от сквозняка, который вдруг ворвался в квартиру.
Вытянув шею и страшась сделать первый шаг, Марина осторожно заглянула за проём двери.
– Эй, кто здесь? – тоненько выдохнула она в пустоту.
– Эй, кто здесь? – отозвалась пустота басом.
Тотчас же шарканье обратилось в тяжёлые шаги, а Марина, не веря своим глазам, уставилась на незнакомца в длинном красном халате и тапочках, который появился в коридорчике, выйдя из гостиной. Из её гостиной! Это был довольно крупный мужчина лет эдак шестидесяти, с багровым лицом в цвет своего халата и подвижными чёрными бровями. Эти брови, казалось, проживали отдельную жизнь от своего хозяина – лицо выглядело безмятежным и расслабленным, а брови выплясывали фокстрот.
– Вы кто?! – обалдела Марина.
– А ты кто? – ответил незнакомец без капли удивления в голосе.
– Я хозяйка этой квартиры! А вот вы что здесь делаете?!
– Ищу.
Он улыбнулся, а брови, напротив, вздёрнулись вверх, будто удивляясь чему-то.
– Кого вы ищете??
– Не кого, а что. Книгу. Я ищу книгу.
– У меня в квартире??
Марина невольно оглянулась назад, на свой шкаф, плотно набитый книжками.
– А где же ещё? Ведь ты Марина Метёлкина?
– Я…
– Твоя книга мне и нужна.
– Какая именно?
– Последняя.
– «Остров одиночества»?
– Нет. Самая последняя.
– Но «Остров» и есть самая последняя!
– Не есть, не есть!
Незнакомец в красном халате вдруг оглушительно расхохотался, как будто только что выдал уморительную шутку. Только брови его почему-то съехались к переносице, точно недовольные чем-то. Смехом своего хозяина? Странным его поиском? Или вообще всей абсурдностью происходящего?
Марина потрясла головой. Ведь на самом деле абсурд какой-то!
– Кто вы такой, чёрт вас возьми? – опоздало разозлилась она. – И как вы вообще посмели ворваться в мой дом?!
И тут ей в голову пришла странная, просто невозможная в других каких-то обстоятельствах мысль швырнуть в бровастого типа чем-нибудь тяжёлым. Например, книгой! Боясь раздумывать над дикостью этой мысли и в то же время чувствуя в себе неодолимое желание последовать ей, Марина кинулась к шкафу, стремительно выхватила оттуда самый тяжёлый том (это оказалась её первая книга «Тишка»), развернулась и…
И никого не увидела.
Книга, занесённая уже для броска, потянула её вперёд. Ноги Марины поневоле проделали несколько быстрых шагов по комнате, и она с грохотом вывалилась в коридор.
Коридор был пуст. Так же, как и гостиная, ванная, мамина спальня, кухня и кладовка, в которой Марина вдобавок получила по голове упавшим откуда-то сверху чемоданом. Пустым. Так что последствия удара оказались несравненно легче, чем привкус жуткого страха, который остался после исчезновения чужака. Впрочем, факт его появления тоже не влезал ни в какие ворота.
– Что за наглость и беспредел! – громко возмутилась Марина, остановившись в прихожей.
Удивительно, но тумбочка, служившая заслоном для непрошеных гостей, стояла на том же самом месте, что и полчаса назад. Марина даже пнула её зачем-то ногой, хотя деревянное вместилище для её сокровищ ни в чём виновато не было.
И откуда тогда, позвольте узнать, появился в её квартире краснолицый вторженец?
Марина встряхнула головой, быстро-быстро поморгала ресницами и ущипнула себя за оба уха поочерёдно. Нет, она точно не спит! И облик незнакомца до сих пор стоит перед её глазами, как живой: маленький толстенький человечек в куртке с пушистым воротником и резиновых сапогах. Именно его увидела та, что сидела на подоконнике и беспечно болтала ногами над бездной.
Или не беспечно? А как?
Нахмурив лоб, Марина направилась в свою комнату, по пути обдумывая, с каким же чувством эта бедолага болтала ногами. И болтала ли? А может быть…
Когда в окно заглянула луна, Марина крепко спала, сидя за столом и положив руки на исписанную тетрадку. Она улыбалась.
– Слава богу, отозвалась! Ты там жива вообще, дочь? Я весь вечер до тебя пыталась дозвониться!
– Странно… – Марина бросила взгляд на экран телефона. Ни одного пропущенного вызова. – Никто мне не звонил, мама!
– Это действительно странно! Я набирала раз двадцать! Даже твой брат может это подтвердить! Он, кстати, тоже несколько раз звонил со своего…
– Подтверждаю! – донеслось издалека Сашкиным голосом.
– Так что у тебя случилось, дочь?
– Ничего не случилось, – безмятежно ответила Марина. – Я писала весь день. А телефон рядом на столе лежал, и никаких звонков не было, честное слово!
– Ты ела вчера?
– Мама! Ну конечно! И вчера, и утром уже успела позавтракать... Лучше расскажи, как там мой племяш? Рад, что бабушка приехала?
– Ещё как! Не отходит от меня! Ладно, Мариша, пойду ребят провожу, они уже с чемоданами на пороге стоят. Привет тебе от них, кстати!
– И им тоже. Обнимаю вас всех!
Марина положила трубку. Какая-то заноза чувствовалась ею после разговора, но никак не удавалось подцепить её за хвостик. А, вспомнила, молоко! Она ведь забыла убрать пакет с молоком в холодильник после завтрака! Вот раззява!
Но на кухонном столе пакета не оказалось. Хотя она точно помнила, что оставила его здесь после того, как добавила в кукурузные хлопья. Сразу поленилась на место поставить, а потом её что-то отвлекло.
Марина растерянно оглядела кухню. И даже заглянула в холодильник на всякий случай, но пакета с молоком и там не было. А может, она его выбросила, потому что допила? Да нет, вон и в ведре пусто. Точнее, не пусто, конечно, всякого мусора хватает, но белой картонной упаковки с нарисованной на ней счастливой коровьей мордой нет.
Словно эта корова языком слизала.
– Так… – громко сказала Марина и опустилась на стул. – Так! – повторила она уже чуть тише. И закончила совсем шёпотом: – Так-так-так…
– Таки-так, – отозвались часы. – Тики-так. Тик-так.
Из маленького круглого окошка выглянул любопытный птичий хохолок. Зелёные глаза сверкнули как настоящие.
– Привет, Лёлька, – сказала Марина. – Представляешь, я потеряла пакет с молоком. Может, ты его выпила случайно?
Но кукушка, конечно, не ответила. Только продолжала таращиться на растерянную хозяйку.
– Я знаю, знаю, что ты не пьёшь молоко. Но а вдруг? Понимаешь, Лёлька, какие-то странности происходят в нашей квартире. Вчера этот…
Марина подумала немного.
– Вчера этот в халате. Откуда он взялся, а? Сегодня молоко. И главное, – она оживилась, – он искал мою книжку! Вот! как я могла об этом забыть? Последнюю, говорит. Но не «Остров», понимаешь, Лёлька? А у меня после «Острова» и нет ничего, только та, над которой я сейчас работаю… А сегодня ночью мне приснился сон. Как будто я ещё одну книгу написала, но при этом я твёрдо знаю, что не писала её! И в то же время, понимаешь, Лёлька, я видела эту книжку во сне. В руках держала! И даже несколько строчек успела прочитать… А когда проснулась…
Круглая дверка с треском захлопнулась, кукушка спряталась в домике. Марина осеклась.
Помолчав немного задумчиво, она сказала:
– А когда она проснулась, то не узнала свой дом. Даже сначала подумала, что занесло её… А куда её занесло?
Ничего не видя перед собой, только внутри себя, Марина направилась в комнату, сопровождаемая собственным бормотанием.
Неслышно приоткрылось вновь круглое окошко. Зелёные глаза моргнули вслед хозяйке.
– Ку-ку, – сказала кукушка задумчиво.
– Тук-тук, – отозвались где-то за пределами кухни.
Марина остановилась в коридоре, двух шагов не дойдя до комнаты.
– Тук-тук, – повторился звук, только теперь заметно громче.
– Кто там?
– А там кто? – сказал сочный голос. На этот раз женский.
Распахнулась дверь её кабинета, Марина от неожиданности отпрянула назад, больно ударилась спиной о стену и, ойкнув, замерла на месте.
На пороге стояла незнакомка. В рыжей лисьей шубе, сама похожая на лису: удлинённое лицо, вытянутый тонкий нос, жёлто-зелёные глаза и тонкий ниточкой рот, в котором блестели мелкие зубки. Вокруг этого рта белел круг, поблёскивая молочными капельками…
– Вот так-так! – протянула женщина-лиса, уставившись в лицо Марины. Сама Марина от растерянности не могла вымолвить ни слова. – Как это я удачно зашла! Ты не находишь?
– Что… я нахожу? – с трудом выдавила из себя Марина.
– Что я очень вовремя здесь появилась. Впрочем, чему тут удивляться? Я всегда и везде оказываюсь вовремя. Взять, например, недавний случай… – Глаза незнакомки закатились вверх, помогая своей хозяйке выудить из клубка памяти нить воспоминания. Марина, воспользовавшись секундной паузой, отделилась от стены и шумно выдохнула.
– Послушайте, кто вы такая и как оказались в моей квартире?
– В какой квартире? – изумрудные глаза с удивлением посмотрели на Марину.
– В моей! – голос Марины потвердел. – Это моя квартира и я здесь живу! С мамой!
– С какой ещё мамой? – сказано это был таким тоном, что Марина даже на секунду засомневалась, а действительно ли она тут живёт, да ещё и с…
– Послушайте! – нервно взвизгнула она.
– Чш-ш-ш, – незнакомка приложила длинный палец к губам. – Чш-ш-ш… Не нужно нервничать. А то получится, как в прошлый раз.
– В какой… прошлый раз?!
– Я так и знала! – с горечью воскликнула женщина-лиса. – Я так и знала, что нельзя рассчитывать на людскую благодарность! Вот сколько раз сама же себя и предупреждаю, но каждый раз остаюсь с носом!
Марина невольно перевела взгляд на нос гостьи. Словно в подтверждение только что произнесённых слов, кончик этого носа вдруг дёрнулся, заволновался и… поехал вперёд, вытягиваясь прямо на глазах.
– Ой, – сказала Марина.
– А ты как думала! – плаксиво протянула незнакомка. – Расплачиваюсь за собственную наивность! – Однако следующее предложение она произнесла совсем другим тоном, деловым и равнодушным: – Итак, веди меня к ней, хватит уже глупых отмазок. Ты знаешь, что шутки со мной плохо заканчиваются.
– Куда вести? – не поняла Марина.
– К Ней! Вот только дурочку из себя не строй, Метёлкина!
– Вам нужна… книга? – В голове Марины что-то больно щёлкнуло, как будто порвался маленький тоненький сосуд. Хотя, наверное, это была ниточка, которую услужливо протянула ей собственная память.
– Она ещё спрашивает! Да, книга! Твоя последняя книга! Последняя-распоследняя! Ну, что стоишь, как суслик на закате? Топай, да поживее, глупая девчонка, некогда мне тут с тобой мерехлюндии разводить!
Лицо незнакомки угрожающе приблизилось к Марине, совсем уж превращаясь в лисье. Длинный нос напрягся, обнажились острые зубы, оказавшиеся вовсе не такими мелкими, резко пахнуло молоком…
Марина от ужаса зажмурилась.
А когда спустя несколько секунд открыла глаза, то не увидела перед собой никого.
Никого!
Никаких незнакомок в рыжих шубах, требующих от неё того, чего не существует в природе!
– Так! – громко и жалобно сказала Марина.
– Ку-ку! – отозвались из кухни сочувственно.
– Ты что-нибудь понимаешь, Лёля? Я – ничего. Ничегошеньки. Что происходит в моём доме? Что происходит, я спрашиваю?!
Её вполне справедливые вопросы прервались громким стуком. В дверь. На этот раз, входную.
Марина, чувствуя внутри себя закипающую злость, кинулась на зов с криком:
– Ну, погодите у меня!
В одно мгновение тяжеленная тумбочка была отброшена в сторону разъярённой хозяйкой.
Дверь с грохотом распахнулась.
На площадке перед дверью стоял мужичок. Самый обыкновенный толстенький мужичок, примерно Маринин ровесник. Он был одет в светлую куртку с пушистым меховым воротником и серые потёртые джинсы. Заготовленная улыбка его при виде бешеной хозяйки квартиры испуганно померкла.
– Здрасти… – выдохнул он, делая шаг назад.
Марина словно на каменную преграду наткнулась, вобрав в себя немного из её качеств. Окаменела, одним словом.
– Кажется, я не вовремя… – кашлянул толстяк. – Извините… Я просто хотел узнать… Знаете, я лучше п-пойду…
– Стоять! – отмерла Марина и топнула ногой.
– Стою, – с готовностью отозвался незнакомец, замирая на месте.
– Вы кто?
– Я? Лев.
– Ещё одно животное?! – с негодованием вскричала Марина.
– Ну, знаете! – обиделся толстяк. – Если вам кто-то с утра испортил настроение, то это не значит, что нужно теперь кидаться на людей! Я ей помочь хотел, а она…
Решительно развернувшись, он направился к лифту.
Марина сделала шаг вперёд.
– Как помочь?
– Как обычно, – буркнул незнакомец, не оборачиваясь.
– Постойте! Да стойте же вы!
Она кинулась ему вслед и попыталась схватить за воротник, но мужик ловко отпрыгнул в сторону и развернулся.
– Ты ненормальная?
– Да!
– Оно и видно… – не ожидавший такого ответа, растерянно пробормотал он. – Только я не доктор!
– А кто ты?
– На колу мочало – начинай сначала…
– В чём ты мне помочь хотел?
– Уже не хочу. Я с ненормальными дел не имею.
– Да нормальная я!
– Все сумасшедшие так говорят.
– Господи, вот же дурак, а?!
Марина со злости пнула ногой дверь лифта. Та в ответ противно взвизгнула, а где-то внизу возник гул – кабинка лифта поплыла наверх.
Они посмотрели друг на друга.
– Ты кто? – тихо спросила Марина.
– Я мастер.
– Тоже писатель? – вздрогнула она.
– Почему писатель? – удивился незнакомец. – И почему тоже?
– Ну хоть читать-то ты умеешь, а?
– Послушайте, мне это уже надоело. Сначала научитесь вежливости, а потом мастера на дом вызывайте!
Двери лифта распахнулись, мужчина быстро вошёл внутрь кабинки и раздражённо хлопнул пятернёй по кнопкам.
Марина поморгала.
– Так вы дверь пришли чинить, что ли? – запоздало дошло до неё.
– Что ли!
В самое последнее мгновение перед схлопыванием лифта Марина просунула ногу внутрь.
С недовольным лязганьем двери разъехались вновь.
– Ногу убери, идиотка!
– Тут кому-то другому надо вежливости поучиться! Ну, ладно, ладно, извините, пожалуйста, я просто вас… за другого приняла!
– Вот же бедняга этот другой… – пробормотал мужичок и, поддаваясь неумолимой Марининой настойчивости, со вздохом выбрался из кабинки.
Двери тут же съехались вместе, и лифт со скрежетом ухнул вниз.
– Извините меня, правда! Я с утра сама не своя…
– Это я уже понял. Извинения принимаются. Ну, в чём ваша проблема?
– Они ходят по моей квартире, как по собственной! – быстро выпалила Марина. – И при этом очень странные! Очень!
– Проблемы ходят?
– Незнакомцы!
– Вообще-то я про дверь спрашивал…
– Ах, про дверь! Ну да, дверь. Она… сломалась. Вместе со своей бабочкой.
– С кем, простите? – мужчина слегка отступил от Марины. Взгляд его метнулся к лестнице.
– Ну, с бабочкой, или как она называется, эта штука, которая в двери! Но точно не замок.
– Личинка? – выдохнул мастер.
– Во-во, она самая! Значит, она правда так называется? Смешное определение, правда?
– Нормальное.
– Для вас, может, и нормальное, но я, когда в первый раз услышала, сначала не поняла даже… – Марина направилась к двери, толстяк нехотя зашагал за ней. – Думала, мама пошутила… Представляете? – когда она волновалась, то начинала много и быстро говорить. – Я даже потом специально в словаре проверила, есть ли такое выражение. И знаете, что оказалось?
Марина оглянулась, чтобы поделиться радостным открытием с новым знакомым, и осеклась, застыв на месте. Мужчины на площадке не было. Вот только что он сопел за её спиной, и уже не сопит.
– Эй, вы где? – растерянно спросила она.
– Эй, вы где? – донеслось из квартиры.
Марина вздрогнула и резко обернулась.
Мастер сидел в прихожей её квартиры, прямо на полу, возле тумбочки. Дверца тумбочки была распахнута настежь, и часть книг вывалилась наружу.
Марина раскрыла рот. Странным было даже не столько его стремительное перемещение, которое можно было объяснить её, Марининой, рассеянностью, но вот то, что он сейчас делал…
В его руках была книжка. Сборник рассказов М. Метёлкиной – её рассказов! И этот странный товарищ не просто держал яркий томик – он его ласково гладил, как гладят своего любимого кота! А в ответ на эти поглаживания из книжки доносилось довольное урчание, Марина слышала его собственными ушами!
– Вы что делаете?! – ошалело ахнула Марина, переступая порог. Остро кольнуло в повреждённой левой коленке.
– То, что мечтал сделать уже очень давно…
Марина помотала головой, на секунду зажмурилась, открыла глаза и… никого перед собой не увидела. Только тумбочка стояла с распахнутой дверцей, и рядом на полу валялось несколько книжек в разноцветных обложках.
– Нехорошо… – кашлянули за её спиной.
Она так резво обернулась, что стукнулась локтем об стену. Толстяк топтался на площадке перед входной дверью, с осуждением заглядывая в квартиру.
– Нехорошо, – повторил он и покачал головой. – Книги на полу. Ай-яй-яй.
Он отодвинул Марину рукой, вошёл в прихожую и принялся собирать с пола книжки, аккуратно складывая их внутрь тумбочки.
Марина наблюдала за ним, раскрыв рот. Ей очень хотелось опять зажмуриться, но делать это она теперь страшилась, опасаясь новых видений.
Что за чертовщина с ней происходит?!
– Значит, дверь… – сказал мужичок, доделав своё дело и выпрямившись.
– Дверь, – сглотнула Марина.
– Личинка…
– Личинка, – послушно повторила она.
– А вот сейчас мы посмотрим, – деловито сказал мастер, вновь отодвигая Марину в сторону.
Вытянув шею, она глядела, как он возится в дверном замке, что-то неразборчиво бормоча при этом.
– Да… – наконец выдохнул он и поднял голову.
– Всё плохо? – поняла она по его выразительному взгляду.
– Не очень хорошо. Придётся вам ещё какое-то время пожить со сломанным замком.
– Почему?
– Тут надо полностью менять всю систему. У меня в наличии, к сожалению, новой нет, нужно на складе заказывать, но, сами понимаете, праздники... Это будет не так быстро, как хотелось бы.
– Неужели нельзя ничего придумать??
– Придумать можно новый роман, а создать дверной замок из ничего – это, простите, нонсенс. Опровержение всех физических законов.
– Почему вы сказали про роман? – вздрогнула писательница.
– Так, к слову пришлось, – мастер пожал плечами. – Или ваши книжки навеяли… Кстати, кто такая эта Марина Метёлкина?
– Марина Метёлкина? – Марина глупо похлопала ресницами.
– Ну, авторша эта, – он мотанул головой в сторону тумбочки. – Плодовитая очень, похоже. Это же надо – такую уйму книг настрочить! Хотя она наверняка не сама. Небось, посадила за стол этих, как их, рабов книжных, они для неё и стараются, а она знай себе только денежку загребает.
– Что вы такое говорите! – возмутилась хозяйка. – Во-первых, пишет она сама! А во-вторых, вовсе не так много у неё романов. Всего двенадцать, один сборник рассказов и тринадцатый роман в работе! Просто они переведены на несколько языков, поэтому кажется, что уйма! А на самом деле не уйма!
– Тринадцатый, значит, – мужичок ей подмигнул. – Чёртова дюжина…
– Ну, тринадцатый, ну и что? А потом будет четырнадцатый, пятнадцатый и далее по счёту.
– А чего это вы опять завелись?
– Да потому что ерунду тут какую-то несёте! И вообще… Дверь не можете починить? Ну и до свидания тогда, как вас там…
– Лев.
– Да хоть суслик! На закате… – Перед Мариной мелькнуло лицо женщины-лисы, и она махнула перед собой рукой.
– Лев – это моё имя, а вот обзываться не надо, милая девушка. И руками тут размахивать тоже ни к чему. Лучше бы спасибо сказали, что бросил всё и приехал по первому вызову…
– Я вас не вызывала!
– Вот как? – он склонил голову на бок и улыбнулся. – А кто же тогда вызывал, позвольте узнать?
– Мама, наверное. Не наверное, а точно! Но только она уехала на две недели ещё вчера. Нет, позавчера. Или всё же вчера? А я одна осталась. Господи, к чему я это говорю?! В общем, лично я вас не вызывала, и точка!
– Конечно, не вы. Голос-то мужской был.
– Какой голос?
– По телефону. Представился он, правда, очень странно. Смешно.
– Смешно?
– Ну да, фамилия у него какая-то смешная. То ли Вырви-глаз, то ли Не-в-бровь-а-в-глаз, точно не помню. Украинец, наверное, это у них забавные фамилии бывают. Или молдаванин.
– Или молдаванин, – механически повторила Марина, перед внутренним взором которой мелькнуло на этот раз лицо вчерашнего гостя, краснолицего господина с густыми бровями. В ушах зазвучала молдавская мелодия. Она помотала головой. – Вы что-то путаете! Нет у меня знакомых с такой фамилией! И вообще, никто не знает, что у нас дверь сломалась! Только мы с мамой!
«И тот бровастый тип», – услужливо подсказала ей память. Но Марина только отмахнулась от неё.
– Ну, нет, так нет, – согласился мастер. – Однако вызов был, я приехал, сломанный замок имеется в наличии. Против фактов не попрёшь.
– Это уж точно, не попрёшь… – пробормотала Марина. – И что теперь делать?
– Платить.
– За что?! Вы же ничего не сделали!
– А за моральный ущерб?
– Вы вообще нормальный?
– Я вообще шучу, – хихикнул мастер. – Платить будете потом. Когда замочную систему поменяю. А может, вам ещё что надо починить? Раз уж вы одна остались? Работать я люблю, особенно всегда. Как говорится, сделал дело, сделай ещё одно. Моя любимая поговорка.
Марина, ахнув от удивления, уставилась на мужичка. Это была фраза из её книги, и он никак не мог её знать, если только не прочитал…
– Что вы на меня так смотрите? Значит, ничего чинить не требуется? Жаль, очень жаль.
– Где вы слышали эту поговорку?
– Какую?
– Да вот эту, про дело!
– Здесь. Я сам её только что произнёс.
Нет, этот неприятный тип явно издевается над ней!
– Значит, так! Ничего больше мне чинить не требуется! – отчеканила Марина жёстко. – И прошу меня оставить в покое! В по-ко-е, вы поняли?
Последнее предложение она произнесла громко, рассчитывая, что её услышат все, кому следует.
При этом она даже стукнула кулаком об стол. Ручка, которая лежала на тетрадке, подпрыгнула и покатилась по столешнице.
Марина проследила за ней взглядом и ловко поймала в полёте, когда та не успела ещё коснуться пола.
– Врёшь, не уйдёшь! – злорадно сказала она и, поразмышляв немного, продолжила писать.
К компьютерам и всякой такой технике Марина питала отвращение с детства. Поэтому свои книги привыкла писать рукой – почерк у неё был прекрасный, почти каллиграфический, – затем отдавала свои записи профессиональной машинистке, которая набирала текст в электронном виде, и уже этот вариант попадал на стол к редактору. Точнее, в редакторский компьютер.
– Итак, – сказала она вслух. – Мастер. На все руки от скуки. Так и запишем. Хотя нет… – рука её замерла над листком. – Уж очень банально получается. Вот именно, банально!
Марина вздохнула, покрутила ручку в пальцах, почесала задумчиво в затылке, ещё раз вздохнула и… услышала звонок в дверь.
– Ага! – воскликнула она почему-то радостно и побежала открывать.
На пороге стоял мужичок. Обычный такой мужичок, неприметной наружности. Только и примечательного в нём было, что роскошный меховой воротник куртки, на который Марина даже засмотрелась, чувствуя в своих мыслях какой-то диссонанс.
– Добрый день! – сказал мужичок, расплываясь в широкой улыбке. – Мастера вызывали?
– Мастера? – Марина вздрогнула и, оторвав взгляд от воротника, подняла глаза к лицу незнакомца. – Какого мастера?
– Отличного! Я бы даже сказал – на все руки от скуки, если бы это не звучало так банально!
Улыбка мужичка стала ещё лучезарнее. И хозяйка квартиры не смогла не улыбнуться в ответ.
– Вообще-то не вызывали, но раз уж вы пришли…
– Раз уж я пришёл, то показывайте, что нужно починить! – радостно закончил незнакомец и протянул Марине левую руку. – Лев…
– Что вы сказали? – моргнула писательница.
– Левша я, говорю.
– Какое удачное имя для мастера! – хихикнула Марина.
– И не говорите! – поддержал её мужичок. – Итак, что нуждается в ремонте?
– Э-э-э, – подумала немного хозяйка. – Гусеница!
– Гусеница! – весело повторил мастер. – Отлично! Вы, наверное, имели в виду бабочку?
– Бабочку?
– А, нет, личинку! – хохотнул мужичок. – Вечно я это слово забываю.
– Совершенно верно, личинку!
– Смешное определение, не правда ли? Меня самого оно всегда необычайно веселит! – и мастер расхохотался во весь голос. – Личинка, ха-ха, вот придумал же кто-то, да?
– Не то слово, – осторожно заметила Марина.
– Вот именно, не то! – ещё пуще развеселился странный тип. – Не то, совсем не то! А знаете…
Он потянулся к Марининому уху, собираясь, видимо, сказать ей что-то ещё, более интимное, как вдруг замер. Марина проследила за направлением его напряжённого взгляда.
– Это что такое? – космическим голосом спросил мастер, не открывая взора от тумбочки, из которой высыпалось на пол несколько книг.
– Где? – зачем-то спросила Марина.
– Да вот же, на полу.
– Книги…
– Книги… – ошеломлённо повторил мужичок. – Они настоящие?
– В каком смысле? – обалдела Марина. – Вы что, в первый раз бумажные книжки увидели?
– Вы что, в первый раз бумажные книжки увидели? – противно передразнил её странный товарищ и сделал шаг через порог, отодвинув Марину рукой в сторону.
Марина больно ударилась локтем о стенку, от этой боли у неё потемнело в глазах, а когда спустя мгновение мгла рассеялась, она уже сидела на подоконнике и бесстрашно болтала в воздухе ногами.
Вот как она болтала – бесстрашно!
А вовсе не беспечно!
Марина улыбнулась. И потянулась к ручке, которая лежала на самом краю стола и вот-вот собиралась слететь вниз.
– А вот нетушки! – сказала Марина, схватила свой рабочий инструмент и резво принялась писать, всё ускоряясь. Вдохновение приходит нечасто, поэтому следовало скорее хватать его за хвост и прочие части тела.
От этой спешки буквы слегка заваливались на правый бок, а некоторые так и вовсе укладывались на строчку, смешно дрыгая ножками.
«Вот взять, к примеру, меня, – думала она. – Ручки-ножки остались те же, лицо не изменилось, даже, кажется, стало ещё прекрасней, чем раньше, но всё, увиденное и встреченное мной за последние часы, было похоже на сон, в котором осуществлялись самые бредовые...»
– Ку-ку, – оповестили из кухни, что позади остался ещё один час.
«…в котором осуществлялись самые чудесные, самые сказочные мои идеи. Да-да, именно сказочные, ведь на что ещё может быть похож тот уютный домик в лесу, и речка, весело бурлящая за калиткой, и смешная лисья мордочка, выглядывающая из-за ближайшей липы, как не на самую замечательную, самую волшебную сказку...» Так думала она, рассматривая в таком близком небе ласточку (или это был стриж?), которая кружила над её головой, удивляясь, наверное, сумасшедшей девчонке, забравшейся на…
– Эй, ты куда забралась, негодница?
Марина вздрогнула и обратила взор к окну, за которым только что прорвал тишину женский голос.
– Я к кому обращаюсь, а? Вот же несносное существо! Покоя от неё никому в доме нет! А ну, брысь отсюда! Ну, кому я сказала?
В секунду оказавшись у окна, Марина успела увидеть, как с одного из балконов дома напротив сигануло куда-то вниз рыжее тельце – кошка, конечно же. Тётка, чей голос разнёсся по всему двору, грозила ей вслед кулаком.
– Попробуй только ещё раз к нам забраться, негодяйка! Спасу никакого нет от наглой плутовки! Не дом, а проходной двор какой-то!
Стукнула балконная дверь, недовольная женщина скрылась в своей квартире.
Марина вздохнула и отошла от окна.
– Так невозможно писать! – пожаловалась она книжному шкафу. – Ну что такое, в самом деле? То одно, то другое! И это называется – осталась дома одна! Впервые в жизни, можно сказать! И что? Не квартира, а проходной двор какой-то! – Она помолчала немного задумчиво. – Поскорее бы уже эту проклятую дверь починить…
– Ку-ку!
– И не говори, Лёлька! Только ты одна меня и понимаешь!
– И я! – раздался вдруг тоненький голосок откуда-то сверху.
Марина задрала глаза. На люстре, раскачиваясь из стороны в сторону, сидела девчушка с двумя толстыми косичками и щербато ей улыбалась. Если бы не её малюсенький, с кулачок, рост, она ничем не отличалась бы от любой другой девочки шести лет.
– Ой, – сказала Марина и сделала шаг назад.
– Вот тебе и ой! – воскликнула незнакомка и, качнувшись в последний раз, самый сильный, вдруг отпустила позолоченный стержень люстры и головокружительным прыжком очутилась на книжном шкафу. Там она свесилась вниз головой, заглядывая в дверцу. Её косички весело стукнулись о стекло. – Ого! Нехилая фонотека!
– Библиотека, – зачарованно поправила Марина.
– Я и говорю, библиотека! – не смутилась девчонка. Она выпрямилась, поёрзала попой, устраиваясь поудобнее, и вздохнула довольно. – Ну, рассказывай!
– О ч-чём?
– Обо всём! Мне интересно всё! Например, откуда берутся дети?
– Кто берётся? – Марина покраснела.
– Или зачем ослу хвост? А вот что ещё мне не даёт покоя – куда я деваюсь, когда сплю? И почему люди не ходят на руках, ведь так удобнее?!
Она тут же проиллюстрировала свои слова, встав кверху ногами и улыбаясь во весь свой рот.
Марина ойкнула во второй раз.
– Осторожно! Не упади!
– Не упади, не прыгай, не лезь, не бери, не ходи в лужу, нельзя, нельзя… – на каждое слово озорница подпрыгивала, а Марина хваталась за сердце. Маленькая-маленькой, но ведь живая! – А я хочу, чтобы всегда можно!
– Так не бывает! Даже взрослые не позволяют себе всего, зная о последствиях…
– Ну, началось… – вздохнула девчонка и одним прыжком перевернулась на ноги. – Скучная ты, Метёлкина. И бездарная.
– Бездарная? – растерялась она. – Почему бездарная?
– Почему бездарная? – ехидно передразнила гостья. – А это уже вопрос не ко мне!
– А к кому?
– К нему! – девочка махнула рукой куда-то вверх, Марина скосила глаза и… услышала стук в дверь.
– А вот не пойду! – упрямо пробормотала она, изо всех сил сжав ручку пальцами. – Хоть обстучитесь-обзвонитесь там все!
Стук усилился. Вспомнив, что замок не работает и дверь может запросто открыться перед настойчивым посетителем, Марина вздохнула, отложила тетрадку в сторону, засунула ручку в карман и вскочила.
– Тут это… Я тут это… пришёл!
На пороге её квартиры стоял, пьяно шатаясь, какой-то толстенький мужичок. В замызганной куртёнке с грязным меховым воротником, линялых джинсах и блестящих резиновых сапогах. Почему-то сапоги впечатлили Марину особенно.
На неё повеяло густым перегаром.
– Ну, чего стоим, молчим? – мужичок неприятно осклабился. – Мастера вызывали?
– Какого мастера?
– Э-э-э… – Он запнулся, зачем-то обернулся, как будто в надежде увидеть позади себя настоящего мастера, и помотал головой. – Я – мастер!
– Это сразу видно! – пришла в себя Марина и попыталась захлопнуть дверь. Но не тут-то было. Блестящий носок сапога ловко втиснулся в щель.
– Тпру, я сказал!
– Убери ногу, придурок!
Тут произошло нечто неожиданное. Резиновый кончик вдруг дёрнулся, словно обнюхивая воздух вокруг, и стал удлиняться прямо на глазах. Марина от растерянности отпустила дверь, наблюдая, как сапог всё вытягивался, вытягивался, потянулся блестящей змеёй к тумбочке с книгами, пролез внутрь, и из тёмной глубины послышалось довольное урчание.
– Стой! – вскрикнула писательница и обрушилась на тумбочку всем своим телом. Сзади неё что-то ухнуло, взвизгнуло, разорвалось оглушительным треском, засверкало иллюминацией. Марина от ужаса зажмурилась, а когда открыла глаза, то поняла, что до облаков – рукой подать. Вот прямо протяни руку и схватишься за чудесный белый краешек ближайшего облачка, похожего то ли на весёлого слонёнка, то ли на смешную девчонку с крепкими тугими косами.
– Эй! – сказала она громко. – Ты что там делаешь?
– Сижу.
– Это я вижу. Как ты сюда попала?
– Никак! – косички подпрыгнули вверх, юная мордашка расплылась в улыбке.
– Нет, серьёзно! – Марина кинула быстрый взгляд на тумбочку, по-прежнему подпирающую входную дверь, и перевела удивлённый взгляд на гостью. – У тебя силёнок не хватит дверь открыть! Как ты попала в мою квартиру?
– Невежливая ты, хозяйка! – Девчонка помотала ногами в воздухе. – Каждый знает, что сначала надо гостя молоком напоить, пряниками накормить, а потом уже разговорами-вопросами развлекать.
– А молока у меня нет! – злорадно сказала Марина.
– Я не привередливая. И чай сойдёт.
– Пряники тоже в этом доме не водятся!
– Ничего, у меня с собой имеются. Я запасливая!
На кухонном столе оказалась раскрытая блестящая пачка, из которой выглядывал глазурный бочок мятного пряника.
– Ну? Где мой чай, хозяйка?
И Марине ничего не оставалось делать, как вскипятить воду в ковшике, налить гостье крепкого чаю с сахаром и усесться напротив за столом.
Она подперла голову рукой, наблюдая, как девчонка, довольно жмурясь, втягивает с громким шумом в себя жидкость.
– Вкусно?
– А то! И с пряничками угадала. Мои любимые! – детская ладошка выхватила из пакета сразу три пряника, которые были проглочены молниеносно.
– Всё, поела-попила? Можно к разговорам приступать?
– Хитрая ты, хозяйка! А баиньки уложить после обеда? А сказку рассказать?
– Нет, мы так не договаривались!
– Ну, нет, так нет… – пробормотала девчонка, кладя голову на сложенные руки и закрывая глаза. – Можно и без сказки…
Через мгновение она уже мерно сопела, улыбаясь во сне.
– Эй, ты что… – ошарашенно сказала Марина. – Во даёт!.. И откуда только взялась?..
Спящая, девочка стала неуловимо кого-то Марине напоминать. Но вот кого?
– Положу-ка я её на диван! – решила она, подхватила ребёнка на руки и пошла в гостиную. Девчонка помотала головой и недовольно пробормотала что-то. Марина изменила направление, взяв курс на свою комнату.
Гостья улыбнулась и прижалась всем телом к писательнице, обхватив её руками.
Марине стало горячо-горячо. Как будто лежала она сейчас прямо на траве, а сверху её поливало своими жаркими лучами солнце. Хорошо! Речка шумит за калиткой, шуршит в кустах соседка-лиса, золотом блестит дорожка, резво и весело бегущая к крыльцу… Просто чудо, как хорошо!
– Маринка-а-а! Ау!
– Ау! – откликнулась она, не открывая глаз.
– Ты куда делась, стрекоза?
– Я не стрекоза, я бабочка!
– Какая ты бабочка! – рассмеялись ей в ответ. – Ты пока просто личинка!
– Личинка… – повторила Марина вслух несколько раз, пробуя новое слово на вкус. – А кто такая личинка, мамочка?
– Вообще-то так в простонародье называют внутреннюю часть дверного замка. Только у вас, девушка, не просто личинка сломалась, а вся система к чёрту полетела.
– Вся система? – Марина хмуро посмотрела на толстяка.
– Ну да, – широко улыбнулся он, словно масштаб бедствия его только обрадовал. – Вот видите, вдоль края снизу доверху механизм идёт. Так вот проблема в нём. К сожалению, конструкция у вас устаревшая, таких сейчас не производят, поэтому и деталей к ней найти невозможно. Только полностью менять.
– По-олностью?! – огорчённо протянула Марина. – Как же так? И ничего сделать нельзя?
– Я же говорю, можно. Заменить на другую.
– Но это, наверное, очень сложно!
– Не сложнее, чем книжку написать. Правда, в отличие от дверного замка, не всякая книга годится для человека. Иногда лучше бы её даже не начинать и уж тем более заканчивать.
– Вы сейчас о чём? – обалдела Марина.
– О последствиях. Они могут быть весьма непредсказуемыми.
– Последствия чего?!
– Написанного. Написанного и прочитанного. Прочитанного и узаконенного. Узаконенного и воплощённого.
– Бред какой-то…
– Лучше пусть остаётся бредом, чем.
– Чем?
– Чем материализованным руководством к действию… – последние слова толстяк произнёс, не отрывая пугающего взгляда от Марининых глаз. – Вы согласны? Вам нужно согласиться… Согласиться… Соглашайтесь…
Марина попятилась назад и, столкнувшись со стеной, больно ударилась локтем, от чего у неё на секунду даже потемнело в глазах.
– Итак… – продолжал мастер.
– Что – и так? – прошептала писательница.
– Где она?
– К-книга?..
– Какая книга, очнитесь, девушка! Труба, говорю, ваша телефонная! У меня зарядка села, а мне на базу позвонить надо, про новую систему узнать!
– Ах, труба, то есть телефон! Да-да…
Не глядя, Марина вытащила мобильник из кармана и подала его мастеру.
– Вот спасибо, добрая женщина…
Пока толстяк набирал номер, морща лоб, Марина не отрывала от него зачарованного взгляда. Что-то мешало ей сосредоточиться как следует, какая-то помеха.
– Аллё, Гусев? Это я, Михалыч. Да ты что! Богатым, значит, буду. Не-не, о тебе тоже не забуду, поделюсь. Чей номер? Да ты её не знаешь, клиентка одна. Ну что ты ржёшь, как суслик на закате!
Вот оно! – пронзило Марину.
– Короче, слушай, что мне надо. Возьми в моём столе ключи и иди на склад, там с правой стороны увидишь…
– Стой! – взвизгнула Марина и выхватила трубку у оторопевшего толстяка. – Я всё поняла! Всё-всё-всё!
– Вы что, ненормальная?!
– Я-то как раз нормальная, это вы тут все вокруг с ума посходили! – эти слова Марина прокричала в трубку с такой злостью, что та завибрировала в ответ. – Аллё, Гусев, ты меня слышишь? Гусь свинье не товарищ, понял?
– Девушка, успокойтесь, – раздался из телефона металлический голос. – Не нужно нервничать, мы вам поможем, слышите? Мы вам обязательно поможем! Вы согласны? Соглашайтесь! Соглашайтесь… соглашайтесь…
Марина треснула трубкой об стену, раздался грохот, сверкнуло пламя, чёрный густой дым повалил со всех сторон, где-то долго и с надрывом провыла сирена. Марина замахала перед лицом руками, в отчаянии прорываясь сквозь этот дым, и небо расчистилось, побелело, и крупные ажурные снежинки закружились перед ней в каком-то странном танце.
– Нет, не хочу! – воскликнула она и посмотрела вниз. Там, далеко внизу, гудел город, подмигивая ей цветными глазами. Он манил, он влёк её к себе, и у неё не было сил сопротивляться.
Звук сирены стал звонче, снизу послышался какой-то шум, он нарастал, сопровождаемый непонятным металлическим скрежетом.
– Привет! – раздалось вдруг совсем близко. Марина чуть скосила глаза. На перекладине лестницы, убегающей далеко вниз, стоял какой-то человек. У него было круглое добродушное лицо весельчака, форменная куртка нараспашку и блестящие резиновые сапоги.
Марина засмотрелась на эти сапоги, которыми незнакомец словно приплясывал.
– Вам холодно? – вырвалось у неё. Слова лёгким паровым облачком полетели вверх, тая в полёте.
– Есть такое дело, – признался толстяк. – Сейчас бы чаю горячего, чтобы согреться.
– А я не люблю чай. Только молоко. Как в детстве.
– Парное?
– Обязательно. У нас своя корова была. Чёрная с белой звёздочкой на лбу. Я её Бабочкой называла.
– Красивое имя!
– Вот и мне тоже нравилось! Она такая трепетная была, Бабочка, как настоящая бабочка. И дружила со всеми. Даже с дикими зверями. Никто её не трогал, представляете? Ни волки, ни лисы, никто. Даже наш сосед её полюбил, хотя он вообще никого не любил, особенно меня – как зыркнет своими глазищами да нахмурит свои бровищи! А Бабочка меня по утрам будила. Встанет под окном, положит голову на подоконник и ласково так: му-у-у, вставай, Маринка, пора хозяйством заниматься. Я проснусь, через окно сигану и первым делом за дойку принимаюсь… Через окно любила прыгать, в дверь совсем не ходила…
– Не любишь двери?
– Неа. Вот окна – это моё!
– Очень хорошо тебя понимаю.
– Правда? – обрадовалась Марина.
– Обязательно! Поэтому стараюсь всегда держать двери закрытыми.
– А как это у вас получается? Вот у меня не получилось…
– Ничего, я тебе помогу. Ты ведь хочешь, чтобы твои двери больше не беспокоили тебя?
– Хочу.
– И согласна мне в этом помочь?
– Очень согласна.
– Тогда давай свою руку…
Он протянул ей широкую, очень крепкую ладонь. Линия судьбы вытекала из линии жизни и, устремляясь наверх, вливала свои потоки в линию сердца. Маринино сердечко подпрыгнуло, перекувыркнулось в воздухе и, всё быстрее и звонче отбивая ритм, побежало навстречу неизведанному. Вместе с ним доверчиво потянулась рука – тонкая, холодная, в надежде на тепло и дружескую поддержку.
– Готова?
– Ага!
– Ну держись!
– Держусь!
– Нет, давайте уж лучше я сам, девушка! – он подмигнул ей, и Марина сделала шаг назад. Действительно, зачем мешать профессионалу?
Тяжеленную тумбочку он переставил подальше от двери как пушинку.
– А я тогда вам пока чай соображу. Вам с сахаром или без?
– Мне с молоком, пожалуйста! Найдётся у вас молоко?
– Найдём!
– А пряники? Очень я мятные пряники уважаю! Отыщутся?
– Отыщем!! – это уже Марина из кухни отвечала. – Правда, Лёлька?
– Ку-ку, – согласилась кукушка, на секунду показавшись из своего окошка.
– Вы только дверь почините скорей, пожалуйста! А то я работать не могу. Понимаете? Уже из издательства торопят – ну, когда, когда, а я и сама не знаю, когда весь этот ужас закончится. Слава богу, мастер, наконец, пришёл, то есть вы, спасибо вам!
– Да чего уж там. Это моя работа…
– Отличная работа! Я тоже работать люблю, особенно всегда! Как говорил один человек, сделал дело – сделай ещё одно! А знаете, я решила совсем переписать роман. Ну вот совершенно! А то из-за этого кавардака глупости одни в голову приходили. А зачем эти глупости людям читать, да? Как вы считаете?
– Абсолютно с вами согласен!
– Вот и я говорю! Некоторые книжки лучше не начинать, а если уж начал, то не заканчивай! Мало ли как оно там потом повернётся, правда? А зачем нам непредсказуемые последствия?
– Нам они не нужны, это точно!
– Во-о-от! И им не нужны! И мне! И вообще, напишу-ка я книжку для детей. Для мальчиков и девочек. Особенно девочек. С двумя крепкими толстыми косичками. Ведь всё-таки хоть какой-то дар у меня имеется, а? Как вы думаете?
Но ответом ей была тишина – та тишина, внутри которой сияла чистая пустота, готовая к преображению.
Марина выглянула из кухни.
И как раз вовремя. В эту же секунду раздался звонок в дверь. Очень настойчивый, с нотками нетерпения.
– Иду! – крикнула она и побежала.
Следом за звонком на дверь обрушился стук, в котором на этот раз звучала радость.
С громким щелчком нового замка распахнулась дверь.
На пороге стояли двое. Она и он. Высокая немолодая женщина со следами былой красоты на удивлённом лице и мальчишка с сияющей от счастья мордашкой.
Марина ахнула.
– Привет! – сказал мальчик. – Не ожидала? А это мы!
– Колька! – выдохнула Марина, горячо прижимая к себе племянника. – Вот это неожиданность! Ну вы даёте, мама!
– Это всё он, – улыбнулась мама, не отрывая глаз от дверного замка. – Значит, всё-таки починила дверь? Я поражена, дочь!
– Ну, я же тебе говорила! – Марина встряхнула головой. – Я не пропаду! И не пропала, верно?
– Это хорошо, что ты не пропала, Маня! – Колька больно боднул тётю в бок. – А то кто бы мне тогда книжку почитал?
– Какую книжку?
– Твою! Последнюю!
– «Остров одиночества»? – на всякий случай спросила Марина, хотя к этой секунде она уже всё поняла. Непонятно только одно – откуда он узнал?
– Неа! Не остров! А самую последнюю-распоследнюю! Детскую! Ну, что стоишь, как суслик на закате? Идём скорее!
И он потащил Марину в комнату.
А она и не сопротивлялась. Только глупо улыбалась по дороге, прихрамывая на правую ногу.
Мама смотрела им вслед. Нет, всё-таки полезно иногда оставлять свою дочь одну в доме. Даже в таком, доме открытых дверей, заходи – не хочу.
Она с удовольствием провела рукой по блестящему замку, поправила готовую выскочить из тумбочки книжку, ласково погладив её по яркой обложке, и сняла ботинки. Блеснул на обувной полке носок резинового сапога, отродясь не водившихся в их доме.
Мама моргнула и… вытащила из обувницы тапочки.
– Кажется, пора к окулисту, – пробормотала она, всунула ноги в уютное тёплое пространство и зашаркала в свою комнату.
– Пора – не пора, выхожу со двора, – тихо прошелестел кто-то, и порывом сквозняка захлопнулась входная дверь.
– Пора, – сказала Лёлька.
А из Марининой комнаты раздался оглушительный детский смех.