Фантастическая повесть-фанфик
Знак информационной продукции: 18 +
ЗАПРЕЩЕНО ДЛЯ ДЕТЕЙ
Художественное приложение-приквел к фантастической повести-фанфику «Особый отдел»
Ссылки на повесть «Особый отдел»:
Часть 1 - по ссылке http://proza.ru/2022/01/03/263
Часть 2 - по ссылке http://proza.ru/2022/01/04/265
Часть 3 - по ссылке http://proza.ru/2022/01/05/297
Дневник Дианы Зайцевой. Часть 1 - по ссылке http://proza.ru/2022/01/08/141
Дневник Дианы Зайцевой. Часть 2 - по ссылке http://proza.ru/2022/01/09/234
Фэндом: «Терминатор»; «Терминатор 2: Судный день»; «Терминатор-Спасение»; «Терминатор-Генезис»
Не является каноном «Вселенной Терминатора»
Все персонажи и события вымышлены. Возможные совпадения случайны.
Целевая аудитория: любители киновселенной Терминатора, боевой фантастики и художественных произведений про Омскую область.
Слоган: «Пожалуйста, не стреляйте!»
11 мая. Я больше недели не вела свой дневник. Некогда. Столько информации и дел свалилось, когда после Николая Ивановича пришла врач-травматолог Александра Никитична Щукина. Пожилая и строгая она с утра до ночи нас учила военной медицине и прочим сопутствующим знаниям. Если раньше я боялась всякого рода действий в отношении больных и раненых, то теперь, если хватит нервов, могу работать медсестрой или даже фельдшером. Но школа мне, естественно, ближе. Мы приняли клятву Гиппократа и прослушали у Александры Никитичны несколько лекций по организации санитарной службы в военных условиях. У неё большой опыт, ведь в первые послеатомные годы она руководила районной больницей в Кемеровской области, создав там крепость-коммуну с эффективным сопротивлением всем бандам и мародёрам. Слушать её было очень интересно, а её судьба достойна книги.
А ещё нам показали видеозапись с рассказом какого-то военного про разные виды Терминаторов, и их наиболее уязвимые места. Я её законспектировала и уже несколько раз перечитала, чтоб потом рассказать ребятам в школе на нашем военно-патриотическом кружке.
Сегодня в коем-то веке у нас выходной. Вчера всех распределили по разным местам для сдачи экзамена по военной медицине. Мы с Ритой и Аней просились куда-нибудь втроём, но Аню отправили в железнодорожную больницу на экзамен к дежурному врачу. А нас с Ритой прикомандировали к «юнгам» для участия в военной игре в условиях, приближенных к боевым. Игра состоится сегодня ночью, так что нам дали день отоспаться. Но какое тут спать! Я, конечно, подремала чутка, но перед экзаменом боязно. К тому же, как нам намекнули, в игре будет использоваться настоящее оружие, так что я перечитала уже все конспекты по огнестрелам и пробовала на Ритке бинтовать руки-ноги. Сейчас пойду собирать санитарную сумку. Старшина пообещал подобрать нам бинтов и обезболивающих.
11 мая. Продолжение. К восьми вечера мы с Ритой, с санитарными сумками через плечо, пришли в расположение юных спасателей, к зданию бывшего речного училища. Совсем недалеко от того места, где стояла палатка хирурга.
Там уже всё было готово, и мальчишки построились на спортивной площадке. В нашей роте, как и положено, 12 человек. Стандартная комплексная рота Сопротивления людей против машин. Мы, правда, официально в неё не входили, так как наши роты обходятся без санинструкторов. Но американцы, при наличии, охотно включали медиков в их состав. Особенно мужчин, владеющих оружием. То, что нас двое – не случайно. Всем ребятам выдали автоматы с боевыми патронами. Командира роты зовут Артур. Он высокий, худощавый, с кудрявыми волосами пшеничного цвета. Когда нас представили, «юнги» не шутили и не прикалывались, всё восприняли очень серьёзно. Мне это понравилось, ведь все они – учащиеся школы, а я всё же учительница.
К площадке подошёл здоровенный тентованный армейский «Урал», и мы полезли в кузов, где расселись на нескольких ящиках. Ехали по улице Красный Путь в сторону бывшего городка Нефтяников. Мне было жутковато, не по себе. Ведь именно туда и упала атомная бомба, уничтожившая большую часть города. И увидеть страшные руины, о которых ходили легенды, да ещё и ночью, мне ничуточки не хотелось.
Ехали мы сравнительно недолго, но машину трясло на ухабах. Вместо широкого проспекта здесь теперь была единственная грунтовая колея, да и то, малопроезжая в непогоду. «Урал» остановился перед небольшим овражком, рассекавшим дорогу. Чуть поодаль виднелся скелет гигантской ржавой телевышки, упавшей поперёк дороги. После бомбардировки её так и не убрали.
- Стройся! – Последовала команда ехавшего в кабине незнакомого майора. Видимо, он и был сегодня экзаменатором.
Мы встали в шеренгу: Артур, мальчишки, и мы с Ритой – замыкающие.
- Равняйсь! Смирно! – Скомандовал майор. – Слушай боевую задачу! За этой конструкцией – большой овраг с разрушенной автострадой. На противоположном берегу оврага расположен действующий Терминатор Т-7-Тетрапод. Он оснащён инфракрасным сенсором прожекторного типа, сверхчувствительным звуковым сенсором и световым излучателем. Модель устаревшая, но всё ещё встречается в некоторых местах, контролируемых Скайнетом. Ваша задача – преодолеть овраг незамеченными. А в случае атаки тетрапода – попытаться его уничтожить. На вас будут специальные костюмы, которые, при попадании заряда, заблокируют ваше тело. Они же активируют ламповые индикаторы, визуально показывая остальным вашу недееспособность. То есть условную гибель. Задача считается выполненной, если хотя бы один боец преодолеет овраг. Я остаюсь здесь в качестве посредника, и буду наблюдать за боем с камеры, установленной на тетраподе. Отсутствие вблизи профессиональных военных – важнейшее условие вашего экзамена.
Он внимательно посмотрел на всех нас, словно ожидал услышать какой-нибудь вопрос, и продолжил.
- Патроны у вас боевые. Стрелять вы умеете. Но вам следует быть предельно осторожными. Выстрел в товарища – это трибунал и минимум два года дисбата. Помните об этом!
Потом ребята сгрузили из кузова ящик с костюмами. Костюмы оказались в виде опоясывающих лент. Были даже шапочки, наподобие подшлемника, чтобы имитировать попадание в голову. И всё это добро – с пришитыми разноцветными лампочками-таблетками. Такие лампочки не реагируют на обычный свет, только на импульсы излучателя.
Мы натянули костюмы с шапочками поверх одежды.
- А нам оружие полагается? – Спросила я у майора.
- Ваше оружие – сумка с медикаментами. – Коротко ответил он.
Но я не сдавалась:
- Извините, товарищ майор, но если это настоящий бой, то как же мы без оружия?
- Можете взять у раненых и убитых, - вновь парировал он.
- А если не будет раненых и убитых? Зато появится очень много Терминаторов?
Майор невесело усмехнулся.
- Поверьте на слово, товарищ курсант. По моему опыту, уже через пять минут после начала боя у санитаров оружия предостаточно. Да только их задача не в этом. Как и ваша задача. Вы лучше сумку свою держите наготове. Сейчас она поважней автомата будет.
Я не стала более ничего требовать. Наша задача понятна, будем её выполнять.
Артур приказал всем нанести на открытые участки кожи «гряземаскировку», чтобы защититься от инфракрасного сенсора. Мы с Ритой хотели предложить обмотать лица и руки бинтами, типа как мумии. Но майор запретил – бинты должен оставаться стерильным для перевязки. Невостребованные медикаменты необходимо после экзамена возвратить в гарнизонный госпиталь.
Все полезли в овраг, где на дне скопилась вешняя влага. Я старалась наносить грязь на лицо аккуратно, чтобы не испачкать губы и брови.
- Кто же так маскируется! – Хохотнула Рита и залепила мне горстью жижи прямо в лицо. Я тоже засмеялась, отплёвываясь, и провела ей мокрой глиной прямо по шее, кажется, уронив немного за шиворот.
Перепачкавшись с головы до ног, наша рота нестройной колонной двинулась к телевышке. К вечеру ударил заморозок, так что грязь сохла плохо. Было холодно и противно.
- Вот тебе и косметическая маска для лица, - полусерьёзно отметила Рита, - помолодеем теперь, Дианка, с тобой лет на десять.
- Ух ты, собака! – Присвистнул кто-то из ребят.
Откуда-то слева, из леска, к нам метнулась тень проворной собачонки. Ребята весело загалдели, многие присели, чтобы её погладить. Собака, пятнистая, похожая на дворнягу, весело виляла хвостом, словно в ожидании угощения.
- Дай лапу! – Сказал один из мальчишек.
- Прикиньте, обученная! – Изумился другой, увидев, как собака охотно протянула лапу первому.
Но задерживаться мы не могли и полезли сквозь гигантские прутья телевышки. Собака увязалась за нами, но слегка приотстала, когда рота поднималась на приовражный пригорок. Справа показались кряжистые зубья искалеченного здания телецентра, слева – груда кирпича от ещё каких-то построек. Всюду торчали деревца и кустарники – истинные хозяева этой части города.
Уже совсем стемнело. Время приближалось к полуночи. Луны не было видно, а звёзды маячили кое-где в прорехах низких, дремучих облаков.
- Всем тихо! – Вполголоса приказал Артур, подняв правую руку. – Говорим только шёпотом и ложимся на землю!
Ползком рота добралась до кромки оврага. Показались разверзнутые руины автомобильного моста, не позволяющие в этой части его форсировать, и мы помаленьку переместились вправо. Овраг был широк. Примерно метров сто пятьдесят – двести, не меньше. Внизу едва просматривалась пологая, гладкая поверхность – разорванный во многих местах растительностью асфальт. Я думала, что увижу искорёженные кузова автомобилей, но их не было. Видимо, забрали на переплавку. Развязка вела на мост через Иртыш, от которого почти ничего не осталось. Одним словом, укрытий для ребят здесь фактически не было. Даже простым человеческим зрением всё дно оврага просматривалось как на ладони.
- Лежим, наблюдаем, - пришла по цепочке короткая команда Артура.
Мы затаились. Но долго ждать не пришлось. Спустя пару минут едва заметная тень на противоположном склоне задвигалась, и по дну оврага пополз красный прожектор. Он двигался медленно, словно ощупывая каждую неровность и шероховатость, и, не обнаружив ничего особенного, погас.
- Лежим, наблюдаем, - пришла вторая команда. Нужно было точно определить интервал сканирования. Он составил около пяти минут.
Едва прожектор погас снова, Артур приказал всем подползти к нему.
- Действуем так, - шептал он, сжимая свой автомат. – Двинемся цепью, на расстоянии пяти шагов друг от друга. Я буду крайним с левого фланга, с правого – Коля. Мы с ним лучшие стрелки и, если получится, достанем тетрапода с обеих боков. Санинструкторам – оставаться здесь и вести наблюдение. Дальше – действуйте по ситуации. Если мы все поляжем, попробуйте преодолеть овраг сами. Возможно, в случае вашего успеха нам засчитают экзамен. Если вдруг действительно кто-то пострадает от пули, то оказывайте медицинскую помощь, и более – ничего не предпринимайте.
- Собачку ещё попридержите, чтоб не мешала, - добавил кто-то из ребят.
Выждав, когда прожектор вновь обшарил овраг, ребята, по-пластунски, бесшумно, поползли вниз.
Я гладила пёсика, ни на секунду не отрывая взгляда от притаившегося в темноте тетрапода. Не будь звуковых сенсоров, можно было за две минуты добежать до него и завалить прикладами. А так приходилось действовать ювелирно, ведь машина могла открыть огонь от малейшего шороха.
- Уже три минуты прошло, - прошептала Рита, - а они ещё и до середины не доползли.
Я конкретно озябла и притянула собаку к себе. Так теплее. Она доверчиво прижалась и даже попыталась лизнуть меня в лицо. Но из-за грязи вряд ли бы ей это понравилось.
Пять минут истекли, и вновь загорелся инфракрасный прожектор. Он двинулся огромным пятном с правой от нас части оврага и, замерев на секунду на распростёртом теле притаившегося Коли, швырнул в него очередь световых пулеподобных пучков. Коля вскрикнул, тело его озарилось десятком мигающих огоньков. Убит!
Тотчас вспыхнули ещё два прожектора, и пошли шарить по центру оврага, окрасив в огоньки ещё одного мальчишку. Теперь световые заряды не переставали стрелять ни на секунду. Едва какой-либо из прожекторов доходил до «юнги», он моментально получал убойную порцию.
- Как он видит? – Отчаянным шёпотом спросила Рита. Но я уже догадалась: по дыханию. Сейчас похолодало настолько, что изо рта при выдохе шёл едва уловимый пар. Ребятам нужно было надеть марлевые повязки, но мы не догадались!
- Он всех убьёт! – Заметалась я, видя, как уже пятый «юнга», окрасился в огоньки. Внезапная мысль озарила меня и я, торопливо подтянув санитарную сумку, вытащила из неё белый пластмассовый цилиндрик с таблетками пантоцида.
- Взять! – Крикнула я собаке, швырнув его в овраг, вправо, как можно дальше.
Пёс с громким лаем бросился за ним, и через мгновение был уже в самом низу. Все три прожектора мгновенно переместились на него. Туда же ударил излучатель. Но на живую плоть светопули никак не влияли. И собака, не обращая на них никакого внимания, резво прыгала по растрескавшемуся асфальту.
- Стреляй, Артурчик, стреляй! – Сжав кулачки отчаянно шептала я. Но Артуру мои подсказки были не нужны. С левого фланга застрочил автомат, сразу же попав снопом пуль в центральную опору тетрапода. Паукоподобный Терминатор наклонился вперёд, отчего сместив прямо перед собой и поток светопуль, и все сенсорные лучи. Увидев, что тетрапод стал уязвимым, ребята дружно ударили по нему длинными очередями, сбив остальные опоры. Через мгновение Терминатор окончательно завалился, покатившись кубарем под откос.
Над оврагом прокатилось радостное «Ура!». «Юнги», побросав автоматы, бросились обниматься, словно футболисты, забившие победный мяч.
- Дианка. Какая ты всё-таки умничка! – С восхищением сказала мне Рита. – Как ты сообразила! Да ещё и в такой ситуации!
Моему ликованию не было конца. Я даже не сразу заметила собаку, озорно трущуюся возле моих ног. Всё-таки прав был хирург: собаки в борьбе со Скайнетом просто незаменимы!
Ночь на 12 мая. Освободив «убитых» электронным пультом, мы с дружными криками, победным маршем вернулись обратно к майору.
- Бой у вас получился впечатляющим, - задумчиво говорил майор, прохаживаясь нашей шеренгой. Видимо, он размышлял, засчитывать нам сдачу экзамена, или нет.
- Это ваша собака? – Спросил он, останавливаясь перед Артуром.
- Никак нет, товарищ майор! – Отчеканил Артур чистую правду.
- А чья же?
- Не могу знать, товарищ майор!
- Ладно, - майор ещё раз прошёл вдоль строя, посмотрел на каждого из нас, словно оценивал выправку, после чего, встав по центру, торжественно произнёс:
- Товарищи юные спасатели войск гражданской обороны и курсанты медико-санитарных и интендантских курсов! Поздравляю вас с успешным выполнением поставленной задачи и отличной сдачей экзамена! Благодарю за службу!
- Служу России! – В один голос ответили мы.
12 мая. 21.25 вечера. По возвращению в лагерь ЮнГО, ребята не хотели нас отпускать до самого утра. Принесли тёплой воды, чтобы мы отмыли физиономии, напоили сладким чаем, предложили всякие вкусности. Собаку тоже привезли, и майор разрешил мальчишкам её приютить.
К себе в казарму мы с Ритой вернулись примерно в 5.40, довольные и счастливые. Аня уже спала, но некоторых девушек ещё не было, ведь у большинства экзамен проходил в госпитале в ночную смену.
Встав в 7 часов по общему подъёму, я сходила к умывальникам. Когда шла назад, навстречу мне попалась Люда с недовольным лицом.
- Ты нафига «юнгам» на экзамене помогла? – Чуть ли не с кулаками накинулась она на меня.
- В смысле? – Оторопела я. – Они же победили!
- Теперь им из-за тебя звания армейских рядовых присвоят, а не гражданской обороны!
- Ну и что? – Я пожала плечами, не видя в этом никакой проблемы.
- А то, что они бы летом могли в колхозе отработать. А с такими званиями их в Америку, на фронт отправят! – Люда грубо схватила меня за воротник, но сразу же отпустила и, махнув рукой, пошла прочь.
Я расстроилась, и всё утро ходила как в воду опущенная. Однако, вспомнив радостные крики ребят, их счастливые лица, то незабываемое чувство победы, которое мы все пережили, я поняла, что поступила правильно. Даже если кто-то из них и отправится на войну, то только после достижения совершеннолетия, дополнительной подготовки и в составе роты опытных бойцов и командиров. Так что претензии Люды не очень-то обоснованы.
Всю вторую половину дня мы сдавали Александре Никитичне зачёт по полевой хирургии, а сейчас уже будем ложиться спать. Впереди у нас сутки дежурства в медучреждениях города. Это наше последнее задание перед получением погон.
13 мая. Записано в 23 часа. Встали мы ровно в 5 утра. Ещё только едва-едва забрезжил рассвет. Сделав все утренние дела, мы построились на плацу. Старшина озвучил приказ о медицинской практике – кому куда надлежит явиться. Меня и Аню с тремя другими девочками определили в больницу скорой медицинской помощи. Остальных – в окружной военный госпиталь. Рита надулась, что её отправляют не с нами. Но Аня ей напомнила про позавчера – она ведь тоже была на экзамене без нас.
Машина пришла почти сразу – жёлтый «реанимобиль» с гражданскими номерами. Остальные ещё ждали автобус из госпиталя.
Больница скорой помощи располагалась на левом берегу Иртыша, на окраине Парка Победы, в здании бывшего санатория. Прежняя больница не уцелела, и здесь прослеживались явные организационные «отпечатки» созданного впопыхах медучреждения: не полностью укомплектованные кабинеты, собранный из всяких «барбухаек» автопарк и т.п. В нашем списке я стояла первая по алфавиту, и меня отправили на «скорую». А девушек распределили по отделениям и увели в здание. Всё-таки не судьба нам сегодня дежурить вместе с Аней.
Я вышла во двор и присела на лавочку. Через пять минут ко мне подошёл грузный мужчина в белом халате:
- Диана Зайцева? Практикант с военных курсов? – Спросил он.
Я кивнула, вставая с лавки.
- Хорошо. Я врач «скорой» Анатолий Анатольевич. Можете коротко: Толь Толич.
Он приветливо улыбнулся, и я ответила, что мне тоже приятно познакомиться.
- Вон наша «буханка» подъехала. Идите туда, а я скоро вернусь.
Он удалился в здание больницы, а я безо всякого энтузиазма поплелась к стоявшему поодаль забрызганному грязью зелёному «УАЗику»-санитарке.
- Ух ты, какая красавица ко мне идёт!
Из машины выпрыгнул бравый юноша-брюнет с красивыми карими глазами.
- Разрешить с вами познакомиться? – Галантно раскланялся он.
- Разрешаю, – смутившись ответила я. С первого взгляда он мне очень даже понравился: и голос приятный, и лицо доброе, и глаза весёлые. И вообще – весьма обаятельный.
- Я – Дима из славного города Исилькуля. Слыхали про такой? – Юноша мягко пожал мне ручку.
- Да, - ответила я, - а я Диана из Тары.
- Какое красивое имя! – Мне показалось, что он собирался расцеловать меня, но постеснялся. – А я думал вы тут, в Омске постоянно работаете.
- Нет. Я здесь на практике. А вообще, сейчас заканчиваю военные курсы медицинской и тыловой службы. Завтра обратно в Тару поеду.
- То-то я смотрю, что у вас и гимнастёрка, и петлицы. – Голос Димы стал более нейтральным. – А я, представляете, вчера с нашим главврачом приехал за медикаментами. Думал, что вечером обратно в Исилькуль вернёмся. А самолёт из Москвы с лекарствами задержался. Говорят, что, вроде, на двое суток. Вот медицинское руководство и поставило меня в смену. Чтоб машина не простаивала. А то омским «скорым», оказывается, даже плановый техосмотр пройти некогда. А сегодня, сказали, комплексная рота из Америки возвращается, и требуется усиление.
Наш разговор прервал Толь Толич. Он вместе с рабочими принёс ящик с приборами для реанимации. Едва мы успели их установить в тесном салоне, как последовал первый вызов. К счастью, оказалось ничего серьёзного – у маленького мальчика поднялась температура. Проблему устранили одни уколом и оставили родителям лекарства от гриппа.
- Рация барахлить стала, - сетовал Толь Толич, когда мы ехали обратно, - наверное, батарейки садятся.
Рация действительно хрипела и периодически выключалась.
Больше вызовов не было и до обеда мы стояли во дворе. Толь Толич сидел на переднем сидении и читал какую-то книгу. Дима при нём стеснялся общаться со мной, хотя явно этого хотел. Я же пробовала разобраться в аппарате реанимации и читала инструкции.
В час дня мы все пошли на обед. В столовке мне встретилась Аня. Обычно молчаливая и терпеливая, она жаловалась на скукотищу. Её заставили разбирать лекарства, а потом она будет мыть полы в свободных палатах.
- Я им техничка, что ли? – Бубнила она.
- Так ты скажи им, что у тебя эмблемы автобата, может в гараж отправят? – Пошутила я. Но Аня с досадой махнула рукой: какой там гараж?
После обеда я вернулась к «буханке». Пора было ехать в центр, ждать возвращения комплексной роты.
Ехали молча. Я смотрела в окно. А когда проезжали мост, то поразилась ужасающей пустоте, раскинувшейся до горизонта. Ни одного высотного здания! Зловещее пространство ядерной пустыни заставило моё сердце сжаться…
В центре меня отпустило. Здесь уже многое отреставрировали: и центральный парк с лавочками, и фонтан, и здание мэрии с двумя атлантами, подпирающими арку. Так впечатлившая меня в детстве пожарная каланча сохранилась, равно как и Московские торговые ряды. Город жил, несмотря ни на что.
Увидев, что я разглядываю каланчу, Дима остановил «УАЗик» прямо возле неё. Транспорта в Омске теперь очень мало, так что останавливаться можно где угодно. Я попыталась увидеть пожарного на самом верху, но не увидела. Кажется, эти страшные годы он не пережил.
Рядом остановилась ещё одна машина – тот самый жёлтый реанимобиль, что довозил нас до больницы. Из него вышел молодой симпатичный врач и подошёл к Толь Толичу поздороваться. Толь Толич вылез из машины. Они немного потолковали, и юноша ушёл обратно.
- Вот наш молодой врач Семён Иванович, - сказал Толь Толич, возвращаясь на своё место, - полгода как переехал сюда из Новосиба.
И, обернувшись ко мне, добавил:
- Между прочим, не женат. Так что могу познакомить.
Я посмотрела на Диму. Ему это явно не понравилось, и он немного насупился.
Неловкую паузу прервала рация:
- Всем принимающим: полная готовность. Начинается телепортация.
- Так, Диана, готовь обезболивание, - скомандовал Толь Толич. Он вышел наружу и раскрыл задние дверки салона нараспах.
Я достала бинты, уколы и медикаменты. На всякий случай осмотрела дефибриллятор. Вроде, всё нормально.
Рация опять ожила, но что там говорили, было неясно. Прорывались лишь отдельные слоги: «лась», «но», «ни» и т.п.
Через лобовое стекло я увидела, как солдаты несут двое носилок.
- Что там? – Крикнул Толь Толич.
- Не знаю! – Пожал плечами бежавший рядом лейтенант, видимо, командир телепортационного расчёта. – Возможно, контузия. Но оба дышат.
- Одного сюда, другого – туда. – Распорядился Толь Толич, указывая и на нашу «буханку», и на реанимобиль.
Мы уложили тело мужчины в салон. Он был укутан простынёй, голова повёрнута вбок. Толь Толич сел со мной рядом.
- Дима, гони! – Приказал он водителю, - Давай родной, гони на полную!
Водитель лихо развернул машину и погнал её через площадь Дзержинского на Любинский проспект.
- Толь Толич, пульс не прощупывается, - встревожено сказала я.
- Не может быть, - ответил Толь Толич. Он откинул простыню и приложил стетоскоп к груди мужчины. – Сердце-то работает.
- Нет пульса, Толь Толич, – уверенно повторила я, приложив пальцы к шее. – Тут тоже!
- Чёрт возьми! Не проехать! – Воскликнул Дима, резко остановив «буханку» у моста через Омь.
На мосту, который ещё только достраивали, на единственной полосе заглох грузовик.
- Убрать!!! Убрать к чёрту!!! – Громко закричал Толь Толич, высунувшись из салона. Тут же с воем сирены рядом остановился и реанимобиль.
Мужчины выскочили из машины, а я осталась наблюдать за военным. Грудь его равномерно вздымалась, словно при обычном дыхании.
- «Скорая», что у вас? – Хрипло ожила рация. - Толь Толич, доложите обстановку.
- У нас двое раненых, – сказала я. - Предположительно – контузия. Открытого кровотечения нет. Думаю, нужно готовить ИВЛ, комплексное сканирование организма. Возможно, понадобится срочная операция. Оба раненых без сознания.
- Принято! – Прошипела рация женским голосом.
К нашим врачам и водителям присоединились и строители моста. И вместе они немного откатили грузовик вперёд. Дима и Толь Толич вернулись на место. Сначала проехал реанимобиль, а затем двинулись мы.
Я сообщила Толь Толичу о запросе из больницы. Он переключил рацию на другую частоту.
- Сёма, что у твоего? – Спросил он другую машину.
- Дыхание есть, но монитор показывает остановку сердца! – Ответил молодой голос Семёна Ивановича. – Готовим реанимацию.
Толь Толич вновь приложил стетоскоп.
- Чёрт! У нашего тоже остановилось!
Он начал массаж сердца, но машина резко вильнула на полной скорости вправо, на Ленинградский мост.
- Я включаю дифибриллятор, - донёсся из рации голос Семёна Ивановича.
Я тем временем достала из сумочки зеркальце и поднесла к носу раненого. Но запотевания нет!
- Как может быть дыхание при остановке сердца? – Вопрошал Толь Толич, доставая дефибриллятор.
- Дыхания нету! Понимаете, нету! – Почти что закричала я. – Вы не думаете, что это что-то внутри просто поднимает ему грудь?
- Так, давай-ка без теории заговора! – Спокойно ответил Толь Толич. – Отходи, сейчас дам разряд.
- Здесь что-то не то! – Вновь воскликнула я. – Смотрите!
Я показала руки раненого. На венах были следы от уколов и каких-то странных порезов.
Толь Толич ещё несколько мгновений сомневался, а потом взял рацию:
- Сёма, не надо дефибриллятор. Посмотри вены…
Он ещё не закончил фразу, как ужасающей силы взрыв разнёс реанимобиль в щепки.
- Твою мать! – Выругался Дима, резко ударив по тормозам. «Буханка» завизжала и едва не въехала в катящееся по асфальту горящее шасси. Мне показалось, что столкновение неизбежно, но Дима в последнюю секунду вырулил на тротуар, снеся бампером часть хлипкого ограждения. Наша машина поднялась на правые колёса, и чуть было не перевернулась. Нас словно обдало пламенем. Я упала на раненого, а Толь Толич сильно ударился теменем о потолок. Наконец, мы остановились, с ужасом глядя на полыхающее пожарище.
Нужно было видеть лицо Толь Толича в этот момент. Я представляла, насколько ему тяжело и страшно сейчас. Я и сама-то была в полном ужасе.
«Буханка» стояла уже не на мосту, а на дамбе за ним.
- До перекрёстка медленно! – Глухо скомандовал Толь Толич водителю. – К больному не прикасаться!
Я отползла к задней двери. Бледное лицо военного теперь казалось каким-то зловещим, не человеческим. Но грудь его продолжала равномерно вздыматься.
На развилке перед полосой отчуждения аэропорта Толь Толич приказал всем выйти, а сам с рацией отошёл к тротуару. Поговорив две минуты, он вернулся:
- Оставляем его здесь. Сюда уже едут особист, сапёры и главный военврач. Нам велено возвращаться к телепортации.
Меня к машине не подпустили, пока Дима и Толь Толич вытаскивали носилки и осторожно ставили их на тротуар. Это хоть и противоречило инструкции, но везти его в больницу было нельзя.
Через минуту на мосту появились два военных «УАЗика».
- Поехали, - глухо скомандовал Толь Толич, - это больше не наш больной.
Пока мы ехали, мне хотелось рыдать. Но я молчала, уставившись в одну точку. Толь Толич, глухо сопя, возился с рацией. Два раза вытаскивал и вновь вставлял в неё батарейки. Но рация шипела, едва-едва улавливая сигнал. Ещё на перекрёстке у аэропорта мы слышали два слова: «телепортация» и «раненые». Но что конкретно там сообщили, никто не понял. Может, это были такие же раненые, как и эти?
Я вспоминала, как ещё утром мы ехали в реанимобиле, горящем сейчас на дамбе. Мы с Аней шутили, а другие девочки даже напевали что-то весёлое. Меня ведь могли назначить медсестрой туда, а не в нашу «буханку»!
Промчавшись через площадь Дзержинского, Дима свернул влево. Но тут же ударил по тормозам и, развернув машину вправо, остановился прямо напротив пожарной каланчи. На улице, на проезжей части, лежали какие-то люди в военной форме, и наш «УАЗик» едва на них не наехал.
- Они раненых на асфальт что ли положили? – Недоумённо спросил Толь Толич.
- Погодьте, я гляну, - неожиданно сказал Дима и выскочил из машины. Но едва он сделал шаг в направлении ближайшего тела, как где-то сверху бабахнул выстрел, и пуля разбила ему голову. Дима упал как подкошенный, обильно поливая асфальт собственной кровью.
- Чёрт возьми! – Вполголоса выругался Толь Толич, перелезая на место водителя. Он схватился за руль, но пуля, вновь выпущенная сверху, пробила верхнюю часть лобового стекла и ударила ему в грудь, в район сердца. Захрипев, Толь Толич завалился на правый бок и затих.
Я зажала рот рукой, едва сдерживаясь от крика, и упёрлась спиной в заднюю дверцу. По щекам начал стекать холодный пот, и мороз пробежал по спине.
Разгулялся прекрасный весенний день. Солнышко припекало уже по-летнему. Но вокруг висела гнетущая, зловещая тишина. Ещё меньше часа назад здесь сновали люди, но теперь не было ни души. Соседние дома словно вымерли. Я сидела ни жива, ни мертва, поджав под себя онемевшие ноги, и боялась пошевелиться. Было очевидно, что через телепортацию прорвался Терминатор, жаждущий уничтожения людей. Но один ли он? Может, их несколько?
Меня пугало расположение окон каланчи прямо напротив «буханки». Стоило Терминатору спуститься вниз, и он бы сразу меня увидел. Ещё пугало то, что продолжал работать двигатель. Я не могла его выключить, так как мою руку, тянущуюся к ключу зажигания, непременно б заметили.
Не знаю, сколько я так сидела. Может полчаса, а может и час. Но по ощущениям – целую вечность.
Вдруг затрещала рация каким-то размашистым треском, словно автоматной очередью. Я чуть не вскрикнула от страха.
- Говорит комендант Омска подполковник Колосов. Если кто в санитарной машине жив, отзовитесь! Повторяю: отзовитесь...
«Наверное, хотят, чтоб я помогла», - решила я и, осторожно, не отрывая взгляда от пустого окна каланчи, потянула к себе рацию.
- Курсант Зайцева из санитарной машины, - полушёпотом сказала я, - я одна, нахожусь прямо перед каланчой. Могу помочь, если нужно…
- Зайцева, ваша помощь не нужна, - послышался ответ коменданта. – На каланче сидят два лучших снайпера Омского гарнизона. Если они узнают, что вы живы, то убьют вас. Сейчас мы готовим штурм каланчи. Как поняли, приём!
- Да, я поняла, - тихо сказала я. Информация коменданта меня шокировала, и я осторожно легла на пол.
- Ваша задача – сидеть тихо, - продолжал Колосов, - оперативный штаб занимается подготовкой спецоперации. Мы обязательно вытащим вас оттуда.
- Почему они стреляют по своим? – Задала я главный вопрос.
Несколько секунд было молчание, словно комендант размышлял. Наконец, последовал прерывистый ответ:
- Я не знаю. Но знаю … - они лучшие бойцы и … не промахиваются … тихо. Захочешь в туалет – ходи под себя. Конец связи.
Я отложила рацию и полностью легла на пол, притворяясь мёртвой. Долго-долго смотрела в потолок салона «буханки», слушая глохнущий от исчерпания бензина двигатель и опасаясь, что в любой момент в меня может влететь снайперская пуля. Но все мои мысли были о Лике. Кто позаботится о моей сестричке, если я не вернусь?
Слёзы как бы сами собой потекли по щекам, упали за шиворот гимнастёрки и закапали на пол.
Двигатель заглох и, мне показалось, что я что-то услышала. То ли вскрик, то ли какой-то возглас. Непроизвольно я приподнялась на локтях и увидела в окне каланчи мужчину в военной форме. Он был безоружен, явно встревожен и отчаянно жестикулировал. Несомненно, он видел меня и просил помощи.
Я сначала не поняла, кого он мне напоминает. Но, присмотревшись, просто обомлела от изумления. Это же тот лейтенант, Евгений, который учил нас стрельбе на полигоне в день принятия присяги!
Моё сердце сжалось, но уже не от ужаса, а от недоброго предчувствия.
И я взяла рацию:
- Говорит Зайцева из «санитарки». На первом этаже каланчи вижу военного, лейтенанта по имени Евгений. Он просит меня подойти.
- Зайцева, это ловушка! – Резко ответил Колосов. – Сиди и не двигайся. Скоро начнётся штурм.
Евгений продолжал мне махать. На лице его было глубокое отчаяние. На миг мне показалось, что он плачет. Это был явно не блеф.
Я выключила шипящую рацию, и с минуту сидела, задумавшись. Идти или не идти, несомненно, было главным решением в моей жизни. Я сомневалась в словах Колосова. Машина прямо перед каланчой, и если бы Евгений хотел меня убить, то сделал бы это без труда прямо сейчас. А вдруг он обезвредил второго снайпера, настоящего предателя, и теперь просто боится сдаться, так как его могут убить? В таком случае он хочет, чтоб я стала посредником между ним и командованием. Не будь он человеком, тронувшим моё девичье сердце, я бы не сомневалась. Я смогу его понять и войти в доверие. Удалось же мне хоть немного поговорить по душам с хирургом. Евгений же явно добрее и адекватней.
Я снова включила рацию.
- Комендант Колосов, говорит Зайцева. Рация работает очень плохо. Я не слышала ваш ответ. Могу ли я выйти из машины? Приём.
Рация отчаянно трещала, и сквозь треск прорвался голос коменданта:
- Зайцева, я запрещаю вам выходить! Это приказ! Не выходить из машины!
Он повторил это ещё несколько раз.
- Комендант Колосов, рация очень плохо работает, - ответила я спокойно. – Я ничего не могу разобрать. Действую по ситуации.
Я выключила рацию и положила её на пол. Затем, порывшись в сумке Толь Толича, достала скальпель, спрятала его в рукаве и, открыв дверцу, медленно вышла из машины.
Я была очень напряжена. Ждала выстрела. Готова была быстро упасть на асфальт и ползти под машину. Но ничего не происходило, и я, обойдя каланчу, вошла через дверь с обратной стороны.
В крохотной комнатке, откуда начиналась крутая лестница, не было ничего значимого, кроме какого-то тряпья и ободранных стен. Кажется, в послеатомные зимы здесь ночевали потерявшие домашний очаг люди. Но времени размышлять о судьбе каланчи не было. Передо мной стоял Евгений. У ступенек на полу лежал его автомат с отстёгнутым магазином. А сверху, по лестнице, спускался второй военный, тоже с автоматом.
Евгений, кажется, меня не узнал и сразу представился:
- Евгений Ревин, лейтенант, Омская комплексная рота специального назначения. А это – он кивнул на второго – старшина Константин Дьяконов.
Я помолчала, а потом задала главный вопрос:
- Это вы убили людей?
Оба военных опустили головы.
- Мы, – признался старшина.
У меня ком подступил к горлу:
- Зачем? – Едва выдавила я из себя.
- Диана, я помню вас, - сказал Евгений и посмотрел на меня, кажется, с нежностью, - вы учились стрелять под моим руководством. Прошу вас, выслушайте. Для нас это очень важно.
Я кивнула, но незаметно нащупала скальпель в своём в рукаве.
Их история перевернула моё представление об этой войне.
В самом начале прошлой недели их роту Омского спецназа – двенадцать человек – отправили в Калифорнию, непосредственно в район боевых действий. Туда, где значительная часть территории ещё находится под властью Скайнета. Пять дней они проводили рейды по установленным командованием маршрутам, с очень короткими и успешными боями, обходясь без потерь.
Но, около полутора суток назад, им поставили задачу осмотреть одну из многочисленных лабораторий Скайнета, расположенную в бывшем военном бункере. Как им сказали, зачистка этого бункера была повторной. Первую уже проводили неделю назад, и объект казался командованию «чистым». Но местные жители ночью увидели там человекоподобные силуэты со светящимися в темноте глазами. По описанию похожие на Т-800. И было принято решение провести повторную «зачистку».
Спустившись в бункер, солдаты сначала не заметили ничего подозрительного. Однако в одном из помещений на полу были обнаружены какие-то люки. Возможно, неделю назад их не открывали. Но едва несколько человек попробовали их приподнять, как пол буквально потёк, и из него каким-то непостижимым образом возникла человекоподобная фигура без лица, цвета белого металла. Её руки превратились в огромные ножи, которыми она искромсала восьмерых спецназовцев. Остальные четверо стреляли по ней из излучателей, пока не израсходовали все заряды. Плазма пробивала фигуру насквозь, но дыры в ней моментально затягивались.
- Когда в моём «вестингаузе» кончилась плазма, - говорил Евгений, - этот Терминатор подошёл ко мне и рукой зажал рот. И я почувствовал, как какие-то мелкие металлические штучки, наподобие насекомых, пробежав по моему языку, проникли в пищевод. Они были крохотные, и почти не щекотали меня, но я их чувствовал.
- Со мной он проделал то же, - добавил Константин.
Через минуту они оба потеряли сознание, а когда пришли в себя, оказались уже на улице. Рядом с ними лежали неподвижно два их товарища. Судя по вздымающейся груди, они ещё были живы.
- Мы не чувствовали ни рук, ни ног, - продолжал свой рассказ Евгений. – Тело не слушалось. Мы понимали, что должны доложить о случившемся, но вместо этого ухватили за плечи товарищей, и потащили их к устройству телепортации.
- Оно находилось километрах в двух от этого бункера, и минут через сорок мы были на месте, - добавил старшина. – Как раз заканчивалось время, и в Омске нас уже ждали.
- Но самое ужасное началось, когда мы вошли в машинный зал.
У Евгения бледное лицо побледнело ещё сильнее.
– Мы отняли излучатели у двух американцев, дежуривших там, и убили их против собственной воли.
- Этот Терминатор из жидкого металла, похожий на Т-1000, заразил нас нанороботами, - пояснил Константин, - они овладели нашей нервной системой, все организмом. Мы ничего не могли сделать с собой. А потом мы отправили наших товарищей, которые были без сознания, в Омск, и переместились сами.
- У меня была слабая надежда, что нанороботы эти издохнут во время прыжка. – Сокрушённо продолжал Евгений. - Но ничего хорошего не случилось. Едва мы прибыли, как захватили оружие охраны, убили их, и устремились сюда, на каланчу, чтобы вести огонь по всем, кто окажется рядом.
- Терминатор словно знал, что мы лучшие снайперы, - с горечью добавил старшина и обхватил голову руками.
- Но теперь-то нанороботов нет? – Уточнила я, сжав скальпель сильнее. Как знать, что у них на уме?
- Энергия, – коротко пояснил Евгений. – В нанороботы не всунешь большой генератор, и они способны работать всего несколько часов. Хотя для того, чтоб устроить большую беду и этого достаточно.
Он замолчал и сел на ступеньку, рядом с товарищем.
- Вы должны сдаться и всё рассказать командирам, - решительно заявила я. – Не исключено, что вы первыми столкнулись с нанороботами.
- Нам говорили, что вроде кого-то из американцев машины уже пытались так заражать. Но к таким масштабным жертвам это тогда не привело.
- Будем действовать так, - изложила я им свой план, - сейчас я пойду к коменданту Колосову, который возглавляет операцию по вашему обезвреживанию, и кратко расскажу ему вашу историю. В качестве доказательства я заберу автоматы. А потом вернусь к вам, либо с солдатами, либо одна. Но тогда мы все втроём выйдем с поднятыми руками. Идёт?
Они охотно закивали.
Я закинула на плечо автоматы, и, обернувшись, сказала им напоследок:
- Не беспокойтесь, я смогу убедить начальство в том, что вы невиновны. По крайней мере, на качественную экспертизу вы точно можете рассчитывать.
Я полностью поверила этим ребятам. И не только потому, что мне нравился лейтенант. Они оба были такие раздавленные, убитые горем, и явно не имели понятия, что им теперь делать.
- Спасибо, - почти в один голос, но с непреодолимой грустью сказали они. Я отвернулась, чтоб не расплакаться и не обнять Евгения. Не описать словами, как мне его было жаль.
Я вышла из каланчи, обошла «буханку», и, как можно выше подняв руки, направилась в сторону Любинского проспекта. Раньше перед каланчой был уютный сквер. Сейчас же – просто пустырь с какими-то строительными конструкциями и заброшенными бытовками без колёс. На площади Дзержинского, на проезжей части, стояли три больших грузовика. Из-за борта одного из них я увидела два ствола, нацеленных в мою сторону.
- Я – курсант Зайцева! – Крикнула я изо всех сил. – Снайперы обезврежены! Они собираются сдаться! У меня их оружие!
Я ожидала немедленного ответа, но его не последовало. Я никого не видела, не могла понять, услышали ли меня. И тишина, царившая вокруг, казалось зловещей.
Внезапно стволы зашевелились, и я увидела две головы в касках, приникших к оружию. Они словно готовились произвести выстрелы.
Я оглянулась и увидела, что Евгений и Константин вышли из каланчи.
- Нет!!! – Почти истерически закричала я и бросилась к грузовикам, размахивая руками. Автоматы мешали, и я бросила их на асфальт.
- Пожалуйста, не стреляйте!!! Не стреляйте!!! – Вновь и вновь кричала я, стараясь бежать как можно быстрее.
Два одиночных выстрела грохнули почти одновременно, и мне показалось, что я, как в замедленной съёмке, вижу пули, летящие через площадь. Повернувшись, я видела искажённые от боли лица ребят и алую кровь на их камуфляжных костюмах. Они рухнули как подкошенные на асфальт, рядом с «буханкой», а я, упав на колени и обхватив ладонями голову, дико закричала от горя.
Я смутно помню дальнейшее. Помню, что рыдала, что царапала ногтями асфальт, что рвала на себе волосы и гимнастёрку. Помню, что меня держали чьи-то сильные руки, а я отбивалась от незнакомого врача, ставившего мне укол, и чуть не пырнула его скальпелем. Наверное, в уколе было не только успокоительное, но и снотворное. И после я на несколько часов погрузилась во тьму. Наверное, это был сон. Но, учитывая моё состояние, настоящим сном назвать его не получится...
Очнулась я в какой-то небольшой комнатке. Кто-то заботливо уложил меня на железной кровати и накрыл одеялом. Рядом, на столе горела керосинка и стояла кружка с остывшим чаем. Я лежала спокойно, хотя и прокручивала в голове произошедшие со мною события. Душевная боль, разрывавшая меня, изнутри, хоть и притупилась, но полностью не ушла. Глядя на мирный, безмятежно мерцающий огонёк керосинки, я думала о войне. Насколько она близко от нас! Сколько ещё страданий и потерь предстоит пережить прежде, чем она прекратится!
Наверное, после моего пробуждения, прошёл целый час. И вот, в комнату вошёл мужчина в неказистом штатском костюме. Он представился как начальник особого отдела Омского гарнизона капитан Цветков. И попросил меня, если я хочу, рассказать о случившемся. А если я не хочу, то он может зайти позже.
Я решила рассказать сейчас. Начала с самого утра, как нас забрали в больницу. О странных симптомах военного, которого мы везли на «буханке» с Толь Толичем и Димой, и рассказ Евгения и Константина я изложила как можно подробнее. Немного приврала только про рацию – типа она действительно не работала.
Капитан ничего не говорил и не спрашивал, просто слушал, делая пометки в крохотном блокноте огрызком карандаша.
Когда мой рассказ завершился, он по-дружески похлопал меня по плечу.
- Вот бумага, расписка о неразглашении государственной тайны, - сказал он, поднимаясь. - Пожалуйста, подпишите. Прошу вас ни с кем больше сегодняшние события не обсуждать. Представьте, что вы просто дежурили в больнице без каких-либо происшествий. Во дворе вас ждёт машина, можете ещё отдохнуть, а потом вас отвезут. Есть два варианта, куда ехать – или в свою казарму, или в окружной госпиталь к военному психологу. Водитель всё знает, просто скажите ему своё решение.
Он вежливо попрощался, и вышел. Я выпила чай, подписала бумагу, даже не читая, и, поправив на себе гимнастёрку, вышла на улицу.
- В казарму. – Сказала я водителю армейского «УАЗика», ожидавшему меня во дворе. И через минуту мы уже стремительно мчались по дремавшему в тревожном забытьи ночному городу.
14 мая. Полночь. В казарме я торопливо записала в настоящий дневник всё пережитое мной в этот злополучный день. Хотелось как можно скорее перелистнуть столь ужасные, шокирующие страницы…
Казарма была пуста. Девчата должны вернуться с дежурства под утро, как, собственно, и я сама.
Спать было невозможно, и я вышла на набережную.
Вокруг стояла пронзительная, безмятежная тишина. Лишь мягко шуршали Иртышские волны, словно продолжая радоваться освобождению от сковывавшего их всю зиму тяжёлого холодного льда. Сегодняшняя ночь теплее вчерашней. И пар изо рта более не идёт. В другое время я бы радовалась, улыбалась сама себе, наслаждалась теплотой, безмятежностью, красотой звёздного неба. Но…
Постояв так минут десять, поглядев на ночной Иртыш, я вернулась в казарму, собрала вещи в сумку, чтоб освободить от этого утро, и попыталась уснуть. Однако начала болеть голова, а сон постоянно перебивали тревожные мысли.
К счастью, около трёх ночи привезли нескольких девушек, и мы стали разговаривать. Про случившееся я ничего им не сказала. Но по контексту поняла, что в госпитале слышали выстрелы, а потом туда привезли несколько трупов. Но никаких подробностей девчонки не знали.
14 мая. Ранее утро. Аню и других девушек, дежуривших в больнице скорой помощи, привезли часов в шесть утра. Почти сразу же приехала Рита с последней группой девчат из госпиталя. Все делились впечатлениями и, несмотря на бессонную ночь, были бодры. Я ждала вопросов от Ани, но она даже не подала виду, что ей интересно моё дежурство. Наверное, решила, что до казармы меня довезли на «скорой», а персоналу не стали ничего говорить о случившемся.
Лишь Рита спросила коротко, как всё прошло.
«Да нормально», - ответила я неопределённо.
Спать никто не ложился. Все готовились к торжественному построению: умывались, гладили одежду, натирали эмблемы. Я тоже пыталась изобразить энтузиазм, один раз даже засмеялась. Но настроения, конечно же, не было.
Часов в восемь пришёл старшина и объявил общее построение. За считанные секунды мы вытянулись в шеренгу и встали по стойке «смирно». Со стороны штабной палатки к нам шли двое военных – начальник курсов майор Никодимов и его помощник – какой-то юноша в погонах старшего лейтенанта медицинской службы. Никодимов по-военному приветствовал нас, после чего, открыв красную папку, приступил к чтению приказа.
- В соответствии с приказом командующего Омским гарнизоном нижеперечисленным курсантам ускоренных курсов военной медицинской и интендантской службы присваивается звание младшего лейтенанта запаса.
Он стал называть фамилии в алфавитном порядке и вызываемая девушка, торжественным шагом, выходила на центр площади, и получала пару офицерских погон с красной полоской и одной звёздочкой посередине.
Удивительно, но мою фамилию на букву «з» пропустили, вызвав кого-то с фамилией на букву «к»! Я сжала кулачки от недоброго предчувствия. Может, меня уже причислили к сообщникам Терминаторов из-за того, что я пыталась заступиться за Евгения и его товарища?? Наверное, Рита и Аня тоже заметили, что меня не вызывают, но их лиц я не видела. Ведь они стояли на другой стороне шеренги.
Спустя пятнадцать минут вручение закончилось, и Никодимов ещё раз поздравил всех с получением офицерских званий. В ответ девчата дружно прокричали троекратное «Ура!».
Я не выдержала, и по-школьному подняла руку.
- Товарищ майор, разрешите обратиться. А мне звания не присвоили? Зайцева моя фамилия.
Майор смутился, снова открыл свою папку:
- Ну вообще-то мы в проект приказа всех подавали, - ответил он. – Но в штабе гарнизона могли внести какие-то изменения. Извините, но вас в окончательном варианте приказа нет. После построения можете зайти ко мне, разберёмся.
- Товарищи офицеры! – Обратился он к нашей шеренге. – Ваше обучение закончено! Благодарю за службу! Прошу собрать личные вещи и отбыть к месту постоянного жительства. Разойдись!
Но пока он это говорил, прямо к нашей шеренге на большой скорости подъехала серебристая «Нива», и из неё вышел незнакомый офицер в чине подполковника.
- Отставить! – Зычным голосом скомандовал он.
Все притихли, вновь встав по стойке «смирно».
Подполковник покопался в висевшей на плече офицерской сумке, извлёк из неё аккуратно сложенную бумагу и, обведя всех нас суровым взглядом, произнёс:
- Меня зовут подполковник Никольский. И я, по поручению командующего Сибирским военным округом, привёз приказ о присвоении досрочного офицерского звания лейтенанта Зайцевой Диане Валентиновне за успехи в боевой и политической подготовке, а так же….
Тут он сделал многозначительную паузу, чтобы все прочувствовали важность сказанного:
- … за личное мужество в ситуации, приближенной к боевой.
- За пса что ли? – Услышала я скептический шёпот Людмилы.
- За хирурга, - ответил ей кто-то.
Подполковник будто знал меня в лицо. Он подошёл сам, пожал своей огромной ладонью мою хлипкую ручку и вручил совсем новенькие лейтенантские погоны с двумя звёздочками. И вдруг наклонился совсем близко, и, одними губами, чтобы никто не услышал, прошептал мне:
- Это его…
Я опешила, переводя затуманенные слезами глаза с погон на подполковника. А он, взяв под козырёк, отчеканил так громко, чтоб все услышали:
- От имени Омского подразделения войск специального назначения, благодарю за службу, товарищ лейтенант!
Когда он уехал, на меня все смотрели изумлённо. Даже Никодимов, и его помощник, и наш старшина. Погоны мои сразу же стали предметом всеобщей зависти, поскольку у всех они были старые и изношенные. А мои совсем новенькие, будто только со склада. Но я-то знала, что это не так…
Уйдя в дальний угол казармы, я зарыдала, прижимая погоны к груди, но вскоре успокоилась и спрятала их в сумку. Носить их мне уже не придётся.
Вскоре пришли другие девушки, собирать вещи. Рита и Аня искренне радовались за меня. Люда тоже подошла поздравить. Просила, чтобы я на неё не обижалась. Я ответила, что всё нормально. Признаться, мне было вовсе не до её извинений.
Когда мы собрались, то пошли через КПП втроём – я, Рита и Аня. А когда вышли за ограду, помахали руками нашему лагерю и всему бывшему кадетскому корпусу, основанному, кстати, ещё в 1813 году. Сразу после Наполеоновского вторжения.
- Диана Валентиновна, - вдруг услышали мы и обернулись. Перед нами возник Артур и ещё несколько «юнг», входивших в его учебную роту.
- Это вам, - сказал он, протягивая огромный букет полевых цветов.
Я растерялась, взяв букет, и осторожно приблизив его к лицу. Аромат восхитительный!
- Спасибо. Но почему мне? – С улыбкой спросила я.
- Мы считаем, что вы самая красивая женщина, - ответил Артур за всех. – И это единогласно!
Он галантно поцеловал мне руку. Мы тепло попрощались, обнялись, и ребята шумной ватагой пошли к своему лагерю.
- Ну смотри, Дианка, не загордись, - засмеялись девчонки.
- Не загоржусь, обещаю, - ответила я. - Ну пока что ли, красавицы?
Я обняла их обеих сразу.
- Свидимся ли ещё?
- Свидимся, - уверенно ответили девочки.
- Мне туда, - махнула Рита в сторону Ленинградского моста.
- Мне тоже, - сказала Аня.
Они пошли на юг, вдоль набережной. А я, вдохнув свежий весенний воздух, подняла голову и среди облаков пыталась разглядеть всех тех, чьи души сейчас парили в просторах голубого, бездонного и ослепительно-красивого неба.
15 мая. Запись от 12.20. Город Тара. Я думала, что уеду вчера утром на нашей больничной санитарке с тётей Зиной. Но они укатили ещё раньше. Пришлось ждать другую оказию. Гуляя по городу, я нашла подарок для Лики – симпатичную плюшевую собачку.
После обеда на набережной Омской крепости меня нашёл особист капитан Цветков. Он вежливо поздоровался, справился о моём самочувствии, и прямо спросил: не желаю ли я остаться в Омске на воинскую службу при штабе? При этом пообещал оказать помощь в получении жилья и довольствия. Но я наотрез отказалась. Мне Лику некуда деть. На службе в военное время придётся пропадать целыми сутками. Да и маленькая Тара мне куда больше по душе, чем большой город. Я учительница, а не военный.
Он ответил, что понимает меня, и не стал уговаривать.
- Извините, товарищ капитан, - спросила я шёпотом, - а что случилось с теми военными, которых мы везли на «скорых»? Наш-то пациент жив? Мы его в районе аэропорта оставляли, за Ленинградским мостом.
Цветков помолчал, в некоторых сомнениях, но потом решился:
- Вообще, это тайна. Но раз вы подписались под неразглашением и были причастны, скажу. Оба этих мужчины были изначально мертвы. Но Терминаторы вкололи им какой-то неизвестный вид взрывчатки, наподобие гремучей ртути, только мощнее. Скайнет много экспериментировал с жидким металлом и это его какое-то изобретение. Сейчас из Москвы прилетела комиссия, будет изучать. Так что не мучайтесь угрызениями совести. Никому из спецназовцев вы бы уже ничем не смогли помочь. А этих двух снайперов всё равно б расстреляли.
Он крепко пожал мою руку, и уехал.
С оказией мне повезло. На Тару шёл Чекрушанский «ЗиЛок» с удобрениями и посевным материалом. Вообще, он приписан к леспромхозу, но летом работает и в сельхозтресте. Его водитель – дядя Вася Семёнов – собирался ехать утром, но у машины забарахлил мотор. Пришлось весь день искать запчасти.
Мы ехали ночью. Машина ломалась дважды, а перед Черняево ещё и закипел радиатор. В общем, до дома добрались, когда совсем рассвело.
Я сразу же отправилась в военкомат, доложить о присвоении звания, чтоб больше к военной теме не возвращаться. Но на дверях увидела объявление, отпечатанное на машинке:
«Обращение командующего Омским гарнизоном.
Уважаемые жители Омской области! 13 мая 2029 года легионы Скайнета устроили в центре Омска беспрецедентный по своим масштабам террористический акт. Его жертвами стали семнадцать человек, среди которых были и военнослужащие, и гражданские лица. Но мы не сдаёмся. В самые ближайшие дни человечество, общими усилиями, уничтожит центральное ядро и испепелит легионы его железных пособников.
Прошу вас проявлять максимальную бдительность, оказывать содействие армии и ратным трудом приближать наше мирное, светлое будущее».
Ниже перечислялись имена погибших, среди которых я увидела и Толь Толича, вспомнив его добрый, искрений взгляд; и водителя Диму, весело рассказывающего мне что-то, явно флиртуя; и, как мне показалось, застенчивого новосибирца Семёна…
Но в списке не было имён Евгения и Константина!
«Не простили!», - билась в голове отчаянная мысль. Значит, мне Цветков и его начальники не поверили! Хотя, может, и поверили, но это не стало для погибших ребят оправданием…
- Девятнадцать, а не семнадцать, - возразила я обращению командующего Омским гарнизоном. И вдруг на миг представила, что и я в этом списке. Двадцать! Двадцать убитых, или искалеченных душ!
- Диана Валентиновна! – Услышала я сзади голос нашего военкома. – Наконец-то вернулись!
Доложив ему всё по форме, и не вдаваясь ни в какие детали, я поспешила домой.
В Таре много новостей. Детям продлили учёбу почти на всё лето, мужчин забирают до уборочной в Омск на передовые стройки, а перед школой поставили задачу подготовить цикл мероприятий ко Дню Всемирной Победы. Это придумали в ООН. Так собираются назвать день полного уничтожения Скайнета.
Так что придётся мне оставить свои записи. В ближайшие месяцы будет уже не до них. Возможно, после Победы у меня появится больше времени, и я начну новую летопись собственной жизни.
Уже гораздо более счастливую и радостную.
И начнётся она обязательно – в новой тетрадке, с белого, чистого листа».
«Прошито и сдано в архив».
Подпись: Военный архивариус старший лейтенант Ерохин.
2021-2022 г.
Рисунок с сайта getwallpapers.com
Полный список произведений автора на сайте «Проза.ру» по ссылке http://proza.ru/avtor/demits
Художественные произведения автора на сайте «Фикбук» по ссылке https://ficbook.net/authors/2807003