Город героев

                Книга первая.
                Разделённый народ.
               
                Глава первая.
                На неверном пути.
Ни одного облака не плыло по синему небосводу. Гордый и величественный город Ани царственно восседал на скалах словно на троне. Могучие стены защищали его со всех сторон. Многое видели эти стены, эти свидетели веков и великих свершений. К небесной выси тянулись исполинские башни, которые подобно суровым, но светлым витязям стерегли покой города. Звон церковных колоколов был песней этого города-титана. Множество церквей было в Ани. Оттого его и назвали «городом тысячи и одной церкви». Это царский город Ани. Это обитель храбрости и сердце армянского мира.
Путник, пастух, воин и князь останавливались, чтобы посмотреть на Ани, на столицу Армении. Посмотреть! Целой жизни не хватит, чтобы налюбоваться этим чудом. И тот, кто узрел красоту и величие града царей был потрясён. Разве может человек такое построить?! Разве можно из обычных камней изваять такого титана?! Его создал армянин, который любит труд и переносит все тяготы лишений. Ани создан тем народом, который веками вырывал у камней свой хлеб, а у многочисленных завоевателей свою землю. Армянин создал свой Ани, показав, что из обычного камня обычный человек может сотворить неповторимое чудо.
Река Ахурян шумела у каменистых берегов, лаская своими холодными водами подножья скал, на которых возвышался Ани. Вокруг города простиралась зелёная равнина, на которой пестрели цветы. На этих равнинах крестьянин выращивал свой хлеб. Здесь в деревнях мирно жили трудолюбивые селяне, пасшие в полях коз и овец.
Затишье стояло за пределами города и деревень. Иногда слышалось резкое карканье вороны. Изредка издавал свой победный клёкот паривший в небе орёл.
Но вдруг поднялся гул. Топот конских копыт нарушил тишину. Со стороны синевших гор в Ани скакал отряд всадников. Две сотни облачённых в доспехи воинов гнали своих коней в сторону города. Их остроконечные шлемы, кольчуги и панцири сверкали на солнце. Каждый был вооружён щитом и мечом. Кроме этого оружия у кого-то было копьё, а у кого-то секира или лук со стрелами. Это была княжеская дружина, впереди которой на белом коне скакал её предводитель – рослый и сильный мужчина в доспехах. На вид ему было где-то около пятидесяти лет, может, чуть больше. Мудрые, излучавшие храбрость и неукротимую силу карие глаза, орлиный нос с горбинкой, волнистые тёмные волосы, ниспадавшие на могучие плечи и борода с проседью – таков он был внешне. На поясе крепился тяжёлый калёный меч с прекраснейшим качеством и тончайшей отделкой. Мускулистые же руки и ноги были защищены стальными наручами и поножами. Всё его вооружение стоило целое состояние. Этот муж был похож на сильного и гордого орла. Этот грозный снаружи человек был спарапетом – верховным главнокомандующим Анийского царства и, наверное, самым богатым князем. Его звали Ваграм Пахлавуни.
-Уже совсем рядом, спарапет, - осторожно сказал спарапету один из воинов.
Ваграм ничего не ответил. Он был мрачен и неразговорчив в тот день. Всякий, кто увидел бы его, сказал, что он переживал великое горе. Но что же заставило его так переживать и замкнуться в себе?
1020 год. Царь Гагик Первый из рода Багратуни покинул мир живых. Он умер в старости, почёте и славе, что были достойны «царя царей». Город «тысячи и одной церкви и сорока ворот» был лишён своего могучего и воинственного владыки, при котором Армения расцвела. Страна обогатилась. Арабские властители в лице мелких эмиров были вытеснены из Армении и исконно армянские земли перешли к их законным хозяевам. Оберегаемая большим и сильным войском, Армения цвела. А город Ани… Он стал одним из крупнейших городов своей эпохи, в нём жила сотня тысяч человек. Царь Гагик внушал трепет и уважение всем своим соседям. Даже грозный император Византии Василий II Болгаробойца не стал открыто враждовать с восточным соседом, ограничиваясь лишь попытками приманить ишханов на свою сторону. Царь Гагик Багратуни был разгневан на басилевса и Византию, которая давно зарилась на страну камней и веков. И открытое презрение Гагиком басилевса не заставило последнего развязать войну. Басилес знал, с каким суровым политиком и воином он имел дело. Это был «золотой век» царства Багратуни… Много знатных людей пришло проститься с шахиншахом. В их числе был и Ваграм Пахлавуни, верно служивший царю царей.
Тело Гагика лежало в гробу. Он был одет в самые красивые одежды, а в руки ему был вложен его меч. Могучий дух несокрушимой отваги покинул его тело, но даже мёртвым царь казался непобедимым и гордым. У гроба собралась анийская знать и приближённые царя. Гагик, сын ванандского царя Абаса, Смбат, сын таширского царя Давида и многие другие стояли там, у лежащего в гробу властелина.
Рядом с телом  Гагика стояла царица Катраниде. Одетая во всё чёрное, царица плакала.
Вместе с Катраниде, взяв за руку царицу, плакала княгиня Софья, жена спарапета Ваграма Пахлавуни.
Возле неё стоял печальный царевич Ованес-Смбат, старший сын царя. Младший сын Гагика по имени Ашот с сокрушённым взглядом держал за руку своего почившего отца. Здесь присутствовал и сам спарапет.
По знаку Ваграма Пахлавуни слуги подняли гроб и стали выносить его из зала. Царя нужно было похоронить в Оромосе, в усыпальнице царей из рода Багратуни.
Гроб с телом Гагика вынесли из дворца. Князья, воины, купцы, горожане – все пришли попрощаться со своим владыкой. Воины размеренно застучали по щитам оружием, склонив головы перед величием шахиншаха.
Смерть Гагика, казалось, объединила всю знать Ани. Васак Пахлавуни, старший брат Ваграма и Григор Магистрос, племянник спарапета, которые прибыли в день похорон, встретились со своим родственником. Васак был седовласым, сильным и подтнутым мужем, одетым в чёрное одеяние. Ваграм и Васак обнялись.
-Здравствуй брат! – сказал Васак. – Мы встретились вновь, но в такой нерадостный час.
Ваграм удручённо вздохнул, обняв племянника. Васак и Григор бросили все дела и явились на похороны. Григор расстался со своими свитками, расстался с мыслями о творчестве и философии. Душа Магистроса погрузилась во мрак скорби. Теперь не о поэзии думал он. Князь глубоко опечалился, узнав о смерти шахиншаха. Весть о кончине Гагика сделала Григора замкнутым.
К похоронному шествию примкнули горожане, пожелавшие проводить властелина. Умер властелин. Умер защитник армянской страны. Армяне помнили свой долг перед ним и провожали его в мир иной, где его могучая душа обретёт покой после жизни, полной борьбы. Многотысячная толпа провожала господина до самого Оромоса.
-Ах, Гагик! – причитала овдовевшая Катраниде. – Ах, Гагик!
Ашот подошёл к матери и приобнял её, сказав:
-Матушка! Я не скажу тебе «не плачь», ибо и моё сердце болит. Нам всем будет очень не хватать отца.
Ашот прослезился, вспоминая годы, когда отец был жив. Он вспоминал, как в детстве отец играл с ним, как усмирял Ашота и Ованеа, когда они ссорились из-за глупостей. Чуть подросли братья и отец обучал их биться мечом и пользоаться щитом. Затем Гагик назначил учителем по боевым искусствам Зармика, своего верного воина. Царь наблюдал за своими детьми, за тем, как они обращаются с оружием. Гагик любил своих детей. А иначе и быть не могло. Любить своих детей – долг каждого родителя, каждого отца и матери.
Не стало Гагика. Теперь он умер. Теперь везли его гроб в усыпальницу рода Багратуни.
Наконец шествие остановилось у Оромоса, где и с горечью в сердце предали царя земле. Теперь Гагик вечным сном спал в той земле, за которую он боролся. И нет сна для героя слаще, чем сон в армянской земле, породившей множество удальцов, коим и был грозный царь. Католикос Петрос отпел царя и все вернулись в Ани.
В городе устроили поминки по царю. Царица распорядилась, чтобы всех бедняков города покормили. Наверное, голодным не остался ни один житель Ани.

На стене Смбата стояли братья Ваграм и Васак.
-Брат, кочевники угрожают восточным границам? – спрашивал Ваграм.
-Всё тихо, брат, - отвечал Васак. – Четыре года назад там появлялись отряды каких-то грабителей. Не кочевники, а скорее какое-то племя парсов. Особой угрозы они не представляли.
А в Ани как дела?
-Пока городу ничего не грозит. Главное, чтобы Ашот сел на трон, а Ованес-Смбат не вмешивался. Да, он старший в роду, но… стране такой не нужен.
-Это да! – протянул Васак. – Его любовь к книгам не поможет стране так, как сила и мужество Ашота. Талантливый полководец на троне нам необходим.
-Васак! – вдруг повысив голос, обратился Ваграм к брату. – Если я погибну в бою, если со мной что-то случится, то займи моё место. Стань спарапетом, пока наши сыновья Григоры не созреют, чтобы продолжить наше дело.
Васак резко шагнул в сторону брата и с недоумением и братской строгостью сказал:
-Что ты говоришь, Ваграм!? Что ты такое говоришь?! Даже не смей об этом думать! Мы не имеем права погибнуть. Родина нуждается в каждом из нас. Просто так ты не отделаешься. Умереть он вздумал. Я тебе покажу!
Братья пристально смотрели друг другу в глаза, затем улыбнулись и обнялись.
-Я буду удерживать кочевников и парсов, а ты будешь бороться с князьями-мятежниками и сдерживать натиск греков. Как тебе мысль? – говорил Васак.
-Пусть так и будет, - согласился Ваграм. – А теперь пойдём ко мне в гости.
Старшего брата спарапета встретили радушно. Софья, жена Ваграма вышла на встречу двум братьям. У неё было красивое лицо, на котором сияла добродушная улыбка. Миловидность ей придавали тонкие губы, прищур голубых глаз. Столько любви, тепла и мук было в этих армянских глазах!
-Здравствуй, Васак! – приветстввала Софья брата мужа. – Я очень рада видеть у нас в гостях. Мы всегда рады тебе.
-Здравствуй, Софья! – отвечал Васак. – Давно я не был у вас.
Навстречу отцу и дяде выбежал красавец Григор. Он отличался прекрасным лицом,  крючковатым носом, атлетическим телосложением, умными и в то же время очень весёлыми глазами.
-Привет тебе, дядя! – сказал юный Григор. – Что ты так редко заходишь?
-Григор! И тебе привет! Много дел у твоего дяди! – отвечал Васак, обняв племянника и потрепав его кучерявую голову. – Ты вырос, мой мальчик! Хорошо это. Пахлеваном будешь.
-Надо выпить, - сказал Ваграм.
Усевшись за стол, братья и Григор пили вино, принесённое служанкой. Когда они отведали вина, Ваграм обратился к сыну:
-Григор, нам с дядей твоим надо поговорить наедине.
-Я взрослый уже, могу ли и я поприсутсвовать? Я уже воин.
-Григор! – повысил голос спарапет.
-Ладно, - вздохнув, ответил Григор и покинул отца и дядю.
Васак испытующе посмотрел на брата.
-Может, тебе нужна помощь? – спрашивал Ваграм.
-Ты о чём?
-Тебе хватает твоих войск? Если нужно, я могу дать тебе пеших и конных воинов. Ты прикрываешь восток страны, на который наступают новые враги. Если на на Ани нападут греки, то мы сможем удержаться. Нашу столицу осадить будет трудно. Очень трудно. А вот крепости на востоке могут и не выдержать напастей варваров. Так как? Тебе дать воинов?
-Брат! – начал Васак с ухмылкой. – Оставь воинов. Здесь они нужнее. Кочевники нам особо не навредят. Они обычные грабители. Разогнать их будет нетрудно. Просто глупые дикари, которые способны лишь на убийтсва и грабёж.
-Эти грабители нагнали страху на весь Васпуракан. По-твоему, это обычные грабители? Вот увидишь, эти племена ещё много горя принесут христианам. По словам тех, кто пострадал от них в Васпуракане, эти конники не похожи ни на арабов, ни на курдов, ни на персов. Скорее всего, они пришли издалека. Значит, если они смогли объедениться в орды и найти земли, что полны богатсв, то они не такие уж и глупые. Узнай их правители о наших землях, их орды хлынут в Армению и соседние страны. Поэтому не пренебрегай силами. Возьми хотя бы один полк.
-Хорошо, брат. Возьму полк всадников. Пойдёт?
-Конечно. Будь осмотрителен с новыми врагами. Они опаснее, чем кажутся. Теперь главное, чтобы Ашот стал царём. Он-то уж точно не прогнётся ни под греков, ни под племенами грабителей. Не то, что Ованес-Смбат. Завидев лишь одну шайку кочевников или отряд греков, тут же задрожит от страха. Да и не станет он, наверное, захватывать власть. Духа и воли ему не достаёт.
-Лишь бы помогать ему никто не стал. Если он почует, что его кто-то поддержит, то может попытаться сесть на трон. Не допустим.
Тем временем, братья Ашот и Ованес находились во дворце, в тронном зале.
Ашот был рослым стройным человеком. Тонкими и благородными были черты его красивого лица. Длинные волнистые волосы Ашота струились по его сильным плечам. Его тёмная бородка своим краем немного выдавалась вперёд.
Совсем другим был Ованес-Смбат. Старшим сыном покойного царя являлся толстый человек невысокого роста с двойным подбородком, одетый в яркие и редкие одеяния, которые мало кто мог бы себе позволить. Длинные волосы, но лысый лоб, выбритое лицо, неуклюжая походка, большой нос, вечно подозрительный взгляд – это всё были его основные черты.
-Отца будет не хватать как нам, так и народу, - заметил с болью Ашот. – Он мог устранить раздоры князей и защитить родину. Теперь его с нами нет.
-Да, отца будет сильно не хватать, - сожалел Ованес. – Не быть теперь стране спокойной.
-Не надо так говорить, - возразил Ашот. – Надо продолжить дело отца. Нужно урепить страну, подавлять все восстания жестоко и безо всякого мягкосердечия.
-Только вот кто из нас будет править? – задумался Ованес-Смбат. – Может ты? Я вряд ли справлюсь.
-Брат мой, спросим у народа. Ему лучше знать, кто из нас достоин быть царём.
-Ты лучше подходишь на роль царя, чем я. Ты истинный Багратидский царь. Мне далеко до тебя, - признался Ованес, приобняв Ашота. – В любом случае, я хочу, чтобы ты стал царём.
Ашот обнял брата, ответив:
-Я тронут твоими словами, любимый брат. Я должен отправиться в свои владения и навести там порядок. Останься тут за главного. Не бойся ничего. Рядом с народом наш спарапет Ваграм. Он тебе поможет. Вернусь скоро и решим, кто будет править. Ты только дождись меня.
-Дождусь. Удачи тебе, мой родной и любимый брат.
Братья обнялись ещё крепче и расстались…
Миновало некоторое время с отпевания царя. Перед старшим его сыном, Ованесом-Смбатом и младшим, Ашотом, прозванным Храбрым предстал спорный и тяжёлый вопрос о престолонаследии. Старший брат находился в это время в столице Багратуни. Младший же находился со своими отрядами на юге страны, где начинали появляться иноверные грабители, встревожившие местное население.
Ани был в ожидании новой эпохи. Кто станет царём? Что будет дальше?
Была весна. Зацвели фруктовые сады, появилась первая зелень, стаял снег в горах. Природа проснулась от зимнего сна, сбросив с себя седину. Оживилась и красавица Ани. Потянулись к вратам города караваны из Персии и Сирии. Персидские, арабские и иные купцы прибыли сюда на славный торг.
А вот и купец по имени Саид. Он был арабом из халифата Аббасидов. Он прибыл сюда со своими красивыми лошадьми, желая продать их по хорошей цене, а затем и купить золотых украшений для своей супруги и дочерей. Сыну он обещал хорошие доспехи из Армении. Торговец вышел на торговую площадь шахастана, а его слуги выстроили грациозных гривастых красавцев, вывезенных из пыльных краёв Азии. Тут купец заметил своего старого знакомого Сурена, прекрасного оружейника.
-Сурен! Ай, Сурен! – крикнул Саид. – Здравствуй!
Оружейник услышал знакомый голос и стал искать взглядом того, кто его позвал.
-Кого я вижу! – довольно крикнул армянин, завидев араба. – Саид! Старый пройдоха! Ну, здорова!
Друзья обнялись.
-Как поживаешь? – спросил Сурен.
-Хорошо. Вижу, и ты тоже неплохо живёшь. Вон, как разоделся! Весь такой важный.
-Сейчас у тебя опять всех коней разберут и ты опять богачом вернёшься домой, хитрец.
-Да, - весело ответил Саид. – Я у тебя и доспехи прикупить бы хотел. Сын сильно просил. Я тебя озолочу. Только не гони меня отсюда. Наших халифов повыгоняли. Так хоть нас с площади торговой не гоните. Но да продлит Аллах дни вашего царя Гагика за то, что разрешил нам у вас свободно торговать. Он сам у меня два года назад всех коней перекупил.
-Умер наш царь, - расстроено поведал Сурен. – Да упокоит Господь его душу.
-Что ты говоришь, друг?! – удивился Саид. – Как же так? Эх!.. Хороший был владыка. Одолев эмиров, нас, простых арабов уважил, разрешил свободно торговать.
Повисло молчание между друзьями. На площади появилась вооружённая охрана, расталкивавшаяся зевак.
-А ну-ка, с дороги! – крикнул начальник охраны. – Разойтись всем, немедленно! Освобождаем дорогу!
Крепкие слуги несли роскошные носилки. В них находился один человек. Из-за небольшого полумрака его внешность была плохо различима. Этот человек несомненно был знатного происхождения, раз уж он имел такую охрану, возлежал на вышитых золотом подушках и мог позволить себе такие расписные носилки, которые стоили намного дороже, чем дом какого-нибудь горожанина со всем его имуществом.
Люди расходились по сторонам, лишь завидев знакомую им челядь. Горожане старались не переходить дорогу этому господину, скрывавшего себя от лишних глаз. Между горожанами начались перешёптывания и даже ропот. Вся эта челядь вместе со своим господином прибыли к усадьбе, где проводил своё время за чтением книг отрешённый от всех царевич Ованес-Смбат. Перед входом в усадьбу стражи и слуги остановились. Твёрдая рука человека, сидящего внутри носилок, отодвинула шторы винного цвета и он в миг выскочил наружу. Показался этот самый таинственный господин. Обильного роста темноволосый и зеленоглазый мужчина был человеком княжеского происхождения. Князь был одет в длинную красную одежду типа халата с длинными рукавами и подолом чуть ли не до пят. Подпоясан он был широким поясом с тонкой золотой отделкой и цепочкой, на которой крепился очень дорогой меч в ножнах с рисунком. Всё было в его одежде армянским, кроме сандалий, пары золотых колец и массивного браслета, что привезены были из Византии.
Взгляд его имел лёгкий прищур. Волосы были аккуратно подстрижены «под горшок». Торчащая стрелкой бородка и разглаженные, длинные, острые усы делали его внешность необычной. Тело его было стройным и утончённым, рот – маленьким и с бледно-розовыми губами, а нос – небольшим и с горбинкой. Этот человек имел что-то, что напоминало кошку. Но кошка была не маленькой и ручной, а скорее крупной и дикой. Не просто кошка, а хитрый и осторожный леопард.
Это был князь Вест-Саркис Хайказуни. Ему выпала доля стать одним из самых богатейших аристократов Армении. Но его так же хорошо знали и византийские чиновники.
Вест-Саркис не спешил с тем, чтобы навестить царевича. Он кого-то ждал. И этим кем-то оказался армянский католикос Петрос Гетадарц. Глава церкви прибыл сюда на таких же носилках, какие были и у Вест-Саркиса. Его тоже сопровождала вооружённая стража и слуги, но все они были на конях. Повозка остановилась в десяти шагах от Вест-Саркиса и его людей. Слуги открыли дверь повозки и оттуда вышел католикос, но в отличии от князя, он вышел с медлительной и пышной торжественностью. Перед нами предстал невысокий сухощавый мужчина зрелого возраста. В глаза бросались его крючковатый нос, плешивый лоб. Его одеждой была черная ряса и синяя накидка, на которую были нашиты кресты. Края этой были скреплены золотой застёжкой в форме голубя. На груди Петроса на золотой цепи висел золотой же крест. Из золота был и крест, что являлся навершием его посоха.
-А вот и вы, святейший! – сказал Вест-Саркис. – День добрый. Как ваши дела?
-Здравствуй, сын мой, князь Саркис! – затрещал своим хрипловатым и сухим голосом Петрос, а затем перекрестился и продолжил, - Велик и милостив Господь и ниспослал мне покой жизненный. Пусть и тебе Владыка пошлёт удачу.
-Благодарю за добрые слова, святой отец. В нашем деле удача точно не помешает. Давайте отойдём и поговорим в стороне.
Петрос и Саркис уединились для разговора.
-Святой отец, как мы и договорились, на трон любой ценой мы должны посадить Ованеса-Смбата, поскольку его брат нам помешает в установлении в нашей стране власти Византии. Недалёкого и трусливого Ованеса мы сможем со временем заставить склониться перед империей. Долго ему не сидеть на троне. Я захвачу власть, а затем имущество и земли всех церквей и монастырей перейдут к вам, святейший. Даже если Ованес засидится, то мы сможем использовать это и в нужный момент я его уберу.
-Что?! Прольёшь кровь?! – удивился католикос, широко раскрыв свои маленькие глаза. – Ты возьмёшь на себя такой смертный грех? Бог покарает тебя за такое, князь.
-Успокойтесь, святейший! – осадил католикоса князь. – Я же не пролью крови этого человека. Просто он в один прекрасный день отравится и умрёт. И не нужно вам так за меня печься, святейший. Я сам за себя отвечу.
-Дело твоё, - смирился Петрос, затем перекрестился и закончил, - Господь велик и справедлив. Я помолюсь за твою душу.
-Лучше помолитесь, чтобы Ованесу удалось воцариться, - ухмыльнулся Саркис. – Толстяк засиживается перед книгами и отличается ленивостью. Он побоится взять на себя ответственность за царство. Это может помешать. Но мы сыграем на его обидах. Вспомните, католикос, как к нему обращались отец и брат. Вспомните, что ему говорили. Мол, царь должен быть воинственным и решительным. Ашот укорял брата в его неуклюжести и тучности, говорил, что царь должен хорошо владеть мечом и прекрасно держаться в седле. А то, как Ашот смеялся над Ованесом, когда тот упал с коня?
-Но ведь Гагик и Ашот любили своего сына и брата. Разве этого он не вспомнит?
-Постарайтесь, не напоминать ему об этом. Надо сыграть на его обидах и доказать ему, что он достоен быть царём и что Армения нуждается в таком царе. А ведь об этом говорим ему мы -далеко не самые последние люди в Армении.
-Хорошо, но как быть с Ашотом? Он пойдёт на брата войной. Я больше чем уверен, что он пойдёт войной на своего брата. Мы с ним не вчера познакомились.
-Разве может Византия забыть тех, кто ратует за установлении ромейских порядков? – с самодовольным видом сказал Вест-Саркис. – Я знаю, что Ашот не оставит это просто так. Когда старший брат нашего противника будет коронован, то Ашот захочет отомстить за свою задетую честь. Он точно осадит Ани. Нужно признать, Ашот довольно-таки смелый воин и опытный полководец. Мы рискуем терять Ани. Но на то-то я и связался с товарищами из Византии. Они запросили разрешения у императора, дабы прислать нам в помощь легион. Всё это я предусмотрел. Теперь остаётся поговорить с Ованесом.
-А как же Ваграм Пахлавуни? – насторожился успокоившийся Петрос. – Спарапет попробует нам помешать.
-Попробует, - спокойно согласился Вест, - но спарапет использует войска лишь во время войны. Он догадывается, что империя на нашей с вами стороне и побоится идти против нас. А теперь надо бы уже пожаловать к царевичу. Помните, святой отец, надо сыграть на его обидах, доказать необходимость его правления для всей страны и обещать ему нашу с вами помощь.
Католикос промолчал, нервно забегав глазами. Вест-Саркис и Петрос Гетадарц пожаловали в гости к Ованесу-Смбату, который вышел их встречать, узнав от слуг об их прибытии
-Здравствуй, царевич Ованес-Смбат, - приветствовал Саркис того, кто ещё несколько минут назад был для него просто «толстяком». – Рад тебя видеть в добром здравии.
-Господь да благословит тебя, сын мой Ованес-Смбат, - сказал католикос. – Да продлит Бог твои дни на Его Земле.
-Здравствуй, достопочтенный князь Саркис. Здравствуй, святой отец, - приветствовал гостей царевич. – Очень рад видеть вас у себя гостями. Пройдёмте в мой дом.
Гости последовали за хозяином усадьбы. Все трое прошли в просторный зал. Ованес приказал слугам принести вина и разлить его по кубкам. Затем, понимая, что такие люди заходят в гости для важных дел, велел и слугам, и стражникам выйти.
-Однако я не ждал вас у себя.
-Очень странно. Ты станешь царём, а такие люди, как я и святой не только будут тебя посещать, но и станут твоими советниками, - заявил Вест-Саркис.
-Я? – удивился царевич. – Стану царём? Но ведь из меня царь неважный. Я не получил ценного опыта управления страной. Мой брат справился бы лучше. Он храбрый и сильный. Он достоин быть царём. Ну, ты понимаешь меня князь.
Вест-Саркис рассмеялся и посмотрел на католикоса, как бы давая ему знак. Тот улыбнулся и издал некое подобие булькающего смеха.
-Ты не жаждешь власти и тщеславия. Ты решил уступить трон брату, не показывая к нему пренебрежения либо зависти. Это очень хорошо. Ты достойный христианин. Но ты старший сын своего отца, а следовательно – тебе быть царём, - говорил Петрос. – Закон престолонаследия не может быть нарушен. От имени всей армянской церкви я заявляю, что тебя мы готовы признать своим царём.
Ованес был в замешательстве. Никто не видел в нём ни правителя, ни полководца, ни воина. О каком помазании могла бы пойти речь?
-Но я не умею править. Я не так хорошо умею управляться конём, а мечом я и защищаюсь с трудом. Это не мой путь. Я не царь.
Вест-Саркис не преминул вывести царевича на нужную для себя дорогу.
-А кто это сказал? Уж не твои ли отец с братом? – ухмыляясь говорил князь. – Я всем сердцем уважаю память о твоём отце и нашем почившем государе. Я уважаю храбрость и ум твоего брата. Но справедливо ли с тобой обходились? Ответь мне.
Царевич снисходительно улыбнулся, показав, что хорошо относится к брату и чтит память отца. Ованес смущённо пожал плечами.
-Пусть они тебе и говорили, что любят тебя, но относились ли к тебе как к равному? – напирал князь.
-Не стоит ворошить прошлое, - возразил царевич.
-Ладно. Как пожелаешь, уважаемый царевич. Не стоит, так не стоит, - пожал плечами князь. – Может и  в самом деле не надо вспоминать то, как все над тобой подшучивали, когда ты упал с коня и когда твой брат одолел тебя в шуточном поединке? Может не нужно вспоминать, как князья посмеивались над твоей начитанностью и мудростью, обзывая книгоедом? Если бы ты знал, как эти лживые лицемеры притворно улыбались тебе, а за твоей спиной называли тебя толстяком и чудаком! Ты должен стать царём хотя бы потому, что одарён умом и мудростью, потому, что начитан и добр в отличии от очень многих венценосцев. А о твоей щедрости и говорить нечего. Это ты жертвовал деньги, вырученные за проданное поместье, дабы лучше вооружить царский полк. И что же? Все продолжали над тобой нагло смеяться. Такими неблагодарными свиньями могут стать те люди, которых ты любил, ценил, уважал и готов был в любую минуту их поддержать.
Ованес-Смбат потупил взор.  А ведь и правда. А ведь князь не обманывает. Люди смеялись надо мной. Разве моя вина в том, что я не могу держать меч и ездить верхом так, как полагается. Никто не оценил моих достоинств, зато высмеивают мои недостатки. Эти мысли тихо подкрались к царевичу и накинулись на него. Саркис это почувствовал и решил помочь этим зверям удержать жертву.
-Но ты хорошо обойдёшься со всеми теми, кто тебя не уважал, - уверенно заявлял Саркис. – Ты простишь им всё это, ибо очень добр. Ты не обидишь своего брата, став царём. Я уверен, что ты сделаешь добро и ему, и князьям. Но если бы ты не стал царём, стал бы Ашот относиться к тебе как к равному? Не знаю точно, но думаю, что насмешки стали бы более колкими. Но я на твоей стороне, как и святой отец.
-Закон престолонаследия для нас не пустой звук, - промолвил молчавший до сих пор католикос. – Очень низко издеваться над добрым человеком, который не даст сдачи обидчику, являясь истинным христианином. Именно при таком царе, как ты и прекратятся все войны, обескровившие нас. Задетая честь не тревожит тебя. Однако позаботься хотя бы о народе, сын мой.
Царевич был сломан. А почему бы и нет? А чем я не царь? Чем я хуже своего брата? Нет ничего зазорного в отсутствии у меня воинского таланта. Разве я буду плохим царём? Будь я никудышным правителем, то пришли бы тогда ко мне эти достойные мужи? Отец с братом не ценили меня по достоинству, говорили, что с моим характером мне никогда не стать царём. Но почему я? Чем Ашот лучше меня? А вот пусть он поймёт, что я смог стать царём. Я старший в роду. Мои таланты помогут моей стране. Я стану царём.
-Это твой звёздный час, Ованес! – горячно твердил князь. – Ты старший из Багратуни и тебе властвовать в Ани. Нам нужен такой царь как ты.
-Ты трезво мыслишь, сын мой, Ованес, - уверял католикос. – Ты сядешь на трон и я благословлю тебя на правление и объявлю об этом народу. Ты очень милосерден и осмотрителен. Твоя дальновидность нужна нам в столь нелёгкое время.
-А мой брат? – взволнованно спросил Ованес-Смбат. – Ашот не потерпит этого, я знаю. А вдруг он поднимет мятеж?
-Против народа он не пойдёт, - мурлыкал Вест-Саркис, - потому что мы сможем уверить жителей Ани в законности возведения тебя на трон. Мы настроим анийцев против Ашота. А ты успокойся, Ованес и сядь на трон. За остальных не поручаюсь, но я и святой отец будем с тобой и станем тебе подспорьем.
-Истину молвит князь Саркис, сын мой, - наигранно говорил католикос. – Ты добродушен и милостив, а Господь любит кротких. А если Бог на твоей стороне, то кто осмелится воспротивиться воле Бога?
С этими словами Петрос посмотрел наверх и перекрестился.
-Пора отправиться во дворец твоих предков, - сказал Ованесу-Смбату Саркис. – Он тебя заждался, царь.
Царевич отправился во дворец в сопровождении небольшой свиты. Это красивое и величественное здание находилось вблизи от усадьбы. В самом центре шахастана громоздился прекрасный дворец из красного туфа. Его толстые стены были украшены рельефами, изображавшими сцены из Библии. Вокруг были посажены деревья, в чьих тенях сидели поседевшие знатные мужи и играли дети. Перед дворцом стояла мраморная колонна. На капители расположилась каменная фигура бегущего льва, несущего на спине крест – символ царской династии Багратуни. Здесь стояли царские гвардейцы одетые в начищенные до блеска панцири и опоясанные длинными и широкими мечами.
На значительном расстоянии от гвардейцев стоял Ваграм Пахлавуни, который был на голову выше и шире в плечах любого из них.
Ваграм только что вернулся из своего замка Амберд. Туда он прибыл неделю назад для того, чтобы убедиться, достаточно ли хорошо замок укреплён. Появление грабителей с востока пока не грозило ни чем плачевным. Но предупредить нашествие нужно. Ваграм пополнил гарнизон крепости новыми отрядами стрелков, пеших мечников, дозорных и рыцарей. В нужных местах были устроены ловушки, пополнены запасы еды и питьевой воды, заселил хороших лекарей. Теперь Амберд был ещё сильнее и отбить атаки сельджуков или прочих грабителей будет проще простого. Поместье было в безопасности и отдано под присмотром племянника Ваграма, Григора Магистроса.
Другое поместье рода Пахлавуни находилось в Ниге и Бджни. Эти гавары оберегались Васаком, старшим братом Ваграма.
Спарапет был задумчив. Он сдвинул свои густые брови, погрузившись в свои мысли. Кочевники в Ширак не пройдут. А вот как быть с внутренними противниками? Да и кому, в конце-то концов, занять трон? По мнению спарапета трон должен перейти Ашоту. В Ованесе он видел трусливого человека со слабой волей, который легко поддавался чужому влиянию. Спарапет считал, что воинский нрав младшего Багратуни соответствует характеру настоящего армянского царя. Византия ведёт себя агрессивно по отношению к Армении и сильный человек во главе государства поможет народу противостоять ромейской напасти. Ованес, любящий книги и покой, предпочитавший перекладывать ответственность на других, не подходил для этой роли. Что касается Ашота, прозванного Храбрым, то тут всё было как раз наоборот. Младший сын Гагика с юных лет днями трясся в седле, не расставаясь с доспехами и мечом. Ловкий, сильный, пронырливый, умный, отважный и неутомимый, Ашот как никто иной прекрасно подходил к этой, мягко говоря, ответственной роли.
Ваграм ждал приезда Ашота, чтобы вместе с Ованесом, католикосом и высшей знатью мирно договориться о справедливом решении относительно престолонаследия. Спарапет прекрасно осознавал, что это будет непросто, потому что ему будут противостоять Вест-Саркис и Петрос Гетадарц, так как присоединение Армении к Византии их прельщало. Империя за покорность могла дать многое, как им казалось. Ованес-Смбат своими безволием и нерешительностью мог бы помочь этим двоим в их замыслах.
Царевич, католикос и князь вскоре прибыли к дворцу. Ваграм почуял неладное, завидев эту троицу. Вот только бы знать, что эти трое задумали, думал полководец. Они что-то задумали и это явно касается царского трона.
Троица не могла не заметить такого огромного богатыря, как спарапет. Единомышленники лишь кивками поприветствовали Ваграма и прошли во дворец. Гвардейцы вытянулись во весь рост, при виде небезызвестных в стране лиц. Лишь только троица подошла к ступеням дворца, как воины вновь стали то смотреть в след этим людям, то переглядываться.
Ваграм поспешил за подозрительным триумвиратом. Как только спарапет приблизился, воины выстроились и издали свой боевой клич, звеня оружием. Это заставило царевича и его союзников обернуться.
-Воинство поддерживает спарапета, - заметил Ованес. – Он наш самый опасный противник и то, что в армии его очень уважают, может сыграть с нами злую шутку.
-Злую шутку с ним может сыграть легион, - бросил Вест. – Не бойся, царевич. Не надо мешкать, идёмте же скорее!
-Здравствуйте, уважаемые! – раздался мощный голос Ваграма.
Вест-Саркис незаметно прикусил губу. Ованес-Смбат дёрнул краями рта и с трудом улыбнулся спарапету.
-И тебе здравствовать, спарапет Ваграм, - выдавил из себя царевич.
-Куда вы идёте? – спросил полководец без излишних прелюдий. – Уж не в тронный ли зал? Зачем?
Увидев сильную напряжённость в лицах католикоса и царевича, князь Хайказуни решил вмешаться. Он глубоко вдохнул и на выдохе ответил:
-Твоя догадливость всегда меня восхищала, родственник. Ты прав, мы идём в тронный зал. Но видишь ли… Раз уж трон опустел, то не трудно догадаться, что ему нужен новый царь.
-Он нужен не трону, а народу, - резко возразил спарапет. – Именно у него и нужно спросить. Пусть народ решит, кто будет царём. Следует обратиться к жителям Ани, чтобы дать им право голоса. Два-три человека не могут вершить судьбу целого народа.
-С тобой никто и не спорит, - с обидой вымолвил Вест. – Просто мы решили пока подумать над делами государственными, покуда Ашот не явится.
Ваграм недоверчиво смотрел на  трёх единомышленников.
-Ну вот и хорошо, - ответил Ваграм. – Когда прибудет Ашот, я с ним явлюсь в тронный зал, откуда мы все вместе в сопровождении князей отправимся в собор.
-Так и сделаем, - согласился Хайказуни. – Ты пройдёшь с нами в зал или…
-Нет, у меня есть дела, - перебил спарапет говорившего.
Ваграм развернулся и ушёл.
Вряд ли осмелятся без ведома горожан посадить на трон этого малодушного Ованеса, думал князь Пахлавуни. Побоятся народного гнева, раз уж только моё присутствие их так напрягло. Не хватит у них духа. Да даже если и добьются своего, Ашот не смирится с таким решением. Он одним пинком выбросит из города этих трусов.
-Ничего этот Пахлавуни не сможет нам сделать! – заявил Вест-Саркис. – Империя на нашей стороне. Попробуем и народ на нашу сторону приманить. Скорее же, царевич, заберите то, что ваше по праву!
Ованес-Смбат занял расписной трон. По приказу Саркиса принесли корону.
-Благословляю тебя на правление, сын мой! – воскликнул с наигранностью Петрос, осенив корону и нового её носителя крестным знаменем. – Да прибудет с тобой мудрость и да защитит тебя Бог, царь! Пусть с Божьей помощью будет процветать Армения под твоим началом. Да прибудет с тобою Бог!
-Да здравствует царь! – воскликнул Вест-Саркис, водрузив корону на голову нового царя.
Колокола анийских церквей призвали жителей города к собору. Жители города оставили свои дела, покидая жилища. Замолкли жаркие кузни, закрылись торговые лавки, обеды остались недоваренными или недоеденными. Народ поднялся, дабы решить, как должна решиться его судьба. Тысячи мужчин и женщин, юношей и девушек, малых детей и стариков медленным потоком забили все улицы города, что вели к собору.
-В храм! – кричали гонцы, стараясь перекричать толпы горожан. – Всем в главный храм! С нами будет говорить католикос!
-А что он будет говорить? – спрашивали люди. – А что случилось-то?
Но эти вопросы оставались без ответов. Толпы горожан медленно шли и шли к Кафедральному собору, великому творению Трдата Архитектора. Конная городская стража следила за порядком, призывая к сохранению порядка.
Петрос Гетадарц успел переговорить со всеми князьями, пока народ не окружит собор в томительном ожидании. Толпа кипела, желая узнать, для чего созвали горожан. Долго горожане продолжали выкрикивать вопросы.
-Зачем нас позвали? – выкрикнул оружейник Сурен, с которым мы встречались ранее.
-Наверное, царя нового возводят на престол, - предположил один князь.
-Да ладно! – усмехнулся Сурен. – А я думал, народу решили хлеб бесплатно раздать.
Горожане, что стояли рядом, посмеялись над сказанным.
-А что тут смешного? – пробурчал тот же князь.
-Видишь ли, царь новый! – решил съязвить Сурен. – Как созывать нас, чтобы мы выслушивали их дворянскую чепуху, так они по всему городу шум поднимать горазды. А как помочь голодающим, так не докричишься до них.
-А на что ты-то жалуешься, Сурен?! – возмутился уязвлённый острым словом князь. – Ты вон как зарабатываешь! Плохо живёшь, хочешь сказать?
-Так я хотя бы более бедным товарищам и соседям помогаю, чем могу! – выдал оружейник. – А ты? Ты что сделал для бедняков?
Князь отмахнулся и растворился в толпе, а горожане оценили слова Сурена, похлопав его по плечу, говорили: «Хорошо сказал! Хорошо ты его! Правильно!»
-Тишину! – раздались возгласы.
Первые ряды анийцев начали смолкать. Те, что стояли позади всё ещё продолжали говорить. Понадобилось время, чтобы собравшиеся замолчали.
-Тихо! – крикнул кто-то зычным голосом.
Ещё чуть-чуть и жители Ани смолкли и, затаив дыхание, устремили скорее недоумевающие, чем любопытные взгляды на католикоса – их отвлекли от дел. Город должен жить. Для того горожанин должен работать. Так зачем же нас отвлекли? Скорее всего, для того, чтобы рассказать нам о том, что к власти пришёл новый царь. Только бы новый царь был таким же, как и прежний.
Итак, заинтригованные анийцы со всех уголков столицы собрались у собора, чтобы выслушать католикоса. Петрос стоял у входа в собор в окружении священнослужителей.
-Кто имеет уши да услышит! – воскликнул Петрос. – Жители города, слушайте! Мы с вами лишились достойнейшего царя. Покинул нас царь Гагик, который мудро правил страной армянской. Но не время нам скорбеть. Вечная слава Гагику, его мы не забудем. Однако нам нужен тот, кто сменит его на троне. Я и достопочтеннейший князь Саркис Хайказуни от имени других князей возвели на трон Ованеса-Смбата, старшего сына Гагика. Ованес-Смбат мудр и опытен. Он достоин своего отца. Он достоин быть царём Ширака. Давайте же все мы признаем его царём и объявим ему о своей верности. Да здравствует царь Ованес-Смбат!
-Да здравствует царь! – раздались крики в толпе.
Анийцы издавали одобрительные выкрики. Все были довольны. Все ждали продолжения того самого золотого века, что был при Гагике. Люди улыбались, хлопая в ладоши.
-Всё понятно, пойду посмотрю, что там жена приготовила! – выпалил Сурен, грызя яблоко.
Но один человек ничему не радовался, а хмуро наблюдал за всем этим. Он крайне недовольно покачал головой, смотря на рукоплескания толпы. Он так выделялся своей отчуждённостью, что казался цветущим древом среди песков пустыни. Это был князь Пахлавуни.
«Ты погляди-ка! – думал Ваграм. – Обманщики проклятые! Чтобы вам пусто было!»
Анийцы через некоторое время начали расходиться. Одни шли домой, чтобы пообедать. Другие – продолжать труд. Самая небольшая часть горожан радовалась, надеясь на новую жизнь. Вторые думали, что лучше царя Гагика никого больше не будет. Ну а третьи, такие же, как и Сурен были твёрдо уверены в отсутствии изменений в положении простого народа. Крестьяне и горожане всегда жили тяжёлой жизнью, кто бы ими не правил.
А Ованес-Смбат выглядывал из окна. По его лысому лбу сползали вниз капли пота. С необъяснимой тревогой он посмотрел на улицы города. Затем он неуклюжей походкой подошёл к трону и сел на него.
В зал вошли Вест-Саркис и Петрос.
-Ну? Что скажете? Люди довольны? – спросил царь.
-Да, мой царь, - ответил Вест-Саркис. – Всё прошло успешно.
Ованес-Смбат облегчённо выдохнул, вытирая рукавом пот со лба.
-Вот и славно, - улыбнулся он.
Вест-Саркис хотел было изъявить свою искреннюю радость царю, поздравить его, как в зал ворвался Ваграм Пахлавуни.
-Вновь ты, князь, - сказал Саркис спарапету.
Ваграм словно и не услышал приветствий своего дальнего родственника, пройдя мимо него и встав в трёх-четырёх шагах от царя. Спарапет выжидающе посмотрел в глаза Ованесу-Смбату, покачивая головой, словно ожидал каких-то объяснений от последнего. Царь даже не знал, что сделать или сказать. Гневный взгляд спарапета привёл его в ступор. Царь облизал высохшие губы и открыл только рот, чтобы хоть что-то сказать, как Ваграм его опередил:
-Что это такое, Ованес-Смбат?! Кто возвёл тебя на трон? Разве народ? Ты выказал неуважение к брату! Ты пренебрёг мнением людей, над которыми так хочешь сидеть! С этого самого дня ты уничтожил всё, что только можно было. Уверяю.
Царь был в растерянности. Он нахмурился, пытаясь что-либо ответить, но было нечто неописуемо покоряющее в божественном взгляде Ваграма и в его голосе звонком, подобном лязгу стали меча.
-Отвечай же! – крикнул Ваграм.
-Успокойся, спарапет, - говорил Вест-Саркис, - ведь ты говоришь с твоим царём. С нашим царём! А так с ним говорить негоже.
Ваграм бросил свой орлиный взгляд в сторону Саркиса и ответил ему:
-А кто его дал нам в цари? Уж не ты ли, князь Хайказуни? Я не признавал его царём. Его избрали вы с католикосом, а не народ. Мой царь тот, кого признали анийцы, а не тот, кого возвели на трон два человека. И стоит ли уж говорить, что возвели его выгоды ради?
-Конечно, выгоды ради, -ответил Саркис, подтверждая слова спарапета. – Мне и святейшему отцу выгодно, чтобы в Армении были мир и порядок. Нам выгодно, чтобы наш народ не ведал боли. А раз нужен мир и порядок, то на троне должен сидеть мирный и порядочный человек. Мне не понятно твоё возмущение, Ваграм. Что тебе не по нраву?
Тронный зал сотряс ироничный смех спарапета.
-А спросили ли вы у людей, хотят ли они Ованеса-Смбата? – ещё сильнее разгорячился Ваграм.
-Успокойся, спарапет, - наконец заговорил царь. – Я старший сын царя Гагика, значит я и должен стать царём. Всё по закону. Не понимаю, отчего ты так сердишься на законное решение? Не нужно так гневаться и изливать на нас свою желчь.
-А разве ты единственный сын Гагика?! – спросил Ваграм. – А твой брат Ашот? Почему народу не дали права выбрать между вами двумя того, кого сочтут достойным для правления?
-Я старший в роду Багратуни и трон мой! – крикнул рассердившийся царь. – Мой младший братец не в силах управлять страной. Он всё время проводит в седле. Воин он отличный, но какой из него царь? Его необузданность приведёт нашу страну к погибели. Поэтому оставь свои возмущения при себе, князь! Я знаю о твоей давней дружбе с Ашотом. Ты хотел бы сделать его царём, чтобы использовать вашу дружбу и получить выгоду. И при этом в корысти ты обвиняешь этих честных людей.
-Я хотел бы видеть Ашота царём, скрывать это бессмысленно, - согласился князь. – Но это лишь для блага народа. Варвары с востока напирают на нас. Скоро и греки войной на нас пойдут, чтобы прибрать к своим рукам нашу страну, на которую они давно заглядываются. Я уверен, что ты струсишь, царь, когда явятся враги. Твой брат дал бы им достойный отпор, будучи славным воином. Ты же в страхе будешь сидеть на троне, перекладывая свою ответственность на этих, как ты сказал, честных людей. Что ещё тут скажешь? С меня довольно! Я буду оборонять страну ценой жизни и сделаю всё, что зависит от меня. Уж я-то не стану обманывать народ. Но для твоего же блага, Ованес, скажу, что это не твоё место. У тебя есть шанс сделать мудрый выбор, пока народ в тебе не разочаровался. Уступи трон брату, иначе добром всё это не кончится.  – Тут князь язвительно улыбнулся и добавил, - да здравствует царь.
С гневом в сердце Ваграм ушёл.
-Этот бунтарь Пахлавуни начинает нравиться мне всё меньше и меньше, - ворчал царь. – Когда мой братец придёт отбирать у меня корону, - а это он сделает обязательно, - то боюсь, что спарапет станет помогать ему. Ашот не примирится с тем, что я стал царём и решит, что корона мне сильно жмёт. И в детстве он всегда любил играть моими игрушками.
-Я распоряжусь тем, чтобы войска в городе были готовы к осаде, - сказал Вест-Саркис. – Ашот не должен идти против воли старшего брата и народа. Однако я знаком с ним не первый год и скажу точно, что он пойдёт на всё, чтобы добиться своего. Народ не отдаст город ему, так как люди будут бояться того, кто осадил их Ани и требует себе корону не по закону. Да и в конце концов можно будет призвать на помощь союзников.
-Это кого же? – спросил Ованес-Смбат.
-Византию, - ответил Вест-Саркис. – У меня есть связи в имперском дворе и будет нетрудно получить от греков помощь.
-Звучит прекрасно, - говорил царь. – Ты даже имеешь связи с империей. Одно дело, когда ты уважаем в своей стране и совсем другое, когда ты имеешь друзей и в соседних странах. Хорошо. Греки дружественны нам.
На лице князя появилась улыбка. Вест-Саркис поклонился царю и сказал:
-Я рад, что есть люди, которые понимают значение Византии для нас.
Католикос перекрестился и сказал:
-Да хранит Бог нашу страну!

Была полночь. Под тёмным куполом звёздного неба, на стене, над Карскими вратами стоял Вест-Саркис со своими телохранителями. Князь скрестил руки на груди и упёрся взглядом на запад. Ждал, наверное. Он так ушёл в себя, что казалось, шум потока Ахурьяна, музыка, доносящаяся из постоялых дворов, не касались его ушей.
Где-то в небесной дали над горизонтом пролетела комета.
-Ух ты! – неожиданно для себя выпалил один из княжеских телохранителей и тут же спросил товарища. – Это и есть что ли твои хвостатые небесные камни?
-Да, это они. Видишь, а ты мне не верил, - довольный собой ответил товарищ.
В сторону князя и его охраны надвигались три силуэта. Телохранители насторожились и окружили князя, встав к нему спиной. Вест-Саркису эти люди показались знакомыми. Он оттолкнул в сторону одного из своих слуг и вышел навстречу тройке.
-Но господин… – попытался возразить самый молодой.
-Тихо! – процедил сквозь зубы старший. – Не перечь.
Когда князь подошёл достаточно близко, то эти трое остановились и отвесили ему глубокий поклон. Теперь мы можем рассмотреть их получше и познакомиться с ними. Все они были сильными людьми, которым князь Хайказуни доверял. Все они имели хорошее оружие и доспехи.
Один из них был верным послом Саркиса. Его звали Васпур. Ему было меньше тридцати лет. Он был очень красивым и подтянутым, имел прекрасную фигуру. Отличался длинными, распущенными и золотистыми волосами, голубыми глазами и гладко выбритым лицом и главное – надменным взглядом. Безупречное лицо Васпура несколько портил небольшой шрам на лбу. Необычность ему придавала золотая серьга в левом ухе. В качестве одежды – поношенная чёрная кольчуга под кожаным нагрудником и тёмно-зелёный плащ.
Второй – молодой князь, тоже армянин, темноволосый, с круглым щитом за спиной, облачённый в самые лучшие доспехи,  бывшие достоянием знатного армянского всадника. Этого звали Ваган. Он был самым смуглым, высоким и сильным из этой тройки. Его выделяли короткая стрижка, густая борода, резко очерченный профиль, толстые брови, массивно нависающие  над глазами, что скорее принадлежали какой-нибудь хищной птице, чем человеку. Ваган направлялся в Византию, дабы отстаивать при имперском дворе интересы князя Хайказуни. Именно через него Саркис хотел поддерживать связь с Константинополем. Вагану было велено объявить басилевсу о покорности Вест-Саркиса империи. Затем молодой князь должен осведомлять своего господина о планах басилевса через знакомых.
Третий из пришедших был греком по имени Порфирий. Этот был невысокого роста, смугл, темноволос и в целом хорошим собой. Ему было уже за сорок. Одет в нечто на подобие чешуйчатой кирасы поверх прочного кожаного поддоспешника. Его немолодое лицо обросло щетиной. При нём так же, как и при Вагане имелся щит, но только треугольной формы. В руке он держал шлем с низким металлическим гребнем и мягкой подкладкой.
-Здравствуй, мой господин, - заговорил своим тонким и томным голосом Васпур. - Прости, если заставили ждать.
-Главное в Константинополь не опоздайте! – приказным тоном говорил князь. – Как можно быстрее доберитесь до туда и передайте послание басилевсу.
-Мы сделаем всё, чтобы он согласился вам помочь, господин, - заговорил Ваган.
-Здесь можете не стараться, - почти шёпотом сказал Саркис. – Августейший басилевс давно уже ждёт гостей из Армении. От вас же требуется немедленно добраться до него и передать ему письмо. На тот случай, если с одним из вас что-то вдруг произойдёт, у каждого из вас будет по письму. Когда одно письмо будет передано басилевсу, остальные нужно будет уничтожить. Кони ждут вас за стеной.
С этими словами Вест-Саркис передал запечатанные свитки своим послам.
-Тебе же, Ваган, ещё одно письмо. Никому, кроме басилевса! Ты останешься при дворе Василия. Помнишь?
-Помню, - кивнул Ваган, приняв ещё один свиток, но чуть поменьше.
-От вас зависит судьба всех армян! – чуть ли не торжественно заявил Вест-Саркис. – Не подведите меня и Армению, парни! Я бы первым встречным не дал бы такого задания. Вы мои самые верные помощники. Удачи вам! Слава империи!
-Слава империи! – произнесли послы, приставив к груди кулаки.
Привратник, которому князь хорошо заплатил, выпустил послов. Они сели на свежих и откормленных коней и поскакали в западном направлении. Вест-Саркис ушёл домой. Он спокойно уснул.
Посланники Вест-Саркиса нещадно гнали коней и уже утром подходили к западной границе Ширака. Васпур остановил коня и посмотрел вдаль. Двое остальных тоже остановились.
-Надо обойти сторожевую башню, - сказал Васпур.
-А там дозорные нам не поменяют коней? – спросил Ваган.
-Да уж конечно! – съязвил Васпур. – Любят они донимать всех с расспросами. Тем более, в такое время. Они внимательно следят за всеми, кто выезжает из Армении и въезжает в неё.
-В Византии у меня повсюду есть знакомые и товарищи, - выдал Порфирий. – На счёт коней договориться смогу.
-Это хорошо, - промолвил Васпур. – Чтобы нас не заметили, поедем через лес.
Послы поскакали дальше.

       В ту ночь, когда Вест-Саркис спал и видел во сне гибель своих врагов, спарапету Ваграму не спалось. Ашот задерживался и спарапет не знал, предупредить ли царевича о воцарении его старшего брата и поторопить младшего Багратуни или же нет? Если Ашот будет штурмовать город, то напрасных потерь нельзя будет избежать. Если же не предупредить младшего Багратуни, то получается, что Ваграм потворствует бесчестию. Как же быть? Ваграм долго думал на сей счёт и решил дать Ашоту знать. Царевич не должен был покидать столицу тогда, когда решался вопрос о престолонаследии. Это должно волновать Ашота. Если это так его интересует, то незачем опаздывать. Но спарапет считал своим долгом вмешаться, ибо речь шла о судьбе страны.
   Ваграм резко вскочил с постели. Набросив на себя рубашку, он вышел из комнаты.
   -Есаи! – позвал князь слугу.
   Низкий, но широкий в плечах крепкий мужичок вскочил с ложа и подбежал к своему господину.
   -Слушаю, князь.
   -Разбуди Рата и Манвела и приведи их в малый зал. Поторопись!
   Есаи поклонился и словно пущенной стрелой полетел исполнять приказ. Быстро и почти бесшумно бежал ловкий и юркий Есаи. Неуловимой тенью скользил он по коридорам и залам величественного дворца Ваграма. Погружённые в глубокий сон обитатели дворца не слышали этих шагов. Они доносились лишь до ушей стражей, узнававшие быстрого Есаи по шагам.
   Слуга бежал в комнату писца Рата, после должен был разбудить воина Манвела. Есаи постучался в дверь одной из комнат и вошёл, не дождавшись ответа.
   -Рат! – прикрикнул Есаи. – Вставай!
   Однако молодой человек по имени Рат не слышал слугу, потому что спал крепким сном. Тогда слуга что-то пробурчал, подошёл к спящему Рату и потрепал его по плечу.
   -Вставай, говорят тебе! Князь зовёт.
   Писец открыл глаза, морщась от ворчанья Есаи.
   -Что говоришь?
   -Говорю, князь позвал тебя. Иди в малый зал.
   Рат немедленно поднялся с ложа и отправился в малый зал, где уже находился Ваграм. Тревога угнетала князя. Пахлавуни боялся, что может начаться война между братьями. Если она начнётся, то спарапет был уверен – разрушится всё построенное царём Гагиком и его славными предками.
   Нужно немедленно предпринять что-либо. Ованес-Смбат в пыль и прах обратит построенный Багратидами дом. Каждый раз, когда спарапет вспоминал коронование Ованеса, то ему становилось больно и тоскливо. Не может Ованес-Смбат управлять страной! Уверен был Ваграм, что Армении, на землю которой всегда ступали бесчисленные завоеватели, нужен только сильный царь. Одни цари проявляли себя как блестящие полководцы, другие же как искусные дипломаты. Ни тем, ни другим не видел спарапет Ованеса-Смбата. Князь ценил ум старшего сына Гагика, ценил его любовь к книгам, но не мог себе представить этого человека царём.
   «Сильный царь нужен нам! – думал князь. – Только сильный и прозорливый. Лишь на Ашота можно возложить надежду. Могучий полководец и дальновидный человек. Нет, Ованес-Смбат не ровня брату своему».
   От мыслей Ваграма оторвал вошедший в зал Рат – кроткий и тихий молодой человек. Он держал в руках кусок пергамента, перо и чернильницу.
   -Вы меня звали, господин? – спросил тихо писец.
   -Да, сынок, звал. Садись и пиши.
   Пока Рат писал под диктовку Ваграма письмо царевичу Ашоту, в зал вошли Манвел с Есаи.
   Слуге князь велел уйти, а воину сказал, чтобы тот подождал.
   В письме к Ашоту говорилось, что Ованес-Смбат захватил власть. Спарапет советовал Ашоту не применять силу оружия, а договориться с братом. Затем под текстом Ваграм поставил печать. Свиток пергамента он отдал воину, стоявшему в ожидании приказа.
   -Манвел! – обратился князь к своему верному воину. – Отправишься в Севанаванк и передашь царевичу Ашоту моё послание. Это очень важное послание. Письмо отдашь в руки царевичу! Понял меня?
   -Да, мой господин.
   -И возьмёшь с собой трёх соратников. Отправляйтесь немедленно!
   В ту же ночь Манвел с тремя своими товарищами отправились к берегам Севана.

В это же время послы Вест-Саркиса добирались до Второго Рима, где их ждал радушный приём. Поразительной красоты город Константинополь был очарователен. Многочисленные дворцы, усадьбы, величественные храмы, шумные гавани, неповторимые базилики не могли не очаровать. Шумным был Константинополь. Жизнь тут кипела. Рынки были заполнены самыми разными товарами, как местными, так и заморскими. По всему городу патрулировали стражники. По улицам шлялись гуляки, бродячие жанглёры, шуты и музыканты. Здесь собрались представители многих народов, среди которых греки, славяне, грузины, армяне, печенеги и другие. Прекрасный город…
   Послов из Армении встретили с радостью и проводили до дворца. Челядь императора  проводила послов к императору Василию. Ослепительно прекрасным и даже сказочным казался дворец как снаружи, так и изнутри. Он был достоин императора, сидевшего в нём. Это был один из самых славных басилевсов империи, коего мы знаем под именем Василий II Болгаробйоца. Наверное, он по праву заслужил подобное прозвище, ибо скалы и горы Болгарии не забыли до наших дней истошных мученических криков пленных болгарских воинов царя Самуила, чьи глаза с хладнокровным и нечеловеческим зверством выкалывали палачи басилевса после битвы при Стримоне. Холодное сердце Болгаробойцы своей жестокостью заставило остановиться сердце Самуила, увидевшего, как к нему в качестве послания пришло четырнадцать тысяч его бойцов. Мало кто может с невозмутимым спокойствием наблюдать за шагающими к нему людьми, в чьих пустых глазницах свернулась кровь. По приказу Болгаробойцы палачи оставили каждому сотому по одному глазу, дабы они отвели соратников к своему  господину. Это, мягко говоря, нелицеприятное, а если быть более правдивым, чудовищное зрелище, убило Самуила, потрясённого таким изуверством.
  Надеюсь, что почтенный читатель простит автору столь откровенное описание непостижимой уму страшной расправы над пленниками, однако мы должны осознавать, что в книге, повествующей о событиях, происходящих в Средних веках, жестокость, порой даже чрезмерная, должна иметь место, ибо в те тёмные времена, в мрачную эпоху разгула людских пороков, подобное встречалось часто и становилось обыденным.
Итак, басилевс встретил послов. Василию было уже шестьдесят два года. Сухощавый, но крепкий и жилистый, поседевший, с побелевшими длинными усами и короткой бородой, с бледно-голубыми, холодными или даже ледяными глазами, Василий внушал трепет. Плоский и крючковатый нос делал его похожим на коршуна. Морщинистое лицо его словно было напрочь лишено жизни и принадлежало мертвецу. Прекрасное платье лазурного цвета и багровый плащ придавали ему образ громовержца Зевса. Огрубевшие руки будто покрывала древесная кора. Пусть внешне Василий несколько напоминал ветхого старца, растерявшего силы, но изнутри, через его глаза, выглядывала императорская мощь и крепкая воля хозяина Константинополя.
Когда послы Вест-Саркиса вошли в зал, то их заставил слегка опешить беспощадный и свирепый взгляд Болгаробойцы.
-Мой басилевс! К вашему двору пожаловали послы из Армении, - объявил дворецкий.
Василий оживился и даже встал. Он скрестил руки за спиной и твёрдым, размеренным шагом полководца зашагал навстречу послам.
Ваган, Васпур и Порфирий выстроились перед басилевсом и отвесили ему глубокий поклон. Василий же их пристально рассмотрел. В его глазах блеснули искорки хитрости.
-Гости из Армении, значит? – раздельно произнёс басилевс. – А я давно ждал вестей из этой страны и хотел знать, как живётся армянам. Так что скажете?
-Слава Богу, всё хорошо, - отвечал Васпур. – Наш господин, князь Саркис Хайказуни передаёт славному басилевсу Василию своё приветствие и самые наилучшие пожелания. Наш князь велел передать вам это.
Васпур достал свой свиток и отдал Василию. Император раскрыл свиток и внимательно прочитал письмо. Затем он кивнул и сказал:
-Передадите почтенному князю Саркису моё согласие. Я дам приказ одному из моих полководцев и он выступит с войском на помощь Ованесу-Смбату. А ещё скажете вашему князю, что я приветствую правление Ованеса-Смбата в Ани. За хорошую службу империи Саркис получит от меня очень щедрое вознаграждение. Я не забуду и вашего патриарха Петра. Он тоже будет вознаграждён за помощь империи. Ждите войско и держитесь. Ашот Багратуни не устоит перед воинством Византии. Мой же полководец принесёт грамоту, по которой коронован на правление будет Ованес-Смбат. Князю и патриарху, я полагаю, нужно богатство и высокое положение, а мне нужна Армения с её прекрасной столицей. Обещаю, все останутся довольными.
Васпур встал на колени перед Василием, поцеловал край его платья и вымолвил:
-Долгих лет жизни великому басилевсу и слава Византии.
-Вам я тоже воздам, уважаемые мои послы!
Басилевс посмотрел на дворецкого и щёлкнул пальцами. Дворецкий куда-то сбежал, а потом вернулся с другими слугами, что несли с собой большие серебряные подносы, полные блестящих самоцветов, изделий из золота и жемчугов.
-Это вам, - сказал Василий, ожидая слова благодарности.
Послы долго благодарили императора. Последний предложил им отдохнуть, но Васпур с Порфирием отказались и, забрав свою долю даров, тепло попрощались с Василием. Ваган, как и было оговорено с Вест-Саркисом остался.
Тем временем, войско Византии уже выдвинулось и через два дня должно было вторгнуться в Ширак. Дело это доверили какому-то скопцу по имени Марк. Этого войска было достаточно для того, чтобы отразить атаки Ашота. Сопровождать Марка из Константинополя до Ани вызвался иерей Киракос, который был армянином-перебежчиком, вызвавшимся шпионить для императора за награду.
Войско двинулось в путь. Добрую половину его составляли тяжеловооружённые пехотинцы, четверть – всадники в чешуйчатых латах, а остальные – лучники и наёмники. Впереди ехал сам Марк. Он представлял собою худощавого безобразного человека в преклонном возрасте. Потухшие глаза и безбородое лицо свидетельствовали о том, что он лишён мужского естества. Более мерзким, чем его лицо была лишь его улыбка, а точнее чернеющие зубы. Ему отдали приказ: не спешить, пусть братья Багратуни прольют кровь.
Рядом с ним ехал Киракос. С виду это обычный армянский священник. Иерей отличался коротким ростом и большим, сразу бросающимся в глаза носом.
-До города почти неделя пути, если будем двигаться так же быстро, - сообщил Киракос.
-Очень надеюсь на это, - огрызнулся Марк. – Думаю, ты не станешь меня обманывать.
-Я не предам вас, - уверял иерей, заметив недоброжелательность.
-А кто тебя знает, - ухмыльнулся скопец. – Ты предал своих. Какие есть гарантии, что ты и нас не предашь? С чего бы нам всем тебе верить? Ты продашь и нас, если тебе заплатят больше. И не говори, что это не так.
Иерею нечего было возразить и Киракос, прикусив язык, ехал молча.

Время шло. Вест-Саркис получил весть о выдвижении легиона.
Ашот в это время находился в монастыре близ озера Севан. Этот могучий, рослый и красивый муж был очень задумчив в тот день. Можно было легко догадаться, что он был обеспокоен. Его беспокоило то, что у юго-восточных границ Армении стали появляться отряды дейлемитов. Он отдал приказ полководцам и бдешхам стеречь границы. Появление чужемных грабителей тревожило его. Но ещё больше его тревожила Византия. При Гагике отношения Армении и греков ухудшились. Как поведёт себя император сейчас? Ждать ли от него агрессии? Нет нужды оставаться в монастыре. Пора отправляться в Ани и решить вопрос с престолонаследием.
Ашот услышал топот чьих-то ног. Кто-то бежал к нему. Он сердцем почувствовал, что в Ани что-то произошло. Тут в зал вошёл гонец – седой воин в поношенной кольчуге. Он поклонился царевичу, сказав:
-Позволь сказать, повелитель.
-Говори! – ответил Ашот.
-Весть из Ани от Григора Пахлавуни. Ваш брат Ованес-Смбат стал царём Ани и Ширака. Вот письмо от князя.
Ашот был в замешательстве. Ованес стал царём? Царевич взял из руки гонца свиток с печатью князя Григора и прочёл письмо. Там кратко говорилось о незаконном короновании Ованеса-Смбата.
Ашот помрачнел. Огонь гнева вспыхнул в его глазах. Такого от своего брата Ашот не ожидал. «Такого быть не может! – Подумал он. – Мой брат меня предал? Как?!»
-Уйди! – приказал царевич гонцу.
Царевич остался один. Бросалось в глаза то, что этот могучий человек находился в полнейшем замешательстве. Такого обмана он не мог стерпеть. Да ещё и от родного брата. Замешательство сменилось гневом. Искры ярости метали глаза Ашота. Конечно же, Ованес был ему родным человеком, но такого он не мог простить даже ему. «Предательство! Брат изменил мне.» - сказал про себя он.
Самолюбие сына Гагика было уязвлено. Он решил поступить так, как его учил отец. Ни один человек не может избежать наказания за бесчестие перед своей страной и народом. Ованес-Смбат поступил нечестно со своим братом, как думал Ашот. Ованес захватил власть, не собрав совета князей за спиной у брата. Ашот не хотел видеть Ованеса царём Армении, ибо тот не был ни дипломатом, ни полководцем, ни воином. Не было у него тех качеств, благодаря которым можно было управлять страной и защищать её. Но Ашот и помыслить не мог о том, чтобы захватить власть, неудосужившись созвать совет. Возникла мысль покарать брата силой оружия.
В тот же день Ашот обратился к своему наставнику Зармику. Старый и опытный воин помогал царевичу советами. Ашот высоко ценил этого смелого и мудрого старца и часто прислушивался к нему. Зармик был одним из самых немногих людей, чьи слова могли укротить упрямость гордого Ашота.
-Вот так ответил мне брат на моё доверие к нему, Зармик, - говорил Ашот старцу. – Вот так предал меня мой брат. Наказать его нужно за это. Пусть он мне и брат, но за это он должен ответить. Что скажешь, Зармик?
Старый воин насупился. Он почесал свою седую бороду, покачав с сожалением головой. Эта весть его сильно расстроила.
-Война между братьями… - слетело с губ Зармика. – Этого я и боялся. Я давно увидел, что вы с братом совсем разные. Правитель из твоего брата выйдет плохим, чего о тебе не скажешь. Нет, он не должен быть царём. Твой старший брат разрушит всё, что построил твой отец и наш великий государь Гагик. Братоубийственная война приведёт к великим жертвам, Ашот. Это пошатнёт основания того дома, что построил Гагик. Но и оставить на троне Ованеса нельзя.
-Так что же мне делать? – спросил Ашот. – Ждать, пока Ованес похоронит священное дело отца? Столько пролил крови мой отец, столько дней в седле он провёл, чтобы сохранить наше единство, которое нам очень дорого! Столько седлал мой отец, чтобы Ованес всё это разрушил и обрёк на гибель нашу страну? Нет, Зармик, этого я не могу допустить. Потеряем единство – потеряем страну, а без единства мы сгинем.
-Ты волен делать так, как считаешь нужым. Но помни, что на тебе лежит ответственность за сородичей. Имея власть, ты станешь хорошим царём. Добившись её кровопролитием, станешь для людей тираном.
-Но ведь всё это ради блага самих же людей. Ованес разрушит страну. Надо суметь удержать границы царства мечом. А мой брат… Всю свою жизнь он проводит за книгами. Редко его увидишь на коне и ещё реже в доспехах. Он может быть прекрасным философом и просветителем, но никак не государем. Книги, храмы, искусство… Да, всё это прекрасно, это свято для нас. Но нужно всё это суметь защитить. Когда ромеи явятся к нам – а они явятся – то кто защитит наши церкви и монастыри?! Ованес не сможет защитить Армению. Я должен свергнуть его, а иначе беды нам не миновать.
-Не забывай, что Ани неприступен. Осаждать его будет очень нелегко. Нужно напугать Ованеса и вынудить его сдаться.
-О чём это ты?
-Тебе нужна большая армия. Сколько у тебя всего воинов?
-Порядка тридцати тысяч.
-Набери ещё столько же и напади на Ани. Твой брат испугается такой армии и будет вынужден сдаться.
Ашот еле заметно кивнул. В глубоком раздумии он вышел из зала. Гнев переполнял его сердце. Как же он жалел о том, что уехал из Ани! Ашот укорял себя за это. Надо было остаться и склонить брата на свою сторону, стать самому царём, а Ованеса-Смбата сделать соправителем. Но что сделано, то сделано. Да, война между братьями будет напрасной. Прольётся кровь армян, воюющих друг с другом. Брат пойдёт на брата. Однако всем мог пожертвовать Ашот, чтобы Армения была защищена от любого врага. Знал царевич, что византийцы вот-вот
Царевич ходил по берегу озера и думал о том, как собрать большое войско и одолеть своего брата. В голову пришла мысль обратиться к Арцрунидам. Быть может, они согласятся помочь ему и пришлют воинов. Ашот приказал отправить гонца в Васпуракан с просьбой о помощи.
-Бат! – позвал царевич своего воина.
Стоявший вблизи дородный юноша подошёл к своему господину
-Да, повелитель! – отозвался Бат.
-Возмёшь с собой небольшой отряд воинов и отправишься в Васпуракан. В городе Ване встретишься с царём Сенекеримом и передашь моё послание. Собирайся в путь.
-Слушаюсь, повелитель, - повиновался воин.
Секретарь Ашота написал письмо, которое продиктовал ему царевич. В письме говорилось, что Ашоту нужно войско, чтобы завоевать трон Ани у Ованеса-Смбата, незаконно захватившего власть. В случае победы Ашот обещал царю Васпуракана помощь, если вновь начнутся нападения кочевников.
   Бат принял письмо. Он вскочил на коня. Воин ударил коня пятками по бокам и тот ураганом понёсся прочь от берегов Севана. За Батом на выносливых и сильных конях скакали двадцать его товарищей.

                ***
   Васпуракан… Это царство, которым владел княжеский род Арцруни – один из самых влиятельных и могущественных родов Армении. На протяжении веков владели Арцруниды областями близ озера Ван.
   Одетый в потрёпанную рубаху крестьянин уныло шёл по полю, неся на спине вязанку дров. На голову была намотана красная повязка, защищавшая от палящего солнца. Он медленно шагал и боротал что-то невнятное себе под нос.
   Неподалёку шагал бодрый и подтянутый старик с копьём в руке, неся на плече убитую на охоте косулю. Рядом шёл парень лет восемнадцати с луком и стрелами. Юноша смотрел на девицу в цветастом платье, которая несла воду в небольшом куже. Голова её была покрыта, а милое и красивое лицо закрывала та же ткань.
-На кого ты это смотришь, а? – спросил дед внука.
-Ни накого, - смутился парень.
-А то я не вижу!
Словно робкая лань девица быстро, грациозно шагала, стараясь скорее вернуться домой, к родителям, чтобы избежать восторженных взглядов мужчин.
Обыденный покой мирян нарушил топот конских копыт. Крестьяне встревожились. Совсем недавно Васпуракан подвергся нападению сельджукских грабителей. Мирные жители едва отошли от потрясения, вызванного нашествием иноземцев. Теперь гул приближавшихся конных отрядов вызывал у них тревогу.
-Всадники приближаются, - заметил кто-то из крестьян.
-Опять кочевники? – выкрикнул кто-то.
Сопровождавший старца молодой охотник был очень зорким. Глаза его не подводили.
-Да нет, успокойтесь! – крикнул он. – Это наши. Армяне это. Да и отряд там маленький. Были бы кочевники, мы давно узнали бы о нападении.
Юноша оказался прав. Это были армяне. Маленький отряд возглавлял выделявшийся статью и вооружением Бат, которого Ашот отправил к Арцрунидам. Угрюмые всадники в кольчугах и шлемах, вооружённые копьями и мечами, скакали в город Ван – в столицу Васпуракана. Люди расходились, уступая дорогу грозным воинам. Собаки, овцы и козы разбегались при приближении конников.
Отряд приближался к неприступным стенам Вана. С дозорных башен и стен на конников смотрели давно заметившие их стражи. Ещё немного и всадники оказалсь у городских врат.
Из проёма в стене высунулась голова стражника, который резким и грубым голосом крикнул:
-Кто такие и чего вам надобно?
-Мы от царевича Ашота Багратуни. У нас послание для царя Васпуракана, - сказал Бат, выпрямившись в седле.
-Для царя значит? – усмехнулся стражник. – В город вы войдёте, но вам придётся подождать, пока царь не прикажет привести вас.
-Подождём, если надо, - ответил Бат.
-Открыть ворота! – раздался приказ.
Со скрипом открылись врата. Всадники въехали в город. Отряд стражников проводил их до дворца. Царь Сенекерим в это время находился в тронном зале. Услышав, что к нему прибыли гонцы от царевича Ашота, он приказал впустить их.
У Бата и его спутников забрали оружие и привели в тронный зал. Чертоги Арцрунидов были прекрасны. По стенам гибко извивались росписи. Словно в другой мир вошли гонцы царевича. Всё было красиво в залах дворца. Но владыка Васпуракана с печалью и болью на лице сидел на своём троне.
Перед взором Бата и его спутников предстал смуглый коренастый мужчина низкого роста с морщинистым лицом, поседевщими волосами и длинной бородой. Выделялся и бросался в глаза крупный нос с горбинкой. В покрасневших от бессонных ночей глазах – боль и страдания. Он был одет в роскошное платье с многочисленными узорами в виде нашитых цветов, зверей и птиц. На его сморщенном челе сидела золотая корона с розовыми и белыми жемчугами. На поясе его висел очень тонко расписанный меч с красиво отделанной рукояткой, который ещё ни разу не был окровавлен и лежал в богато расшитых ножнах лишь для украшения и демонстрации положения обладателя. Это и был Сенекерим Арцруни.
Вместе с царём в зале находились его сыновья Давид, Атом и Апусахл, а также Таг, сын Давида. Из его сыновей красотой и мощью выделялся Давид. Бородатый мужчина среднего роста, широкоплечий и обладавший недюжинной силой. Мощь излучали и его крупные глаза, смотревшие пронзительным взглядом. Сильные руки с юности приучены держать меч и щит. В отличие от братьев, одетых в царские одеяния, Давид постоянно носил лёгкий кожаный доспех с наклёпками. Когда же он шёл в бой, то кожанка заменялась тяжёлым панцирем. На кожаном нагруднике Давида выделялось изготовленное из стали изображение герба Арцрунидов – два орла, что держат в клювах кольцо. На массивном поясе царевича крепились меч и кинжал. На плечи был накинут тёмно-красный плащ. Длинные волнистые волосы ниспадали на плечи. Красив и силён был этот богатырь.
Рядом со своим отцом стоял юный Таг. Тонкими и неповторимыми были черты благородного лица Тага. Очень похож был на отца статный и стройный юноша. Те же глаза, взгляд и тот же могучий воинский дух. Красотой его природа не обделила…
Сенекерим, смотревший исподлобья на гонцов, первым нарушил тишину.
-Говорите, - проскрипел своим сухим голосом царь.
-Наш повелитель Ашот Храбрый шлёт привет тебе и твоей семье, - сказал Бат. – Он передаёт тебе послание.
С этими словами воин достал письмо царевича, коснулся свитка лбом и протянул его подошедшему Давиду.
Царевич внимательно и отчётливо прочёл вслух письмо и вопросительно посмотрел на отца.
Сенекерим тяжело вздохнул. Он поднял свою сухощавую костлявую руку и потёр лоб. Сенекерим сначала посмотрел на Атома и Апусахла, а затем перевёл взгляд на Давида.
-Нам нужно обсудить это, - сказал гонцам Давид. – А пока отдохните и насладитесь угощением. Мы вас вызовем, если будет на то необходимость.
Бат и остальные поклонились и вышли из зала.
-Багратиды! Когда им стало плохо, они вспомнили о нас! – гаркнул Сенекерим. – А когда нас грабили поганые дикари, то они не вспомнили о нас. Нет, никакой помощи от нас Ашот не дождётся!
-Отец, мы должны помочь ему завоевать трон, - мягко возразил Давид.
-Должны? – вскипел царь. – Ничего мы ему не должны.
-Став царём, он поможет нам в борьбе с кочевниками и ромеями, - убеждал отца Давид. – Если объединимся с ним, то…
-Больше ни слова! – воскликнул в гневе Сенекерим. – Ромеи не враги нам. Они спасут нас и от варваров с востока, и от коварных Багратидов. Когда я получу помощь от басилевса, то уже никто не сможет напасть на Васпуракан. Да и откуда нам знать, что Ашот не использует наш меч против нас самих же? Византия нам друг, а не эти вероломные Багратиды.
-Впустив ромеев в наш дом, ты позволишь им разрушить всё, что нам дорого. Помощь от иноземцев нам не нужна. Это опасно. Ромеи хитрые и алчные. Предоставив помощь, они тут же потребют за неё слишком дорогую плату.
-Ты их не знаешь! – рявкнул Сенекерим.
-Знаю! – повысил голос Давид. – Я был там, в Константинополе и видел их. На лицах улыбки, на языках лесть, но под рукой всегда нож, который вонзится нам в спину. Не верь чужеземцам, отец! Объединимся с Ашотом и спасём страну от напастей. Ованес-Смбат труслив и слаб. Он ослабит своё царство, а если Ани потеряет силу, то армяне потеряют будущее. Забудь все обиды, отец. Оставь всё это в прошлом. В эти грозные времена нас спасёт единство и только единство. Если мы с Багратидами соберём все силы в один кулак, то сломаем хребет любому врагу.
Сенекерим печально покачал головой. Обида терзала его сердце. Он никак не мог забыть то, что Гагик не отправил помощь Васпуракану четыре года назад, когда на царство Арцрунидов напали сельджуки. Воинственные кочевники явились сюда ради грабежа. Много невинных людей погибло в тот год. Конные лучники сеяли смерть, убивая мирное население. Тогда Давид со своим сыном выступили против сельджуков и смогли отбить их атаки, рассеять их силы. Узнав о том, что пострадало множество людей, Сенекерим впал в отчаяние. Еще больше сломило его то, что он не получил войско от Гагика и отправил Давида к императору Василию с просьбой о помощи. Тот согласился покровительствовать Васпуракану.
Давид не понимал отца. Ведь ему удалось изгнать сельджуков без чужой помощи. Зачем было гневаться на Гагика и искать помощи у Византии? Ведь у васпураканцев хватало сил для обороны.
Давид испытующе смотрел на отца. Руки Сенекерима задрожали. Он не знал, что и делать. Всей душой царь любил своего Давида, который спас его царство. Сын был его слабостью. Давид смог стать тем, кем не смог Сенекерим. Не раз царь называл сына самым храбрым и сильным мужем Васпуракана. Не раз прислушивался к словам и советам его. Но сердце в клочья раздирала обида. Не пытался царь даже понять того, что его страна не имеет будущего без единения с Багратидами. Разрозненные армянские царства и княжества не смогут противостоять ни сельджукам, ни ромеям. Распри только приближают день гибели.
Маленький числом народ выживает только тогда, когда един. Многовековая история Армении стала свидетельницей тому, что армяне побеждали врагов лишь в единстве. Распри и ссоры становятся трещинами в стене армянского дома. Лишь объединённые армяне представляют собой силу. Давид осознавал это.
Царевич перевёл взгляд на братьев. Атом и Апусахл всегда понимали Давида и разделяли его взгляды. Трое братьев жили в мире и взаимоуважении. Зависть и ненависть не становились между ними. Вот они, настоящие армяне.
Атом кивнул брату, правильно истолковав его взгляд. Он понял, что теперь ему нужно вмешаться. Атом приблизился к отцу, сидевшему на троне и положил руку на его плечи.
-Отец, - начал Атом. – Я согласен с братом. Надо отправить войско. Мы же не отдаём Ашоту навсегда наших воинов. Лишь на временную службу. Пусть он захватит власть. Когда помощь потребуется нам, то он не сможет отказать.
Давид заметил колебание в глазах Сенекерима. Кажется, его можно переубедить.
Тогда решил вмешаться Апусахл. Он улыбнулся и подмигнул Давиду. Размеренным шагом Апусахл подошёл к Сенекериму с другой стороны и тоже опустил руку ему на плечо. Царь спокойно выдохнул, опустив голову так, словно корона стала тяжёлым грузом. Сыновьи руки будто укротили пыл и упрямство властелина.
-Я тоже согласен с братом, - промолвил Апусахл. – К чему помнить обиды? Поможем Ашоту. Тогда и он поможет нам.
Царь медленно поднял голову и посмотрел на Давида. Трое сыновей уговорили его. Царь уже не мог пойти против них.
-И вы все трое считаете, что так будет правильно? – произнёс сокрушённо Сенекерим.
-Да, отец, - сказали в один голос Атом и Апусахл.
Полными страданий глазами Сенекерим смотрел на Давида. Угас огонь радости в этих тусклых глазах. Лишь когда они смотрели на сильного и статного Давида, то в них появлялась какая-то тень радости.
-Что ж… - простонал властитель. – Да будет так.
Давид облегчённо выдохнул. Хоть он и осуждал в глубине души отца за податливость, но в этот раз она оказалась кстати.
В тот же день Давид дал приказ своему другу и полководцу Апирату отправиться с войском на подмогу к Ашоту. Также приказал беспрекословно подчиняться Ашоту. Бат с соратниками отправились к Севанаванку, где их ждал царевич.
Десять тысяч конных и столько же пеших под началом Апирата выдвинулись из Вана к Севану. Братоубийственная война постучалась в двери.
               


                ***
Легион басилевса не торопился с прибытием в Ани. Надо было подождать, пока армяне не ослабят страну распрями, чтобы они достаточно поубивали друг друга. Получив подкрепление, Ашот Храбрый с армией направился столице Ширакского царства.
Для борьбы с мятежом младшего брата Ованес-Смбат получил отряды конных и пеших воинов от царя Грузии Георгия. Сам царь не явился в Ани, так как в это время всё ещё шла война с византийцами. Да, греки притихли, но никто не знал, когда они нанесут удар. В Тбилиси сидел магометанский эмир Джафар. Георгий находился в окружении могучих соседей и не мог покинуть Грузию без веских причин. Ведь мир в мрачную эпоху Средних веков был редкостью. Одни государства нападали на другие, одни цари скрещивали мечи с другими. Это был мглистый одиннадцатый век. В это время сельджуки постепенно набирали силу. Эмир и падишах государства Газневидов Махмуд Газневи наводил ужас на Индию своими походами. На Руси в прошлом году закончилась междоусобная война между сыновьями князя Владимира Святополком и Ярославом. А в Армении междоусобице суждено было начаться.
Задрожала долина Ширака под копытами армянской конницы Ашота Багратуни. Дрожала земля под топотом его пехоты. Тысячи копий и мечей должны будут обагриться от крови соплеменников. Боевых песен никто не пел. По равнине раздавался ужаснейший грохот, вызванный твёрдыми шагами тысяч воинов, звоном их панцирей. Войско гремело сталью, подняло страшный гул своим маршем, заставляя местных жителей разбегаться в ужасе.
Сам Ашот скакал впереди своего войска на белом коне, что гордо вышагивал по летней зелени. Могучее тело Ашота, что закалялось в сражениях, было облачено в прекрасный пластинчатый панцирь. Руки от запястья до локтя защищали наручи. Нельзя было не испытать трепета, смотря на этого мужа, на этого внушительного гиганта.
Ашот был мрачен. Он был против восхождения на трон своего брата и вознамерился любой ценой взять Ани и выкурить оттуда Ованеса-Смбата. Он точно знал, что его старший брат дрогнет, лишь узнав о приближении войска.
К войску Ашота приближался один небольшой конный отряд, во главе с могучим воином, одетым в тяжёлую броню. В доспех был одет и его громадный мускулистый конь чёрной масти.
Ашот поднял руку, дав своим людям знак остановиться. Он вглядывался в сторону отряда. Ещё чуть-чуть и он узнал могучего воина, коим был Ваграм Пахлавуни.
Когда отряд подошёл достаточно близко, спарапет вплотную подъехал к Ашоту, подняв руку в знак приветствия.
-Здравствуй, Ашот, - поприветствовал сына Гагика Ваграм.
-Здравствуй, друг мой Ваграм, - ответил Багратуни. – Откуда ты узнал о моём приближении?
-Мы все знали, что ты придёшь за троном, - ответил спарапет. – Да и приближение такого войска нельзя было не заметить.
-Ты пришёл, чтобы остановить меня? Ты стремишься к сохранению порядка в стране и это похвально, но сейчас твои усилия напрасны, Ваграм, ибо я пойду до конца. Мой брат погубит страну и народ. Вокруг одни враги. Брат не сможет устоять против них.
Ваграм вонзил свой взгляд в глаза Ашота.
-Я согласен с тобой, - говорил спарапет, - но пойми, нужно обойтись без кровопролития. Этим могут воспользоваться враги. И они это сделают. Не лучше ли решить всё переговорами? Не развязывай братоубийственную войну. Кому выгодна твоя война с братом? Уж не грекам ли? Будь умнее. Разделяй и властвуй! Вот правило Византии. Да это правило и всех остальных наших врагов. Какую прекрасную возможность ты предоставляешь ромеям пустить корни своего древа бесчестия в наш дом! Это будет величайшей ошибкой, которую ты совершишь в своей жизни. Это будет самой роковой ошибкой, которую совершит армянин. Ты хоть осознаёшь, чем обернётся для многих наших сородичей эта война. Твой отец, наш великий царь Гагик не простил бы тебе такого!
Ашот дёрнул бровями, услышав имя отца. Он вспомнил политику, которую проводил тот. Гагик совершил победноносный поход на взбунтовавшийся Сюник, приструнил царя Ташир-Дзорагета Давида, навёл порядок в Васпуракане и не смирялся с теми, кто сеял в единой Армении смуту. Эти несколько десятков лет правления грозного властелина были словно одним мигом для Армении. Это был тот самый неповторимый миг счастья, когда сердца измученных раздорами и напастями армян остудились. Как он прекрасен был, этот миг. Но уже ли вкус свободы должен смениться горечью раскола и распри? Но зачем сажать на трон того, чья рука не в силах удержать меч? Такой человек опасен для страны. Его надо свергнуть. Так народу будет лучше. Эти мысли показались Ашоту правильными и он решил довести дело до конца.
-Скажи мне, мой друг! Моего брата короновали принародно? – спросил Ашот.
-Вовсе нет. Это сделали Вест-Саркис и Петрос Гетадарц. Только после возведения Ованеса-Смбата на трон они объявили об этом народу. Они сделали это, посоветовавшись с частью анийских князей. Как ни странно, с той частью, что на стороне Византии. Так мне доложили верные мне соглядатаи.
Воитель ухмыльнулся, услышав имена католикоса и ненавистного ему князя.
-Тут никаких сомнений! – с оттенком презрения в голосе выдал воитель. –  Это могли сделать только они. Всё решили за народ. Петрос должен заниматься делами церковными, а не соваться в политику. Собственная паства – это его удел. Пусть сидит у себя в церкви и смещает своих разодетых в рясы слуг. Но не ему решать, кто будет править, а кто нет. Чем церковь нам помогла, чтобы ещё и поягать на такое? Это церковники пустили ромеев в наш отчий дом. Вспомни католикоса Ованеса из Драсханакерта. Это он пригласил в Армению ромеев для войны с магометанами.
Ашот не лгал. Католикос Ованес отправил Констанитну Багрянородному письмо, в котором назвал армян детьми и слугами империи. Армяне смогли получить помощь от греков, но потом имперцы стали бесчинствовать. При царе Аббасе они напали на Хлат и начали постепенно поглощать кусок Армении за куском.
-Саркис и Петрос мешают нам и помогают ромеям. Их прельщает империя. Разве ты не знаешь этого?!
-Это ещё надо доказать. Я уверен, что этим двоим верить нельзя. Мне они не кажутся надёжными. Я замечал, что они принимают гостей из империи, но этого недостаточно, чтобы доказать всем их вину.
-Ваграм! Они делают то, что не в порядке вещей. Их надо покарать за это!
-То, что делают Саркис и Петрос Гетадарц редко бывает в порядке вещей, - признал Ваграм. - Смотря, что ты называешь порядком вещей. Но пойми, друг мой! Мы встретились не для того, чтобы осуждать кого-то или мудрствовать. Справедливость, судьба народа, корысть… Оставим это богословам и мыслителям. Пойми, Ашот! Не проливай кровь соплеменников. Мало того, что пришлось нам испытать? Мало этих войн с арабами? Хватит с нас. Пора подумать о том, как уберечь страну от кочевников, грозящих вторжением. Пора подготовиться к войне с греками, ибо клянусь честью рода своего, империя пойдёт на нас войной. Междоусобица только облегчит Византии захват Ширака. Да и что толку армянам от задетой чести полководца? Каждый убитый твоими людьми воин чей-то сын, муж, отец. Надо решить всё с помощью мира! Никто не скажет, что честь Ашота задели и он должен править городом, будучи более дальновидным и храбрым, чем его брат. Но все запомнят, то, что ты развязал войну между армянами.
-Пусть запоминают, что хотят. Уж лучше пожертвовать жизнями тысяч воинов ради светлого будущего и безопасности Армении. Не вмешивайся в это, друг. Не надо.
С этими словами Ашот пришпорил коня и поскакал в сторону Ани. Ваграм печально вздохнул, покачав головой, и вместе со своими людьми поскакал за Ашотом.
Когда младший сын Гагика появился у южных стен города, то страх облетел весь Ани. Все  догадались, что не с миром пришёл сюда полководец, прозванный Храбрым. Вест-Саркис проследил за тем, чтобы анийский гарнизон поднялся на стену в полной готовности к отражению возможного штурма.
-Занять осаду! – воскликнул царевич.
Ашот даже не стал ждать посольства. Его воины разбили лагерь. Путь на юг был перекрыт. Затем его стали окружать со всех сторон.
Рядом с царевичем восседал на коне взволнованный Ваграм. Он тоже ждал посольства и тешил себя надеждой на мирное соглашение.
Раздалось ехидное карканье воронов, почуявших битву. Наконец-то удастся им поклевать человечины! Одни с нетерпением кружили над полем, а другие сидели на каменных выступах, терпеливо ожидая того радостного для них часа, когда поле брани покроется безжизненными трупами. Птицы словно предвкушали сладкий для них вкус мертвечины.
Царевич хотел пригрозить осаждённым. Он помчал коня к южным вратам и остановился в двадцати шагах от стены. Лучники, стоявшие на стене, удивились столь безрассудному шагу и приготовились к стрельбе. Вест-Саркис хотел дать приказ убить полководца.
-Эй, ты, Саркис! – воскликнул Ашот, завидев князя. – Эти стены тебя не спасут. Лучше впусти меня в город на мирные переговоры, иначе я возьму его и тебе не жить!
Лицо князя исказила кривая улыбка.
-Прибереги пустые угрозы для запугивания простецов, - отвечал Вест-Саркис. – А вот мирные переговоры – отличная мысль. Вот только в город тебя не пустят. Поговорим за стеной. Тебе нас не победить, так как нас больше. Так что у тебя есть выбор – либо ты соглашаешься на мирные переговоры при посредничестве Византии, дождавшись посла империи, либо разворачиваешь толпу своих недомерков и вместе с ними убираешься, пока шкура цела!
Воины Вест-Саркиса посмеялись над словами хозяина.
Ашот расхохотался над храбростью человека, стоявшего на стене в окружении охраны.
-И правда, у меня есть выбор! – согласился Ашот. – Выбор есть у каждого. Когда я возьму город и поймаю тебя за хвост, то тебе будет не до шуток. Но я оставлю тебе выбор – повесить тебя либо сварить заживо.
– А я смотрю ты не один. С тобою ещё и мой дорогой родственник. Мне будет что рассказать царю. Ведь это так забавно смотрится, - продолжал издеваться князь.
-Ещё забавней будет смотреться твоя голова на пике, изменник! – ответил Ашот, сдерживаясь от необдуманных поступков. – До меня дошли слухи о том, что ты с католикосом возвёл на трон моего брата, не спросив народ. Вот, что я скажу! Вот моё условие. Мой брат немедленно покинет город вместе с тобой и твоими товарищами из князей. Иначе, если я возьму город, то вам не сдобровать. Ованес-Смбат будет брошен в темницу, а тебя и других, что снюхались с Византией, я казню, чтобы остальным неповадно было. А теперь убирайся в город и передай мои слова моему брату. Если завтра к полудню я не получу от вас согласия на сдачу, то я всех вас, изменники, с пылью смешаю.
С этими словами воитель развернул коня и ускакал.
К вечеру воины Ашота уже окружили лагерь частоколом. Дозорные заняли свои посты.
Царевич прохаживался по лагерю. Он направил свой взгляд в сторону стен Ани. Он будто заметил крошечный силуэт какого-то человека, но, казалось, не стражника. А это был Вест-Саркис, который в свою очередь высмотрел фигуру Ашота.
К Ашоту подошёл Ваграм.
-Город неприступен, - напомнил спарапет. – Измором его жителей не извести, потому что есть выходы с других сторон города. Твоих отрядов не хватит, чтобы окружить его со всех сторон. А пока ты осаждаешь Ани, то в это время византийцы могут помощь прислать твоему брату. Вот как чувствую.
Ашот ничего не отвечал.
-Что делать будешь? – не унимался Ваграм.
-Разобью войско моего брата и возьму город, - ответил царевич.
-Что ж, я не стану тебя отговаривать от такого шага. Я покидаю тебя. Я не могу быть ни на твоей стороне, ни на стороне твоего брата во время усобицы. Я отправлюсь в свои владения, что к северу отсюда. Но всё же знай, Ашот, мне бы очень хотелось, чтобы ты был нашим царём, а не твой брат.
Ашот лишь улыбнулся в ответ, не сказав ничего. Но эта светлая и дружеская улыбка стоила тысяч слов.
Раздосадованный происходящим, Ваграм развернул коня и вместе со своим отрядом удалился с поля боя в свои владения.
-Да хранит тебя Бог, спарапет! – воскликнул в след Ваграму Ашот.
Царевич ещё долго смотрел на звёздное небо, задумываясь о будущем. Не о завтрашнем дне, а о том, что вечно. Жить веками вперёд, а не сегодняшним днём, вот, чего хотел Ашот. Сделать что-то для своих потомков, для грядущих поколений армян, а не ради собственного благополучия. Это и даёт бессмертие человеку. Но войти в историю может всякий, а вот стать бессмертным, совершив подвиг и отвергнув самого себя ради потомков – это удел сильнейших. Но оценят ли эти потомки по достоинству деяния предков? Да вспомнят ли они вообще их –Ашота Храброго, Ваграма Пахлавуни и их доблестных соратников? Их это не волновало. Им свобода родины и народа всего дороже. Но мы, их потомки, должны помнить наших предков... Помнить тех, кто головы свои сложил ради нашего будущего и спасения.

                Глава вторая.
                Война за Ани.
        Наступило утро. Жители Ани сильно обеспокоились присутствием армии младшего брата царя. О братоубийственной войне помыслить было страшно. Люди надеялись на перемирие между братьями.
Ованес-Смбат находился в тронном зале с католикосом Петросом, Вест-Саркисом, армянскими князьями. Царь сидел на троне, взволнованно смотря то на одного человека, то на другого. Как будто он хотел, чтобы хоть кто-то заговорил, дал совет.
Царь растирал ладонью вспотевший лоб и обратил взор на Вест-Саркиса. Князь решил, что пора сказать хоть что-нибудь.
-Мой царь, твой брат настроен очень решительно и намерен взять город, - рассказывал князь. – Своего он добьётся любым путём. Он осадил Ани и не уйдёт, пока не возьмёт его. Расправится он и с тобой, если возьмёт город.
Ованес-Смбат облизал обсохшие губы и сказал:
-Да, нет же! Ведь он же мой брат. Не уж-то он посмеет?!
-Ты не видел его, царь. Он сильно разгневан на тебя.
-Всё так плохо?.. И как же нам быть?
Повисло короткое молчание. Вест-Саркис решил добавить и сказал:
-Кстати, спарапет на стороне Ашота, царь. Не подумай, что я подстрекаю, но пойми, это опасно. Ваграм пользуется уважением в городе и армии и вполне возможно, что войска поддержат его. Это очень опасно.
Ованес-Смбат был сокрушён. Об этом говорил его растерянный и испуганный взгляд. Потупившимися очами он водил по залу, словно помощи искал уже не только у окружавших его людей, но и  безжизненных холодных стен. Он подпёр кулаком подбородок и удручённо вздохнул. Страх овладел царём.
-Придётся сражаться, - сказал Ованес-Смбат, нарушив тишину. – А что ещё мы сможем сделать? Будем стоять до последнего.
В это время в зал вошла Катраниде. Она забыла про сон, узнав, что спор между её сыновьями может вылиться в кровавую междоусобицу. Мать подошла к Ованесу и взяла его за руку. Со слезами на глазах она посмотрела на сына. Столько боли и страдания было в этих добрых материнских глазах!
-Матушка? – произнёс с удивлением царь. – Почему ты плачешь?
-Потому что мои сыновья идут войной друг на друга, - ответила с дрожащим голосом вдова Катраниде.
-Войной идёт Ашот, а не я. Матушка, я не хочу войны. Но мой упрямый брат не хочет смириться с тем, что я стал царём по праву старшинства. Я не хочу войны, но если Ашот нападёт, то мне придётся дать ему отпор.
-Зачем ты так, сын мой? – зарыдала Катраниде, обняв Ованеса. – Зачем ты так?
Царь обнял мать, поцеловав её в лоб.
-Я не в силах что-либо изменить, - сказал он.
-Уступи Ашоту, Ованес, - взмолилась Катраниде. – Оставь свою упрямость. Зачем проливать кровь? Уступи ему трон.
Ованес-Смбат вспомнил слова Вест-Саркиса и католикоса.
«Почему должен уступать я?! – думал царь. – Почему? Мать и отец всегда любили его больше, чем меня. Конечно! Мой братец… Ведь он же такой сильный и храбрый. А я! На меня всем плевать. Я всегда был добр, всегда прощал нанесённые мне обиды, уступал. А теперь этому не бывать! Я избран царём и Ашот с этим смирится!»
-Мать, я не стану уступать ему, - сухо ответил Ованес-Смбат. – Я законно стал царём, а он поднял мятеж против своего государя и старшего брата. На уступки должен идти он, а не я.
-Сын мой! – воскликнула Катраниде. – Но как же…
-Нет, я не уступлю ему трон. Даже не уговаривай меня. На своём буду стоять до конца. Он должен мне подчиниться!
Катраниде ушла из зала, продолжая горько рыдать. Никто и ничто не могло утешить мать, которая растила сыновей в любви друг к другу, но стала свидетельницей войны между ними. Терзаемая горем царица ушла в свои покои.
А в это время Ашот надел шлем, вскочил на коня и решил обратиться к своим бойцам, которые встречали уважаемого полководца с одобрительными восклицаниями и звоном оружия.
-Боюсь, переговоры не состоятся, - объявил полководец. – В таком случае, нам придётся немного размяться. Что, покажем всем, кто есть кто?
Воины издали ещё более мощный клич. Каждый был грозен. Каждый был готов ринуться в бой по приказу своего предводителя. Сотрясая длинными копьями и мечами, они выкрикивали имя полководца, которому беспрекословно подчинялись.
Тем временем, по приказу Вест-Саркиса открылись ворота. Раздался топот множества копыт. Через проём хлынул поток конницы. Всадники с пиками в руках атаковали. С оглушительным воплем конники гнали лошадей.
-Господин, нас атакуют! – крикнул один из воинов младшего царевича.
Ашот повернулся в сторону всадников-рыцарей, несущихся в сторону его войска. На лице царевича нарисовалась ухмылка. Он словно предвидел поражение этой мощной конницы.
-Оружие к бою! – крикнул Ашот. – Мечники, десять шагов вперёд! Копейщики, встать за мечниками!
Быстро и организованно воины построились согласно приказу. Они уже привыкли к этому приёму, более того, Ашот ещё вечером велел приготовиться к нему, словно предчувствовал вылазку конников.
-Мечники, разомкнуть ряды! – приказал полководец. – Копейщики, приготовиться!
Конники гнали коней, что есть мочи. Они думали разнести построение мечников и обратить их в бесполезную груду стали. Вот-вот раздастся страшный грохот от столкновения двух воинств. Ещё немного оставалось до того, чтобы кони растоптали пеших. Однако Ашот улуил момент и воскликнул:
-Копейщики, вперёд!
Копейщики бросились вперёд, заняв прорехи в построении мечников, и выставили вперёд копья. Кони резко остановились перед острыми наконечниками копий и всадники, которые не ожидали такой тактики, вылетели из сёдел, ломая себе руки, ноги, а то и шеи. Мечники нещадно добивали всадников.
Анийские конники не смогли удержать строй. Кони, налетевшие на копья, подняли жеребячий визг. От резкой остановки кони врезались друг в друга. Рыцари, не удержавшиеся в седле, затаптывались опешившими животными. Особенно страшным зрелищем было то, что некоторые всадники вылетали вперёд и нанизывались на копья.
-Держать строй! – воскликнул Ашот. – Лучники, огонь!
Стрелки вышли вперёд, натянули тетивы и выпустили стрелы, которые дождём полетели в анийцев. Всадники несли потери. Копья и мечи осаждающих протыкали грудь, живот и шею каждого, кто подвернётся. Раненые кони рассвирепели. В рядах рыцарей появилась паника.
Лошади, оставшиеся без хозяев, разбежались. Второй залп принёс смерть ещё десяткам анийцам и их коням. Еле собравшись с мыслями, разбитые конники бежали в страхе перед воинством Ашота. Победители проводили их таким воплем, от которого волосы на голове дыбом вставали. Вылазка анийцев завершилась окончательным крахом. Воины Ашота понесли незначительные потери.
Поле боя было усыпано трупами. Юные и взрослые воины лежали бездыханными. Одни лежали со множеством стрел в груди либо изрубленные мечами, а другие с разбитыми головами или пронзенные копьями. В тот день чей-то муж не вернётся в объятья любимой, чей-то сын не увидит мать, а чей-то отец не поднимет на руки своё дитя. Таков жестокий закон войны…
Было объявлено два дня перемирия для погребения павших.
Ованес-Смбат был взволнован. Его утешал лишь Вест-Саркис, говоря: «Скоро прибудет помощь от императора».
Сильнее всех волновалась и страдала Катраниде. О, несчастная Катраниде! Она лила слёзы по погибшим воинам, нашедшим смерть в бессмысленной междоусобице. Царица отдала бы всё лишь бы не видеть то, как ссорятся её сыновья, а из-за этого гибнут армяне. Молилась вдова, обратилась к Богу, умоляя его, чтобы он остановил кровопролитие. Редко выходила из своих покоев Катраниде. С ней рядом находилась только верная ей молодая служанка, которая тщетно пыталась утешить свою госпожу.
Прошло два дня осады. Жители города боялись, что осада затянется. Вест-Саркис решил предпринять ещё один ход.
Анийская пехота совершила вылазку после перемирия, но напуганная конницей противника, отступила. Ашот решил начать штурм.
-В атаку! – крикнул Ашот во весь голос. – Взять город!
Лучники Ованеса-Смбата открыли огонь по наступавшим воинам. Стрелки Ашота ответили противникам залпом. Стрелы рассекали воздух, жужжа словно пчёлы и впиваясь в тела людей. Армянин стрелял в армянина. Брат убивал брата. Ни одной стороне не удавалось взять верх. Стрелы летели с одной стороны, с другой. Поражённые стрелами воины царевича падали бездыханными на землю либо в реку. Однако кто-то не умирал сразу, а лёжа на земле корчался в муках. Защитники города летели со стен вниз, разбиваясь насмерть. Сотни сложили головы в бою. Так могло продолжаться долго. Но вновь в бой пошла царская конница и пехотинцы с лучниками отступили. Тогда Ашот тоже пустил в ход кавалерию. Завязался жестокий бой между кавалериями. Лошади сталкивались, затаптывали вылетевших из седла рыцарей. По траве катились шлемы. Битва превратилась в резню.
Царская конница не выдержала мощного натиска и отступала. В войске Ованеса-Смбата началась давка. Конница при отступлении давила свою же пехоту. Когда воины Ани бежали через мост, то они буквально наваливались друг на друга, переполняя узкую для такого количества людей площадку. Из-за этого очень многие падали в реку и тонули под тяжестью доспехов.
Мост был залит кровью. Лошади из-за чудовищной давки словно впали в бешенство. Они лягались, колотили друг друга и людей, сбрасывали седоков, затаптывая всё и вся, кусались. Часть анийских бойцов продолжала сражаться и пыталась удержать натиск. Другая часть погибла под копытами коней. Третья же, наиболее многочисленная часть спаслась и отошла в город.
Наконец, Ашот отозвал бойцов. Он решил, что на сегодня бой окончен.
Ещё целых два дня Ашот пытался безуспешно взять Ани. Такое положение дел могло долго продолжаться. Потери были и с той, и с другой стороны. Поле у городских стен покрывалось трупами, которые разбирали небольшие отряды. Павших воинов оплакивали их близкие и родственники, проклиная Ашота. Анийцы были в смятении. Разве пойдёт брат на брата? Разве станет армянин убивать армянина? Рушилось построенное Гагиком единство. Рушился армянский дом. Но лишь единство могло бы спасти народ Армении. Только в единстве могут армяне найти спасение. И теперь, Ани, вокруг которого объединялись армянские царства и княжества, ныне стал причиной нового раскола. Нет будущего у армян разделённых, но объединённые армяне много великих дел свершат, многое преодолеют. Прекрасные города разрозненных армян в прах обращались завоевателями. И только будучи едиными армяне построили Ани и сделали его могучим.
Солнце уже почти село. Лучи восходящего солнца едва касались вершин гор, стоявших вдалеке. В розоватый цвет окрашивали лучи солнца горные пики. Внизу уже было темно.
У северной границы своего лагеря находился Ашот. Он прохаживался, сложив руки на груди. На миг он остановился и посмотрел в сторону городской стены. Того, как на стене шагали стражники и дозорные, увидеть было нельзя. Но царевичу казалось, что теперь город относится к нему с враждебностью, а воины на стене злословят на него.
Да, Ашот хотел лучшей доли для Армении и её столицы. Но как он будет править теми людьми, чьих сыновей, мужей и отцов он убивал? Война останется войной, даже если она была развязана из благих намерений и во имя великой цели. Ашот хотел стать царём, чтобы спасти Ани от возможных врагов, но уже сам стал врагом родному городу.
Кто-то приближался к царевичу сзади. Царевич даже не оборачиваясь понял, что это Зармик, который был наставником и учителем фехтования у сыновей шахиншаха Гагика. Конечно же, к более способному Ашоту Зармик питал особые чувства. Старый воин стал советником юному царевичу, когда Ашот вырос. И сейчас Ашот понимал, что Зармик пришёл к нему с советом.
-Ашот! – позвал Зармик. – Ты уделишь мне немного своего времени?
Царевич обернулся, подошёл к старику и с сыновьей улыбкой сказал:
-Конечно, Зармик. Я всегда готов выслушать тебя.
-Ты знаешь, о чём мы будем говорить? – спросил Зармик.
-О том, что я напрасно пошёл войной на брата, - уверенно сказал царевич. – Наверное, снова будешь меня отговаривать.
-Нет, не об этом. Я уже устал тебя отговаривать от войны с Ованесом-Смбатом. Кровь армян проливается напрасно. Никому не удаётся победить. Может, вместо этого попробуем договориться? Что скажешь?
-Брат на такое не пойдёт, - отвечал Ашот.
-При чём тут он? Он не согласится уступить тебе, если мы попросим. Но что, если вмешаются наши соседи?
-О ком ты говоришь? О Византии? – недоумевал Ашот.
-Упаси Бог от того, чтобы мы обратились за помощью к Византии. Она скорее сожрёт нас заживо, чем поможет. Я предлагаю обратиться к царю Вапуракана Сенекериму и царю Грузии Георгию. Пусть они рассудят, кто из вас достоен быть царём в Ани и Шираке.
-Я не знаю, поможет ли это, но… - замешкался Ашот. – Но лучше уж спор решится так, чем кровопролитием. Я объявлю брату перемирие и мы будем ждать Синекерима с Георгием либо их доверенных людей.
Утром Ашот с двумя телохранителями направился к вратам города. Лучники хотели атаковать его, но их командир запретил им.
-Я хочу встречи с Ованесом-Смбатом! – воскликнул Ашот, подняв руку. – Пусть он выйдет и мы с ним проведём мирные переговоры.
Слова царевича дошли до ушей Вест-Саркиса. Князь поднялся на стену и посмотрел на Ашота удивлённым взглдом
-Переговоры? – спросил князь. – О чём?
-Это касается только меня и моего брата! – резко ответил царевич. – Я буду говорить только с ним. Пусть выйдет на переговоры, если считает себя царём. Чего ему бояться, если он достойный царь Ани и Ширака?
-Говорить от его имени буду я! – воскликнул Вест. – Такова воля нашего царя! Слишком много чести тебе, бунтарю говорить с шахиншахом!
-Ох уж Ованес! – с иронией бросил Ашот. – А он и в дестстве ничего без слуг делать не мог. Хорошую он себе няньку нашёл, ничего не скажешь! Ладно, выходи тогда ты. Надеюсь, здесь ты также будешь смел?
Вест-Саркис оскалился подобно волку. Как же он хотел уничтожить дерзкого Ашота!
-Хорошо, – ответил Саркис. – Окажу я тебе такую честь.
С группой из восьми телохранителей князь вышел на переговоры. Царевича это ни чуть не взволновало. Всех восьмерых он один мог бы изрубить без особого труда.
-Я тебя внимательно слушаю, царевич, - сказал Вест-Саркис.
-Во-первых, князь, передашь Ованесу-Смбату, что я объявляю временное перемирие. Пока между нами мир, ни один воин, ни с моей стороны, ни со стороны брата не должны его нарушать. Во-вторых, я предлагаю оставить бессмысленное кровопролитие и призвать на совет царей Грузии и Васпуракана, наших соседей. Пусть они решат вместе с нами, кто достойнее быть царём. Это намного лучше, чем бессмысленно проливать кровь. Вот, что я хотел предложить. Дайте мне знать, если мой брат даст своё согласие или несогласие.
-Хорошо, царевич, жди ответа нашего царя, - холодно ответил князь, смерив полным ненависти взглядом Ашота.
Царевич развернулся, сел на коня и уехал вместе со своими телохранителями.
Теперь он ждал ответа от старшего брата. И ответ он получил. Через некоторое время открылись ворота столицы и показалась группа всадников. Они поскакали через мост и остановились далеко от лагеря Ашота.
«Боятся приблизиться», - подумал царевич.
Младший сын Гагика поехал на встречу с теми всадниками, взяв с собой отряд конников. Оказалось, что среди людей, выехавших на переговоры, были и Ованес-Смбат с Вест-Саркисом.
Ашот с ироничной ухмылкой посмотрел на брата. Ованес-Смбат смерил царевича сердитым взглядом.
-Мой милый братец соизволил покинуть стены города, - с издёвкой говорил Ашот. – Оно-то славно. Я думал, что, когда ты стал царём царей, то вообще позабыл обо мне.
-Ты хочешь вести переговоры или явился поиздеваться надо мной? Если ты явился, чтобы издеваться, то я вернусь во дворец, - говорил Ованес-Смбат.
-Нет, брат. Я хочу знать, согласен ли ты с тем, чтобы между нами состоялось хотя бы временное перемирие? И согласен ли ты, чтобы цари Васпуракана и Грузии помогли нам разрешить этот спор?
-Князь Саркис Хайказуни передал мне предложенные тобой условия и я даю на них своё согласие. Но кто отправит своих гонцов? Как с этим быть? А вдруг ты хочешь меня обмануть и просишь царей Синекерима и Георгия напасть на меня в Ани за вознаграждение. Как тогда быть, брат, скажешь?
На суровом лице Ашота пробежала тень ухмылки.
-А вот, что мы сделаем. Давай отправим по паре послов к одному и ко второму царю. Два посла от тебя и два от меня. Как тебе эта мысль?
-Пусть будет так, - согласился Ованес-Смбат.
В Васпуракан и Грузию отправились послы Ашота и Ованеса-Смбата. Было объявлено временное перемирие.

Через некоторое время к братьям Багратуни явились восемнадцатилетний грузинский царь Георгий и сын васпураканского царя Синекерима Атом Арцруни.
Царевич Атом был прекрасным молодым человеком, одетым в доспехи. Его тёмные волосы почти достигали плеч, умные чёрные глаза смотрели на мир с каким-то пониманием и сочувствием. Кожа Атома была загорелой, сразу видно, что он проводит большую часть времени не во дворце. Пропорциональное тело его казалось изящным, но вовсе не хрупким. Сильные руки Давида привыкли к мечу и щиту, о чём свидетельствовали мазоли на ладонях. Тяжёлым был меч Атома, прикреплйнный к поясу.
Внешне Георгий  это девятнадцатилетний молодой человек среднего роста, очень стройный, с красивой осанкой. Он выглядел старше своего возраста из-за тёмной густой бороды. Крупные карие глаза, смотрящие с неким вызовом, крючковатый нос, длинные кудри и высокие брови придавали его благородному облику величие и мужество. Царь был облачён и вооружён как полагается самому знатному воину Грузии. Голову его венчала корона.
На переговоры также явился Ваграм Пахлавуни.
Ашот пригласил всех в свой шатёр, зная, как опасно ему находиться в городе. Для Вест-Саркиса перемирие ничего не значило. Он мог бы подстроить смерть царевича.
Ованес-Смбат немного задержался. Царь явился вместе с Вест-Саркисом и католикосом.
Все собрались за одним большим столом.
-Я приветствую всех собравшихся здесь мужей, - сказал Ашот, обращаясь ко всем. – Я благодарен всем, кто явился на наш с братом зов. Мы с братом хотим честного суда. Помогите нам решить, кому быть царём Ани и Ширака. Я сразу скажу, что не вижу в своём родном брате дара полководца и государственного деятеля. Он не сумеет защитить нас от Византии. Хочу, чтобы вы все знали, что басилевсы для всех нас являются злейшими врагами. Они не жалуют ни царей Армении, ни царей Грузии. Вспомните сами, какую смуту посеял басилевс Василий, явившись на наши с вами земли. Мой брат не спасёт нас от возможного нашествия ромеев. Не должен он править со своим мягким характером. На сказанном мною стою и стоять буду. А что же скажете вы, уважаемые мужи?
-А пусть скажет Ованес-Смбат своё слово, - промолвил Георгий. – Пусть выскажет, почему он достойнее быть царём.
-Достойные мужи! – начал Ованес-Смбат. – Я против того, чтобы мой брат стал царём, ибо он приведёт страну к гибели. Мой брат очень воинственный человек. Он не сможет удержать страну в мире. Он ненавидит Византию и пойдёт войной на ромеев, на наших христианских соседей. Он любит решать все противоречия силой оружия и его мятеж против меня это подтверждает. Трон Ани и Ширака принадлежит мне, ибо я старший сын царя Гагика, а наши обычаи святы для меня. Мой брат не чтит установленных порядков и не гнушается междоусобиц, в которых гибнут армяне. Такой человек будет опасен для нас, если он сядет на трон.
-Я согласен со словами Ованеса-Смбата, - заявил Георгий. – Я поддерживаю старшего сына царя Гагика. Мы не должны ссориться с Византией. Если царём будет Ашот, то он развяжет войну с греками и те пойдут на нас войной.
-Мой отец Гагик почему-то поддержал твоего отца Давида Куропалата, - возмутился Ашот. – Это твой отец начал позорную войну с Византией. А ты говоришь, что я поссорюсь империю, в то время, как твой отец Давид начал позорную войну с греками, пожелав оставить себе Тао-Кларджети, который вам не принадлежит. Скорее вы, грузинские цари, развяжете войну с кем-либо из соседей, чем я.
Георгия оскорбило такое заявление. Он насупил брови и тоже возмутился, ответив:
-Это твоя благодарность памяти о наших отцах, царевич? В войне с магометанами наши отцы были союзниками, вспомни!
-Это я хорошо помню, - отвечал Ашот. – А ещё я помню, что Давид Куропалат начал с магометанами войну, отобрав у них Манацкерт. Когда арабы шли уничтожать Грузию, то Давид обратился за помощью к армянам. Так что не надо говорить, что войну начну я. Других людей по себе не стоит судить.
Эти слова ещё больше оскорбили Георгия и горячий юноша хотел было вскочить с места, как спарапет Ваграм схватил его за запястье, предупреждая необдуманные действия со стороны молодого царя.
-Прошу прекратить эти споры! – воскликнул Петрос Гетадарц. – Призываю всех к благоразумию. Соседи должны жить в дружбе и мире. Все мы должны понимать, что Византия есть последняя надежда христиан Востока. Я уверен, что наша страна будет жить в мире и понимании с могучим соседом только тогда, когда править нами будет мудрый и благоразумный Ованес-Смбат.
-Присоединяюсь к мнению святого отца, - сказал Вест-Саркис. – После долгих войн и потрясений Армении нужен покой, который нам обеспечит Ованес-Смбат. Моё слово за Ованеса-Смбата.
-Не знаю, о какой дружбе с Византией может идти речь, - недоумевал Атом. – Она всегда угрожала Армении и никогда нас не оставит в покое. Васпуракан ослабили кочевники и сопротивляться Византии мы не сможем. К сожалению, мой отец тоже видит друга в ромейской державе. Ромеям нельзя верить. Сколько раз они нам угрожали, претворяясь друзьми? Сколько? Они нам враги! Нам нужен сильный царь в Ани. Ашот надежда родов Багратуни и Арцруни. Я очень хочу, чтобы он стал царём, ибо в час великой беды Ашот станет опорой армянам. Ашот должен быть царём и никто более! Ашот!
-А что скажет наш спарапет? – спросил католикос Ваграма, посмотрев испытующе на него.
Спарапет поднялся с места, уперевшись кулаками в стол.
-Я чувствую, что эти переговоры были бессмысленными, - с сожалением в голосе начал Ваграм. – Наши мнения разделяются. Ни для кого не будет новостью, если скажу, что я поддерживаю Ашота. Этот человек не напрасно заслужил прозвище Храбрый. Он станет залогом мира в Армении, а не его мягкий нравом брат. Напрасно ты, царь Георгий, не отдал свой голос за Ашота. Если греки явятся за Тао-Кларджети, то пойдут они через наши земли. Мы сможем отразить их нападения, если царём будет Ашот. Увы… Увы, большинство отдали свои голоса за Ованеса-Смбата. Но как же нам быть? Распри между братьями не должны продолжаться. Что нам предпринять?
-Ничего не надо предпринимать! Ашот должен править и всё! – воскликнул Атом. – Слабый Ованес-Смбат не достоин короны! Мы, Арцруниды, на стороне Ашота. Только на его стороне!
-Как ты смеешь меня оскорблять?! – вспылил Ованес-Смбат, вскочив с места. – Сначала думай, что говоришь!
-Прекратите это! – воскликнул Ваграм. – Мы собрались здесь для мирных переговоров, а не оскорблений!
Атом и Ованес успокоились и сели.
-Что мы решим? – спросил Ваграм после недолгого молчания.
-Каким бы ни было решение, я заявляю, что Грузия на стороне Ованеса-Смбата. Более того, законный царь получит отряды грузинских воинов.
Разгорячённый Ашот объявил:
-В таком случае, я объявляю переговоры несостоявшимися. Как только мой брат уйдёт, между нами снова будет война, ибо нечестно он завладел царским троном.
-Бесчестен ты, а не я, брат! – заявил Ованес.
-Ты мне не брат! – стиснув зубы, процедил Ашот.
Братья смерили друг друга гневными взглядами.
Ованес-Смбат покинул шатёр. За ним вышли Вест-Саркис, Петрос Гетадарц и Георгий.
-Спасибо вам друзья, что пришли поддержать меня! – благодарил Ашот Ваграма и Атома.
Атом пожал руку товарищу, ответив:
-Иначе было бы невозможно.
-Атом, я тебя не держу, - говорил царевич. – Ты с твоим отцом и так слишком многое для меня сделали. Я позвал тебя сюда ради того, чтобы ты просто сказал, что отдаёшь свой голос за меня. Не обессудь, друг.
-Что ты! – дружелюбно усмехнулся Давид. – Мы же друзья. Но раз уж больше ничем не смогу помочь, то я вернусь домой.
Атом пожал руки Ашоту и Ваграму и ушёл.
Царевич и спарапет остались в шатре вдвоём.
-Друг, почему ты не позвал царей Вананда, Ташир-Дзорагета и Сюника? – спросил спарапет. – Почему? Если бы они были здесь, то у тебя было бы больше шансов выиграть.
-Да ты о чём?! – удивился Ашот. – Давиду Безземельному и Аббасу здесь делать нечего. Они не надёжны. Когда Василий прибыл на Восток, то они явились к нему, зная, как это низко для армянских царей. Вместо того, чтобы объединиться с моим отцом против Василия, они явились к нему. А что Сюник? Он далеко от нас и вряд ли его правителям есть дело до нас.
Мой брат, наверное, войны хочет. Он её получит.
-Ашот, ты совершаешь великую ошибку, - сказал Ваграм с печалью.
-Нет, спарапет, это брат мой совершает ошибку, - возразил царевич. – Спасибо, что пришёл, друг. Я знал, что ты поддержишь меня. Мне очень жаль, что не ты мой брат.
-Господь с тобой, мой друг, - сказал Ваграм, похлопав Ашота по плечу.
Спарапет ушёл.

На следующий день воины Ашота построились и готовились к штурму.
Ованес-Смбат в это время находился в тронном зале с католикосом Петросом, Вест-Саркисом, армянскими князьями. Здесь был и посол царя Грузии Гурам.
Царь растирал ладонью вспотевший лоб и слушал Вест-Саркиса.
-Мой царь, твой брат настроен очень решительно и намерен взять город, - рассказывал князь. – Своего он добьётся любым путём. Он осадил Ани и не уйдёт, пока не возьмёт его. Расправится он и с тобой, если возьмёт город.
Ованес-Смбат облизал обсохшие губы и сказал:
-Да, нет же! Ведь он же мой брат. Не уж-то он посмеет?!
-Ты не видел его сейчас, царь. Он сильно разгневан на тебя.
-Всё так плохо?.. И как же нам быть?
Повисло короткое молчание. Вест-Саркис решил добавить и сказал:
-Кстати, спарапет на стороне Ашота, царь. Не подумай, что я подстрекаю, но пойми, это опасно. Ваграм пользуется уважением в городе и армии и вполне возможно, что войска поддержат его. Это очень опасно.
Ованес-Смбат был сокрушён. Взгляд его был испуганным и растерянным. Потупившимися очами он водил по залу, словно помощи искал и у безжизненных холодных стен. Он подпёр кулаком подбородок и удручённо вздохнул.
Князь Гурам подошёл к царю и горделиво сказал, запрокинув назад голову:
-Царь! Если ты позволишь, то я привезу мятежника к тебе связанным. Это не составит мне труда. Скажи, и сегодня же с позором я приволоку его к тебе через весь город. Пусть все увидят, что с тобой шутки плохи.
Ованес-Смбат недовольно нахмурился, с недоумением глянув на грузина.
-Скажи мне, Гурам, тебе жить надоело? – спросил царь.
Гурам надменно ухмыльнулся, взявшись руками за рукояти меча и кинжала. Он выпятил необъятную грудь и засмеялся тихим, очень неприятным для слуха, сухим смехом.
-Царь! О чём ты? Многие вояки бросали вызов мне. Многим вызов бросал я. Но последним, что все они видели перед смертью, было моё доброе и приветливое лицо. Я знаю, на что иду.
Слова Гурама показались Ованесу-Смбату вовсе не убедительными.
Царь с сомнением покачал головой и ответил:
-Ты не знаешь моего брата. Ты, конечно же, силён, князь. Но, если ты хочешь биться с моим братом, то знай, не быть тебе победителем. Таких людей он сокрушал в боях! Ты ему не ровня.
-Я привезу его связанным. Дальше ты будешь решать, что делать с ним, - настаивал на своём Гурам.
-Ну что ж… - отвечал царь, пожимая плечами. – Ты выбрал славную смерть. Мой брат непобедимый боец и сгинуть от его руки тебе будет не стыдно.
Гурам рассмеялся тем же неприятным смехом.
-Жди меня с пленным бунтарём, царь, - бросил Гурам с самодовольной усмешкой.
Важным павлином Гурам вышёл из зала со своими людьми.
-Самоубийца, - уныло протянул Ованес-Смбат, едва грузин покинул зал. – На что он надеется? Он не жилец.
-Что правда, то правда, - согласился Вест-Саркис. – Но это его выбор. Ашот убьёт его. Но этим твой брат только навредит себе. Вдумайся, царь. Он явно убьёт посла Грузии, а значит, этим испортит отношения с соседней страной. Не понимает твой брат, что дружба с близким соседом намного ценнее, чем с далёким покровителем. Пусть убьёт грузина и покажет своё истинное лицо царю Георгию. Не видать ему тогда помощи от соседа. Его ошибка нам наруку. А я, пожалуй, подготовлю воинов к вылазкее. Ашот начнёт штурм, как только убьёт посла. Держись, царь! Нас больше, да и легион Византии скоро прибудет.
Католикос перекрестился, а затем осенил крёстным знамением князя, пожелав ему удачи.
Вест-Саркис поспешно покинул царский дворец.
Открылись городские ворота. Гурам и его люди скакали к войску, осадившему город. Князь поднял руку и его воины остановились на почтительном расстоянии от него.
Грузин чуть приподнялся в седле и что есть мочи крикнул:
-Ашот Багратуни! Слышишь ли ты меня, спесивый бунтарь? Если ты воин, то выйди вперёд и сразись со мной! Или же ты струсил?!
Затем грузин обнажил меч.
Ашот в гневе сдвинул брови и выехал к Гураму.
-Хочешь сразиться со мной? – бросил он грузину. – Что ж… Это твоя последняя ошибка. Посмотрим, будет ли твоя рука ровней твоему смердящему языку.
Меч, увлекаемый десницей Ашота, покинул ножны. Щит он отбросил в сторону, а на голову надел свой стальной шлем с острой верхушкой. Грузин поступил так же.
Начался поединок. Воины погнали своих коней на встречу друг другу. Гурам наносил крепкие удары своей твёрдой рукой. Он был пошире в плечах и выше ростом по сравнению со своим противником. Но Ашота не напрасно прозвали Храбрым. Не было таких воинов в Армении, которые не слышали о мощи и отваге царевича. Силой и скоростью своих ударов он нисколько не уступал Гураму.
Грузинский князь сражался с боевым кличем, а Ашот молча отражал его атаки и наносил куда более стремительные удары. Гурам успел пожалеть о том, что последовал примеру царевича и оставил щит.
-Убей его, господин! – кричали телохранители Гурама. – Прикончи его! Князь ты его убьёшь!
От звонких ударов закладывало в ушах, а кони нервно ржали, норовя сорваться с места и ускакать либо сбросить седоков. Всадники вспотели от жаркого поединка. Неутомим был Ашот и могуч.
Ещё один удар и Гурам упал с коня, который в свою очередь встал на дыбы, заржал и ускакал прочь. Ашот спешился и сказал:
-Вставай же храбрец! Или же ты струсил?
Гурам вскочил с земли и продолжил бой с Ашотом. Царевич изматывал князя, легко уворачиваясь от меча и сберегая силы. Гурам уже почувствовал, что этот поединок может для него плохо кончиться, ибо Ашот оказался не простым воином. Наконец, Ашот выждал нужный миг и одним ударом повалил Гурама, разрубив ему шлем, а с ним и голову. Хлынула  кровь, окрасившая в алый цвет лицо поверженного воителя. Гурам грохнулся навзничь, испустив дух.
Со стен города раздались подавленные восклицания ошеломлённых анийцев. Но победный клич воинов Ашота пересилил крики анийцев.
Царевич с кривой улыбкой на лице посмотрел на воинов Гурама и сказал им:
-А вот и не смог ваш господин меня прикончить! Идите в город и передайте царю Ованесу-Смбату моё почтение!
Ашот вскочил на коня и вернулся к своим бойцам.
-Вперёд, воины! – воскликнул Ашот. – Вперёд!
С воинственным боевым кличем войско младшего Багратуни ринулось штурмовать Ани. Ашот надел на голову прекрасный стальной шлем, взял в левую руку щит и пошёл в бой со своими вояками.
-Приготовьте таран, живее! – приказывал Ашот.
Вест-Саркис был явно взволнован. Нервно дёрнулись уголки его рта.
-Выпустить конницу! – приказал князь.
Распахнулись врата. Из проёма на войско Ашота понеслась тяжеловооружённая конница. Гул сотен лошадиных копыт был оглушителен.
-Всадники, за мной! – воскликнул Ашот и во главе со своей кавалерией помчался на анийских конников.
В правой руке Ашот держал копьё с массивным наконечником. Началась жестокая бойня. Пощады друг к другу не было ни с одной, ни с другой стороны. Ударом своего копья Ашот убил предводителя отряда. Никакой пощады. Никакой слабости. Предводитель на такое отвлекаться не должен. И младшего Багратуни этому приучили ещё с ранних лет.
Вновь блеснул клинок меча взбунтовавшегося полководца. Вновь клинок обагрился кровью. Удары, наносимые этим мужем, раскалывали щиты и разрубали доспехи. По его приказу лучники подошли с флангов и обстреляли анийских аспетов, засыпав их стрелами.
-Давите их! – кричал Ашот. – Лучникам отойти! Лучникам отойти!
Стрелки ушли к пехоте. Кавалерия анийцев была ошеломлена. Что за демоны эти конники, сражающиеся на стороне взбунтовавшегося брата царя? Откуда у них столько ярости и силы? Уж не от самого ли дьявола был рождён Ашот? Много вопросов, оставшихся без ответа появлялось у дрогнувших анийцев. Конечно, ничего демонического не было в младшем сыне Гагика и в его воинах. Не состоял он и в родстве с Люцифером. Просто человек средневековья не смог бы найти иного объяснения для неведомого. Ни одно в мире войско пусть и большое, сильное, не сможет одержать победы, если его ведёт слабый и трусливый полководец.
Анийцы начали отступать. Васпураканская конница во главе с Апиратом гнала анийцев, давила их своей мощью. Это отступление превратилось в паническое бегство. Царские конники скакали по мосту к городским вратам.
С недоумением и ужасом Вест-Саркис наблюдал за кровавым разгромом столичного войска. Сильно недооценил князь того, на которого совсем недавно надменно смотрел с высоких стен. Князь прикусил губу, сжав кулаки.
-Открыть врата! – крикнул старый командир отряда пехотинцев, стоявший на стене.
-Не открывать! – бешено крикнул Вест-Саркис. – Не впускать их, пусть бьются до конца!
-Мой господин, но… - начал было старый воин.
-Молчать! – прервал его князь. – Делай так, как велю я!
Старик перевёл свой потерянный и ошеломлённый взгляд с Вест-Саркиса на анйцев, ожидавших, что им откроют врата. Но они не открылись.
-Откройте! – кричали воины, стуча кулаками по вратам. – Скорее, откройте!
Тщетные мольбы. Отчаяние застыло в глазах анийцев, оставленных на гибель. Ужасной оказалась участь защитников города. Одни прекратили отступление и избрали смерть от меча. Не смогли они устоять перед сокрушающим ураганом конницы. Другие настолько теряли головы от страха, что прыгали в реку. Эти несчастные разбивались об каменные выступы либо нашли смерть в водах реки.
Отступавших вместе с лошадьми без намёка на жалость сталкивали с обрыва в бешенный поток свирепого Ахуряна. Другую часть положили у ворот.
Вест-Саркис смотрел на всё это в ступоре. Едва отойдя от оцепенения, князь закричал:
-Лучники! Лучники, на стену! Быстрее, ублюдки!
Стрелки по ступеням бегом поднялись на стену, ожидая приказа.
Однако Ашот со своими всадниками уже отступил к пехоте. Он был уверен, что с вылазками конников покончено. И полководец оказался прав. Настало время штурмовать город.
Ашот слез с коня и встал в строй со своими пехотинцами.
-Оружие к бою! – воскликнул он. – Мы возьмём город. Никакой пощады! Вперёд!
Войско воспрянуло духом сильнее прежнего. Сомкнутыми рядами оно двинулось на город. В первом ряду шагал Ашот, отличавшийся от остальных обилием роста и шириной каменных плеч. Он прикрылся своим крепким щитом, покрытым добротным слоем железа и плашмя ударял по нему мечом, отчего раздавался угрожающий звон. Ашот был грозным, но в то же время ослепительно прекрасным в воинском облачении. Этот муж был словно бог войны. Шедшие с ним воодушевлялись и необычайно крепли духом, а стоявшие на стене впадали в трепет при виде этого гиганта.
Воины переходили через громадный и широкий мост. К воротам подводили таран, а к стене лестницы. Стоявшие на стене стрелки приготовились к стрельбе.
-Огонь! – раздалось со стены.
Захрустели тетивы натянутых луков и выпущенные стрелы подобно рою диких ос налетели на штурмующих.
-Щиты кверху! – воскликнул Ашот.
Стрелы впивались в подставленные щиты. Те же, кто не успел прикрыться, попадали под стрелы и с предсмертными криками погибали. На стену возвели лестницы и стали взбираться по ним наверх. Воины  Ашот взбирались на стену. Кто-то из воинов смог увернуться от стрел и копий, летевших в них, а кто-то встречал смерть.
-Лучники, стреляйте! – воскликнул Ашот.
Смертоносным градом полетели стрелы на защитников стены, поражая цели. Ужасным зрелищем был полёт этих бесчисленных стрел, принесших смерть многим. Защитники стены стали разбегаться, ибо стрелы летели густо и всегда находили цели. Да и никто не руководил обороной, потому что Вест-Саркис убежал, оставив воинов.
-Тараньте ворота! – отдал следующий приказ Ашот.
Ашот решил немедля подняться на стену и вдохновить этим своих воителей. В несколько движений он оказался на стене и стал наносить смертельные удары по защитникам. Броня хорошо защищала его, но только не нашлось из осаждённых тех, кто вообще коснулся до неё хотя бы краем клинка. Ашот двигался подобно пантере и крушил подобно быку. Его оглушительный вопль, что мог сравниться лишь со звериным рёвом, навёл страху на дюжину анийцев, бросившихся на него. Полководец настолько отвлёк защитников стены, что его воины почти без препятствий поднялись к нему. Анийцев было больше и они могли взять противника числом. Но силён был Ашот и несокрушим в своём воинском величии.
Вест-Саркис поспешил покинуть стену. Он встал у воинов, что стояли внизу и ждали боя.
Анийцы отчаянно пытались отбросить напиравших соплеменников. И благодаря численному превосходству это стало им удаваться.
Ашот, а с ним и небольшой отряд прорубили себе путь вниз.
-Не пускайте их к воротам! – закричал Вест-Саркис. – Убейте их! Что вы стоите, идиоты?! Ну же!
Не смотря на все чаяния, Ашот всё же овладел воротами, в которые бил таран.
-Стена щитов! – воскликнул Ашот.
В мгновенно построенную стену полетели стрелы и копья. Пользуясь моментом, Ашот поднял с земли секиру убитого им воина и стал ломать дверь в маленький домик привратника. Бойцы прикрыли своего предводителя, не подпуская к нему анийцев, что хотели помешать ему добраться до ключей от врат.
Ашот вломился внутрь, но там никого не было. Ключей он не обнаружил. Оставалось лишь ждать, когда таран пробьёт врата. В скором времени врата не выдержали сильного напора и рухнули, чуть не раздавив стоявших за ними. В город ворвались воины Ашота и начался ещё более жаркий и жестокий бой. Противники кололи, резали и расчленяли друг друга. Ни одна из сторон даже не помыслила о том, чтобы сделать шаг назад.
-Коня! – требовал Вест-Саркис. – Быстро коня!
Когда же князь вскочил на коня, то он не бросился в бой, как этого ожидал каждый воин, а развернул лошадь и ускакал. Возглавил оборону тот седой старец, которого князь грубо заткнул. По его приказу в бой пошла кавалерия.
-Отступаем! – приказал Ашот. – Отходим!
Конники Ани вытеснили противников, в то время, как на стене хозяйничали стрелки Ашота, беспрерывно и хладнокровно обстреливающие анийцев. Царевич удерживал позицию. Его мощный голос воодушевлял бойцов. Никто даже и не помыслил об отступлении. Смерть настигала тех, кто попадали под меч Ашота. Огромный клинок прокалывал кольчуги, рубил панцири, наносил страшные раны.
Стрелки царевича продолжали стрелять в конников. По всадникам били с двух сторон и они вот-вот дрогнули бы. Но старый воин не давал никому пасть духом. Но вот в него полетела стрела и ранила его в грудь. Вторая стрела угодила в плечо. Он вскрикнул от боли и потянулся было за стрелой, но его свалило на землю брошенное копьё. Наконечник вошёл в живот и старый воитель погиб, слыша звуки битвы. Всю свою жизнь он провёл в битвах, защищал родину от врагов, но и подумать не мог, что погибнет от рук соплеменников.
-Всадники, в атаку! – воскликнул Ашот.
Боевые рога трубили сигнал для кавалерии. Когда протяжный звук дошёл до айрудзи, Зармик выхватил меч и прокричал:
-Наш великий господин зовёт нас! За мной! Возьмём город!
Конница скакала на подмогу. Совсем скоро рыцари оказались в городе. Царевич вскочил на первого попавшегося коня и дал приказ продвигаться к царскому дворцу.
Ашот тяжело дышал. Он снял шлем и вытер со лба пот. Бой казался ему выигранным. Времени для того, чтобы заделать ворота у защитников города больше не было. Тогда оставалось войти в город и довершить начатое.
-Завершим начатое. Только вперёд! – воскликнул царевич.
Звуки битвы доходили до ушей спарапета. Сердце Ваграма сжималось, когда он наблюдал за тем, как армяне убивают друг друга. Ржание коней, победные кличи, вопли умирающих и раненых, треск доспехов и щитов, лязг стали влились в единую мелодию смерти.
А вороны были тут как тут. Вот они, эти глупые люди, что убивают друг друга за землю, в которой они будут похоронены! Нам же лучше. Мы, вороны, поклюём плоть этих недалёких созданий, мнящих себя вершиной жизни.

-Да быть того не может! – неистовствовал Ованес-Смбат. – Как ты допустил это, князь Хайказуни? Как? Что ты скажешь в своё оправдание?
-Успокойся, царь, - на пониженном тоне говорил князь. – Легион скоро будет в городе.
-Легион, легион! – трясся царь в гневе и одновременно в ужасе. – Где твой легион? Где твоя Византия?
Ованес-Смбат приложился спиной к спинке трона. Со лба его крупными каплями лил пот. Ноги дрожали, а дыхание было тяжёлым и прерывистым.
-Воды мне, - промямлил царь. – Воды, скорее…
-Вы не слышали? – ко всем присутствующим обратился Вест-Саркис. – Немедленно принесите царю воды!
Слуги принесли царю в серебряной чаше холодной воды. Вест-Саркис оттолкнул слугу, взяв с подноса чашу, которую любезно подал царю. Ованес-Смбат быстро опорожнил чашу и оттёр со лба пот, пытаясь успокоиться.
-Пропали мы, князь, - сказал царь, обхватив голову трясущимися руками. – Ашот самый настоящий деспот. Он никого не пощадит. Вот и конец нам пришёл. А где спарапет? Почему не он возглавил оборону города? Не перешёл ли он уже на сторону моего брата?
-Среди войска твоего брата его я не видел, - сообщил Вест-Саркис. – Спарапет со своим отрядм стоял на вершине одного холма и наблюдал оттуда за боем. Он поддерживает твоего брата, царь, но на сторону его не перейдёт. Побоится. Если наша возьмёт, то он испугается того, что ему более не быть зорапетом, что уж там спарапетом!
-Что значит если? – замотал головой царь. – Мы должны любой ценой победить, иначе нам не жить. Нам остаётся только ждать легион. – Тут царь встал с место и сердито произнёс. – И упаси тебя Бог, князь, если твои греки не придут на помощь!
Вест-Саркис понурился.
Ованес-Смбат стал ходить с одного угла в другой в ожидании рокового часа.

Войско Ашота теперь сражалось в самом городе. Он сражался верхом на коне, рубя мечом тех, кто всё ещё не понял, что с ним опасно связываться. Не выжил ни один боец, чьё тело попало под широкое лезвие его тяжёлого меча. Ни панцирь, ни кольчуга, ни ловкость не спасли этих несчастных.
-Убивать лишь воинов! – раздался мощный голос Ашота. – Горожан не трогать! Ни женщин, ни детей, ни стариков не трогать!
Улицы наполнились женщинами, детьми и старцами, которые с криками бежали в сторону царского дворца. Многие укрылись в церквях или в Кафедральном соборе. Защитники города понимали тщетность своего сопротивления и отходили к шахастану вместе с горожанами.
Город был захвачен, а дух его защитников подавлен. Теперь таран выбивал ворота в шахастан. Ованес-Смбат перекрестился. Он прислонился спиной к стене и присел на полу, закрыв лицо ладонями. С каждым ударом тарана его сердце клокотало всё сильнее и сильнее.
Один из воинов Ашота тащил за волосы молодую женщину. Он повалил её на землю и пытался изнасиловать. Женщина кричала, она пыталась вырваться.
-Заткнись, тварь! – рыкнул на неё насильник.- Закрой свою пасть и не двигайся!
Это не ушло от Ашота. Он подъехал к нему и бросил:
-Оставь её в покое!
Насильник на миг оставил женщину в покое и спросил:
-С чего бы это? Эти паршивые анийцы убили моего брата. Я имею право.
Ашот усмехнулся и пронзил мечом сердце насильнику. Последний с хрипом грохнулся на землю и испустил дух. Никто даже косо не посмотрел на полководца. Спасённая от бесчестия женщина кроткими и благодарными глазами, что наполнились слезами посмотрела на своего спасителя.
Тем временем. Ворота были сокрушены. Войска влились в шахастан, медленно окружая дворец. Царские воины приготовились к последней схватке. Они сомкнули ряды, прикрылись щитами и вытянули вперёд копья.
Победившие расступились, почтительно пропустив вперёд своего господина. Ашот триумфально въехал в шахастан, встав между своими воинами и воинами брата. Воцарилось молчание. Все словно поняли, что сейчас говорить должен победитель.
-Ованес-Смбат! – зычным голосом воскликнул Ашот. – Я знаю, что ты меня слышишь. Ты незаконно захватил власть втайне от меня. Ты разбит и тебя ничто и никто не спасёт. Сдавайся! Ты мой брат и я обещаю сохранить тебе жизнь. Ни один волос не спадёт с головы твоей, клянусь тебе. Но ты должен немедленно покинуть город, если царём всенародно изберут меня. Соглашайся и никто не пострадает. Это первое условие. Второе условие. Князь Вест-Саркис должен быть арестован и предан дознанию, так как есть подозрения, что он сотрудничает с Византией во вред Армении. Хорошенько подумай, иначе замок нашего отца, наших предков станет твоей тюрьмой. Если быть мне царём, то обещаю так же дать тебе хороший земельный надел. Задумайся! Ведь за твоё бесчестие я мог бы и плохо обойтись. Но мы же братья, Ованес! Я закрою глаза на нанесённую обиду, но лишь бы наш спор решился законно. Если мы хотим править страной Армянской, то пусть армяне и решат, кто из нас достоин этого.
Вест-Саркис вышел навстречу царевичу в окружении гвардейцев. Он медленно шёл на переговоры, боясь, как бы следующий его шаг не стал последним. Взгляд напуганного кота, стащившего кусок у льва, вызвал у Ашота усмешку. Гвардейцы тоже были напуганы, так как слыхали о кровавой бойне у стен города и поэтому вышли неохотно. Когда это шествие страха остановилось, Вест-Саркис обратился к царевичу:
-Царевич Ашот! Ты победил. Но дай своему брату и нашему царю Ованесу-Смбату два дня на раздумье.
-Почему твой царь сам не выйдет, а присылает тебя?
-Царевич, но это уже не важно.
-Правда. Это не важно. Ладно, царь твой получит от меня пару дней на раздумья. Я покину шахастан. Мы позволим жителям города вернуться в свои дома. Мои люди никого не тронут и никто от них не пострадает. Клянусь.
Вест-Саркис ничего более не сказал и ушёл.
Жители города были восхищены таким поступком. Они спокойно вернулись в свои дома. Ашот под страхом смертной казни приказал своим бойцам не трогать горожан и не грабить их, вообще не касаться их имущества.
И таким образом миновало два дня…
За это время приспешники Вест-Саркиса,  Васпур и Порфирий известили Марка о том, что южные врата открыты.
Ашот решил поторопить брата с ответом в силу истечения двухдневного срока. Когда царевич вновь вошёл в шахастан и хотел обратиться к Ованесу-Смбату, как один из воинов известил Ашота:
-Мой господин, здесь византийцы! Их намного больше, чем нас.
Ашота передёрнуло. А ведь он догадывался, что Вест-Саркис заранее договориться с греками, чтобы те явились на помощь!

-Не атаковать! – велел Ашот. – Но всем быть наготове!
Легионеры испугали анийцев своим присутствием больше, чем соплеменники, взявшие город. Жители Ани увидели, что греки не жгут дома и не убивают жителей и немного успокоились. Но они бы не стали нападать, так как армян было больше. Часть легиона осталась за городскими стенами. Горожане проклинали ненавистных ромеев, плюя в  их сторону и ругая их самыми непристойными и грубыми словами.
-Я Марк! – раздался голос стратега. – Я здесь от имени империи и требую участия в переговорах. В противном случае легион применит силу.
Ашот был взбешён. Он часто задышал и заскрипел зубами.
-Это всё сделал Вест-Саркис, - догадался он. – Что же я раньше не прикончил эту мразь?! Предательский пёс!
Он набрался спокойствия и остыл.
-Впустить Марка! – нехотя произнёс он.
Ряды воинов армян расступились и к дворцу вышел Марк Флавии в сопровождении нескольких легатов и одетых в железную чешую легионеров.
-Пусть Ованес-Смбат выйдет сюда и только тогда мы начнём переговоры, - настоял скопец.
Ашот удивился тому, как он вынес присутствие этого грека и не положил его прямо на месте. Он засомневался в том, что конфликт будет разрешён честно. Его посетила печальная мысль о том, что теперь Ованес будет править в Ани и Вест-Саркис обязательно использует это. Расстроен был и Ваграм. Он чувствовал, что Ашоту не быть царём, хоть его правление было бы, мягко говоря, как нельзя кстати.
Прошло некоторое время, как Ованес-Смбат в сопровождении Вест-Саркиса и Петроса Гетадарца вышел на переговоры. Царь выглядел более спокойным, так как чувствовал себя спасённым и уверился в том, что трон останется за ним. Ведь надоели ему все эти издёвки со стороны родни, мол никуда Ованес не годится. А вот пусть теперь все увидят, что трон будет принадлежать ему, а не хвалёному Ашоту!
-Рад вновь тебя видеть, - с улыбкой сказал Ашоту Вест-Саркис, желая подразнить связанного льва. – Надеюсь, эти переговоры будут более удачными.
Ашот смерил князя презрительным взглядом.
-Если здесь чужеземное войско, то удачными они будут лишь для тебя, князь, - отвечал Ашот. – Не пойми меня превратно, я не осуждаю. Просто лев не шакал и падаль его не прельщает.
Вест-Саркис прикрыл скрипящие зубы безобидной улыбкой и посмотрел на говорившего с ним мужа со снисхождением.
-Начнём переговоры, - объявил Марк. – Итак, знатные мужи Армении, нам нужно решить, кто станет править в Ани. Нужно решить этот вопрос мирно. Ни одна сторона не должна пострадать, ибо крови было пролито предостаточно.
-Не должно быть войны между братьями, - заговорил католикос. – Война не нужна. Наш Бог Христианский запретил нам убивать. Нам надо жить в мире и согласии. Пусть не создадим мы Царствия Небесного, но уж лучше жить в мире. Да и неправоверные варвары напирают на нас с востока. Кто, как не наши греческие единоверцы помогут нам в борьбе с ними. Мнение наследников Рима должно нами быть уважаемо.
Марк доброжелательно улыбнулся, обнажив полусгнившие зубы.
-Я очень рад тому, что армяне хорошо нас привечают, - сказал он. – Наш басилевс Василий будет рад, когда узнает о таком уважении к империи. Перейдём к условиям. Отныне Ашот Багратуни не станет нападать на Ани и Ширак. Пока в Ани будет править Ованес-Смбат. Император Василий обещал поспособствовать решению сложившегося положения так, чтобы никого не задеть и не обделить чем-либо. Но сейчас император занят решениями государственных вопросов и вами он займётся позже.
-Что значит, нами он займётся позже?! – возмутился Ашот. – Мы, армяне, народ, а не какая-то вещь, чтобы нами пользовались и делали с нами, что пожелается. Мы свободные люди. Какое вы, ромеи, имеете право руководить нами? Мы в ваши дела не лезем, вот и вам не нужно соваться к нам. Своими легионами ты нас не испугаешь, Марк! Ваша Византия – дом бесчестия и лиходейства.
-О чём вообще речь? – брезгливо усмехнулся Марк. – Мы оказываем вам помощь. Какое лиходейство? Мы христиане. Мы дружелюбны к единоверцам.
-Особенно ваш император Василий. Как дружелюбно он ослепил пленных болгар! Как по-христиански ваш Иоанн Цимисхий зарубил своего дядю! Ромеи! Мы вас не просили о помощи, - горячно твердил Ашот. – Все хорошо знают, что Вест-Саркис призвал сюда легионы, лишь бы не видеть на троне меня. Всем и без меня понятно, что вас Вест-Саркис использует для своей выгоды. Я покину этот город. Но я приду на его защиту в час великой нужды. И защищать придётся его от вас, от предательских ромеев.
Ашот с отвращением посмотрел на Марка и продолжил:
-Басилевсу моё почтение. И скажи ему, что ты побывал в такой стране, чья земля могилой станет для имперских легионеров. Милости просим, места под землёй хватит на всех.
Ашот гордо покинул город со своим войском. Он молча ехал по полю боя, устланному трупами. Здесь пировали вороны. Нельзя было сосчитать сколько тут собралось этих стервятников, зато можно было заметить, что клевать друг друга из-за добычи им не приходилось, так как её хватало на всех. А ведь не стервятники убили этих людей. Они просто ждали удобного случая. В этом кровопролитии победил не Ашот и не армянский народ. Это победа ромеев и стервятников. Плоды войны принадлежали им.
Ашот прибыл в имение спарапета Ваграма. Он рассказал ему всё.
Медленно сгустились тучи и загремел гром. В скором времени холодный дождь должен был полить на остывшие тела воинов, лежащих у стен Ани. Тучи скопились и в сердцах двух армянских мужей, что с гордым, но в то же время печальным видом покидали тот город, в котором росли и познали жизнь. Вновь раздор вклинился в ряды потомков Хайка. Вновь ромеи явились со своей «дружбой».
Не одна сотня людей сложила свои головы из-за спора двух братьев. Ашота угнетала великая досада. Обида и гнев разрывали его сердце на части. Почему мой брат так упрям и хочет обязательно прибрать к рукам Ани и Ширак? Почему он так хочет почувствовать величие? Да, он не смог показать себя умелым воином и дальновидным правителем и за это некоторые его высмеивали. Но стоит ли из-за этого захватывать трон втайне от брата, чтобы всем показать, насколько в нём были неправы? Однако из-за такой неосмотрительности пострадали люди и велика вероятность, что пострадает ещё больше. А стоит ли это того? Эти мысли беспокоили Ашота и он не знал как ему быть, в то время, как его брат находился под эгидой греков. Всё же он решил оборонять родную землю от любого врага, несмотря на негодования, протесты Вест-Саркиса и других высокопоставленных армянских друзей ромеев. Ашот всегда говорил, что греки начнут войну и Армения им кажется лакомым куском.
Любовь иноземцев была для армян не лучше, чем открытая враждебность со стороны первых. Не от того ли это было, что любовь сия и есть ненависть, но только скрытая? Никак народ Хайка не мог понять, что слову врага верить нельзя. Каждый раз народ гор обжигался и каждый раз вновь наивно верил врагу. Царь Пап поверил добру римлян и пал жервтой их коварства. Его отец, царь Аршак поверил честному слову шаха Шапура и был брошен в темницу. Наконец, младотурки обещали армянам равенство и демократию, а на деле оказались ещё бесчеловечней султана Абдула-Гамида. И после всего этого, после такого бесчестия, учиненного над потомками Урарту, я обращаюсь к армянскому народу. Нужно ли верить честному слову врага, убивающего твоих соплеменнков? Если он позволил себе такую жестокость к твоим сородичам, то стоит ли тут вообще говорить о чести?
Гибель грозит той стране, где брат идёт на брата. Но что было бы, если армяне сумели сохранить своё царство?! О, если бы царство Багратуни пережило мрачную эпоху засилья кочевников! Цари сменяли бы друг друга. Сельджуки и монголы не стёрли бы наши замки в пыль. Наши цари и спарапеты повели бы армянских аспетов против орд Турана. Тамерлан не смог бы разрушить Ани, а получил бы отпор от царя Багратида. Армяне прошли бы без огромных потерь через эпоху османского и иранского владычества. Но… Что тут фантазировать? Если бы да как бы.
А с чего же начались наши беды и страдания? Со спора двух братьев. Есть что-то, что для каждого человека является  самым первостепенным, важным. Можно сколько угодно говорить о любви к родине, но ссориться со своим братом из-за клочка земли. Армянин должен помочь армянину. Армянин не должен и помыслить о том, чтобы жить без армянина. Армянин должен проятнуть руку армянину. С этого начинается единение и сила народа Армении. С этого и наступит рассвет над страной гор и веков…
Ваграм обратился к Ашоту:
-Вот греки и ступили на нашу землю. Друг, они начнут войну. Я сделаю всё, чтобы Ани и Ширак выстояли, ибо они хребет Армении. Нещадным боем буду бить ромеев, чтобы они забыли сюда путь. А ты что?
-А я отправлюсь на юг, - отвечал Ашот. – Надо защитить страну от магометанских грабителей. Их стало много и они опасны для мирных крестьян. Я буду удерживать их натиск. Куда ты отправишься сейчас, спарапет? Может, со мной?
-В другой раз, Ашот. Я отправляюсь в Бжни к брату Васаку и племяннику Григору.
-Мы ещё увидимся, спарапет. До скорой встречи.
-Да прибудет с тобой Бог, Ашот!
С печалью расстались Ашот и Ваграм. Но надежда не покидала их. Ещё придёт их день.
Рушатся старые империи и строятся новые. Рушатся обветшалые крепости и на их месте рано или поздно будут выситься замки. Ничего вечного нет на бренной земле. Высохнут реки и в пустыни обратятся цветущие поля. С землёй сравняются горы и растают снега. Время рушит и оно же строит. Никто не может подчинить его, пусть даже люди смогли разделить его для себя на тысячелетие, век, год, месяц, неделю и день. Время убьёт и время возродит. Человек должен уметь ждать и бояться опоздать.
Загрохотал гром. Будто драконьи клыки сверкнули белые молнии и небо зарыдало. Полил холодный дождь.
Царевич Ашот, стоявший на крепостной стене, устремил свой взгляд в недосягаемое небо, а затем посмотрел в сторону горизонта. Он ждал…
Лил дождь. Но в его ли силах было смыть кровь и слёзы армян? Выпустила свои когти лихая судьбина. Но в её ли силах было сломить армян?


                Глава третья.
                Тучи надвигаются.
     Весна 1021 года.
Прошёл год с тех пор, как братья Багратуни сражались за трон отца. Армения разделилвсь на две части. В Ани и Шираке правил Ованес-Смбат, а Ашот стал царём в южных областях Армении, в землях, что граничили с Грузией и Персией.
Вновь пришла долгожданная весна. Снег растаял, уступив место травам и цветам. Персики и абрикосы вновь расцвели, радуя глаз розовыми цветами.
Это была весна новых надежд. Когда умер царь Гагик армяне ждали того же процветания. Но конец «золотого века» ознаменовался войной двух сыновей великого шахиншаха. С приходом этой весны армяне ждали хотя бы мира и покоя. А что же приготовила судьба для того народа, которого она уже вдоволь помучала?..
Словно огромное необъятное зеркало, лежавшее под утренним небом и взошедшим солнцем, сияло озеро Севан – жемчужина Армении. Прекрасное озеро окружали тёмные горные хребты. Эти спящие великаны, казались мрачными, печальными, но в то же время и гордыми, полными торжества, потому что они помнили века, помнили боль и счастье армян. Грозные бурые скалы с острыми вершинами придавали этому месту особое величие. Здесь ещё стояли зелёные леса, которые спустя много-много лет потеряют свой след.
Тут стояли дома крестьян, лишённых свободы и воли крестьян, которые, конечно же, были заняты работой. Вот взрослый бородатый мужчина отправился на охоту, взяв с собой сына. А вот старец, что ловит рыбу в озере. Молодой парень вывел скотину пастись.
Цари воюют друг с другом, деля земли, отбирая их друг и друга, купаются в лучах славы, получая все лавры. Но нельзя забывать, что на крестьянах зижделись царства и княжества, королевства и империи. Это они опора и будущее страны. Цари либо были слепы к ним, либо, что хуже, жестоки. Но ведь именно крестьяне кормили, одевали и обували своих господ. Да и не только крестьяне, но и ремесленники, жившие в городах. Властители – это голова страны, воины – её мощные руки, но крепкими ногами государства является простой народ, крестьянство. Сытые и защищённые крестьяне и ремесленники – надежда на светлое будущее и свидетельство о великой силе страны.
Если в мире остались бы одни труженики, то без воинов и царей они бы выжили. Но воины без крестьян – тупая сила, ибо нет тех, на защиту которых можно направить свою мощь. Царь же без крестьян – обречённый на смерть человек, которому суждено умереть изгоем, дикарём, хоть и с короной на голове. Не корона свидетельство его мощи и богатства, а хорошо вооружённые воины и защищённые, уверенные в завтрашнем дне трудолюбивые миряне. Царь, воин и крестьянин нужны друг другу и должны жить в согласии. Только в единении их сила.
Но есть ещё и духовенство. А оно… А вон какой-то человек в одеяниях церковника направляется в монастырь Севанаванк. С ним был отряд хорошо вооружённых людей, которые должны его защищать. А ведь это сам католикос Петрос Гетадарц.
Свет нисходил от этого монастыря, основанного в 874 году. Здесь находился царь Ашот Железный перед Севанской битвой. Здесь он дал арабским поработителям битву, которая осталась в памяти армян…
-Католикос Петрос прибыл! – воскликнул один из телохранителей священнослужителя. – Немедленно впустите его в монастырь!
Открылись врата и католикос вошёл в Севанаванк со своими людьми. Его встретил настоятель монастыря отец Мовсес. Он подошёл к Петросу и приложился к его холодной и бледной руке.
-Добро пожаловать в Севанаванк, почтеннейший католикос Петрос Гетадарц! – приветствовал гостя отец Мовсес. – Надеюсь, дорога была гладкой.
-Здравствуй, отец Мовсес, - отвечал Петрос. – Благодарствую. Дорога была гладкой.
Петрос перекрестил Мовсеса и всех монахов, вышедших навстречу.
-Изволите отдохнуть, ваше преосвещенство? – спросил вежливо отец Мовсес.
-Благодарю, отец Мовсес, но я прибыл сюда, чтобы поговорить с царём Ашотом. Ведь великий царь здесь? Он сможет уделить мне время?
-О, разумеется, он здесь, ваше преосвещенство, - ответил отец Мовсес. – Позвольте проводить вас к нему?
-Конечно, - улыбнулся католикос.
Царь Ашот находился в монастыре, в одном из его залов. Здесь он любил проводить время в раздумьях. Стены монастыря придавали ему какую-то силу. Некогда здесь сидел другой царь Ашот по прозвищу Еркат (Железный), который тоже был из рода Багратуни.
Царь сидел на сиденье, которое было очень похоже на трон. На его голове теперь была золотая корона с девятью небольшими острыми зубцами. Он был одет в царские одеяния с красным плащом. Тяжкие мысли тревожили его. Князья не признавали его, считая его незаконным царём. Дворяне не хотели ему подчиняться и были решительно настроены против него. Ашот не знал, что и делать. Как усмирить горделивых князей? Эта мысль не давала ему покоя.
В зал вошёл отец Мовсес. Он поклонился царю и сказал:
-Великий царь! К вам прибыл католикос Петрос. Он хочет с вами поговорить.
-Пригласи его, отец Мовсес, - попросил Ашот.
Показался католикос, которого передёрнуло от хмурого Ашота, чей разящий взгляд доставал до самого сердца. Этот суровый взгляд выражал весь гнев армянского народа. Всё бурное негодование армян из-за несправедливости выражал этот взгляд. Но в то же время в этих глубоких глазах скрывалась незаживающая рана древнего народа. И всё же, ещё горела в этих очах великая надежда на спасение.
-Я приветствую тебя, католикос Петрос, - сказал Ашот своим рокочущим голосом. – Подойди и присядь рядом со мной.
Своей силой, своим грозным взглядом, длинными волосами и пышной бородой Ашот и так напоминал царственного льва, а этот голос, в котором можно было услышать рык, делал царя истинным львом рода Багратуни.
Католикос, будучи церковным лидером армян, побаивался Ашота. Петрос мог себе позволить открыто осуждать того или иного знатного человека. Но младшего сына Гагика он не задевал словами и старался избегать с ним встречи, зная нрав воинственного Ашота. Однако что же тогда здесь делает католикос, покуда этот царь вызывал у него опасения?
Петрос выпрямился и ответил царю, перекрестив его:
-И я тебя приветствую, царь Ашот! Денно и нощно молюсь я, чтобы Господь наш продлил дни твои и брата твоего, ибо страна нам нужна сильная.
-Святой отец, оставь эти красивые речи. Они излишни, - сказал Ашот недовольно. – Я так думаю, что ты явился ко мне с каким-либо делом? Если так, то давай сразу к нему и перейдём. Тебя брат прислал ко мне?
Петрос скрыл своё недовольство и снисходительно улыбнулся. Он подошёл к царю и сел на скамью, стоявшую за столом. Ашот поднялся со своего сиденья и сел напротив католикоса.
-Не одному брату твоему, но и князьям твоим угодна наша встреча, - ответил католикос. – Если мы с тобой сможем договориться, то великую пользу принесём нашей стране.
-Мои князья, значит? – произнёс вполголоса царь. – Вот как? Я слушаю тебя внимательно, святейший.
-Ашот! – начал католикос, стараясь подобрать нужные слова. – Наша страна раскололась. Это велкая беда для армян. Вы с братом не сможете защищать наш народ по отдельности. Два брата поссорились, но страдают люди. Я говорю не о тех, кто был убит тогда, год назад под стенами Ани. Я говорю о том, что лишь будучи единой Армения может существовать дальше. Объеденись с Ованесом. Отдай ему свои земли, а если он умрёт, то прими бразды правления после него.
Католикос замолчал и внимательно посмотрел на царя. Ашот ухмыльнулся.
-Неплохая попытка, - с усмешкой сказал Ашот. – Но зачем мне тебя слушать? Я могу дождаться смерти своего брата и здесь, если бы это мне было так важно. Мне для этого не нужно отказываться от короны и от этих земель. Армения будет под защитой Ваграма, а если спарапету понадобится моя помощь, то я прибуду со своим войском. Для защиты страны мне объединяться с братом не нужно. Зачем мне тебя слушать?
-Но какими войсками ты защитишь нашу страну? – с вызовом спросил католикос. – Где ты найдёшь достаточно воинов? Ведь войска Васпуракана ты вернул царю Синекериму и своих воинов тебе недостаточно.
Здесь Петрос был прав. Ашот нахмурился ещё сильнее и выпалил:
-Какая вообще у католикоса может быть забота о делах военных?
-Мне неинтересна война, Ашот! – повысил голос Петрос. – Защищённая Армения, защищённые христиане! Это мне интересно. Твои князья не дадут тебе войск.
-С чего бы это? – насторожился Ашот.
-Твои князья очень недовольны тобой, - пояснял католикос. – Азаты не признают тебя и говорят, что ты слишком многого от них требуешь. Князьям не нравится то, что ты постоянно требуешь от них, чтобы они всегда держали своих воинов в готовности к войне. Ты начал братоубийственную войну и это не по душе азатам. Они потеряли связь со столицей. А ведь азаты тесно связаны с Шираком и Ани, но ты отделил часть страны незаконно и требуешь безоговорочного подчинения. Князья уйдут от тебя.
Такое положение дел рассердило Ашота. Но он подумал, что это может быть уловкой.
-Мои князья могли такое задумать? – процедил Ашот, сжав кулаки.
Католикос навострился, заметив, как разгневался царь. Хоть Ашот и сдерживал гнев, но это не успокаивало Петроса.
-Господь свидетель, что это не ложь, - сказал осторожно Петрос, перекрестившись.
-Не может быть, чтобы князья возроптали на меня! – напирал Ашот на католикоса.
-Я верный служитель Бога и не могу солгать, - с обидой сказал Петрос. – Я не могу брать на себя такой тяжкий грех. Я сказал тебе правду.
Ашот шумно выдохнул и постарался улыбнуться. Но лишь тень от улыбки появилась на лице царя. Он разжал кулаки и обратился к Петросу:
-Я не сомневаюсь в том, что наш католикос честен и благочестив. Я не стал бы тебя обижать, святой отец. Не на тебя, а на князей я сержусь.
Католикос успокоился вместе с Ашотом.
-Теперь я вновь спрашиваю тебя, - продолжая уговоры, говорил Петрос, - согласен ли ты отречься от своего удела? Если князья отвернутся от тебя, то тебе некем будет править.
-Нет, на такое я никогда не пойду. Можешь отобедать со мной, передохнуть и вернуться в Ани. Свой удел я брату не отдам. На том стоял и стоять буду.
-Подумай хорошенько, царь, - предупреждающе сказал Петрос.
-Мой ответ – нет! – отрезал Ашот. – Пусть Ованес-Смбат больше никого сюда не присылает с такими предложениями.
Католикос насупился, встав из-за стола.
-В таком случае, я покидаю тебя, царь.
-Счастливого пути, святой отец. Ованесу-Смбату мои наилучшие пожелания.
Петрос молча ушёл, оставив властителя со своими думами, которых с приходом католикоса стало только больше.
«Значит, князья недовольны, - думал Ашот, прохаживаясь по залу. – Головы подняли, смутьяны! Но почему же раньше я не знал об этом? Азаты никогда не высказывали недовольств, не бунтовали, а теперь…. Однако откуда мне знать, что католикос не обманывал меня? Это может быть уловкой. Дворяне ни разу не проявляли обеспокоенности. Мне надо убедиться в их недобрых намерениях, а затем что-либо предпринять… А где мой Зармик? Ведь он может что-то знать. Его давно не видно…»
Тревожные мысли хаотично бродили в голове Ашота. Он не заметил, как прошёл день. Весь день и весь вечер осаждали его, но ночью он уснул.
Ашот проснулся утром. Он отзавтракал и стал думать, как получить доказательства о недовольстве князей. В это время в зал ворвался Зармик. Глаза старика сверкали, волосы его были взъерошены, а сам он тяжело дышал. Старый воин словно увидел нечто невообразимо ужасное.
Ашот был удивлён. Он даже не знал, что и думать. Что же могло произойти такого, чтобы бывалый воин Зармик, много повидавший на своём век, был так напуган.
Царь и его верный воин смотрели друг на друга. Зармик был в ужасе, а Ашот в недоумении.
-Зармик! – воскликнул Ашот. – Что с тобой стряслось? Говори скорее.
Старец перешёл через порог. Он перевёл дыхание и заговорил:
-Беда, мой царь! Чтоб уста мои отсохли!
-Что стряслось? Говори!
-Беда, царь! Князья смуту сеят. Не хотят они знать тебя.
-Зармик давай присядем и ты всё спокойно мне расскажешь, - предложил Ашот.
Старик рассказал Ашоту о том, что творилось в его царском уделе. Ашот разрешил Зармику отлучиться, чтобы повидать своих родичей. Через три недели Зармик должен был вернуться к царю. Но случилось вот что. Старый аспет узнал через родных и знакомых, что какие-то из князей сеют смуту. А именно это были князья Аарон и Шапух, которые, кстати, имели давнюю дружбу с Вест-Саркисом. Дворяне хотели выступить все вместе против царя и свергнуть его. Им не нравилось, что ими правит тот, кто взбунтовался против старшего брата, не считаясь с законом старшинства. Их выводило из себя, что Ашот постоянно следил за подготовкой дворянских воинов и обороноспособностю городов и крепостей. Царь приказывал им забыть о своих распрях и заботиться о бойцах. Сначала он не казался азатам слишком назойливым и заносчивым. Но такой постоянный контроль со стороны нового правителя раздражал дворян и они почти единогласно решили, что раз уж у царя мало войск, то теперь он не представляет угрозы для азатов и  последние легко могут приструнить Ашота.
-Вот ведь подлые смутьяны! – выругался Ашот, дослушав Зармика. – Проклятье! Я должен сбить с них всю спесь. Другого выхода нет.
-Но у тебя мало войск, царь, - напомнил старик. – Тебе надо обратиться к кому-либо из соседей за помощью.
-Только вот к кому? – пробормотал Ашот. – Брат мне не поможет. Царь Георгий? Сомневаюсь. Синекерим вряд ли опять предоставит мне войско. Царь Ташир-Дзорагета тоже вряд ли станет помогать. Все мои соседи сами остро нуждаются в войсках. Кому из них вообще интересно подавление восстания против меня?!
-Кажется, я знаю, кто нам поможет, - выдал Зармик.
-И кто же? – удивился Ашот.
-Византия, - ответил старец.
-Что? Византия? Как раз ромеям выгоднее остальных наше положение. Они будут кормить обещаниями, дарить разные титулы, чтобы показаться дружелюбными, но войска просто так не дадут. Басилевс выдвинет очень жёсткие условия.
-Как бы то ни было, надо признать, что Византия обладает сильнейшей армией. Нужно попробовать договориться с Василием. С помощью ромейского войска ты установишь порядок на своей земле. Не становись в зависимое положение от своих соседей, прося у них воинов, но укрепись в своём уделе при помощи ромейского войска. Если ты подавишь восстание и соседи узнают об этом, то поймут, что ты опасен для них, раз уж смог укрепить связь с империей. Никто не станет тревожить твои границы, если узнают, что басилевс союзник тебе. Добейся от него войска, а не звания куропалата или магистра.
Зармик говорил убедительно. Ашот решил, что стоит воспользоваться советом старого воина.
-Я послушаю тебя, Зармик, - сказал Ашот, кивнув.
Ашот решил, что это будет очень разумным выходом из этого положения. Восстание нужно подавить. Мощное войско ромеев нагонит страху на мятежников и на соседей. Но вот предоставит ли Василий воинов?
Ашот решил тут же начать сборы и отправиться в Константинополь. Он оделся в кольчугу. Поверх защитной рубашки он одел лёгкий кожаный доспех. На кожаном нагруднике была круглая стальная пластина с выпуклым изображением герба Багратуни.
Ашот приказал наточить меч. Свежезаточенный меч он прицепил к поясу вместе с длинным кинжалом. Ещё он приказал погрузить на одну ладью большой сундук с драгоценностями. Это будет подарком для императора и уплатой за войско. Изделия из золота и самоцветы в этом сундуке стоили очень и очень дорого.
Царь собрал свою хорошо вооружённую дружину и перебрался на другой берег Севана на больших ладьях. Сойдя на берег, Ашот с воинами направились в конюшни. Они выбрали самых сильных и выносливых лошадей. Потом они раздобыли еды и питья в дорогу. Ашот со своими воинами отправился в Константинополь. С ним ехал и Зармик.
Путь лежал через горную дорогу, которая извивалась змеёй, заставляя путников делать повороты. Очень удобна была эта дорога. Она не уходила резко вниз, а плавно огибала острые скалы.
Ашот увидел орлиное гнездо на одной из скал. Рядом с орлицей был орёл, стоявший на выступе. Царю показалось, что орёл смотрел ему в глаза. Хищная птица вспорхнула и покружила над войском и улетела.
«Может, это какой-то знак»? – подумал царь.
Когда спуск почти завершился, то Ашот вновь увидел, что орёл возвращается, неся в руке какого-то мелкого зверька. Птица бросила добычу на камни, а когда зверёк издох, то орёл подобрал его и улетел, издав свой крик.
«Да, это знак»! – уверился царь. – «Наверное, это к удаче».
-Да, это было знамение, - сказал Зармик так, будто прочёл мысли Ашота. – Не сомневайся, нас ждёт удача. Всё будет или хорошо, или… отлично.
Зармик засмеялся, хлопнув Ашота по плечу.
-Посмотрим, - ответил Ашот с улыбкой.
Началось путешествие Ашота в Константинополь.
Когда солнце начало садиться, царь с воинами добрались до реки Хурастан, которая известна нам как Раздан. Здесь разбили лагерь и заночевали.
Утро выдалось безоблачным и ясным. Ашот, проснувшийся рано, подошёл к берегу реки, скинул с себя снаряжение и омыл своё рельефное тело в воде. Красивыми были его литые бицепсы, бёдра и икры. Одним словом – титан. После купания Ашот вытер тело полотенцем, оделся и отзавтракал со всеми.
Надо было ехать дальше. Зармик, истоптавший эти земли вдоль и поперёк, знал о мосте, что ведёт на другой берег. Старик привёл всех к мосту, где люди с лошадьми и переправились на другой берег.
Воины ехали, запевая песни. Боец по имени Паргев даже достал свою абрикосовую трубу и заиграл на ней свою любимую мелодию. Лилась прекрасная музыка. Она подхватила задумчивого Ашота и унесла его в прошлое. Он вспомнил осаду Ани, последние дни отца, когда Ашот и Гагик стояли под звёздным небом и говорили о жизни, вспомнил, как играл в детстве с братом. Мальчики бились друг с другом на мечах, почти всегда побеждал Ашот. Маленький Ованес дулся и ворчал на брата. Но потом Ашот обнимал брата, целуя его в лобик.
Путникам открылся вид на гору Арагац. Один из великанов армянского мира тянулся к небесам своими острыми вершинами. Великий страж Армении вечно стоял на защите своей земли. Чем ближе становились воины, тем более грозным и могучим казался Арагац. Но гора казалась недосягаемой. С виду могло казаться, что Ашот с воинами дойдут до неё к середине дня. Нет, пока царь с воинами направлялись к горе, пришлось сделать привал, чтобы передохнуть.
Ашот испил гранатового сока, который быстро уталил жажду. После небольшой передышки вновь продолжили путь. День проходил спокойно, без происшествий. К позднему вечеру достигли до подножия Арагаца, где и заночевали.
На следующее утро отдохнувших и подкрепившихся соратников Зармик повёл через знакомый ему перевал. После быстрых переходов, к полудню царь с воинами уже ехали по полям Ширака.
Проходили дни. Ашот миновал Ани, миновал Ширак, пересёк границу между Арменией и Византией. Родина осталась позади.
Несколько недель ушло на то, чтобы добраться до столицы. С огорчением Ашот воочию увидел, что в Византии живёт большое число армян. Он подумал: «А как расцвела бы Армения, если бы здешние армяне жили на своей родине и трудились на её благо! Но нет, они трудтся на пользу чужеземцам, живя в их стране, говоря на их языке. Вот откуда идут наши беды. Если бы армяне начали переселяться в Армению, то наша страна стала бы сильнее и наш народ стал бы его полноправным  хозяином. Да взять бы и этого Василия Болгаробойцу. Если бы он применял свой дар полководца для армян, то мы получили бы защиту. Но почему на нашем народе висит такое ужасное проклятие?»
Вдалеке показался Константинополь, где и сидел на ромейском троне император Василий. Басилевс готовился к войне с грузинами.
Ашот, наконец, добрался до столицы. Он надел на голову свою корону и в окружении дружины въехал в город. Горожане и воины почтительно расступались перед царственным всадником. Их заинтересовал этот могучий и красивый человек, который умел приковывать к себе взгляды.
Зармик вызнал место, где находился дворец басилевса. Он, как всегда, повёл соратников к искомому месту. Необычайно умным старцем был Зармик. Умелый воин и опытный следопыт, умевший быстро сориентироваться в новом пространстве, всегда выручал Ашота. Уважали воины Зармика за его чутьё и смекалку.
К Ашоту и его дружине вышел отряд гвардейцев со своим командиром и дворецким.
Дворецкий, важный человек с большим носом и кудрявыми волосами, заговорил первым, поклонившись царю:
-Добро пожаловать в Константинополь, если вы пришли к нам с миром. Я дворецкий императора. Меня зовут Фёдор. Вы хотите увидеть светлейшего басилевса или кого-то ещё?
-Приветствую, - сказал в ответ Ашот. – Я армянский царь Ашот Багратуни. Я прибыл сюда, чтобы встретиться с басилевсом и переговорить с ним.
-Мы рады гостям из Армении, - с уважением говорил дворецкий. – Сейчас басилевс занят. Вас мы проводим в дом, где гости ждут визита с августейшим басилевсом. Ваших воинов разместят по казармам. Прошу, пройдёмте за мной.
-Я возьму с собой нескольких своих людей, - настоял царь.
-Хорошо, пусть будет так, - согласился дворецкий.
Разумеется, Зармик входил в число этих нескольких людей.
Ашота с его людьми привели в красивый дом, где отдыхали ожидавшие приёма у басилевса. Слова «красивый дом» не совсем подходили для описания прекраснейшего особняка. Во внутреннем дворе, где Ашот и решил отдохнуть был красивый бассейн, мебель, полисадники с красивыми цветами. Также тут стояли столы, на которых лежали подносы с заморскими фруктами.
Ашот позвал слуг и приказал принести вина. Когда ему принесли напиток, то он потребовал, чтобы слуга сам отпил его. Последний удивился требованию царя, но не испугался. Он без колебаний глотнул вина и протянул стакан царю. Ашот взял стакан, посмотрел на вино, перевёл подозрительный взгляд на слугу. Царь пролил вино и отбросил в сторону чашу. Он оттолкнул слугу и стал нервно мерить двор шагами.
Зармик удивился такому поведению и спросил царя:
-Мой, царь, что с тобой?
Ашот помотал головой. Тогда Зармик подошёл к нему, взял его за руку и вновь спросил:
-Царь, что с тобой? Что тебя беспокоит?
-Я не верю им! – резко ответил Ашот. – Я не верю ромеям.
-Выслушай меня! – произнёс Зармик.
Царь остановился и внимательно посмотрел в мудрые глаза старого воина.
-Я тоже им не верю. Но им не надо верить. Надо пользоваться союзом. Никому нельзя доверять, мой царь. Правители никогда не должны задумываться о морали, когда речь идёт о спасении или благополучии страны и народа. Прекрати, Ашот! Ты больше не тот горячий и вспыльчивый юноша. Ты царь и должен вести себя как царь. Что значит верить или не верить, любить или не любить. В этой игре нет таких правил. Выиграет здесь лишь сильный и упрямый. Не верь ромеям, но пользуйся выгодами от союза с ними. Просто сумей показать басилевсу, что ваши с ним интересы совпадают. Забудь про чувства, но будь осторожен и расчётлив.
Ашота словно осенило. Он успокоился и кивнул в знак понимания. Царь вздохнул с облегчением, стараясь собраться с мыслями. Лицо горячного воина тут же преобразилось и Ашот стал похожим на хладнокровного политика.
«Мой старый друг прав, - убеждал себя Ашот. – Как я вообще мог забыть, то, чему меня учил мой наставник? Ах, Зармик, Зармик! Уж не обессудь, я не самый лучший ученик».
Ашот отогнал чувство тревоги. Он подошёл к слуге, который принёс вина для воинов царя. Ашот взял одну из чаш, налил себе вина сам и выпил.
-Просто мне та чаша не понравилась, - с улыбкой пошутил царь.
Воины дружно посмеялись над шуткой.
-Пусть научатся красивые чаши делать, - добавил Паргев.
-Точно, - согласился Ашот, затем обратился к слуге. – Принеси ещё вина, мне понравилось оно.
Юноша поклонился и пошёл за напитком.
-Хорошее вино, - оценил царь. – Но наше мне как-то больше нравится.
-Это да, - задумчиво сказал Паргев. – Мы здесь недолго находимся, но мне кажется, я уже скучаю по нашим винам, по дому, по всему, что есть в Армении. А ведь и здесь хорошо. В солнечной Византии тепло, солнечно. Тут есть море и много диковинок. Но мне холодные камни Армении и ветхие дома её бедных крестьян дороже здешнего тёплого моря и красивых дворцов.
-Красиво сказано, Паргев, - с улыбкой и гордостью за своего воина сказал Ашот. – Развей скуку по родине, друг. Сыграй на циранапохе.
Вновь печальная мелодия коснулась душ Ашота и его воинов. Вновь перед их глазами были видны святой Арарат, Арагац, Сипан, Немрут, берега и воды бездонного Севана. Здесь, на чужбине, их сердца остыли, но родная музыка растопила лёд ностальгии.
А что есть Армения? Это выжженная солнцем каменистая земля, истоптанная ордами врагов. Это холодные камни и озёра, это скалы и горы. Что всё это значит для византийца, араба, перса и других? Для них это лишь цель захвата. Для армян же эти камни – святость. Эти замки, эти горы и скалы – свидетели людских добродетелей и пороков; они спутники веков. Ради них стоит жить и бороться. Они есть часть родины. Ради них стоит идти в бой, презрев боль и смерть.
Такие мысли посещали Ашота, когда Паргев играл на циранапохе. Ашот в такие минуты осознавал, что живёт он ради этих камней, ради детворы, что играет в тени абрикосовых деревьев, ради старцев, которые поучают молодых. Он не представлял своей жизни без Армении и армянского народа…
Едва Паргев закончил играть, как появился дворецкий. Фёдор поклонился царю, сказав:
-Светлейший басилевс закончил свои дела и может уделить вам время. С вашего позволения я провожу вас к басилевсу. Но вам придётся оставить своё оружие.
Ашот кинул в знак согласия. Он отдал меч и кинжал Зармику и последовал за Фёдором. Он привёл царя в императорский дворец, в тот самый зал, где Василий год назад принимал людей Вест-Саркиса.
-Царь Ашот Багратуни, мой повелитель, - представил Фёдор венценосца.
-Оставь нас, - грубо сказал Василий.
Дворецкий поклонился и ушёл.
Казалось, Василий был рад такой встрече. Император посмотрел на льва на короне Ашота, на герб, изображенный на дорогой одежде царя.
-Значит, передо мной стоит сам Ашот Храбрый из рода Багратуни? – уточнил Василий.
-Он самый, - ответил Ашот с невозмутимым лицом.
-Я приветствую тебя в Византии и хочу сказать, что очень рад такой встрече.
-И я приветствую тебя, басилевс. Для меня втреча с тобой тоже радость.
Василий хитро сощурил глаза, словно оценивая царя. Затем он усмехнулся и спросил:
-Тебя армяне прозвали Храбрым. Скажи, а ты и в самом деле настолько храбр, чтобы получить от собвственного народа такое прозвище?
-Я не люблю хвастаться, но трусом меня не назовёшь. Народ может говорить всё, что захочет, а я лишь буду делать своё дело во благо своей страны. Назовут ли меня храбрым или нет… Пустое всё это. Главное, чтобы в стране был порядок.
Глаза Василия засияли от восхищения. Он широко улыбнулся и вдруг рассмеялся громким раскатистым смехом, трясясь чуть ли не всем телом. Такая реакция удивила Ашота. На его лице появилась недоумевающая улыбка.
Василий прекратил смех, затем подошёл к Ашоту и пожал ему руку.
-Чёрт побери! – выругался басилевс. – Да это был просто блестящий ответ. Мне ты нравишься. Если тебе и в самом деле важнее всего порядок в своей стране, а не слава, то ты воистину заслуживаешь власти больше многих тупых и узколобых идиотов, пекущихся о том, как их назовут в народе. Это верно. Надо заботиться о народе и стране, отбросив мысли о том, как тебя назовут.
Василий помолчал, внимательно смотря на царя, а затем продолжил:
-Я собрался пообедать. Разделишь ли ты со мной трапезу?
-С привеликим удовольствием, - ответил Ашот.
Василий пригласил Ашота в свой просторный зал для пиршеств. На столе было много разной изысканной пищи на серебряных подносах, вино в кувшине.
Выпив по чаше вина, царь с императором принялись за вкусные яства.
-Всё же поспешу спросить, ради чего ты прибыл ко мне, Ашот? – поинтересовался Василий, нарезая мясо.
-Я бы пожелал заключить с тобой союз, - ответил царь. – Думаю, для обеих сторон он будет весьма выгодным.
Василий глухо хмыкнул, заявляя:
-Ко мне чужеземные правители и приезжат для заключения договоров. Выражайся яснее, Ашот, чтобы твоя мысль была понятна.
-Мне нужно войско. Ради этого я приехал к тебе.
-Войной на кого-то идёшь, а? Можешь не говорить, но главное, чтобы мечи моих воинов не повернулись против меня.
-Хочу навести порядок в своём уделе. Если восток и юг Армении будут крепкими, то с этого будет польза и ромеям.
-Интересно, с чего бы это? – спросил Василий с вызовом.
-Да хотя бы с того, басилевс, что армяне щитом стоят против наших с ромеями возможных врагов. Это выгодно для тебя.
-Каких врагов ты имеешь в виду?
-Арабов и персов. Да, пока они утихли, но как только они почувствуют слабость христиан, то тут же набросятся на нас. Кочевники тоже угроза. Сейчас они лишь время от времени совершают набеги на христиан. Но что, если эти варвары начнут нашествие? Византии выгодно иметь сильную Армению по соседству. Я надеюсь на твоё понимание.
-И я скажу, что понял тебя, - ответил Василий. – Я окажу тебе помощь. Я дам тебе тридцать тысяч бойцов. Десять тысяч конных и ещё двадцать пеших. Постараемся, чтобы большая часть были армянами. Тебя это устраивает?
-Всё устраивает, - ответил Ашот. – В знак моей благодарности я дам тебе кое-что в дар.
Василий вопросительно посмотрел на царя.
-Пройдём в тронный зал, чтобы вручить тебе дар?
Басилевс молча встал и отправился с царём в зал, где уже стояли двое дружинников, которые принесли большой сундук с драгоценностями.
-Это дар тебе от меня за понимание и оказанное мне добро, - сказал Ашот.
Царь дал знак и дружинники открыли сундук. Доверху он был набит алмазами и золотом. Василий даже польщённо охнул, увидев такое богатство. Тогда император решил тоже одарить Ашота, отдав ему великолепный чешуйчатый панцырь из своей оружейной.
Царь погостил у императора до тех, пор, пока отберут воинов и подготовят их. В это время Ашот проводил время в беседах с Василием и местной знатью армянского происхождения.
Прошло некоторое время и войско было готово к выступлению Подавляющим большинством в войске были армяне.
Ашот простился с Василием и тронулся в путь.

Солнечным полуднем на одной из улиц Константинополя собралась целая толпа людей, одетых в белые одежды. Это были гости, приглашённые на свадьбу одного зажиточного горожанина, который женился на дочери богатого купца. Все с нетерпением ожидали жениха.
Скоро жених и невеста после встречи друг с другом отправятся с гостями в церковь, где их обвенчают. А после, в обставленной дорогой мебелью комнате, под незатейливые песни, под ропот завистников они проведут свою брачную ночь.
Вот счастливые родители вывели юную невесту одетую в парчовое платье. Её лицо закрывала вуаль. Она была заинтригована и смущена, так как жених и невеста увидят друг друга впервые. Гости приветствовали невесту и стали шептаться, обсуждая платье четырнадцатилетней девочки.
А вот и самодовольный жених пришёл, разодетый в пышные одежды! С ним шли музыканты, услаждавшие его своей игрой. Жених был ещё мальчишкой и у него совсем недавно начали пробиваться первые усики. Парнишка был твёрдо уверен, что невесте он всем придётся по нраву. Он медленно, триумфально подошёл к девчушке, томимый желанием взглянуть на её личико.
Едва девочка отодвинула вуаль на затылок, как их обоих окатил довольный и весёлый возглас гостей, что начали осыпать жениха и невесту лепестками цветов.
Но умолкли все возгласы, стихла музыка и испарились все улыбки с лиц. По улице проскакал отряд всадников во главе с самим императором. За этим ним следовал большой отряд всадников, вооружённых до зубов и облачённых в тяжёлую и почти негнущуюся броню, а с ними и слуги, среди которых в основном встречались отроки в красных платьях с белыми плащами.
Всадники ускакали, но жених с невестой, их родители и гости смотрели вслед отряду до тех пор, покуда они не скрылись из виду за высокими стенами базилики. Но не сам отряд заставил этих людей прекратить веселье, а тот, кто возглавлял конников. Это был тот самый человек, чьему велению подчинялось не только жители Константинополя, но и вся Византия.
Итак, Василий подъехал к роскошному особняку Теодора, одного из своих молодых полководцев. У ворот императора и его свиту встретили слуги военачальника. Им было хорошо известно, что Теодор не терпел, когда его слуги впускают кого-то в дом, не предупредив о приезде гостей господина. Однако также известно было им, что заставлять ждать у ворот такого почтеннейшего гостя, как сам басилевс являлось бы верхом неуважения и дерзости. Естественно, Василия стали провожать к Теодору.
Один из слуг влетел в необъятную комнату, где его господин отдыхал на ложе и вкушал вино. Со стороны могло показаться, что слуга спасался бегством от разъярённой толпы. Его резко остановил недоумевающий и недовольный взгляд Теодора.
-Прошу меня простить, мой господин! – заговорил слуга.
-Чего тебе надо, болван? – небрежно бросил Теодор. – Видишь, я занят! Что случилось, говори быстрее!
-Мой повелитель! – заговорил слуга. – К вам прибыл достопочтенный басилевс!
Теодор вскочил, оттолкнув от себя девицу.
-И его заставили ждать?! – крикнул полководец. – Такого гостя?!
-Нет, господин! – забормотал невольник, опустив голову. – За это вам беспокоиться не следует. Многоуважаемого басилевса провожают к вам.
-Быстро помоги мне одеться! Шевелись! – засуетился Теодор.
Едва он был одет, как император вошёл к нему так, будто прогуливался в своих владениях.
Велев слуге убраться, Теодор поклонился Василию, но тот с важным видом рассматривал оружие, что было развешано на стенах. Это возмутило полководца, но он хорошо сумел это скрыть за стеной приторной вежливости.
-Здравствуй, басилевс! – приветствовал Теодор Василия. – Я по истине могу хвастать перед знатью о том, что меня посетил император. Это честь для меня.
Император перевёл свой холодный взгляд с расписной булавы на говорившего с ним. Посмотрев на Теодора словно на бредящего, он возмутил этим его ещё сильнее. Однако и здесь последний проявил надлежащее спокойствие и улыбнулся.
-Быть может, басилевсу будет угодно присесть? – заботливо предложил Теодор. – Если да, то вы всегда можете отдохнуть. Мой дом и мои слуги всегда к вашим услугам.
Сняв диадему и вскинув голову Василий наконец сказал:
-Здравствуй, Теодор! Очень рад твоему гостеприимству. Захотел посмотреть, как ты поживаешь.
-Жизнь идёт своим чередом, басилевс. Мне очень лестно знать, что моя жизнь небезразлична властителю империи. А… А басилевсу угодно выпить вина?
-Скорее, басилевсу угодно, чтобы ты помолчал и сел.
-Прошу прощения?
-Я сказал, сядь! – велел император. – И успокойся! Даже мои слуги не стремятся мне прислуживать так, как это делаешь ты.
Опустившись на стул, Теодор нервно дёрнул бровями. Сказанное ему оказалось весьма не по душе. Он всегда сражался с императором плечом к плечу, отличился храбростью и силой и обвинение в раболепности были для него оскорбительны. Его сильно удивило то, как сегодня с ним разговаривает Василий. Раньше император никогда себя так не вёл и это вызвало массу сомнений в душе Теодора.
-Сочти сказанное за шутку, - сказал басилевс. – Ну какой же ты слуга? Ты верно служишь мне, но в бою. Но ты можешь мне помочь и в устрашении изменников среди знатных мужей города.
-Изменников? – удивился Теодор. – Да разве возможно такое?! Вряд ли после давнего свершения правосудия над подлыми изменниками Склиром и Фокой кто-то ещё сможет лаять на вас. Если изменники есть, то вам остаётся лишь указать на них и ваши подданные за это сурово покарают отступников. Если понадобится, то я сам, по вашему велению, своей десницей срублю головы рискнувшим восстать против вас.
-Ты знаешь Нерона? – спросил с усмешкой Василий. – Слышал ли ты о нём когда-либо, Теодор?
-Да, басилевс, слышал. Это один из императоров Рима. Вы решили обвинить в измене его? – шутил полководец. – Согласен! Нельзя ему простить коварное сожжение Рима! А если серьёзнее?
-А если серьёзнее, то сказав перед кончиной: «какой артист погибает», Нерон, не ведая того, имел в виду тебя.
Теодор и Василий рассмеялись.
-Я прошу прощения, басилевс, но ваши шутки я не всегда понимал, - отшучивался Теодор. – Я рад, что вы видите во мне хорошего артиста, но погибать, думаю, не буду. Мне это не нужно.
-Да, не нужно! – улыбаясь подтверждал император. – Но не нужно лишь тебе.
В один миг улыбка слезла с лица Василия. Теперь это был змей наметивший жертву и готовящийся нанести удар.
-Не придуривайся, подлый изменник! – почти шёпотом сказал басилевс. – Ты знаешь, о чём я говорю!
Не было предела изумлению Теодора. Он посмотрел на императора, потупив очи, не понимая, о чём ему говорят. Наверное, за этот короткий миг он успел тысячу раз переспросить себя, а не послышалось ли ему, действительно ли басилевс назвал его Иудой?
-Память отшибло, предательское отродье? – проскрипел зубами Василий. – Сейчас ты всё вспомнишь! Баанес, сюда!
Один из воинов басилевса вошёл в зал, а с ним и двое обычных стражей.
-Что происходит, господин?! – дрожащим голосом вскрикнул Теодор. – Я не предатель! Вы не смеете обвинять меня в том, чего никогда не докажете! Я требую честного суда! Вы не посмеете!
Сильным ударом кулаком в живот Баанес заставил Теодора чуть ли не ракушкой свернуться от невыносимой боли. Стражи схватили его за руки и поставили на колени. Две минуты понадобилось Теодору, выпучившему слезящиеся глаза, чтобы восстановить дыхание.
-За… За что?! – простонал полководец. – Мой… Мой господин! За что?!
-Верные мне люди нашли написанное тобой письмо наёмным убийцам, где было написано, что за моё убийство ты их щедро наградишь! – пояснял Василий с леденящим душу спокойствием. – От тебя я такого не ожидал, Теодор. От кого угодно! Значит, так ты ответил мне на то, что я сделал тебя полководцем. Ничем я тебя не обделил, а иных, бывало, даже и обидел тем, что поднял тебя. Однако ты решил отрубить кормящую тебя руку. Ну это ничего, я найду тебе замену.
Болгары, как тебе известно, много лет назад взбунтовались против меня, вместо того, чтобы покориться. Это была большая ошибка, за которую они жестоко расплатились. Мои палачи выкололи глаза воинам Самуила. Бедняга умер на месте, при виде этих ослеплённых сволочей, поднявших меч на Византию. Болгарам стал понятен, урок преподнесённый мною. Я бы хотел узнать, а понятен ли будет урок тебе?
-Нет, господин! – взмолился Теодор. – Это ошибка!
-А вот здесь ты не лжёшь. Это большая ошибка! А за неё надо ответить! – подметил Василий. – Думаю, тебе будет всё равно, куда тебя отведут, в темницу либо в светлицу, ведь какая тут разница, если ты ничего не видишь. Баанес! Если ты уверял меня в своей верности мне, то сможешь ли покарать предавшего твоего басилевса. Давай, напомни мне, что было семь лет назад.
Налив себе вина и усевшись поудобнее, Василий стал смотреть за тем, как Баанес достал свой кинжал и принялся за своё привычное дело. Сокрушённым взглядом Теодор смотрел на басилевса, которому всегда верно служил. Не знал он, что всё это против него подстроил Баанес, чтобы прибрать себе его имение и занять место Теодора. Баанес, который когда-то был армянским Ваганом, таким путём сделал себе имя. Сначала, когда Баанес служил Вест-Саркису, он применял любые средства, чтобы быть на виду у князя. И это удавалось ему. Немало людей он принёс в жертву совим стремлениям быть первым, лучшим. Он выполнял любые прихоти князя. Да взять ни в чём неповинного парня, которому Баанес свернул шею. Парень был виновен лишь в том, что застукал князя с его византийской любовницей. Вест-Саркису было невыгодно, чтобы кто-либо узнал об этом. Баанес убил мальчика и скормил его труп свиньям. Чтобы не пачкать руки кровью, Хайказуни платил за это своему наёмному убийце и палачу. Так строил своё поприще Баанес…
Взяв Теодора за кудри левой рукой, Баанес медленно подносил кинжал к его задёргавшемуся глазу. Теодор хаотично задышал, но казалось, что он был готов к ужасному. С отвратительным звуком остриё клинка вонзилось в правый глаз, из которого брызнула кровь. Вместе с брызгом крови раздался душераздирающий вопль Теодора, граничивший с визгом.
От этого ужаснейшего крика встревожились слуги того, кто, по ясным причинам перестал быть их хозяином. Когда один из слуг захотел посмотреть, что происходило в зале, то его остановил один из бойцов Василия. Воин достал меч, приставив его к горлу мальчишки.
-Стой смирно, иначе убью! – пригрозил воин.
Слуга с удивлённым видом посмотрел на здоровяка и попятился, хотя ему очень хотелось узнать, что же происходит в зале.
А тем временем кричавшего от боли Теодора лишили его второго глаза. Баанес испытывал удовлетворение. Ведь теперь дом Теодора со всеми слугами достанется ему.
-Бросьте ублюдка в подвал! – велел Василий. – Я хочу, чтобы эта мразь там сгнила! А когда он подохнет, то повесьте его обезглавленный труп на площади. Пусть все знают, что империя жестоко расправится с предателями. Увести его!
Двое стражей грубо подняли Теодора и повели его в темницу.
-Нет! – кричал он, отказываясь верить тому, что с ним произошло. – Господин! Я ни в чем…
Не успел Теодор через свои стоны сказать, что его вины тут нет, как он получил от одного из воинов увесистый удар коленом в живот.
-Молчи! – крикнул страж. – Шевелись! Иди давай!
Теодора вели на улицу, где и был зловонный подвал. Воздух там был очень сильно пропитан влагой. Крысы там кишали в таком множестве, что противный слуху писк, издаваемый ими, напоминал крик какого-нибудь потустороннего чудища. Теперь Теодору оставалось доживать последние дни в том месте, куда обычно он приказывал бросать военнопленных или тех, кого считал провинившимися перед ним. Среди холодных костей и черепов казнённых по его воле людей он и проведёт остаток дней.
-Мои поздравления, Баанес! – с кривой улыбкой сказал Василий. – Ты спас жизнь мне, а значит, перед тобой в долгу не только я, но и вся империя. Представь, какой переполох начался бы в Византии, если бы этот подлец смог осуществить задуманное. Но ты уберёг меня. Я вознагражу тебя. Таким красивым домом, в котором мы находимся, должен обладать достойный человек. И ты подходишь. Место отступника займёшь ты. Его жена и дети будут отосланы в монастырь. Кстати, где они сейчас?
-Кое-кто из ваших воинов сказал, что они в церкви, - сообщил Баанес. – Когда они вернутся, их схватят и отправят в монастырь. Господин! Благодарю вас за щедрость проявленную вами. Я буду вам верно служить.
-Хорошо, - ответил император сухо. – Но ты сам видел, что я приказываю делать с теми, кто забывает о благодарности. Остерегись повторять поступок Теодора, будь верен мне и я ещё не раз одарю тебя. Сделай неправильный шаг, предай меня и тогда с тобой я расправлюсь более жестоко. Заправляй здесь по справедливости.
С этими словами басилевс отпил вина из чаши, пристально посмотрел на новоиспечённого полководца и ушёл.
Баанес злорадно ухмыльнулся и буркнул:
-Подожди, скоро и над тобой я расправу учиню! Твоё время тоже придёт, басилевс. Ты не можешь выигрывать вечно!
Когда Василий уехал со своими воинами, Баанес приказал своим бойцам привести к себе тех, кто ещё сегодня являлись слугами Теодора. Он с презрительным взглядом осматривал людей, что будут ныне ему служить. Полководец доводил молоденьких служанок до слёз, самым мерзким образом хватая их за бёдра. Явно новый хозяин не показался им добрым. Теодор тоже был, мягко говоря, не самым вежливым, но слуг он не унижал.
Мальчишка, что хотел войти в зал на крики Теодора исподлобья посмотрел на Баанеса. Слуга посмотрел ему в самые глаза. Парень заскрипел зубами и напряжённо дышал. Казалось, что ещё чуть-чуть и он с кулаками налетел бы на нового хозяина.
-Не смей пялиться на меня так, щенок! – пригрозил Баанес. – Глаза выколю, как я это и сделал с твоим хозяином.
Мальчишка даже не изменился в лице. Он закинул кудрявую голову назад, посмотрев на Баанеса так, как епископ мог бы посмотреть на попрошайку.
-Вот как! – выдавил из себя Баанес. – Ты у нас самый смелый, значит?
Слуга было открыл рот, чтобы ответить, как кулак Баанеса угодил ему в скулу и свалил его на пол. Полководец пнул мальчишку по спине, сказав:
-Так до тебя лучше доходит? Я вижу, теперь ты понял меня, да? Теперь запомни, что смотря мне в глаза, ты смотришь на свою смерть. Покорность спасёт ваши жизни. Подчиняйтесь мне и вы не станете жалеть о своей жизни. Посмотрите на меня косо и я заставлю вас молить о быстрой смерти. Теперь все живо расходятся и занимаются своими делами!
Слуги разбежались. Избитый мальчик пошёл подметать двор, затаив обиду и ненависть к новому хозяину.
Баанес схватил за талию понравившуюся ему деву и приказал ей:
-Подготовь мне баню, милая! Да поживее, твой хозяин не любит ждать! Но если ты угодишь мне… быть может я стану благосклоннее к тебе.
-Ещё что-нибудь, господин? – спросила дрожащим от смущения голосом девица.
-Когда ты всё подготовишь, жди меня там! – говорил Баанес, глотая слюну и слабо обхватывая при этом тоненькую шейку служанки. – Будь послушной и господин будет добр. Ведь твоего Теодора рядом нет и он не защитит тебя! Ступай!
Девушка покраснела и ушла. Из её глаз градом покатились слёзы. Когда Баанес появлялся у Теодора  по поручению басилевса, то он иногда самым омерзительным образом приставал к ней. Девушка боялась, что в один прекрасный день этот головорез, пугающий её своей улыбкой, которая больше напоминала ей волчий оскал, изнасилует её. Увы, но её худшим ожиданиям суждено сбыться.
-Феофил! – позвал Баанес одного из своих людей. – Феофил! Ты оглох что ли?!
Через пару мгновений перед новоиспечённым полководцем предстал молодой воин в старых расцарапанных доспехах. Он посмотрел на господина так, как пёс смотрит на своего хозяина, держащего в руках палку.
-Простите, мой господин! – извинился боец. – Звали?
-Где тебя носит? – деловито бросил Баанес.
-Я… просто… я… - пытался подобрать нужные слова Феофил.
-Ладно, хватит! – рявкнул Баанес. – В пекло все эти твои оправдания! Маленькое поручение для тебя. Передай моему знакомому человеку письмо. Его зовут Ираклий, он настоятель монастыря, что севернее Константинополя. Это очень важное письмо! Если не справишься, то я сам снесу тебе голову, понял меня?
-Понял, господин! Я всё сделаю, как вы повелели!
-Тогда возьми письмо и ступай к Ираклию. Скажешь, что от меня. И не забудь сказать, что настало ему время платить по долгам. Да, ещё кое-что… Меня раздражает, что ты ходишь в этом провонявшем и изорванном клибанионе. Ты вечно напяливаешь на себя какую-то дрянь из дешёвой кожи. Даже вшивые псилосы выглядят куда внушительнее по сравнению с тобой. Мои бойцы должны выглядеть не как наёмники-голодранцы, а как настоящие воины. Вот золото, купи себе годный доспех. Иди!
С этими словами Баанес передал воину запечатанный свиток и увесистый мешочек с золотом.
-Благодарю, господин! – обрадовался воин и ушёл.
Баанес остался в зале один. Он стал расхаживать по своему новому дому, осматривая его.

Тем временем император созвал всех своих полководцев на совет. В одной из далеко не самых больших комнат дворца собрались государственные мужи Византии. Василий никогда не устраивал собрания в роскошных залах, где люди могли бы отвлекаться, любуясь всей красотой императорских чертогов.
Басилевс с минуты на минуту должен был явиться на совет. В его отсутствие полководцы говорили о своих планах на будущее. Кто-то надумывает укрепить свои владения. У кого-то едва хватает золота для уплаты жалования солдатам, а у кого-то его так много, что появляется желание и возможность пополнить ряды полков иноземными наёмниками. Были тут и те, кто хвастал перед остальными знатными мужами новым оружием или доспехом, привезённом из-за моря. Теперь в числе главных полководцев оказался и Баанес, который не мог не похвастаться тем, что император возвысил его за подвиг. Всё это обсуждалось полководцами. Пока было время, пока все в сборе, надо было пообщаться, так как Василий не любил пустых разговоров во время совета.
А вот, кстати, и сам Болгаробойца. Он медленно вошёл комнату прогулочным шагом, сложив руки за спиной. Басилевс бегло осмотрел всех присутствующих, поднявшихся с мест в знак приветствия, а затем одобрительно кивнул. Император сел на первый попавшийся стул. Басилевс не сел во главе стола, потому что пренебрежительно относился ко всякой помпезности, пышности и пафосу. Да и прекрасные одежды вкупе с позолоченной бронёй он одевал лишь для того, чтобы указать на своё положение. Честно говоря, хоть он и любил во всём аскетизм, ему не хотелось в то же время оставлять впечатление простака.
Он сложил вместе ладони, скрестив пальцы. Все затаили дыхание и внимательно смотрели на него. Можно было подумать, что собравшиеся здесь только того и ждали, чтобы басилевс позволил им дышать дальше.
-Три дня назад гонец привёз нам вести из Грузии, - сказал Василий. – Я не люблю созывать советы по всяким пустякам, поэтому, наверняка, вы понимаете, что произошло нечто очень важное. Грузины решили преградить нам путь на восток. А именно, царь Грузии Георгий напавший на наше владение в Тао-Кларджети, усилил княжество, укрепив его войсками. Более того, как вы знаете, после захвата этого владения, он вступил в союз с фатимидским халифом Аль-Хакимом. Это угрожает продвижению Византии на восток. Это не иначе, как восстание против имперской власти. Мужи империи, грузины решились на восстание. Мы должны подавить мятеж, иначе арабы могут напасть на нас, решив, что мы ослабели. Княжество завещано мне Давидом Куропалатом и оно
-По-вашему, славный басилевс, мы должны преподать и им урок? – осторожно спросил один из военачальников.
Василий хмыкнул.
-Да, именно так, - ответил император. – Нам нужно прорубить себе путь на восток. Однако мы не сможем одолеть ни арабов, ни персов, ни сарацин, ни кого-либо ещё, пока грузины стали нам костью в горле. Как мы одолеем намного более крупные народы, если не расправимся с теми, кто живёт в маленькой горной стране? Мы покараем грузин и сделаем так, чтобы эта ошибка, совершённая Георгием, стала для него последней.
-Наш басилевс хочет добиться смерти этого варвара Георгия? – спросил Баанес.
-Ваш басилевс хочет, чтобы Георгий только осознал, что наследников Рима ему не победить, - отвечал Василий. – Правителю грузин должно быть понятно, что он был очень неправ. Это он поймёт только пройдя через страдания. Увы, такова человеческая природа. Пока человек не страдает, он даже не почешется, чтобы понять причину этих мук. Мы начали строить себе мост в Азию, подмяв под себя Тао-Кларджети. Однако этот мост начали рушить. Что предпримем мы для того, чтобы устрашить непокорного бунтаря? Георгий должен потерять намного больше, чем клочок земли, что оказался дорог ему. Только так мы приструним его. Пусть заблудший царь поймёт, что посягнув на Тао-Кларджети, он потеряет ещё больше. Этот мятежник сильно пожалеет об этом неразумном шаге, когда греческие полки обратят его земли в огромное пепелище. После этого его посетит запоздалая мысль о том, что крошечный Тао-Кларджети не стоил таких жертв. Камни наших франдибол превратят крепостные стены Грузии в пыль, копья и мечи наших скутиариев обратят её реки в кровавые потоки, стрелы наших псилосов смертоносным ливнем обрушатся на грузинские отряды, а конники Византии покажутся грузинам предвестниками конца света!
-Так тому и быть! – воскликнул Баанес, вскочив. – Слава империи!
-Слава империи! – повторили остальные полководцы.
-Мне всегда очень важно мнение мужей империи, - заявил Василий. – Поэтому я хочу узнать ваше мнение, соратники. Мы накажем лиходеев, либо сделаем вид, что ничего не заметили? Должен ли Георгий почувствовать на себе ярость державы греков, либо мы позволим ему почувствовать себя хозяином  там, где ромеи властвуют по воле Господа?
-Никогда! – произнёс громогласно Баанес. – Самуил пошёл против славного басилевса, однако потерял армию и Болгарию. Георгий сделал то же самое, но он потеряет всё! Смерть врагам Византии!
-Мы с тобой, басилевс! – восклицали полководцы. – Веди нас! Смерть Георгию! Слава империи и Василию Болгаробойце!
Василий поднялся.
-Что ж! Именно это я и хотел услышать, - говорил басилевс. – Ваша покорность интересам империи мне по душе. Тогда не станем терять времени. Даю вам пару дней, чтобы вы собрали ваши полки в Константинополе. На третий день мы выступим в поход. Все свободны и вольны идти.
Все князья ушли, но в комнате остался Баанес.
Василий внимательно посмотрел на того, кто ещё вчера выполнял для него кровавую работу воина, пусть и высокого положения, а теперь стал полководцем. Император прищурил глаза и с хитрой усмешкой спросил:
-Ты что-то хочешь спросить?
-Позволь полюбопытствовать, мой басилевс, - уверял Баанес. – Это касательно нашей политики.
-Вот как? – изобразил интерес Василий. – Так что же ты скажешь мне касательно нашей политики?
-Когда мы будем рубить себе путь на восток, то на нашем пути встанет царство, чей народ более мятежен, нежели грузины, - сообщил Баанес. – Это царство Багратидов, которое принадлежит армянам. Попомните моё слово, они встанут у нас на пути. Им не захочется быть окружёнными греками со всех сторон. Это очень буйный и мятежный народ, который бросает все свои трудности и вмешивается в чужие дела. Они слишком кичливы, считают себя великим народом, несмотря на то, что не совершили сколько-нибудь значимых завоеваний. Если кого и нужно наказать, то это армян.
-Да, наверное, они и таковы, какими ты их описал, но зачем их наказывать, если они ничего против Византии не измышляют? И, вообще, вспомни-ка сам, чем закончился поход моего предшественника, славного Иоанна Цимисхия? Он дрогнул перед мощным войском армянского царя Ашота, которого армяне прозвали Милостивым. Даже славный Цимисхий решил не идти на такой шаг, да не дойдёт до могучего басилевса весть о словах моих! Да, может есть и какой изъян у народа Армении, но нужно признать, что эти люди в момент опасности объединятся и словно рой диких пчёл накинутся на тех, кто тормошит их улей. Грузины такие же, но преподать урок сейчас нужно им, а не армянам. Это они взбунтовались против империи и им придётся поплатиться за это.
-Но армян можно попробовать разобщить, раз их сила в единстве, - сказал Баанес. – Надо попытаться найти среди их знати тех, кто хотел бы перейти к Византии. Эта земля должна быть завоёвана. Да, это не удалось Цимисхию, но вдруг повезёт тебе?
-Впрочем, лишних земель не бывает. Армения очень хорошая земля и она стала бы жемчужиной в короне Византии. Но на её страже стоит князь Ваграм Пахлавуни. Я слышал, что он очень храбрый и талантливый полководец. Можно попробовать приманить его на нашу сторону. Его умения нам были бы кстати. Удивительно, но этот народец не умеет ценить своих сильных представителей. Знатному и талантливому человеку было бы неприятно быть незамеченным соплеменниками и тут-то можно надавить на его тщеславие. Ведь и Цимисхий был армянином, однако же он явно был бы сильно недооценён собратьями. Армяне становятся очень великими вождями, но только не среди своих. Печально, но это так.
-Так ты согласен захватить Армению? – настаивал Баанес.
-Да, но лишь на том условии, что армяне будут разделены. Если ты сумеешь это сделать, то я не упущу шанс забрать себе этот неповторимый алмаз. А теперь ответь мне честно. Ведь мы с тобой и сами армяне. Так от чего же мы с тобой не живём в Армении, Ваган?
Баанес побагровел от кончика носа до самых ушей, услышав слова императора.
-Не называй меня так, мой басилевс! – произнёс резко полководец. – Я не Ваган! Ваган умер! Я Баанес. Я византиец, а не армянин. Все те, кто ещё вчера были греками, болгарами, македонцами и армянами, ныне византийцы, служащие великой империи, сражающиеся за Византию, которая является матерью всех сильных и храбрых. И я сделаю всё, чтобы на пути империи не встал не один народ. Мы захватим Армению. Ты сказал, мой басилевс, что тебе будет угодно завоёвывать Армению лишь тогда, когда армяне будут разделены? Я устрою это.
-Ну вот и славно, Баанес, - улыбнулся Василий. – Теперь иди и займись своими делами. Я хочу остаться один на один с собой.
Баанес молча поклонился и ушёл.

Одетый в самую простую рясу, молодой греческий монах скакал по полю на сером коне. Дело было днём, однако шестерых обнаглевших грабителей это отнюдь не смутило, несмотря на то, что нападали они на путников вечером. Но жалобные урчанья в их животах заставили их осмелеть. Эти лиходеи убили охранников монаха  и сняли с них всё мало-мальски ценное, а теперь же они скакали за ним, чтобы забрать силой деньги у монаха, хотя у него имелась лишь пара завалявшихся медяков.
-Скачи быстрее, глупая скотина! – кричал монах. – Погубят! Погубят ведь лютые! Ираклий! Ты и твоё письмо! Да чтоб тебя!
Человек в рясе гнал лошадь так, как только мог, в то время, как самого монаха подгоняли вопли и убедительные угрозы разбойников. Обещания выпустить беглецу кишки и скормить их ему же не были похожи на шутки.
-Я тебе башку размозжу, святоша! – раздирая горло, орал главарь лихачей. – Ты ответишь мне за глаз!
У этого разбойника и в самом деле не было одного глаза. Монах ткнул ножом грабителя в глаз пытаясь вырваться из его огромных рук. Разбойник очень хотел изловить бойкого юношу и сделать с ним тоже самое. Око за око. Он уже предвкушал, как после ослепления монаха тут же перейдёт к отсечению головы последнего.
Торговый караван, показавшийся из-за подошвы утёса, обратил в прах ужасную мечту разбойника об убийстве монаха. Грабители не стали приближаться к каравану, что был очень хорошо охраняем опытными бойцами. Зато юноша нашёл в нём спасение. Он с неописуемым облегчением достал свой крест и поцеловал его.
Теперь он искал взглядом тех, кто был бы расположен ответить на его вопрос о том, куда держит путь караван. Самым видным и внешне более предрасположенным к беседе монаху показался красивый всадник, сидящий на сером жеребце с крупными белыми пятнами. Это был молодой человек лет двадцати. Он явно был не из армян или греков. Чужеземец оказался внешне не похож  на жителей Понта и Ближнего Востока. Об этом говорили обильный рост, прямые светло-русые волосы и бородка, что цветом походили на пшеницу, голубые глаза, небольшой нос. Этот человек был одет в доспехи хорошей работы: чешуйчатый панцирь с короткими рукавами до локтей и подолом почти до колен, остроконечный шлем-шишак с кольчужной бармицей, створчатые наручи из кожи. К седлу коня был прикреплён миндалевидный щит. Судя по тому, что доспехи были поцарапаны, а щит проколот местами, можно было сказать, что их обладатель являлся бывалым воином, не смотря на юность.
Грек перекрестился, подъезжая к воину. Набравшись решимости, он обратился к воину на родном языке:
-Эй! Эй, ты! Ты понимаешь по-гречески, воин? Слышишь?
-Слышу, слышу! Не глухой! – отозвался воин по-гречески. – И изъясняться по-вашему умею. Тебе чего?
-Куда путь держите? – поинтересовался византиец.
-В Армению, - отвечал воин, соизволив посмотреть на того, с кем говорит. – Я так понимаю, ты хочешь присоединиться? Я не против. Мне вообще всё равно, друг мой. Главное, веди себя спокойно и никому не докучай. Ты понял?
-Тебя-то не поймёшь! – сказал с усмешкой грек, оценивая мощь витязя. – Я не болтун.
-И запомни! – тоном строгого отца сказал воин. – Своруй тут что-нибудь и я отрублю тебе правую руку от самого плеча.
Грек выпучил глаза, представляя то, как этот богатырь рубит своим большим мечом его тонкую руку. Его передёрнуло.
-Я не вор, - заявил монах. – Для меня очень низко что-либо красть. И ещё, я хочу спросить у тебя кое-что.
-Ну?
-Как тебя зовут и из каких краёв ты будешь?
-Меня зовут  Владимир. Я из Руси, из прекрасного града Киева. Я охраняю караван, который возглавляет мой друг Ярополк. А кто ты, откуда сам?
-Моё имя Фома. Я монах. Я грек из Константинополя.
-Вот как! Из Царьграда, говоришь? А мы и там побывать успели. Но что ты тут делаешь и кто были те люди, что гнались за тобой?
-Я вообще-то еду в Авиов. Там друг мой живёт. Я погостить еду. Ну а эти разбойники убить меня захотели, но я встретил вас, к счастью.
-А ты смельчак. Ехать из Константинополя до стольного града армян да в одиночку! Ты страха не имеешь что ли?
-Я не один ехал. Со мной были знакомые воины, с которыми я ладил. Нам по пути было. Но эти подлецы их убили. Надеюсь, вы тоже заедете Авиов?
-Конечно. Ведь это один из крупнейших градов на востоке. Прекрасный град. Словами не описать. Как хороши его стены, церкви и дома! Там добрые люди живут. Глаз радуют красивые армянки, а могучим мужам армянским самое место в старшей дружине великого князя. Славный город Ани. Но мой Киев для меня краше всех мест на земле. Я скучаю по отчему краю.
Так прошло пару дней. В скором времени показался сам город Ани.
Вот он, этот прекрасный «город тысячи и одной церкви». Он щит и меч Армении. Он обитель красоты и отваги, веры и любви. Более сотни тысяч человек жило в этом городе, который ныне пуст и уныл.
Царь Армении Ашот III Милостивый из рода Багратуни перенёс столицу из Краса в Ани.  Это был очень богатый и процветающий город. Сюда приходило множество караванов и такое же множество уходило отсюда. Торговля здесь процветала. Ани был наравне с Константинополем, Багдадом и Дамаском по своей значимости.
Со всех сторон город был защищён рекой Ахурян и неприступными стенами. Ани стоял на высоком плато и с четырёх сторон от него отходили широкие мосты. Город состоял из двух уровней. Первый – это шахастан, где находились дома знатных воинов, купцов, князей и дворец царя. А второй – места, обжитые простыми горожанами, ремесленниками и беднотой.
Караван дошёл до города. Через южные ворота торговцы вошли в Ани. Фома стал искать взглядом того человека, который скорее всего должен был его ждать. По описанию, это был широкоплечий воин огромного роста, смуглый, темноволосый, длиннобородый. Здесь и в самом деле стоял такой человек. Увидев его, Фома решил, что здоровее людей он не видел никогда. Этот гигант был одет в доспехи из вороного металла. У него были густые брови, длинные усы и борода. Но больше всего пугал его огромный меч, которым без труда можно было бы разрубить свинью. Этот мрачный воин держал за поводья мощного, чёрного как смоль коня.
Сглотнув слюну и переборов страх перед этим громадиной, Фома подошёл к нему и произнёс:
-Друг мой! Ты случаем не от князя Вест-Саркиса?
-Ну допустим, от него! – пробурчал воин в ответ. – А тебе-то что?
-Я принёс ему письмо из Константинополя. Сказали, что оно от какого-то Баанеса. Передай его князю.
-Хорошо, - воин принял свиток из рук монаха. – Это золото от князя. Иди направо по этой дороге и выйдешь на постоялый двор. Скажешь хозяину, что ты от Акопа и он тебя обслужит как надо. Князь обещал, что даст тебе охранников в обратный путь, если ты окажешься без них. И я вижу, ты нуждаешься в них. Я скажу князю и он обеспечит тебе охрану. А теперь проваливай!..
Фома растворился в толпе, направляясь к постоялому двору.
Шумной была сегодня часть города, населённая горожанами. Таким же оказался и шахастан, возвышавшийся над домиками бедняков. Богатые дома купцов, князей и знатных воинов окружали царский дворец, роскошный дома католикоса Петроса Гетадарца и князя Вест-Саркиса, а также палаты спарапета Ваграма Пахлавуни.
Спарапет стоял на балконе своего большого внушительного дома и наблюдал за жизнью города.
Ваграм наблюдал за городом. Богатые купцы зазывали покупателей. Аспеты рассказывали друг другу о своих похождениях. Гордые князья выбирали товары, пришедшие с караваном из Руси, а также обсуждали политику.
К дому Ваграма подъезжал юный знатный всадник в сопровождении простых воинов. Это был Григор. Всё в нём было благородно: его лёгкая и прочная сверкающая под солнцем длиннополая кольчуга, расписные наручи и тонко отделанный островерхий шлем, обоюдоострый лёгкий меч и кинжал, разрисованный фигурами хищных зверей щит. Благороден был и бодро шагающий белоснежный конь со сбруёй, на котором восседал этот красивый воин. Княжич возвращался от друзей, у коих он гостил. Григор никогда не расставался со своими доспехами и оружием и большую часть времени он ходил в кольчуге.
Ваграм едва заметно улыбнулся, завидев сына. Он старался не быть через чур нежным к сыну, несмотря на то, что любил его всем сердцем. Спарапет хотел, чтобы его сын стал великим воином и достойным продолжателем отцовского дела. Нельзя было, по мнению полководца, допустить того, чтобы Григор был слишком мягкосердечным и милостивым к своим врагам. Князю хотелось видеть своего сына отважным воином, способным на дерзкие предприятия для устрашения недругов Армении.
Григор въехал во двор и соскочил с коня. Он вошёл в дом, освобождая руки от наручей и кудрявую голову от шлема. Княжич прошёл в зал, где обычно находился его отец. То был просторнейший зал, чьи стены украшали рельефные изображения битв, зверей, птиц, драконов, сцены из Библии.
Ваграма здесь не оказалось, но он вскоре спустился в зал. Спарапет строго посмотрел на сына. Кажется, его удовлетворило то, что Григор был как всегда при оружии.
-Я вернулся скоро, отец, - сказал юноша. – Как и обещал.
-Как ты себя чувствуешь? – осведомился Ваграм. – Ты в порядке?
-Да, отец, - ответил Григор. – Я в порядке. А почему ты спрашиваешь?
Князь насмешливо хмыкнул, осмотрев сына с головы до ног. Он взял со стены два тренировочных меча. Один он подбросил Григору, а вторым вооружился сам. Отец подошёл к сыну, смерив его уже недовольным взглядом. Полководцу не понравилось то, что его сын выглядел слегка утомившимся. Князь взмахнул мечом, чтобы ударить сына и проверить Григора на выдержку.
Княжич не ожидал столь внезапной атаки. Всё же он успел подставить свой клинок под меч отца. Однако меч выпал из руки Григора. Ваграм рубанул по нему сверху вниз, но опомнившийся Григор ловко подобрал меч и отпрянул, не дав себя коснуться.
-Да уж! – усмехнулся спарапет. – А говоришь, что чувствуешь себя хорошо! Ты меч не удержал, сын! Ну, отбивайся!
Григор с недоумением рубился с отцом. Он спросил отца, парировав очередной удар:
-Отец! А при чём тут хорошее самочувствие человека и то, как он держит меч?
-А при том, сын мой, что ты воин! – наказывал Ваграм сыну. – Лишь тогда воин может говорить о хорошем самочувствии, когда не то, чтобы меч удержать будет горазд, а когда одной левой сумеет без труда сносить головы врагам. Сражайся!
Григор встряхнулся и пошёл в яростную атаку. Но не под силу было бы ему свалить Ваграма. Пусть и было спарапету больше пятидесяти лет, однако сил у него было предостаточно, чтобы в одиночку перебить в открытом бою дюжину недругов.
-Будь всегда готов к бою, Григор! – наставлял князь. – Негоже тебе усталым ходить. В любую минуту будь готов обнажить меч и обрушивать удары на головы врагов. Вот тогда-то ты можешь сказать, что хорошо себя чувствуешь. Вот тогда-то ты и станешь настоящим воином. Хватит с нас этих разговоров церковников, о том, что не одним мечом силён народ! Да, свет просвещения поддерживает жизнь народа. Но если против руки, сжимающую меч мы пойдём книгами и картинами, то проглотят нас проклятые враги. Отбей удар!
Могучий удар был отбит. Ваграм убрал меч, подошёл к сыну и потрепал его по голове. Затем он похлопал его по плечу и спросил:
-Ты чего же в такой лёгкой кольчужке, Григор? Ведь проколоть её копьём без труда можно. Что же ты себе панцирь не выберешь?
-Я люблю в доспехах гибкость и подвижность, - пояснил княжич. – В панцире я был бы скован. А кольчуга лёгкая и мечом её не разрубить. Да и бегать в ней удобно.
-Взял бы себе хороший панцирь! Безопаснее ведь. А, делай как знаешь! Молодые люди очень настойчивы и упрямы. Поэтому делай так, как считаешь нужным, но только в делах бытовых. Когда дело касается безопасности народа и страны, делай так, как видит нужным народ. Родина и народ нам превыше всего. Думал ли ты, сын, что мы, спарапеты и знатные воины рождены, чтобы править народом?
-Нет, отец! – отрезал Григор. – Мы рождены, чтобы служить народу и родине, а не чтобы править ими. Мы сеем смерть ради новой жизни. Мы убиваем тех, кто угрожает жизни и при виде спасённых нами людей утешаем себя тем, что проливали кровь не напрасно.
-Вот это ты и должен передать своим детям, Григор! – строго сказал Ваграм. – Каждый мальчик в Армении должен быть готовым к тому, что в любой миг обычную одежонку ему придётся сменить на доспех, а вместо плуга он будет держать в руке меч. Горе тому народу, чьи мужчины не годны для того чтобы сражаться.
-Да. Каждый армянский мужчина должен уметь махать мечом.
Ваграм улыбнулся себе в бороду и сказал:
-Махать мечом!.. Махать им всякий сумеет. Им надо сражаться. Им надо владеть и сделать его подвластным себе. А махать мечом я начал уже с детства. Помню, как я мерился силами со своим братом Васаком. Но настал тот день, когда мечом нужно было сеять гибель в рядах врагов. Я был постарше тебя, когда мне пришлось поучаствовать в первой серьёзной битве и встретить такого сильного врага, кого я до этих дней не встречал. Я бился в войсках царя Гагика против магометан, заселившихся на наших исконных землях и мне пришлось вступить в поединок с огромным арабским пахлеваном. Этот великан мне чуть голову не снёс, но я одолел его. На его же несчастье, он в безудержной ярости махал своей саблей. Махал, но не повелевал ей. Мой меч прошёл по его шее словно по маслу, а его огромная голова со стуком покатилась по земле. С этого дня я перестал горячно рубить с плеча. И ты возьми это в урок, сын. У тебя есть шанс сделать это сейчас, а не тогда, когда против тебя будет такой же здоровый пахлеван, как тот араб. Мечом владеешь ты, но не он тобой. Не поддавайся азарту. Ты понял?
-Понял! – кивнул Григор. – Я хозяин своего меча.
-Что нужно, чтобы стать настоящим воином? – требовательно спросил спарапет.
-Хорошо себя чувствовать!
-Когда ты можешь сказать, что хорошо себя чувствуешь?
-Когда в любой миг смогу обнажить меч и обрушивать удары на головы врагов, когда одной левой сумею рубить их.
-Да ладно! Сын, ты себя хорошо чувствуешь? – спросил с улыбкой спарапет, достав тренировочный меч.
-Отлично! – ответил Григор весело, взяв меч в левую руку. – Теперь ты отбивайся, отец!
Отец с сыном бились друг с другом. Тут в зал вошла Софья, жена Ваграма.
-Осторожнее, мои герои! – сказала с нежной улыбкой княгиня. – Ваграм, будь осторожнее, Григор ещё мал.
-Тихо, жена! – строго сказал спарапет, отбивая выпад. – Он уже взрослый мужчина. Пусть учится сражаться!
-Я уже умею сражаться! – возразил Григор.
Ваграм стукнул сына мечом по ноге.
Княжич вскрикнул и начал атаковать отца пуще прежнего, но тот со смехом легко уворачивался.
-Ваграм! – крикнула Софья. – Ему же больно!
Григор оторвался от боя, подошёл к матери и поцеловал её в лоб.
-Всё хорошо, мама! – успокоил княжич мать.
Княгиня обняла сына, поцеловав его в щёку.
-Ну вот! Чуть задели и сразу к мамочке побежал, слабак! – подшучивал над сыном спарапет.
Григор бросился на отца, а тот продолжаил мериться силами со своим сыном. Они разили друг друга, отбивались, отступали и вновь наступали.
-Осторожнее! – вновь крикнула Софья.
Но отец с сыном бились, чтобы воинский дух не ослабел. Словно война уже стучалась… Словно беду они чувствовали…

Был ещё один красивый княжеский дом в шахастане. Им владел князь Вест-Саркис Хайказуни. Он был одним из знатнейших и влиятельнейших князей Ани. Так же князь являлся регентом при дворе, на случай, если на трон взойдёт несовершеннолетний царь.
В этот день у Вест-Саркиса был особый гость. К нему явился сам католикос, глава армянской церкви Петрос Гетадарц.
-Здравствуйте, святой отец! – приветствовал Гетадарца князь. – Рад видеть вас своим гостем. Я рад, что вы почтили меня своим приходом.
-Здравствуй, князь! – отвечал католикос. – Да благословит Господь тебя и твой дом. Очень польщён твоим приёмом.
Князь взял католикоса под руку и пригласил его в дом. Вест-Саркис уединился с Петросом на своих покоях у балкона с видом на город. Это была очень просторная и красивая комната. Стены и полы здесь украшали редкие ковры. На настенных коврах висели кольчуги, шлемы, мечи, секиры, луки и колчаны со стрелами. Здесь, у самого балкона стоял стол, на котором было большое серебряное блюдо с холодными фруктам и срезанным час назад виноградом. Особняком стояли расписные чаши и пузатый кувшин с крепким вином.
Князь выгнал служанку, а сам вежливо, с доброжелательной улыбкой усадил католикоса за стол и лишь затем сел сам.
-Святой отец, не желаете ли твы выпить этого славного вина? – спросил князь, взявшись за округлую ручку кувшина. – Из Константинополя.
-О, да! – ответил католикос. – Было бы славненько.
-Прекрасно, - промурлыкал Саркис. – Я выпью с вами. Когда ещё мы успеем выпить в такое время константинопольского вина? Разве только тогда, когда сами будем в Константинополе сидеть в красивых домах и делить дары греческих басилевсов.
Оба посмеялись над словами князя.
-За нас с вами, святой отец! – произнёс Вест, подняв чашу. – И пусть на нашем пути не встанет ни один человек.
Гетадарц и Хайказуни осушили чаши.
-А эти греки знают толк в вине, - заявил католикос. – Не помню, когда в последний раз я пробовал именно такое вино.
-Мы с вами будем купаться в вине, если наши планы сбудутся, святейший, - мечтал князь. – Вина, шёлк, бархат, золото, алмазы… Это ещё что! Мы получим столько, сколько не имеют даже Багратуни. Сокровищница царей станет ничтожной тенью наших сокровищниц.
-Да поможет нам Бог! – перекрестился Петрос. – Всё перечисленное тобой, князь, станет нам наградой за помощь нашему народу. Но… - католикос вздохнул.
-Но, что, святейший? – спросил Саркис.
-Но народ наш обратил ухо своё к голосам неразумных людей, которых не тревожит положение народа. Ведь у кого армянам искать помощи от магометанских варваров, как не у Византии и её императоров, да продлит Бог их светлые дни! Но народ наш этого не понимает. Мы не из тех народов, которые могут удержать независимость своей страны. Нам нужна помощь более сильных соседей. А я всегда говорил, что ближе греков у нас друзей нет. Если бы мы не противились Византии, а помогали бы ей в войне с арабами, то глядишь, не пришлось бы нам больше века сидеть под пятой этих кровожадных дикарей из пустынь. Столько всего бы армяне получили, осознай они истинную мощь империи. Однако соплеменники решили идти по пути самоубийства.
-Терпение, святой отец, - хитро улыбнулся Вест-Саркис. – Не надо открыто призывать народ к единению с ромеями. Мы просто сказали, что у армян есть и такой верный путь к спасению от посягательств со стороны магометан. Настаивать не стоит. Святейший, нам нужно делать вид, что мы поддерживаем армянский трон. Будем идти шаг за шагом и в конце концов греки нас озолотят.
-Не думаю, что ты нуждаешься в золоте, князь. Наверняка, тебе хочется чего-то большего. Чего ты хочешь?
Саркис засмеялся.
-Святой отец, к чему вам печься обо мне? Да к тому же вы спрашиваете об этом так, будто в силах исполнить моё желание в сей же миг!
Католикос и князь посыпались от смеха после секундного молчания.
-Будем считать, что ты отшутился, князь Саркис. Но предположу, что коли мне угодно получить обширные имения в Армении и подчинить себе церковь, то ты, скорее всего, хочешь владеть армянской короной, правда?
Назойливость католикоса выводила Саркиса из себя , но он вновь решил отшутиться, сказав:
-А зачем мне корона Армении? По-вашему я так алчен и хочу так много? Я скромен и мне будет достаточно сидеть на армянском троне.
Католикос улыбнулся.
-Думаю, нелегко тебе придётся сесть на трон. Впрочем, как и мне взять верх над всеми церковниками. Наши враги попытаются нам помешать.
-Только попытаются! – хищно сверкнул очами князь. – Дальше попыток это не пойдёт. Я сломлю их. Достаточно убрать с дороги этого волка Ваграма Пахлавуни и его выродка, волчонка Григора и враги наши разбегутся. Достаточно грекам взять Ани и мы победим. Мой друг и ближайший соратник Ваган, больше известный при императорском дворе как Баанес, делает всё возможное, чтобы упрочить там наши с вами связи и натравить императора Василия на Ованеса-Смбата. Я жду от Вагана письма, которое будет означать, что нам пора вмешаться, святейший. Этот глупец Ованес-Смбат дальше своего носа не видит и это нам в подмогу. К тому же, он трус и против славного Болгаробойцы ему не выстоять…
-Но как же ты хочешь действовать? – спросил католикос.
-Надо ждать письма от Вагана. А уж там видно будет.
Как раз в этот момент к входу в княжеские покои подошёл Акоп, самый доверенный воин Вест Саркиса, который встретил Фому.
-Разрешите, господин? – спросил Акоп.
-Входи! – велел князь, а когда воин перешёл порог, сказал, – Говори.
-Вам послание из Константинополя. Это от Баанеса, - говорил воин. – Его доставил монах.
Лицо Саркиса засияло. Он протянул руку Акопу и тот отдал ему запечатанный свиток.
-Ты заплатил этому человеку? – спрашивал князь. – Ему охрана нужна?
-Он получил свои деньги, - доложил воин. – В охране он нуждается. Он сейчас в постоялом дворе, чей хозяин мой дядя. Там за ним присмотрят мои люди.
-Хорошо, - ответил князь, открывая свиток. – Свободен.
Акоп удалился.
-Доверили такое дело монаху! – удивился католикос. – Не могли человека понадёжнее отправить?!
-Не волнуйтесь, святейший! – успокаивал Петроса Саркис. – Этот пройдоха Баанес всё хорошо предусмотрел. Он держит при своём влиянии один из монастырей близ столицы империи. Тамошние монахи являются его шпионами и послами. Кто может в чём-либо подозревать простого черноризца?
Когда князь дочитал письмо, то довольно улыбнулся.
-Что скажешь, князь? – любопытствовал Петрос.
-Всё складывается в нашу с вами пользу, святой отец. Болгаробойца выдвинулся с большим войском на Грузию. Греческие полки пойдут через Армению. Это наш звёздный час! Надо устроить столкновение. Ованес-Смбат не выстоит, мы это знаем. Он же не хочет, чтобы с ним произошло то же самое, что и с болгарином Самуилом. Наш царь быстро сдастся. Византия победит и Армения станет одной из её фем. Вот увидите!
-Оно, конечно же, хорошо, - заметил католикос. – Но вот Пахлавуни. Он-то сумеет выстоять, я думаю. Несомненно, царь будет на нашей стороне. Мы сделали много, чтобы он увидел в нас опору. Но князь Пахлавуни не станет склонять ухо своё к словам царя. А Ованес-Смбат побаивается полководца. Этот человек преграждает нам путь своим фанатичным патриотизмом и представляет для нас и нашего предприятия серьёзную опасность.
Презрительная улыбка засияла на лице Саркиса.
-Ах, да! Разве я могу его забыть?! – говорил князь, скрипя зубами. – Кто помешает нам в этом деле? Ну, конечно же, мой любимый родственничек! Он любит лезть всем в душу своим патриотизмом. Он сверкает очами, когда я что-то говорил о Византии и греках. Держу пари, родственничек понаставил нам всюду ловушек. Я знаю Ваграма. Он будет всячески отговаривать царя и от столкновения, и от покорности империи. А Ованес-Смбат лишь кораблик в море, которому нужен только ветер, что понесёт его. Мы постараемся сделать так, чтобы наш ветер был сильнее. А Ваграм и его сын… Они должны умереть. Случайно. Я уберу их с нашего пути и нам больше никто не помешает, ибо со смертью Ваграма и его отпрыска князья потеряют своих предводителей.
-Ты собрался взять на себя такой тяжкий грех, Саркис? – спросил католикос. – Ну что ж! Дело твоё. Хотя я даже восхищён тем, что во благо народа нашего, который найдёт своё спасение у империи, ты рискуешь спасением души.
-Побед без жертв не бывает, - пояснил Вест Саркис. – Теряя одно, получаем другое. Те, кто строят и рушат державы, свергают и захватывают, не должны печься о жертвах и грехах. Мягкосердечие и слабовольность мешают добиться целей. Ованес-Смбат тому пример. Человек, желающий быть победителем должен сначала победить свои слабости. Басилевсу никто не должен помешать.
-Да будет так! – воскликнул католикос.

В Армению пришла ночь. Небосвод был усыпан звёздами. Над Ани засиял полумесяц. Улицы города пустели. Город спал.
В городе Ани стояли вместе прекрасный трёхэтажный дом и не менее прекрасный храм, построенные из прочнейшего камня, окружённые невысокой стеной. Стоило бросить лишь один взгляд на эти чудесные построения, чтобы увериться в том, что над ними трудился талантливый зодчий. Всё было прекрасно в них. И узорчатая роспись, изображающая распятого Христа, птиц и разъярённых львов, быков, и портик дома, и купола храма, и неповторимый хачкар, что стоит во дворе.
В храме воина собирались странники, которые там оставались жить, а не только отмаливали свои грехи. Священнослужители здесь всегда принимали бродяг да и просто несчастных людей. Многие из них даже служили владетелю дома и храма, а тот их в свою очередь содержал и оберегал. С деньгами у воителя всё было хорошо. У него дома хранились три больших сундука с золотыми монетами и один небольшой, полный сияющих алмазов. Его амбары всегда были забиты мешками, наполненными зерном.
Григор Магистрос, хозяин этого прекрасного дома не спал. Это был рослый мужчина атлетического телосложения с литыми мускулами. Он был человеком с благородным лицом, выдававшим дворянское происхождение, взгляд был мудрым. Его волнистые, почти чёрные волосы были красиво подстрижены. Взрослым казался он из-за своей густой бородки.
Он был сыном Васака и племянником Ваграма Пахлавуни.
Григор устремил взгляд своих тёмных очей в звёздное небо. Ничего юношеского не было в его самоотрешённом взгляде. Аспет создавал впечатление бывалого воина, оставившего за спиной большие испытания и долгие годы многочисленных сражений. Молод был Магистрос, но равных среди аспетов ему не было. Копьё и меч в его руках несли гибель тем, кто перекрывал ему дорогу.
Но не только мечом и щитом он владел мастерски. Григор был сведущ и в преподавании, и в поэзии, и в философии, в математике, риторике.
Хозяин каравана Ярополк и его близкий друг, воин Владимир прогуливались по улицам шахастана в сопровождении одного из слуг. Все товары были распроданы. Торговцы, слуги и охранники каравана разместились в ближайшем постоялом дворе, куда они решили вскоре направиться. Друзья обсуждали прошедший день и город. Ани оказался им по душе.
Ярополк и Владимир проходили мимо трёхэтажного дома Григора, ограждённого невысокой стеной. Армянский пахлеван услышал чужеземную речь и насторожился. В его голове вспыхнула мысль: «Шпионы! Но это не греческий говор. Но кто они? Ещё и по шахастану шатаются. Они явно засланы империей».
Открылись ворота. Григор вышел навстречу к незнакомцам. Он положил свою мощную ладонь на рукоять длинного тяжёлого меча, увидев среди чужеземцев до зубов вооружённого бойца. Русичи изумились гиганту, который предстал перед ним.
-Греки? – строго спросил пахлеван по-гречески.
Замешкавшийся Ярополк помотал головой, промолвив на греческом: «О! Нет, мы русичи. Из Руси к вам пожаловали. Мы купцы. Весь день торговали тут у вас. А ты не заметил нас что ли»?
-Нет, - отвечал пахлеван. – А где же ваш караван? Или вы скажете мне, что втроём решили из Руси идти пешком до Армении?
-Наш караван здесь. Все наши товарищи отдыхают в постоялом дворе. А мы прогуливались здесь и вот решили к друзьям вернуться. И тут ты на нас с мечом! А говорят, что вы армяне гостеприимны. Значит, так вы гостей заморских привечаете на земле своей?
Магистрос убрал ладонь с рукояти клинка, хитро посмотрел на русичей и засмеялся.
-Пристыдили! – признал аспет. – Ничего не скажешь! Но народ мы гостеприимный. Я докажу вам это, гости. Добро пожаловать ко мне домой!
Ярополк и Владимир переглянулись. Хозяин каравана сказал слуге: «Иди к остальным в постоялый двор. Передашь всем, что буду утром».
Слуга ушёл.
-Куда это он? – вновь насторожился Григор. – Что ты сказал ему?
-Я сказал, чтобы он шёл в постоялый двор к остальным товарищам, - пояснил Ярополк. – Что ты такой через чур осторожный? Не бойся, мы не умышляем ничего ни против тебя, ни против горожан. Чем греки не угодили тебе? Мы торгуем с ними. Ничего плохого я в них не увидел. Чего ты так насторожился?
-Было время, когда греки пытались начать с нами войну. И они убили моего отца. Поэтому я в них вижу угрозу и не люблю их.
Князь ухмыльнулся.
-Добро пожаловать ко мне домой! – повторил он. – Проходите во двор. Как приедете к себе на родину, не забудьте рассказать, что мы за гостеприимный народ!
Русичи не стали брезговать армянской гостеприимностью и прошли во двор.
-Благодарю тебя за тёплый приём, воин. Я Ярополк, а со мной мой друг Владимир, - говорил хозяин каравана.
-Григор, - представился пахлеван, затем он подозвал служанку: - Нубар! Выйди!
На зычный зов хозяина выбежала хорошенькая девушка, одетая в простое синее платье. Её лицо было прикрыто белым платком.
-Господин? – вымолвила она.
-У нас гости из-за моря. Приготовь нам сытный ужин. Сготовь чего-нибудь вкусного.
-Да, господин! – Нубар поклонилась и ушла.
Князь пригласил Ярополка и Владимира в дом. Гости прошли в харчевню, освещаемую лампадами, следуя за хозяином дома. Аспет сел во главе стола, усадив гостей возле себя.
Григор приказал принести несколько стопок лавашей, головку жирного сыра и большой кувшин с вином пятилетней выдержки.
-Выпьем вина, гости! – сказал Григор, разливая вино своими руками в чаши. – Такого вина вы ещё нигде не пробовали. Выпьем за дружбу.
Он одним духом выпил вино. Гости поморщились, опорожнив чаши. Пахлевана развеселило выражения лиц русичей, отведавших крепкого напитка.
-Я же сказал, что такого вина вы ещё нигде не пробовали!
-Ну и вино! – выдал Владимир. – Такое крепкое!
-А что у вас пьют на Руси? – спрашивал князь. – Слыхал, есть у вас какое-то питьё из ржи. Это правда?
-Правда, - подтвердил Владимир. – Квас называется. Жарким летом пьём его много. Ещё мы пьём меда всякие. Приезжай к нам, в наш стольный град Киев и отведай напитков наших. Не захочешь ты уехать из Руси. Нет краше на свете земли, чем наша Русь. А наши красавицы! Глаз не оторвать от их стройных станов и тяжёлых кос. Смбат, приезжай к нам, а?
Пахлеван улыбнулся, почесав бородку.
-Верю я, что земля ваша прекрасна, а девицы у вас бесподобные, - говорил Григор. – Верю, что красив ваш Киев. Но моя родина Армения. Мой самый любимый город – это Ани. Самые красивые женщины – это армянки. Каждый человек может иметь счастливую жизнь, если живёт он на своей родной земле.
-Правду ты молвишь, Григор! – заявил Ярополк.
Пока шли разговоры между Григором и его гостями, Нубар принесла им суджух и харису. Гости из-за моря заявили, что ни в одной из стран, которую они когда-либо посещали, не отведывали таких вкусных кушаний.
Половина ночи прошла за столом и в задушевных разговорах. Затем все отправились спать. Завтра их ждал новый день…

                Глава четвёртая.
                Продаётся царство.
Васпуракан. Царство, которое было подвластно роду Арцруни. Как упоминалось выше, последние пять лет его начали очень сильно беспокоить появление воинственных пришельцев. Невысокого роста, скуластые, безбородые, с узким разрезом глаз и желтоватой кожей, говорившие на совершенно незнакомом языке. Они являлись сюда ради грабежей. За эти пять лет местные армяне успели горячо возненавидеть этих людей, которые проявляли неслыханную жестокость к жителям Васпуракана ради лёгкой наживы. Эти конные лучники, вышедшие из глубин Азии, нападали внезапно, расправлялись с васпураканцами, забирали ценности и уходили. Кочевники вселяли ужас в сердцах крестьян, тревожили и горожан, и воинов, и монахов. Напуган этим был и царь Сенекерим Арцруни, отправивший к басилевсу своего сына с просьбой о помощи. Казалось, что сельджуки покинули царство навсегда. Но они совершили второй набег на Нахичеван. Несколько сельджукских отрядов отделились и пошли на Васпуракан.
Стояло раннее утро. Перед нашим взором предстаёт дивная скалистая местность. Там, где кончались камни, начиналась нежно-зелёная трава. Туман, окутавший холмы и горы неподалёку от озера Ван стал медленно исчезать. Монастырь, что стоял на возвышенности, стал пробуждаться ото сна и монахи вместе с настоятелем начали творить утреннюю молитву. Когда монахи закончили молитву, они скромно позавтракали и принялись за свои повседневные занятия.
Роса, осевшая на траве холмов блестела словно рассыпанные прозрачные жемчужины. В это утро природа была спокойна. Умиротворение и покой царили в этом месте.
Раздался топот лошадиных копыт. Несколько сотен всадников мчались по полю и остановились в двухстах шагах от монастыря. Дом черноризцев, стоявший на краю плечистой скалы, привлёк внимание этих конников. В этих людях легко можно было узнать сельджуков-кочевников. Наверное, эти сельджуки рассчитывали найти каких-нибудь сокровищ в монастыре. Так или иначе, но вернуться в родные края без добычи было нельзя. Там, на родных кочевьях, их ждали голодные дети и жёны. Жизнь в степях невыносимо тяжела. Ни плодов, ни овощей, ни хлеба, к коим привыкли армяне. Даже поохотиться не на кого. Такие условия и вынуждают человека пойти на грабёж, забыв о том, какой ценой достанется чужое добро. Невинные люди погибнут.
Кочевники сидели на низкорослых волосатых лошадях, вооружёны были кривыми саблями, кинжалами, луками и стрелами и арканами. Их лидера выделяла особая стать и ширь в плечах. Этому мужу было где-то около сорока лет. На плоском лице этого человека читались уверенность и хитроумие. Ни одного волоса на этом самом лице, кроме чёрных жёстких усов. Длинные волосы заплетены в две длинные косы, доходившие почти до пояса. На его теле – кожаный нагрудник, а у бёдер – сабля и лук со стрелами. Звали его Махмуд.
-Надо нападать, - решил вождь.
Сельджуки погнали лошадей к монастырю. Они решили любым путём выломать ворота, перебить всех и забрать всё ценное.
Кто-то успел заметить приближение конницы. Звон колокола заставил всех жителей обители переполошиться.
По приказу Махмуда несколько всадников привязали верёвку к спинам десятка самых сильных лошадей и воротам монастыря. Затем они погнали лошадей и этим самым выломали ворота.
-Впёрёд! – взревел Махмуд.
Сельджуки со свистом и гиканьем помчали коней. Они наводнили монастырь.
Среди монахов и жителей обители, нашедших тут приют, началась паника. Адским ужасом веяло от кочевников, коих привела сюда нелёгкая жизнь и бедность.
-Спасайтесь! – вопил один молодой черноризец. – Это конец света!
Сердце монаха тут же пронзила стрела с чёрным оперением.
Один из кочевников поймал понравившуюся ему армянку и решил её изнасиловать. Ей удалось вытащить из ножен варвара кинжал, поранить его и убежать. Но озверевший дикарь пустил в неё стрелу. Вскинув тоненькие и хрупкие руки, прекрасная дева полетела вперёд и раненой голубкой упала на землю. Оборвалась одна жизнь. Всего одна жизнь, но это изменит судьбу других людей. Хотя бы маленького брата этой невинной девы, который сумеет спрятаться в подземелье, но останется без любимой кормилицы.
Крики убиваемых и мольбы о помощи, свист стрел и звон стали, дикие завывания и вопли сельджуков слились воедино. Это был хоровод смерти. Это была песня войны. Кровь, слёзы и боль пришли вместе с пришельцами.
Вот кочевники поймали настоятеля монастыря, который трясся в неописуемом ужасе. Из его глаз текли слёзы и он не мог поверить в то, что конец света и времени пришёл. Он терял своих любимых монахов, коих любил и о которых заботился всю свою жизнь. Настоятель заботился о родном его сердцу монастыре и всех, кто жил в нём. И вот, не стало всего того, чему он посвятил свою душу.
Дрожащей рукой он достал свой крест, висевший у него на шее, поцеловал его.
-Прошу вас, люди! – взмолился он к сельджукам. – Не делайте этого! Опомнитесь! Кто вы?! Откуда?! За что вы так с нами?!
Один из сельджуков спустился с коня и подошёл к настоятелю.
Напуганный до смерти старик протянул к грабителю крест и просил пощады.
-Всё заберите, но не трогайте нас! – умолял несчастный.
Кочевник вырвал крест и выбросил его, а затем вонзил свой клинок в живот настоятеля. Смертельно раненый старец с предсмертным хрипом рухнул бездыханным.
Оставшихся людей захватчики загоняли в амбары и поджигали их. О, как ужасны были страдания этих людей! Их крики поднимались к небесам и звучали будто протест против зверств или мольба о спасении.
С каменными лицами сельджуки смотрели на то, что сами учинили. Затем, убедившись, что живых не осталось никого, кочевники вынесли всё ценное и всю пищу.
Один из грабителей поднял с земли крест и принялся рассматривать его.
-Зачем гяуры носят эту штуку? – спросил он своих.
-Говорят, что лживого бога этих гяуров распяли на кресте. Оттого они и носят его на груди, - пояснил другой.
Турок ухмыльнулся, услышав о предназначении креста, и выбросил его.
Они ушли пировать в глубокий дол, окружённый скалами. На поле их могли бы увидеть, а здесь они были бы незаметны.
Спасшийся мальчик в рыданиях и причитаниях покинул подземелье. Он отыскал остывшее тело сестры и зарыдал пуще прежнего. В невинных детских глазах полных слёз было столько боли! Бедняжка толкал мёртвую сестрёнку, думая, что она проснётся, а когда та продолжала лежать бездыханной, то ребёнок поднялся с колен и вцепился руками за головушку. Невинное дитя с ужасом и болью в сердце смотрело то на сестру, то на остальных жертв резни. Эти детские глаза будто бы искали справедливость. Но её не было…
Кроме этого малыша спастись сумел селянин, живший в монастыре.
-О, Господи! – воскликнул селянин. – О, Господи! Всех убили! За что?! За что, Господи?! Будьте вы прокляты навеки, дикари! Чтоб вам издохнуть всем!
Ребёнок бросился к мужчине, увидев в нём спасителя.
-Дяденька! Дяденька! – сквозь рыдания кричал малыш.
Селянин обнял мальчика, подняв его на руки.
-Не бойся никого, малыш! Не плачь!
Селянин решил предупредить князя Геворга, владевшего этими землями о нападении. Но тот уже услышал о том, что в его владения вторглись тюрки и бросился на помощь крестьянам. В них он уже видел не подвластных ему крестьян, а именно соплеменников.
Геворг немедленно отправился в Ван, где находился царь Сенекерим. Молодой князь Геворг был очень красивым человеком. Над его внешностью природа потрудилась на славу. Чёрные волнистые волосы и борода, нос с едва заметной горбинкой, мечтающий взгляд крупных карих глаз, высокий рост, сильные руки и ноги делали из него не просто воина, а красивого армянского воина. Вооружённый и одетый с головы до ног, князь явился за помощью к царю, надеясь, что тот даст ему воинов.
Геворга привели к Сенекериму, сидевшему на троне с чахнущим видом.
-Здравствуй, царь! – приветствовал Сенекерима князь, отдав ему поклон.
-Здравствуй, князь Геворг, - промямлил царь. – Говори, с чем пришёл?
Геворг вздохнул и сказал:
-Царь, кочевники опять напали. Вновь грабят и убивают крестьян. Нужно что-то предпринять.
Сенекерим ахнул, приложив руку ко лбу. По его морщинистым щекам побежали скупые слёзы.
-Бог мой! – простонал царь. – Что за напасть?! О, Господи! За что ты нас, несчсатных христиан, так наказываешь?
-Царь! – вновь воззвал князь. – Мне нужна твоя помощь. Дай мне войско и я поведу его против врагов. Надо уже поставить конец бесчинству этих разбойников.
-Нет! – вскрикнул царь. – Не выпускать воинов из города! Пусть крестьяне идут в города и ждут помощи от Византии.
-О чём ты говоришь, царь? – недоумевал Геворг. – Мы сами должны себе помочь. Не верь словам басилевса. Действуй сам. Позволь мне повести войско. Если кочевники всё пожгут, то от неурожая сгинут все васпураканцы.
-Ты не слышишь меня, князь? – сердился царь. – Нет, нет и ещё раз нет! Это не твои воины. Они будут делать так, как я велю. А я велю оставаться в городе и ждать.
-Они не твои рабы, царь! Они хотят защитить своих родных, свой дом, своих соплеменников, свою родину! Они обязаны защищать страну от разорителей и убийц!
-Уходи, князь. Просто уходи.
Геворг понял, что от Сенекерима ничего не добиться. Князь ушёл, даже не попрощавшись с царём. Но когда он покинул дворец, его остановил Давид, сын Сенекерима. Молодой царевич был по сравнению со своим отцом выше ростом и сильнее. Он был также крепок и силён, как Геворг. Черты же лица были отцовскими. Царевич был одет в доспехи и был вооружён мечом и щитом. Кажется, он уже знал о нападении сельджуков и хотел предпринять какие-либо действия.
Остановив князя, он заговорил с ним:
-Геворг, приветствую! Ты слышал о нападении?
-Здравствуй, Давид. Конечно, слышал. У меня нет времени на разговор. Я спешу, надо прогнать врага, - спешно говрил Геворг.
-Без меня? – удивился Давид. – Ну уж нет. Я с тобой. Со мной пойдут тысячу всадников и моя конная дружина.
-У меня только дружина. Но думаю, что вместе мы одолеем варваров. Я рад, что ты со мной.
Геворг, Давид и сын царевича по имени Таг покинули Ван с войском. По пути они пришли в замок Геворга. К нему присоединился верный ему полк конных дружинников. Геворг и Давид шли на сельджуков. Больше недели он находился вдали от Вана, преследуя сельджуков. Одетые в тяжёлую броню, со сверкающими на солнце шлемами, с копьями в руках, мечами на поясах и щитами, армянские конники нагнали страха на разрозненные шайки кочевников. Сельджуки отступали на юг страны, объединяясь с другими отрадами, увеличиваясь в числе.
Услышав от селянина о том, где остановился отряд Махмуда, он направился с полком в сторону дола, где расположились грабители. Разведчик сообщил, что сельджуки ничего не подозревают и пируют.
-Тогда это их последний пир! – сверкнув чёрными глазами промолвил Геворг.
Князь был хмур и крайне задумчив. Он сдвинул свои тонкие тёмные брови, погрузившись в  мысли.
-Вот что, - выдал царевич. – Те, кто вооружён луком, должны будут подняться на скалы и по моему сигналу обстреливать этих гадов. Со стрелками пойдут ещё два десятка воинов, чтобы бросать камни в дикарей. По сигналу рога прекращаете обстрел. Начали! Ждать моего знака! Остальным же быть готовым напасть. Проскачем через тот проход.
-Отличная мысль, Давид, - поддержал друга Геворг. – Давай так и сделаем.
Геворг указал на ущелье шириной в двадцать шагов, что вело в дол. Такой же проход был и с другой стороны. Князь подумал и решил, что часть дружины должна напасть на сельджуков оттуда. Силы разделились. Бойцы вели себя крайне осторожно. Конники держались на почтительном расстоянии, чтобы звуки, издаваемые конями, звоном не встревожили сельджуков.
Спешившиеся дружинники медленно и осторожно поднимались на скалы, дабы не издать ни единого звука. Как только они приготовились, Геворг махнул им рукой и в сельджуков полетели стрелы и камни.
Как запаниковали те люди, коих варвары застигли врасплох в монастыре, точно так же оказались в смятении и кочевники. Сельджуки бросались к оружию, лошадям, но стрелы метких лучников и огромные камни поражали их насмерть. Геворг достал свой боевой рог, украшенный серебром и протрубил сигнал. Лучники и камнеметатели прекратили бить грабителей.
Геворг мёртвой хваткой схватил копьё и протяжно воскликнул:
-Вперёд! Бей поганых дикарей!
Могучим потоком армянская конница помчалась на врагов, которые уже хотели выбраться из дола. Но враги были застигнуты врасплох. Их били со всех сторон. Армянские воины были преисполнены гневом и рубили сельджуков без пощады.
С саблей в руке Махмуд поскакал на Геворга. Ярость, что бушевала в душе Геворга изнутри скребла его своими когтями подобно дикому зверю. Как жаждал князь отомстить этим пришельцам за всех убитых ими армян!
В руках Геворга - копьё и щит, а в глазах – свирепость. Он вожделел перебить тех, кто причиняет страдание его соотечественникам. Никакой мысли о пощаде. Никакого проявления милости к врагу.
Наконец, ярость пересилила сдержанность Геворга и он издал оглушительный рёв, пронзив копьём грудь Махмуда. Сельджук с диким криком вылетел из седла и попал под копыта коней.
Копьё Геворга было сломано. Тогда он взялся за меч и принялся рубить врагов с неистовством в глазах. Плечом к плечу бились с врагами Геворг и Давид, сокрушая их без пощады.
Сельджуки не могли сопротивляться и стали лёгкой мишенью, так как оказались загнанными в узкое пространство, где их манёвренность сошла на нет, а бездоспешность, что раньше не мешала им и позволяла ловко передвигаться и атаковать ныне обрекала на неминуемую гибель. Копья и мечи армян нещадно обрывали жизни грабителей. Сельджуки отчаянно сопротивлялись, но тщетно. Рассерженные армяне перебили всех. Ни один кочевник не остался в живых в этой жестокой резне.
С всё тем же рёвом Геворг добивал последнего врага, закалывая лежащего на спине варвара мечом. Его ноги покрылись кровью, а тело обливалось холодным потом. Взбешённого князя оттолкнул от бездыханного тела его оруженосец по имени Аракел.
Геворг оглядывался вокруг бешенными пустыми глазами. Он вытер мокрый лоб и присел на землю, желая прийти в себя и отдышаться. Князь попросил у Аракела воды и тот протянул господину бурдюк. Геворг жадно приложился к бурдюку, напившись воды. Отдышавшись, он вернул бурдюк оруженосцу и поднялся на ноги…

Василий Болгаробойца строго следил за боеспособностью своих воинов. Император трясся в седле, облачённый в тяжёлые доспехи. Басилевс переносил неудобства наравне со своим воинством. Властитель Византии хотел поддержать дух ромейских солдат, на примере своей стойкости и решительности. Он проходил с легионерами большие расстояния за сравнительно короткие сроки.
Василий прибыл со своими несметными полчищами в Васпураканское царство. Он решил по пути в Грузию встретиться с царём Васпуракана Синекеримом Арцруни. Синекерим просил защиты у Василия от кочевников. Однако император не хотел отдавать свои войска царю, не получив ничего взамен. Басилевс решил зайти в Васпуракан мимоходом, осмотреть эту землю и сказать Синекериму, в обмен на войско тот должен отдать империи своё царство. Только после этого он защитит владения Арцрунидов.
Василий восседал на своём белоснежном скакуне, украшенном золотой сбруёй и наблюдал со скалы за тем ужасом, что творился в Васпуракане.
-Нет сомнений, Сенекерим склонится перед твоей волей, басилевс! – горячо убеждал Баанес, что был рядом. – Разве он справится с таким лихом?
Василий молча посмотрел на своего полководца и вновь бросил взгляд в долину.
Свинцовые тучи нависли над равниной, окружённой горами и скалами. Грозно сверкали молнии. Поднялся сильный ветер, который выл подобно голодному волку. Горели деревни и монастыри.
Группа крестьян еле успела собрать все свои пожитки и покидала деревню, к которой приближался конный отряд сельджуков. Тюрки вырезали в этой долине огромное множество мирных жителей. Стрелы и сабли бессердечных захватчиков не оставляли в живых ни мужчин, ни женщин, ни детей.
Жители деревни хотели найти убежище в ближайшем замке. Им было известно, что дикари никого не оставят в живых. До замка было семь сотен шагов. Крестьяне уносили ноги с криками: «Спасайтесь! Злодеи идут!»
Отряд сельджуков достиг деревни. Их предводителем был коренастый силач, одетый в проколотый местами кожаный доспех. На его голове была большая меховая шапка с металлическим куполом. На плечи его была накинута волчья шкура. В руке его был короткий лук. К поясу тюрка были прикреплены колчан со стрелами и железная сабля в потёртых ножнах. У него были большие скулы, прямые жёсткие волосы, заплетённые в косицы и маленькие хищные глаза. Лицо кочевника было без щетины.
-Гяуры ушли, Аслан! – обратился один из сельджуков к предводителю. – Пойдут к крепости.
-Я знаю, Али! – ответил Аслан.
-Что делать? – спросил тот же сельджук.
-Сожгите деревню! – приказал Аслан. – Всё, что может пригодиться – заберите. Если кто-то остался в живых – убейте. Затем надо догнать гяуров и перерезать их всех.
Сжечь деревню не составило дикарям труда. Ничего годного в крестьянских лачугах они не нашли и, предав огню селение, они поскакали на поиски крестьян.
Селяне не были беззащитны. Сюда прибыл Геворг, взявший на себя ответственность за спасение тех, кто ещё уцелел. Он и Давид разделились. Царевич с войском пошёл бить другую орду, а князь – покончить с оставшимися сельджуками, а затем присоединиться к Давиду. Но зря они разделились. Геворг имел воинов меньше, чем оставшиеся сельджуки. Князь тревожно оглянулся и его лицо застыло в гримасе ужаса. Сельджуки были на подходе. Крепость была уже рядом, но крестьяне не успели бы спастись.
-Аракел! – подозвал князь оруженосца.
-Да, князь! – отозвался воин.
-Возьми всех своих людей и уведи мирных жителей в крепость! – приказал Геворг. – И поторопись!
-Что? – ошарашено переспросил Аракел. – А ты?
-А я задержу дикарей. Быстрей, Аракел! – прикрикнул Геворг.
Аракел промолчал и бросился исполнять приказ господина.
-Аспеты! – воскликнул Аракел. – К бою!
Всадники выстроились в одну линию, ожидая приказаний. Геворг выехал вперёд, надев на голову шлем. Забилось сердце князя. Он опасался за безопасность мирных жителей, которые смотрели на него с надеждой.
-Вперёд, воины! – воскликнул Геворг. – Стоять до последнего! За мной!
Отряд всадников поскакал на сельджуков.
-Ни один гяур не должен выжить! – кричал Аслан, разрывая горло. – Аллах с нами, братья! Аллах акбар!
Кочевники с дикими воплями пустили в аспетов стрелы. Несколько армянских воинов покатились по земле, издавая истошные предсмертные крики и стоны.
-Ответим тем же, братья! – крикнул в ярости Геворг. – Огонь!
Армянские стрелы поразили с дюжину сельджуков. Но этого было слишком мало, чтобы одолеть такую большую шайку. Замахали саблями кочевники, изрыгая проклятья и ругань на «неверных», желая срубить головы им всем или затоптать лошадьми.
Два отряда столкнулись друг с другом. Треск щитов и копий, лязг мечей и сабель, крики слились в один ужасный грохот. Закипел кровавый бой.
Геворг стал рубить с плеча всех, кого только мог. Его длинный обоюдоострый меч легко прорубал и прокалывал негодные доспехи сельджуков. У кочевников почти не было доспехов. В лучшем случае это были кожаные нагрудники, а металла было ничтожно мало.
Сабли тюрок не причинили вреда Геворгу, облачённому в массивный панцирь. В таком доспехе он был почти неуязвим. Это взбесило и без того разъярённых кочевников и они пустили в него залп стрел. Князь вовремя подставил свой щит и стрелы хищно впились в него.
-Бейте их, бейте! – орал Аслан. – Никто из крестьян не должен дойти до крепости!
Аслан так отдавал приказы, что Геворг распознал в нём главаря шайки. Князь решил убить его, чтобы остальные сельджуки пали духом и их можно было бы разогнать. Но чтобы можно было добраться до Аслана, следовало перебить с десяток кочевников. И Геворг принялся за дело.
Он срубил голову одному из дикарей, который налетел на него с рычаньем. Из срубленной шеи фонтаном брызнула кровь и бездыханное тело свалилось с седла. Второму сельджуку князь полоснул клинком по горлу и тот в ужасе схватился за кровоточащую рану и с хрипом грохнулся на землю.
Тюркский вождь понял, что этот буйный боец пытается добраться до него. Было понятно Аслану, что такого силача свалить он не сумеет. Надо было избежать поединка. Но надо было ещё и не показаться трусом.
-Врассыпную! – крикнул Аслан, приставив ладонь ко рту. – Все врассыпную!
Хитро придумал этот сельджук. С одной стороны, он спасется от столкновения с более сильным бойцом и сохранит себя в целости и сохранности. С другой стороны, он отдал приказ рассыпаться, благодаря чему будет удобно обстрелять аспетов и не показаться трусом перед своей шайкой.
Начался обстрел. Всё оборачивалось не в пользу армян. Сельджуки оказались очень маневренными, а лёгкость их вооружения здесь сыграло ключевую роль. Их стрелы без труда пробивали панцири, поражая воинов. Но и армяне успевали подстреливать стремительных тюркских конников.
Тем временем, Геворг безжалостно гнал своего коня за Асланом. Предводитель шайки убегал от армянина, делая вид, что не замечает его. Однако сельджук понял, что вечно убегать он не сможет и решил всё же принять бой. Он развернулся и выпустил стрелу, но не в противника, а в его коня. Стрела угодила лошади в грудь. Несчастное животное приостановило свой бег и разразилось жалобным жеребячьим ржанием. Вторая стрела добила лошадь и она пошатываясь упала.
Геворг встал на ноги. Меньше всего он сейчас хотел, чтобы Аслан ускакал прочь. Но сельджук достал саблю и устремил свою лошадь на армянина. Окровавленная сабля кочевника засвистела в его руке. На плоском жёлтом лице сельджука появился волчий оскал и через миг дикарь злорадно расхохотался.
-Правильно! – бормотал Геворг, подобрав с земли копьё аспета. – Скачи ко мне, свиное рыло!
-Умри, гяур! – завопил дикарь.
Почти не целясь в сельджука, Геворг метнул в него копьё. Исходя ледяным блеском, наконечник вонзился в грудь кочевника. Аслан испустил дух, роняя саблю и откидываясь назад. Бездыханное тело дикаря было выброшено из седла. Аспет же подбежал к телу, чтобы проверить, на самом ли деле Аслан умер. И тот в самом деле был мёртв, но глаза его были открыты и в них ещё остался предсмертный ужас.
-Это тебе за всех моих соплеменников, коих ты измучил, поганая собака! – говорил Геворг так, будто сельджук был ещё жив и слышал его.
-Аслан мёртв! – раздались крики тюрок. – Его убили!
Ожидания на счёт того, что враги падут духом не сбылись. Наоборот, они разъярились до невозможности и начинали окружать аспетов.
Геворг понял, что настал грозный миг. Аспеты встали плечом к плечу, ощетинившись мечами и копьями к врагам. Тюрок было всё ещё слишком много, но цель князя была достигнута, потому что крестьяне во главе с Аракелом дошли до крепости и были спасены от расправы за неприступными стенами.
Сельджуки спешились и стали словно голодные гиены скалиться на армян. С отвратительными дикими криками варвары бросились на аспетов.
Геворг стукнул щитом в лоб одному из врагов и разрубил ему голову, пока тот был растерян. Воин крикнул своим товарищам: «Братья, бейтесь с ними! Не сдаваться! Рубите их!»
Жар охватил всё тело князя. Левая рука была освобождена от щита, который он швырнул в лицо одному из сельджуков. Геворг взялся за рукоять клинка обеими руками и стал нещадно отсекать руки и головы дикарям, не ожидая от них какого-либо милосердия. Бился Геворг, не жалея ни себя, ни лютых варваров.
Князь терял одного верного ему воина за другим. Погибали защитники земли армянской под немилосердными ударами жестоких пришельцев из Алтая. Геворг остался один на один с буйными кочевниками.
-Собаки! – кричал измотанный Геворг. – Ублюдки! Чтоб вам всем издохнуть, твари!
Угасали его силы. Руки с трудом удерживали меч. И всё же, воин не думал сдаться сельджукам и продолжал бить их из последних сил. На него накинули арканы, связали и свалили на землю. Геворг отчаянно пытался вырваться, но его оглушили увесистым ударом копейного древка. Он с тяжёлым вздохом и с невыносимой болью в голове закрыл глаза.
-Подлые гяуры! – выругался Али. – О, Аллах! Как я скажу Джангызу, что мы не смогли защитить его брата от этих неверных собак? Надо возвращаться к Джангызу. Заберём с собой тело и голову Аслана.
-А что с этим псом? – спросил гнусавым голосом один из сельджуков, указав саблей на Геворга, что лежал без памяти.
-А этого тоже с собой заберём, - ответил Али. – Только Джангыз решит, что ему сделать с убийцей его родного брата.
Вечерело. Небо у горизонта окрасилось в кровавый цвет. Казалось, что небо подобно зеркалу стало отражать землю, которая стала такой же кровавой. Горели деревни и монастыри. Неисчислимое множество трупов ни в чём неповинных мужчин, женщин и даже детей распростёрлось по земле так, как лежат на земле лепестки цветущего древа, сорванные буйным ветром. Все армяне прекрасно понимали, что кочевники перебьют их всех до единого. Для армян такое было не ново. Ещё до завоевателей из Турана народ Хайка боролся с такими завоевателями, как персы и арабы. Но таких варваров, убийц, грабителей и насильников, коими оказались эти дикари, разорявшие Васпуракан, армяне ещё не видели. И эти жертвы зверской бойни не понимали лишь одного: за что подобное можно творить с человеком? Только потому что они христиане? Или от того, что эти дикари хотели разграбить их родину и превратить её в огромное пастбище? Но больше тревожил другой вопрос. А что делает царь Васпуракана и почему Синекерим ничего дельного не предпринял для спасения подданных? Арцруни молчал и сложил руки, отринув в сторону борьбу. А простой народ погибал под стрелами и саблями безжалостных сельджуков.
А сельджуки возвращались в свой лагерь с богатой добычей. Лагерь стоял у подножия одной из гор. Предводитель тюрок по имени Джангыз был очень доволен тем, что к его шатрам приносилось большое число добычи. А он и сам сегодня неплохо постарался. Более того, ему в руки попала красивая девушка. Это была молодая армянская княжна, на которую Джангыз смотрел с отвратительной улыбкой. О, с какой ненавистью она смотрела на этого противного ей дикаря, который перерезал её семью, взяв обманом замок армянского князя! Ничего хорошего она не испытывала к варварам, не имеющим совести и милосердия. Только ненависть она испытывала к этим кровожадным злодеям. Только ненависть. И от своей беспомощности девушка зарыдала. Она не могла спокойно наблюдать за тем, как на неё смотрят сельджуки, глотающие слюну. Как она хотела, чтобы эти жестокие кочевники были наказаны!
-Ты станешь одной из моих наложниц и нарожаешь мне много сыновей! – мечтал Джангыз. – Будь покорной и я буду добр к тебе, красавица.
Сельджук подошёл к княжне и поднял её на ноги, держа за руки, и нагло ухмылялся ей в лицо.
-Убери от меня свои лапы, животное! – воскликнула княжна. – Я тебя ненавижу! Будь ты проклят, собака!
-Какая же ты сердитая! – дразнил её сельджук. – Может, я попробую сделать тебя добрее, а?
Княжна набралась смелости и стукнула лбом прямо в нос кочевника. Показалась кровь, стекающая из ноздри по губам. Джангыз вытер кровь и стал громко смеяться. Затем он ударил княжну. От сильной пощёчины девушка вскрикнула и упала.
-Ты перестаёшь мне нравиться! – процедил сквозь стиснутые зубы кочевник. – Может, мне следует наказать тебя? Может, тогда ты будешь знать своё место?
Сельджук уже хотел было жестоко избить несчастную девушку, как вдруг увидел отряд своего брата, возвращавшийся с добычей.
-Ага! – выкрикнул Джангыз. – Ну наконец-то! Я уже думал придётся своего братца ждать до утра! Ну? Как прошло?
Но ни один из всадников убитого Аслана не проронил ни слова. Все они были хмуры и печальны. Они уже предвидели то, в какое бешенство придёт Джангыз, узнав о том, что его родного и единственного брата не стало.
-Устали, я вижу? – усмехнулся Джангыз. – Что, гяуры сильно сопротивлялись?
Али слез с коня и посмотрел на предводителя так, как провинившийся сын смотрит на отца. С его потрескавшихся губ слетел вздох отчаяния и сожаления.
-Что-то случилось? – встревожился Джангыз, понимая, но в то же время, отказываясь верить в то, что с его братом что-то стряслось. – Ну? Чего вы молчите? Где Аслан?
С горечью во взгляде Али посмотрел на Джангыза. Затем он потупил очи, уткнув их в землю.
Джангыза обдало жаром, а потом и холодом. Он стиснул в руках ворот накидки Али и повторил вопрос, но уже твёрже и свирепее: «Где Аслан?»
-Господин… он… - мямлил слова Али. – Мы пытались… его…
-Где Аслан? – заорал Джангыз, брызгая слюной. – Где он?
-Он… он погиб… - ответил Али, опасаясь посмотреть в лицо предводителю.
-Что? – вырвалось из груди Джангыза. – Как погиб?
Предводитель сельджуков выпустил из рук Али и отошёл назад пошатываясь.
-Как вы все это допустили?! – заорал с взвизгиванием Джангыз, вынув меч из ножен. – Как это произошло?!
-Его убил один из гяуров, - сказал Али.
Али подвёл коня, на котором лежало обезглавленное тело Аслана.
-Это его труп, господин! – говорил Али, – он бился как настоящий аскер. Но… мы не смогли его спасти. Прости нам это, господин. Аллах свидетель, мы не бросили его одного на поле боя. Магометом тебе клянусь!
Джангыз уткнулся лицом в охладевшую спину брата и принялся рыдать. Он проклинал всех тех «неверных», которые живут здесь. Он считал виновными их. Но не себя и своё племя, явившееся сюда для грабежей и убийств. Джангыз слишком поздно начал осознавать, что всё это золото, все эти богатства ничего не стоят по сравнению с жизнью человека. Ведь он прекрасно понимал, что армяне будут сопротивляться. Теперь сельджук понял, что этот поход сделал несчастным не только армян, но и его самого. Разве есть толк от награбленного добра, если при этом уйдёт из жизни родной тебе человек? Теперь не было этому кочевнику дела до жёлтого золота, когда погиб его любимый брат. А сколько братьев погибло от руки Джангыза?! А скольких он убил, оставив жён вдовами, а детей сиротами?! Каждому воздастся за свои дела.
-Брат! – вопил Джангыз. – Я отомщу! Я убью их всех!
-Мы взяли в плен убийцу твоего брата, - сказал Али, – теперь тебе решать, что делать с этим неверным псом.
Джангыз оторвал лицо от тела брата и с искрами демонического гнева в глазах посмотрел на Али. Из его глаз текли слёзы. Он заскрипел зубами, желая излить ярость на всё и вся, что есть вокруг.
-Вы! Вы его привели?! – зарычал сельджук. – Где он?! Покажите мне этого поганого шакала! Живо!
Избитого Геворга привели к Джангызу и поставили на колени перед ним. Князь гордо посмотрел в глаза взбешённого сельджука с готовностью принять смерть. Теперь этому армянину было терять нечего, так как те невинные крестьяне успели спастись. В его взгляде было столько презрения, сколько тех армян, которых измучили сельджуки.
-Как ты смеешь смотреть мне в глаза, гяур?! – прошипел Джангыз.
-Смею так же, как и ты посмел перебить столько мирных крестьян! – дерзко ответил Геворг, – ты обычный вор и грабитель, а таких я не боюсь!
Сельджук не понял слов, сказанных на чужом для него языке, но догадался, что пленник ему дерзит. Джангыз в полную силу ударил кулаком князя по лицу. Впрочем, примерно такого ответа князь и ждал от дикаря.
Княжна заплакала. Ей стало очень жалко соплеменника, так же как и она попавшего в когти этих хищников. Она вспомнила убитого дикарями родного брата, что с такими же гордостью и презрением смотрел на сельджуков, которые его связали. Девушка испугалась. Меньше всего она хотела увидеть то, как этого красивого молодого человека пытают и убивают.
Джангыз принялся пинать Геворга по спине и животу. Княжне казалось, что бьют её. Ей и в самом деле стало больно за бедного юношу. Она закрыла руками своё бледное лицо и тихо заплакала.
-Тварь! – изливал наружу всю свою желчь Джангыз, – мразь! Ты будешь подыхать медленно и мучительно, отродье шайтана!
Сельджук прекратил избиение и приказал:
-Бросьте эту сволочь к девке! Пусть поболтает с соплеменницей перед смертью. Он не может умереть быстро. Утром мы его казним. Долго и мучительно!
Геворга поволокли к княжне и бросили его возле неё.
-Кровожадные звери! – с яростью произнёс князь, - чтоб вам всем провалиться, нелюди! Убийцы!
Жалобно смотревшая на юношу, девушка спросила:
-Тебе больно?
Геворг посмотрел на княжну с недоумевающей улыбкой.
-Нет, не больно, - ответил он, - мне так нравилось, как меня бьют! Разве от этого может быть больно?
-Шутки шутишь, - печально подметила княжна. – Тебя убьют, а ты веселишься?
-А почему нет? – искренне удивился юноша. – Я хочу умереть с достоинством. Не хочется мне, чтобы эти звери увидели того, как страдает армянин. Слишком много чести им!
Юноша вгляделся в ангельски красивое лицо девушки.
-Слушай, а мне твоё лицо от чего-то знакомым кажется. Как тебя зовут? – спросил он.
-Рипсиме, - ответила девушка. – Я дочь князя Артавазда. А ты кто?
-Я князь Геворг, - представился юноша, – и всё же, где бы мог я тебя увидеть? Ах, да! Дочь Артавазда говоришь? Вспомнил видел пару раз на пирах. И как я тогда не сумел разглядеть такую красавицу. А так помнил бы по сей день… А где твоя семья, Рипсиме?
-Всех убили эти подонки, - сказала Рипсиме и по её щекам пробежали слёзы.
-О! Уж извини, не хотел напомнить тебя своими словами о твоём горе! – говорил Геворг, - я очень сожалею о твоей потере. Я, конечно, понимаю, тебя это не утешит, но знай, мою семью эти чёртовы ублюдки тоже перерезали! Ненавижу их!
-Я сожалею, что и с твоими родными такое произошло, - вымолвила плачущая княжна.
-А я уже нет, - сказал Геворг, - потому что я завтра присоединюсь к своей семье. Мне не придётся носить всю жизнь этот крест на себе. Я такого не смогу вынести. Вот и хорошо, что завтра меня убьют. И пусть эта смерть будет мучительной, как мне и обещал тот урод. И я вновь увижу родных! Не могу поверить в то, что этих самых дорогих моему сердцу людей нет в живых! Эти нечестивцы два года назад изнасиловали и распяли мою сестру. Они сожгли в одном хлеву мать и отца, а братьев на моих глазах обезглавили. Я жалею о том, что чудом спасся. Я ненавижу себя за это!
Плачь Рипсиме превратился в надрывное рыдание. Геворг на миг выбросил из головы мучительные воспоминания и придвинулся к девушке, подтолкнув её локтём.
-Ну всё, не плачь! – утешал он княжну, - перестань плакать! Если это из-за меня, то извини. Пойми, я не хотел, чтобы ты опечалилась из-за сказанного мной. Я всего лишь пожелал перед смертью пообщаться с соплеменницей. Тогда я помолчу, чтобы не делать тебе больно. Ты только не плачь.
Девушка успокоилась и вытерла слёзы. Она посмотрела на Геворга своими бездонными голубыми глазами. Но она не видела в его лице страха перед мучительными пытками. Она увидела лишь его сожаление о том, что он заставил своими горестными воспоминаниями зарыдать её.
-Всё хорошо, - уверяла девушка, - посмотри, я вовсе и не плачу. Всё будет хорошо. На всё воля Бога. Лучше придумай, как нам с тобой сбежать.
Геворг засмеялся в ответ.
-Что тут смешного, князь? – удивлённо произнесла девушка.
-А ты шутница! – говорил сквозь смех Геворг, – сбежать? От них?
-А что? – негодовала девушка, - думаешь, не получится? Вдруг сумеем?
-Нет, - отрезал князь, - заметят. К тому же, мы связаны. Не было бы на мне этих проклятых верёвок, я смог бы что-нибудь затеять для побега. Если заметят, что мы пытаемся улизнуть, пристрелят как зайцев. Хотя, быть может, это будет многим лучше, чем пытки? Эх, не знаю! Надо бы дождаться ночи.
-И что же тогда?
-Я что-нибудь придумаю…

Был поздний вечер. Дело шло к ночи. На небосводе замерцали первые звёзды.
Армия Болгаробойцы направлялась к лагерю сельджуков. Василий хотел разбить лагерь у подножия горы и направил туда небольшой отряд трапезитов (легковооружённых конных лучников), чтобы они там всё разведали.
В то время, как Геворг придумывал план побега, сельджукские часовые заметили трапезитов.
-Кто там? – выглянул из своего шатра скорбящий по брату Джангыз.
-Там какие-то всадники, - сообщил один из кочевников, - но это не наши. Наверное, гяуры.
-Стреляйте в них! – приказал Джангыз, - стреляйте.
Греки собрались было вернуться к басилевсу, как в них полетели стрелы сельджуков. Началась перестрелка. Один из трапезитов сообщил императору о перестрелке с враждебно настроенным отрядом.
-Отправить туда два больших отряда трапезитов! – отдал приказ Василий. – Уничтожить противника!
Когда предводитель сельджуков заметил, что число всадников, обстреливающих его лагерь увеличивается, он отдал приказ всем приготовиться к бою. Если бы он решил отступить, то пришлось бы оставить большую часть трофеев здесь. А нищим кочевникам то было невыгодно, и потому Джангыз пожелал вступить в бой.
-Это кто? – спросила у Геворга Рипсиме, - это армяне?
-Не знаю, - ответил Геворг, - может, это ко мне на помощь пришли? Давай укроемся где-нибудь, иначе стрелы и в нас могут угодить.
Князь и княжна спрятались за одним из шатров.
Тем временем, кипел бой. Сельджукам грозила гибель. Лёгкая конница греков брала верх, используя многочисленность. Их стрелы летели так густо, что бывало, в тела многих сельджуков впивалось сразу по пять-семь и более смертоносных наконечников.
Джангыз проклял всё на свете и решил спастись бегством. Он только вскочил на свою тонконогую лошадь, как и она с пискливым ржанием упала, сражённая меткими трапезитами. Сельджук вскочил и решил удрать на своих двух, как его жизнь беспощадно оборвала стрела пожилого грека.
-Попал! – хвастливо сказал старик.
Геворг вслушался в чужеземную речь.
-Это не армяне. Это византийцы, - пояснил он, - говорят-то по-гречески. Только вот, что они здесь делают?
-Откуда ты знаешь, что это византийцы? – спросила Рипсиме, - ты, что, греческий язык понимаешь?
-Да. Немного. Слушай внимательно! Я скажу, что ты моя жена. Понятно? Не говори ни слова. Среди византийцев есть и наши соплеменники. И кто знает, быть может они хорошо понимают армянский. Поэтому молчи! Ни слова! Ясно?
-Ясно, ясно, - ответила девушка, - я так поняла, мы сейчас подойдём к ним?
-Другого пути нет. Вокруг ни души. А по пути в какой-нибудь замок мы можем попасть в лапы кочевников. Идём.
В это время к месту перестрелки подошёл сам Болгаробойца со своей армией и стал осматривать поле, усыпанное телами.
-Кто это такие? – бормотал Баанес, всматриваясь в лица сельджуков, - может, это арабы? Или это персы?
-Нет. На них не похожи. Арабы и персы смуглые и носят бороды. А эти безбородые, более скуластые чем они. Да и глаза у них уже. Это и есть те ужасные кочевники, о которых мне и писал в письме Синекерим.
-Магометане, - убедился Баанес, достав полумесяц, висевший на шее одного из сельджуков, - повязку сарацинскую носят на голове и полумесяц на шее.
-Кто идёт? – крикнул византийский лучник, приметив Геворга и Рипсиме, - кто такие?
-Не стреляйте! – воскликнул Геворг по-гречески, - мы армяне. Мы попали к этим варварам. Меня и мою жену хотели убить.
-Развяжите их и приведите ко мне! – приказал басилевс, слезая с коня.
Лучник подбежал к Геворгу и Рипсиме и разрезал верёвки на руках большим ножом.
-Оба к басилевсу! – строго сказал грек, - поживее!
Геворг и Рипсиме подошли к императору Василию.
-Кто вы такие и как попали к этим кочевникам? – спросил Василий.
-Я армянский князь Геворг, - представился юноша, - со мной моя жена Рипсиме. Мы рады вас видеть в Васпуракане. Я напал на лагерь кочевников со своими воинами, чтобы вызволить свою супругу из плена. Её похитили эти варвары, когда она возвращалась из монастыря в наш с ней замок со своей свитой. Остальных они убили. Один из её свиты чудом выжил и сумел принести мне весть о похищении. Я отправился её спасать, но всех моих воинов перебили, а я так же попал в плен. Спасибо вам, что спасли нас!
-Хм! А ты можешь отвести нас к царю Синекериму? – спросил Василий, – если ты и в самом деле князь, то ты должен знать, где ваш царь.
-Сомневаетесь в моих словах? – усмехнулся Геворг, - оно и ясно. Латы с меня сняли, избили, одежду изорвали и оттого я и не похож на князя. Вот что! Если будет на то ваша воля, то утром я поведу вас в свой замок, а оттуда мы пойдём в город Ван, где и сидит наш царь.
-Ну хорошо, - ухмыльнулся Василий, - поведёшь нас утром в твой замок. Пока будем обращаться с тобой и твоей женой так, как подобает обращаться со знатью. Но если ты нас обманываешь, то мало вам обоим не покажется.
-Я не обманщик, - заявил князь.
-Посмотрим.
Баанес подошёл вплотную к Василию и шепнул ему:
-Басилевс, тебе стоит убить этого юнца, а девку отдать воинам. Не очень они похожи на знатных людей.
-Нет. А если они окажутся армянами из княжеских семей?
-И что?
-А то! Я не хочу ссориться с теми, кого возжелал взять под своё крыло. Разве так я получу поддержку армян?!
-Но ты… - Баанес попытался возразить.
-Замолчи! – осадил его Василий, - твоя жестокость и похоть до добра тебя не доведут. Нужно быть строгим со своими подданными, но в то же время и милосердным. Мне нужна поддержка армян.
-На всё твоя воля, славный басилевс, - недовольно ответил Баанес.
Василий обратился к Геворгу:
-Я Василий Болгаробойца, император Византии. Вы будете у меня как гости. Вас никто не обидит. Мы обойдёмся с вами так, как это подобает с князьями.
-Благодарю, басилевс! – улыбался Геворг, - для меня и моей супруги это огромная честь.
Василий приказал собрать трупы сельджуков в одну кучу и сжечь их вместе с шатрами, а затем разбить здесь лагерь.
Запылали тела кочевников и их временные укрытия. В воздухе стояла ужаснейшая вонь палёной человеческой плоти. В это же время греки разбили лагерь у подножия горы, обсуждая победу над неведомыми ими доселе чужеземцами. Они смеялись и шутили, смотря на то, как горят тела.
Рипсиме невольно взяла Геворга за руку и прижалась к нему. Ей было страшно наблюдать за всем этим.
-Не бойся! – сказал ей Геворг, - я рядом и с тобой ничего не произойдёт.
С грозным грохотом и мерзким поскрипыванием подкатили к лагерю огромные франдиболы, которые были предназначены для того, чтобы метать в стены гигантские камни.
Рипсиме ужаснулась при виде этих деревянных громадин. Ничего подобного она в своей жизни ещё не видела.
-Что это такое? – спросила она Геворга.
-Очередное изобретение греков, - пояснял князь, - этим они разбивают крепостные стены во время осады. Если они применят это лихо против нас... Если эти полчища пойдут войной на нас… Ни одно армянское царство или княжество не устоит против византийских легионов.
-Прекрати! – напугалась Рипсиме, - даже не смей думать о таком!
-А я и не думаю об этом, - ответил князь, - я это наблюдаю. По-твоему, зачем эти хищники пришли к нам? Я не верю тем, кто с оружием пришёл на мою землю. Кажется, они ждут…
-Ждут? Но чего?
-Чтобы армяне дали им повод для войны. Они могут говорить, что пришли с миром, что хотят уберечь нас от кочевников. Но не это их главная задача…
Геворг замолчал. Он недоверчиво смотрел на византийских солдат. Во всём он видел угрозу и мерзость: в их ухмылках и взглядах исподлобья, в том, как они смотрят на Рипсиме голодными глазами, как точат мечи и напевают непристойные песни.
-А что же тогда? – не унимала своё любопытство Рипсиме, - в чём же их главная задача?
-О! Их задача заключается в том, чтобы по кусочку присоединить к своей империи соседей, - объяснял Геворг, - теперь они глаз положили и на Васпуракан. Я уверен в том, что они намерены получить его. Наш царь Синекерим давно направил свой взор на Византию. Он видит опору в греках, а не в наших армянских собратьях, живущих по соседству. Хищные и коварные византийцы! Будь осторожна, Рипсиме! Добра от них не жди!
-Но почему ты видишь в них зло? – изумилась девушка, - отчего ты считаешь их злыми? Они же ведь христиане. Кто нас спасёт от этих злобных кочевников, как не наши единоверцы?
Булькающий смех вырвался из гортани Геворга.
-Единоверцы! – сокрушенно произнёс он, - какая же ты наивная! Они всей душой хотят расширить границы своей империи. Ты не знаешь этих разбойников. Ради того, чтобы унять свою алчность византийцы пойдут на всё. Сначала они попробуют подкупить того, чья земля им приглянулась, за подкупом последует угроза, а венцом в их гнусных делишках будет убийство.
-Ужас! – сморщила лицо княжна, - но откуда ты знаешь обо всём этом?
-Приходилось иметь дело с этими нашими единоверцами. Поэтому я и не люблю их. Понимаю, есть среди них и хорошие люди. Но не спеши улыбнуться и протянуть руку тому, кто просто является христианином, Рипсиме. Запомни мои слова.
Девушка с какой-то озадаченностью и удивлением посмотрела на юношу.
-Хорошо, я запомню твои слова, Геворг.
Император решил, что было бы неплохо отужинать перед сном. Он распорядился, чтобы ему и его двум армянским гостям принесли фиников и персиков.
-Идите сюда, мои армянские друзья, - позвал император Геворга и Рипсиме, - присядьте возле меня. Поужинаем и поговорим. Не стесняйтесь.
Геворг взял за руку Рипсиме и подошёл к Василию, сидевшему на расстеленном на земле одеяле.
-Безмерно благодарен вам, великий басилевс, - любезно сказал князь, - вы очень добры ко мне и к моей супруге.
-Садитесь, - указал Василий на одеяло.
Геворг сел, усадив Рипсиме возле себя.
Василий взялся за финики. Он с аппетитом зажевал сладкие плоды, запивая их вином.
-Угощайтесь, гости! – любезничал Василий, - а заодно и расскажете мне, как у вас живётся в Васпуракане.
Геворг отпил вина, вложил в ладошку Рипсиме горстку фиников и решил поддержать беседу.
-А что уж тут рассказывать-то, достопочтенный басилевс? – начал Геворг, - вы и сами узрели, как наше царство подверглось грабежу и насилию. Эти кочевники никого не щадят. Под их саблями полегли не только зрелые мужчины, но и старики, женщины и даже дети. Откуда пришли эти злодеи мне неведомо. Я знаю только, что они магометане и простые разбойники, чьи шайки сбиваются в большие орды. Уже не один год они мучают нас.
-А что же ваш царь? – в словах Василия мелькнул укор, - что Синекерим предпринял для спасения васпураканцев, князь? Наверное, сложа руки сидит?
-Именно, басилевс, - подтвердил с сожалением Геворг, - стены Вана неприступны. Там-то и укрылся наш царь со своими приближёнными. Там их никто не достанет. По крайней мере, царь Синекерим в этом уверен. Он оставил царство один на один с ордами дикарей и сидит в тепле.
Геворг тут же пожалел о сказанных им словам. Мысленно князь бранил себя за свою опромечтивость. Что, если Василий пойдёт штурмовать Ван и возьмёт город, а жителей предаст мечу? Но рано или поздно басилевс узнал бы о местонахождении царя. Более того, Синекерим Арцруни приветствовал союз с империей, а следуя из этого, учинять расправу над царём, его семьёй и приближёнными для Василия не было смысла. На душе у князя стало легче.
-И на что же ваш царь рассчитывает? – покачал головой Василий, - на то, что враги сами уйдут? И ваш царь хочет, чтобы народ любил его, в то время, как он сидит себе в тепле за городскими стенами?
-Я не знаю, на что он рассчитывает и чего хочет, - пожал плечами Геворг, - но без посторонней помощи царство погибнет в огне.
-Уверяю вас, армяне, что ваш Васпуракан не погибнет. Я пришёл к вам на помощь. Мы, византийцы, не дадим вас на растерзание варварам. Однако, что же вы не выручаете друг друга. Ведь народ Армении, как я слышал, объединяется в час великой нужды. Но почему-то я этого не увидел. Отчего бы вашему Синекериму не обратиться за помощью к Ованесу-Смбату? Почему же он обратился не к Багратидам, а к Византии? Если и придётся передать кому-нибудь Васпуракан, то почему чужеземцам, а не старшим братьям?
Князь тоскливо пожал плечами.
-Не знаю, басилевс, не знаю, - с сожалением отвечал Геворг.
-Не хотелось бы тебя расстраивать, князь, - говорил Василий, - но я так понял, что вы, армяне, не умеете поддерживать существование целостного государства. Погляди сам. Ведь ты же не станешь отрицать, что ваша страна разваливается на множество лоскутков по большей части из-за неосмотрительности ваших царей. Вы талантливы и деятельны, но прославиться и подняться многим вашим соплеменникам удаётся в других странах, ибо не цените ваших славных деятелей по достоинству. Увы, так ваш народ придёт к погибели. Но некоторые из вас сумели пойти по более благоразумному  пути. Чего стоит стремление Синекерима передать мне Васпуракан!
-Вы хотели сказать, наверное, продать Васпуракан? – с печальной иронией спросил князь, - ведь это не передача, а обычная продажа, торг. Только на прилавке торговца вместо еды царство и судьбы людей. То, чем занимаетесь вы, достопочтенный басилевс, есть лишь торг и не более. И не нужно говорить мне о благоразумии или желании встать на защиту обездоленных армян. Вам земли нужны, а не армяне с их заботами.
Повисло напряжённое молчание. Воины уставили удивлённые взоры то на басилевса, то на дерзкого князя. Голодная, поедающая фрукты Рипсиме, оторвалась от еды и изумлённо посмотрела на Геворга. Она не понимала греческого, но догадалась, что её соплеменник сказал нечто не особо уважительное по отношению к персоне императора. Басилевс нахмурился. Мало кому из полководцев понравится, когда в лицо им бросают дерзкие и смелые слова в присутствии воинов.
Геворг понял, что он выбрал ту игру, где явно не выиграет. Ему стало ясно, что не следовало  так открыто высказывать в лицо правду, тем более такому человеку, как Василий Болгаробойца. Лишь потому князь позволил себе такое, что не понравилась ему едкая ирония императора. Да, Геворг счёл в коей-то мере правильным сказанное басилевсом, однако то, как Василий всё это высказал и заставило армянина полоснуть правдой по ушам этого византийца.
-Осторожнее! – предостерёг Василий, - ты заходишь слишком далеко, любезный князь. Знай, я не обделён милосердием и великодушием, но и у моей доброты есть граница. Надеюсь, ты понимаешь меня?
-Да, я понимаю, - кивнул Геворг, - не хотите ли вы сказать, что четырнадцать тысяч ослеплённых вами болгар и есть граница вашего милосердия?
Геворг нарывался. Он ходил по краю пропасти. Князь ругал себя за излишнюю дерзость. Ведь это грозило не только его жизни, но и жизни Рипсиме.
Болгаробойца блеснул глазами. Он вцепился рукой за рукоять меча. Воины императора подумали, что их господин без колебаний срубит голову фаталисту.
-Я оценил твою храбрость, князь, - со змеиным хладнокровием сказал Василий, - ты достоин зваться храбрым воином. Но не испытывай меня на прочность, если ценишь ты свою жизнь.
Геворг чуть не упал в пропасть, по краю которой сейчас ходил. Он решил отойти от края и сказал:
-Не будем больше об этом. Я бы лучше выпил вина со светлейшим императором. Хочется верить в то, что могучий император не откажет мне в такой чести.
-О! Не сомневайся, почтенный князь. Я выпил уже достаточно, но надо признать, что с твоей храбростью сравнится лишь твои красноречие и дар убеждения. Я выпью с тобой. Ты меня уговорил.
Геворг и Василий улыбнулись друг другу и опорожнили чаши с вином.
-Да вы, армяне, и величайших мыслителей Древней Греции смогли бы убедить, что молоко чёрное, а не белое.
Все посмеялись над шуткой императора, кроме Рипсиме, не понимавшей греческого.
-Ладно, хватит болтать, - прокряхтел Василий, - пора спать. Продолжим путь поутру. Завтра надо добраться до Вана.
Воины улеглись спать под открытым небом. Дождя уже можно было не опасаться, так как ветер разогнал мрачные тучи. Серебряным блюдцем засияла полная луна. Словно взбешённый демон злорадно завыл ночной ветер, рыскающий по бездонным ущельям и глубоким пещерам. Ехидно и коварно завыли вслед за ветром голодные шакалы, которые шли на кровавый дьявольский пир, дабы отведать плоти жертв одной огромной резни.
Пришла мрачная и скорбная ночь в разорённый дикими ордами Васпуракан, а тела мучеников остались лежать на съедение падальщикам…

Алые лучи восходящего солнца окрасили синее озеро Ван в кровавый цвет. Теперь прекрасное озеро уподоблялось скорее гигантской чаше с гранатовым вином, чем огромному изумруду.
Солнце вновь возвестило о победе дня над ночью. Оно поднималось над Васпураканским царством всё выше и выше, но светило не встретило знакомых ему крестьянских лиц на просторных полях. Не выходили крестьяне на сбор урожая, навстречу светилу.
Не было деревень, в коих мирно жили армяне. Их место заняли прах и пепел. Сожжены были иноземцами эти маленькие обители мира и труда. Несчастные крестьяне были либо зверски убиты саблями и стрелами сельджуков, либо пленными угнаны в далёкий Туран, либо заполонили города и крепости своих армянских властителей. Попраны были монастыри здешние. Затоптаны конскими копытами дикарей были зелёные луга Васпуракана, где ранее паслись козы и овцы и весело резвились дети. Ныне часть той беззаботной ребятни либо бегает на крепостных стенах, либо рабами стали в жёлтых пустынях, либо изрубленные кривыми мечами лежат под землёй, оплакиваемые матерями.
Теперь там, в Васпуракане, где армянский мастер своими умелыми руками вырезал замысловатый узор на хачкаре, где под жарким солнцем спели сочные яблоки и персики, где темнокудрые армянки по полю гуляли, ныне сельджуки шатры свои разбили. На мелкие кусочки разломаны рукой кочевника расписные хачкары, сожжены варварами сады, в гаремы угнаны прекрасные армянки, которые лишились счастья цвести в объятьях мужей своих.
Величественный город Ван… Некогда он был столицей древней Армении, называемой Ванским царством, которое основал царь Сардури. То было мощное государство, но к одиннадцатому веку турки обратили его в пепел. Синекерим Арцруни не видел другого пути спасения Васпуракана, кроме как передачи его грекам. Или же не хотел видеть другого пути…
По стенам Вана бодро шагали стражи столицы Васпуракана. Крепкие широкоплечие бойцы были одеты в сияющие под лучами полуденного солнца железные панцири, наручи и островерхие медные шлемы с открытыми лицами. В руках они держали длинные, но лёгкие копья, а через плечи были накинуты за кожаные ремни большие круглые щиты. На поясе каждого из них висел длинный и широкий меч. Угрюмые воины, чьи мрачные лица были покрыты жёсткой щетиной, не сводили орлиных глаз с горизонта. Они были готовы в любой момент выйти за стены города и вступить с турками в неравный бой. Их оружие было заточено, но применить его они не могли. Всем сердцем они хотели встать на защиту своей родной земли. Воины жаждали защитить своих соплеменников и сожалели из-за того, что этого сделать пока нельзя.
Забыли витязи, когда в последний раз им приходилось принять бой с сельджуками по ту сторону стены. Синекерим запретил всем воинам, которые населяли Ван выходить за стены и сражаться с дикарями в открытой местности. Да он, говоря по правде, старался избегать любого столкновения с более многочисленными варварами. Предводители сельджуков ждали, когда армяне решатся на прямое столкновение. Осадой взять Ван было бы трудно тем, кто не имел доспехов и был легко вооружён, не имел нужных осадных машин, а из оружия – саблю и лук со стрелами. Но в чистом поле сельджукские орды несли смерть тяжёлой пехоте армян. Оттого и велено было всем воинам быть в городе. Но от этого жители деревень становились лёгкой добычей грабительских шаек иноземных поработителей. Перед крестьянами стоял выбор: пасть под саблями хищных конников или своими потоками заполонить труднодоступные для дикарей крепости и города.
А тем временем Синекерим тревожно наблюдал за своим городом.   Синекерим посмотрел на запад через другое окно в надежде узреть идущие на Ван легионы Византии во главе с императором.  А эти самые легионы были уже на подходе, но царь не видел их. Он расхаживал по своему тронному залу, погрузившись в свои тяжкие раздумья. Царь остановился в центре зала и печально вздохнул.
Синекерим был не один, так как вместе с ним в зале находился его сын Давид. Он был озабочен состоянием своего отца.
-Отец, - обратился советник к царю, - ты всё время печалены и озадачен. Это из-за нашествия. Ну почему ты не хочешь выпустить воинов и прогнать кочевников?
-Печален я, ибо не знаю, когда явится императорская армия, - отвечал Сенекерим, - неужели я не дождусь легионеров, которые спасут нас от подлых кочевников? Эти бесчеловечные грабители, насильники и убийцы не должны оставаться здесь. Если они очень плохо живут в своих диких краях, то это не даёт права этим подонкам и негодяям портить жизнь нам.
-Так почему бы нам самим не дать отпор кочевникам? – недоумевал Давид. - Что, разве не хватит нам силы и мужества прогнать злодеев? Отчего же мы бездействуем? Как мы можем сидеть здесь и наблюдать за тем, как эти гиены разоряют нашу страну?
-У нас мало воинов, - оправдывался Сенекерим, - каждый боец у нас на счету. Если я пущу их на то, чтобы они вышли воевать за крепостные стены, то их легко затопчут конями эти дикари, а города тогда останутся беззащитными перед лицом великой опасности. Но есть ещё надежда… Её мы должны возложить на христианскую Византию. Греки и только греки защитят нас от магометан, жаждущих разорвать в когтях наш Васпуракан. Они всегда к нам были жестоки.
-А ты кое о чём забываешь отец, - осторожно предостерёг Давид, - почему ты так говоришь о всех магометанах? Что за привычка во всём обвинять их за все наши неудачи, беды и потери? Более того, ежели ты забыл, то наш предок Гагик Арцруни заручился поддержкой именно магометан. Вспомни, ведь араб Юсуф ибн Абу Садж оказал ему поддержку, а затем, заручившись его предательством пошёл войной на шахиншаха Ашота Ерката. Наш предок изменил Багратуни и использовал против них ненавистных тебе магометан. Ты видишь зло лишь в магометанах, вместо того, чтобы понять, что врагами друг другу являемся мы сами. Багратуни наши союзники! Багратуни, а не арабы или византийцы!
-Больше ни слова об этих Багратуни! – вспылил Сенкерим. - Ничего не хочу слышать о союзе с ними! Я не имею с ними каких-либо дел, сын! Мне нет дела до этих самолюбивых выскочек! Мы сами по себе, они сами по себе. Этим всё сказано.
-Так, так, - в глазах царевича показался укор. - Ты, отец, говоришь, что тебе нет дела до этих, как ты их назвал, выскочек, что мы с ними не можем сосуществовать?
-Именно! Они отхватили себе большую часть Армении. Большую часть с её крупными городами, крепостями и деревнями. Им просто повезло. Так получилось. И они думают, что все армянские цари и князья должны им подчиняться и потакать. Служить тем, кто считая всех армянских правителей равными, но в то же время видят себя самыми главными среди равных?! Никогда! Нам с ними не по пути!
-Иного мнения придерживался один из наших предшественников, - говорил советник, вызывая любопытство Сенекерима, - один из царей Васпуракана, которого звали Абусахл-Амазасп, поддержал Ашота Багратуни, когда император Византии, Иоанн Цимисхий пошёл с большой армией ромеев, кстати, коих ты называешь нашими союзниками, на Армению. Эти твои византийцы, с коими ты стремишься сдружиться, с мечом пришли на нас. Тогда все армянские цари и князья объединились вокруг Ашота Милостивого. И Абусахл-Амазасп был в их числе. И император струсил, забыв о том, что имел славу могучего завоевателя. Мы победили, но при этом не пролили крови, ибо то была победа армянского единства, что повергло разум ромеев в смущение. Сейчас наше выживание зависит от того, последуем ли мы мудрому шагу наших предков.
-Что ты хочешь мне всем этим сказать? – подозрительно спросил Синекерим.
-Я хочу сказать, что византийцы нам вовсе не друзья, а Багратиды вовсе не враги, - пояснил Давид, - надо быть ближе к властелинам Ани-Ширака. Они носят титул шахиншаха и являются старшими братьями всем армянам. Нет позора в том, чтобы выбросить свою гордость ради единения со старшими братьями, которые возродили страну и стоят за её свободу. Но самым страшным позором является забыть о своей гордости и из-за несогласия со старшими братьями объединяться с иноземцами, готовыми купить нашу страну, а значит, так же легко и продать её. Не предавай соплеменников. Пусть история знает Сенекерима Арцруни не как изменника, отдавший свой край Византии. Ты не достоин быть последним Арцруни, покрывшим имя рода позором. Но ты достоин быть героем народа, протянувшего руку Багратуни.
Сенекерим молча подошёл к своему сыну, смерив его недоброжелательным взглядом и сказал:
-Единение, братство, гордость… На всём этом крест можно поставить ради спасения родного края. Но у воров Багратуни я помощи искать не стану, ибо я уважающий себя Арцруни. Гагик из их рода словно лисица стянул у нас наши гавары Коговит и Цахкотн. С ворами мне дружбы нет и не будет. Грабителей и лицемеров Багратуни я стороной обхожу. Больше ни слова о них.
-Тем не менее, это ты науськал Ашота Храброго из рода Багратуни на его единокровного брата Ованеса-Смбата. Таким образом ты их стороной обходишь, отец мой? Воля твоя, коли ты не любите их, но так хотя бы не сей меж ними раздора.
-Замолчи, неблагодарный! Прекрати злословить на меня! – закричал в зверином бешенстве Сенекерим, - ты забываешь, с кем говоришь, наглый мальчишка! Обвиняешь меня в предательстве и науськивании?! Меня?! Я твой царь и отец и ты во всём должен быть на моей стороне!
-Простите меня, отец, - извинился Давид, - я не хочу злословить на тебя. Я лишь хочу увидеть то, как ты прислонишься ухом к разуму. Да, ты мой отец, но…
-Что? – сверкнул очами Сенекерим.
-Но то, что ты делаешь, это слабость, глупость и предательство, отец.
Давид с грустью ушёл, а Сенекерим сел на трон и погрузился в печаль.

Замок Геворга был разорён. Князь всей душой жаждал, чтобы это было лишь миражём или страшным сном. Он хотел проснуться и тряхнуть головой, дабы убедиться, что увиденное им не более чем ночной кошмар. Но это была жестокая явь.
Замок горел. Родной дом князя, где он рос и познавал жизнь, был разграблен сельджуками. Сердце этого молодого человека разрывалось в клочья от того, что его обитель предалась разрушению и грабежу. Не воинами был захвачен прекрасный замок, а ордами дикарей, обычных разбойников и убийц. И захвачен с какой целью? С целью нажиться на чужом добре. Не было пощады в чёрствых сердцах варваров. Наверное, когда свыше людям даровали милосердие, то до этих грабителей черёд не дошёл. На что же тогда уповать тем, кому грозит гибель от стрел и сабель кровожадных кочевников? На то, что справедливость всё равно восторжествует и зло будет наказано?
Но разве те, кому по воле жестокой судьбы довелось погибнуть от рук этих злодеев, можно утешиться этим? Может, тому заколотому ножом младенцу, что теперь вечным сном спит в объятьях убитой матери есть дело до той справедливости, которая если и настанет, то не окупит жертв колоссального сельджукского грабежа? Или тому старику с копьём в груди? Ответа Геворг не нашёл. Лишь вечный вопрос был во всех этих лицах, что были знакомы Геворгу. И все эти мертвецы, казалось, вопрошали: «За что? Разве такое человек мог совершить? Господи, чем мы, мирные люди такое заслужили?»
Скупая мужская слеза пробежала по волосатой щеке князя. О, как он сейчас возненавидел подлых злодеев, позволивших себе устроить эту резню! Бесчисленные тела его подданных. Люди! Вы ли такое совершили!? Люди! Разве найдёте вы себе оправдание за чудовищное злодеяние!? Тем, кто убивает людей ради наживы, нет пощады. Это будет одно из самых малых, что учтёт Господь, когда будет судить нас с вами. Это будет одной из причин, по которой часть душ на Страшном Суде дровами Ада станут в пламенном желудке Геены огненной…
Боль сковала сердце Геворга. И ненависть к врагам. Он поймал себя на мысли: «О, Господь всемогущий! Неужели я могу так ненавидеть!? Прости меня, прошу. Я знаю, что ненависть тягчайшая из нош, что нами же водружается на наши сердца. Но умоляю тебя, прости, ибо сердце моё обливается ненавистью. Я не могу смотреть на тела верных мне людей. Я не подставлю правую щёку. Боже! Ты подарил нам жизнь. Отныне и до конца дней моих, главным моим делом будет борьба за жизнь других. Пусть придётся мне убивать, но совершаться это будет во имя жизни. Я пойду на смерть ради того, чтобы соплеменники мои жили. И если я не прав, то пусть постигнет меня кара по закону твоему!»
Рипсиме подъехала к Геворгу, который еле держал в руках поводья, и схватила его за руку. Казалось, юноша даже не почувствовал этого робкого прикосновения и не ощутил умиротворяющего присутствия девы.
-Это твой замок? – спросила девушка, набравшись смелости.
-Нет, - слетело с губ сокрушённого Геворга, - не это мой замок. Мой замок другой. Он красив и горд. Он вечно молод и всегда цветёт. Я не верю в такую участь, уготовленную моему дому. Когда мою семью вырезали, то я крепился духом, ибо у меня был мой любимый замок, в котором и холодные каменные стены утешали и грели меня. Он был частью моей души. Но теперь я совсем осиротел. Я потерял всё. Лучше бы дикари зарезали меня, дабы я не видел моих людей убитыми, а мой дом разрушенным.
Слова юноши были для Рипсиме подобны острым кинжалам, вонзающимся в её сердце, которое начинало постигать жестокий мир войн и лишений. Из её крупных глаз по румяным щекам покатились слёзы искреннего сострадания. Княжна с болью заметила, что в своей жизни ей ещё никогда не приходилось так много плакать.
Скорбящего Геворга оторвал от горестных мыслей громкий, сухой и холодный голос басилевса, о чьём присутствии позабыл князь, погружённый в тоску и печаль:
-Ну, что, князь? Эти руины когда-то были твоим замком, я прав?
-Да, император, - пробормотал Геворг, - но он пал. Если вам до сих пор не верится тому, что я князь, то вы можете спросить об этом тех из моих людей, которым удалось выжить. Если удалось…
К Василию подъехал Баанес и шепнул ему:
-Позволь полюбопытствовать, басилевс, ему нельзя доверять! Какой-то он подозрительный! Не нравится он мне!
Василий усмехнулся и, посмотрев на Баанеса словно на глупого ребёнка, ответил:
-Порой и ты мне не особо-то и нравишься, любезный! Но я ведь сделал тебя полководцем, несмотря на некоторые твои дурные повадки.
Эти слова как будто пролетели мимо ушей Баанеса и он продолжил излагать свои мысли:
-Откуда нам знать, что это его замок? Даже, если этот замок и принадлежит ему, то вряд ли магометане оставили там кого-то в живых, ведь они никого не щадят. Убьём этого выскочку, а девку между полководцами поделим.
-Глупец! – раздражённо бросил басилевс, - нельзя идти против того народа, коим хочешь править. Иногда для покорения стран и народов надо придержать мечи в ножнах. Пусть армяне видят в нас друзей и братьев по вере.
-Но мы должны завоевать Армению! – настаивал Баанес, - а война не обходится без кровопролитий!
-А ты ещё не понял, что войну выигрывает тот, кто пожинает её славные плоды, реже махая мечом и чаще используя хитрость и умение убеждать, - укорял полководца император, - даже если этот человек не князь, то нам всё равно нужно попасть в Ван. А он, как местный житель, лучше нас знает местонахождение города. Он же не самоубийца, чтобы обманывать нас. В любом случае нам нужен тот, кто приведёт нас. А вокруг ни живой души. Так что хватит хвататься за меч там, где это вовсе не обязательно.
Баанес недовольно промолчал.
-Да, князь, - говорил Василий с Геворгом, - пойдём да посмотрим, есть ли кто живой из твоих людей. Если там будут люди, то они пойдут с нами в Ван. Если же убиты будут все… Что ж… Верь, на том свете всем нам непременно воздастся за наши дела.
Геворг шепнул Рипсиме:
-Сделаешь вид, что боишься крови. Не приближайся к замку, чтобы мои люди в случае чего не заявили о том, что не знают тебя.
С этими словами он поскакал в сторону разрушенной крепости. Вслед за ним Василий отправил двоих всадников.
Доехав до ворот, Геворг слез с коня и вбежал в широкий проходной проём. Он застыл на месте при виде ужасного зрелища. Горстка уцелевших людей рыдала над телами своих родных и близких. Турки не пощадили ни женщин, ни старых и немощных, ни даже непорочных детей. Злодеи для собственной потехи загоняли людей в дома и сжигали их. Жестокости алтайских пришельцев предела не было.
Геворг отчаялся. Он словно лицезрел конец мира. Стеклянные глаза князя наполнились невообразимыми по своей силе болью и неутолимой по своей жажде местью. Он грузно рухнул на колени, схватившись руками за свои длинные волосы. Сердце не верило в такую жестокость. Разум не хотел признать такое очевидным.
-О нет! – воскликнул князь, перейдя затем на шёпот, - нет! Боже мой, как такое могло произойти!? Господи, как ты такое допустил!? Да будут на веки прокляты те, кто это совершил!
-Мой господин! – Геворг услышал знакомый ему детский голос, - слава Богу, вы живы!
Геворг вздрогнул, посмотрев туда, откуда раздался голос. Это была девочка лет двенадцати, прислуживавшая в его доме. Она сумела вырваться из рук варваров, убежать и спрятаться. Девочка даже поранила ножом одного из кочевников, сумевших поймать её. Слишком мало было в её тоненьких ручках сил, но очень много в сердце малышки было желание жить.
-Лусик! – крикнул Геворг, вскочив с колен и бросившись к ней.
Князь крепко обнял её, поцеловав в побледневший от пережитого ужаса лобик.
-Деточка, ты жива! – воскликнул князь, - моя миленькая Лусик! Моя хорошенькая, как я рад видеть тебя целой и невредимой!
-Я тоже рада, что вы живы, господин, - призналась девочка, - мы все уже начали думать, что вы в плену или убиты. Господин!
-Моя глупышка! – говорил юноша, - называй меня Геворг. Какой я тебе господин? Ты же моя лучшая подружка.
Девочка грустно улыбнулась.
-Слушай, Лусик! А где мой оруженосец Аракел? – с волнением в голосе спросил Геворг, - скажи, он жив?
Лусик молчала, смотря князю в лицо.
-Что же ты молчишь? – недоумевал Геворг, - не молчи! Скажи, где он и что с ним?
-Он умирает, - с искренним сожалением сказал ребёнок, - его тяжело ранили, но он очень храбро сражался.
-Где он сейчас?
-В своих покоях. Он неподвижно лежит на ложе и всё время стенает от боли и повторяет твоё имя.
Геворг с быстротой молнии бросился в покои Аракела, которых не коснулись ни огонь, ни разрушение. Когда он оказался в покоях, то увидел как за раненым Аракелом ухаживают служанки, заботливо промывая раны оруженосца.
-Князь, - протяжно прохрипел оруженосец, - ты жив!
-Да жив я, жив! – вскрикнул Геворг, переживая за жизнь своего верного Аракела. – Слушай, Аракел! Ты только держись, понял? Не смей умирать, слышишь?
-Ах! – крикнул, вскидывая голову Аракел. – Я умираю… Но знай я не сдался. Враги взяли крепость обманом. Они подкупили одного из наших людей. Он ночью открыл врата и позвал врагов на грабёж. На нас напали тогда, когда мы этого не ждали.
-Не может этого быть! – не верил Геворг. – Измена? Нет! Аракел, скажи, что это обман! Этого быть не может!
Аракел с горькой улыбкой покачал головой.
-Может, князь, - говорил оруженосец, - может. Всё же я сумел найти нечестивцев и своими же руками прирезал их. Я сражался как мог. Все сражались. Но, Бог свидетель, что врагов было больше… Я ничего не смог поделать, мой князь. Прости меня.
-Мне не за что тебя прощать, Аракел. Это ты прости меня, если я когда-то задел тебя дурным словом.
-Мне тоже не за что тебя прощать, князь. Ведь ты всегда был ко мне добр, щедр и справедлив. Я счастлив тому, что служил достойнейшему князю. Храни тебя Бог.
С этими словами Аракел испустил дух и навсегда закрыл глаза.
-Прощай, Аракел, - сказал Геворг. – Прощай, мой друг.
Геворг всмотрелся в бледное и печальное лицо верного друга и оруженосца, а затем вышел к спасшимся людям с тоской и болью в душе. Чудом выжившие подданные смотрели на скорбящего князя так, будто он был угасающим лучиком надежды.
Геворг не выдержал этих взглядов и посмотрел в небо. Синь небес сменилась серостью унылых туч. Солнца не было видно. Но глаза князя уловили луч светила, пробивающийся сквозь толщу туч, однако через некоторое время и он был поглощён серой массой.
Каждый из людей Геворга встал на одно колено, желая найти у него покровительства и защиты.
-Господин! Помоги нам! – молили обездоленные. – Пропадём мы, князь. Защити, умоляем.
Император Василий, подоспевший в этот момент к развалинам крепости и увидевший коленопреклонных мирян, просящих господина о помощи, начал убеждаться в высоком положении Геворга.
-Вот видишь, - беззаботно сказал Баанесу басилевс. – А ты сомневался в том, что он князь.
Геворг, стоявший в окружении мирян, был безмолвен. С нескрываемым стыдом и сожалением он опустил голову со словами:
-Мои верные. Мои подданные. Простите меня, ибо я вас подвёл. Я не смог защитить вас и ваших близких. Я не оказался здесь, чтобы принять на себя удары врагов. Простите. Больше я не могу быть вашим князем. Я потерял всё. Мой замок разрушен. Моих воинов сразили мечами. Все вы отправитесь со мной и с византийским войском в Ван. Вы будете свободны, когда доберётесь до города. Больше я вам не господин.
Люди встали с колен. Такая свобода для них была хуже самого страшного рабства. Пока с ними был Геворг, они чувствовали себя в безопасности. Он был тем, кто защищал их, жертвуя собой. Он был тем, кто с братской любовью относился к простым людям. Теперь они считали себя обречёнными на скитания и страдания. Кому теперь они нужны? В Ване скоро не будет места из-за крестьян, которые со всех краёв царства бешенными потоками пробиваются в столицу Васпуракана в поисках лучшей жизни и защиты. Теперь Геворг и сам был обездолен, потому что князь без крепости и подданных подобен рукояти лишённой клинка. Князь есть рукоять, но он сам по себе бесполезен, пока не имеет крестьян. А крестьяне сами и есть рубящий клинок, но этот клинок бесполезен без рукояти. Геворг и его люди были воплощением самого закалённого и острого меча. Но клинок и рукоять разъединили друг от друга…
-За всё хорошее, что я вам сделал, не благодарите, – говорил князь. – За всё, что должен был сделать, но не сделал, прошу, строго не судите. Собирайтесь, братья и сёстры. Мы уходим с греческим императором.
Еле отрывая полные безысходности и сожаления взгляды на своего князя, крестьяне начали собирать то, что у них ещё осталось, после варварского грабежа, учинённого турками. Среди этих скудных пожитков была утварь, тёплая одежда, инструменты и запасы пищи.
Тем временем басилевс осматривал разграбленный замок, из которого вынесли всё возможное и где сожгли и сломали всё, что можно было предать огню и разрушить. Он подъехал к князю и посмотрел на него с некоторым укором словно на малыша, совершившего мелкий проступок.
-О, не стоит так винить себя! – с сухим треском в голосе сказал Василий. – Самобичевание князю не к лицу, Геворг. Не будь слишком мягок и жалостлив. Простой люд не стоит того, чтобы ты так убивался из-за него. Ты князь.
-Да, я князь, - отвечал Геворг, - поэтому я и должен заботиться о своих людях. Вы слишком суровы и жестоки. Я не понимаю и не принимаю такого отношения к простолюдинам.
Лицо басилевса застыло в холодной усмешке.
-Здесь спор неуместен, я жесток, - отвечал Болгаробойца, - но именно своей жестокости я обязан тому, что Византия крепнет и растёт. Жалостливость и миролюбие сделали бы меня хорошим мыслителем или поэтом, но императором могучей Византии я бы не стал. Посмотри на меня. Посмотри на это злое лицо, на эти сухие руки. Думаешь, я не был таким, как ты. Юношей я верил в людскую доброту и любовь. До тех пор, пока против меня не начались восстания и пока царь Болгарии Самуил не нанёс мне поражения. Я не стал бы закалённым в жестокости воином и хладнокровным полководцем, пока не затаил гнев на всех тех, кто высмеивал меня. Самуил смеялся над тем, как я еле успел ускакать на коне, едва избежав пленения. Я запомнил это. Сумел бы я должным образом приструнить непокорную Болгарию, продолжая верить в добро и сострадание? Моих верных соратников убили. И я решил всем отомстить. Когда мои палачи выкалывали глаза пленным болгарам, тогда смеялся я, а Самуил умер на месте при виде искалеченных воинов. Вот как становятся басилевсами, царями, князьями и воинами. Когда ты на пути к воинской славе, когда ты хочешь прославиться в истории человечества, то тебя не должны тревожить жертвы. История запомнит императора Василия Болгаробойцу, пусть и очень жестокого. Но ей будет неведом князь Геворг, пусть и очень милосердный и добрый.
-Это так, - согласился Геворг, - но я не хочу славы. Я хочу защищать тех, кого угнетают. Я не желаю получить славу, ибо не велика ей цена, если заработана она не добродетелью. Я желаю видеть торжество справедливости над незаслуженными страданиями обездоленных.
-Князь, а рассуждаешь как философ или богослов, - посмеиваясь произнёс император. – Ну что я могу сказать? Каждому своё. Но знай, борясь за справедливость, ты тратишь уделённые тебе годы на добровольное рабство в угоду морали. Люди этого не оценят, ибо в морали многие увидят слабость. Будь суров и хладнокровен и тебя услышат. Судьбёнки неблагодарных простолюдинов или же дворян не так ценны для меня, как равенство и процветание народов под моим началом. Доброта не всегда ведёт к лучшему, а жестокость не всегда ведома плохими целями.
-Цель не оправдывает средства, - уверенно заявил Геворг. – Злом не сделать добра.
-Соглашусь, - хитро улыбнулся Василий, - но у меня мерзость вызывает множество добродетелей во имя недоброй цели. Ненавижу тех, кто делает добро снаружи, чтобы показаться хорошим и чистым, но на деле плетёт заговоры против людей. Да, я жесток и мои руки по локти в крови. Хватит разговоров! Не мучайся так, глядя на страдания простолюдинов.
-Басилевс, вы говорите о крестьянах так, словно они для вас жалкие людишки. Почему?
-Людишки, - со смехом сказал басилевс так, будто это словечко оказалось для него забавным. – Все мы людишки. Кто-то сильнее, кто-то слабее. Кто-то стоит выше, а кто ниже. Но это решают там. – С этими словами он загадочно улыбнулся и указал пальцем в небо. – Вся жизнь игра. Мы играем, а они смотрят в своё удовольствие и вершат наши судьбы. Это сегодня ты князь, лишённый всего. А завтра… Кто знает?
Василий оставил Геворга, к которому прибежала Рипсиме.
-Ну и зачем ты прибежала? – спросил князь с недоумением. – Я сказал тебе ждать снаружи. А если бы мои люди подтвердили, что ты мне не жена и нас уличили бы во лжи? Ты думай иногда, перед тем, как что-то сделать.
-Эти византийцы смотрели на меня как голодные собаки, - жаловалась девушка, - а я между прочим, не уличная девка, чтобы на меня так пялились. Я княжна. И вообще, если бы греки спросили твоих людей о том, есть ли у тебя жена по имени Рипсиме, то по-твоему так бы тебя не уличили? И вообще, ты оставил меня одну. А ещё женой своей меня назвал. Бессовестный! Ты должен молиться Богу, чтобы я стала твоей женой.
Геворг изобразил улыбку.
-Я должен молиться Богу, чтобы за мои грехи он наказал меня как угодно, но не женитьбой на тебе, - невесело отшутился Геворг.
-Шутник, - с печальной улыбкой сказала княжна.
Тут к князю кто-то подошёл сзади и потянул его за рукав. Геворг повернулся и увидел маленького мальчика с растрёпанными волосами. Его звали Торос и он был сиротой. Ему было пять лет. Год назад с его роднёй расправились турки на его же глазах. Сестёр и мать изнасиловали и убили, а отца пытали и распяли на кресте. Мальчику тоже досталось от варваров, о чём говорил шрам на лбу. Ему чудом удалось выжить. Он попал к семье Геворга, которая была добра к бедному ребёнку и взяла по крыло его, как и многих других.
Из красивых и невинных глаз малыша лились слёзы. Он выпятил дрожащую нижнюю губу.
-Братик Геворг! – жалобно говорил малыш. – А мы, что, умрём?
Геворг склонился над мальчиком и взял его за тёплые ладошки.
-Что ты такое говоришь, мой хорошенький! – ласково сказал Геворг. – Что ты, братишка! Никто не будет умирать.
-А нехорошие люди не убьют нас? Я боюсь плохих дяденек. Они злые.
-Злые дяденьки нас не тронут, мой маленький, - объяснял князь малышу. – Я их всех побью и прогоню. Ты только не плачь.
Маленький Торосик обнял своими ручками Геворга и князь прижал бедного сиротку к себе, поцеловав его в щёчку.
Увидев растроганную до слёз Рипсиме, Торосик указал на неё пальчиком и спросил:
-А кто это?
-Это Рипсиме, - сказал Геворг. – Она очень добрая и милая девушка.
Малыш подошёл к девушке и взял ладошкой её за рук, посмотрел её в глаза со словами:
-Она хорошая.

Полки Византии направились к Вану. Там их с нетерпением ждал царь Сенекерим. Спустя некоторое время полки подошли к городу.
Сенекерим выглянул из окна своего дворца. Царь всем сердцем надеялся на то, что это византийцы идут на помощь.
-Византийцы! – говорили на стенах города. – Прибыл гонец византийцев!
-Что такое? – спросил стражей на стене Сенекерим. – Кто это идёт?
-Это византийцы, господин, - пояснил страж. – Гонец прибыл, говорит, сюда едет император. Что передать гонцу?
-Скажи, я еду навстречу императору! – радостно воскликнул царь.
Гонец домчался до басилевса, оповестив его о встрече с царём. В это время Сенекерим оделся поверх красивых одежд парадный позолоченный нагрудник и наручи, надел корону, взял посох, опоясался своим вычурным мечом. Царь словно на праздник собрался.
Сенекерим выехал навстречу Василию верхом на стройном гнедом жеребце в сопровождении отряда конных аспетов.
Подъехав близко к легионам, Сенекерим поднял руку, дав знак своей дружине остановиться. Василий и Сенекерим подъехали друг к другу чуть ли не вплотную. Между ними нависло короткое молчание. Казалось, весь Васпуракан сейчас смотрел на царя. Решение царя могло для васпураканцев изменить очень многое, если не всё.
Василий довольно посмотрел на Сенекерима. Ведь он был уверен, что ему ничто не препятствует для того, чтобы урвать у армян хороший кусок. Васпураканское царство было не таким уж и малым. Очередной алмаз должен был украсить тиару басилевса.
-Я приветствую августейшего императора Византии Василия Болгаробойцу и желаю ему долгих лет жизни и крепкого здоровья, - доброжелательно говорил Сенекерим. – Я ждал того дня, когда увижу легионы Византии в Васпуракане, которые спасут нас от напастей магометан.
-Я также приветствую царя Васпуракана и желаю ему и всему армянскому народу всех самых возможных и невозможных благ, - с такой же доброжелательностью приветствовал царя Василий. – Ты один из немногих христианских царей Востока, которые понимают, что победить воинственных иноверцев можно лишь объединившись с братьями во Христе. Ты сделал мудрый шаг.
-Когда, наконец, мы сможем начать переговоры по поводу оказания помощи нам? – спросил Сенекерим.
-А чего медлить? Можно начать переговоры и сейчас.
-Вот и хорошо. Негоже нам решать вести политику в поле. Ван ждёт тебя, Василий. Там и проведём переговоры. Как ты на это смотришь, басилевс?
-Было бы великолепно, Сенекерим.
Тут царь приметил Геворга и Рипсиме.
-Подождите-ка, - пригляделся он. – Эти двое армян мои подданные. Князь Геворг и княжна Рипсиме. Как они попали к вам?
-По пути сюда мы натолкнулись на лагерь кочевников, которых перебили. Ваши подданные были у них в плену и мы их вызволили и они согласились нас привести к вам, - рассказал Василий.
-Это правда, царь, - подтвердил Геворг. – Семью Рипсиме перебили кочевники. Я решил позаботиться о ней. Мы давно любили друг друга и я тайно венчался с ней. Негоже устраивать пышную свадьбу в такое время.
-Ясно, ясно, - пробормотал царь, - Рипсиме, я скорблю о твоей семье. Твой отец всегда был верен мне и честен со мной… Ну, хватит тратить время. Прошу всех пожаловать в Ван.
Войска греков двинулись к городу. Впереди ехали император с царём. Сенекерим хотел нарушить молчание. Он подумал, что было бы верхом неприличия молчать в присутствии важного гостя и решил хотя бы поинтересоваться о том, как обстоят дела в империи. Сенекерим открыл было рот, как Василий его опередил.
-Приличие приличием, но я выскажусь по поводу нашей сделки, - начал Василий. – Скажу для начала, что очень уважаю твой выбор, Сенекерим. Но даже учитывая твоё братское отношение к Византии, я помогу тебе лишь тогда, когда ты отдашь свою землю мне. Васпуракан станет одной из фем Византии.
Для Сенекерима такие условия были вполне ожидаемы и он не удивился. Но всё же он не хотел расстаться с царством и хотел хотя бы попытаться настоять на своём.
-Не торопись с таким решением, басилевс, - просил Сенекерим, - потому что здесь, на родных землях, я смогу защитить интересы империи не хуже, чем кто-либо из твоих катапанов. Я знаю уязвимые места Васпуракана и здешних армян. Если ты беспокоишься за своих воинов, то обещаю обходиться с ними надлежащим образом. Оставь меня здесь. Пусть я буду наместником Византии в Васпуракане. Уверяю, так всем будет лучше.
Неожиданно Василий разошёлся безумным раскатистым смехом, сотрясаясь чуть ли не всеми частями тела.
-Так всем будет лучше, - передразнил басилевс царя. – Я смотрю, ты уже за всех решил. Здесь ты империи не нужен. Если бы ты знал хорошо своё царство, то оно не было бы в таком положении и тебе не пришлось бы обращаться за помощью к иноземцам. Да ты даже с Багратуни ссоришься, которые тебе ближе империи. Не смог ты унять свою гордыню и объединиться с собратьями.
Сенекерим пристыжено опустил голову. Перед его помутневшими глазами всплыло лицо Вараздата, укорявшего царя так же, как это делал сейчас Болгаробойца.
-Если ты за сохранение собственной шкуры продал землю нам, то кто знает, кому ты ещё передашь эти земли, если больше не увидишь в греках опоры. Поэтому ты просто обязан согласиться. Греческий катапан займёт твои земли и сюда будет переведена армия болгар. Византийцы спасут армян от кочевников и удержат границы. Вы, армяне, этому так и не научились. А тебе я подумываю отдать Себастию. Переселишься туда со своими людьми и семьёй. Васпуракан станет греческой Васпраканией.
-Что? – удивился Сенекерим. – Я требую…
-Не в таком ты положении находишься, чтобы выдвигать требования, - предостерегающе сказал Василий, перебив Сенекерима. – А попытаешься поднять своих людей на бунт, то моим скутиариям и варягам придётся повторить совершённое кочевниками. Хотели безопасности, то знайте, мы её вам предоставим, но вы попадёте под эгиду ромейской державы. В любом случае, я уже планирую покорить Армению. Не лучше ли стать подвластными грекам добровольно. Если хочешь блага своим людям, то прими Себастию с её плодородными землями и сокровищами, которые безусловно будут твоими и отправляйся туда с частью жителей Васпракании. Упрямство здесь неуместно, иначе поля этих земель вместо того, чтобы кормить простых людей, могилой станут для них, Сенекерим. Я же не отнимаю у тебя Васпраканию, а обмениваю её. Прямо как на рынке. Не будь идиотом, царёк! Ведь я плачу. Я плачу хорошо, так как твой товар мне по душе, а торгашу безразлично то кто, его купит.
Василий вновь рассмеялся.
-А обеспечат ли сокровища Себастии мне безбедную старость, а моей семье жизнь достойную людям царского рода? – спросил Сенекерим.
-Конечно. На сей счёт тебе не стоит сомневаться.
-Ну, хорошо, эти условия меня устраивают. Васпуракан твой, а Себастия моя, - ответил Сенекерим, облегчённо вздохнув. – Ты не обессудь, уважаемый басилевс. Просто я не хочу быть обманутым. Я хочу всех благ армянам родного мне Васпуракана и вместе с тем мне бы хотелось достойного продолжения царской жизни. У меня нет доблести, я не могу страдать во благо остальных соплеменников. Но раз уж я получу богатую фему, то это просто прекрасно. И мои подданные в безопасности, и я не кончу обычным простаком. Не затаи на меня обиды, басилевс.
-Да ладно тебе! – отмахнулся Василий. – Разве не понятно, что вокруг полно жуликов, обманывающих торгашей.
Колкие слова императора прошли мимо ушей царя. Главное, басилевс заплатил и дело с концом.

В тот же день в Ване устроили шумный пир в честь прибытия греков. На нём были и Геворг с Рипсиме. В самом разгаре праздника Геворг встал из-за стола и решил выйти на свежий воздух. Баанес обратился к Василию как всегда со словами: «Позволь полюбопытствовать, басилевс. Это насчёт политики».
«Похоже, это очень важный разговор. – подумал Геворг. – О чём это они будут говорить?»
Князь незаметно подобрался поближе и спрятался за бочками. Он замер и напряжённо вслушивался в разговор.
-Что на этот раз? – спросил без особого интереса Василий.
-Басилевс, - начал Баанес, - я о захвате Ани. Как уже известно, князь Саркис Хайказуни и католикос Петрос хотят помочь тебе в присоединении Ани и всего Ширака к Византии. Они, думаю, могли бы справиться. Тем более, что царь Ованес-Смбат самый обычный трус и глупец. Он этому не сможет препятствовать, но…
-Что?
-Но есть такие люди, которые могут сильно помешать нашим планам.
-И кто же эти люди?
-Род Пахлавуни. Глава рода Ваграм является спарапетом Ани. Он имеет большое влияние в Армении. Его сын Григор и племянник Григор Магистрос будут вставать у нас на пути так же, как и сам спарапет. Нужно бы избавиться от них. Они будут нам мешать. Да и от Ашота, брата царя будет много вреда. Его тоже лучше убрать. Как быть? Может уничтожить их всех и дело с концом?
-Навредить нам они, конечно же, могут, - задумчиво говорил Василий, - но, думаю, с их убийством надо бы повременить.
-Отчего же?
-Да хотя бы от того, что раз уж они так преданы своему народу, раз уж они сильные предводители армян, то надо бы их задобрить и приманить к империи. Мы покажем им своё уважение к армянским обычаям, к этой стране и к её народу. Надо покорить сердца армян. Повоевать мы всегда успеем. Ни к чему нам пока убивать их.
-А если Пахлавуни откажутся от присоединения к нам?
-Тогда быть войне и этих троих придётся убить. Иначе никак. Ани должен стать нашим.
-А как быть с Васпураканом? Кого бы ты хотел тут поставить наместником?
-Князя Геворга.
-Его?!
-А что тебе не по нраву? Он, конечно же, был дерзок со мной. Но он любит свою родину и свой народ. Он сможет хорошо присмотреть за этим краем. Геворга я поставлю наместником. А теперь ступай, Баанес. Я хочу побыть один на один с собой.
Баанес ушёл с недовольным лицом.
Геворг был в смятении. Итак, он узнал о планах империи, а именно, что анийский князь Вест Саркис и католикос Петрос Гетадарц стоят на стороне Византии и готовы идти на всякие меры для передачи Ани-Ширакского царства империи. Они решили воспользоваться своим положением и убрать мечом или ядом  спарапета Ваграма Пахлавуни, его сына и племянника Григоров. Как же быть? Наместник императора – большая честь, более того, это очень хорошее положение. Теперь князю не нужно было бы лично разъезжать по своим владениям, рисковать жизнью в боях с турками и местными разбойниками. Сидеть в городе Ван, пользоваться высоким положением, получать почести от басилевса… Это могло бы прельщать очень многих знатных мужей, если не всех. Какой Геворгу толк от жизни обездоленного князя? Ведь можно просто дать своё согласие и стать наместником императора. Слишком большой и сладкий кусок, чтобы так просто от него отказаться. Но тогда Геворг не сможет ничего сделать для спасения Ани и всего Ширака. Ваграм Пахлавуни дружил с его отцом. Да и не столько в дружбе дело. Речь шла о спасении соотечественников. Как же поступить?
«Если я стану наместником, то меня ждёт богатство и почёт. – думал князь. – Но тогда я не смогу предать Василия, предупредив ширакских армян о том, что Ани с окрестностями хотят прибрать греки. Тогда я совершу преступление против дружбы отца с Ваграмом, против Армении и сородичей. Господь Всемогущий, помоги мне! Укажи мне правильный путь».
Сбитый с пути и лишённый всего Геворг определился со своим будущим. Геворг поднял глаза в небо, где горели звёзды. Он словно хотел прочесть ответ на свой вопрос в небе, хотя и понимал, что кроме этих полыхающих ярких точек не увидит ничего. А может, он хотел увидеть знамение, посланное ему Богом? Ведь когда нам плохо, когда мы в тяжёлом положении, то обращаем взоры в небо, к Творцу, коего, к сожалению, чаще вспоминаем в час великой нужды, вместо того, чтобы благодарить его за то, что имеем уже.
Геворга осенило. Быстроногим конём примчалась мысль:
«Нет, я не предпочту родине и народу богатство и власть! Лучше славная смерть воина за отчизну, чем позорная жизнь наместника басилевса!
Он твёрдо решил отправиться в Ани и предупредить обо всём спарапета Ваграма, являвшегося старым другом его отца. Если для Васпуракана теперь всё утеряно, то для Ани и Ширака быть может ещё не всё утеряно. Геворг решил немедленно поехать в Ани.
Ему повезло уйти незамеченным басилевсом. Князь внимательно осмотрелся и уверился в том, что никто не заметил того, как он подслушал разговор Василия с Баанесом. Шагами осторожного леопарда воин прокрался в оружейную. Там князь оделся в дорожную поддоспешную одежду набитую щетиной и деревянной стружкой. Поверх неё князь одел самый лучший панцирь, а также подобрал в шлем попрочнее. Ещё обзавёлся хорошим мечом и боевым ножом да и коня свежего нашёл.
Рипсиме хотела найти Геворга и хотела выйти на улицу, но в коридоре, около выхода на улицу её ждал Баанес. Он незаметно подкрался сзади и обнял девушку, прижав её к себе. Она впала в ступор.
-Куда это ты собралась? – бормотал византиец. – А дай-ка угадаю! Наверное, к своему муженьку? Может он солгал, назвав тебя своей женой?
Рипсиме убежала к князю, который не заметил её. Геворг седлал коня.
-Геворг! – окликнула девушка князя.
Тот повернулся. Увидев княжну, он спросил:
-Ты? Тебе что-то нужно?
-Куда ты? Ты оставляешь меня одну? Возьми меня с собой.
-Не понял? Кто мы друг другу, чтобы быть вместе. Ты мне не жена, не сестра, не мать. Зачем мне тебя брать с собой?
-Не бросай меня, прошу! Вокруг меня чужие люди. Хочешь, возьми меня в жёны, но не бросай одну.
Князь вздохнул. Он не хотел, чтобы с этой красивой и милой девушкой что-то произошло. Девичья наивность и слабость на деле являются самой непревзойдённой силой. Да разве может мужчина, даже если он сильный и суровый воин устоять перед милым женским взглядом, в котором просьба о помощи и защите?! И Геворг не устоял.
-Ладно, - нехотя сказал он, - поедешь со мной. Мы едем в Ани и никаких отказов. Или едешь со мной и слушаешься меня, или оставайся тут и делай что хочешь. Ты меня поняла, Рипсиме?
Но вместо возражений и капризов князь встретил нежную и доброжелательную улыбку. Затем она подбежала к нему, встала на цыпочки и с детской шалостью поцеловала его в щёку. Это несколько ошарашило князя. Он не знал, что выбрать ему между улыбкой и строгим взглядом. И всё же он выбрал улыбку. Его лицо рассмешило девушку, потому что улыбающиеся губы и удивлённые глаза смотрелись забавно.
-Прекрати дурачиться! – сказал Геворг, подражая тону строгого отца.
Это больше рассмешило девушку, так как актёром юный князь оказался неумелым.
Только села княжна на одного из коней, как она с Геворгом услышали знакомый детский голосок:
-Братик Геворг! А ты и Рипсиме уходите?
Геворг с ласковой усмешкой посмотрел на несчастного ребёнка. Малыш был привязан к нему и не хотел с ним расставаться.
-Мы не сможем взять тебя с собой, малыш, - с сожалением сказал князь. – Прости меня, но мы…
-Мы возьмём его! – вскрикнула девушка. – Тебе не жаль бедняжку? Он же любит тебя! Как мы можем бросить его?!
Геворг молча поднял ребёнка на руки и передал его Рипсиме.
-Хочешь взять его с собой? Хорошо, так и быть. Но сидеть он будет на одном коне с тобой и нянчиться с ним будешь ты.
Геворг любя потрепал мальчика по кудрявой головке и сел на своего коня.
Князь, княжна и сирота поскакали по полям Васпуракана, оставив позади Ван и покидая проданное царство. Скоро сюда прибудут полки болгарских наёмников. Царство продано.
Око басилевса теперь смотрело на Ани.

                Глава пятая.
                Море крови.
Царь Ашот вернулся в свой удел и решил усмирить всех непокорных. Князья за его отсутствие успели распоясаться вдоволь. Они чувствовали себя хозяевами края и уже поговаривали о воссоединении с Ани и о свержении Ашота. Дворяне решали свои задачи, укрепляли собственные крепости, набрасывались друг на друга при малейшей возможности. Они, казалось, вовсе забыли о том, что у них есть царь. Ашота поносили самыми низкими словами и праздновали победу. Им казалось, что, если царь не появился, то он смирился и более не вернётся. Ишханы позволяли себе даже нападать на крепости царя, но гарнизоны верных бойцов отбрасывали мятежников от стен, зная от гонцов, что их господин идёт с войском из Византии.
Но праздновать какую-либо победу было слишком уж рано. Какими бы словами не оскорбляли царя неистовые бунтари, они явно забыли, что прозвище Храбрый Ашот получил не просто так. Они думали, что правитель забудет о каком-либо возвращении. Но он вернулся…
Ашот пересёк поля Ширака и встал лагерем, оставив позади Арагац.
Царь воспрял духом. Теперь он приструнит мятежников, что посеяли смуту. Ведь нет для страны врага опасней, чем тот, кто подрывает её мощь изнутри. Ни о какой пощаде царь и не хотел думать, если князья не объявлят о своей сдаче.
Сын шахиншаха Гагика напоминал другого царя из рода Багратуни, которого тоже звали Ашотом по прозвищу Железный. Ашот Храбрый как и свой великий предок направился на подавление восстания.
Ашот Железный жестоко наказывал смутьянов среди князей, в числе которых был Саак Севада  из Сюника. Теперь же другой Ашот идёт карать тех, кто изменил единству. Но он решил помиловать тех, кто сдастся и признает Ашота законным царём в его уделе. Царь понимал, что сейчас ему не обойтись без применения силы и он решил идти на самые суровые меры.
Царь, смотревший в сторону горизонта, увидел, как на лагерь мчится отряд всадников. Первая мысль, которая пришла в голову – нападение. Однако всадников было намного меньше, чем людей в царском войске. Что бы то ни было, дисциплинированные ромеи тут же приготовились к бою, завидев потенциального противника.
-Будьте готовыми, ждите моего приказа! – скомандовал Ашот.
Чем ближе становились всадники, тем медленнее становился бег их лошадей. Все они были хорошо вооружёнными воинами. По лицам и снаряжению было понятно, что это были армяне.
Когда всадники остановились, вперёд выехал на гнедом коне тот, кто скорее всего являлся их предводителем. Это был молодой человек невысокого роста с крупными чёрными глазами, орлиным носом, всклокоченными длинными волосами и растрёпанной бородкой. Он был одет в кольчугу, а на плечи накинут плащ из шкуры барса. Этот человек мог бы показаться простым воином, но его знатное положение выдавал отличный меч в расписных ножнах.
Молодец искал кого-то взглядом. Ашот понял, что воин ищет его и вышел вперёд. Воин посмотрел на царя с болью и виной в глазах. Он спустился с коня и подошёл к царю.
-Ты кто? – спросил Ашот и тут же добавил. – Я тебя где-то видел. Лицо твоё мне очень знакомо.
Воин поклонился монарху и сказал:
-Приветствую тебя, мой царь. Я Абел, сын твоего князя Апирата. Мой отец дал тебе клятву верности, но покрыл наш род позором, перейдя с нашей семьёй и верными нам людьми к Ованесу-Смбату. Мой дед Гасан не простил бы такого позора моему отцу. Я тоже не собираюсь прощать такое. Царь Ашот, не стану просить за свою семью. Предавший своего господина не может быть прощён. Но я прошу не считать весь мой род предательским. Изменил мой отец, а не я. Прошу, дай мне с моими людьми воевать под твоим знаменем и своей кровью смыть этот позор.
Ашот с восхищением посмотрел на этого малого ростом молодца словно на богатыря. Царь знал, что Апират ушёл от него. Но ещё больше он удивился выбору этого человека, этого Абела, презревшего поступок родного отца и желающего снять клеймо позора со своего рода.
-С твоим-то ростом не воевать, а детей смешить, - сострил один из ромейских командиров.
Ромеи посмеялись над колкой шуткой.
-Да, ростом он не удался, - говорил Ашот. – Но у кого из вас, узколобых кретинов, хватило бы смелости держать ответ за своих отцов. Поэтому закрыли свои поганые рты и запомнили, что острый меч и честь стоят дороже слова. Если ещё одно слово будет сказано без моего разрешения – пожалеете о своём появлении на свет. Теперь займитесь своими делами.
Ашот подошёл к Абелу, протянув ему руку. Княжич улыбнулся царю и пожал протянутую руку, спросив:
-Мой царь! Ты позволишь мне служить тебе?
-Непременно, - ответил Ашот. – Ты очень честен и я уважаю таких людей. Твой отец изменил клятве, но не ты. Примкни ко мне, помоги победить мятежников и ты станешь князем на земле Апирата. Добро пожаловать в наше войско, Абел!
-Это великая честь для меня, - признал Абел, сияя глазами.
Такое пополнение порадовало сердце царя. Да, небольшой отряд конников не был большой силой. Однако то, что ещё остались верные люди, воодушевило царя, отчего он в тот же день и решил продолжить путь. Остальные воины тоже порадовались такому пополнению. Уж лучше собратья пополняют ряды, чем гибнут от меча.
Войско двинулось дальше. Но лишь толко пересекли воины реку Хурастан, как появился ещё один отряд. В этом воинов было намного больше, чем в отряде молодого Абела. Это был князь Аракел со своей дружиной. Ашот так же радостно принял его, а войско встретило князя воинственным кличем.
Началось победносное шествие царя Ашота. Князья затрепетали, узнав о приближении сильного войска. Среди них находились те, кто либо добровольно присоединялись к походу царя, либо объявляли о своей сдаче. Князья безропотно покорялись Ашоту, открывая перед ним врата своих крепостей. Склонившиеся головы царь не рубил, но предупреждал.
Однако значительная часть князей решила стоять на своём. После совета в Ереване, войска князей выдвинулись на встречу с царём, чтобы разбить его, чего бы им это не стоило. Сам Ашот знал, где его ждут мятежники. Конечно же, без Зармика и умелых следопытов, обученных старцем, не обошлось. Получив исчерпывающие вести о продвижении, Ашот решил напасть и нанёс свой удар.
Он решил напасть с одной стороны, так как с другой путь к отходу закрывал Хурастан.
-В атаку! – раздался приказ царя.
Воины пошли в бой за своим предводителем, сменившим корону на шлем. Могучее тело Ашота было заковано в чешуйчатый панцирь, что подарил ему басилевс. Сверкнул в руке багратидского льва огромный меч, а его суровый взгляд смотрел в сторону врагов.
Шум надвигающегося войска переполошил нахараров и их воины приготовились к битве. Когда войско Ашота появилось на вершинах холмов, бойцы восставших спешно построились. Пехота Ашота пошла в атаку, прикрытая с флангов конницей. Правый фланг вёл Зармик, а левый сражался под началом Аракела. С частью конных Ашот понёсся в бой, находясь впереди пехоты. Эта часть всадников построилась клином, чтобы вонзиться в центр пехоты противников.
На беззащитную пехоту нахараров, с чудовищной скоростью надвигались конники. Нахарарская же конница стояла на флангах и не могла защитить центр войска. Пехотинцы испугались и стали пятиться. Тогда им решили оказать поддержку лучники, вышедшие вперёд и открывшие огонь по клину. Но это не остановило смертельный удар. Всадники своей всесокрушающей массой смели лучников и добрались до пехоты. Рыцари вклинились в построение, нарушая его целостность. Это был мощный удар. Несчастных людей растоптали кони, зарубили всадники. Центр дрогнул и начал постепенно отходить.
На помощь подоспели ромейские скутиарии. Они закрылись огромными щитами, направили вперёд свои копья и с устрашающим кличем напирали на противника. Нахарары приказали пехоте идти вперёд, но воины нанизывались на византийские копья ромеев. Последние уверенно напирали, сохраняя строй.
Нахарарское войско отходило под сильным напором. Конницы обеих сторон упрямо стояли друг против друга. Совсем по-другому обстояли дела с пехотой – нахарарская отступала, а царская же уверенно наступала.
Ашот беспощадно разивший врагов с седла, вдруг убрал меч в ножны и достал свою массивную булаву, внушавшую трепет ужасающим видом. Железная головка булавы крушила шлемы и черепа. Страшное оружие становилось ещё более смертельным в руках багратидского льва. Но тут кому-то из воинов князей удалось сбросить царя с коня. Силач воспользовался моментом, когда царь бил другого противника, схватил Ашота за руку и потянул на себя. Разъярённый Ашот вскочил с земли, бросив на дерзкого богатыря тяжёлый взгляд. Силач испугался и достал свой меч, приготовившись к защите.
-Паршивая собака! – крикнул Ашот.
Царь прикрылся своим щитом и взмахнул булавой. Покрытая кровью головка булавы навела страх на богатыря. Один удар мог отправить в мир иной любого.
Предсмертный ужас застыл в глазах воина и он обречённо прошептал:
-О, нет!
Подставленный под удар деревянный щит разлетелся в щепки и державшая его рука сломалась. Взвывший от боли боец хотел ударить царя мечом. Клинок имел преимущество в скорости перед булавой. Но массивным оружием Ашот махал будто мечом. Удар булавы пришёлся по шлему. Сталь не защитила висок бойца. На месте чудовищного удара появилась вмятина, из-под которой полилась кровь, обагрившая щёку и горло. Поверженный воин грохнулся на землю, закатывая угасающие глаза.
Увидев смерть своего соратника, княжеские пехотинцы запаниковали. Никто не хотел попасть под молотившее кости оружие. Бойцы выставили вперёд копья и стали пятиться. Приказы командиров до них будто не доходили.
А Ашот медленно и уверенно подходил к обезумевшим от ужаса копейщикам. Ни страха, ни сожаления в глазах царя. В них горел лишь огонь гнева. На кону судьба одной из частей Армении. Борьба за единство и за будущее страны значили для Ашота больше, чем жизнь отдельных людей, что пали от его десницы. Да и свою жизнь он не жалел, посвятив её борьбе за светлое будущее армянства. И поэтому смерть ждала любого бунтаря, посмевшего перешагнуть через закон единства ради своих целей. Ни боли, ни страха в этих львиных глазах, а лишь жажда справедливости.
Мятежные князья были испуганы таким положением. Они поняли, что битва проиграна. Нахарары обменялись тревожными взглядами. Да что там тревожными? Казалось, сам страх смотрел через их глаза. Видя такую ярость царского воинства, они потеряли всякую надежду на победу. Бежать было некуда. Впереди царская пехота, сзади путь прекрывала река, а справа и слева наступали на фланги конники Ашота.
-Будем стоять до последнего! – выкрикнул молодой князь Аарон, подстрекавший восстание.
-Ты в своём уме?! – дрожащим голосом загомонил Шапух, что был чуть старше. – У Ашота есть целая византийская армия. Ромеи вооружены и обучены лучше наших. Сам погляди! Надо объявить о сдаче. Немедленно!
-Заткнись, трусливый заяц! – закричал Аарон с покрасневшим от ярости лицом. – Я поведу свою последнюю дружину против обнаглевшего царя.
Аарон извлёк меч и воскликнул:
-Дружина, за мной!
Конники поскакали за своим ишханом, который хотел оказать помощь почти полностью разгромленному правому флангу кавалерии. Однако всадники во главе с Зармиком ещё не измотались во время рубли.
По сигналу боевого рога Зармика ромейские тяжеловооружённые катафракты, что были гордостью ромейской армии, внезапно ударили по дружине Аарона. На скаку ромеи вонзали свои длинные копья в противников. Это был полный крах для князей. Против большого и сильного войска неразумно вести бой.
В пылу боя Аарон падает с коня. Зармик заметил это и старый орёл решил схватить мятежника. Аарон испугался. Он искал лошадь, чтобы как можно скорее покинуть поле боя.
-Стой, змеиное отродье! – закричал Зармик, потрясая окровавленным мечом.
Старый воин бежал за князем. Аарон достал свой меч и повернулся, чтобы убить старца. Но не тут-то было. Ударом рукояти Зармик оглушил князя, которого взяли в плен.
Отчаявшиеся князья решили пойти на крайние меры и перейти через реку. Однако этому не суждено было сбыться. На берегу реки появился Абел с отрядом лучников, готовых к обстрелу.
-Давайте сдадимся! – кричал Шапух. – Попросим пощады или сгинем!
Князья ничего не ответили Шапуху. Да по их лицам было и так видно, что другого пути они избрать не смогут и сдадутся.
Тогда Шапух приказал трубить сигнал к отступлению. Отчаявшиеся воины побросали оружие и подняли вверх руки. Ашот победил.
Со свирепым взглядом Ашот направился к лагерю восставших. Нахарарские отряды расступились, пропуская его. Зармик увидел это и поскакал к своему царю. Подъехав, он спрыгнул с коня и обратился к Ашоту:
-Господин, Аарон в плену. Что с ним делать?
-Ведите его за мной, - сухо ответил Ашот.
Царь спокойно шёл к объявившим о своей сдаче князьям, смиренно ожидашим своей участи. Лицо Ашота, как и руки, были в крови его врагов. Он шагал к виновникам восстания, звеня сталью панциря при каждом шаге. За ним шли его армянские дружинники, что вели пленного Аарона. А ромеи остались позади и кричали вслед:
-Царь Ашот! Царь Ашот! Царь Ашот!
С животным страхом смотрели на этого титана воины нахараров. Он же смотерл вперёд, смотрел на тех, что презрели уважение к своему царю и единству, что есть главная сила армян. Он смотрел на тех, кто хотел разрушить единство, что есть щит для всех армян.
Когда же он дошёл до князей, то остановился в шести шагах от них. Ашот смерил взглядом каждого и, увидев в их глазах раскаяние и страх перед гневом господина, усмехнулся. Царь бросил свой шлем на землю, а за ним и щит с булавой. После недолгого молчания царь заговорил:
-Теперь я вижу цену вашей клятве. Поклялись мне в верности, обещали следовать пути единства и поднялись против своего царя. А вот и ваше истинное лицо!
Скажите мне, ишханы, разве я требовал от вас чего-то запретного и бесчестного? Разве я просил не о том, чтобы вы жили друг с другом в мире и дружбе? Но взамен вы подняли восстание против своего царя и захотели перегрызть мне горло, чтобы после друг с другом воевать. А теперь я пришёл с войском, разбил вас и вижу что-то похожее на раскаяние в ваших глазах.
Ашот рассмеялся, а потом закричал:
-Так вы хотите отблагодарить наш народ, ослабляя нашу родину?! Вы презрели меня и захотели свергнуть своего царя. А когда придут враги, кто защитит народ?!
Князья чувствовали, как по их спинам пробежали мурашки. Если они чего-то в своей жизни и боялись, то ничего их не напугало так, как гнев багратидского льва.
-Теперь я призываю вас к ответу, - продолжал царь. – Я Ашот из рода Багратуни призываю вас, бунтовщиков, к ответу! Как вы загладите свою вину?
Тут вперёд вышел дрожащий от страха Шапух и пал на колени перед царём.
-Прости нас, о великий царь! – запричитал князь. – Это я подстерекал восстание и я понесу ответсвенность за свои поступки. И пусть я буду наказан самой лютой карой за свою измену. Но, молю, не трогай остальных князей. Меня убей, храбрый лев рода Багратуни.
Ашот с отвращением и презрением посмотрел на человека, стоявшего перед ним на коленях. Шапух не смел и глянуть на царя, пугаясь одной только тени могучего царя.
-Просишь за других, просишь кары лишь себе и дрожишь за свою шкуру? – с усмешкой сказал Ашот. – Я не убью тебя, но ныне ты будешь покорен мне. Поднимись с колен, не старайся казаться более жалким, чем ты есть на самом деле.
После этих слов Ашот повернулся, отыскал глазами Аарона. Он взял князя за шею и вывел вперёд. Лицо Аарона было лишённым эмоций. Князь просто смотрел в пустоту, в никуда.
-Ты каешься в содеянном? – спрашивал Ашот. – Ты признаёшь себя мятежником, изменившим своему царю и стране?
-Нет, царь, - отвечал Аарон. – Я каюсь и готов принять свою смерть. Готов признать, что я больше остальных сеял смуту и разжигал ненависть к тебе. Я ни о чём тебя просить не буду, кроме... Я молю лишь об одном. Прошу, не причиняй вреда моей семье, моим сёстрам, матери и брату. Они ни в чём не виноваты.
-На колени, - сказал Ашот.
Аарон повиновался. Ашот извлёк меч из ножен и… провёл мечом по шее юноши, оставляя неглубокую рану.
-Пусть этот шрам напоминает тебе о том, что ты избежал смерти, хоть и заслужил её, - сказал Ашот. – Глупый Аарон, знай, что твою семью я тоже пощажу, ибо ты прав, родные не отвечают за преступление своего сородича. Но твои земли я у тебя забираю. Ты покинешь мой удел навсегда со своей семьёй и дружиной и больше никогда здесь не появишься. Если же попадёшься на глаза моим дозорным, то они пристрелят тебя как оленя. Полагаю, ты станешь примером для остальных князей и им более неповадно будет поднимать мятеж.
-Я благодарю тебя царь за пощаду, - сухо ответил Аарон.
И Аарон с семьёй и своими людьми покинул удел Ашота, поселившись в Ани.
Ашот же отправился в одну из своих крепостей, где передохнул и набрался новых сил. Теперь он обезопасил свои земли от распада. Царь стоял на крепостной стене и смотрел в сторону Арарата.
«Разделённый народ мой!» - подумал он.
Вдруг взгляд царя поймал орла, что сел на выступ скалы. Грозная птица смотрела на Ашота, потом взмахнула крыльями и поднялась в воздух. Орёл покружил над царём и улетел.
***
Восточнее Ани находился гавар Ниг. Хмурилось небо над поместьем рода Пахлавуни. На краю высокой скалы величаво стояла неприступная крепость. Внизу дерзко шумел приток реки Касах, нарушая тишину в этот летний день. Жители окрестных деревень были заняты своими делами. Неподалёку от крепости пас своих овец юный пастушок в сопровождении двух больших лохматых псов.
На стене крепости стоял престарелый муж, в котором мы узнаем Васака Пахлавуни. Ветер своим дуновеньем играл с его седыми локонами, ниспадавшими ему на плечи и с его короткой бородой. Сам старец был одет в красные одежды. У его чрёсел крепился меч.
Васак смотрел вдаль, в сторону горы Арагац. Никто не знал о чём думал этот старый муж, который поседел не дома, в тепле и уюте, а в сражениях. Где-то вдали заиграла зурна и эта мелодия, что воспаляет гордость и священный гнев в сердце армянина, унесла князя на своих волнах во времена его молодости. Он улыбнулся, вспомнив свои славные битвы. Он вспомнил царя Смбата Победителя, которому верно служил. Перед глазами его прошли бесчисленные битвы с арабами, в которых его сопровождал любимый брат Ваграм. Как он был молод и суетлив! Как он был горячен! Но миновали те дни его буйной молодости. Князь остепенился, оставив дела государственные Ваграму, уединившись здесь, в родовом поместье Пахлавуни.
Вспоминал он свою почившую вечным сном супругу. Никого он так не любил в своей жизни. Не верилось ему, что прошли эти славные времена, что остаток дней своих он проведёт как обычный старый дед. Но и в дела государственные он вникать не хотел. Не его это было. Так он думал. Совсем другим был его сын Григор, призванием которого была политика.
Вспоминал былые годы Васак… Он смотрел в сторону восточной границы Багратидской Армении, словно страж. Он и был стражем границы, по ту сторону от которой появлялись грабительские отряды дейлемитов и сельджуков. Всё же, жители Нига спали спокойно.
Жители деревни Сергевил занимались своей работой. Вдруг от привычных занятий их оторвал тревожный клик:
-Смотрите! Всадники!
Крестьяне хотели сбежать отсюда как можно скорее. Но не тут-то было. Войско конников окружали деревню со всех сторон. Напуганным людям оставалось только запереться в храме и смиренно молить Господа о пощаде. Дети прижимались к матерям и плакали от страха. Женщины тоже не в силах были сдержать слёз. Кто эти всадники? Зачем они пришли? Что они намерены делать?
Этими всадниками оказались сельджуки, с коими мы уже познакомились. Также с ними был отряд  дейлемитов (иранское племя).
Разбойники выбили дверь храма и тут же принялись резать всех, кто попадался. Мужчин, женщин и детей убивали безо всякой жалости. Среди них были те, кто решились на сопротивление, но варваров было больше и с этим нельзя было ничего поделать. Вырезаны были все до единого. Лишь юные девушки и молодые женщины выжили. Их выволокли наружу и связали. Некоторые без капли человечности самым мерзким и бессовестным образом надругались над женщинами под хохот остальных лиходеев. Деревня была сожжена пришельцами, а церковная утварь вынесена.
Затем с улюлюканьем и гиканьем разбойники поскакали разорять другие деревни.
К крепости князя Васака прискакал на лошади мальчик лет четырнадцати.
-Спасите нас, убивают! – кричал мальчик. – Помогите!
Васак услышал причитания ребёнка и велел впустить его.
-Кто напал на вас, мальчик? – спросил Васак. – Говори!
-Магометане, князь! Их не сосчитать! – отвечал ребёнок. – Спаси, прошу!
-Из какой ты деревни?
-Из Дехца.
-Седлайте коня! Принесите доспехи! – воскликнул Васак, сверкнув очами. – Собрать мою дружину!
Загремел гонг. Вооружился князь и вошёл в часовню, где взмолился к Богу с мольбой о помощи.
Васак вскочил на своего белого коня. Искры валом валили из глаз Васака. Конь встал на дыбы и заржал словно бешенный. Врата крепости открылись.
Васак пришпорил коня и тот стрелой вылетел из ворот. За князем скакали его аспеты. Небо, что было покрыто тучами, метало молнии, но до дождя было ещё далеко. Васак был в гневе, ибо напали на мирных жителей. Его взмылённый обезумевший конь, казалось, тоже был в ярости.
-Вперёд, Пайлак! – погонял коня Васак.
В это время сельджуки и дейлемиты грабили деревни, убивая ни в чём не повинных крестьян. Они делали это без опаски, думая, что сопротивляться им никто не будет, что помощь крестьянам не придёт.
-Тех, кто будет сопротивляться, убивайте! – кричал сельджук по имени Исмаил, являвшийся предводителем отряда.
Некоторые мужчины пытались вступиться за односельчан, но стрелы грабителей поражали их. Понравившихся девушек и женщин они связывали, чтобы увезти с собой для своих отвратительных порочных утех.
Васак со своей дружиной добрался до деревни.
-В атаку! – крикнул зычным голосом князь.
Завязался бой. Магометан было в несколько раз больше, но армяне напали раньше и это дало некое преимущество. Крестьяне осмелели и бросились помогать своим соплеменникам.
Меч, увлекаемый из ножен твёрдой рукой Васака, срубил голову сельджуку, что набросился на него. Грабители вскочили на коней, так как будучи почти бездоспешными стрелками они были негодными пехотинцами.
-Вперёд! – воскликнул Васак. – Отправим их в ад!
-Убить старого пса! – приказал Исмаил, указав на Васака.
Сшиблись две конницы друг с другом. Враги старались в первую очередь убить Васака. Но этот муж оказался не дряхлым старичком, а умелым воином. Остриём своего меча он заколол насмерть с десяток противников, чьи осиротевшие низкорослые лошадёнки уныло разбрелись кто куда.
Один из самых удалых сельджуков набросил на князя аркан и стянул его на землю. Васак умер бы от удушья, но он успел перерезать узел верёвки. Князь вскочил с земли. Когда тот же сельджук попытался налететь на него и убить ударом сабли, Васак ловко увернулся, схватил за руку кочевника и сбросил его с коня. Сильным ударом ноги князь разбил голову противника об острый камень.
-Собака! – выругался Васак.
Сзади к князю подбежал коренастый дейлемит, замахнулся саблей, чтобы убить Васака, как в грудь грабителя вонзается большая стрела. Издав протяжный вопль, иранец схватился за стрелу и упал навзничь.
Князь вскочил на своего коня и ударил его по бокам пятками. Конь бешенным быком ринулся в гущу врагов. Неистовству Васака предела не было. В безудержном гневе он опускал удары своего тяжёлого меча на головы врагов. Он хотел достать Исмаила, но путь ему преградил широкоплечий сельджукский богатырь, восседавший на крепкой лошади. Ударом копья он смог лишь сбить шлем с седой головы князя. Васак улучил момент, схватил копье противника и обрушил мощный удар меча на голову последнего. Шлем, который грабитель снял с убитого им благородного перса, раскололся. Разрублена была и голова кочевника. Сельджук выпал из седла, выпустив поводья из ослабевших рук.
Грабители несли серьёзные потери. Исмаил решил покончить с армянским полководцем. Турок пришпорил коня и налетел на Васака с копьём. Узкий наконечник вошёл в щит князя, но застрял в нём, так и не причинив вреда старому воину. Васак срубил древко вражеского копья у наконечника. Сельджук отбросил в сторону бесполезную палку и выхватил свой кривой меч.
-Бейте неверных псов, аскеры! – прокричал Исмаил. – Покончим с гяурами!
-Чего ты там брешешь на своём, гад? – пробормотал Васак.
Князь нанёс удар, который турок принял на свой клинок. Кочевник чуть не выронил меч, дивясь силе удалого старца. Исмаил взял себя в руки и стал убеждать себя, что перед ним просто старик. Но разрубленная голова сельджукского богатыря показывала, что это не просто старик. Но и Исмаил оказался не так уж и слаб. Отнюдь, он был бойцом хоть куда и удары наносил не менее мощные. Молод был Исмаил. Ему удалось сбросить Васака с седла.
-Да что это такое! – негодовал князь, поднимаясь с земли. – Неужели я совсем стар!
Кто-то из армян решил помочь своему князю и поразил стрелой коня Исмаила в шею. Лошадь заржала и рухнула на землю. Васак и Исмаил вступили в пеший поединок. Оба упрямо напирали друг на друга. Оба рубились изо всех сил. От удара армянского меча щит турка треснул словно орех от удара молота. Свой щит Васак выбросил, так как он начал мешать и стал неудобным. Будто разъярённый лев князь бросался на турка. Исмаил прикладывал все силы, дабы зарубить его насмерть. Выбрав удобный миг, Васак пнул турка по ноге и тот упал и быстро поднялся. Но успел только Исмаил выпрямиться, как его голова слетает с плеч. Безжизненный труп турка распластался по земле.
Мало того, что сельджуки лишились дейлемитского отряда, так ещё и убили их сильного предводителя. Магометане дрогнули. С дикими криками они пустились в бегство.
-Добить супостата! – воскликнул Васак. – Не упускайте из виду! Пока не добьём гадину, никто не вернётся домой!
Это было правильное решение. Турки могли бы вновь собраться вместе и вновь губить мирный люд и предавать селения грабежу и сожжению.
Армянская конница двинулась за кочевниками. Васак убрал меч и взялся за лук.
Массивные наконечники из калёного железа впивались в спины грабителей, которые падали замертво и затаптывались копытами коней.
-Догнать, догнать! – воскликнул князь.
Сельджуки были в панике. Армяне не обошлись тем, что их разбили, а стали преследовать и добивать. Из армянского гавара они скакали со страхом в глазах, в то время, как из жёлтых степей Турана они шли грабить с самоуверенностью. Наверное, этим, понесшим поражение, внушалось, что гяуры слабы и постоять за себя неспособны. Васак запомнится надолго дерзким налётчикам, будь то дейлемит, будь то араб или сельджук.
-Может, разбежимся кто куда, а потом соберёмся с остальными? – вопил один турок.
-Даже не думайте об этом, братья! – кричал другой. – По одиночке гяуры перебьют нас, а мы на чужой земле. Я остановлю старого пса.
-Да поможет тебе Аллах, - пробормотал первый.
Сельджук развернулся и поскакал на Васака с саблей в руке.
-Дурак! – смеялся один из армянских воинов. – Чего он хочет?
Васак убрал лук. Как полководец, а тем более, бывший когда-то спарапетом царя Смбата, князь понимал, что война правил ведения боя не имеет. Победит тот, кто способен применить правильно силу и ум. Однако старый воин решил уважить храбрость отчаявшегося турка и поэтому-то и убрал лук. Вновь молнией сверкнул меч в его руке.
-Этот мой! – предостерегающе крикнул князь.
Всадники сшиблись. Турок оказался резвым, но рука армянина была тверда. Ещё чуть-чуть и старец был бы тяжело ранен, однако пересилив себя, он вогнал остриё клинка под рёбра противника. С криком умирающего оленя храбрый сельджук свалился с седла, выпустив из рук саблю. Так оборвалась жизнь ещё одного грабителя. Его конь всхрапнул и умчался в трепете перед ураганом армянской конницы.
Равнина перешла в скалистую местность. В пылу бешенной скачки ни  преследователи, ни преследуемые не заметили того, как они уже скакали по левому краю небольшого плато. Сельджуки скакали чуть ли не у самого края плато. По приказу Васака его аспеты подобрались к туркам справа.
-Надо попробовать столкнуть их вниз! – восклицал Васак. – Надо попытаться. Напирайте!
Армяне ощетинились копьями и пиками в сторону врага и поражали их коней. Часто оказывалось так, что кони сбрасывали седоков в пропасть. Бывало и так, что несчастные животные летели вместе со своими хозяевами вниз, в пасть смерти. А некоторым удалось и прорваться.
Край плато плавно сползал вниз, превращаясь в равнину. Показались шатры кочевников, покрытые шкурами зверей.
-Мы можем ещё вернуться, мой князь, - предупреждал молодой аспет, - ведь там врагов больше и мало нам не покажется. Эти поднимут гвалт среди своих и они уберутся.
-Мы вернёмся, - кивнул князь, - но сначала перебьём оставшихся. Или ты струсил, сынок?
Молодой аспет вздохнул с весёлой усмешкой на лице и молча надел на голову шлем.
В стане сельджуков начался переполох, однако кому-то из них удалось собрать все силы в кулак и настроить на бой остальных.
-Никакой пощады им! – приказал Васак. – Убивать всех. Пленных не брать.
Сельджукская конница пустилась галопом в сторону наступавших армян. Аспеты снова ощетинились копьями и мечами в сторону врагов. Грянул новый бой. Бездоспешные сельджуки ощутили на себе всю мощь тяжёловооружённых армян. Пугающими были удары армянских секир и булав, а мечи рубили и кололи так, что у поражённых ими турок не было и малейшего шанса выжить. Это было крахом для разбойников, думающих отступить. Силы турок таяли.
Васак приободрил своих аспетов. Сельджуков добивали немилосердно. В кровавую резню превратилась жестокая битва. Желтолицый и безбородый юноша выпустил стрелу в Васака. Стрела угодила ему в грудь. Старец свалился с коня.
-Да сколько же можно падать?! – ворчал раненый Васак.
Он осторожно вытащил стрелу и в ярости сломал её. Ранивший его сельджук возликовал, весело гарцевал его конь.
-Я ранил старого гяура! – радостно кричал он. – Не жить ему!
Сельджуки несколько воспряли духом, а армяне испугались за своего вождя.
Васак достал свой лук и наложил на него стрелу.
-Радуешься, грязный ублюдок? – рычал Васак. – Ранил меня? А как тебе армянская стрела, подонок?
А эта самая армянская стрела вонзилась сельджуку в шею. С предсмертным воплем турок упал с лошади.
-Чего смотрите? – кричал Васак. – Добить дикарей!
Старый воин хотел было подойти к своему коню, как пошатнулся и рухнул на землю. Горячая кровь обагрила сверкающий панцирь. Васак приподнялся на локте и с мощным криком воткнул свой меч в землю. Суровый ледяной блеск пробежал по мечу. Таким же блеском ответила молния на хмуром небе.
Васак лёг на землю и расхохотался. Мелкий дождь обернулся ливнем. Он обрушился крупными каплями, смывая кровь с княжеского панциря.
-Князь! – крикнул тот самый аспет, отговаривавший Васака от нападения на стан турок. – Не умирай! Держись!
-Хорошая смерть, ничего не скажешь! – с неподдельным удовлетворением говорил Васак. – А то уже стал бояться, что всю жизнь мне торчать в замке. Хорошая смерть… Мне не стыдно встретить моего царя, моего славного Смбата и сказать ему, что погиб я, обороняя соплеменников. Ваграм не подведёт наш народ, я уверен. Бабик, принеси мне воды из реки! Быстрее.
Юноша метнулся к берегу Касаха и набрал воды в свой шлем. Бабик принёс воду Васаку и тот жадно испил её.
-Бабик, мой меч должен достаться моему сыну, моему Григору. А я же… Я умираю за родную землю… Испил воды с родной земли… Славной смертью я умираю!
Вновь пролетела вся жизнь Васака перед его глазами. Он улыбнулся и испустил дух, сжав в руке горсть земли. Родной земли…
Сельджуки были добиты. Выживших можно было по пальцам пересчитать.
Аспеты собрались у своего полководца, отошедшего в иной мир. Воины были печальны. Да, они победили более многочисленного врага, спасли несчастных крестьян. Но горьким был вкус этой кровавой победы.
Даже мёртвым Васак казался величественным и грозным. Именно так он хотел умереть. Наверное, эта смерть достойна того, кто когда-то был армянским спарапетом. Такой смерти позавидовать мог бы любой воин Армении.
Воины потеряли предводителя. С горечью они смотрели на своего Васака. А Багратдиская Армения потеряла своего верного стража.
-Вы все печалитесь, - говорил Бабик. – Я тоже в печали. Но, думаю, лучше нам порадоваться за нашего князя. Он встретил смерть в бою, защищая жизни армян. Если бы мы не пошли с ним в этот бой, то скольких бы наших соплеменников перерезали бы эти дикари?! Помните, что нам наказывал наш любимый полководец? Если поседеть, то только в битвах. Если умереть, то только в битве. Именно так постарел и ушёл из жизни наш Васак. Слава Васаку!
-Слава Васаку! – отозвались воины.
Армяне издали свой победный клич, звеня оружием. Князь был бы рад, зная, что проводят его как воина, а не как обычного старичка.
Васака отпели и похоронили, а Бабику было поручено принести эту печальную весть спарапету Ваграму. Проводив любимого князя, он отправился в Ани.
Бабик скакал в Ани. Подобно комете в ночном небе летел скакун по красивой и дикой местности. Небо было ясным и почти безоблачным. Какой-то необузданностью и непокорностью веяло от скал, возвышавшихся над этим местом. Слишком много повидали эти непокорные глыбы и, казалось, от того они и внушали угрозу тем, кто хотел завоевать землю, на которой они стояли. Но лишь на армянина, всю свою жизнь живущему на камнях и борящегося за них, они смотрели с достоинством и гордостью. С тяжким трудом растил и растит народ Армении на камне свой хлеб. Камни то слишком холодны, то горячи. На них особо не напасёшь свои стада да и урожай неважный выйдет. Но они наши.
Бабик задумался. Как воспримет смерть родного брата Ваграм? Спарапет армянский был известен своей твёрдостью и выдержкой. Но то, как повлияет на него смерть брата, интересовало юного воина. Бабик знал Ваграма, как вполне состоявшегося воина. Ещё отец рассказывал Бабику о том, как на глазах первого спарапет Ваграм убил арабского пахлевана. Воинства арабов под началом Мамлана I Раввадида были разбиты армянами и изгнаны с земли хайкской.
Бабик не знал, что в столицу спешил ещё один воин, чей край тоже подвергся нападению сельджуков. Это был князь Геворг, а с ним ещё и Рипсиме с маленьким Торосом. Эти трое васпураканцев уже прибыли в город. Кони мчали через рабаду в шахастан. Узнав о местонахождении дома Пахлавуни, они немедленно направились к спарапету.
Стражи впустили Геворга к князю, забрав у него меч. Затем его с девушкой и ребёнком проводили к спарапету.
-Здравствуй, спарапет Вагарм, - приветствовал князя Геворг.
-Здравствуй, - ответил Пахлавуни. – Кто вы все и откуда?
-Мы из Васпуракана. Я князь Геворг, это княжна Рипсиме, а этот мальчик – один из… Он был моим слугой. Спарапет, я хотел бы поговорить с тобой наедине. Если ты не возражаешь, конечно же.
-Не возражаю, - ответил спарапет, приказав слугам отвести девушку и ребёнка в отдельные покои и покормить их.
Ваграм внимательно посмотрел на юношу.
-Я слушаю тебя, князь Геворг, - сказал он.
-Я знаю о тебе. Мне отец рассказывал о тебе. Его звали Дереник. Знаешь такого?
На лице Ваграма заиграла тёплая улыбка.
-Князь Дереник из Васпуракана? Я помню его. Дружили мы с ним, но вот расстояние разделило нас. Добрый он человек, отец-то твой. Помню, как мы с ним ещё при царе Гагике арабов гнали. Как он?
Геворг в глубокой печали опустил глаза.
-Убили его, спарапет. Всю семью мою перебили, - ответил Геворг.
-Не может быть! – вымолвил князь, не веря услышанному. – Как такое могло произойти, сынок?
-Наверное, тебе известно, спарапет, что на наш край напали дикари? – начал свой печальный рассказ Геворг. – Эти лиходеи обрушились на Васпуракан тогда, когда их никто не ждал. Моя семья была вырезана этими подонками. Отвратительнее и злее, чем эти ужасные злодеи я ещё никого не видел. Они вырезали деревню за деревней, не щадя ни женщин, ни детей. Я сам попал в плен к этим гадам, когда защищал своих крестьян. У кочевников была одна пленница. Девушка, что пришла со мной. Но меня и её освободили греки.
-Греки? – насторожился Ваграм, словно что-то недоброе почувствовал. – А они что забыли у вас?
-Слушай внимательно, спарапет. Мне тоже очень не понравилось присутствие большой греческой армии на армянских землях. Не к добру это. Войска возглавлял император Византии Василий. Его воины перебили кочевников и освободили нас с Рипсиме. Император потребовал проводить его в Ван, к царю Синекериму. По пути я навестил развалины моего замка, разрушенного дикарями. Там я и забрал мальчишку. Спарапет, случилось ужасное.
-Что стряслось, говори немедля! – напряжённо воскликнул полководец.
-Царь Синекерим продал Васпуракан грекам, - выжал из себя Геворг.
Словно смертный приговор прозвучали эти слова для Ваграма. Он грозно сдвинул брови, сжав кулаки.
-Что значит продал? – недоумевал Ваграм. – Как это понимать?
-Обменял Васпуракан фемы Византии и большие деньги. И за шкуру свою дрожал. Испугался он неведомой доселе напасти, - объяснил Геворг. Сейчас Василий идёт на Грузию и пойдёт туда через Ширак. Католикос Петрос и один из князей по имени Вест-Саркис готовят заговор и обещали помогать Византии в завоевании Ширака. Тебя, спарапет, и твоего сына Григора, хотят склонить к измене путём подкупа, а в противном случае вас убьют. Всё это я подслушал из разговора императора с одним из греческих полководцев.
-Мы не должны вмешиваться в войну с империей, - резко сказал Ваграм. – Силён чёртов византиец и хитёр. Всё сделают, чтобы свой кусок заполучить, волки! Ты молодец, сынок, что известил меня и что беспокоишься за меня и моё дитя. Нас им не подкупить, предложи они нам хоть весь мир. Ну да ладно. Побудьте пока у меня, а там я вам дом найду. Ступай, сынок.
Геворг вежливо поклонился и ушёл.
-Сынок! – окликнул его спарапет. – Я скорблю о твоей семье.
Молодой князь ответил дружеской улыбкой и покинул Ваграма.
А спарапет погрузился в свои тяжкие думы.
«Плохо дело. Византийцы зашевелились, подлые гиены! – думал князь. – Мы не будем начинать войну с ними, иначе этим мы только навредим себе. Но и продаваться мы не станем, как этот слабак из Арцруни. Если грек нападёт, то мы сражаться будем насмерть. Сейчас важно быть осмотрительными с изменниками.
А я и не сомневался, что Вест-Саркис и католикос будут помогать имперцам. Подонки! Чтоб им в пекло провалиться! Говорил же, обезглавить давно надо было эту сволочь Саркиса! Тогда бы и Петрос молча сидел. Но наш царь Ованес-Смбат закроет глаза на их измену. Ведь это с их помощью ты приковал свою ленивую задницу на трон, глупец! Ну ничего! Если война начнётся, то я поведу войско. Лучше встретить гибель свободным, чем рабом жить.
Горе народу нашему, ибо правит им идиот, севший на трон лишь из зависти и гордыни! Тугодум! Он и его подхалимы мне не помешают. Пусть только попробуют учудить что-то! Я народ на уши подниму!
Но меня беспокоят эти кочевники. Что это ещё за дикое племя, истребляющее людей без разбора? С ними будет сложнее справиться. С Византией ещё где-то и как-то можно будет договориться. Но эти дикие орды будут совершать грабежи и сметать всё на своём пути. Хорошо, пока надо разобраться с греками».
Тут к Ваграму заявился ещё один гость, прервавший его мысли. Это был Бабик, один из аспетов его брата. Спарапет узнал этого юношу.
-Бабик? – удивился Ваграм, будто чувствовал, что услышит ещё одну тревожную новость.
-Спарапет. Я принёс ужасную весть, - говорил Бабик.
Юноша вздохнул, опустив скорбный взор.
-Князь Васак погиб в бою. Он защищал мирных жителей Нига от кочевников, храбро сражался, но погиб. Он был великим воином. Я соболезную тебе, спарапет.
Ваграм нахмурился ещё пуще. Всё вокруг как-то посерело и стало тусклым. Погиб его горячо любимый брат. Князь потерял и отца, и мать, а теперь и брата. Потерянным взглядом он посмотрел на Бабика и сказал:
-Можешь идти. Если хочешь, останься у меня.
Сегодня в доме спарапета был объявлен траур.
Софья, жена Ваграма плакала. Она с теплотой относилась к Васаку.
Жена спарапета пришла к мужу, бросилась ему в объятья и зарыдала.
-О, горе! – причитала она.
Ваграм поцеловал её в лоб, сказав:
-Не плачь, милая. Мой брат погиб как настоящий воин. Но он рано меня покинул.
С болью в сердце спарапет ушёл в свои покои. Он вышел на балкон, с которого была видна равнина Ширака и взглянул в даль, в сторону белеющих гор. Где-то там, за горами, в Ниге его брата предали земле. Печаль обволокла сердце спарапета. Но Ваграм понимал, что такова судьба многих воинов, защищающих свою землю и людей, живущих на ней. Казалось, несколько минут назад он только задумался о том, какую угрозу представляют для Армении сельджуки, как он вдруг получил весть о гибели брата от рук этих дикарей.
Но вдруг это обман? А что, если кто-то подкупил Бабика, чтобы тот принёс ложную весть, дабы сломить Ваграма? Не может такого быть. Ваграм не первый день знает Бабика, который всегда верно служил своему князю.
Хорошо понимал Ваграм, что сейчас важнее всего думать лишь о судьбе своего народа и страны, а не о своих потерях. Но жалел спарапет о том, что не увидел брата перед его смертью и не сможет посетить его могилу. Слишком опасно было сейчас оставлять Ани один на один с Византией и с князьями-отступниками.
Ваграм посмотрел в центр шахастана, где стояла могучая мраморная колонна с каменной скульптурой льва на верхушке. Этот бегущий лев с крестом на спине был символом рода Багратуни. Когда спарапет смотрел на изваяние зверя, то его душу охватывала ностальгия по Армении времён царей Смбата и Гагика. Тогда страна цвела под началом этих могучих царей, объединивших Армению и подаривших стране мир и покой. Тогда Васак был ещё спарапетом и помогал своему брату стать настоящим воином. Когда же Ваграм набрался опыта, то он стал верховным главнокомандующим, а Васак покинул Ани. Цвела Армения!..
Однако славной эре пришёл конец после распри между братьями Ашотом Храбрым и Ованесом-Смбатом из рода Багратуни. Раскололась Армения. Раскол постиг и её дворянство, часть которого приветствовала покровительство Византии.
Но лев-крестоносец гордо бежит по своему мглистому и каменистому пути в поисках надежды на единение. И пусть никто не совершит глупость, назвав себя врагом армянства и встав на пути у этого льва.

Наводнили просторные поля Ширака войска Византии. Василий вёл свою армию через царство Багратуни на Тао-Кларджети. Вот и разверзла империя свою пасть, дабы поглотить Армению и Грузию. Греки явились сюда на великий грабёж. Но император приказал не грабить сёла Ширака. Он хотел, дать время Ованесу-Смбату на размышление. Если же в войне с грузинами Ованес поддержит Георгия, но греки одержат победу, то тогда Василий решил обвинить царя Ани в мятеже и местами применять насилие над армянами для устрашения.

Настала ночь. Один из византийских отрядов, который отделился от основных сил, остановился на ночлег. С ними были пленники из армянских деревень, большую часть которых составляли женщины и дети. Ромеи решили надругаться над каждой красивой армянкой по очереди. Они выбрали для начала юную девушку и вывели её в середину лагеря под всеобщий хохот. Армянки зарыдали, смотря на свою подругу, ожидая со страхом такой же участи.
-Сначала я её попробую! – сказал сквозь мерзкое ржание одноглазый ромей. – Мне она больше всех нравится.
-А ну, отошёл! – заорал другой, отталкивая соратника. – Я первый.
Между спорящими началась драка. Византийцы решили не дожидаться драчунов и решили насиловать девушку без них. Девушка истошно кричала от страха и с её глаз лились слёзы.
-Тупоголовые идиоты! – выругался самый сильный ромей. – К чёрту вас всех, уроды! Я скорее выберу себе другую, чем буду вас ждать.
Ромейский богатырь решил сменить малую нужду и отошёл в сторону. Но помешал ему шорох. Он внимательно посмотрел впереди себя и ему показалось, что ветки кустарника зашевелилсь. Почуяв неладное, он открыл было рот, чтобы предупредить остальных, как выпущенное из кустов копьё вонзилось ему в переносицу. Наконечник пронзил голову насквозь. Грек пошатнулся и упал мёртвым с обагрённым от крови лицом.
Византийцы поняли, что их атакуют и приготовились к бою. Из кустов показался тот, чья рука удачно метнула копьё. Это был Геворг, державший в руках меч и щит.
-Бейте поганых ублюдков! – воскликнул князь, подняв меч над головой.
С яростными воплями выбежали вперёд армянские воины, скрывавшиеся за кустарниками. Геворг ринулся в бой. Его меч полоснул первого втречного ромея по горлу. Затем он ударил щитом по лицу другого, что побежал на Геворга. Ромей не успел прийти в себя, как меч Геворга вонзился ему в сердце.
Неожиданное нападение на уставших греков не оставляло захватчикам шансов на победу. Они пришли с мечом и от него же гибли. Они ступили на армянскую землю и её же залили своей кровью.
Огромный армянский пахлеван Гевонд ударом ноги повалил на землю напавшего на него легионера. Грек лежал на спине, придавленный ногой к земле. Он пытался дотянуться до своего меча, лежавшего рядом, но не смог. Над ромеем навис широкий наконечник копья, грозивший поразить его.
-Нет, не надо! – закричал ромей.
-Сдохни, тварь! – прохрипел озверевший Гевонд.
Наконечник пробил железную чешую и проколол грудь, остановив жизнь в теле легионера.
-Умрите все! – завопил Гевонд.
В неистовстве пахлеван проткнул копьём живот очередного противника. Но этим всё для грабителя не кончилось. Гевонд поднял его над собой на копье, затем отпустил древко. Поражённый насмерть грек рухнул перед богатырём. Пахлеван ступил ногой на безжизненное тело и извлёк копьё.
Византийцев становилось всё меньше и меньше. Пленники, сидевшие на земле, отползли в сторону и молились за победу сородичей. Беспощадно и жестоко рубили армяне врагов. Ни один из них, из ромеев не избежал правосудия. Самыми свирепыми бойцами были Геворг и Гевонд. Меч Геворга и копьё Гевонда вонзались в сердца ромеев.
Кто-то из византийцев напал на Геворга. Взмахом меча князь срубил руку, державшую топор. Нечеловеческий визг вырвался из горла раненого грека. Он визжал, широко раскрыв глаза и рот. Окровавленный меч Геворга вонзился в рот оравшего от боли ромея. Верхняя часть клинка проколола плоть. Сталь вышла наружу, оставив дыру в затылке.
Армяне расправились над врагами. Последним остался тот одноглазый, что дрался с соратником из-за армянки. Он был смертельно ранен Геворгом в живот. Из раны обильно текла кровь. Ромей дрожащими руками придерживал вываливающиеся кишки.
-Что скажешь перед смертью? – спросил Геворг врага.
-До встречи в аду, - прохрипел легионер.
-Значит, там и продолжим.
После этих слов Геворг взмахнул мечом и разрубил голову ромею.
Пленников освободили, разрезали им путы и дали воды жаждавшим. Геворга тоже мучала жажда, но желал он не воды, а мести. Князь тяжело дышал и смотрел в ту сторону, где находились основные силы греков.
-Куда дальше, Геворг? – спросил его Гевонд.
Князь ничего не ответил, будто и не слышал вопроса.
-Геворг! – сказал громче богатырь. – Ты слышал меня? Геворг!
Князь тряхнул головой, отогнав воспоминания вчерашней ночи. Голова раскалывалась от боли. Он чувствовал, что у него пересохло в горле и очень сильно хотелось пить.
-Геворг! – окликнул его знакомый ему женский голос.
Это была Рипсиме, которая не отходила ни на час от раненого князя. У него было ранено правое бедро и, как он почувствовал, его ударили по голове.
-О, Рипсиме! – блаженно прошептал Геворг. – Рад тебя видеть.
-Как ты себя чувствуешь? – спросила девушка.
-Голова болит, - простонал князь от боли. – И пить хочется.
Рипсиме взяла кувшин с тёплой водой, что стоял на столе, и наполнила чашу. Она заботливо приподняла перевязанную голову Геворга и напоила его водой.
-Холодной воды нет? – спросил князь, поморщясь.
-Нельзя тебе холодной. Лекарь сказал, чтобы ты пил только тёплую воду, - объяснила Рипсиме. – Ты перенёс жар и бредил во сне.
-Как там Торос поживает? – интересовался князь.
-С ним всё хорошо, - с улыбкой ответила Рипсиме.
-Ты что, всё это время была рядом со мной?
-Конечно! Как я могла не быть с тобой, если тебе плохо. Ведь ты тоже был рядом со мной, когда мне грозила опасность. Ты мне уже не чужой человек. Мне кажется, что мы так быстро породнились.
-Своих родных я потерял, - сожалел Геворг с горечью. – Я не хочу, чтобы ты связывалась со мной. Я постоянно буду подвергать себя опасности. Я не вынесу, если ты пострадаешь из-за меня.
-Но почему? – возмутилась Рипсиме. – Почему ты так говоришь? Мы с тобой армянин и армянка, которые потеряли свои семьи. Мы вместе спаслись и вместе покинули Васпуракан. Мы с тобой взяли ответственность за малыша Тороса. Нас уже многое объединяет.
-К чему это ты клонишь?
Но Рипсиме ничего не ответила, а лишь внимательно посмотрела ему в глаза.
-Дорогая моя, ступай! – раздался хриплый голос старого лекаря. – Иди отдохни.
Девушка встала и ушла, посмотрев на князя с какой-то обидой. Геворг задумался: «И что же я такого сказал»?
Старый лекарь подошёл к князю и дотронулся до его щеки, затем обработал чем-то раны и вновь их перевязал.
-Всё хорошо, мой дорогой, - пробурчал лекарь. – Ты поправишься. Слушай, прости меня старика за любопытство, скажи, пожалуйста, кто эта красивая девушка? Такая красивая и такая добрая, пришла вся в слезах, не отходила от тебя ни на шаг. Наврное, жена, да?
-Нет, не жена.
-Подружка? – не унимался старик.
-Можно и так сказать.
-Не женат ты, значит, да?
-Да, я не женат.
-А я бы на твоём месте взял в жёны эту красавицу. Конечно же, уважаемый князь, дело это не моё и меня оно не касается… Но как она на тебя смотрела! Держала тебя за руку и плакала. Она была бы тебе хорошей женой.
-Не нужна мне жена, - отмахнулся Геворг. – Я потерял семью и счастлив больше не буду.
Старец сердито покачал головой так, словно Геворг задел его словами.
-Эх, ты! – буркнул старик. – Я тоже когда-то потерял всю свою семью. Я потерял всё, что мне было свято. Лучше бы мои глаза ослепли, и я не увидел гибели моих родных. Вся моя молодость прошла и я не нашёл своего счастья. Я лишь изучал медицину, проведя жизнь среди целителей, чтобы спасать жизни людей, чтобы другие не теряли своих родных. Не нашёл я любви, став старым ворчуном, перевязывающим раны. А ты отказываешь в любви?! Когда хочешь отказаться от такого, помни, что есть те, кто завидует тебе. Не поступай так глупо. Да, я дерзок и ты можешь снести мою седую голову, велика ли ей цена! Но мне нечего терять и я отправлюсь к своей семье. А ты пожалей себя и эту добрую девушку, ума наберись! Продолжай любить, ибо любовь есть пища для жизни и лучшее лекарство.
Старик пристально посмотрел в глаза князю, проворчав:
-Пей воду и выздоравливай, сынок!
Лекарь удалился, оставив задумавшегося Геворга со своими мыслями.
«Может, он прав»? – подумал князь. – «Зачем я бегаю от неё. Ведь она с таким теплом относится ко мне. Я спас её и маленького Торосика, когда им грозила опасность. Но если я спас их, привёл за собой в Ани, то я уже отвечаю за них. Я поклялся когда-то спасать моих сородичей и не прощу себе, если с этими двумя что-то случится. Создам новую семью. Пусть Бог будет милостив к этому старику, который образумил меня».
В палату с Геворгом вводили на носилках Гевонда, у которого была сломана нога. Он стонал от боли, осыпая проклятиями ромеев. Его уложили на ложе рядом с Геворгом. Огромный бородатый великан улыбнулся, увидев друга. Два воина пили в таверне, напились, подрались и стали друзьями. Бывает и так.
-Еле упросил этих лекарей уложить меня рядом с другом, - признался Гевонд. – Ох, как нога болит! Теперь приделали к моей ноге эту странную штуку, чтобы не шевелил. Ты-то как? Твоя красотка вернула тебя к жизни.
-Рад тебя видеть, - улыбнулся Геворг. – Да, вернула. Красивая она, правда?
-Конечно! - прикрикнул Гевонд. – Дерзай, иначе  её заберу.
-Кто вообще посмотрит на твою лохматую морду? – пошутил князь.
-Ах, ты, гадёныш! – сквозь безумный хохот прогремел Гевонд. – Если бы моя нога не была сломана, я бы разбил тебе твою смазливую мордашку, что так нравится этой красотке.
Два друга смеялись, не смотря на раны. Но всё же, Геворг задумался на счёт Рипсиме.
На следующий день Рипсиме вновь пришла к Геворгу. Но в этот раз она сидела молча и грустно. Геворг чувствовал вину перед княжной.
-Молчишь? – начал разговор Геворг. – Тогда выслушай меня, ибо мне есть, что тебе сказать. Рипсиме! Я вижу, как ты смотришь на меня и мне очень стыдно, что не ответил на твои ласки и добро. Прости меня. Ты не отходила от меня, пока я был без памяти. Я ещё в Васпуракане, когда нас поймали кочевники, уже почувствовал ответственность за тебя. Я – армянин, ты – благочестивая армянка, а мне этого достаточно. Рипсиме! Я хочу стать твоим мужем. Давай усыновим Торосика и будем жить в Ани, в нашем новом доме, где никто не разлучит нас.
Не дожидаясь ответа, князь поцеловал красивую ладонь княжны.
-Геворг, я рада, что судьба свела нас. Жестокая судьба забрала у нас всё, что нам свято, но свела два разбитых сердца. Это знак, мой милый Геворг. Я стану твоей женой. Я буду женой самого храброго в мире человека.
Геворг обнял Рипсиме. Они поцеловались, ибо разбитые сердца объединило горе и порыв к борьбе за родину. Армянин и армянка должны создать семью ради того, чтобы Армения жила и цвела. Князь и княжна были армянами, стремившимися создать счастье на армянской земле.
Эти нежные объятья длились бы вечность, если бы проснувшийся Гевонд не сказал радостно:
-Какая прелесть! Как это мило!
-Спи, болван! – отшутился Геворг.
-Ну всё, всё! – ответил Гевонд. – Молчу, молчу.

Напуганные присутствием ромеев, крестьяне прибыли в Ани. Весть о прибытии на армянские земли императора Василия искрами разлетелась по всему городу. Эта весть дошла до каждого горожанина и воина, дошла до царя Ованеса-Смбата, до Ваграма Пахлавуни. Дошла эта весть и до Вест-Саркиса.
Князь надел на себя доспехи, вооружился и поскакал через западные ворота навстречу с императором в сопровождении своих людей. Всадники стрелами вылетели через глубокое ущелье, над которым возвышался город. Они скакали за легионом, минуя толпы спасавшихся крестьян. Легионеры заметили приближение отряда и решили узнать кто это.
Навстречу Вест-Саркису выехал во главе с командиром отряд катафрактов. Их командир отличался шлемом с кольчатой бармицей и конским хвостом и доспехи имел куда лучшего качества и отделки.
-Кто вы такие? – строго и даже немного грубовато спросил командир.
-Я князь Вест-Саркис, - представился на безупречном греческом князь. – Я хотел бы увидеть августейшего императора Василия. Отведите меня к нему!
-Тогда не отставайте, - с этими словами грек пришпорил коня, который в ответ сорвался с места и галопом поскакал к первым рядам легионов.
Долго пришлось скакать до первых рядов, так как неисчислимы были отряды византийцев. Кроме замурованных в броню катафрактов тут были ещё и скутиарии, представлявшие из себя таких же тяжеловооружённых воинов, но сражающихся в пешем строю. Каждый катафракт и скутиарий имел по копью, мечу и большому миндалевидному щиту. Трудно было пробить такую металлическую чешую, защищающую тела этих воинов.
Ещё одной частью армии были псилосы. Это были бездоспешные лучники и метатели дротиков, имевшие в качестве защиты лишь небольшие щиты, а в редких случаях и шлемы. Такими же бездоспешными были и трапезиты, что упоминались ранее.
Особняком держались болгарские наёмники и большая варяжская гвардия. Сильнее всех в воинстве Василия выделялись рыжеволосые и голубоглазые викинги, которые и составляли варяжскую гвардию. Эти северяне покинули родную Скандинавию в поисках богатства. Их интересовало только золото, а то, от кого они его получат, их не волновало. В Византии они хорошо себя чувствовали. Им платили хорошее жалование, а они несли смерть врагам империи, бросались в бой, выкрикивая имя своего верховного бога Одина. Вооружённые большими секирами и длинными мечами, они сметали тех, на кого указывал им басилевс. С таким диким племенем наёмников и грабителей жители Ширака столкнулись впервые. Подобными фанатизмом и безрассудной храбростью обладали ещё арабы, с коими ширакцы были давно знакомы.
В обозе шли слуги и охрана, которые стерегли съестное, боеприпасы и франдиболы. Эти огромные машины на колёсах приводили в движение выносливые бойцы.
От этого похода была взаимная выгода, как для императора, так и для его бойцов. Василий с помощью тысяч покорных ему мечей получит земли и усилит Византию, приобретёт славу завоевателя, а воины получат золото.
Василия предупредили о встрече с одним важным человеком. Император выехал на встречу с князем в сопровождении охраны. Вест-Саркис первым соскочил с коня и поклонился басилевсу. Василий спрыгнул наземь, оценивающе смотря на того человека, которого так нахваливал Баанес и другие дуки и весты. Саркис вновь отдал поклон Василию.
-А я о тебе многое слышал, князь Вест-Саркис! – воскликнул Василий. – Слышал, что ты приветствуешь покровительство Византии. Ты сделал мудрое решение, достойный князь. Я рад тебя приветствовать.
-И я рад вас приветствовать на армянской земле, о августейший басилевс! Не скрою того, что я хочу, чтобы Армения объединилась с империей. Я буду вам помогать в этом деле. Любая помощь. В любое время.
Василий подумал: «А как же он сумеет помочь мне? Серьёзных заданий, пожалуй, давать ему не стоит. Так, так! Что бы такое задать этому хмырю?»
Василий погрузился в свои раздумья. Вест-Саркис это заметил и сказал:
-Басилевс, есть мысли на счёт того, чтобы я хоть как-то оказал империи помощь?
-Есть, уважаемый князь. Моя цель – это Ани. Также следовало присоединить к империи Карс. Но это чуть позже. Я требую от тебя, как от верного друга империи того, чтобы ты подстрекнул вашего царя Иоанна на войну со мной. Город он просто так не уступит мне, поэтому надо применить силу. Я иду на Грузию. У тебя есть время, чтобы справиться с этим. Что скажешь, князь, справишься?
-Справлюсь, басилевс, -ответил Вест-Саркис, - не сомневайся. У меня просьба к тебе, августейший.
-Говори.
-Позволь мне часть своих западных земель передать под покровительство империи. Так моим крестьянам будет легче. Под властью Византии и мне будет хорошо.
Василий в недоумении расхохотался.
-Это поразительно! – выдал Василий. – Были бы все знатные люди Востока так осмотрительны и дальновидны, как ты, Саркис Хайказуни. Нет, всем вбили в головы, что греки несут угрозу. Хм… Ты молодец, князь. Сделай, как я сказал, и ты получишь от меня золото.
Князь выглядел не особо обрадованным. Увидев это, Василий уточнил:
-Много золота. Очень много. А пока, возьми это. Я раздумывал отдать это тебе. Точнее, тому, кто послужит на славу империи.
Басилевс передал князю какой-то свиток.
-Что это? – спросил Вест-Саркис.
-Там указано место, где ты найдёшь золото, спрятанное моими воинами. Знай, это лишь малая толика того, что ты получишь за славную службу империи. Более того, я награжу тебя самыми высокими титулами нашей страны. Мы останемся на день или два в Шираке. Ты должен успеть выполнить то, что я тебе поручил. Выполняй задание.
-Я выполню его любой ценой, - говорил Вест-Саркис. – Долгих лет жизни тебе, августейший басилевс! Слава империи!
Князь поклонился императору, затем вскочил на коня и ускакал со своей стражей.
Баанес подошёл к императору и открыл было рот, чтобы сказать, как последний перебил его.
-Позволь полюбопытствовать, басилевс. Это насчёт политики, - передразнивал Василий Баанеса, изображая важность сановника. – Это идиотские выражения! Придумал бы что-нибудь получше. Уже тошнит от тебя, как не вспомню о этих твоих словечках. С каких это ты пор стал умником? Ведь ещё недавно ты был палачом и справлялся с выкалыванием глаз отлично. Ты хотел спросить, зачем я отдал этому человеку спрятанное золото. Ты сам говорил, что Вест-Саркис надёжен и ему можно доверять.
Сказанное не понравилось Баанесу, но он не стал возмущаться.
-Зачем отдавать ему золото. Мы не знаем точно, в какую игру играет князь, а ты, басилевс решил отдать ему большие деньги?! Он же изменил своим соплеменникам и…
-И ты тоже! – блеснув глазами, рыкнул Василий, резко повернув лицо в сторону полководца. – А с тобой как быть? Я же поставил тебя полководцем. А ведь мог бы просто использовать тебя и затем избавиться от тебя. Я знаю, кому доверять. Я чувствую людей. Пусть он заберёт золото и поймёт, как империя воздаёт за верность. Это заставит его расстараться. Дурак, ведь только благодаря Саркису ты попал ко мне, забыл?! Что, получил немного власти и позабыл о том, что для тебя сделал он? Неблагодарный гадёныш! Не лезь больше ко мне со своей блажью!
По приказу Василия разбили лагерь. Воины-слуги принялись готовить пищу и ставить шатры. Сам император смотрел на Ани, сложив руки за спиной. Он понимал сам, что помощь Вест-Саркиса ему не нужна. Взять город он сумеет и без князя. Тут дело в другом. Надо бы просто проверить на надёжность того, кто зовёт себя другом империи и хочет помочь ей. Если Саркис справится с заданием, то такой человек нужен имперскому двору и будет в него вхож. А золото? Ну, потеряет его Василий и что дальше? Разграбив Грузию, он получит во много раз больше и с лихвой покроет всю эту компанию. Армения Багратуни ослабла. Что может дать Ованес-Смбат своим князьям?! Пусть же Вест-Саркис расскажет тем, кому сочтёт нужным о щедрости басилевса и на сторону греков перейдёт множество князей. А с Баанесом Василий хотел покончить. Болгаробойца сделал Баанеса полководцем якобы потому, что тот проявлял чудеса храбрости и уничтожил заговорщика. На самом деле император хотел показать свою щедрость к смелым и верным людям. Баанес был ему не нужен. Лишь вопросами своими его доставал и временами вёл себя надменно по отношению к остальным полководцам. Предать казни пешку он не мог, ибо это напугает его людей и образ щедрого басилевса будет испорчен. Из-за этого новичков, желающих (конечно же, не за похвалу) служить Василию сильно поубавится. Нет, нужно устроить несчастный случай с гибелью Баанеса.

Вест-Саркис прибыл в царский дворец. Он подходил к входу в тронный зал с довольным лицом. Но прежде, чем он вошёл, уголки его рта стянулись вниз и на лице появилась маска тревоги, страха и безвыходности.
Он вошёл в зал, где его с нетерпением ждал царь. Петроса Гетадарца здесь не было. Зато спарапет Ваграм сидел тут за одним из столов и встретил Вест-Саркиса неприветливым взглядом.
-Ну? – вскинулся Ованес-Смбат при виде князя. – Ты говорил с басилевсом? Что он сказал? Говори же скорее!
Вест-Саркис озадаченно покачал головой и начал свой рассказ:
-Плохо дело, царь. Что за подлое семя эти ромеи?! Им лишь бы убивать и грабить. Говорил я с их басилевсом. Я просил его не трогать армян, хотя бы мирных жителей не убивать! Но этот кровавый деспот не внял моим просьбам. Видишь, царь? В прошлом году они к нам пришли по моей просьбе о помощи. Они выручили нас? А сейчас? Эти подлые изменники не отвыкнут от ударов в спину. Басилевс обещал разграбить Грузию, а затем и с нами расправиться. Он любой ценой хочет заполучить Ани и Карс. Что нам делать, царь?
Ованес-Смбат опустил свой помрачившийся взор.
Ваграм встал с места и подошёл к Ованесу.
-А чего тут думать? – удивился спарапет. – Всем ширакцам нужно запереться в Ани и сражаться до конца. Конечно, бросать прямой вызов империи не стоит. Но за себя нужно постоять. Даже не смейте думать о сдаче!
-О какой сдаче может идти речь? – в недоумении произнёс Вест-Саркис. – Нет, ромеи нам не окажут милости. Эти сволочи, наверное, думают, что раз они нам когда-то помогли, то теперь имеют право на наши земли? Никакой сдачи.
-Время на размышления у нас есть, - бормотал царь. – Пока он будет грабить Грузию, мы подготовимся как следует и попробуем отдать грекам должное сопротивление.
-А откуда нам знать, что Василий пойдёт на Грузию прежде, чем нас захватит? – спросил Вест-Саркис. – Он по пути на восток подчинил себе Васпуракан. Мне кажется, или он хочет подчинить себе армянские и грузинские земли по кусочку? Я думаю, что греки осадят Ани прежде, чем нападут на грузин. Как считаешь ты, уважаемый спарапет?
-Я уже высказался. Надо собрать большую часть ширакцев и переносить осаду. Из города войска выпускать не нужно. И войска следует всегда держать в одном кулаке.
-Надо подождать два-три дня, - предложил Саркис. – Если они не уберутся, то значит, они затеяли осаду. Если же уйдут, то нам следует подумать, как быть дальше.
-Не уж-то нам никто не поможет? – потерянным голосом говорил Ованес-Смбат. – Мы остались в беде одни?
На лице Вест-Саркиса появилась задумчивость.
-Уважаемый царь. Уважаемый спарапет, - начал Вест-Саркис. – У меня появилась одна мысль. Это на счёт союзников. Нам следует объединиться с Грузией. Я думаю, нам надо подождать два-три дня. Если греки за это время не уберутся, то полагаю, самое время сражаться. Если же они решат всё-таки для начала пойти на Грузию, то по-моему, нам следует послать помощь царю Георгию. Вместе мы сумеем дать отпор ромеям. Как вы на это смотрите, уважаемые мужи? Стоит ли идти на это? Тем более, что грузины взывают к нам о помощи и поддержке.
-Не нужно делать этого! – запротестовал князь Пахлавуни. – Это будет ужасной ошибкой.
-Думаешь? – спросил Вест-Саркис.
-Я в этом уверен, - ответил Ваграм, даже не посмотрев на Веста. – Нельзя дробить войска. У нас и так мало воинов, а армия Болгаробойцы огромная. Да и к тому же, помощь грузинам он воспримет как прямой вызов. Не надо давать ему повода для развязки войны. Но и не нужно сдаваться ему.
-Но Василий заявил мне, что он требует от армян Ани и Карс.
-Да о чём ты говоришь, князь?! – вспылил Ваграм. – Требует он! Василий много чего может требовать. Точно так же и наш царь Ованес-Смбат может потребовать от него Константинополь. Да и вообще…  Если он хочет забрать Ани, то какая ему разница, дадим ли мы ему повод? Раз уж он хочет захватить город, то он пойдёт на нас в любом случае.
Тут в голове Веста пробежала мысль: «Ах, вот оно что! А я-то думаю, что я упустил. Теперь ясно почему басилевс дал мне это задание. Если он намерен взять Ани, то повод ему не нужен. Значит, он решил меня проверить. Хитрый ромей! Ну, ничего, старый лис, я тебя не подведу. Впредь с ним буду очень осторожным ».
-Так как мы будем поступать? – наконец, спросил царь. – Следует ли объединяться с Георгием?
-Нет, - отрезал Ваграм. – Нельзя рассредотачивать силы. Раз уж назревает война, то следует набирать силы, а не разбрасываться ими впустую.
-А я думаю, надо помочь Георгию, - говорил Вест. – Он же поддержал тебя, царь, когда ты спорил с Ашотом за трон? Так и ты помоги ему. Тем более, Византия наш общий враг. Она постоянно нас с грузинами обводит вокруг пальца. Империя не знает пощады. Поэтому нам надо соединить войска и выбить зубы империи.
Вест-Саркис опустил глаза. Он чувствовал на себе гневный взгляд спарапета. Царь же думал, к кому ему стоило бы прислушаться.
-Давайте немного потерпим, - мученическим голосом заговорил Ованес-Смбат. – Если Ани осадят, то так тому и быть, будем биться до конца либо попытаемся найти выход в переговорах. Если же император двинется на Грузию, то мы пошлём Георгию полк всадников. Это моё окончательное решение.
-Это глупое решение! – воскликнул спарапет. – Прекрати губить страну, Ованес! Поможет ли Грузия нам, если Василий осадит город? Я больше чем уверен, что они не станут отправлять своих воинов на гибель. И они будут правы.
-Вздор! – отмахнулся царь. – Грузины ведь наши единоверцы! Они наши братья во Христе!
-А греки тоже говорили нам, что они наши братья во Христе! – кричал Ваграм. – Они будут и сейчас нам так говорить, втыкая нам в спину нож в удобный им момент! А я вам говорю, что надеяться надо только на себя!
-Я не хочу больше слушать твой бред, князь Пахлавуни! – воскликнул царь. – Хватит мне перечить. Я твой царь. Ты должен уважать моё мнение. Ты надо мной решил поиздеваться? Кем ты себя возомнил? Ты постоянно оскорбляешь меня своим поведением. И у тебя хватает наглости и дерзости выставлять меня глупцом?! Твоё поведение и слова недостойны спарапета. Спарапет должен руководить армией, а не поучать царя и издеваться над ним.
-А царь должен править достойно и иметь хоть каплю мужества, а не греть трон своим задом, - негромким, но грозным голосом говорил Ваграм. – Отнял трон у более могучего соперника, так будь достоин его. Царь должен руководить народом, а не губить его.
Ваграм бросил острый взгляд на Вест-Саркиса и спешно покинул зал. Своими могучими руками он толкнул двери, которые вмиг распахнулись. Мрачным и сердитым он покинул дворец. Казалось, глаза его стали тучами и из них вот-вот сверкнут молнии.
«Глупцы! – думал спарапет. – Несчастные идиоты! Так вы защищаете свою родину? Вы хуже византийцев! Надо браться за меч и с Божьей помощью пойти в бой. Если даже все против нас, то мы против всех. Кто о нас позаботится? Мы сами! Грузины, арабы, курды, персы… Мы можем позвать на помощь любой народ, но тогда нам самим грош цена как народу.
Болгаробойца хочет покорить Ани? Пусть попытается. Я не выйду из города, пока армия Василия топчет земли Ширака. Не видать ему нашего города как ушей своих»!
Ваграм подошёл к той самой колонне, на чьей верхушке находилась статуя бегущего льва, несущего на спине крест. В этот день лев-крестоносец, казалось, был разгневан. Ещё чуть-чуть и свирепый зверь в один прыжок настиг бы армию Византии и изорвал бы своими клыками и когтями всех легионеров.
Григор Магистрос был встревожен вестью о нападении императора, спешно направлялся к замку. Его тело плавно обтекала прочная кольчуга из железных колец, под которой находилась кожаная поддоспешная одежда. Такую кольчугу мог позволить себе только по истине богатый человек. Князь имел при себе меч, кинжал на поясе и щит за спиной.
У колонны со львом Григор увидел Ваграма. Он насторожился ещё сильнее, заметив угрюмым своего дядю.
-Здравствуй, дядя! – приветствовал Григор спарапета. – Ты расстроен. Что случилось?
-Здравствуй, племянник, - ответил Ваграм. – Я расскажу тебе всё, но не тут. Пойдём ко мне домой. Там и поговорим.
Дядя с племянником последовали в дом первого. Ваграм и Григор вышли на балкон, откуда открывался вид на город.
-Где ты пропадал всё это время? – спросил спарапет.
-Истреблял тондракийцев, - ответил Григор, - а то эти бунтари вконец распоясались. Они восстают и недавно пытались приманить моих крестьян на свою сторону.
-Византийцы угрожают нашему государству, а ты гоняешься за этими мятежниками, - с укором сказал Вагарм. – Греки опаснее каких-то тондракийцев.
-Не думаю, дядя, - возразил Григор. – Внутренние враги опаснее. Если эти лиходеи не прекратят свои бунты, то борьба с греками затруднится. А теперь голова предводителей тондракийцев красуется на пике на стене города. Пусть теперь те, кто хочет изнутри разрушить единство между армянами, подумают трижды перед тем, как поднять новый бунт. А вот теперь надо подумать, как быть с греками. Ты же знаешь, дядя, что я часто бываю в Константинополе, так как я посол Ани. Я хорошо знаю византийцев. Они хитры и коварны. Внутренние раздоры этим хищникам только на руку. Византийцы жгут деревни и угрожают нашим крестьянам не меньше, чем тондракийцы. Что ты скажешь, дядя?
Ваграм вздохнул. Видимо, племянник не знал о смерти своего отца.
-Мы вытерпим осаду, я уверен, - начал Ваграм из далека. – Ани неприступен. Припасов в городе хватит на долго. Оружие и доспехи есть. Но царь замыслил дурное, послушав твоего зятя.
-В нашем городе, что дурное, то как-то связано с моим зятем, - мысленно презирая Вест-Саркиса сказал Григор. – Я жалею, что отдал свою дочь замуж за этого… нечестивца. Что они замыслили?
-Послать войско царю Грузии. Это неразумно. Нам самим воинов не хватает, а мы ещё и жертвуем их тому, кто помешал Ашоту стать царём. Это ещё сильнее разозлит Василия, хотя… старый волк хочет взять Ани и во всяком случае нападёт на нас.
-И правда, дурное замыслили царь и мой… не хочу называть его своим зятем. Куда царь смотрит?! Понятно, что Саркис поганый предатель и подсобник имперцев. А царь?! Ованес-Смбат поступает не как достойный Багратуни. Дядя! Самое время поднять население города и деревень на войну.
-Нет, Григор. Ты отправишься в Бжни. Он так же, как и Ниг в опасности. Кочевники и парсы угрожают восточным гаварам царства. Отправляйся в свои владения и охраняй их от магометанских грабителей.
-Там мой отец. Он защитит наших людей.
-Уже нет.
Григор подозрительно прищурился.
-К чему это ты клонишь, дядя? – спросил Магистрос.
-Васак погиб.
Прищуренные глаза Григора раскрылись и уставились в одну точку. Казалось, он не дышит, не видит и не слышит. От всего вокруг, от всего мира и всей Вселенной, казалось, от всего он в один миг отделился. Погиб отец. Тот, кто был его опорой. Тот, кто научил его жить. Григор подумал: «А может, это неправда? Нет же! Этого не может быть! Как это случилось? Кто посмел?»
-Кто убил моего отца и когда, дядя? – сокрушённо спросил Григор.
-Кочевники напали на Ниг и мой брат пошёл спасать крестьян. Он разбил отряды грабителей, но погиб сам. Теперь ты должен защищать Ниг и Бжни, племянник. Немедленно отправляйся в замок своего отца и удерживай натиск магометан, если те вновь появятся. Бей кочевников и парсов где бы ты их не увидел.
Григор немного отошёл от ступора и обратился к спарапету:
-Дядя! Я тебя не оставлю. Я не оставлю город, пока греки ему грозят захватом. Даже не отговаривай меня!
-Григор! – повысил голос Ваграм. – Пока я здесь, город не падёт. Но гавары нашего рода, что щитом стоят на востоке Армении в опасности. Ты не можешь обречь тамошних людей на гибель. Им нужен новый вождь. Не упрямься.
-Хорошо. Но если тебе понадобится моя помощь, то призови меня.
-Ещё кое-что, племянник…
С этими словами Ваграм взял со стола, стоявшего в уголке великолепный и неповторимый меч своего брата. Он был сделан из закалённой стали и покоился в ножнах из твёрдой кожи. Лучше этого клинка был лишь славный меч Ваграма.
-Меч отца, - сказал Григор.
-Да, Григор. Васак велел своему воину передать его тебе. Брат бы не захотел, чтобы это оружие заржавело. Теперь этот клинок твой. Не посрами сталь своего отца и круши им только зло и несправедливость. Кочевники не забудут ударов этого меча. Если же нет, то напомнишь им. Ты достойный сын достойного отца, Григор. Иди по пути воина, по которому шёл твой отец и помни, Васак смотрит на тебя с небес.
Григор взял меч и сказал:
-Клянусь тебе, дядя, что беспощадным и свирепым боем буду крушить врагов Армении. Ни один кочевник не пройдёт. Ни один ромей головы не поднимет. Я сегодня же отправлюсь в Бжни и отныне же я Григор Бжнеци. Я сейчас же отправлюсь в путь.
-Да защитит тебя Господь, любимый племянник. Когда Ани и Ширак будут нуждаться в тебе, я призову тебя. Счастливого тебе пути!
-Мы с тобой ещё свидимся, дядя.
Григор бросил свой меч на пол и прикрепил на его место отцовский и ушёл.
-Не проважай меня, дядя, - попросил он. – Защити наш город от греков, пока я удерживаю дикарей. Я не прощаюсь.
-Будь достойным Пахлавуни, Григор! – крикнул вслед Ваграм.
Спарапет подошёл к краю балкона и посмотрел в небо.
-Ты рано покинул меня, брат. Я нуждаюсь в тебе. Но ты оставил достойного сына.

Тем временем, Вест-Саркис вновь появился в стане императора. Он поведал Болгаробойце о том, что Ованес-Смбат согласился помочь царю Георгию войсками. Император обещал, что Вест-Саркис получит ещё большую награду, чем то припрятанное золото (которое, кстати, князь со своими людьми немедленно отыскал и тайком, через потайной вход провёз к себе)после того, как греки вернутся из Грузии.
Византийцы тронулись в путь сразу, после того, как отряды армян поспешили на помощь к царю Георгию. Армян вызвался возглавить Вест-Саркис. Узнав об этом, Ваграм Пахлавуни отправил с остальными воинами своего аспета Смбата, наказав ему, чтобы тот внимательно следил за Вестом и его действиями. Смбат собрался в дорогу.
Пусть Смбату и было восемнадцать лет, но он был хорошим воином. Ведь неспроста же сам спарапет ему доверяет такое задание. Этот юноша был обычным воином. Но Ваграм ценил его высоко за ответственность и смелость и дал ему всё, что он сейчас имеет, начиная доспехами и заканчивая хорошим домом.
Август уже подходил к концу, как армянский полк во главе с Вест-Саркисом двинулся на помощь Георгию. Сам князь ехал впереди. По правую руку от него ехал Акоп.
-Слушай! – резко обратился князь к Акопу. – Кто тот аспет, что вызвался ехать с нами?
-Не знаю, господин.
-Говорят, он от Пахлавуни. Иди-ка, расспроси его, выясни, что он тут делает. Учти, нам надо будет его убрать. Но это позже. А пока, выполняй то, что велено. Будет несговорчив, то оставь его в покое.
Смбат ехал поодаль от остальных воинов. Это был юноша среднего роста, широкий в плечах. Его отличали высокий лоб, широкая переносица, немного длинный острый нос и грустные глаза. Он был облачён как и все знатные воины в пластинчатый панцирь и чешуйчатое оплечье, а так же имел наручи. Был вооружён мечом и щитом. Его бодрый конь бурого цвета был довольно-таки внушительным.
Ветер, дувший с востока, играл с длинными и растрёпанными волосами Смбата. Эта растрёпанность придавала ему какую-то меланхоличность. Ещё сильнее ему придавали печали едва заметные слёзы на обветренных глазах. Он недоумевал по поводу царского приказа, считав это действие Ованеса-Смбата очень легкомысленным и неоправданным. Если греки в любом случае нападут на Ани, то какой смысл так неразумно тратить силы на тех, кто сам развязал эту войну и спровоцировал империю? Царь Георгий начал войну, так пусть сам же и воюет. Будто бы ему не было ведомо о том, с каким государством он имеет дело. Византийцы очень сильны. Это тебе не арабские эмиры, изгнанные нами ещё Гагике! Они действовали с открытой враждой. А византийцы хитры и в коварстве и интригах им не занимать.
С этими мыслями Смбат ехал в Грузию с воинами-соплеменниками. Он ехал обособленно от остальных. К нему подъехал Акоп.
-Здорова! – громыхнул Акоп.
-И тебе не хворать, - ответил Смбат, искоса посмотрев на великана.
-Хороший денёк! – протянул Акоп.
-Я рад за тебя, - с безразличием в словах ответил Смбат.
-Вино будешь?
-Нет.
-Как знаешь, - с этими словами Акоп достал фляжку с вином, с предвкушением откупорил её и сделал несколько глотков, а затем убрал сосуд.
-Какими судьбами? Откуда сам? – спрашивал Акоп.
Смбату был противен этот человек. Он слышал, что Акоп насильник, пыточных дел мастер и отъявленный садист. Об этом аспет слышал от друзей. Акоп безо всякой пощады рубил головы, сдирал кожу, выкалывал глаза, вытаскивал щипцами зубы и ломал кости. За такие «услуги» Вест-Саркис платил ему золотом. Таким образом, Акоп совмещал приятное с полезным. Его больной рассудок страдал, когда этот гигант не калечил, не убивал и не насиловал, чувствуя свою безнаказанность. А на войну он ехал с радостью. Конечно, ведь там он вдоволь насытится кровью и изобразит мечом на земляном холсте свои картины красного цвета, которые он долго обдумывал.
-К чему эти допросы? – задал встречный вопрос Смбат. – Вест-Саркис подослал?
-Нет, дружок, ты не прав, - изобразив доброжелательность, возразил великан. – Скучно как-то. Думал собеседника найти, поболтать.
-Я не особо-то и разговорчив.
-Я вижу. Вообще, очень многие отказывали мне в беседах. Но это лишь сначала, - говорил Акоп, вспоминая то, как его жертвы кричали от ужаснейших болей, которые им с душевной усладой причинял этот прихвостень Вест-Саркиса. – А когда люди знакомятся со мной ближе, то даже такие молчуны как ты начинают весело проводить время с таким весельчаком, как я. Со мной не соскучишься. Все те, с кем я болтаю, открывают мне душу и доверяют мне тайны. Но я не пробалтываю чужие секреты. Знаешь почему?
-Ну, и?
-Потому что после общения со мной люди крепко и надолго засыпают. Я уверен, мы с тобой ещё поболтаем.
-Не думаю… - ответил Смбат, сразу понявший то, к чему клонил великан.
-С чего бы это? – с язвительной улыбкой спросил палач.
-Я скучный собеседник. Желающие весело провести со мной время засыпают раньше, - сострил Смбат.
-О, да ты что! – всё с той же улыбкой говорил Акоп. – Мне это по нраву. Я как-нибудь приду и поболтаю с тобой.
-Ну, хорошо, - с дерзкой улыбкой продолжал острить Смбат. – Я постараюсь быть весёлым и разговорчивым, как ты и хочешь. Обещаю, ты от счастья голову потеряешь.
-Посмотрим, - пробурчал сквозь зубы Акоп и ускакал вперёд.
Что за гнилой выродок этот Акоп, подумал Смбат. Явно Вест-Саркис опять хочет напакостничать. Тут что-то не так. А если рядом с армянами что-то не так, то это точно из-за очередной проделки Вест-Саркиса. Но что на этот раз? Что затеял бывалый лис? Эти мысли заставили аспета покинуть на время свой внутренний мир и стал приглядываться ко всему и прислушиваться к разговорам воинов.
Вест-Саркис приказал Акопу разведать окрестности. Смбат навострился. Если на разведку идёт Акоп, то, несомненно, это связано с планами князя Хайказуни. Воины не обратили внимания на гиганта, который поскакал выполнять приказы Саркиса. Ещё бы! Это была просто разведка. Обыкновенное дело для каждого бойца. Но Смбат, неустанно следящий за происходящим вокруг, заметил, что телохранитель князя выехал вперёд и затем, скрывшись из виду, появился на востоке на расстоянии выстрела стрелы и помчал коня в ту сторону, откуда по пятам за армянским воинством шли легионы Византии.
Через некоторое время гигант появился и громко, чтобы слышали все, сообщил своему господину, что греки сменили направление. Играет на толпу, подумал Смбат. А то зачем ему чуть ли не кричать об увиденном?
Свечерело. Воинам и их лошадям нужен был отдых. Саркис приказал сделать привал. Воины решили отдохнуть. Смбат слез с коня. Он погладил животное по шее, а затем привязал его к дереву. Боевой конь с удовольствием принялся щипать траву.
Аспет расстелил на земле своё одеяло и прилёг, подложив под голову седло. Он вытянулся во весь рост. Затем воин утолил жажду, попив чистой родниковой воды. Решил поесть. Достал свежей лепёшки и жареного цыплёнка, поел и вновь отпил воды.
Тем временем, назревала драка между Акопом и одним юношей. Гиганту не понравилось то, что мальчишка задел его плечом.
-Эй, щенок! – сказал силач, напирая всей своей громадностью на парнишку. – Ты задел меня. Тебя вежливости не учили?
Малец остолбенел. Он весь путь таращился на этого зверюгу и старался с ним не пересекаться. А тут такое.
-Язык проглотил, червь? – продолжал напирать монстр.
-Оставь мальчишку, громила! Не то пожалеешь! – пригрозил Смбат.
В полном недоумении Акоп повернулся к угрожавшему ему воину.
-Что ты сказал? – будто медведь заворчал Акоп. – Это ты мне сказал?
Смбат ответил, продолжая лежать:
-Ты, что, глухой? По-моему, я ясно выразился.
Акоп достал меч и зашагал к Смбату. Аспет тоже вооружился. Но в отличие от громилы стоял спокойно, опустив меч. Гигант размахнулся со всей силы и опустил могучий удар на аспета. Последний был бы разрублен, но удар был остановлен. Рука Смбата лишь чуть дрогнула. Разъярённый великан в изумлении выпучил глаза. Это было неожиданностью для него. Кто-то за много лет смог остановить его удар. Акоп предпринял ещё одну попытку убить того, кто дерзнул встать на его пути, на пути бойца, вселявшего ужас в сердцах других мужей. За этой попыткой следовала вторая, третья, четвёртая и пятая, но Смбат без труда отражал их либо уворачивался от громадного меча. Аспет двигался так ловко и быстро, что казалось, его тяжёлая броня ничего не весила и служила ему одеждой.
Вест-Саркис решил всё же вмешаться.
-Довольно, довольно! – приказал князь. – Прекратите это!
Акоп остудил свой пыл, пронизывая Смбата свирепым взглядом. Юноша опустил меч на плечо и с издёвкой посмотрел на противника, вскинув голову.
-Довольно глупостей! – продолжал Саркис так, словно, воины всё ещё рубились друг с другом.
-Ваш воин хотел причинить вред тому парню, - с этими словами аспет посмотрел на мальчишку, стоявшего понурив голову. – На это что скажете?
-Если ты заметил что-то неладное, то подойди и скажи мне, - потребовал Вест. – Не надо самовольничать!
Князь хотел было уйти, но Смбат с иронией заметил:
-Можно сказать, вы всего этого не видели. Могли бы раньше остановить драку.
Оторопевший князь обернулся, встретив всё тот же горделивый и дерзкий взгляд.
-Осторожнее! – предостерёг Саркис. – Играть с огнём не стоит.
Князь ушёл.
-Мы ещё встретимся с тобой, - прогремел Акоп.
-Очень надеюсь на это, - ответил аспет. – Думаю, воронам давно не доводилось пробовать на вкус таких как ты кабанов.
Оскалившись, гигант сплюнул и пошёл за своим господином. Однако воины расходиться не спешили, а стояли и смотрели на смелого воина.
-Ну и в чём дело? – обратился он к братьям по оружию. – Привал сделали для отдыха. Вот и отдыхайте!
-Дело говорит, - заметил один из воинов, разлёгшись на своём одеяле.
Вслед за ним остальные тоже решили отдохнуть. Кто-то развёл костёр, кто-то решил подремать, а кто и перекусить.
Смбат вложил меч в ножны и подошёл к парнишке.
-Ты что же это не набил морду тому тупоголовому пню? – с каким-то ласковым снисхождением спросил Смбат. – Раз уж ты воин, то обязательно должен уметь за себя стоять.
-Но он намного больше меня. Я бы с ним не справился, - уныло признал парень.
-Да я тоже меньше него, - усмехнулся Смбат. – Но я же не побоялся показать ублюдку его место. Воин никогда не сравнивает себя с другими.
-Никакой я не воин.
-Вот как?
-Да. Князь Саркис заставил меня вступить в его отряд. Мои родители простые горожане, задолжавшие большие деньги князю. Господин был крайне недоволен и забрал меня у семьи, чтобы я служил в его отряде. Вот теперь я и здесь. Да я и меч-то с трудом удерживаю. Ты-то небось, стольких уже положил.
-И ты сумеешь. Когда поджилки будут трястись от одного только вида вражеского войска, то и меч пёрышком станет, и рука будет тверда.
Парнишка наивно улыбнулся, смотря на Смбата, точно увидел в нём старшего брата. Смбата рассмешило несколько глупое выражение лица этого парня. Он похлопал его по плечу и предложил перекусить с ним. Мальчик обрадовался, потому что с ним ещё никто из воинов Веста так с добром не относился.
Молодцы угощали друг друга имевшимися яствами.
-Кстати, как тебя зовут? – спросил аспет.
-Овсеп, - представился парень. – А тебя?
-А меня Смбат. А лет тебе сколько?
-Шестнадцать.
-Давно ты армии?
-Пять лет.
-Ого, - искренне удивился Овсеп. – Здорово! Ты такой сильный. Ты небось девкам нравишься шибко?
Смбат обольщёно улыбнулся и выдал:
-Мне они тоже очень нравятся. А тебе? Ты когда-нибудь дружил с девушками?
Овсеп замялся.
-Нет ещё.
-Да ладно! Ну это ничего. Домой вернёмся, познакомлю тебя с девушками, - обещал Смбат, посмотрев на краснеющего Овсепа.
-Серьёзно? Правда, к девушкам пойдём?
-Непременно.
Смбат не понимал, отчего он испытывал светлые чувства к этому парнишке. В Овсепе он видел младшего брата. Наверное, это потому, что у него братьев не было, ни старших, ни младших. Не было того парня, который защитил бы его, либо нуждался в его защите. Овсеп ему понравился и он подумал: «Я буду братом ему».
Аспет обратился к парнишке:
-Во время сражения держись рядом со мной и далеко не отходи, понял меня?
Овсеп кивнул.
Юноши общались друг с другом, а время шло. Вскоре, солнце скрылось за горизонтом, а на небе, как и полагалось по закону природы, зажглись звёзды. Прохлада сменила зной. Появились надоедливые комары, которые стали беспощадно кусать людей и отвратительно пищать под ухом.
Смбат делал вид, что ложится спать, а сам краем глаза стал наблюдать за Акопом, который зашагал в лес. Аспет решил проследовать за ним.
-Ты куда? – встрепенулся Овсеп.
-Я отойду, - ответил Смбат и осторожно зашагал за Акопом.
Кажется, гигант не заметил преследования. Смбат притаился в кустарнике и сидел неподвижно, чтобы доспех случайно не звякнули не выдал его присутствия.
Здесь с Акопом встретился ещё один здоровяк, но пониже его на две головы. Этот скорее напоминал огромную обезьяну, чем человека. Взъерошенные волосы, массивная нижняя челюсть, большой приплюснутый нос, большие желтеющие зубы придавали ему жуткий вид. Судя по поношенному дешёвому доспеху, простому мечу, он был наёмником. От него исходила жуткая вонь, так как он мылся очень редко и только от великой нужды. Его настоящее имя было известно лишь Акопу – его старшему брату. Его звали Арнак, в то время, как для остальных он был Череполом.
-Ну, здорово, браток! – выпалил Арнак. – Как дела?
-Да хорошо всё! – ответил Акоп, пожав руку брату. – Ты где шлялся?
-Да к бабам ходил, - оскалился Арнак, - силой всех перебрал.
Акоп расхохотался.
-Как будто тебе кто-то добровольно отдастся, вонючка! – передразнивал брата гигант. – От тебя как от козла прёт, чего не помоешься?
-Отвали! – отмахнулся Череполом. – Лучше бы вина дал братцу. Моё кончилось.
Старший протянул младшему бидончик с напитком. Череполом  с нетерпением откупорил сосуд и с жадностью потянул оттуда вино.
-Ну, что скажешь? – спросил Череполом.
-На счёт чего?
-Как там дела у князя идут?
-Да хорошо, вроде бы. Греки ему изрядно помогают, денег для него не жалеют. Да вот только у нас в отряде соглядатай Пахлавуни. Вынюхивает что-то, сукин сын. Князь решил, что этот глазастый должен умереть. С ним должно произойти несчастье. Ничего особенного, устроим. Давить жучков для меня не впервой.
Братья весело посмеялись. Смбат был осведомлён о планах Саркиса. Ему грозила опасность. Но теперь он был предупреждён…
Смбат дождался, когда громилы разойдутся, а затем незаметно вернулся в лагерь и улёгся спать. Сон у него был очень чутким. Очень хорошее качество для воина.
Едва занялся багряный рассвет, как Акоп принёс ложную весть о том, что византийцы опять движутся в сторону армянских отрядов. Ничего подобного. Просто Саркис хотел расшевелить воинов и скорее добраться до Грузии. Василий же специально медлил, дабы дать Весту добраться до Грузии, чтобы армянские воины не начали подозревать что-то неладное.

                Глава шестая.
                Тысячи мечей.
Отряды армян всё шли и шли. За это время Смбат и Овсеп сблизились. Овсеп поразил Смбата своими откровениями и рассказами о сложном детстве и лишениях. Юноши сдружились.
-Смбат, а девок у тебя много было? – спросил Овсеп.
-О! А то! – хвастливо бросил Смбат. – Я даже со счёта сбился. А у тебя много?
-У меня не было ни одной, - признался Овсеп.
-Да ладно тебе, не скромничай! – сквозь смех воскликнул Смбат, потрепав по голове мальчишку. – Стеснительный ты наш. Тебе с твоим смазливым личиком только с девками и развлекаться. Ты им понравишься, когда я тебя с ними познакомлю.
-Правда, понравлюсь? – спросил Овсеп, широко раскрыв глаза.
-Даже не смоневайся.
Друзья рассмеялись и ехали дальше. Их путь лежал через Ванандское царство.
К полудню войско дошло до грозного великана всего армянского мира, до могучего города Карса. Город, обнесённый крепостными стенами, высился над окружающей его местностью. Воистину необычным зрелищем было бы смотреть на этот город снизу или же смотреть вниз с его стен. Воины Карса смотерели на движущееся войско. Сначала они подумали, что это враги. Но так как селения не горели и в стране сохранялся покой, то они решили, что это армяне.
Ворота города открылись. Навстречу анийцам двинулся большой отряд конных воинов. Впереди всех на сером жеребце ехал молодой воин в дорогих стальных доспехах с алым плащом. Он остановился в двадцати шагах от движущегося войска и окликнул воинов:
-Кто такие и куда направляетесь?
Смбат заметил, как Вест-Саркис продолжил ехать, даже не посмотрев на воина. Смбат поскакал к этому человеку и сказал:
-Я аспет Смбат из Ани. Кто говорит со мной?
-С тобой говорит царевич Гагик, сын Аббаса, царя Карса, внук Мушега Багратуни.
-Мы аспеты Ани и направляемся в Грузию, чтобы помочь царю Георгию, если начнётся война с Византией, - сказал Смбат. – Скоро басилевс Василий совершит поход на Грузию. Советую и вам предостеречься.
-Удачи вам и спасибо за предостережение.
Гагик развернул коня и с отрядом вернулся в город.
-Свинья! – выругался Акоп, увидев, что Смбат говорил с Гагиком. – Самым умным себя возомнил. Даже не спрашивая вашего мнения, господин, вступает в разговоры с чужими князьями. Грязный червь! Видит, что предводитель не вступает в разговор и лезет языком чесать с этими. Умный слишком.
Вест-Саркис криво улыбнулся, выслушав Акопа.
-Слишком умный лишается своей головы слишком быстро, - спокойно сказал Вест. – Особенно если этот слишком умный хочет показаться более умным, чем он есть. Этому молодцу не так уж и долго жить осталось. Убери его с моего пути сегодня. Какая ему польза от того, что он слишком умный, если ты слишком сильный.
Акоп рассмеялся, ответив:
-Уберу, князь, уберу. Я раздавлю ему башку как арбуз.
Вест-Саркис приказал сделать привал в середине дня, а затем, пообедав, продолжили путь. Ещё один привал сделали уже когда стемнело.
Смбат достал лепёшку и угостил ещё одной Овсепа. Мальчик в свою очередь угостил друга сушёным мясом со специями. Поев, Смбат попил воды.
В эту же ночь Вест приказал Смбату отпраиться на разведку. Князь указал воину в сторону скалистого побережья на берегу речушки. Смбату показалось это странным и даже подозрительным.
-А что там не так, князь? – спросил аспет.
-Да не знаю, - ответил Саркис, пожав плечами. – Я там увидел что-то подозрительное.
Смбат не понимал, что мог бы там увидеть князь. То, что он говорил, показалось ему хитрой уловкой. Но он всё же решил пойти и посмотреть. Воин взял с собой свой меч и копьё из обоза. Боец уверенно зашагал к указанному месту.
«Далековато от лагеря. Странно всё это», – думал он.
Воин шёл по зелёному полю с торчащими из земли большими камнями. Он шагал к берегу реки, где его ни один из воинов в лагере не увидел бы из-за огромных каменных пик, торчащих из земли. Воитель обошёл эти огромные каменистые выступы со всех сторон и принялся исследовать берег. Под лунным светом он различил на песке следы чьих-то больших ног. Смбат наклонился над ними и внимательно изучал их.
Вдруг кто-то с диким воплем бросился на него из-за камней. По безобразному лицу и огромному силуэту можно было понять, что это Арнак. Череполом бежал на аспета, подняв меч над собой. Добежать до рыцаря он не успел, потому что брошенное Смбатом копьё поразило Череполома в грудь. Наконечник целиком вошёл в грудь, пробив доспех. С хрипом здоровяк упал на землю, испустив дух.
В тот же миг из-за тех же камней выбежал гигант Акоп. Смбат уже хотел двинуться на него, как нашего рыцаря кто-то схватил, подобравшись сзади. Кто-то придавил предплечьем ему горло и пытался свалить. Дела Смбата были плохи. Пока его душили и пытались свалить, спереди на него бежал Акоп, который замахнулся на манер своего братца. Смбат пытался вырваться, а Акоп с ужасающей быстротой надвигался на него.
Тот, кто душил Смбата предплечьем левой руки, правой же старался схватить рыцаря за десницу, чтобы тот не достал меч либо сделал это слишком поздно. В последний момент аспет нащупал у напавшего сзади кинжал и наугад нанёс ему несколько ударов. Напавший был смертельно ранен в живот. Крепкий боец, душивший нашего рыцаря, упал на песок, истекая кровью.
Смбат вовремя отпрянул и Акоп не попал по рыцарю. Наш воитель обнажил меч и вступил в поединок с великаном. Одним ударом этот гигант запросто мог бы лишить жизни любого. Его чудовищная силища, громадное тело и длинные волосы и борода делали его внушительным и похожим на человекоподобного монстра. Один его удар – смерть.
Смбат прыгал вокруг противника, пытаясь его измотать. Он редко отбивал удары и чаще уворачивался. Акоп свирепел всё сильнее и сильнее.
-Что, кабан? – смеялся Смбат. – Помнишь, ты поболтать хотел со мной? Давай болтать.
-Я тебя раздавлю, жалкий щенок! – разъярённо орал Акоп. – Иди сюда!
Смбат отбил пару выпадов, пугая противника своей ловкостью барса и силой быка. Его удары тоже были чувствительными. Акоп понял, что раздавить голову Смбата, как он обещал Вест-Саркису, не удастся. Он широко размахнулся, чтобы снести голову Смбату, как тот ловко нырнул под мечом и пронзил своим клинком живот Акопа.
Гигант закричал от боли, согнувшись и выпучив глаза.
-Я же обещал быть весёлым во время беседы, - напоминал Смбат. – Я же обещал, что ты потеряешь голову от восторга.
С этими словами Смбат опустил меч на широкую буйволиную шею Акопа. Огромная голова отделилась от шеи и упала на землю, а исполинское тело грохнулось бездыханным.
Смбат забрал своё копьё и вернулся в лагерь. Вест-Саркис, как ни странно, спокойно сидел и пил вино.
-Я проверил тот берег, князь, - сообщил Смбат.
Вест-Саркис с удивлением и с долей ужаса уставился на рыцаря.
-И что там? – спросил Вест, не веря своим глазам.
-Твои опасения были напрасны, - ответил рыцарь, вытирая тряпицей кровь со своего меча. – Ничего подозрительного там не было. Прошу прощения, князь, но тебе показалось, наверное. Я всё проверил, но не увидел ничего настораживающего.
-Точно? – спрашивал Вест-Саркис, смотря на окровавленный клинок Смбата.
-Ничего и никого там не было, если не считать трёх шакалов, которых я убил, - кольнул словом Смбат. – Шакалов бояться не нужно, потому что эти твари пугливы и слабы. Убить их проще простого. И не таких зверей я убивал.
-Что ж… - стараясь не выдать своего недоумения, молвил князь. – Шакалы, значит. Ну и хорошо. А я-то думал…
-Спокойной ночи тебе, князь, - улыбнулся Смбат.
Смбат лёг на землю, завернувшись в одеяло, долго смотрел в звёздное небо. Теперь он понял, что Вест-Саркис хочет его убить. «Наверное, понял, что я от Пахлавуни. Но откуда?» - подумал воитель.
Но вскоре все мысли покинули воина и он уснул. Он не боялся нового покушения. Вест-Саркис был в шоке и испытал сильное потрясение от того, что он потеряд трёх лучших людей. Да и сон у Смбата, как мы поиним, был чутким.
Лишь окрасилось небо у горизонта в алый цвет, как воины проснулись и продолжали идт. Вскоре они пересекли границу Вананда, владения Аббаса, сына Мушега Багратуни, основателя Ванандского царства. В конце концов, отряды добрались до Грузии, где их встретили гонцы и разведчики царя Георгия I. Грузины ждали помощи от армянских соседей. Они и не сомневались, что помощь придёт. Главный гонец Георгия повёл армян в одну из крепостей, что стояла у берега озера Чилдири. Там и находился царь со своими полководцами. Во дворе крепости остались армянские бойцы, а Вест-Саркис с Акопом прошли в зал. Слуга, отворивший князю дверь, отвесил ему глубокий поклон.
Это был просторный зал. Тут было неприятно находиться. Несколько затхлый и влажный воздух, местами плесень на стенах, трещины на каменных блоках, словом, замок нуждался в ремонте.
В углах зала стояли стражи.
Царь Георгий сидел во главе стола и обсуждал план ведения войны с греками со своими полководцами.
-Мой царь, к вам пожаловал знатный господин из Армении! – объявил ему оруженосец одного с ним возраста. – Он прибыл сюда с отрядами.
Георгий резко посмотрел в сторону приближающегося к нему Вест-Саркиса, а затем медленно поднялся с места, прервав обсуждение.
-Я царь Грузии Георгий, - представился юный властитель. – Мне интересно, кто почтил нашу страну своим присутствием?
-Я князь Саркис Хайказуни из Ани, столицы Ширака, - представился князь. – Враги Византии и друзья Грузии готовы оказать вам помощь в войне.
Георгий пожал руку Вест-Саркису и предложил ему присесть.
-Так значит, Византия угрожает и Армении? – уточнял Георгий.
-Басилевс потребовал Карс и Ани, - говорил князь. – Мы давно заметили, как греки с жадностью смотрят на наши земли и вот, что я скажу тебе, почтеннейший царь. – Тут он повысил голос, придав ему пафоса. - Мы не будем склоняться перед ромеями и вместе с нашими грузинскими братьями готовы разбить их!
Такие речи обрадовали грузинских полководцев и азнауров.
-Отрадно слышать, что нас ещё кто-то поддерживает, - удовлетворённо сказал царь. – Ованес-Смбат сделал мудрое решение. Я знал, что следовало поддержать его в споре за трон.
Затем Георгий познакомил Веста с его полководцами. Самыми состоявшимися и знатными из них были Рати Багваши, Зоят и Курси. Это были мужи зрелого возраста, умудрённые опытом.
После знакомства перешли к обсуждению плана ведения войны. Как оказалось, в крепости собрались не все силы грузин. Остальные отряды направлялись к пристанищу царя с разных сторон Грузии, но могли опоздать. Было принято решение запереться в крепости и ждать остальных отрядов и лишь затем дать Василию сражение.
Дни шли за днями. Несколько отрядов удачно прибыли на помощь к Георгию.
Но дожидаться оставшихся было поздно. Страну облетала весть о вторжении Василия Болгаробойцы в Грузию. Несметные полчища ромеев не знали пощады. Сжигались деревни за деревнями. Люди бросали всё и бежали сломя головы. «Византийцы! Византийцы идут!» - кричали люди. Горе ждало тех, кто не успел спастись. Греки не щадили крестьян. Тех, кто покорился завоевателям, брали в плен. Те, кто нашёл мужество для защиты своей родины, семьи да и в конце концов, собственной жизни, немилосердно убивались захватчиками. Грузины – великие воины и мужественный народ. Византийцам, хоть и более многочисленным, придётся ещё считаться с отвагой грузинского воина.
Путь многих крестьян лежал в горы, в неприступные монастыри и крепости. Греки не полезли бы туда, так как местные жители в родных горах и скалах были как рыба в воде. Если бы хоть один грабитель посмел сунуться в горы, то каменные глыбы грозили обрушиться на их головы.
В это время Смбат отправился на разведку вместе с Овсепом. Юного Овсепа ошеломила картина, нарисованная кистью войны. Над прекрасными лужайками и лесами поднимался дым, от сожжённых домов. Языки пламени вмиг пожирали, то, что крестьяне строили далеко не за один день. Тут и там лежали бездыханные тела храбрецов, пронзенные копьями. Крики и плач женщин и детей, хохот и безобразные вопли ромеев навели ужас и скорбь на невинное сердце Овсепа.
Отдельные отряды захватчиков были уже рядом с двумя армянскими воинами, как к ним приближалась красивая девушка на коне.
-О, господа, помогите! – взмолилась девушка со слезами на глазах.
-Что такое? – встрепенулся Смбат.
-Ромеи напали на монастырь, где находится моя сестра, - спешно рассказывала дева. – Я не знаю как быть. Они окружили нас и не выпускают. Спасите, молю.
-Сколько их? – вспыхнул Смбат. – Говори!
-Двадцать человек. В монастыре лишь монахи и женины с детьми. Держать оружие никто не может. Я покинула монастырь, а когда вернулась, то уже…
-Ясно, не продолжай, - резко оборвал девушку воин, а затем обратился к товарищу. – Овсеп, беги в крепость и скажи, что враги уже близко.
-Но я без тебя… - хотел возразить Овсеп.
-Быстро! – крикнул Смбат.
Овсеп повернул коня и погнал его к крепости.
-Показывай дорогу! – велел аспет девушке.
Прекрасная грузинка погнала коня к своему пристанищу. Смбат скакал за ней. Дева вела его через лесистую высокую местность. Это место было недалеко, так как аспет ещё внизу отчётливо видел монастырь. Вскоре деревья сошли на нет, показались каменные стены монастыря. У ворот стояли византийцы, желавшие ворваться в монастырь, разграбить его и взять в плен его мирных обитателей.
-Открывайте ворота, крысы! – вопили воины. – Живее, а то мы вас сами достанем.
Люди, скрывавшиеся за стенами, были напуганы до невозможности и молились Богу.
Смбат оценивал врагов и их вооружение.
-Чего ты смотришь?! – возмутилась грузинка. – Ты не вмешаешься?
-Тише ты! – буркнул Смбат. – Я рассчитываю. У вас там, что, подземного хода нет?
-Не успели построить пока. Я княжна, дочь грузинского князя Зоята. Этот монастырь строился по приказу отца. Его не успели достроить. Помоги же!
Смбат достал меч.
-Дочь князя Зоята, говоришь? А ведь я его знаю. Он сейчас с царём Георгием. Я убью этих грабителей и отвезу тебя к отцу, ясно?
-Да.
Смбат поднял свой меч и крикнул ромеям:
-Эй вы, псы безродные! Убирайтесь прочь, либо сразитесь!
Ошеломлённые ромеи обернулись, но увидев всего лишь одного всадника, рассмеялись и стали издеваться над смельчаком:
-Это ты нам, чурбан?! Ты думаешь, можешь нас одолеть? Пошёл отсюда! А что это за красоточка с тобой? Отдавай нам её и можешь валить, солдатик!
С оглушительным воплем Смбат погнал коня на ромеев, а те бросились в его сторону. Первый же удар армянского меча отсёк голову грабителю. Второй пронзил грудь неосторожному бойцу, а третий – срубил руку, держащую секиру. Нечеловеческий крик воина лишённого конечности заставил греков опешить вновь. Сильный конь Смбата бил врагов хозяина своими широкими копытами, калеча напуганных бойцов.
-Бежим! – заорал один из византийцев и пустился наутёк.
После гибели ещё двух товарищей, легионеры удрали. Смбат же спустился с лошади и добил трёх ромеев, покалеченных копытами коня. Они поднимали вверх дрожащие руки и молили о пощаде но напрасно. Окровавленный меч вонзался в сердца.
Грузинка поскакала к победителю и слезла с коня. Она закрыла ладонями рот и с широко раскрытыми глазами смотрела на трупы. Затем, еле опомнившись, красавица повернулась к её спасителю и теперь ужас в её глазах сменился благодарностью.
-Благодарю тебя! Ты по истине благородный воин! – наконец сказала она.
Со стен монастыря на них смотрели монахи, коим княжна велела открыть врата. Монахи благодарили Смбата за спасение. Княжна обняла какую-то девушку, которую с виду можно было принять за знатную особу. Видно, это и была её сестра.
Тут и в самом деле находились одни лишь монахи и женщины с детьми, сбежавшие от греков.
-Не мешкайте! – воскликнул Смбат. – Сюда опять могут явиться греки. Уходите в горы как можно быстрее! Каждая минута может стоить вам жизни.
Обитатели монастыря давно собрали свои пожитки. Наверное, уже собирались уходить, узнав о нападении, как их застали врасплох. Они вновь отблагодарили неизвестного спасителя и поспешили в горные убежища, где было безопасно.
-Я должна узнать имя нашего спасителя, - сказала княжна. – Как тебя зовут?
-Меня зовут Смбат, - назвался армянин. – Я армянский воин из Ани и пришёл с соплеменниками на помощь вашему царю.
-Я Медея, - представилась дочь Зоята. – Это моя сестра Мариами. Спасибо тебе ещё раз, храбрец Смбат. Но откуда ты знаешь наш язык?
-Знаю, - отрезал воин и продолжил более строгим голосом, - но не будем больше болтать. Скорее, я отвезу вас к отцу!
Тем временем, Георгий узнал, что Василий уже рядом и встал неподалёку от деревни Ширимни. Армяно-грузинское войско покинуло стены крепости и двинулось навстречу императорской армии. Во главе войска ехали сам царь, Рати Багваши, Зоят, Курси и Вест-Саркис. Решение о сражении было принято, но споры всё ещё продолжались.
-Зря мы покинули крепость! – ворчал Рати. – Надо было ждать, царь.
-Всё правильно! – возразил Курси. – Не спорь с решением царя. Он прав, надо дать бой обнаглевшим грекам. А ты чего угрюмый такой, Зоят? Чего молчишь?
-Мои дочери пропали, - с печалью объяснил Зоят. – Они пошли выводить жителей построенного мной монастыря и пропали. От них ни слуху, ни духу. Это моя вина. Я обещал выслать монахам помощь, но так и не сделал этого. Это мне наказание.
Несчастного князя хотели уже начать ободрять, как из-за холма показались три всадника.
-Это кто ещё там? – спросил царь, смотря в сторону приближающихся всадников. – Уж не посольство ли от Василия? Если это оно, то он напрасно надеется на мир.
Когда всадники приблизились, Зоят вне себя от счастья стремглав слез с коня и крикнул:
-Это мои дочери! Это мои милые дочки!
На глазах Медеи и Мариами показались слёзы. Они тоже бросились к отцу. Этот сильный духом муж позволил себе слабость и прижал к себе дочерей.
-Вы живы! Вы целы! Мои любимые! Мои родные! Я виноват во всём, я не доглядел. Простите своего отца.
-Ты нас прости, отец, - со слезами говорила Мариами. – Мы поступили глупо, не послушавшись тебя. Ты хотел отправить людей к монахам, но мы сделали по-своему. Прости нас, папочка!
-Отец, - говорила Медея, - посмотри на этого юношу. Это он наш спаситель. Греки хотели погубить нас и монахов. Но этот воин перебил всех греков и спас нас.
Войско поравнялось с князем и его дочерьми. Полководцы скрывали своё умиление и с восхищением смотрели на храбреца, спасшего знатных девушек.
Смбат покинул седло и подошёл к князю.
-Как твоё имя, храбрый воин? – спросил Зоят.
-Смбат.
Полководец обеими ладонями крепко пожал руку, убившую тех ромеев, что грозили расправой и пленением мирным грузинам. Затем он обнял воина, еле удержав наворачивающиеся слёзы.
-Этот воин спас моих дочерей! – объявил всем Зоят. – Пусть знают все, что я всю жизнь буду ему благодарен. Слава отважному Смбату!
Воины зазвенели оружием в знак уважения.
После Зоят попрощался с дочерьми и с надёжной охраной отправил их домой. Он пообещал отблагодарить Смбата как следует после победы. Боевой дух воинов приподнялся.
Войско продолжило шествие. Вдали показался стан византийцев, которые уже приготовились к бою. Несмотря на уговоры царя Георгия, Вест-Саркис отправился к грекам в качестве посла.
Его немедленно привели к басилевсу. Василий находился в своём шатре вместе с Баанесом. Император одевал свои прекрасные доспехи, которые здесь не имел никто ни среди ромеев, ни среди армян, ни среди грузин.
Вест-Саркис отвесил басилевсу поклон.
-Здравствуй, басилевс! – сказал князь.
-О, кого я вижу! – воскликнул Василий. – Это же мой верный союзник! Здравствуй, Саркис. Ну, что скажешь?
-Скажу, что ты победишь. Басилевс, будь уверен, ты победишь. Грузин мало, а отряды нашего царя настолько малы, что не смогут помочь Георгию. Вот я и воссоединился с тобой. На время. Пусть подумают, что меня взяли в плен. Я так и скажу по возвращении в Ани.
-Хорошо ты всё продумал. Но оставайся в лагере и не высовывайся.
-Всё хотел спросить тебя, августейший, а как справляется со своими обязанностями Ваган?
-Справляется, - лаконично ответил Василий.
Холодный ответ заставил Вест-Саркиса замолчать.
Василий вышел, сказав:
   -Поешь, выпей вина, князь. Здесь ты волен выбирать, что тебе делать.
Князь поклонился басилевсу, покидавшему шатёр.
-Баанес! – позвал Василий, позвав рукой соглядатая.
Тот подошёл в ожидании указаний.
Басилевс смотрел в сторону приближающегося войска армян и грузин.
-Подъедешь к войску и объявишь, что мы пленили Саркиса, - приказал император. – Скажешь им всем, чтобы пощады не ждали.
-Слушаюсь, - ответил Баанес и бросился исполнять волю господина.
Он сел на коня и направился к войску.
Василий рассчитывал, что его убьют разъярённые мятежники. Если же нет, то понадобится помощь надёжного человека. Того, кто будет молчать. Он приказал позвать викинга Олафа, которому византийцы вырезали язык в наказание за лжесвидетельство. Это был один из самых жестоких воинов в варяжской гвардии басилевса. Имей он язык, то, наверное, стал бы предводителем гвардии. Викинги уважали его и никто из них даже не сомневался в том, что Олафу суждено попасть в Вальхаллу, где он будет пировать с богами и великими воинами в Асгарде. Никто из воинов не хотел связываться с этим бойцом.
Появился Олаф. Это был, конечно же, очень внушительный человек богатырского роста и телосложения, смотревший исподлобья. Ему было где-то шестьдесят лет. Лысый, с длинной, ниже груди, седеющей рыжей бородой, лишённый в бою одного глаза, он скорее напоминал самого Одина, чем простого викинга. В тяжёлой византийской броне, с двусторонней секирой на плече он казался непобедимым. От него будто бы веяло ледяным дыханием Скандинавии. Не то, чтобы удар, взгляд этого бойца выдержать было бы испытанием.
-А вот и ты, мой неразговорчивый воин, - вполголоса сказал вместо приветствия Василий. – Да, ты угадал, мне нужна твоя помощь. Верно, ты должен кое-кого убить для меня. Сможешь?
Олаф кивнул, уставив на господина свой единственный синий глаз.
-Так подойди, нас не должны услышать, - повелел Василий, оглянувшись.
Викинг послушно подошёл к басилевсу и склонил перед ним голову.
-Мой полководец Баанес отправился к войску врагов для разведки. Если он вернётся живым, то убей его в бою, понял?
Олаф вновь кивнул.
-Вот молодец! Тебе достанется хорошая доля от добычи. Хоть бы спасибо сказал.
Викинг рассмеялся над злой шуткой басилевса хриплым, очень жутким смехом. Не будь стоявший перед ним императором, то он без труда выбил бы зубы за такие слова. Но это император.
Олаф ушёл к своим соплеменникам.
Тем временем, Баанес уже приблизился к войску Георгия.
-Вон князь возвращается! – указал один из армян на всадника.
-Это не он, - отрицал Смбат. – Это не князь.
-Откуда ты знаешь? – шёпотом спросил Овсеп.
-Я уверен, что он остался в стане греков, где вместе с императором строит козни против Армении, - пояснил Смбат. – Зачем ему было отправляться послом в стан врагов, к тому же в одиночку? Георгий больше не хотел ничего обсуждать с басилевсом, а этот так и рвался к грекам.
Баанес приблизился и остановил коня. Грузинские лучники приготовились к стрельбе, но царь остановил их.
-Ваш князь в плену у нашего августейшего императора! – воскликнул Баанес. – Глупая попытка. Вы бросили вызов, так пощады не ждите.
Всадник ускакал.
Одни армянские воины были в замешательстве, а другие настолько разозлились, что пустили стрелы в след всаднику.
Георгий едва не лишил себя самообладания из-за гнева на такое «бесчестие». Он приказал перейти в наступление и добиться преимущества над противником, благодаря первому ходу. Войско замаршировало навстречу армии Болгаробойцы.
Василий в это время наблюдал за маршем войска своего юного соперника. Басилевс махнул рукой, сказав твёрдо и уверенно:
-Молодец, Георгий! Ты совершаешь ошибку и помогаешь мне.
Византийцы были давно готовы к бою и только ждали сигнала атаки.
Грузины и армяне близились. Командные выкрики полководцев доносились всё отчётливее. Союзники не страшились многочисленной имперской армии. Настал час изгнать византийцев из Тао и отрезать этим для них проход на Восток.
-Подойти ближе! – скомандовал Василий.
Протяжный вой боевых рогов стал сигналом для византийской армии. Ромеи не спеша двинулись к войску Георгия.
-Остановиться! – крикнул басилевс.
Повинуясь последовавшему сигналу, византийцы остановились. Грузины и армяне продолжали наступление.
-Начать стрельбу.
Ромейские лучники вышли вперёд и стали осыпать стрелами наступавших. Георгий внял увещеваниям своих верных полководцев и отошёл вглубь войска. Царь повелел открыть по врагам ответный огонь.
-Мой царь, надо бы остановиться, - советовал Рати Багваши Георгию. – Столкновение лбами не приведёт ни к чему хорошему. Их больше и они нас переборют. Надо приманить их к одному из ущелий, где их число им не поможет. Ещё есть время поступить разумно.
Царь напряжённо наблюдал за перестрелкой. Он словно и не слышал слов полководца. Но речи не миновали его ушей. Георгий хотел было ответить согласием, как Курси резко возразил:
-Нет и нет! Мы сумеем их разгромить! Надо напирать на них. Они отступят под впечатлением силы. Только вперёд!
-Ладно, Курси, я послушаю тебя, - беспокойно ответил Георгий. – Но упаси тебя Бог, если твой совет будет роковым!
Курси ничуть не напугался таким ответом. Уж очень уверен он был в своих словах.
Василий снял с головы тиару. Её место сменил шлем. К басилевсу подвели его прекрасного коня, на которого он взобрался без посторонней помощи.
-Идите! – бурчал Василий с надменным взглядом. – Идите в объятья своей смерти!
Пока шла перестрелка, Смбат подбадривал Овсепа. Они находились на правом фланге в качестве конников, в первом ряду. Это была первая битва Овсепа. Он не был готов к тому, чтобы убить кого-то. Ещё больше страшило то, что кто-то может лишить жизни его самого.
Мальчика замучила зевота. Заметна была его дрожь. Тут Смбат стукнул парнишку по плечу, сказав: «Ну ты чего? Прекращай трястись. Ты скоро станешь настоящим воином. И помни, я обещал сводить тебя к девкам. Только для этого стоит выжить».
-Смбат! – растерянно заговорил парень. – Друг. Если я погибну, то прошу, не оставляй одну мою сестру Анну. Найди её…
-А ну, рот закрой! – перебил аспет мальчика. – Погибнуть удумал он. Ещё чего! Даже не смей думать о смерти. А про красоток ты забыл?! Они просили привести к ним друга, а ты хочешь оставить меня с этим хищницами одного?! Ну ты и гадёныш! А я думал мы друзья. Всё, кончай дрожать и будь рядом!
Мальчик пытался сдержать себя, но холодные побледневшие ладони дрожали.
Василий решил начать столкновение. Он подозвал к себе Баанеса и повелел ему повести в бой скутиариев. Лучники стали отходить, выпуская вперёд эту тяжёлую пехоту. Вместе с Баанесом пошёл и Олаф с отрядом северян. Тогда грузинские лучники стали стрелять по пехотинцам. Стрелы пробивали доспехи, раня, иногда смертельно, тех скутиариев, что не успели прикрыться огромными крепкими щитами.
Против многочисленной византийской пехоты Георгий бросил свою. Завязался бой. Солдаты и с той и с другой стороны сражались не ведая пощады. С воплями полными фанатичного остервенения, люди убивали друг друга из-за клочка земли, которая приглянулась юному царю. Копья и мечи вонзались в шеи, конечности, сердца и животы. Рубились головы, руки и ноги.
Зоркий грузинский лучник, что сидел на самом высоком, старом дереве, наблюдал за боем и сообщал своих соплеменников о происходящем. А что же там происходило?
Особо отличился огромный византиец (а звали его Коста). Этот грек, лишённый в бою громадного щита и толстого копья, был ранен в левую руку, но крушить воинов это не мешало. Большим мечом-спатой он сеял смерть в рядах грузин. Клибанион (панцирь византийских пехотинцев) бойца окрасила в багровый цвет кровь грузинских воинов. Этот здоровяк, не оставлял в живых ни одного удальца, осмелившегося встать на пути у первого. Нанося ужасающие рубящие раны, он расчленял отчаянных солдат. Византиец Коста уподобился рассвирепевшему вепрю, сметающего волков. Воодушевлённые храбростью соотечественника, греки напирали на грузин.
В рядах грузин, что не участвовали в бою, вспыхнуло сильнейшее негодование и желание кинуться на помощь. Это не ушло от взгляда чуткого царя и он приказал всем стоять пока на месте. Подскакавший к нему Смбат попросил его вмешаться. Царь не стал возражать и наш аспет погнал коня к грузинским пехотинцам. Его целью был Коста.
Смбат нанёс удар, но Коста его отбил и даже сумел схватить юношу и стянуть его с седла. Греческий богатырь отшвырнул в сторону дерзкого юнца и продолжил наступать на грузин даже не посмотрев на лежащего на земле армянина. Горячая кровь хлынула в голову Смбата и он вскочил на ноги. Ведомый бушевавшей в сердце яростью, аспет бросился к византийцу, преградив ему путь. Грек понял, что этот юноша просто так не сдастся. Начался поединок.
Коста бил так крепко, что у него вот-вот получилось бы выбить оружие из руки Смбата. Аспет прикрылся щитом и пытался поразить противника быстрыми колющими ударами. Но отражать эти выпады для ромея было проще простого.
Поединок мог затянуться. Это злило Смбата. Да и Коста вышел из себя и начал размахивать клинком вслепую. Армянин пригнулся и вражеский меч прошёл над его головой. Юноша улучил момент, чтобы нанести смертельный удар, как грек успел отбросить воителя, заехав ему ногой в грудь. Боец упал, выпустив из руки оружие. Византиец налетел на него и рубанул в полную силу, но армянин перекатился по земле и спата не задела его. Смбат вовремя поднял лежащий булат и встретил стеной щита новые атаки. Встав на ноги, армянин продолжил дальше рубиться с ромеем. Но последний поспешил со следующим ударом. Смбат вновь нырнул, избежав столкновения с боевым железом, и вонзил меч в правое лёгкое богатыря, проколов нагрудник. Ромей широко раскрыл глаза, не издав ни звука.
Смертельно раненый скутиарий посмотрел пустыми глазами сначала на поразившего его витязя, а затем на кровь, обильно стекавшую по стальному клинку. Смбат вытащил меч из зияющей раны и полоснул им по горлу. Грек был повержен.
-Давите грека! – взревел Смбат. – Вперёд, грузины! Вперёд!
Воодушевлённые грузины набросились на византийцев с ещё большей яростью. Ромеи дрогнули и начали отступать. Это вызвало восторженный смех Георгия, восхищённого Смбатом.
А наш аспет сел на верного коня и погнал жеребца на отступающих неприятелей. Но радоваться было рано. Это всего-то один полк пехоты. Для более многочисленной византийской армии такая потеря не была существенной.
Василий приказал подослать подкрепление. На подмогу поспешили конники-катафракты. Против этой кавалерии грузинским пехотинцам устоять оказалось бы трудно. Тогда Георгий приказал Курси, чтобы тот возглавил часть грузинской конницы и помог пехоте, защитив левый фланг. Армянам же приказали защитить правый фланг. Но армяне не имели лидера, что сидел ныне в стане греков. Аспеты поскакали, ломая строй. Смбат повернул коня к своим сородичам и решил их собрать в один кулак.
-Братья! – воскликнул Смбат, подняв над собой окровавленный меч. – Братья! Постройтесь! Всем встать в строй!
Всадники выстроились, увидев в этом воине нового предводителя. Он покорил их сердца своим бесстрашием перед могучим Костой. Сначала в нём видели безрассудного юношу, когда тот дерзил Вест-Саркису и нарывался на неприятности. Однако сегодня рыцарь изумил соратников, когда спас Медею и Мариами, когда сокрушил великана и повёрг недругов в трепет. Не стыдно было всадникам пойти за этим ратоборцем.
-А теперь, за мной, армяне! – воззвал Смбат. – Не щадить никого!
Загорелись глаза воинов и они помчали скакунов в бой за Смбатом.
Конницы столкнулись. Люди вылетали из сёдел с наконечниками копий в грудях и животах, попадали под копыта коней. Копья ломались, в ход пускались мечи. В пылу битвы доставалось и лошадям, которые свирепели от боли и сбрасывали седоков. Упавшие вставали и вновь бросались в бой. Ни одна из сторон не смела и подумать о попытки отступить. Вскоре не спотыкаться об трупы было почти невозможно. Битва превратилась в самую беспорядочную резню. Конные смешались с пешими. Используя это, Олаф решил наконец-то убить Баанеса. Полководец выкрикивал какие-то приказы, но его никто не слышал.
-Отступить и построиться! – орал Баанес. – Отступить и построиться, бараны!
Старый викинг подбежал к нему сзади, ударом ноги свалил на землю и начал рубить его секирой. Баанес будто раненый медведь ревел от боли. Но никто его не слышал. Никто. Вокруг кипела битва и никому не было дела до него. На теле Баанеса не осталось живого места. Стеклянными глазами он смотрел на небо. Но и оттуда, как ему казалось, никого нет и никто его не видит.
Олаф выполнил приказ. И всё же награды он не получит. Кто-то из грузин вонзил ему в спину меч. Викинг закатил глаза и рухнул на колени. Изо рта полилась кровь. Северянин улыбнулся, ибо знал, что его ждёт Асгард. Валькирии подберут его тело и вознесут к синеве небес, в чертоги Вальхаллы…
Вернёмся к Смбату. Воителя теснили катафракты и он успевал лишь защищаться. В его щит вонзилось сразу два копья. Богатырь срубил их и наконечники остались в щите. С головы армянина сбили шлем. Смбат устал сопротивляться и начал наносить удары вслепую. Страшные удары широкого меча оставляли зарубки на доспехах и наносили смертельные раны.
Один из византийцев ранил коня Смбата в грудь. С ржанием более похожим на визг конь грохнулся оземь. Как можно скорее воин пытался подняться, но вес доспехов не позволял этого сделать. В такой броне особо не порезвишься. Но тут на помощь подоспели другие армяне, прикрывшие товарища. Аспет поднялся и ринулся в самую гущу сечи. Юноша выглядел напуганным. Не число противников его встревожило, а то, что он утерял из виду Овсепа. Парень куда-то пропал. И от этого Смбат злился, но не на товарища, а на самого себя.
«Как я мог о нём забыть?! – думал воин. – Куда же он делся?! Это я во всём виноват. Упустил! Упустил мальчика! Прости меня, Овсеп.»
С каждым часом сеча становилась всё более лютой. Море крови, сотни убитых и раненых с обеих сторон. Василий время от времени присылал свежие силы, а ряды измотанных армян и грузин тают на глазах. Сам полководец Курси сражался сразу с пятью византийцами. Этим он хотел приободрить воинов. Однако всё уже было тщетно. Нужна была помощь, за которой отправился Нодар, молодой телохранитель Курси.
Нодар был ранен. Из бедра торчали две сломанные стрелы. Подскакав к войску он завопил так, будто его предали жестоким мучениям:
-Царь! Царь Георгий! Помоги, мы погибаем!
Царь выехал вперёд и спросил:
-Что, так уж всё плохо?
-Нас всё меньше и меньше, а врагов всё больше и больше! – продолжал вопить Нодар. – Подсоби нам либо все мы падём!
Георгий замялся. Ему казалось, что в сражении битве наступил переломный момент и сейчас самое время, дабы всеми силами ударить по византийцам.
-Воины! – воскликнул Георгий. – Грузины! Наш час настал! Пора выгнать греков из нашей святой земли. Если они думают, что смогут нас всех одолеть, то пусть будет так. Но пусть все знают, что мы лучше погибнем, чем отдадим Грузию. Смерть врагам!
-Смерть врагам! – отозвалось войско.
-За мной! – воскликнул Георгий. – Бей поганого врага!
Оставшаяся часть грузинского войска пошла за своим правителем.
-Георгий! – раздался голос Курси. – Это наш царь! Это наш Георгий! Бейтесь, воины, наш господин с нами!
Надежда загорелась в глазах грузин, что бились с греками. Из последних сил они бросались на ромеев. Один из воинов Курси, что потерял в бою всё своё оружие, повалил на землю скутиария и стал душить его голыми руками, приговаривая: «Умри, безродная собака!»
Смбат начал задыхаться. Бешено стучали виски, холодный пот стекал по лицу. Он больше не мог сражаться. Кто-то из ромеев ударил рыцаря по голове и этим оглушил его.
Вдруг византийцы побежали. Наверное, испугались подоспевших на помощь грузин. За удиравшими ромеями гнались и убивали.
А Смбат блуждал по усеянному трупами полю, волоча за собой меч. Воины, что бежали за отступавшими, задевали его, отталкивали, однако он с ледяным взором смотрел на происходящее. Воитель был словно тень, привидение. Ему мнилось будто стук собственного сердца приглушает звуки битвы. Всё вокруг он видел в чёрно-белых цветах. В глазах помутнело. Ноги подкашивались.
Крики и лязг стали затихли. Смбат их не слышал. Лишь биение сердца и хлопанье крыльев воронов доходили до его слуха. Воитель остановился, качнулся и упал. Так плохо он себя ещё никогда не чувствовал. Вокруг закаркали вороны. «Убить, убить его! – каркали вороны. – Сожрать, сожрать!»
Птицы окружали рыцаря, чтобы полакомиться плотью.
-Прочь! – бормотал Смбат. – Прочь, стервятники!
Вороны разлетелись. Отнюдь не слова рыцаря их вспугнули, а приближавшийся чёрный силуэт. Человек в чёрной рясе подошёл к Смбату, наклонился над ним, скинул на плечи капюшон. Воин увидел вместо головы высохший череп.
Леденящий душу голос говорил:
-Это твоя смерть, Смбат. Ты умер. Город Ани падёт. Вся Армения падёт. Тысячи легионеров заполнят твою родину. Затем сотни тысяч конных лучников с востока обратят Армению в прах. Это конец. Это смерть.
-Прочь, нечистый! – прикрикнул Смбат. – Убирайся от меня! Изыди!
С диким хохотом мертвец отошёл. Несколько маленьких уродцев взяли Смбата за руки и за ноги и потащили с поля боя.
-Оставьте меня, нечистые! Оставьте меня!
-Смбат! – звали аспета своими мерзкими голосами уродцы, тряся его. – Смбат! Смбат!
-Прочь, демоны!
-Смбат! – раздалось отовсюду.
Холодная вода полилась на лицо воителя и он пришёл в себя. Боец вскочил и тяжело задышал. Рядом с ним стояли трое армян, которых он и принял за маленьких уродцев.
-Смбат, как ты? – спросил один из них. – Мы звали тебя, пытались растрясти, но ты лежал без чувств. Как ты себя чувствуешь?
-Голова болит, - простонал рыцарь. – Как там идёт битва?
-Мы одолеваем греков, - сказал второй солдат.
-А что со мной произошло? – спрашивал воитель. – Что там за человек с черепом вместо головы стоял на поле? Вы его видели? А маленьких уродцев?
-Что? – удивились аспеты. – О чём это ты? Ничего такого не было. Тебя просто оглушили, но убить не успели. Хорошо, что мы были рядом. А это всё бред. Никакого человека с черепом и никаких уродцев там не было и быть не могло. Видать, стукнули тебя сильно.
Но этим наш боец не отделался. Его ранили в бок. Рана была не опасной, но шутить с ней не следовало бы.
-Надо увести тебя, - предложил третий. – Мы с грузинами одолеем греков. Идём, друг, твою рану надо залечить.
-Как? – в недоумении прикрикнул наш рыцарь. – А как же битва?! Там же гибнут соплеменники!
С этими словами витязь вскочил, взялся за меч и хотел уже продолжить участие в сражении, как в бессилии растянулся на земле.
-Вот видишь? А мы о чём? Пойдём с нами. Нам велено вывести раненых с поля боя и доставить их безопасное место. Тебе не стоит продолжать биться.
-Да уж, - пропыхтел рыцарь. – Это уж точно.
Соотечественники Смбата взяли его под руки и помогли ему добраться до лагеря в лесу. Здесь разбили шатры тогда, когда столкновение только началось. Лекари ухаживали за ранеными, обрабатывали им раны, кормили, поили.
Смбат с состраданьем смотрел на мученья соплеменников, проклиная в мыслях византийцев, Ованеса-Смбата и Вест-Саркиса. И всё же витязь считал армянского царя и князя Веста главными виновниками страданий армян. Воитель был согласен с Ваграмом Пахлавуни в том, что помощь грузинам – это прямая провокация и повод развязать войну с Багратуни. Решение приняли два человека, а страдает весь народ.
С рыцаря сняли помятые доспехи и осторожно уложили раненого на одеяло, постеленное на траве. Позвали лекаря-армянина – крупного мужчину с седеющими волосами. Тот осмотрел рану и сказал:
-Рана неглубокая и для жизни не опасна. Но её нужно обработать.
Лекарь разогрел вино и вылил его на промытую рану. Витязь дёрнул краями губ. Самая неприятная процедура была впереди.
-Теперь нужно прожечь рану. Придётся потерпеть. Будет очень больно, - говорил строго и важно целитель.
-Да не впервой, - ухмыльнулся Смбат.
Когда поднесли раскалённое железо, боец занервничал. Его держали за руки и за ноги. Железо вошло в рану и зашипело. От ужасной боли Смбат взвыл так, что даже у строгого лекаря, видавшего мучения более страшные, сердце размякло.
Целитель перевязал обработанную рану и велел Смбату отлежаться и пить тёплую воду.  А рыцарь как раз таки чувствовал жажду. Он попросил воду у помощника лекаря и тот дал аспету воды. Воин жадно глотал противную для него тёплую жидкость. Ему так хотелось хотя бы пару глотков холодной воды. Ну нет, так нет.
А что же, собственно говоря, происходило на покинутом нами на время поле брани? Грузины и армяне воодушевились. Сам Георгий сражался в первом ряду, поражая греков остриём меча. Войска союзников давили ромеев, из-за чего последние дрогнули.
Василий не мог себе позволить проиграть битву.
-Коня! – скомандовал басилевс.
Изысканного скакуна подвели к императору, который без посторонней помощи взобрался на седло. В руке Болгаробойцы блеснул меч. Его потухшие со временем глаза загорелись огнём ярости и мстительности.
-Катафрактов ко мне! – приказал император.
Басилевс огрел коня пятками по бокам и скакун полетел вперёд. Полк элитной конницы поскакал за властителем. Это были лучшие конники из лучших. Их Василий берёг как зеницу ока и использовал редко.
Катафракты врубились в правый фланг противника. Они сносили всё на своём пути. Это был очень тяжёлый удар, который мог бы стать для союзных войск роковым. Но не это приободрило ромеев, а то, что сам император вёл в бой цвет византийской армии.
-Басилевс с нами! – разнеслись возгласы ромеев. – Вперёд, басилевс с нами!
Рука Василия была всё ещё крепка в бою. Он разил без промаха и без милосердия.
Вот он, переломный момент. Фланг, на который обрушился Василий, потерял конницу. Теперь грузинская пехота была обезглавлена.
-Отступим, пока ещё можно, царь! – кричал Курси. – Мы не устоим!
-Стоять насмерть! – гневно возразил Георгий.
Лишь только царь закончил фразу, как Курси получил в грудь три стрелы. Две другие стрелы попали в коня полководца. Конь встал на дыбы, скинув седока.
-Наш полководец погиб! – воскликнул Нодар. – Погиб!
Грузины пали духом.
Но вот погибает под ударами византийских мечей и другой полководец. Рати Багваши тоже сложил голову в этом бою. С кровоточащей раной в плече он бился так, как будто это его последняя битва. К несчастью, она последней и оказалась. С такой свирепостью он кромсал врагов, что его меч сломался у рукояти. Сразу шестеро греков накинулись на него и изрубили своими спатами.
Грузины пали духом окончательно.
Царь Георгий опешил. Ведь победа была так близка. А тут такое… Он понимал, что теперь византийцы являлись хозяевами положения. Но он так не хотел с этим мириться! Он так не хотел отступить и оставить победу за врагом! Всё же, пересилив себя, он воскликнул:
-Отступаем! Все назад! Уходим!
Это было поражение.
Грузины и остатки армянских отрядов повернулись и пустились наутёк. Воины получали в спины стрелы и копья. Паническое отступление ещё сильнее шокировало Георгия. Столько потерь! Столько убитых грузинских воинов! И всё это для того, чтобы узреть то, как защитники Грузии разбегаются?!
-Бесчестная Византия! – вырвалось из груди царя. – Будь ты проклята!
Георгий помчал своего коня прочь от поля брани.
-Славься, басилевс! – разразились победным кликом греки. – Слава империи!
Василий собрал своих полководцев и стал раздавать приказы:
-Павших с нашей стороны похоронить. Раненых грузин и союзных им армян добить.
До позднего вечера копались могилы и хоронились мёртвые ромеи. Василий был удовлетворён, узнав о гибели Баанеса, но сказал, что он сожалеет о такой потере.
«Это тебе по первое число, мой друг Георгий, - думал Василий. – А пока посиди и поразмышляй над тем, стоит ли возвращать княжество мне. Я зайду погостить позже. Надо бы отдохнуть».
Ночью византийцы напали на деревню Ширимни. Селяне стали жертвами имперского гнева. У них отобрали всё, что можно только было забрать.
-На помощь! – кричали люди. – Спасите! Убивают!
Дома сожгли. Часть населения была перебита, часть взята в плен.
Византийцы разбили лагерь, покинув окрестности деревни. Начался пир.

Смбат проснулся. Он чувствовал себя хорошо. Все вокруг него были встревожены. Из разговоров он узнал, что битва была проиграна. Аспет вскочил, услыхав о поражении.
-Куда ты, воин? – окликнул его целитель. – Твоя рана не зажила.
-Мне пора возвращаться в Ани, - ответил аспет. – А рана у меня пустяшная. Она не смертельна.
-Да, но с этим лучше не шутить, - строго сказал лекарь, стараясь насильно уложить воина. – Слышал меня?
Помощники лекаря тоже попытались схватить Смбата и уложить его, но он легко всех растолкал, сказав:
-Это со мной лучше не шутить. Мне пора в Ани. Спасибо тебе за всё, целитель. Но есть вещи, которые для меня важнее моего здоровья. Дайте мне одежду в дорогу.
Смбату подобрали дорожную одежду и плащ. Он быстро оделся, одел свой пояс с мечом, кинжалом и бурдюком с водой. Воин сел на первого попавшегося коня и поскакал.
Его путь лёг через поле брани. Во тьме блестели глаза шакалов, издававших отвратительные вопли. Они пришли за падалью, что их прельщала.
Конь захрапел и попятился. Смат решил объехать поле, а не ехать через него.
Воин был в смятении. Он думал, что разбив грузин, ромеи с войной и в Армению явятся. Теперь его цель – предупредить Ваграма как можно скорее. Но скакать до Ани придётся по меньшей мере неделю. Спарапет должен предпринять меры как можно скорее.
Когда аспет пересекал поле, то он увидел горящую деревню.
«Ромеи и тут побывали, - подумал юноша. – Одной победы им мало, так ещё и деревню спалили, ироды!»
Рыцарь не останавливался ни на миг. Но вскоре он был вынужден сделать это. Перед его глазами предстало великое множество огоньков и шатров. Долго думать ему не пришлось, чтобы догадаться – перед ним лагерь греков. Придётся пробираться через него. Иначе никак. С востока от лагеря были высокие скалы, а с запада – озеро. Весь промежуток между скалами и водой занимал лагерь. Теперь обходить нельзя, как это произошло с полем битвы. Иначе и заблудиться недалеко, а с местностью Смбат не знаком. Придётся пробраться через лагерь.
«Надо быть незаметным, - подумал Смбат. – Вот только как?»
Воин оставил коня в поле и стал подбираться к лагерю. Он лёг на землю и стал сбоку подползать к византийцу, стоящему в дозоре. Затем он бесшумно подошёл к нему сзади и похлопал его по плечу.
Дозорный обернулся и получил нож в глотку. Смбат его тихо уложил на землю. Присел, озирнулся. Вроде, никто не увидел. Потом он снял одежду с убитого и переоделся в неё. Теперь главное было не вступать ни с кем в разговоры, так как по-гречески он говорил плохо. Воин быстро убрал труп в кусты.
Смбат перекрестился, выдохнул и прошептал:
-Помоги мне, Господи!
Сдерживая себя, он направился в лагерь, накинув капюшон. Тысячи и тысячи вражеских воинов. Тысячи и тысячи мечей и копий. И лишь одна надежда.
И вот первое препятствие. Товарищи дозорного заметили, что их соратник покинул пост.
-Эй, дружище, ты чего? Ты куда это пошёл? – возмутился один. – Тебе ещё долго дозорить.
Смбат отмахнулся, даже не поворачиваясь.
Товарищ убитого дозорного возмутился ещё сильнее:
-Слышишь! Ты ничего не перепутал?
Воин остановился и чуть повернул голову в сторону говорившего.
-Да оставь ты его! – сказал другой. – У него и так горе. Он же брата потерял, забыл?!
-Ладно, не обессудь, Тео. Мне жаль твоего брата. Я за тебя постою на посту, друг.
Смбат продолжал идти. Никто не замечал в нём ничего подозрительного. Да  ничего такого, что должно было бы насторожить ромеев, в армянине и не было. С виду он как обычный греческий наёмник. Греки пировали. Это была  победа, ценой которой было множество жизней, море крови и слёз. Ромеи получили богатую добычу. А победу получил Василий.
Кровавый пир. Пролита кровь невинных людей, но другие люди на этом заработали и пируют. Человек убивает другого ради выгоды и считает это правильным. Это стало обычным. К сожалению и к великой скорби…
Смбат старался пройти лагерь быстро, но не привлекая внимания.
Он столкнулся с высоким византийцем, который буркнул:
-Эй, осторожней!
Но он не стал возмущаться, как это сделал товарищ убитого дозорного.
Сердце Смбата билось быстро. Холодный пот стекал по лицу. Тряслись ноги. Он укорял себя за это. Спарает Ваграм учил его быть храбрым в любом положении. А сейчас… Сейчас было страшно. Если он себя выдаст, то ему несдобровать. Поймают и убьют. Аспет тут же отбросил все мысли и пристыдил себя ещё раз за страх.
Боец ускорил шаг. Кажется, он прошёл половину лагеря, по центру которого стоял шатёр Болгаробойцы. Воин подобрался поближе и смог рассмотреть Вест-Саркиса, сидящего рядом с императором. Впрочем, Смбат и не сомневался в этом
Воитель решил понаблюдать за происходящим. Он присел за винными бочками. Всё прошло незаметно. Теперь ему оставалось наблюдать. Вот только ничего интересного не произошло, на его взгляд.
-Блестящая победа, басилевс! – восхищённо говорил Вест-Саркис. – Иначе и быть не могло бы. Никто не смеет сомневаться в мощи империи. Это ваша победа, о, великий басилевс. Я вновь поздравляю вас и хочу выпить за союз армян и ромеев. Да хранит Бог империю и Армению!
Василий был доволен. Он улыбнулся, чтобы показать свою признательность.
-Это правда, почтенный князь, - сказал Василий, - я победил Георгия. Но всё это не без помощи моих воинов. Это победа и ромейских храбрецов. Каждый полководец своей победой обязан бойцам, которые шли за ним. Выпьем за тех бойцов, которых сегодня не стало и за всех тех, кто жертвует собой во имя империи!
Греки возликовали и прославляли своего предводителя.
-Слава басилевсу Василию! – кричали ромеи. – Слава Болгаробойце!
-Теперь, мой уважаемый вест, дука и магистр Саркис, расскажи мне о своих воинах, - заговорил Василий, как только бойцы замолчали. – Много у тебя удальцов?
-Молодцев у меня достаточно, - гордо говорил князь. – Много армянских земель подо мной и много верных мне людей. Я никуда не ухожу без своих парней.
-А тот юнец? – полюбопытствовал Василий. – Он тоже один из лучших твоих людей? По мне, так для сильного бойца он слабоват.
-Ах, он! – усмехнулся князь. – Он не боец. Это мой лучший отравитель и соглядатай. Дружок, поди сюда.
Из шатра вышел на зов хозяина юноша, судя по росту и телосложению. Он был в чёрной одежде с капюшоном натянутым на глаза. Парень откинул капюшон и в нём мы узнаём Овсепа. Смбат был ошеломлён. Аспет чуть было не вскрикнул, но сдержал себя.
Теперь Овсеп был не тем невинным, трусливым и застенчивым мальчишкой, которого все обижали. Это уже был надменный юноша с искрой лукавства в глазах. От добренького паренька не осталось ничего.
-Это Овсеп, - представил Саркис юношу. – Хитрец редкостный. Обведёт вокруг пальца всякого.
Овсеп поклонился.
-Хитрец, говоришь? – спросил император. – Это хорошо. Порою, хитрец получает намного больше, чем силач.
Саркис дал Овсепу и телохранителям знак и те ушли. Один из воинов с хохотом приобнял Овсепа, сказав:
-Ну ты и гадёныш! Можешь несчастного из себя строить. А тот ублюдок Смбат поверил в твою невинность.
Смбат был сражён в самое сердце. Этот мальчик, который ему полюбился, оказался приспешником Саркиса. Много армянских воинов погибло. Многих не стало. А он тут пирует с византийцами. Смбат не знал, что делать? Убить парня или просто перейти лагерь? Последнее всё же для него показалось лучшей идеей. Он встал из-за бочек и продолжил идти. Он еле сдержал себя от того, чтобы подбежать к Овсепу и пронзить его мечом. А так хотелось! За этих убитых армян, которые стояли с ним перед боем плечом к плечу. За слёзы детей, жён и родителей, не дождавшихся отцов, мужей и сыновей.
Но Смбат остудил свою голову, хоть и с трудом. Он шагал, шагал и шагал средь ромеев, празднующих победу. Половину лагеря, кажется, прошёл. Всё же, не заметил воин того, что за ним кто-то пристально следил. Овсепа проняло любопытство. Кто это идёт по лагерю? Уж сильно он выделяется. Ни с кем словом не обмолвится, не пирует. Парень пошёл за Смбатом, а затем побежал. Овсеп подошёл к нему слева и стал смотреть на его меч. Весьма знакомым ему показался этот клинок.
Парень приблизился к аспету и тронул его за плечо.
-Эй, воин! – воскликнул Овсеп. – Ты кто?
Смбат встал как вкопанный, затем резко обернулся. Два юных лица смотрели в упор друг другу в глаза. Ступор у обоих молодцев. Овсеп в замешательстве. Смбат оценивает ситуацию, искал глазом ближайшую лошадь.
Время словно остановилось. Оба в ожидании того, что что-то сейчас произойдёт.
-Смбат! – шёпотом, чуть ли не задыхаясь выдавил из себя Овсеп.
-Здравствуй, предатель! – процедил Смбат.
Аспет в полную силу толкнул парня и тот упал. Затем он подбежал к ромею, который хотел взобраться на своего коня. Воин взял грека за руку и отшвырнул в сторону и тут же вскочил на скакуна. Другой византиец попытался помешать армянину, но получил ногой в грудь и полетел назад. Пущенной стрелой полетел конь.
-Чужой в лагере! – закричал Овсеп.
Крик привлёк внимание византийцев и они подняли шум. Смбат кричал: «Чужой в лагере! Чужой в лагере!» От этого византийцы растерялись ещё сильнее. Кто-то пытался остановить воина, вставая у него на пути, но он пускал в ход меч. За ним началась погоня.
Двое конников вместе с Овсепом поскакали за Смбатом. Рыцарь смог покинуть лагерь, но уже в поле за ним гнались.
-Стой! – кричал Овсеп. – Стой!
Рыцарь смог оторваться. Но тут в спину ему вонзились две стрелы. От боли воин взвыл и чуть было не выпустил поводья. Хлёсткими ударами по лицу его встретил лес. Теперь преследователи его точно не смогут нагнать. Но всё равно рыцарь гнал коня, стоная от боли. Конь скакал и вдруг издал визгливое ржанье. Теперь вместо веток рыцаря хлестал по лицу ветер. Вместе со скакуном он полетел с обрыва. Внизу их поджидала река. Её течение было сильным.
Раздался всплеск. Мириады брызгов, которые нельзя было рассмотреть в темноте, на несколько мгновений заблестели от бледного света луны. Человек с конём скрылись в толще воды. Течение унесло с собой животное, а рыцаря выбросило на берег. Но Смбат терял сознание.
-Найдите его! – раздалось где-то далеко. – Найдите!
Однако византийцы уже не могли найти беглеца.
Через некоторое время чья-то тёмная фигура появилась рядом с лежащим в беспамятстве Смбатом. Этот человек держал в одной руке посох, а в другой – горящий факел. Это был старик в одежде из волчьей шкуры. Он положил посох на землю, взял в правую руку факел и наклонился над Смбатом, освещая лицо последнего. Своей дряхлой рукой старец дотронулся до лба юноши и проворчал, качая головой:
-Эх, люди, люди! Что же вы злые такие! В мире вам не живётся что ли?!

Спустя месяц Василий вновь появился в Шираке. Грузию он разграбил. Теперь настала очередь Армении, которая оказала помощь грузинам. Когда греки разграбили деревни пограничные с Грузией, армянское население стало уходить либо в горы, либо в Ани…
Сверкнула молния. Утреннее солнце потонуло в серой массе туч. На холме стоял воин, оттирающий пот и кровь со лба. Не его кровь, а ромеев, убитых им. На траве рядом с ним лежали трупы погибших бойцов, торчащие в телах и земле копья и стрелы. Этот воин – Ашот Храбрый. Он явился со своим войском в Ширак, дабы отбить атаки греков.
Красная жижа стекала с меча Ашота, глаза его горели яростью. В пылу гнева он отдалился от своих людей. Два византийца решили покончить с ним и бежали на него с двух сторон. Ашот подобно дискоболу метнул свой щит в одного и попал ему в голову. Смертельный удар свалил ромея. Воитель ждал, пока второй не приблизится. Грек замахнулся топором на царя, но последний увернулся и поразил врага мечом в открывшуюся грудь.
Пехота Ашота прибыла на помощь к своему главарю, хоть было и поздно. Жаркая сеча утомила Ашота и он тяжело дышал. Один из солдат подал ему его щит.
Царевич вовремя получил щит, так как в двухстах шагах впереди от себя он увидел появившийся из-за холмов большой отряд лучников-псилосов.
Из строя вышел командир стрелков и хриплым голосом приказал:
-Лучники! Огонь!
Псилосы выпустили стрелы и они поднялись ввысь над воинами Ашота.
-Поднять щиты! – крикнул полководец.
Византийские стрелы встретили плотную стену щитов.
-Аспеты, в бой! – последовала команда царя, когда вражеские стрелки вновь готовились к залпу.
Сидевшие в засаде всадники с криками обрушились из-за деревьев на ничего не подозревавших лучников и смели их. Разбив греков, армяне ждали приказов своего царя.
Ашот указал мечом в сторону равнины. Воины построились и маршем двинулись в указанное место. Полководец сел на своего коня и осматривал с высоты окружающую местность. Гремел гром, сверкали молнии. Закапал дождь.
Раскаты грома не помешали услышать боевой рог ширакских армян. С запада показалась армия. Ашот понял, что это войско Ани. Он очень хотел примкнуть к воинству брата, но не мог простить ему нанесённое оскорбление. Младший царь понимал, что должен забыть всё это и думать только о сплочённом сопротивлении грекам. Однако гордость Багратидская брала верх. Пусть же армяне узнают, кого они избрали царём Ани и Ширака. Пусть они посмотрят, кто же должен занять трон. Так думал Ашот.
Страдал армянский народ, раненый мечом Византии. Он будет страдать и дальше от сабель сельджука и стрелы монгола. А почему? Из-за чего? Всё началось со спора двух братьев. А ведь львиная доля бедствий выпала на судьбу армян из-за того, что они не могут объединиться, сойтись. По отдельности армяне могут добиться многого. Но не когда они вместе. А ведь если только на миг себе представить, чего бы добился армянский народ, объединив силы!
Два брата поссорились. Весь народ пострадал. Ведь речь здесь не только об Ашоте и Ованесе-Смбате. Каждая ссора наносит армянству маленькую, но всё же рану. Такой маленький народ должен жить в сплочении, если хочет сохраниться. Распри же ведут к гибели. Всё это давно известно армянам, однако, узнав о смертельной болезни, здравомыслящий человек хочет её вылечить, вместо того, чтобы день изо дня со страдальческим лицом повторять о том, как она его губит…
Ованес-Смбат прибыл сюда лишь с одной третью столичной армии, а это около десяти тысяч. Не так уж и много, чтобы дать отпор Болгаробойце. Было бы совсем иначе, объединись он со своим братом.
Ованес-Смбат был удручён. Весть о поражении Георгия повергла его в смятение. От Вест-Саркиса не было вестей. Как поступит император, когда будет возвращаться в империю через Армению? Царь надеялся на милость и прощение.
Царю Ани помогли слезть с коня. Моросивший дождь заставил его накинуть на плечи тёплый плащ. Рядом с ним встал Ваграм Пахлавуни, облачённый в доспехи.
-Это войско твоего брата Ашота, - сообщил спарапет. – Так сказали твои соглядатаи.
-Знаю, - сухо ответил царь.
-У него больше людей, чем у нас, - говорил князь.
-И что? – пожал плечами царь.
-Надо попробовать переговорить с ним, - предложил Ваграм. – Вместе мы смогли бы помериться силами с басилевсом.
-Пустая трата времени. Да, то, что ты предложил, может и правильно. Но Ашот меня и слушать не станет.
-Кто сказал, что он должен слушать тебя? Я с ним переговорю.
-Вряд ли ты можешь как-то повлиять на него. Хотя, может, и сумеешь его уговорить. Кто знает? Бог в помощь.
Ваграм кивнул. Спарапет сел на коня и поскакал на встречу с Ашотом.
«Это Ваграм», - подумал Ашот, завидев всадника. Младший царь погнал свою лошадь.
Друзья улыбнулись друг другу и обнялись.
-А я знал, что это ты, - молвил Ашот.
-Откуда же?
-Кто ещё может отправляться на переговоры от моего брата? Конечно же, ты. Ваграм, всем известно, что ты пожертвуешь всем ради объединения и спасения народа. Но напрасно. Я не пойду на это. Даже не надейся уговорить меня.
На лице спарапета выступила печальная ухмылка.
-Сын своего отца, - сказал Пахлавуни. – Такой же вспыльчивый и смелый. Как же ты не хочешь понять, что, если мы будем действовать разрозненно, то мы проиграем! Соглашайся на союз. Хотя бы временный, до тех пор, пока не прогоним грека.
Ашот покачал головой.
-Нет, никогда! – отрезал царь.
-Я не прошу, чтобы ты простил брата. Ваше отношение друг к другу мне неинтересны. Мне важна победа армян в этой войне. Если не разбить Василия здесь и сейчас, то кто знает, он может осадить город. Ты и сам знаешь, что у него хватит людей, чтобы окружить город и взять его. В то же время тебе ведомо и то, что вместе мы сможем одолеть врага.
-Я повторю и готов повторить не раз, - упорствовал Ашот, - не надо меня уговаривать к перемирию. Что же ты воюешь на стороне Ованеса, если мы друзья?
-Ашот! – с укором бросил Ваграм. – Ты воин и государственный муж, а говоришь словами недостойными тебя и твоего положения. Не на твоей стороне или брата твоего я воюю, а за армянский народ, который страдает от вашей распри.
-Армянский народ страдает от жестокости византийцев и сегодня я намерен остановить Василия. Здесь, на полях Ширака он познает гнев армянства, - гордо и уверенно заявлял Ашот. – Раз его армия ублюдков и подонков сумела поднять оружие на мирных крестьян, так пусть моих молодцев попробуют одолеть.
Ваграм насупился.
-Попробуют, - уверял спарапет. – Друг, не смотри на меня так. Я на твоей стороне. Я всем сердцем хотел бы видеть тебя на троне Ани. Но так сложилось, что, увы, не тебе на нём восседать. Делай так, как считаешь нужным. Не знаю, может, ты и одолеешь легионы империи, однако помни, преимущество в руках греков. Удачи тебе. Я помолюсь за тебя и да ниспошлёт Господь тебе победу, Ашот.
-Так ты опять не со мной?
-Я с народом.
Ашот улыбнулся и пожал руку Ваграму. Друзья расстались.
Ованес-Смбат заранее знал, что брат не пойдёт ни на временный союз, ни тем более, на мир. Всё равно он решил спросить у вернувшегося спарапета о переговорах.
-Уговорил? – с иронией спросил царь.
-Твоя усмешка ни к чему, - резко сказал Пахлавуни. – Ты не меньше повинен в происходящем и в том, что произойдёт. Так что хватит сваливать всё на брата.
Ованес-Смбат резко повернул голову в сторону князя и возразил:
-Моей вины тут нет. Я виноват лишь в том, что сел на трон, который мой по закону. Разве ты не завидовал своему брату Васаку, когда он был спарапетом?
-Нет. Мы с ним спорили, между нами случались разногласия, но только по поводу того, как вести бои. Моё положение в стране меня беспокоит как раз меньше всего. Уж лучше стране иметь одного хорошего кузнеца, чем дурного спарапета. Сейчас каждый кузнец, ткач, горшечник, садовник, пахарь и конюх делают для Армении больше блага, чем ты, царь. В глубине души ты и сам понимаешь, что твой брат более достойный царь, чем ты. Но нет. Надо ведь всем показать свою правоту, надо стоять на своём.
-Ты не уважаешь род Багратуни! – выпалил Ованес-Смбат.
-Как раз из уважения к твоим великим предкам я укоряю тебя за неблагоразумие и слабоволие! – воскликнул Ваграм. – Ни твой отец Гагик, ни твой дед Ашот, ни прадед Абас не простили бы тебе такого. Да, ты Багратуни. Но нет в тебе силы и доблести твоего великого рода. Очень жаль, что  это так. Но хотя бы не позорь льва, что несёт на своей спине крест.
-Судьба Ани в моих руках. Я спасу его.
-Какие слова! Очень жаль, что они не подкрепятся делом. Греки столько вреда не нанесут нашей родине разорениями, сколько ты принесёшь горя Армении. И ты наш царь?! Ты даже не можешь без чужой помощи сесть на коня.
Царь широко раскрыл глаза и предостерегающе поднял указательный палец.
-Ты сказал достаточно, спарапет. Ты не раз оскорблял меня публично. Предупреждаю тебя, больше такого не повторится.
-Угрозы… А с басилевсом так сможешь? Делай, что хочешь. Я отправлюсь в Ани и позабочусь о нём, если ему будет угрожать опасность. Удачи тебе, царь. Теперь подтверди справедливость твоих притязаний на трон.
Ваграм ускакал с отрядом своих бойцов. Он лучше всех понимал, что на огромную армию Болгаробойцы не нужно наступать. Надо обороняться.
Ашот же в свою очередь выдвинулся навстречу императору. Он распорядился, чтобы население увели в горы либо в вырытые в каменистых уступах убежища. Люди спешили. Они взяли с собой побольше еды, питья да тёплой одежды.
-Будем держаться рядом с крестьянами! – объявил Ашот.  – Они должны быть под нашей защитой.
Войско встало лагерем рядом с предгорьями и убежищами. Часть воинов находилась среди крестьян, чтобы охранять их.
Осталось дождаться Василия.
Ближе к ночи на равнине стали появляться передовые отряды византийцев. Они заметили армян и стали им орать:
-Чего вы там отсиживаетесь, армянские выродки?! Выходите на бой, собаки!
-Ромейские мрази! – выругался Ашот. – Вы только на простых крестьян храбрецы.
-Как их много! – взволнованно сказал один из воинов Ашота.
-Меня тоже пугает их количество! – воскликнул Ашот, обращаясь к бойцам. – Подумайте только, где мы похороним их всех?!
Воины оценили шутку своего царя и подняли хохот.
   Сотня византийцев сменяла сотню, тысяча тысячу. Армяне осыпали их бранными словами.
К ужасу воинов Ашота появилась цепь пленных. Мужчин, женщин и детей гнали ударами плетей. Женщины рыдали, а испуганные дети вцеплялись в руки своих матерей, боясь, что их разлучат.
-Пошли! – орали ромеи, ударяя пленных. – Шевелитесь, паршивые армяне!
Сердца армянских воинов сковала боль. К их соплеменникам относились жестоко. Терпеть такое было не в их силах. Воины посмотрели на Ашота, который старался сохранить стойкость. Нельзя было атаковать византийцев, оставляя находящихся позади крестьян в опасности. Не кменное сердце Ашота заставляло его так мыслить. Как боец он знал, что война без жертв не обходися никогда. Не было смысла бросаться спасать небольшую часть пленных, в то время как из-за этого без защиты останется ещё больше людей.
-Господин! – обратился к полководцу один из его воинов. – Может быть, вмешаемся?
-Нет! – ответил Ашот. – Это может быть ловушкой. Скорее всего, греки и ждут того, что мы предпримем что-то.
-Но господин, - возражал воин, - там наши женщины и дети.
-За нашими спинами тоже наши же женщины и дети.
-Но…
-Нет, я сказал! – воскликнул Ашот. – Не смей перечить мне!
-Простите, господин, - робко ответил воин и удалился.
Но долго смотреть на такое отношение к армянам Ашот не мог. Он понимал, что должен вмешаться. Однако надо было расценить ситуацию.
Среди пленников было мало охранников и надзирателей. Конники Василия были ещё вдалеке. Значит, на помощь пехоте они прибудут не очень скоро. Пехотинцы шли спереди и позади от пленников. Казалось, самый подходящий момент. Надо нападать. И Ашот на это решился.
-Конница, вперёд! – приказал он, подняв десницу. – Пехота, приготовиться к защите пленных.
Всадники выдвинулись вперёд.
-Зармик! – выкрикнул Ашот имя доверенного престарелого воина.
Зармик сравнялся с полководцем.
-Да, господин.
-Нападёшь на тех греков, что идут позади наших крестьян, - приказал Ашот. – А я нападу на тех, что идут впереди.
-Слушаюсь.
Армянские рыцари выстроились. Вышли вперёд Ашот и Зармик.
-Это правильно, господин, - вполголоса заявил старый воин. – Жизнь каждого соотечественника нам дорога.
Ашот улыбнулся себе в бороду.
-Мой Зармик, береги себя в бою. Ты мне нужен.
Старый воин засмеялся, обнажая меч.
-Будь что будет, - буркнул старик.
-Оружие к бою! – воскликнул Ашот.
Рыцари направили наконечники своих копий вперёд.
-В бой! – прозвучал приказ полководца.
Всадники бросились в битву с боевым кличем. В рядах византийцев началось смятение. Скутиариям конники не помогут, так как они далеко друг от друга.
Ашот поскакал в бой на своём белоснежном коне, стремительном, как вспышка молнии. Плащ полководца развевался на ветру. Лязгнул выхваченный из ножен меч.
-Всадники, разделиться! – крикнул Ашот. – За мной!
-За мной! – раздался возглас Зармика.
Рыцари разделились и поскакали за своими предводителями. Конники врубились в боевые пострения скутиариев. Пехота не устояла перед тяжёлой конницей, тем более командиры ромейских легионеров не успели предприять какие-либо действия. Достойного сопротивления византийцы отдать не могли. Катафрактариев ждать не было смысла. Либо разбежаться, либо сопротивляться.
-Бейте! – закричал Ашот. – Рубите их!
Кто-то из византийцев решил не вступать в бой и отступить, а кто-то стал отчаянно драться. Но одолеть всадников с тяжёлым оружием и доспехами было трудно, хоть и сами скутиарии были тяжеловооружёнными. Пленники побежали в ту сторону, откуда пришла помощь. Габравшись смелости, пленные забили до смерти надзирателей. Пехотинцы Ашота поспешили на защиту соплеменников и, прикрывая их щитами, помогли им добаться до убежищ.
Когда Ашот убедился, что крестьяне освобождены и опасность им не грозит, а грекам был нанесён хоть какой-то урон, то повелел вернуться обратно.
Болгаробойца, узнав, что его атаковали, приказал армии остановиться и атаковать воинов на возвышенностях, дерзнувших налететь на его полки.
-Посмотрите туда, господин! – воскликнул Зармик.
Ашот обернулся. Византийцы выстраивались в один огромный строй. Василий взял командование в свои руки, встав впереди армии в окружении личной гвардии и полководцев.
Ашот смотрел и дивился такой огромной силы, поднявшейся на его народ. Но он и бровью не повёл перед лицом опасности.
-О, Бог мой! – испуганно выдал один юный воин. – Как же много их! Сколько их?
-Не трусь, Атанес! – велел Зармик, услышав ужас в словах юноши. – Не важно, сколько их. Важно, чтобы те, кто под нашей защитой остались живы.
Но молодец с тем же ужасом смотрел на наступающих греков. Зармик схватил его за плечо и тряхнул.
-А ну! – рявкнул Зармик. – Прекрати! Боится он. Ты мне это брось! Я тебя учил сражаться. Не позорь своего наставника.
Атанес кивнул, крепче сжимая в руке копьё.
-Конница, отойти назад! – приказал Багратуни. – Лучники и пехотинцы вперёд! К обороне!
Василий тоже применил свою пехоту и лучников, так как отправлять кавалерию против стоявших на возвышенности воинов не имело смысла. Скутиарии и псилосы пошли в бой со своими командирами.
-Огонь! – раздалось внизу.
Псилосы выпустили стрелы. Ни одна не достигла цели: расстояние было большим. Ашот выждал, когда враги прибилзятся и вскинул руку, крикнув:
-Стреляйте!
Армяне начали обстрел. Ашоту принесли его большой лук и колчан со стрелами. Он присоединился к своим стрелкам. Стрелы поражали незащищённых хоть каким-нибудь доспехом псилосов. Зато совсем немного скутиариев удалось поразить насмерть.
-Господин, может применим валуны? – спросил Зармик у Ашота.
-Нет! – отрезал полководец. – Надо подождать.
Византийское войско выстроилось в форме полукольца. Греки пытались окружить эту каменистую возвышенность, на которой находился Ашот со своим войском.
-Что вытворяют?! – злился Зармик. – Что вытворяют собаки византийские?! Господин, они…
-Вижу! – оборвал старца полководец. – Подождём. Дадим им подняться и ударим конницей.
-Сейчас! – вспыхнул старый воин. – Ударим сейчас, пока они ещё далеко! Зачем подпускать?
-Там их достанут лучники! – ответил Ашот. – Надо чуть-чуть подождать, а затем ударить по ним. А пока подготовь двоих своих лучших ребят, которые поведут конников.
-Я тоже пойду с ними.
-Нет. Ты останешься со мной. Ты мне нужен здесь.
-Что?! Но мои ребята…
-Зармик, не перечь! – вспылил Ашот. – Они взрослые мужи и за себя сами постоят. Когда-то тебя не станет. Хватит относиться к ним как к мальчикам!
Зармик сдвинул брови и ответил:
-Да, господин.
Старец вскочил на коня и отправился к своим аспетам. Он приказал своему племяннику Нерсе и аспету Кикосу по сигналу напасть на скутиариев, поднимающихся на вершину с двух сторон. Зармик сразу же вернулся к своему господину.
Ашот продолжал пускать стрелы во врагов. Каждая его стрела стоила кому-то жизни.
-Зармик, пора! – возгласил Ашот.
Старец протрубил в свой бевой рог.
Скутиариям оставалось немного, чтобы достигнуть вершины. Массивное облачение и большие щиты сковывали их движения. Услышав звук рога, Нерсе и Кикос повели за собой аспетов. Как только часть скутиариев с обоих сторон уже овладела вершиной, то перед ними предстала пугающая картина. На них неслись ненавистные им армянские всадники-рыцари, сметающие на своём пути пехоту.
-Конники! – закричали ромеи. – Конники скачут!
Аспеты ударили по грекам. Византийцы поняли, что вершиной овладеть будет почти невозможно. Медленно поднимающаяся пехота вряд ли устояла бы перед конницей, несущейся подобно лавине.
Не суждено было сутиариям завладеть вершиной. Они попали под копыта лошадей. Армяне пустили в ход копья, мечи, топоры и булавы. Византийцы скатывались вниз. Они сбивались в кучи, где нельзя было ни разбежаться, ни размахнуться.
Хорошее вооружение и численность теряли смысл. Сбитых в кучу греков было легче поражать насмерть, так как ни защищаться, ни наносить ответные удары они не могли. Ограничнные в пространстве, византийцы не могли сражаться. Их командиры отчаянно рвали себе глотки, выкрикивая приказы, но и они погибали от удара армянского меча. Греки отступали, толкая и топча друг друга. Попытка завладеть вершиной не удалась.
Тем временем перестрелка всё продолжалась. Число убитых и раненых увеличивалось с обеих сторон.
-Как они славно бьются, - усмехаясь заметил Василий.
-Это всего лишь трусливые армяне, - недовольно говорил один из полководцев.
-Эти, как ты сказал, трусливые армяне, яростно сражаются, - возмутился император. – Если они трусливы, то как они могут отбивать наши нападения. Погибнут, но положат сотни наших.
Греки прекратили огонь. В бой бросились скутиарии и викинги.
По знаку Ашота в проивников бросали огромные камни, скатывали на них огромные валуны. Армяне сопротивлялись как могли, не подпуская к себе византийцев. Ашот сражался наравне со всеми. Он метал во врагов лёкие копья и тоже бросал в них камни.
-Этим псам нет конца и края! – отчаивался Атанес. – Может, отступим?
-Не сметь! – закричал Зармик. – Пока все они не передохнут, мы не успокоимся.
В конце концов, армяне и греки столкнулись в мечевой схватке.
Ашот первым кинулся на врагов, однако вооружён он теперь был не мечом, а огромной секирой. Он рассёк плечо викингу, отправив его в Вальгаллу. Затем мощным ударом ногой в живот он отбросил скутиария и тот полетел под ноги товарищей. Кто-то из греков споткнулся об упавшего соратника и упал. Армянский полководец срубил ему руку от самого локтя.
Нечеловеческий визг поверг в ужас греков. Лишённый конечности боец катился по земле, пока кто-то из своих не добил его.
В Ашота кто-то захтел пырнуть копьём, но он вырвал из руки врага оружие и вонзил наконечник ему в горло. Затем наш воитель начал раскалывать ромейские щиты. Горе было тем, кто попадал под его двустороннюю секиру. Этой махиной он владел так искусно, что без труда расчленял ею нападающих.
Такая ярость Ашота воодушевила его воинов, которые тоже сражались с остервенением. Лучники обстреливали византийцев, не оставаясь в стороне. Так продолжалось два часа. Ашот приказал отступить, приманивая врагов наверх, где их ждал свежий полк тяжёлой пехоты и аспеты.
Армяне, что до сих пор не сражались, расступились, пропуская назад уставших тварищей. Пока уставшие от сражения бойцы отступали и их место заменили свежие полки, лучники и лёгкая пехота удерживали греков, сколько могли. Теперь сын Гагика бросил против византийцев своих лучших воинов.
Началась ещё более жаркая сеча. Ашот сел на коня и сменил секиру на меч. Он вновь сражался в строю со своими людьми, желая примером своим их воодушевить.
-Вперёд, мои храбрецы! – восклицал царевич. – Бейтесь с ними! Никакой пощады!
-Никакой пощады! – отозвались воины.
Гневом сверкали глаза удальцов. Преисполнившись яростью и жаждой мести, они крушили византийцев. Упрямые имперцы всё напирали и напирали. Конца и края не было византийцам. Император словно все силы своей державы бросил против армян. Воины царевича не смели и подумать о сдаче, потому что позади них женщины и дети, старцы и немощные. Они защищали тех, кто возделывает землю и кормит страну. Смерть этих людей означала смерть всей страны.
Византийцы же явились сюда ради захвата. Золото и новые земли – вот их цель. Затем им нужны пленные, которые будут работать на империю и пополнят её население. Если ромеев и разобьют, то у них всё же есть возможность отступить. А вот армянский воин такого себе позволить не мог. Он был обязан сражаться до последнего. Его страшила смерть, но не своя, а родины своей, которую топчут легионы Византии.
Ашот рассвирепел. Гибли его воины, а ромеи всё наступали и наступали. Он вёл в бой конницу, срубая головы ромеям. Ломались копья, трескались щиты, ломались шлемы и разрубались панцыри. Всюду кровь и смерть. Отличился в бою Абел, который двигался подобно молнии и разил врагов как стрела. Те, кто вставал на его пути, падали мёртвыми.
Пущенная ромеем стрела поразила в грудь Зармика, сражавшегося пешим. Кровавый поток обагрил нагрудник. Старец вынул стрелу, но наконечник остался в теле. Он завидел грека, выстрелившего в него. Зармик метнул в ромея копьё, угодив ему в живот. Тут на старца накинулось пять византийцев, одного из которых он поразил мечом. Остальные же закололи бывалого вояку.
-Псы паршивые! – хрипел аспет. – Пропадите пропадом! Чтоб Византии вашей не стало!
Он испустил вздох, истекая кровью. Теперь он спал спокойно, смотря в небо блаженным взглядом. Воин пал достойно. Погиб так, как и Васак Пахлавуни, уничтожив хоть одного врага перед смертью. Зармику рай был не нужен. Он получил его, родившись в Армении и живя на её каменистой земле. Воин пал, защищая свой рай, свой дом, отдал жизнь за Армению, за этот храм веков и великих свершений. Это честь для него.
-Нет! – раздался возглас Атанеса. – Зармик, нет!
Юноша остолбенел. Собственными глазами он узрел гибель своего наставника, ставшего ему отцом. С воплем отчаяния юный воин бросился на убийц старика и зарубил их. Затем он опустился на колени и наклонился над бездыханным телом.
Византийцы отступали, услышав боевой рог. Басилевс дал приказ к отступлению, посчитав, что силы тратятся напрасно. Пленные ему были не нужны. Он добудет новых. Так в чём же был смысл нападения на армянское войско? Болгаробойца не хотел оставлять позади сильное войско. Надо было подавить тех, кто сопротивляется, нанести им урон. Иначе Ашот мог бы дождаться, пока Василий двинется через Ширак и ударить в спину. Надо было ослабить его, продемонстрировать силу империи.
Василий повернул армию и ушёл. Басилевс был уверен, что потери и защищаемые Ашотом крестьяне поспособствуют тому, чтобы царевич не спешил с новым ударом.
Жертв было несчесть. Мёртвые лежали тут и там. От Ашота последовал приказ похоронить всех как можно скорее, причём отделив византийцев от армян.
-Негоже нашим павшим удальцам покоиться в земле рядом с этим ромейским отребьем! – заявил царевич.
Атанес и Нерсе лили слёзы по убитому греками Зармику.
-Бедный мой Зармик! – горечью произнёс Ашот. – Ты мне всё ещё нужен. Что же ты покинул меня, мой старичок?!
Затем Ашот приобнял скорбящих Атанеса и Нерсе, сказав:
-Он не должен был покидать нас. Я не имею права укорять вас за ваши слёзы. Он был мне дорог не меньше, чем вам. Смотрите, что вытворяют наши христианские братья с нами. Наступит тот день, когда ромей ответит за свои злодеяния.
Ашот оставил юных воителей и отошёл в сторону, утерев слезу. Зармик был ему дорог…
Царь Ованес-Смбат так и не принял боя и отступил в Ани, боясь того, что басилевс осадит город.

Шло время. Василий прошёл Ширак, но на этот раз без грабежа.
-Мы достаточно расправились с армянами, - объяснял своим полководцам басилевс. – С них достаточно. Иначе не с кого нам будет изымать налоги и поборы.
Ашот помог крестьянам добраться до самого сердца Ширака. Часть семей поселилась в Ани, найдя здесь приют. Остальных приняли те селяне, чьи деревни оставили в покое.
А Василий тем временем добрался до Трапезунда, где он решил провести зиму 1021-1022 года. Ашот тоже покинул Ширак, узрев уход византийцев. Пусть теперь о крестьянах позаботятся анийцы. Оставаться там, где к нему относятся с враждебностью, смысла не было. В город бы его не пустили, а перезимовать где-то придётся. И Ашот ушёл.

В Армению пришла зима. Декабрь. Выпал снег. Теперь крестьянин мог отдохнуть от полевых работ. Снегом покрылись крыши домов в Ани. Но даже сейчас город был бодр. Горожане постоянно обсуждали нападение византийцев.
-Сурен, ты же сышал, как Ашот бился с ромеями? – говорил конюх Валарш оружейника Сурена.
-А то! – отозвался Сурен, ударяя молотом по куску железа. – Только наш царь ничего не сделал, чтобы нас защитить. Сам видел, как он с войском вышел навстречу врагам. Да вот сразиться с ними смелости не хватило.
-Да уж. Лучше бы Ашот нашим царём был, а не этот.
-Это точно.
Пока на улицах обсуждалась война, в тронном зале Багртидов Вест-Саркис и Петрос Гетадарц обсуждали её с Ованесом-Смбатом. Все трое были одеты в тёплые шубы. В каменном здании в зиму было довольно-таки холодно. Здесь горел камин, который поддерживал тепло в зале.
Князь и католикос избрали время, когда спарапета в зале не будет. Ваграм сильно помешал бы осуществлению их замыслов. Царь с измученным видом развалился на своём троне и смотрел в окно.
-Так как же ты сбежал из плена? Ты мне об этом так и не рассказал. Что же случилось? – спрашивал царь Веста.
-Невероятное везение, государь, - рассказывал Саркис. – Мне повезло. Слава Богу, я смог подкупить хорошо припрятанными деньгами надзирателя и явиться к тебе. Ты не представляешь себе, как коварен басилевс! Он сказал, что уничтожит нас, если мы не отдадим ему Ани и Ширак. Так подло! Они же наши единоверцы! Царь, мы в смертельной опасности. Спаси нас.
Ованес-Смбат понурился, горестно вздохнув.
-Господи! – воскликнул католикос и перекрестился. – Не уж-то византийские собраться нас хотят уничтожить?! Господь, помоги нам.
-Решай, царь, - молвил Саркис. – Ты наш владыка. Судьба Армении в твоих руках. Сохрани её ради нашего народа, ради нашего будущего.
Царь был безответен. Он встал с трона и стал отмерять зал широкими шагами, как он обычно и делал, оказываясь в неловком положении.
-Мой царь, если бы ты видел, во что басилевс обратил земли Грузии! – продолжал князь давить на государя. – Ромеи ослепляли и убивали множество грузин. Самым ужаснейшим образом калечились люди. И всё это из-за чего? Из-за клочка земли, из-за княжества, которое басилевсу завещал Давид Куропалат. Я сам видел то, как ромеи сеяли смерть по землям Грузии, как они учиняли расправу над деревнями. Теперь надежда на тебя, царь. Басилевс может вернуться в Грузию и когда он вновь пойдёт через наши земли, то, кто знает, что он сделает с нами. Нужно как можно скорее усмирить его.
Царь остановился и посмотрел на распятие, изображённое на стене. Он смотрел на этот тонко отделанный рельеф так, словно оказался там, рядом с Христом и хотел услышать совет от него. Царь будто и не слышал слов князя. Ованес-Смбат смотрел на руки Иисуса. Государю казалось, что  стигматы Спасителя кровоточат. Он словно слышал смех римлян, распявших Сына Божьего по воле Пилата.
-Какова будет твоя воля? – осторожно спросил Саркис.
Ованес-Смбат перевёл взгляд с изображения на князя. Затем, не ответив ничего, он посмотрел на Петроса.
-Что скажешь ты, почтенный католикос? – спросил Ованес-Смбат.
-Господь велел не сопротивляться злу, - отвечал Петрос. – Кровопролития допускать нельзя. Отвечать злом на зло недопустимо, ибо злом добра не сделать.
-Хочешь сказать, надо подставить другую щёку? – с сомнением спрашивал царь.
-Нет, царь. К чему страдать, если можно заключить мир с империей. Византия – это надежда христианского мира. Мы в окружении врагов. Магометане стремятся покончить с нами. Никто не жалует нас, ни парсы, ни дикие орды с востока. Нас сметут, вырежут всех как агнецов. Грядёт конец стране нашей. Кто же спасёт нас, как не империя? Склонись перед волей могучего басилевса, государь. Отдай Армению под покровительство Василия и тогда он явится к нам не с копьём и мечом, а с миром и дружбой. Защити Армению, Ованес-Смбат. Тебе это под силу, а не твоему брату. Будь он сейчас на твоём месте, то привёл бы нашу отчизну к верной погибели.
-Похоже, ты прав, - согласился государь. – Придётся перейти под покровительство басилевса.
Ованес-Смбат задумался и продолжил:
-У меня есть к тебе просьба. Исполнишь ли её, святейший?
-Какая?
-Сегодня же составь от моего имени завещание, по которому Ани с его окрестностями перейдёт к Василию после моей смерти. Я объявляю его своим наследником. Затем ты отправишься к нему и вручишь ему завещание. Исполнишь?
-Будет исполнено, государь. Но я не знаю, где басилевс.
-Я знаю, - выдал Вест. – В Трапезунде. Он останется там зимовать. Собственными ушами слышал и не раз.
-Вот и славно, раз мы знаем об этом. Теперь оставьте меня!
Вест-Саркис и Петрос откланялись и удалились.
Ованес-Смбат остался один. Он подошёл к столу, на котором стоял кувшин с вином и чаши. Затем дрожащей рукой налил себе вина и испил чашу до дна. Царь попытался улыбнуться, но нижняя губа затряслась и он заплакал. В бешенстве государь ударил чашу об пол. Правитель Армении плакал как маленький ребёнок, которого все вокруг обижают.
Самодержец шёл по залу, с отчуждённым взглядом смотрел на настенные изображения. Вдруг он резко остановился. Он увидел изображение своего отца.
Могучий царь Гагик сидел на боевом коне. В его руках – меч и щит. Сам он был одет в одеяния, которые прислал ему в качестве дара арабский правитель. Грозеным и величавым был армянский властелин. Он словно гневался на своего сына больше, чем на византийцев, разоривших Армению. Его старший сын захватил трон, не узнав мнения народа. Но и тогда, когда корона украсила чело Ованеса-Смбата, он не смог защитить страну.
Царь упал на колени перед изображением отца, уткнувшись лбом в ноги Гагика.
-Отец! – простонал он сквозь слёзы. – Прости меня. Знаю, ты проклял бы меня, узнав, что я отдал страну под опеку греческого басилевса. Но что бы я смог сделать?! Отец! Прости меня. Я не силён так, как ты и мой брат.
Ованес-Смбат вытер слёзы, оторвав голову от стены. Бросив обиженный взгляд на портрет отца, государь продолжил:
-Ты всегда любил моего брата больше, чем меня. Потому что он всегда был сильнее меня, храбрее и осмотрительнее. Он достойнее меня быть царём. Тогда почему я не уступил ему трон? Потому что обидно мне. Завидно. Я же любил тебя, отец. Люблю и сейчас без памяти. Но ты бы не захотел видеть корону на моей голове. Разве это справедливо, отец?! Это справедливо?!
Но Гагик был безответен. Грозный и царственный всадник словно был рассержен на сына и намерен наказать своё чадо.
Ованес-Смбат поднялся с колен и поплёлся к своему трону, сидя на котором он будет напиваться вином.
А теперь посмотрим, куда пошли Вест-Саркис с Петросом Гетадарцом.  Сразу же, когда они вышли, католикос с любезной улыбкой обратился к князю:
-Прилашаю тебя к себе в гости, князь. Не откажи мне. Уверен, нам будет о чём поговорить, преломляя хлеб за столом.
-О, должен заметить, что я рад буду вас навестить, святейший католикос! - с такой же улыбкой на лице говорил Вест. – Благодарю вас. Я тоже уверен, нам есть о чём поговорить.
Красивый дом католикоса был окружён неприступными стенами. На стенах стояли стражи, которые приказали привратникам открыть ворота хозяину. Ворота открыл холоп-привратник. Он отдал глубокий поклон католикосу и князю.
Католикос и князь прошествовали до входа в хоромы Гатадарца. Там слуги помогли им раздеться. Затем подогрели им воды и помогли умыться.
-Накройте на стол! – повелел Петрос. – Ничего не жалейте для такого гостя.
На стол накрыли. Отварная баранина со специями, сыр, лаваш и, конечно же, вино.
-Давай же отведаем яств, князь, - сказал католикос, приглашая жестом за стол.
-Да. Пожалуй, - с довольной улыбкой ответил Вест-Саркис, присаживаясь за стол.
Католикос помолился перед едой и присоединился к князю. Потерев руки, Вест-Саркис принялся обгладывать большой кусок мяса.
-Налей вина! – приказал служанке католикос.
Девица наполнила чаши.
-Можешь идти, - сказал Петрос.
Когда девушка ушла, Вест-Саркис оторвался от мяса и спросил:
-Как вы думаете, святейший, басилевс долго будет терпеть Ованеса-Смбата? Ему долго ещё сидеть на троне?
-О чём ты говоришь, князь? – ответил Петрос вопросом.
-Хочу узнать, как скоро я смогу сесть на трон, - выразился точнее князь.
-Богу одному лишь ведомо. Лишь он сможет повлиять на события.
-И вы тоже.
-Ты всё говоришь загадками, - недоумевал Петрос. – Говори яснее. Я пойму тебя и, если надо, дам совет.
-Ты ведь отправишься в Трапезунд на встречу с басилевсом. Не мог бы ты сказать дать ему знать о том…
-О чём? – с подозрением спросил католикос, заметив, что князь замялся.
-О том, что в Армении есть тот, кто более достоин быть царём, - увереннее сказал Вест-Саркис. – То есть, я.
На лице катоиликоса показалась ухмылка.
-А этот достойный царь сможет помочь своей стране и её знати? – вызнавал католикос.
-Сможет, - ответил Вест. – И ещё он сможет поделиться землями с католикосом. Ведь было бы несправедливо обойти вас стороной, святой отец. Ваши труды должны быть вознгараждены. Я дам вам земли, если стану царём.
-Хорошо, - ответил Гетадарц. – Я согласен. Остаётся лишь переговорить с басилевсом. А что, если он захочет сделать тебя наместником, а не царём?
-А разница велика? – пожал плечами Саркис. – Какая разница, кем я стану от имени басилевса, царём или наместником? Главное взять то, за что боролся.
-Главное, то, как ты послужишь народу, князь, - с вежливым тоном возразил Петрос.
-Мне плевать на народ, - с улыбкой заявил Вест-Саркис. – Впрочем, как и вам. Признайтесь, святой отец, вам тоже нет дела до армян. Нас всех, богатых и сильных интересует только власть и сила. Нам нет дела до народа. Нам есть дело до того, как его использовать. И вы, почтенный католикос, не исключение. Мы сколько угодно можем говорить о любви к родине и народу, о почитании предков. Вы сколько угодно можете говорить о Боге и своей вере, но деньги и земли вам интересны больше.
Лицо католикоса исказилось гневом, а его маленькие глаза сыпали искры.
-Довольно, князь Хайказуни! – крикнул Петрос, стукнув кулаком по столу. – Ты оскорбляешь моё незапятнанное имя! Не смей себе такое позволять!
Вест-Саркис виновато улыбнулся и сказал:
-Простите меня, святейший католикос. Я не хотел вас оскорбить. Просто я высказал свои мысли. Уж если вам и  в самом деле так дороги Бог и вера, то простите.
Католикос успокоился.
-Да, моя вера для меня многое значит. И я рад, что ты это понял.
Взаимно считая друг друга глупыми и недостойными, Вест-Саркис и Петрос Гетадарц дружелюбно улыбнулись друг другу. Затем они вновь принялись обсуждать свои планы на будущее. Когда начало смеркаться, Вест-Саркис покинул католикоса в сопровождении двух охранников Петроса.
В своём доме, в тот же вечер, под светом лампады Петрос Гетадарц составил завещание по передаче Армении под власть Византии. Он старательно записывал каждое слово на греческом языке. Затем он погасил лампаду и лёг спать.
Рано утром он вновь явился в царский дворец, где письмо подкрепилось царской печатью в форме герба Багратуни.
-Счастливого тебе пути, святейший католикос, - сказал царь. – Пусть басилевс смилостивится над нами.
-С Богом! – сказал Петрос, перекрестив себя и государя.
Католикос уже выходил из дворца, как его встретил Вест-Саркис.
-Свершилось, святой отец! – с радостью сказал князь. – Наконец-то наш замысел удался.
-Не без помощи божьей, сын мой.
-Я отправлю с вами две сотни моих воинов. Они защитят вас от любого врага. Помните, святейший, наше будущее в ваших руках.
Ваграм Пахлавуни стоял на городской стене и смотрел, как Гетадарц покинул Ани с большим количеством людей. Он не мог помешать ничему. Не было смысла идти к Ованесу-Смбату и отговаривать его от этого шага. Он не мог призвать воинов на помощь. Новые усобицы стране не нужны. Но вот разнести в пух и прах легионы спарапет мог бы безо всякого раздумья. Воины Ани уже были готовы к тому, что им пришлось бы отбивать приступы греков, если бы Болгаробойцы решил осадить город. Главное, не дробить силы.

                ***

Католикос отправился в Трапезунд. Воины, слуги и свита Петроса отправилась к берегам Понта. Там сейчас сидел Василий. Там он считал награбленное золото, которое должно попасть в казну империи.
Для басилевса католикос вёз дары от царя и самое главное – завещание. Теперь Армении суждено было стать фемой империи. Несколько недель занял этот путь, пока, в конце концов, глава армянской церкви не явился в Трапезунд, где была мягкая зима. Здесь корабли грузились припасами, оружием и прочим, чтобы совершить нападение на Грузию с моря.
Узнав о том, что прибыл католикос, Василий приказал встретить его со всеми почестями.
При виде басилевса у Петроса по спине пробежали мурашки. Василий Болгаробойца показался ему очень внушительным человеком.
-Здравствуй, патриарх армянской страны! – приветствовал Василий Гетадарца.
-Долгих лет жизни тебе, светлейший басилевс! – отвечал Петрос с глубоким поклоном. – Я рад лицезреть отца армянской страны.
Василий удивлённо улыбнулся.
-Отца армянской страны? – спросил император. – Это как?
-Армяне Ани и всего Ширака видят в тебе, о, властитель Византии, своего покровителя. Все мы хотим стать друзьями империи. Мы нуждаемся в защите от магометан. Помоги нам, великий басилевс.
Василий медленно закивал, пристально смотря в глаза католикоса. Тот немедленно отвёл взгляд, испугавшись разящего взора Василия. Затем, сдержав себя, он посмотрел на императора, чтобы не показаться неприличным.
-Наш царь Ованес-Смбат передаёт вам это, - продолжил увещевания католикос, достав из маленького сундучка запечатанный свиток.
-И что же это? – поинтересовался Василий, приняв свиток.
-Это завещание, - пояснял Петрос. – Там говорится о том, что ты, басилевс, станешь наследником анийского трона. Ованес-Смбат признаёт твою власть над Шираком. Ты наш властелин.
-Ованес-Смбат по истине мудрый правитель, - заявил Василий. – Многие армяне князья и цари могут позавидовать его дальновидности. Я обещаю, армяне и их родина будут под моей опекой. Даю слово чести, что буду защищать вашу страну от любого врага. Передашь Ованесу-Смбату, что я принимаю завещание. Отныне империя ромеев будет покровлять страну армян. А теперь, я бы хотел, чтобы армянский патриарх оказал мне честь и попировал со мной.
-Это ты мне оказываешь честь, о великий властелин, - польстил Петрос Гетадарц.
Василий проследил за тем, чтобы католикос ни в чём себе не отказывал. За столом, кроме Василия и Петроса собрались ещё и полководцы басилевса. Пировали долго. До самого вечера ели, пили и разговаривали. Василий говорил, что он разрешит Ованесу-Смбату править до самой смерти, а после него, власть над Ани и Шираком унаследует верный Византии армянин.
-Есть такой человек среди нас, - заявил католикос.
-Ты про князя Саркиса Хайказуни? – догадывался басилевс.
-Да, про него. Он верен вам. Он верен и империи.
-Полагаю, ты прав, патриарх. Его можно поставить наместником в вашей стране. Он очень надёжный человек.
Затем Василий встал с места и сказал:
-Уйдите все!
Полководцы басилевса и его охранники немедленно удалились.
-Патриарх, ты останешься!
Петрос остался. Он приготовился к важному разговору.
Василий наклонился над Гетадарцем, приобняв его.
-Патриарх! Я хочу креститься по армянским канонам. Я хочу перейти в лоно армянской церкви. Понимаешь? – последнее слово он сказал по-армянски.
Петрос закивал головой, заморгав глазами. Как так? Византийский басилевс захотел веру армянскую принять?
Василий словно прочитал мысли католикоса и сказал:
-Да, ты не ослышался! Я хочу принять армянскую веру и стать отцом армянской страны. Да, я вырос среди греков и крещён в их вере. Но я армянин. Армянин! Ты крестишь меня, патриарх?
-Конечно, великий басилевс, - ответил Петрос. – Я бы не посмел тебе в этом отказать. Я, властью данной мне Богом нашим христианским, крещу тебя.
-Но не сейчас, - перешёл на шёпот император. – Я дам тебе знать. И помни, это между нами!
-Эта тайна уйдёт со мной в могилу, обещаю!
-Вот и прекрасно.
Василий и Петрос ещё долго общались друг с другом. Они беседовали об армянских и ромейских обычаях, религии и политике. Не забывали и говорить друг другу красивые и лестные слова.
На следующий день Василий проводил Петроса Гетадарца, наградив его сундуком самых изысканных самоцветов. Также он вручил ему письмо для Ованеса-Смбата и отправил с католикосом отряд воинов…
                ***
Католикос вернулся в Ани. Он долго не решался объявить народу о завещании. Народ хотел знать о том, что его ждёт. В один прекрасный день горожане окружили шахастан. Оружейник Сурен возглавил людей. Его остановил молодой стражник, сказав:
-Отец, сюда нельзя. Горожане должны уйти. Уходите сей же час.
-Сынок, не стой у нас на пути, - спокойно отвечал Сурен. – Мы хотим знать, чем там кончились переговоры. Имеем право. Или присоединяйся, или не мешай.
-Вы имеете право, но…
Молодой помощник Сурена по имени Торгом, достал из ножен меч, заметив, что мастер не может уговорить стража. Он подошёл к воротам и сказал:
-Что, дядя Сурен? Не хочет впускать? Наверное, бессмертный. Сейчас посмотрим, хорош ли изготовленный мной меч.
-Торгом! – осадил Сурен. – Не трогай его. Он сказал, что пропустит нас, правда, сынок?
Стражник замялся, но великан Торгом оттолкнул его в сторону.
-Эй, куда?! – возмутился стражник.
Молодец хотел было остановить Сурена с Торгомом, но горожане оттолкнули его и стали бурным потоком вливаться в шахастан.
Стражники не знали, как быть. Казалось бы, они должны были разогнать людей, возможно, применив жестокость. Но как поднять меч на простых горожан? На свой народ поднять меч? Стражи сошли со стен и плотной стеной встали между входом во дворец и толпой.
Сурен повернулся к шумевшей толпе и поднл руку. Люди смолкли. Тогда он подошёл в плотную к стражникам и подняв взгляд на дворец, возгласил:
-Я обращаюсь к царю, католикосу и князьям. Мы, жители Ани, хотим знать о том, как прошли переговоры с греками и что нас ожидает. Мы не уйдём отсюда, пока не получим ответа. Мы имеем право знать, а вы, знатные мужи, обязаны дать нам ответ.
И ответ был получен. К народу вышел Петрос Гетадарц в окружении воинов и объявил:
-Горожане! Народ армянский! Господь всемогущий и вселюбящий свидетель, что вы имеете права знать, что вас ждёт. Вы перенесли много потерь и вынесли тяжелейшие испытания. Эта война с Византией оказалась кровопролитной и бессмысленной. Вместо того, чтобы воевать с нашими единоверцами нам нужно объединиться с ними против врагов Христа. Нам нужен мир и союз с ромеями, ибо сильнее и надёжнее союзника нам не найти. Властью данной мне Господом, я от имени царя Ованеса-Смбата на благо армянского народа отдал Армению под покровительство ромеев, наших верных христианских друзей.
-Что? – выкрикнул кто-то из горожан. – Нашу страну да грекам отдать! Отдать тем, кто нас убивал на нашей же земле!
-Не бывать сему! – восклицали горожане. – Не бывать такому бесчестию! Смерть ромеям и предателям! Выдайте нам отступников!
-Вы что же, собаки, нашу страну врагам отдаёте? – закипел Сурен. – Вы что творите, негодяи? Вас, подлецов проклятых, повесить надо!
-Выдайте изменников! – кричала рассвирепевшая толпа. – Выдайте предательских псов!
Толпа горожан стала напирать на стражников. Петрос Гетадарц развернулся и убежал во дворец.
Ованес-Смбат был напуган до смерти. Вест-Саркис тоже был напуган, но страх свой умело скрыл под маской самоуверенности.
Ужаснейший бунт поднялся в Ани.
Это был не просто гнев, а гнев народа. Армянского народа.
Ани был продан. После смерти Ованеса-Смбата басилевс должен будет присоединить Ширак к империи. Толпы горожан бросались штурмовать шахастан. Стражи еле удерживали их напор.
-Позор! – кричали горожане. – Позор! Будьте вы прокляты, подлые изменники! Смерть отсупникам!
Из окон замка городская знать наблюдала за волнениями в городе.
-Что же это! – бормотал дрожащий от страха Ованес-Смбат. – О, Господи! Что это?!
-Это плоды твоей дальновидности, царь! – бросил стоявший рядом Ваграм Пахлавуни. – Что же теперь ты будешь делать?
-Спарапет, сделай же что-нибудь! – кричал в ужасе государь.
-Что? – с издёвкой молвил Ваграм. – Приказать воинам поднять руку на соплеменников? Из-за того, что народ не хочет жить в рабстве? Ещё не было в нашей истории таких царей, как ты, Ованес-Смбат. Позор тебе и твоим ручным крысам, с которыми ты лижешь пятки басилевсу!
-Следи за словами, Пахлавуни! – возмутился Вест-Саркис. – Ты оскорбляешь почтеннейших людей страны, завоевавших уважение царя.
-Эти люди уважаемы не больше, чем трактирные девки, - ответил Ваграм. – Ещё раз выступишь и я тебе голову с плеч снесу.
Вест-Саркис потянулся было за мечом, как спарапет уверенно зашагал ему навстречу. Вест не смог бы устоять перед богатырской мощью Ваграма и попятился.
-Не смей рукопрекладствовать! – кричал Саркис.
Ваграм смерил Вест-Саркиса взором, что был полон глубокого презрения и покинул зал.
Спарапет предстал перед народом, подняв руку.
-Тихо! – кричали в толпе. – Спарапет говорить хочет! Да заткнитесь уже! Не орите, спарапет к нам обращается!
-Я не буду называть имён предателей, - говорил своим всесотрясающим голосом Ваграм. – Кого-то вы уже знаете. Остальных ещё узнаете. Но вот, что я вам скажу, мои соплеменники. Пока я жив, пока моё сердце стучит, я не отдам Ани. Ещё не было такого позороного преступления на нашей памяти, чтобы царь не защитил народ и решился бы передать родную землю под власть чужеземцев. В грамоте басилевса сказано, что Армения перейдёт к Византии. Этого не будет! Пусть враг только попробует забрать у нас нашу священную Армению! Пусть только нечестивый поднимет свой меч на нашу родину! Как только ромей ступит ногой на нашу землю, она тут же будет срублена. Я поведу вас на врага, если тот не струсит явиться к стенам Ани! И знайте все, это не ромеи бросают нам вызов, а мы им! Я прошу вас, армяне, вренитесь в свои дома и занимайтесь своими делами. На вас всех держится наша отчизна. Не проливайте кровь своих князей! Проливайте лишь кровь врага, что явится к нам войной.
Ваграм достал свой меч и вонзил его в покрытую снегом землю. Люди молча смотрели на него и слушали его. Ни один не посмел издать хоть один звук.
-Этот меч поражал арабов много лет назад в битве у Цумба, - продолжал спарапет свою речь. - С  ним я встал на защиту Армении. Тогда армянские храбрецы были едины и славно крушили недруга. А сможем ли мы в этот раз сломать хребет супостату?
Горожане ответили воодушевлённым криком.
-Идите армяне! – говорил Пахлавуни. – Будьте спокойны, Ани был, есть и будет нашим. А когда нечестивые явятся, то я вас призову.
Горожане начали расхоиться. Особо упорных расталкивали стражники. Помня всё то, что Ваграм сделал для Армении, народ прислушался к нему.
Ваграм обернулся и бросил суровый взгляд на окно дворца, откуда смотрели Вест-Саркис, Петрос Гетадарц и Ованес-Смбат.
Католикос взял Веста за руку у локтя и отвёл его в сторону, шепнув ему:
-Пора покинуть город. Иначе же нам несдобровать.
-Думаю, вы правы. На некоторое время мы должны уехать отсюда.
Напуганный до смерти царь горестно покачивал головой.
Ваграм же стоял во дворе дворца, скрестив руки на груди. Он смотрел в небо и думал о судьбе своего народа.
-Да, ты рано меня покинул, брат мой, - едва слышно сказал спарапет.
Бегущий лев-крестоносец на колонне, стоявшей во дворе, словно был разъярён как никогда. Казалось, что зверь оживёт и издаст свой оглушительный рёв.
-Будь проклято это проклятое кровавое завещание! – вымолвил Ваграм.
С тяжёлым сердцем и в то же время с надеждой на спасение Армении, спарапет вернулся в свой дом. Там его ждал сын. Там его ждала та, которая всегда находилась рядом с ним даже тогда, когда Ваграм был далеко.
Его милая жена Софья, любовь всей его жизни доджалась своего супруга. Ваграм редко видел её, занимаясь делами армии.
Она вышла на балкон, на котором стоял наблюдавший за городом Ваграм. Её ясный лоб украшала серебряная диадема. Алое платье закрывала лисья шуба.
Софья коснулась плеча Ваграма своей ладонью.
-Любимый! – сказала она. – Что с нами будет? Что грозит нашему народу?
Ваграм резко повернул голову в сторону своей жены. Он обнял её, прижав с своей груди и сказал:
-Не думай о плохом, любовь моя! Всё будет хорошо. Я сделаю всё, что в моих силах. Погибну, но не пущу врагов в нашу прекрасную столицу.
Софья оторвала голову от груди супруга, посмотрев ему в глаза. Она заплакала. Руками, которые привыкли к мечу и копью, Ваграм утирал слёзы жены.
-Не плачь. Не плачь, жизнь моя.
-Не осталяй меня одну, Ваграм! Слышишь? Не покидай меня! – зарыдала Софья ещё сильнее.
Спарапет вновь прижал её к себе, сказав:
-Никогда. Ради тебя и нашего сына я буду жить. Ради нашей родины.
-О, почему?! Почему я так редко тебя вижу? – причитала Софья.
-Я воин. Этого требует мой святой долг.
Как дороги были для Ваграма эти моменты, когда он мог обнимать любимую!
В дом спарапета кто-то пришёл и объявил, что хочет встретиться с ним. Ваграм вышел из зала.
-А кто это? – спросил он у слуги.
-Не знаю, господин, - говорил слуга. – Какой-то бродяга.
Ваграм велел впустить незваного гостя. Перед ним стоял человек в звериной шкуре и с капюшоном, надвинутым на глаза.
-Ты кто? – спросил Ваграм.
Незнакомец сбросил с себя шукру и откинул капюшон. Ваграм всмотрелся в знакомые черты лица, на знакомый меч на поясе и произнёс:
-Смбат?
-Да, мой спарапет! Твой аспет с тобой!


                Глава седьмая.
                Кривошей.
Над гористой местностью Антиохии высилась угрожающей формы гора, выделяющаяся своим величием по сравнению с другими. Она напоминала клык гигантского дракона. Это место называлось Пагацеак. По-армянски, Сев-Лер, как её упомянул в своей летописи Смбат Спарапет.
Видны лишь горы и возвышенности, вокруг которых желтела выжженная солнцем земля. Пожухшая трава охристого оттенка местами сменялась зеленью и кустарником, а иногда и группой деревьев. Тишину нарушали лишь птицы своим пением и река своим шумом.
У берега реки остановились четыре всадника. Все четверо нам знакомы и их мы знаем. Впереди ехали император Василий, католикос Петрос. Двое остальных – это Васпур и Порфирий, которых Вест-Саркис отправил в качестве послов к басилевсу. Теперь они стали его доверенными лицами.
Когда католикос с императором остановили коней, Васпур и Порфирий спрыгнули с сёдел на землю и бросились помогать первым двум. Василию помощь не понадобилась. Да Петрос и сам бы справился, но он считал, что ему было бы неприлично не пользоваться слугами. После этого Васпур и Порфирий вернулись к отряду воинов, которые сопровождали Василия и Петроса из Трапезунда.
-Начнём же, святой отец, – сказал Василий. – Настало время принять армянскую веру.
Басилевс разделся, надев на себя белую крестильную рубашку. Вместе с Петросом они вошли в реку по пояс. Католикос осенил реку крестным знамением.
-Чего ты хочешь? – спросил католикос Василия.
-Веры, надежды, любви и крещения, - был ответ.
Петрос читал молитвы, которые вывели бы злые силы из императора. Затем он спел псаломы, прочёл наизусть отрывки из Священного Писания. После Гетадарц приложился ладонью к седой голове Василия и трижды погрузил в воду.
-Сей раб Божий, что пришёл ко Крещению, крещается во имя Отца и Сына и Святого Духа и, искупясь Кровью Христовой от рабства грехов, приемлет усыновление Отца Небесного, чтобы быть сонаследником Христу и храмом Святого Духа. Ныне и присно и во веки веков. Аминь, - произнёс католикос.
-Безмерно тебе благодарен, святой отец, - сказал император.
-Я всегда рад помочь божественному басилевсу, - ответил Петрос.
-Честь тебе и хвала, - сказал Василий. – Хорошо, что мы сделали это здесь, в Антиохии, вдали от лишних глаз. Мне не нужно ссориться с греческим духовенством, но мне также важно покровлять Армению. Я избрал армянскую веру потому, что счёл её самой верной. Раз таинство состоялось, то тогда не будем медлить и вернёмся в Трапезунд.
Теперь отряд, охранявший Василия и католикоса, возвращался к берегу Чёрного моря.
Зима скоро должна была уступить весне. Скоро природа вновь проснётся от зимней дремоты. Вновь появится зелень и появятся цветы на полях. Снова расцветут персики и абрикосы нежным розовым цветом.
Отряд ехал до Трапезунда и через некоторое время встал лагерем у горы Немрут. Суровый великан армянского мира веками жил в окружении огромных каменных голов людей и орлов, стоявших тут с древнейших времён. Много здесь было и изваяний львов и хищных птиц. На вершине же горы находилось святилище, которое построил Антиох I Теос, армянский царь Коммагены из династии Ервандуни. Было это в 62 году до нашей эры.
Ночь. Василий бродил среди этих внушительных изваяний и рассматривал их с восхищением. Петрос, который ходил рядом с императором, смотрел на эти головы и на этих зверей с трепетом. Язычекий дух Великой Армении витал здесь.
Василий остановился у скульптуры льва и, посмотрев на католикоса, сказал:
-Поразительно, правда? Мы словно очутились в каком-то мёртвом городе. Я много слышал об этом месте, но до сегодняшнего дня ещё здесь не бывал. Скажи, святой отец, это всё создано руками армян?
-Да, басилевс, - отвечал Петрос. – Всё это создано нами много лет назад.
-Удивительный у вас народ. Создать столько и столько вынести от завоевателей!
-Почему ты говоришь «ваш народ»? – спросил Петрос. – Ты тоже из наших корней. К тому же ты принял нашу веру и назвался отцом нашей страны.
-Увы, рассеянность армян привела к тому, что они часто делают много для других народов, чем для своего. Я, например. Да, я армянин и хотел бы самого лучшего для соплеменников. Но я больше грек, чем армянин. Живя среди других народов, армяне не срастаются с ними, а вступают в противоречие с этими народами, с армянами других стран и Арменией. Лишь живя на своей земле, армяне могут окрепнуть.
Петрос решил возразить и сказал в ответ:
-Эти страдания мы перенесём с помощью Господа нашего. Где были другие народы, когда мы оратились в веру Христа? Господь дал нам такие испытания, потому что любит нас и верит, что мы с ними справимся.
Василий пренебрежительно усмехнулся.
-Ни один отец не хочет бедствий своим детям, - утверждал басилевс. – Всё то, что ты говоришь, святой отец, есть не что иное, как отговорки, коими церковь кормит армян. Может, приняв веру Христа, армяне сделали неверный шаг?
Петрос перекрестился, выпалив:
-Басилевс! Что ты говоришь? Это путь спасения. Только через христианство армяне придут к спасению. Бог с нами и Он защитит наш великий народ от зла.
Василий пожал плечами.
-Что ж… - вздохнул император. – Может, народ и придёт к спасению. Но я вижу лишь то, как народ идёт к гибели. Разделённый народ – народ, который идёт из ниоткуда в никуда, в пустоту. Народ, который будет вечно терять свою нить и вечно искать своё место. Великий народ армянский строит церкви, но не неприступные крепости. Этот народ любит создавать, но созданное не сохраняет, не защищает. Этому народу такие как ты, святой отец, хотят внушить, что он великий и Бог всегда будет на его стороне. Слишком уж буквально вы восприняли заповеди Христа. По-моему, армянам давно пора поменять свой путь.
-Прошу меня простить, басилевс, - обиженно говорил Петрос, - но я покину тебя с твоего позволения.
-Как тебе будет угодно.
Католикос ушёл, а Василий посмотрел ему вслед и тихо произнёс:
-Разделённые.
Шло время. Путники миновали город Битлис, где жили курды, миновали затем города Муш, Манцикерт, Карин и, в конце концов, прибыли в Трапезунд. Никаких приключений или неприятных происшествий не было и прибыли они.
У городских ворот императора ждало неприятно зрелище. Тут стояли две виселицы, а на их перекладинах были подвешено два человека. Страшной смертью они умерли. Острые железные крюки вонзались им в горла и только затем их подвешивали.
Врата тут же открылись перед императором, но он не спешил въезжать в свой форпост. Он смотрел на казнённых людей, словно пытался догадаться, что тут произошло.
Василий недовольно поморщился.
-Это что ещё такое? – слетело с его уст, когда в убитых он узнал двух своих полководцев.
Католикос был смертельно напуган. Он перекрестился, пробормотав:
-Спаси и сохрани!
Василий погнал коня. Воины вышли из своих домов, завидев своего императора.
Он остановил коня у палаты, где он жил и где с ним находились его полководцы. Навстречу ему вышел Андроник – самый старший из полководцев.
-Мой басилевс, - заговорил Андроник, - из Константинополя пришла дурная весть. Пока вы отстутствовали, трон империи захватили.
-Кто? – крикнул император, сверкунв глазами.
-Никифор Фока, басилевс, - ответил Андроник. – Сюда прибыл засланец Кривошея и хотели переманить посулами армию на его сторону. Двоих полководцев, которые согласились перейти к Никифору, я казнил, а сам засланец в темнице сидит.
-Видел я двоих этих. Алексей и Феодор. Предали меня, значит?
-Да, басилевс. Иначе поступить с ними я не смог бы, потому что они сеяли смуту. Я не знаю того, как человек Никифора попал к нам и как он смог переманить этих псов. Но то, что Никифор взбунтовался… это правда. Прибыл гонец из столицы и сказал, что Кривошей захватил власть, а вместе с ним против тебя восстал и Ксифий.
Василий был разгневан и глаза его метали молнии. Император вошёл в главный зал своих палат и ждал там военачальников. Вместе с ним там находился и католикос.
Рассерженный Василий ходил по залу, сложив руки за спиной. Басилевс не знал, как ему поступить. Отправиться в столицу и навести там порядок либо остаться здесь и окончательно подавить дух царя Георгия, грузин и тех армян, что встанут на их сторону?
Василий после долгих раздумий решил лично отправиться в подземелье и пытать пойманного засланца, молодого человека лет двадцати двух. Василий взял с собой Андроника и своего пыточника, у которого была кличка Весельчак. Этот здоровяк любил мучать людей, получая от этого нескрываемое удовольствие.
Пленник был закован в цепи и спал. Но его сон продолжался недолго. Басилевс разбудил его увесистым пинком в бок. Засланец вскочил, заморгав глазами. Судя по синякам на лице, его избили.
-Кто это тут у нас! – заговорил Василий с пленным так, словно говорил с ребёнком. – Человек Никифора, значит? Ну, здравствуй.
Засланец не понял, кто стоит перед ним.
-Ты кто? – спросил охрипшим голосом пленник.
-Я басилевс Византии, - с улыбкой сказал Василий.
-Басилевс… - прохрипел юноша, раскрыв глаза от изумления.
-Какая неожиданность, правда? – с усмешкой бросил басилевс. – Ну да ладно. Я поговорить с тобой пришёл. Слушай внимательно. Сейчас ты мне рассказываешь всю правду так, как она есть и я отпускаю тебя. Задаю вопрос, а ты отвечаешь. Если справишься, то будешь цел и даже накормлен. – Василий смотрел в отчаянные глаза юноши и задал первый вопрос, - Итак, скажи мне, много ли воинов у Кривошея?
Юноша был напуган. Он не хотел выдавать своего господина и молчал, смотря в лицо Василия.
-Не стисняйся, - с издёвкой говорил Василий. – Ну же!
-Я не знаю, - ответил пленник.
Басилевс вздохнул, посмотрев на мастера пыточных дел.
-Он не знает, - с наигранным сожалением сказал палачу Василий.
Палач понял своего господина. Весельчак подошёл к пленному, грубо поднял его на ноги и ударил его кулаком под грудь. Из выпученных от боли глаз хлынули слёзы. Юноша упал на пол.
Когда он вновь смог дышать, Василий повторил вопрос:
-Сколько, говоришь, у него воинов?
-Я не знаю точно, - говорил напуганный юноша. – Клянусь! Но то, что у него более трёх тысяч воинов, я знаю точно.
-Молодец, - похвалил Василий. – Тогда спрошу ещё кое-что. Успел ли Кривошей приманить кого-либо на свою сторону?
Засланец замотал головой и ответил испуганно:
-Этого я не знаю, клянусь! Клянусь, не знаю! Не мучайте меня!
-Весельчак, я думаю, мизинец этому врунишке не особо-то и нужен. Поможешь ему?
-С удовольствием! – ответил с широкой улыбкой палач.
Пленник долго вопил, когда ему отрезали мизинец. А Весельчак же хохотал от радости.
-Заткни его и заткнись сам! – велел Василий.
-Закрой пасть! – рявкнул палач, ударив страдальца по лицу кулаком.
Пленник держался рукой за рану и сдерживал себя от крика.
-Так ты вспомнил? – спросил Василий.
Пленник закивал и ответил:
-Он переманил к себе царей Ашота, Георгия. Он хочет переманить к себе Ованеса-Смбата и Давида Арцруни. Прошу, отпустите! Это всё, что я знаю!
Василий задумался. Его обеспокоило то, что Давид Арцруни перешёл к Кривошею. Между прочим, басилевс очень тепло относился к сыну Сенекерима. Когда сельджуки совершили свой первый набег на Васпуракан, Сенекерим отправил Давида в Константинополь к Василию, дабы попросить помощи в войне с захватчиками. Василий был рад такой встрече. Он назвал Давида своим сыном, приблизив к себе и оказав ему почести.
Император знал, что Давид давно дружил с Никифором. Значит, Кривошей доверяет ему. В голове Василия возникла мысль о том, чтобы попросить Давида убить Никифора. Давид не посмел бы отказать басилевсу, ибо знал, как Болгаробойца бывает жесток.
-Давид в Константинополе? – обратился Василий к стонущему от боли пленнику.
-Нет, он был у себя, в Себастии. Я передал ему послание от Никифора и он согласился примкнуть к моему господину. Но Сенекерим удерживал сына от такого шага.
-Молодец. Ты рассказал мне всю правду.
-Вы меня отпустите? – с отчаянием и молбой в глазах спросил пленник.
Василий хмыкнул и обратился к Весельчаку:
-Только быстро!
Палач весело кивнул. Он поднял на ноги юношу, взял его правой рукой за шею и ударил головой об стену. Смерть наступила сразу.
Андроник поморщился и отвернулся. За свою жизнь полководец многоеповидал, но на кровь на стене и огромную вмятину в черепе он смотреть не хотел.
Василий покинул подземелье.
-Что мы предпримем, господин? – спросил его Андроник.
-Обратно мы не пойдём, - твёрдо сказал Василий. – Надо убрать Никифора и Ксифия. Они должны умереть.
Басилевс сразу же велел написать два письма одинакового содержания Давиду Арцруни, которые ему должны были доставить Васпур и Порфирий. Конечно же, каждое письмо император закрепил печатью. В тот же день гонцы отправились в Себастию, ко двору Сенекерима.

Константинополь…
В этом городе царили ни война и ни мир. Знатный человек по имени Никифор Фока, которого многие знали как Кривошея, занял трон Василия Болгаробойцы. Это не первый случай, когда Македонской династии императоров грозила подобная опасность. Никифор не стал вступать в распри со знатью столицы, но и не хотел показываться слишком дружелюбным. У Кривошея был союзник из рода Ксифиев, которого тоже звали Никифор.
В тронном зале теперь на месте императора восседал Фока, а Ксифий стоял рядом. Фока был человеком лет сорока-срока пяти. Это был голубоглазый атлет с красивым лицом, светлыми волосами и бородкой. Греческая знать ещё не успела признать Фоку, но он уже надел на свою голову тиару.
Ксифий был низкорослым, плотным молодым человеком с загоревшей кожей, кучерявыми волосами, крючковатым носом.
-Ты что-то хотел мне сказать, друг? – спросил с надменным видом Фока у Ксифия. – Говори.
Ксифий скрестил руки на груди, и, сдвинув брови, заговорил своим холодным подобно льду голосом:
-Никифор! Твоя алчность тебя погубит и ты ответишь сполна. Я давно тебя об этом предупреждал. Ты поступаешь со мной нечестно!
Фока криво улыбнулся, посмотрев на Ксифия так, как провинившийся сын мог бы посмотреть на своего строгого отца.
-Я не понимаю тебя, - виновато говорил Фока. – Объясни, почему я нечестен с тобой?
-Ты спрашиваешь?! – огрызнулся Ксифий. – Я во всём помогал тебе в нашем общем деле. Я многое сделал для ромеев, но ты!.. Ты прибрал к рукам всю власть! Это нечестно! Ты должен был делить власть со мной. А сам сидишь тут, напялив на голову тиару. Басилевсом себя возомнил! Тебе не стать им!
Лицо Фоки несколько изменилось. Теперь во взгляде была какая-то издёвка.
-Если ты сделал так же много, как и я, то власть у нас была бы одинаковой. Но ты показал себя худшим правителем. Ты ведом. Не хватило душка у тебя вести людей за собой. Часть людей поддерживает нас, но в том твоей заслуги нет. Ты не вышел ни разу из моей тени. Такие правители империи не нужны.
-Пораскинь мозгами! Жалкое ты ничтожество, неужели не понимаешь, что нельзя ссориться со мной! Лучше признай меня равным, а не то тебе несдобровать!
-Пустые угрозы, Ксифий! Мне жаль тебя. Я использовал тебя, а ты мнишь из себя большого человека. Использовав тебя, дружок, я сохранил тебе жизнь. Не в том ты положении, чтобы сыпать угрозами. Убирайся и не смей больше показываться. У тебя больше ничего нет!
Ксифий злорадно рассмеялся, смело ответив:
-Зато у меня есть деньги, которые решают всё!
В этот момент в зал вошли воины Ксифия с обнажёнными мечами.
-Попрощайся с жизнью, друг! – злорадствовал Ксифий. – Сейчас мои парни выпустят тебе кишки. Ведь деньги решают всё!
Фока изобразил печаль и отчаяние, ответив:
-К несчастью, ты прав. Они решают всё. На что только люди не пойдут, если им заплатить!
Самый высокий и сильный из бойцов Ксифия подошёл сзади к своему господину и пронзил ему мечом спину. Окровавленный клинок вырвался наружу из груди. Хлынула кровь.
С округлёнными от ужаса глазами, Ксифий упал на колени и смотрел то на торчащий клинок, то на Фоку. Никифор встал с трона, подошёл к Ксифию, наклонился, и, похлопав его по щеке, сказал:
-Нет, дружок,  порой не деньги всё решают, а их количество. Спи спокойно.
Наёмник вынул меч и Ксифий распластался по полу в кровавой луже.
«Буду ждать новостей от царей армян и грузин, - думал Никифор. – Буду ждать Давида Арцруни».

Севастия была одной из фем Византии. Теперь здесь жил Сенекерим Арцруни со своей семьёй и прибилжёнными. Он был дружелюбен с византийцами и всегда принимал их в своих палатах. Но сын Сенекерима Давид не был рад византийцам. Более того, он открыто выступал против них.
«Уж лучше бы мы свои головы сложили за Васпуракан в войне с кочевниками, чем склонять их перед коварными ромеями!» - заявлял Давид.
Давид заслужил уважение армянских патриотов. Давида поддерживал и его сын Таг. Невозможно представить себе, какую жгучую неприязнь испытывали Давид со своими сторонниками по отношению к византийцам. За то, что ромеи заставили армян страдать, за всю ту желчь, которую византийцы изливали на них.
Однажды Давид заметил, как кто-то из местных ромеев по имени Никон стал притиснять армян Севастии. Этот Никон был греческим богатырём, который отличался огромной силой и ловкостью. Он ненавидел армян за то, что они начали во множестве прибывать в его родную Севастию. То скотину украдёт у простых армянских крестьян, то мужиков поколотит, то к девицам пристаёт. «Понаприезжают тут всякие уроды»! – кричал всюду Никон. Многие из ромеев поддерживали его и присоединялись к нему. Давид  догадывался, что столкновения с ромеями не избежать. В один прекрасный день Никон со своей компанией после пирушки решили развлечься и потехи ради поймать понравившихся армянских дев и обесчестить их. Свои отвратительные мысли они смогли бы воплотить в жизнь, если бы мимо не проезжал Давид со своими людьми.
-А ну, прочь, ромейские выродки! – крикнул Давид. – Чего вам надо от наших девушек?
-Нам надо поразвлечься с вашими девками, - смело отвечал Никон. – Вы тут у нас живёте, а делиться ни чем не хотите? Тогда мы сами возьмём то, что хотим.
Дело окончилсь тем, что Никон был убит Давидом, а остальные ромеи разбежались. Благо, конфликта удалось избежать из-за вмешательства Сенекерима.
Сенекерим и его супруга Мариам принимали у себя гостей из столицы империи. Пять знатных мужей – отец Николай с сыновьми Иларионом и Евсеем, две женщины – жена Николая по имени Христина дочерью Феодорой.
Сенекерим приветствовал знатную семью, говорил им добрые слова и слышал в ответ наилучшие пожелания. Затем Арцруни пригласил их за стол и велел своему внуку Тагу позвать Давида.
Сын Сенекерима сидел у себя в опочевальне и точил свой меч, когда к нему пришёл Таг.
-Отец, прости, что беспокою, - извинился Таг.
-Ничего страшного, сынок, - с ласковой улыбкой ответил Давид. – Твой отец всегда рад тебя видеть.
-Отец, дед велел мне позвать тебя. Сюда заявились византийцы.
Давид резко вскочил с места и с мечом метнулся в зал, где обычно находился его отец. Он подумал, что сюда явились ромейские войска. Но когда он заметил византийскую семью, то понял, что беспокойство излишне. И всё же, он был настроен так же воинственно.
С презрением и гневом Давид посмотрел на ромеев. Для него они были такими же врагами, несмотря на то, что это просто семья византийцев, улыбающихся и ему, и его отцу, а не вооружённые легионеры.
-Убери меч, сын мой, - попросил Сенекерим Давида. – Это гости, а не враги.
-Это ромеи, а значит – враги! – твёрдо сказал Давид. – Ты впустил в наш дом врагов?!
-Успокойся, Давид! – рассердился Сенекерим. – Они к нам пришли с добром и миром.
-А они всегда приходят к нам с добром и миром, а затем начинают свои бесчинства. Зачем же ты позвал меня отец?
-Я хочу, чтобы ты поприветсвовал наших гостей и присоединился к застолью, которое мы сейчас же устроим.
Сенекерим увидел гнев и недоумение в глазах сына.
-Прошу, сын, ради меня! – сказал по-армянски Сенекерим. – Ради твоего отца. Прошу, ядь с гостями за один стол. Я не хочу ссориться с нашими соседями.
Давид хотел упираться дальше, но взгляды отца и сатери усмирили его гнев. Столько боли было в глазах Сенекерима и Мариам! Давиду стало искренне жалко отца, который вынужден привечать византийцев, улыбаться им и дружить с ними. Сенекерим был готов на многое, лишь бы облегчить страдания своего народа. Но не понимал глава рода Арцруни, что он даст недругам повод для бесчинства. Если подставишь врагу вторую щёку, то будь уверен, что он не поразится чистоте твоей души и твоей безобидности, а нанесёт второй удар. Слабый и трус погибают дважды. Если же изберёшь принцип око за око, зуб за зуб, то тебя посчитают злым, но не трусом. Не сопротивляться злу – потворствовать ему. Ударить по хребту одному злу – приоставновить много других зол.
Итак, Давид решил прислушаться к мольбам отца.
Он посмотрел на гостей с улыбкой, в которой было много пренебрежения.
-Здравствуйте, добрые гости! – говорил Давид. – Я так рад видеть вас. Я всегда рад нашим ромейским друзьям, которые приходят в Армению с миром и братской любовью. Никогда к нам так дружелюбен не был, как вы. Особенно, за последние годы. Давайте же пировать!
Семья ромеев поняла, что им здесь не рады. Но всё же они сделали вид, что не услышали иронии в словах Давида и улыбались ему дальше.
За столом Давид пил и ел, не смотря на ромеев. Он не разговаривал с ними и всей душой желал, чтобы они убрались как можно скорее. Молодая гречанка, дочь отца семейства, которую звали Феодора, села рядом с Давидом и постоянно смотрела на него. Давид сразу понял, что она заигрывает с ним. Очень красивой была эта девушка, но Давид даже не смотрел на неё. Он не мог забыть своей безвременно ушедшей жены. Не нашёл он ту, которая бы могла стать его спутницей жизни. Но, если бы он её и нашёл, то это точно была бы армянка.
Греки даже не знали, как завести разговор с Давидом. Евсей, младший сын Николя решил как-либо разговорить Давида.
-Хороший у тебя меч, Давид, - оценил оружие Евсей. – Наверное, ты им убил много неверных язычников?
-Да, меч очень хороший, - согласился Давид. – Всегда буду благодарен мастеру, который создал такое оружие. Остёр настолько, что проходит по шеям ромейских легионеров точно по маслу.
Евсей смутился и решил не продолжать разговора.
Сенекерим решил сбавить обстановку.
-А хотите, мои друзья, я покажу вам мои палаты? – предложил старший Арцруни. – Мне есть чем похвалиться.
-С удовольствием, - согласился Николай.
Сенекерим недовольно посмотрел на сына, затем поднялся с места и пригласил гостей осмотреть палаты.
Однако Феодора решила остаться наедине с Давидом. Тот продолжал игнорировать всякое ромейское присутствие рядом с собой.
-Тебе когда-либо говорили, что ты красавец? – спросила Феодра, присев к Давиду вплотную, коснувшись его плеча ладонью.
-Хочешь, чтобы я сказал, что мне ещё никто и никогда таких слов не говорил? – пытался угадать мысли гречанки Давид.
Феодора нежно, но в то же время хитро улыбнулась армянскому воину.
-О! А ты серьёзный мальчик! – догадалась-таки гречанка. – Не любишь эти игры, да? Правильно, оставим это совсем юным влюблённым. Мы с тобой…
-Мы? – перебил её Давид. – Уже мы? Ты не понимаешь меня? Между мной и тобой не может быть ничего общего. Чужеземная дева не станет моей спутницей жизни.
Феодора удивилась упорству этого воина. Обычно всем понравившимся мужчинам она могла вскружить голову, а этот оказался слишком неприступным.
-То есть ты избегаешь меня лишь потому, что я гречанка? Как ты можешь ненавидеть нас, ромеев, которые взяли твой народ под свою опеку?
-Потому что вашей опеки мы не просили, - спокойно ответил Давид.
-Ты не можешь вести себя так на нашей земле! – уже враждебным тоном заговорила Феодора. – Мы предоставили твоей семье большую честь. Ты мог бы стать моим мужем. Да и сейчас можешь. Но твои слова возмутительны! Ромеи всегда были добры к вам.
-Особенно в последнее время! – съязвил Давид. – Видел я вашу доброту. Ваши насилие и жестокость встретят отпор и подобную же жестокость! Но довольно уже! Говорю коротко: ты не будешь моей женой.
Федора рассмеялась над сказанным. Невозмутимо сидевший до сих пор Давид даже вздрогнул от этого смеха, резко посмотрев на гречанку.
-Ах, Давид! – с насмешкой бросила Феодора. – Я ничего не потеряю. Твои братья Апусал и Атом тоже хороши. Может, с кем-либо из них мне повезёт больше, кто знает?
-Удачи тебе! – насмешливо ответил Давид.
Феодора покинула Давида, а тот в свою очередь решил прогуляться на берегу реки, где он любил прогуливаться.
Воин уселся на камне и смотрел в реку. Хотя скорее он следил за её течением. Она текла так быстро, что напоминала время. Как же быстро течёт время! Давиду казалось, что он едва успел опомниться от радостей босоногого детства и счастливых дней юности, как время обратило наивного и весёлого парнишку во взрослого мужа, защищающего свой народ. Давид не жалел о своей тяжёлой судьбе воина. Он сожалел лишь о том, что в этой жизни ему жить лишь один раз. А ведь для того, чтобы защищать свой народ, завершить свои дела, ему нужно ещё очень много времени. Но смущённый дух Давида забыл о беспощадности времени, когда он подумал о своём сыне Таге.
-Весь в своего отца! – говорили Давиду его братья Апусал и Атом.
Юный Таг перенял от отца беззаветную любовь к родине и воинские качества.
-Твой меч и твоя жизнь не тебе должны принадлежать, а нашему народу и отчизне, если ты хочешь стать истинным армянским воином! – говорил отец сыну. – Твой меч этот язык, на котором ты должен говорить с врагами Армении от её имени. Не щади врага ибо сам пощады не дождёшься.
«Лишь бы я дожил до того мига, когда Таг повзрослеет и станет настоящим воином. Тогда он сможет сменить меня», - думал Давид.
Затем старший сын Сенекерима задумался о восстании в Константинополе. Он был другом, как Василию, так и Никифору Фоке. Давид не знал, чью сторону ему принять. Воин понимал, что ссора с императором обернётся тяжёлыми последствиями. Он помнил, как Василий радушно принял его в столице империи и в храме Святой Софии на глазах многих людей признал Давида своим сыном. Там же, в Константинополе он познакомился с Никифором и вскоре подружился с ним. Чью сторону принять, если встанет вопрос?
Нельзя было ссориться с императором, коим был Василий. Пока что… Но Никифор обещал ему в случае победы Васпуракан, а Давиду очень хотелось вернуть родную землю Армении. Он долго думал и всё же решил примкнуть к восстанию. Давид решил отправиться к Ованесу-Смбату, надеясь найти у него поддержку. Так же наш воин слышал, что к Никифору хотят присоединиться цари Ашот Храбрый и Георгий. Если объединиться, то Василию можно будет дать достойный отпор.
В этот же день Давид собрался в путь. С собой он взял пять сотен своих аспетов. Таг всей душой хотел поехать с отцом, но тот отговаривал сына.
-Отец, здесь мне будет очень одиноко! – признался Таг. – Здесь всё так чуждо мне. Не оставляй меня здесь, отец! Позволь мне поехать с тобой. В конце концов, я хочу набраться опыта.
-Не рискуй жизнью напрасно, - предостерёг отец сына. – Возможно, я совершаю великую ошибку. Твоя жизни может угрожать великая опасность. Я знаю, ты молод и хочешь поскорее показать свою удаль в бою, но пока придержи свой меч в ножнах и останься здесь.
- Мой меч и моя жизнь не мне должны принадлежать, а нашему народу и отчизне, - напомнил Таг. - Мой меч этот язык, на котором ты должен говорить с врагами Армении от её имени. Я помню то, чему ты учил меня, отец. Прошу, разреши мне отправиться с тобой.
Давид чуть не прослезился. Он подшёл к сыну, хлопнул его по плечу и поцеловал в лоб.
-Мой сын! – заявил воин. – Ты понял то, чему я тебя учил. Твои слова остры. Теперь подтверди их острым мечом. Поедешь со мной.
Таг обрадовался.
На сборы ушёл весь день. Было решено выступить на рассвете.
Таг оделся в кожаный жилет и припоясался мечом.
-Снимай это! Вырядился как девчёнка! – передразнивал сына отец. – Перестань одевать это тряпьё, сколько раз тебе говорить? Лучше одень панцирь, что я тебе подарил.
-Но он тяжёлый, - возразил Таг. – А мне нравится быстро и легко двигаться.
-От тяжёлого доспеха толку больше. Да, он тяжёлый, но от копья и меча защитит отлично. А если и не защитит, то хотя бы смягчит удар. Одевай панцирь.
Юноша вздохнул и с помощью отца одел панцирь, который хоть и весил прилично, но так же прилично и защищал.
-А теперь подбери себе шлем, - сказал воин сыну. – Ещё лучше должна быть защищена голова. Выбирай так, как я тебя учил.
Таг послушал отца и подыскал себе такой шлем, что удобно сидел на голове и был прочным. Также парень выбрал для себя лёгкий плоский щит и быстрого скакуна белой масти.
-Другое дело! – сказал Давид. – Ходи всегда так.
-Но мне ещё очень многому нужно научиться, - признал Таг.
-Я рад, что ты это осознал. Но ты время от времени сопровождал меня в боях с кочевниками и кое-чему уже научился. Держись рядом со мной и далеко не отходи. Будет грозить опасность – убивай без пощады.
-Отец, в чём дело? Я уже сражался. Ты так меня наставляешь, будто я первый раз с тобой иду в поход. Что случилось?
Давид нахмурился, не зная, что и ответить. У него было плохое предчувствие, он волновался за сына, хотя Таг уже не раз проявлял себя в бою. Он не хотел говорить этого сыну, так как считал, что воин должен полагаться не на предчувствия, а на расчёт.
Воин потрепал сына по голове, сказав:
-Ничего не случилось. Всё хорошо.
К Давиду подошёл один из его бойцов по имени Арцрун, который был лысым великаном, вооружённыйм копьём и большим мечом.
-Друг, уже рассвет. Так, когда выступаем? – спросил Арцрун.
-Чуть позже, - ответил Давид.
-А можно спросить ещё кое о чём?
-Да, друг, конечно.
-А кто та молоденькая красотка?
-Ты о ком?
-Да я о той ромейке, которая прибыла со своей семьёй к твоему отцу.
-А, понял… Да княжна какая-то.
-Хорошая. Ты с ней уже развлёкся?
-Арцрун! – с укором и улыбкой бросил Давид.
-Ну, а что? Что я такого сказал-то? – виновато пробормотал Арцрун. – Вот я бы с ней…
-Прекрати, дурная башка! – с тем же тоном говорил Давид. – Тебе лишь бы выпить да по бабам бегать!
-Ну и ладно! – отмахнулся Арцрун, подойдя к Тагу и приобняв его. – Зато твой сын на девок заглядывается. Не то, что ты!
Таг застенчиво заулыбался.
-Сына моего не приплетай! Он не такой дурной как ты.
-Зато на крестьянских девок заглядывется. Поди уже всех пересмотрел да перелапал. Я прав, Таг? Ну же! Не бойся!
-Арцрун, отсавь его.
Давид и Таг попрощались с Сенекеримом и отпавились в поход.
Полк покинул город Себастию. Был полдень, когда город с окрестностями остались позади. Прежде чем добраться до Ани, Давиду со своим сыном и воинами пришлось день за днём и неделю за неделей пересекать каменистые земли Восточной Анатолии.
Опытные воины, исходившие тут всё и знавшие здесь все тропы, вели полк через скалы и перевалы. Путешествие до Ани проходило безо всяких происшествий.
В один из дней Давиду и его людям встретился длинноволосый молодой человек на коне. Сам этот человек был светловолосым, с щетиной на лице и серьгой в ухе.
Давид в это время отдыхал со своим сыном и хорошо знакомыми бойцами, когда им повстречался этот человек. Нам хорошо известен этот молодец. Это был Васпур.
-Здравствуйте, добрые люди! – приветствовал человек незнакомых ему воинов. – Не поможете ли мне?
Давид заметил, что лицо этого человека было озадаченным. Он говорил на греческом, поэтому Давид сначала решил, что перед ним византиец.
-Ты ромей? – спросил воин по-гречески.
-Нет, я армянин, - ответил человек. – Меня зовут Васпур. Я заблудился. Сбился с пути. Не трудно ли вам будет показать мне дорогу до Себастии.
Давид поднялся с земли и подошёл к Васпуру.
-Себастия? – спросил Арцруни. – Зачем тебе туда ехать?
Васпур решил промолчать, почуяв неладное. Ему показалось, что он обратился за помощью не к тем людям.
-Зачем тебе туда ехать? – спросил ещё раз Давид, разделяя слова.
Васпур нервно сглотнул слюну. Он заметил, что его начинают окружать со всех сторон бойцы Давида. Выхода не было. Васпур сказал:
-У меня послание от императора Василия для Давида Арцруни.
Давид удивился сказанному. Послание? Да ещё и от императора?
-Давид из рода Арцруни стоит перед тобой, - заявил Давид. – Какое у тебя послание для меня от императора?
Васпур протянул свиток Давиду. Тот взял письмо, рассмотрел печать императора с прочими его знаками, и, убедившись, в их подлинности, прочёл написанное про себя. Там говорилось, что Давиду обещана щедрая награда за голову мятежника Никифора Фоки. В письме Василий называл Давида сыном, просил принести ему голову бунтаря, напоминая то, как войска басилевса спасли Васпуракан и то, что Арцруни спаслись в Себастии. Ещё в письме говорилось, что сыну Сенекерима не стоит портить отношения с Василием и с империей.
Воин перечитал письмо, а затем свернул его и ошеломлённо вздохнул.
Воин, конечно же, понимал, что Василий ему друг. Басилевс был в прекрасных отношениях с Давидом. Но в то же время Давиду казалось, что что-то пойдёт не так и его планам о восстании не сбыться. Он сам не знал, почему его посетили эти мысли. Ему отчего-то казалось, что поднять восстание против Василия он не сможет. Конечно, император был другом ему. Однако родной Васпуракан он не променял бы ни на что на свете. И всё же, сердить басилевса не стоило бы, и раз уж он что-то просил, то лучше бы исполнить его просьбу. А с теми, кто добровольно не исполнял того, что хотел Василий, последний мог очень сурово обойтись. Давид вспомнил болгар, армян Ширака, грузин. Из-за непокорности царей страдал простой народ. Да, это немилосердно, жестоко, нечестно, но политика не знает морали.
Давид всей душой хотел вернуться в Васпуракан венценосцем, но ссориться с императором он не хотел ещё больше. Не мог он подставить армян под новый удар. С его семьёй и армянами в Себастии, в самом чреве Византии могло бы произойти что-то страшное. Планы об успешном восстании рушились. Давид решил повернуть на запад, на Константинополь. Уж лучше кровь одного мятежника, чем сотен и тысяч соплеменников.
-Поворачивем на запад! – приказал воин. – На Константинополь!
-Что передать басилевсу? – спросил Васпур.
Давид подошёл вплотную и шепнул:
-Я исполню его волю.
Служитель императора удивился этому, но перечить не стал.
С болью в сердце Давид отправился в столицу империи. Рад этому был только Таг, давно мечтавший увидеть Константинополь. Конница двинулась в сторону второго Рима. Воинам было интересно, почему они едут в столицу, но спрашивать они не осмеливались. Да и говорить им о просьбе Василия Давид не хотел. Даже Арцруну он отказался что-либо говорить.
Вместе со своим предводителем рыцари проделали долгий путь до Константинополя. Всю дорогу Давид жалел о том, что ему предстоит выбор между двумя друзьями. И с Василием, и с Никифором он был в одинаково хороших отношениях. Но одного из друзей придётся убить.
Самой большой ошибкой в своей жизни он считал то, что вовремя не отстранил отца от власти. Сенекерим не смог бы дать отпора сельджукам из-за слабой воли, а его сын смог бы дать хоть какой-то отпор дикарям вместо того, чтобы обменять родную землю на византийскую фему. Но судьба распорядилась иначе. Теперь множество армян переселилось в Себастию и лишилось своего позвоночника, своего Васпуракана. Теперь, живя на чужбине, они не могли диктовать условия, считать себя свободными. Человек обретает истинную свободу и силу на земле, что породила его. Сколько бы ему не улыбались на чужбине, сколько бы красивых слов не говорили, как бы хорошо там не жилось, чужбина родиной не станет.
А что такое родина? Это то самое персиковое дерево, под которым Давид играл в детстве. Это ветер со стороны холодных гор. Это ручей, у которого Давид встретил свою первую любовь. Это звон церковных колоколов и звук зурны в праздник Навасарда. Это улыбка матери, рассказывавшей Давиду о богатырях Сасуна, поднявшихся против Мсыра. Это воспоминание о том, как маленький Таг научился ходить и делал первые свои шаги на родных полях Васпуракана. Всё это было дороже Давиду, чем все фемы Византии вместе взятые, чем все богатства этого мира. Но пока народ разбросан по миру, пока он живёт не на родине, судьба его будет трагична…
Прошло некоторое время. Давид добрался до столицы. Гонцы принесли весть об этом Никифору и тот приказал встретить Давида с дружбой и почётом.
Таг был рад. Перед ним распахнулись врата града Константина и он словно попал в другой мир. Город показался ему необыкновенно красивым. Чего только он здесь не увидел! Ему казалось, что здесь собрались люди со всего света. Его радовали оржие и доспехи на рынках. Таких тонко расписанных шлемов, прекрасных щитов, закалённых кинжалов и мечей он ещё нигде не видел. Запах заморских специй, охотничьи сокола, красивые браслеты… Многое принесло радости его глазам.
А девушки! О, а эти прекрасные ромейские девы, что подмигивали красавчику Тагу!
-Они милые, - сказал Давид, заметив, на кого смотрит его сын.
-Ты им нравишься, - добавил Арцрун, подтолкнув Тага локтём.
Давида встретили люди Никифора и предложили ему проехать в императорский дворец.
С радстью и почётом встретил Никифор своего старого друга.
-Давид! – воскликнул Фока, раскрыв объятия перед товарищем. – Мой верный друг! Заждался я тебя, старина!
-Никифор! – в тон Никифору воскликнул Давид. – Как же долго мы не виделись!
Давид думал, что это самый подходящий момент для убийства. Можно было бы быстро достать нож и вонзить его в Никифора. Рука потянулась было к ножу, но она дрогнула.
Воин подумал, что рано ещё убивать Кривошея. Он мог бы поставить своих воинов в опасную ситуацию. Неизвестно, как бы отреагировали жители столицы на убийство Фоки. Кто знает, вдруг этот город станет западнёй для Давида, его сына и его воинов. Можно будет уговорить Никифора устроить охоту. За городскими стенами Давид будет в безопасности.
-Друг! Я так рад тебя видеть! – признался Никифор. – Ещё больше я рад тому, что ты решил примкнуть к восстанию против Василия. Власть этого тирана тяжким грузом легла на всю империю. Но теперь ему не поможет его жестокость. Теперь она сыграет против него злую шутку. Стольким народам он причинил боль! Мы сделаем так, чтобы он перед ними всеми ответил. Мой друг, клянусь, я отдам Васпуракан тебе, а если надо будет, то и всю Армению, но только будь моим союзником. Много знатных и не знатных греков хочет помочь мне в нашем общем деле. Много армян и грузин на моей стороне. Но я хочу, чтобы ты тоже был со мной, мой друг. Ладно, хватит пока слов. Поговорим об этом потом, а сейчас пировать будем. Надо отведать яств и выпить доброго вина.
Никифор вдруг перевёл взгляд на Тага и спросил своего старого друга:
-А кто этот красивый юноша с тобой?
-Это мой сын Таг, - представил Давид своего сына.
Никифор обнял Тага, потрепав его по голове. Затем он посмотрел в глаза юноше и сказал:
-Ты похож на своего отца. И это хорошо, потому что твой отец прекрасный человек.
В огромном зале начался пир. Здесь собралась часть имперской знати. Это, разумеется, была та часть, которая восстала против Василия. В других залах пировали воины Давида.
Наш воин уже бывал здесь, в этом просторном зале где-то пять лет назад. Только тогда во главе стола сидел император Василий, а Никифор был незамтным человеком, сидевшим на краю стола. Тогда-то друзья и познакомились.
Заиграла музыка. Вино лилось ручьями.
Никифор наполнил свой кубок вином и встал. Он поднял кубок. Все поняли, что он хочет сказать что-то. Музыка стихла.
-Друзья! Мужи госдарства! Соратники! – начал Никифор свой тост. – Я хочу поблагодарить всех вас за вклад, который вы внесли в наше дело. Но мы должны признать, что немало для нас сделали и делают наши армянские друзья. Армения с нами! Мой верный друг Давид Арцруни и наши союзники цари из рода Багратуни Ованес-Смбат и Ашот с нами! Они нам помогут и империя в долгу не останется. За наших армянских друзей!
Слова Никифора вызвали восторженные крики. Все были веселы. Даже, казалось, угрюмый Давид на какое-то время забыл о том, что он должен совершить и стал веселиться. А Таг… Ох уж этот юноша! Он напился вина и опьянел. Таг смеялся над шутками соседей, сидящих рядом с ним, раскачиваясь на стуле.
-Ты посмотри на него, а! – сквозь смех произнёс Никифор, указав Давиду на Тага.
-А что не так с моим сыном?
-Что не так? Помнишь, как ты точно так же напился за этим столом несколько лет назад? Помнишь же? Ну, скажи, что помнишь!
Давид вспомнил тот день, когда он познакомился с Никифором и крепко с ним подружился. Вспомнил, как они рассказыали друг другу смешные истории из жизни и хохотали над этими рассказами. Он вспомнил, как они мерились силами, охотились вместе, делились друг с другом секретами и рассказами о любовных похождениях.
-Конечно, помню, - ответил Давид. – Такое не забывается.
-Будь внимательнее, дружок, а не то твой сын станет таким же пьянчугой, как и ты! – передразнил Никифор.
-Отвали, болван. Сам ты пьяница.
-Ой, да вы поглядите! – продолжал дразнить друга Никифор. – А ты всё тот же обидчивый Давид!
-А ты всё тот же зануда, который портит людям радость! – отшутился Давид. – Как всегда скажешь что-нибудь гадкое.
Никифор прижал к себе друга и хохотал ему в самое ухо, отчего Давид поморщился.
Пировали ещё долго. Никифор даже немного пришёл в себя. Он распорядился, чтобы его армянских гостей проводили в покои и чтобы их не беспокоили.
Таг уснул сразу, а вот его отцу не спалось.
Тяжко было Давиду. Словно массивными цепями было обмотано его сердце. Словно все злые силы сговорились против него. Не знал он, как ему быть. Он уже дал обещание убить Никифора, но он не хотел убивать друга.
Давид вышел на балкон. Он смотрел на небо, что было усыпано звёздами, на спящий Константинополь.
«Потеряв царство, мы лишились рук», - подумал воин. – «Теперь я стал орудием в руках чужеземца. Мы лишились силы и уважения. Народы, которые не имеют страны, не имеют и права на слово, чтобы говорить с сильными народами, чтобы что-то требовать. Погубил ты наш Васпуракан, отец, погубил! Теперь я оказался между двумя огнями».
Давид долго не спал и уснул он только на заре.
Утром он проснулся от какого-то шума. Он услышал крики людей. Это были одобрительные крики. Воин вышел из покоев и направился туда, откуда шум раздавался. Спустившись во внутренний двор, он увидел Никифора и Тага в окржении знати. Таг держал в руке лук, а Никифор обнимал его и говорил:
-Вот молодчина!
Таг показался ромеям метким стрелком, попав из лука в выпущенного в воздух ворона.
-Друг мой, иди к нам! – крикнул Никифор отцу Тага. – Твой сын молодец! Сбить ворона и при этом почти не целиться в него! Тагу суждено стать великим воином.
Давид подошёл к сыну и подмигнул ему.
-Думаю, твой сын хорошо проявит себя во время восстания, - предположил Никифор, смотря с надеждой в глаза друга, стараясь найти поддержку.
Дурные мысли пришли Давиду в голову. Он уже начал бояться того, как бы Никифор не переманил к себе Тага.
-Мы поговорим об этом, но не здесь, - сказал Давид.
Во внутреннем дворе под навесом стоял большой стол, за которым Никифор со знатью обычно трапезничал. Как только все собрались за столом, слуги принесли различные яства и напитки.
Давид смотрел за сыном и за Никифором. Воин заметил, что перед тем, как сесть за стол Никифор подозвал к себе Тага и что-то сказал ему с нежной улыбкой и чуть ли не шёпотом. Затем Никифор позвал слугу, что стоял в стороне с ларцом в руках. Когда слуга подошёл, Фока открыл ларец и достал оттуда меч. Это был очень дорогой клинок. Рукоять отделана алмазом и серебром, ножны тоже были недешёвыми.
Таг обрадовался подарку и обнял Никифора. Это не понравилось Давиду. Как потом, после убийства своего друга он объяснит сыну, почему ему пришлось лишить жизни человека, который оказал Тагу такие почести? Надо как можно скорее убить Никифора. Но при одной только мысли об убийстве товарища его сердце билось так сильно, что норовило выпрыгнуть из груди. И всё же, Давид не мог допустить ссоры между родом Арцруни и Василием. Армяне и без того были измотаны нападениями ромеев и сельджуков. Давид решил убить Никифора как можно скорее, но за стенами города.
Пробуя вкусную оленину, Давид спросил Никифора:
-Вкусная оленина, не так ли?
-О, да! – отвечал Никифор. – Дичи у нас полно! Кстати, как насчёт охоты?
-Отличная мысль, - подхватил Давид. – Давно не охотился. Я не прочь завалить кабана.
-Вот и прекрасно. На заре выйдем на охоту.
Значит, Никифора придётся убить на заре? Давиду нужно было морально подготовиться к убийству.
После трапезы Никифор ещё больше ошеломил Давида. На этот раз Таг получил в подарок благородного коня.
Когда друзья уединились для разговора, Давид сказал:
-Дружище, ты балуешь моего сына. Такие дорогие подарки!
-Для будущего полководца мне ничего не жалко. Он проявит себя в восстании, я это знаю. Он храбр и горяч как ты. Я вижу в нём своего сына и верного полководца. Мне ничего для него не жалко.
Давид еле сдерживал себя. Такое слышать ему было не по душе.
-Я прекрасно понимаю тебя, друг. Не подумай обо мне плохо, но я думаю, что не стоит подкупать Тага.
-Ни о каком подкупе и речи быть не может! Мои чувства искренни. Или ты не со мной?
-Нет, друг, я с тобой. Мы должны вместе разбить Василия. Он причинил страдания многим моим соплеменникам. Я с тобой… Но не впутывай сына. Он ещё слишком юн и многого не знает и не умеет. Договорились?
-Друг, но у твоего сына настоящий воинский талант! Почему ты так недооцениваешь Тага?
-Рано ему! – отрезал Давид.
-Я тебя понял. Но давай обсудим планы войны.
-Давай обсудим. Как ты считаешь, как воевать с Василием?
Никифор задумчиво почесал свою бороду, уперев взгляд в землю.
-Зажмём Василия клещами, пока он находится в Трапезунде. Население западных фем империи на моей стороне. Вместе этим населением мы нападём с запада, а Ованес-Смбат и Ашот ударят по Василию с востока. Мы окружим его и разобьём. Ты одобряешь такой план?
Давид кивнул в знак согласия и сказал:
-Наверное, это самое лучшее, что мы предпримем. Ещё я предлагаю тебе вот что. Ты поведёшь своих людей с запада, братья Багратуни ударят с востока, а я в это время подойду со своими силами с юга, с Себастии, отрезая Василию путь на юг.
Никифор был восхищён такой мыслью своего товарища, похлопав в ладоши в знак одобрения.
-Отличная мысль, мой друг! Отличная мысль! – похвалил Никифор. – Когда начнём действовать?
-Думаю, послезавтра я с сыном и со своими людьми вернёмся в Себастию. Там я соберу свои силы. После того, как я отправлюсь домой, ты соберёшь людей и начнёшь выдвигаться. С трёх сторон мы зажмём змею и отрубим ей голову.
-Я согласен с тобой. Так и сделаем.
В этот день Давид и Никифор больше не возвращались к разговору о войне. Весь день они провели в праздных разговорах и развлечениях. Никифор баловал Тага. Юноша сдружился с Фокой и нашёл с ним общий язык. Это раздражало Давида, но он держал себя в руках.
-Отец, почему ты раньше меня не познакомил с Никифором? – спрашивал Таг у отца. – Он такой хороший человек!
Но Давид лишь улыбался в ответ.
В вечер того же дня Давид говорил с Арцруном.
-Слушай внимательно, Арцрун, - говорил Давид. – Завтра на рассвете мы должны пойти на охоту. Соберёшь всех наших людей, всех лошадей, все свои вещи за городские стены. Мы должны разбить лагерь как можно дальше от городских стен. Перед тем, как выйдем на охоту, вы окружите людей Никифора. Я убью его, а вы перебьёте всю его стражу. Ты понял?
-Что? – удивился Арцрун. – Ты убьёшь своего друга? Он же принял нас, проявил гостеприимство!
-Слушай! – повысил голос Никифор и продолжил, тут же понизив голос. – Он должен умереть! Он поднял восстание против басилевса. Василий тоже мне друг. В послании басилевса говорилось, что я должен убить Никифора, иначе Василий продолжит угнетать армян.
-Давид! Василий использует тебя! – возразил Арцрун. – Давай присоединимся к Никифору!
-Нет! Василий имеет большее влияние в империи, чем Никифор. Сделай так, как я сказал!
-Слушаюсь, - ответил Арцрун.
В этот же вечер воины Давида покинули город, разбив лагерь вблизи леса. На рассвете же Арцрун приехал за Давидом и сказал, что, мол, нашёл хорошее место для охоты. Тогда Давид с Тагом и Никифором выехали на охоту. Никифор взял с собой небольшой отряд телохранителей, охотничьих соколов и псов.
Багровым цветом окрасилось небо на восточном горизонте. На пока ещё тёмно-синем небе плыли кучевые облока, которые вскоре обернутся тучами.
-Чувствую, хорошая сегодня выдастся охота, - заявил Никифор, улыбаясь сонными глазами. – Нет ничего вкуснее дичи, которую ты подстрелил сам. Было бы хорошо, если бы нам попался медведь или кабан. Редко охочусь на кроликов или птиц. Мне крупных зверей подавай!
Давид ехал молча. Таг тоже молчал, потому что не выспался.
По прошествии некоторого времени пути Давид спросил Арцруна:
-Долго нам ехать-то ещё?
-Нет, почти прибыли.
И в самом деле. До лагеря оставалось совсем ничего. Перешли через высокие холмы и спустились к их подножиям, где и был разбит лагерь.
-Давид, дружище! – воскликнул Никифор. – Это прекрасное место. Я часто здесь охотился. Это то, что надо. Давайте начнём охоту.
-Завалим вепря! – поддержал Давид.
Воины и слуги Никифора разбивали лагерь. Они поставили палатки и приготовили всё для охоты.
Арцрун смотрел на Давида, ожидая сигнала. Давид кивнул своему воину и тот дал знак бойцам. Армянский отряд стал окружать византийцев со всех сторон.
-Надо бы немного выпить перед охотой, друг, - предложил Никифор.
-Да, без этого никак. Потом тебе больше не представится случая, чтобы выпить, - сказал Давид.
Никифор воспринял сказанное другом за шутку и засмеялся.
-Это почему же? – спросил Никифор, выпив вина из своей фляги.
-Прости меня, друг! – произнёс Давид. – Я этого не хотел.
Рука Давида выхватила меч из ножен. Извлечённый из ножен клинок вонзился в грудь Никифора. Брызнула кровь. Никифор схватился руками за клинок, по которому стекала кровь и посмотрел Давиду в лицо, широко раскрыв свои глаза. Давид не мог смотреть в эти глаза. Только предательски заколотый Цезарь мог посмотреть так на Брута.
-Давид! – прохрипел Никифор. – Друг мой! Давид!
Воин вытащил меч, разрезав сухожилия на пальцах истекающего кровью Никифора, который всё ещё сжимал руками клинок. Умирающий Никифор упал на колени, смотря на то, как его слуг и бойцов закалывают воины Давида.
-Отец! – закричал Таг, бросившись к родителю, пытаясь оттолкнуть его от Никифора. – Отец! За что?! Что ты натворил?!
Но Давид был сокрушён содеянным. Он выглядел так, как будто сам получил клинок в грудь. Как он не хотел убивать товарища! Но против законов войны и политики не пойдёшь. Так уж заведено, что малые народы используются могучими империями. Малые народы, теряющие независимость не имеют права слова. У них отняли его так же, как и забрали писать историю. Её пишут победители и пишут так, как считают нужным. Армянин, несчастный мой армянин, как часто ты обманываешься в том, кто твой истинный друг и союзник! Из-за этого ты и страдаешь, как и страдал наш Давид Арцруни. Что мог поделать армянин, когда его выгнали из родины и использовали как хотели? Он мог бы понять, что самый верный друг и союзник армянину – армянин!
Давид отказывался верить в совершённое и в увиденное. Но другого выбора он не видел.
Люди Никифора были убиты. Давид приказал отрубить голову Фоки, а с ней и забрать его тиару и меч. Теперь нужно было отправиться к Василию в Трапезунд.
Таг был поражён тем, что сделал его отец. Он хотел верить, что отец имел веские основания для убийства того, кто считался его другом. Однако Давид не мог смотреть в глаза сыну, не зная, что ему сказать, как объяснить свой поступок. Он думал, что юный Таг не сможет понять всего, понять, что это не воля отца, а политика.
Воины держали путь на Трапезунд.
Бойцы недоумевали от того, что сделал Давид. Они хотели знать, почему он это совершил и отчего он молчит. Но Давид даже не объяснил ничего воинам, а хотел скорее добраться до Василия. Однако долго такое продолжаться не могло, потому что недовольство воинов возрастало.
-Почему он молчит? – роптали бойцы. – Мы имеем право знать!
-Тихо вы! – отвечал Арцрун. – Значит, так надо было!
-Но почему он не говорит о том, почему он так сделал? – продолжали роптать дружинники.
Даже Арцруну не нравилось молчание господина.
Во время одного из привалов Таг обратился к отцу:
-Отец, за что ты предал своего друга? Ты убил его! Это бесчестно!
Воины, услышав такие речи из уст Тага, подошли к Давиду, окружив его. Они внимательно смотрели на него, словно требуя от него объяснений. Печальный Давид выдохнул, осознав, что молчать дальше более не имеет смысла. Это будет уже признаком неуважения.
Давид посмотрел на сына, затем на суровые лица своих воителей.
-Я попрошу… - попытался сказаь Давид. – Просто попрошу вас всех меня понять. Это будет трудно, но попытайтесь. Убивать друга очень низко, этому оправдания нет. Но такова была просьба басилевса Василия.
Но тут Давида перебили, загомонив со всех сторон:
-Ты подчинился басилевсу? Это позор! Кто ты такой, чтобы делать нас рабами басилевса? Мы за свой народ воевать хотим, а не за этого поработителя! Это бесчестно! Мало того, что ты подчинился нашему врагу, так ты ещё и убил друга, нарушв правило гостеприимства! Позор!
Давид поднял руку, призвав всех к тишине. Все голоса смолкли. Тогда их вождь вновь заговорил:
-Наверное, ни для кого не секрет, что с басилевсом я дружу так же, как и с Никифором. Это так. Я не хотел и не посмел бы убивать Никифора. Но в послании Василия было сказано, что он может опять притеснять армян. А я этого не хочу! Я не хочу, чтобы копья легионеров поражали наших мужей, чтобы наши женщины и дети рабами не стали. Василий мог бы и напасть на Себастию, где живут ваши семьи. Я не верю в дружбу врага. Басилевс помирился с нами и обещал нам покровительство. Василий другом мне был, но подняв меч на армян, он стал мне врагом. А слову врага я не верю. Мы ослабели и мы не можем играть по своим правилам. Что бы я смог сделать?! Да, пусть опозорено будет моё имя! Это я ещё переживу. Пусть будут поколения помнить Давида как убийцу друга или предателя, исполнявшего приказы басилевса. Мне это безразлично. Но судьба моего народа для меня прежде всего. Кем бы я был, если бы не заступился за армян? Убейте меня, если хотите, зарубите, забейте камнями. Но знайте, что чтобы я не делал, всё для вашего блага, для нашей родины.
Воины молчали. На глазах Тага появились слёзы.
Давид вынул меч, воткнул его перед собой в землю и сказал:
-Пусть тот, кто считает, что я предатель, убьёт меня моим же мечом. Если я просто предатель народа,  убийца и человек, изменивший правилам дружбы, то я не достоин носить этот славный меч. Получается, что я опозорил славное армянское оружие. Так пусть позор с него смоется моей кровью. Кто хочет убить меня? Ведь я же ничего хорошего вам не делал!
-Никто не винит тебя, господин, - сказал Арцрун. – Ты всегда заботился  о своих воинах и об армянах. Прости нас. Мы просто всего не знали.
-Если вы всего не знали, то знайте, что я не самому себе принадлежу, а моему народу, - говорил Давид. – Всё, что я не делаю, я делаю на благо Армении. Я ничего не хочу и не о чём не мечтаю. Я лишь хочу хотя бы перед смертью увидеть независимую Армению.
Воины издали свой боевой клич, звеня оружием. Давид же подошёл к своему сыну, обнял его и поцеловал в лоб.
Шло время. Наконец-таки, Давид добрался до Трапезунда. За это время весть об убийстве Фоки с быстротой молнии разлетелась по всей империи. Весть дошла и до Василия.
Когда Арцруни прибыл к императору, тот уже готовился к новому походу против Грузии. Он обрадовался, узнав о прибытии Давида. Император приказал оказать почести ему и его воинам.
Давид и Василий шли друг другу навстречу. Василий заулыбался, заключив в объятья своего друга. Воин чувствовал себя ужасно. Он чувствовал себя наёмником, пришедшим за кровавыми деньгами, как только увидел улыбку Василия. Воитель осознавал, что иначе бы он не мог поступить, но на душе было тяжко. Давид так хотел вонзить свой меч в грудь Василия, как сделал это и с Никифором. Сердцем, головой, да и всем, что имел, он ненавидел императора.
-Мой друг, Давид! – торжественно сказал Василий. – Приветствую тебя! Ты помог мне, убив грязного мятежника, а главное – ты помог империи. Византия перед тобой в долгу. Ты получишь щедрую награду. Я благодарю тебя.
Василию продемонстрировали голову Никифора и его тиару. Император был доволен.
-Ты нападёшь на Армению? – спросил Давид.
-Что ты такое говоришь? Между нашими странами дружба, - говорил Василий. – Два христианских народа должны дружить. Мы нужны друг другу и я сделаю всё ради мира между армянами и ромеями. Теперь Византия – дом и для армянина, и для грека. Никакой войны! Лишь на мятежного Геогрия я пойду походом.
-Тогда пусть между нами будет мир, - сухим голосом сказал Давид.
Воитель немного погостил у императора. Басилевс одарил Давида и его сына щедрыми дарами. Давид уехал из Трапезунда с десятью мулами, гружёнными золотом и драгоценными камнями. Он держал путь в Себастию, к своему новому дому, к семье.
А Василий двинулся в поход… Теперь он шёл не через Ширак, а по верхней границе Вананда. Самые надёжные соглядатаи басилевса в Амрении сообщили ему, что после убийства Никифора Фоки союз Ованеса-Смбата и Ашота распался. Братья надеялись, что получив удары с нескольких сторон, Василий потерпит поражение. Ашот надеялся, что Никифор вернёт ему трон Ани, но этому не суждено было сбыться.
Георгий, узнав о приближении Василия, приготовился к новому столкновению. На этот раз грузины надеялись лишь на самих себя. Армяне не смогли бы им помочь, потому что в прошлом году они за это поплатились.
К Георгию прибыл посол от Василия, который передал царю письмо от императора, где последний требовал вернуть Тао-Кларджети. Но царь отказал. Василий двинулся на Георгия.
Вновь грузин охватил страх, как и в прошлом году. Крестьяне покидали свои дома и уходили в горы. Ромейские войска вновь наводнили земли княжества. Тысячи мужчин в доспехах. Несметное число копий, коней и мечей.
Теперь Василий решил во что бы то ни стало покончить с мятежом Георгия, который не только не хотел отдать Тао-Кларджети, но и решил примкнуть к Никифору. Уж теперь басилевс решил сделать всё, чтобы вынудить царя просить о мире.
Царь же в свою очередь намеревался сражаться до последнего. Ни пяди земли он не хотел уступать императору. Георгий собрал все свои силы, с ним были его полководцы Зоят и Липарит, показавшие себя отважными воинами. Но этих сил было недостаточно.
У городка под названием Свиндахи местечке, в обасти Басиани должно было произойти сражение. На стенах города уже стояли воины, наблюдавшие за византийцами, которые шли на них. Здесь стояли знаменосцы, державшие в руках знамёна с крестами.
-Они приближаются! – вскрикнул юный грузинский воин, который ещё ни разу не выходил на поле боя. – Сколько же их!
-Тихо! – буркнул воин с седеющими волосами, который скорее всего приходился отцом юноше. – Даже не думай показывать страха!
Тут на стене появился царь Георгий и воины приветствовали его боевым кличем и звоном оружия. Царь, одетый в доспехи и с короной на голове, не ободрился этим приветствием. Он взволнованно посмотрел в сторону огромного скопления людей и лошадей.
Князь Липарит подшёл к государю и сказал ему:
-Царь, может следует пойти на перемирие? Напрасно прольём кровь, чует моё сердце. Василий хитёр и нам его не провести.
-Нет, - холодно ответил Георгий. – Мы разобьём его.
-Лучше тогда уйти в другой город и готовиться к осаде, - советовал Липарит. – Здесь они возьмут нас и умением, и большим числом. Василий очень опасный враг.
-Липарит! С ним надо покончить раз и навсегда. Иначе этот хищник нас не оставит. Осаду можем и не выдержать. Надо сейчас же ударить по грекам конницей, а после выпустим пехоту с ополчением. По-другому никак.
По приказу царя открылись врата города. Грузинские рыцари совершили вылазку. Во главе с ними были Георгий, Липарит и Зоят. Этой внезапной вылазкой Георгий захотел застать греков врасплох.
Тяжеловооружённая конница грузин приближалась к силам басилевса с угрожающей стремитльностью. Эта лавина крови, плоти и стали грозилась смести всё на своём пути.
Вперёд бросили бездоспешных псилосов. Эти воины не смогли выдержать натиская кавалерии. Псилосы разбежались перед атакующими тяжёлыми конниками. Перед такой махиной устоять они не смогли бы. Легковооружёные воины имперцев разбежались, хотя и успели достойно встрерить рыцарей Георгия, обстреляв их из луков.
-Отступаем! – крикнул командир лёгкой пехоты и упал мёртвым, сражённый копьём Георгия.
-Вперёд, грузины! – воодушевлённо кричал царь, потрясая копьём.
Всадники царя столкнулись со скутиариями басилевса. Конники шли на греков клином, стремясь пронзить их боевой строй. Эти пехотинцы уже стали серьёзной преградой. Одетые в панцыри, вооружённые копьями, мечами и большими щитами, скутиарии стали серьёзным барьером.
-Ромеи, стоять насмерть! – кричали командиры Василия.
-Тесните поганых! – кричали с другой стороны грузины.
Ни Георгий, ни Василий не смогли стать хозяином положения. Казалось, фортуна решила подразнить обоих правителей. Сначала теснили грузины греков, а через некоторое время ситуация на поле брани менялась.
Грузинский воин, который бился рядом с Георгием, был атакован двумя пешими греками. В лошадь грузина попали две стрелы, а животное вместе с седоком опрокинулось на бок. Грузин не успел встать, как ромеи изрубили его своими клинками.
Георгий пришёл в ярость и заколол своим копьём обоих ромеев.
Он дал знать Липариту и Зояту, что нужно отступить к городу и разделиться на две части.
Конница отступила к городу и разделилась на две части. Затем по сигналу из города выпустили пехоту и ополчение. Части кавалерии защищали фланги пехоты.
По сигналу рога грузины вновь пошли в бой.
Василий, наблюдавший за битвой с холодным лицом, приказал стянуть центр и дать противнику вклиниться глубже в ряды ромеев, а после ударить по флангам. Командиры дали знать воинам, что центр должен будет отходить назад, а конники должны будут после этого заходить за фланги грузинам.
Вновь столкнулись противники. Вновь ломались копья и щиты, крушились шлемы и черепа. Когда ломались копья, в ход пускались мечи, которые тут же обогрялись кровью.
Когда центр византийцев дрогнул, то грузины воодушевлённо начали напирать со всей силы. Клин Георгия увяз в центре легионов. Тогда по сигналу Василия фланги греков ударили с двух сторон по иберам, среди которых началась паника. Теперь юный царь оказался в ужасной ловушке. Подобно льву сражался Георгий, не щадя ни себя, ни ромеев. Битва превратилась в хаотичную резню.
-Царь, надо отходить в город! – кричал Липарит. – Отступим, пока ещё можно!
-Стоять до последнего! – вопил Георгий, словно не слышал полководца.
На царя напал пеший вражеский воин, но последний тут же угодил под копыта коня. Георгий пронзил копьём врага, которого попирал его благородный белый конь.
-Мы победим! – кричал Василий, потрясая копьём. – Мы одолеем сброд этого наглого юнца! Вперёд ромеи, вперёд! За нами победа!
Небо скрылось за тучами, которые поглотили солнце. Грянул гром и сверкали молнии.
А внизу, где живёт людской порок и где есть место злу, лилась кровь. Люди нещадно резали друг друга. А ведь они ни чем не отличались. Одни были греками, а другие грузинами. Одни покинули отчий дом, чтобы рушить чужой. Другие оставили свой, чтобы защищать клочок земли. Какой бы ни была идея войны, какие бы великие свершения не обещала она, ничего это не стоит жизни хотя бы одного человека, будь он царём или пастухом, будь он армянином, греком или грузином.
А внизу лилась кровь… Греки грозились окружить грузин, но Георгий пришпорил коня и покинул поле боя с криком: «Отходим»!
Василий торжествовал.
-Теперь юнец пойдёт на перемирие, - уверенно заявил басилевс, посмотрев на своих полководцев.
С боями отступали грузины. Оставаться в городке смысла не было, потому что Василий без труда взял бы его. Поэтому грузины отступали, в то время, как греков удерживал князь Липарит, дабы дать соплеменникам время для отхода. С горсткой своих удальцов он разъярённо рубил ромеев. Каждый, кто осмеливался напасть на могучего Липарита, тут же получал смертельный удар от князя.
В конце концов, Липариту пришлось отступить.
А Василий в свою очередь решил занять Свиндахи. В город вошли без труда. Там почти никого не было, если не считать тех, кто не мог уйти.
-Господин! – окликнул Василия один из полководцев. – Мои бойцы нашли корону грузинского царя.
Василию поднесли корону, украшенную драгоценными камнями. Басилевс взял корону, рассмотрел её и со вздохом бросил её в кучу других найденных сокровищ.
-Странно, что они в город не отступили, - говорил один командир. – Здесь было бы намного безопасней.
-Нет, - возразил Василий, услышав слова командира. – Правильно сделали. Осаду бы они не выдержали. Их меньше, чем нас. Город укреплён плохо. А вот где-то в горных убежищах, крепостях они для нас недоступны. Ничего. Мятежник рано или поздно запросит мира и он его получит.
На поле боя лежало множество бездыханных тел. Но то тут, то там можно было увидеть, как тяжело раненые воины звали на помощь или же стенали от боли. С помощью копий и клинков ромейская пехота добивала и грузин, как врагов, и своих, как тех, кто мог бы стать обузой.
Война рушит человека в человек. Не может эта кровавая бестия принести добра. Лишь зло и смерть, разрушение и мрак…
Через некоторое время Георгий отправит басилевсу письмо с предложением о перемирии. И мир состоялся. Тао-Кларджети был признан царём как владение империи, на которое он теперь не мог претендовать. Также Георгий отправил своего трёхлетнего сына Баграта Василию в качестве заложника.
О, как Мариам, жена Георгия умоляла своего мужа оставить сына! Георгий был очень упрям и решил отдать Баграта Василию в знак покорности. Он и слушать не хотел жену. Советники царя всегда в шутку говорили ему, что уж лучше он поссорится с женой, чем подвергнет народ опасности. Судьба тоже пошутила. Правитель должен жертвовать всем для спасения своего народа. Теперь юный правитель хотел надёжного мира с Византией.
Так закончится война, которая обошлась морем крови и слёз для армян и грузин. Василий умрёт из-за хвори, когда будет собираться в морской поход. Георгия внезапно настигнет смерть в возрасте двадцати семи лет. Те, кто воевал между собой, наверное, даже не представляли, насколько тяжкими будут последствия этой войны. Политики играют между собой, а народы ненавидят друг друга, воюют, калечятся и разделяются.
Тяжкие оковы хотели убить своим грузом свободу Армении и её народа. Позорное перемирие, как его назвали жители Ани, оскорбляло тех, кто считали себя патриотами. Ованес-Смбат и Ашот установили мир с Василием, но друг с другом ещё соперничали.
В мрак погружалась страна армян. Но даже самые тяжкие оковы рано или поздно заржавеют. Крепкими были гнетущие оковы, но жажда свободы была сильнее…
Давид Арцруни, этот храбрый муж закончит свою жизнь в чуждой ему Себастии. Не стала Давиду чужбина родной. Он умер, веря до конца в то, что наступит тот великий день, когда вновь увидит чертоги Вана, когда вернётся в Васпуракан и возродит любимый край. Но судьба отказала ему в этом. И перед смертью сказал Давид своему молодому сыну Тагу, что лишь тогда армянин остаётся армянином, когда живёт на родной земле.
А город Ани… Его верный сын и защитник Ваграм стоял на страже того города, которому был предан. Спарапет ждал того часа, когда придётся взяться за меч и повести народ против завоевателей. И жизни своей не пожалел бы этот бесстрашный и доблестный воитель ради того, чтобы прекрасным и спокойным был завтрашний день Ани. Горела ярко эта звезда армянского народа. Скоро рядом с ним зажглась и вспыхнула огнём новая звезда – Гагик, сын Ашота Храброго.
Так заканчивается первая книга, повествующая о том, какие беды перенёс народ армянский и как он встал на тернистый путь борьбы за священную свободу.
                Конец первой книги