35.
Дорога- день, дорога- ночь. Остановка, гостиница, ночлег. Лица неразличимые, серым пятном. И звуки, шумы, прополаскивающие пространство, телА, сознания. Повторяемость. Числа, дни недели сглаживаются, непрерывная перемещающаяся лента. Комлев стоял на механическом скакуне, расставив руки. Движение увлекло его. Он сам создал импульс, толчок, и катился, став частью этого потряхивания, покачивания, шороха, кружения. – Кто я? Кто я? Кто я?- многократно то ли спрашивало, то ли звало невидимой птицей. Потом оборачивалось стоголосым - Комлев! Комлев! Комлев!
Я знал об этой иллюзии, будто чем-то управляю, нажимаю какие-то кнопки, от меня чего-то ждут, предугадывают мой сигнал, и я создаю что-то чудесное, от которого возникает восторг, дрожь и всеобщая радость. И как ни странно, так оно и было. Некоторое время. Всё шло само собой. Непрерывной широкой волной. На ней можно было свободно плыть без усилий, позволяя ей катать себя как ребёнка.
На каждом концерте всё выходило само собой, Комлев ничего специально не делал. Просто начинался концерт, зрители громко и радостно сразу начинали кричать, и это продолжалось непрерывно до конца, пока вся программа с дополнениями и повторами не была сыграна.
-Там-там. Тум-тум.- стучали бас-гитара и ударные.
-Там-там. Тум-тум.- колеса поездов, везущих.
-Там-там. Тум-тум. – ритмы в висках.
-Комлев, твои девушки были красивые?
36.
Происходящее уже было. Тридцать лет назад. А наступило сейчас. Оно здесь и там. И Комлев там и здесь. Рита, группа, ребята, музыка, они только здесь. Те, кто был тогда,
только там. Комлев доигрывал, что не успел многие годы назад. Ему не надо ничего придумывать, всё приходит оттуда, где хранилось до времени. Аккорды, композиция, аранжировка, слова. Выявляющиеся фрагменты, подходящие к описанию. Безжизненный слепок кипящего урагана. Чем выше, тем сильнее обжигает.
-Ну что, экипаж- полный вперед! Едем через месяц в Гластонбери. Слушать? – Играть! Нас пригласили. Рты закрыть. Я пошёл спать. Надо отдохнуть. Завтра всё обсудим.
37.
Всё было уже сделано, придумано, отработано. Группа была единым организмом с одним дыханием и одной кровью. Всё сыграно и показано публике. Надо было лишь воплотить. Они бежали как волки, раскрыв пасти, к этой добыче, ей было не уйти. И когда они вышли перед толпой, без краев, щурясь и оскалясь, всё было предрешено. Это была большая охота в рёве и грохоте. Толпа была повержена и завоевана. Обе стороны тяжело дышали, в пространстве носились прощальные крики. Они ещё постояли в шуме и жарком свете. Всё! Сделали!