Вдвоем они еще трижды укрепляли границу вокруг деревни — поздней осенью, зимой и с приходом весны, и теперь Амитола знала, почему Кэтэри выглядела такой измученной по завершении обряда. Обойти палисад, мысленно воздвигая вокруг него еще более высокую ограду и время от времени обращаясь к духам реки, леса и прерии, внезапно оказалось совсем нелегко — несколько дней после ритуала у нее раскалывалась голова и ощущалась слабость во всем теле. Но похоже, что их усилия приносили плоды. Черный человек больше не появлялся. Амитола несколько раз пыталась расспросить Кэтэри о нем, но та лишь отмахивалась и говорила, что кем бы черный человек ни был, его угрозы оказались пустой болтовней. При этом девушка замечала, как она бледнела, но в дальнейшие расспросы не пускалась, зная, что это бесполезно.
Кэтэри с какой-то поспешностью посвящала Амитолу в азы искусства видящих, которым не успела научить ее раньше.
— Если в человека вселился дух, — рассказывала она одним весенним днем, когда они, собрав в корзины травы и грибы, возвращались из леса. — Иногда вообще очень трудно понять, что что-то не так. Я про разумного духа, конечно. Он может разговаривать на языке одержимого, копировать его привычки и поведение. Можно попробовать сначала отпугнуть его металлом. Младшие его боятся, даже находясь в человеческом теле. Если вселился кто-то слабенький, то возни будет совсем немного. Но чем сильнее дух, тем меньше металл пугает его. Тогда, как Иси мне показывал, видящий касается одержимого и переходит на ту сторону. Этим он утаскивает с собой и духа. Но такой способ, конечно, опаснее...
— Почему?
— Потому что на той стороне он оказывается нос к носу с очень злым духом и, если не удается его уболтать и решить дело миром, приходится драться. Иси тогда...
Слова Кэтэри утонули в многоголосом шуме. На деревенской площади собралась толпа — в основном дети и женщины -, а протиснувшись сквозь нее, в центре они увидели блеклого человека. Зим сорока с лишним на вид, небольшого роста, белокожий, с бледно-серыми глазами и светлыми волосами, выбивающимися из-под черной конической шляпы; черными были и его длинная куртка чуть ли не до колен, и брюки. На груди блеклого человека на массивной цепочке висел странного вида кулон. Чужестранец с улыбкой раздавал детям игрушки — металлических человечков и животных, которых доставал из седельной сумки своего коня, стоявшего тут же. Взрослым он пытался всунуть в руки хрупкие на вид белые листы, покрытые рисунками и рядами черных знаков, но большинство не торопились их принимать.
— Юрген, мы здесь по-прежнему не разбираемся в ваших значках на бумаге, — тоже улыбаясь, окликнула его Кэтэри.
Блеклый человек обернулся на голос, и его круглое лицо просияло.
— О, Катарина! — воскликнул он. — Это не чтобы читать. Это чтобы смотреть!
В подтверждение своих слов он ткнул пальцем в одну из картинок, на которой бородатый старик в длинных одеждах протягивал руки к облаку, а оттуда другая пара рук передавала ему предмет, напоминающий два сшитых вместе прямоугольника — вроде того, что висел у блеклого человека на шее.
Только сейчас Амитола узнала его. Видящий блеклых людей (у них он назывался священником), который проезжал через деревню много лет назад, когда она была совсем маленькой. Тогда он, еще не такой круглый, тоже раздавал детям игрушки, разговаривал с Кэтэри и вождем Нуто, а на следующий день что-то рассказывал собравшимся на площади жителям деревни; на языке сеанти, правда, он говорил очень плохо, так что его мало кто понял.
— Не забыли еще, где мой дом? — сказала Кэтэри. — Как закончите здесь, заходите, отдохнете с дороги.
— Я быть рад, — ответил Юрген, прижав руку к сердцу. Он хотел было что-то добавить, но галдящие малыши уже дергали его за рукав, требуя еще подарков.
Пока они готовили, Кэтэри рассказывала Амитоле о священнике.
— Хороший человек. Наезжал к нам еще когда я была девчонкой, тоже игрушек полную сумку привез. Жил у нас несколько дней, с Иси об их вере спорил. Ну как «спорил»... на нашем языке Юрген тогда вообще еле говорил, так что они большей частью друг на друга руками махали и эти картинки на листках рассматривали. — она усмехнулась. — Второй раз он к нам зим десять назад наведывался. Иси уже не было... Опять про веру блеклых людей рассказывал, про их старую землю за морем. Я его нашему языку научила немножко. От нас поехал вниз по реке, к племенам пустыни. Я боялась, что там он и сгинул, но, видишь, Юрген жив-здоров. Жирку набрал даже...
— Во что они верят? — спросила Амитола.
— Да как мы, в Того, Кто Далеко, — ответила Кэтэри. — Но по-своему как-то. Считают, что он видит и слышит все, что происходит в нашем мире, что к нему можно обращаться с просьбами. Еще думают, что есть кто-то, по силе равный Тому, Кто Далеко, но злой. Духов боятся, считают, что все они служат этому другому. Хотя духи в их краях и не появляются почти. Блеклые люди там у себя в холмах добывают железо, а духи... ну, я как раз сегодня тебе рассказывала.
Амитола пожала плечами.
— Странные они какие-то.
— Да, — согласилась видящая. — Но так ведь и мы им кажемся странными.
В дверь тихонько постучали и на пороге, неуверенно улыбаясь, появился священник.
— Я сам удивлять меня, — сказал он. — Я все-таки помнить, где ваш дом, Катарина.
Кэтэри жестом пригласила его в дом.
— Вы как раз к обеду, Юрген.
— О, большое спасибо, — священник снова прижал руку к сердцу. Тут он заметил Амитолу, снял шляпу и слегка поклонился . — Приветствовать вас, фройляйн . Мое имя Юрген Леманн, к вашим услугам.
Девушка, немного смущаясь, назвала себя.
— Амитола была моей ученицей, — сказала Кэтэри, раскладывая по тарелкам мясо с бобами и кукурузой. — Прошлой осенью прошла посвящение. Теперь у нас в деревне двое видящих.
Юрген укоризненно взглянул на нее.
— Катарина, Катарина, — вздохнул он, покачав головой. — И это дитя тоже? Я опасаться за вас. Якшанье с бесами вас не довести до добра.
— Я тоже рада вас видеть, Юрген, — с улыбкой ответила Кэтэри. Священник покраснел.
— Моя вина. Это быть... тактлос... бестактно. Я просить прощение. Вы угощать меня, а я...
— Поешьте, — сказала видящая. — Потом будем спорить о духах, сколько захотите.
— Давно вас не заносило в наши края, — заметила Кэтэри после того, как с едой было покончено. Снаружи начинало темнеть. Они со священником сидели у огня, Амитола примостилась чуть дальше, потягивая ягодный сок из кружки и следя за беседой.
— Я проповедовать, — ответил Юрген. — Быть на юге, у племен пустыни. Потом посещать нашу старую родину за морем, Великий Кронланд. Сейчас очень много времени путешествовать в прерии.
Кэтэри приподняла бровь.
— И много вам удалось обратить кочевников?
— Не так много, как хотелось бы. Поэтому я так долго не быть по этот берег реки. По велению Блюстительницы все наши силы сейчас направлены на обращение племен прерии в истинную веру.
Амитола фыркнула в своем углу. Юрген обернулся к ней.
— Милая фройляйн, Катарина... не в обиду вам сказать... и ваше племя, и племена леса и пустыни не знать, к большой печали нашей, истинной природы Бога. Но вы вести жизнь мирную и достойную, не проливать кровь и не убивать друг друга. Но кочевники! — он потряс пальцем в воздухе. — Они не знать братской любви и страха Божия, они постоянно воевать между собой! Много оставаться вдовами и сиротами! Много умирать в блютрахе... кровная месть! Сикави, ошшены, каэнта... Все они попасть под власть Дьявола и его бесов и их нужно спасать в первую очередь.
— Под чью власть? — переспросила Амитола.
— Дьявола, фройляйн — ответил священник. — Врага того, кто вы называть Тот, Кто Далеко. Я рассказать вам, если вы позволить...
И, не дожидаясь ответа, он достал из своей сумки предмет, миниатюрная копия которого висела у него на шее — два сшитых вместе прямоугольника из темной кожи, а между ними — множество листов с черно-белыми рисунками и непонятными знаками. Амитола взглянула на видящую, но та лишь улыбнулась и пожала плечами. Решив не обижать Юргена, девушка подсела поближе.
— Тот, Кто Далеко — суть всемогущий Господь Бог, — сказал священник. Он указал на облако с исходящими из него лучами света на одном из листов. — Он создать небо, землю и моря и всех тварей, что жить в них, и он создать людей, чтобы мир быть их дом. Бог хотеть, чтобы люди жить в любви и спокойствии. Но он творить не один...
Священник указал на новую картинку — нависшая над землей темная туча, пронизанная сполохами молний.
— Вместе с ним мир творить Дьявол, но он желать, чтобы все люди на земле воевать и ненавидеть друг друга, чтобы все время убивать друг друга Дьяволу на потеху. Господь Бог защитить свои создания, вступить в бой с Дьяволом и победить его. Тот бежать и создать свой маленький мир, в котором холодная тьма и пылающий огонь, населить его бесами и оттуда вредить людям и Господу. Он мечтать в один день вернуться и покорить землю, превратить ее в подобие своего темного мира, а всех людей отдать на растерзание бесам. — он снова воздел палец к потолку. — Поэтому Господь не далек от нас! Вы считать, что он создать мир и уйти, но нейн, он не уйти, он остаться, чтобы защищать нас от Дьявола!
— Вы же сами сказали, что племена кочевников попали под власть Дьявола. — возразила Амитола. — Бог не сумел защитить их?
Юрген покачал головой.
— Бог силен, но не всемогущ, — сказал он. — А злые люди легко поддаваться соблазнам. Поэтому мы, служители Господа, и ходить к ним. Мы хотеть научить их — всех вас — законам, которые Бог дать нам. Когда все люди на земле знать Господа и следовать законам его, это помочь ему окончательно победить Дьявола и его бесов...
— Юрген, кажется, мы говорили об этом еще во время вашего прошлого визита. — подала голос Кэтэри. — Я все еще не пойму, зачем придумывать Тому, Кто Далеко противника, если все можно объяснить проще? Люди воюют потому, что жадны или глупы, а болеют из-за того, что слишком долго пробыли на холоде, съели протухшее мясо или ядовитые грибы, или им просто пришло время умереть.
— А кто тогда сотрясать землю и насылать огромные волны, чтобы топить корабли в море?
— Возможно, могущественные духи. — ответила видящая. — А может, таким задумал мир Тот, Кто Далеко. Нигде не сказано, что от него исходит только добро.
Священник заломил руки.
— Вот об этом я говорить! — воскликнул он. — Так и действовать Дьявол. Он хотеть, чтобы вы думать, что это Бог посылать нам зло. Катарина, я умолять вас, не поддаваться на его соблазны! Как жаль, что вы не уметь читать... Здесь, в этой книге, что даровать нам Господь, здесь вся вайсхайт... вся мудрость. Если бы у меня быть больше времени и я прочесть вам ее целиком...
— В прошлый раз вы читали ее мне, не помните? — с улыбкой сказала Кэтэри, положив руку на раскрытые белые листы. — Вкусная еда — это соблазн Дьявола, сладкий сон — соблазн Дьявола, песни и танцы, красивая одежда, музыка — все один соблазн.
— Совсем невеселая у вас жизнь, — заметила Амитола.
— Какая замечательная у вас память, Катарина, — восхищенно произнес Юрген. — Да, сейчас мы должны жить в строгости, должен быть ордрунг. Но ведь мы есть на войне! Книга называться «Законы войны Господней», потому что идет битва с Дьяволом. Когда наступить победа, мы будем вкушать все радости, что вы перечислить. Тогда, но не раньше, ибо враг наш силен и его бесы исполнены злобы...
— Бесами вы называете духов? — вновь вмешалась Амитола.
— Да, фройляйн, у вас говорить «духи».
— Но они не все злые! Кэтэри, расскажи ему про Тикичика или Хаоку...
Юрген взглянул на девушку на секунду остекленевшими глазами.
— Хаока? — переспросил он. — Я встречался с ним. Совсем недавно. Маленький черный лис, очень храбрый...
Амитола даже не заметила сначала, что тяжелый акцент блеклых людей исчез из его голоса.
— Он хорошо сражался, Кэтэри, — сказал священник, поворачиваясь к видящей. — Похоже, он очень любил тебя.
Глаза Кэтэри расширились. Она попыталась было отшатнуться, но не успела. Пальцы Юргена сжались вокруг ее горла.
— Я говорил тебе, — сказал он. - Все, кого ты любишь. Все твое проклятое племя. А потом ты.
«Черный человек вернулся.»
Амитола вскочила на ноги, но священник, даже не глядя, взмахом руки отбросил ее в сторону. Он поднялся, все еще держа видящую за горло; ее ноги оторвались от пола и она повисла в воздухе, задыхаясь и с ужасом глядя на Юргена.
— Ты думала, что твои заслоны смогут остановить меня? — вкрадчиво спросил он. — Кэтэри, Кэтэри... я ведь так долго шел за тобой.
Пошатываясь, Амитола встала и сорвала с шеи серебряную цепочку.
— Отпусти ее!
Она наступала на одержимого, выставив кулак с зажатой в нем цепочкой перед собой.
— Нет... не подходи... — прохрипела видящая.
— Послушайся ее, девочка, — сказал священник, даже не оборачиваясь. — Твоя побрякушка мне не страшна. Если хочешь звать на помощь, зови. Но если подойдешь, я убъю тебя...
Он швырнул Кэтэри в стену; та, сдавленно вскрикнув, ударилась об нее и упала на пол лицом вниз.
— ...а мне бы этого сейчас не хотелось. Ты умрешь потом. И Кэтэри будет на это смотреть. Ну, давай, зови на помощь!
Амитола бросилась на Юргена. Схватить его. Перенестись. Утащить вселившегося в тело священника черного человека в мир духов...
Новый удар отшвырнул ее назад; падая, девушка ударилась затылком. В глазах потемнело.
— Глупая девчонка, — покачал головой одержимый. — Ну хорошо...
Он подошел к Кэтэри, которая пыталась приподняться на руках, присел рядом, погладил по рассыпавшимся волосам.
— У тебя все такие же густые черные волосы. Такие же нежные руки. Я часто вспоминал их там, в темноте.
Ладонь видящей исчезла в его руке, а потом Кэтэри закричала от боли.
— Нет, — простонала Амитола, — Отпусти ее!
Кэтэри кричала и кричала, свободной рукой пыталась разжать дробящую ей пальцы ладонь Юргена.
Амитола попыталась подняться, но ноги не держали ее, голова кружилась.
— Пожалуйста... пожалуйста, отпусти ее...
В дом ворвались сразу несколько человек и крик Кэтэри оборвался. Священник встал, улыбаясь и подняв руки.
— Убейте меня, — спокойно сказал он.
Его ударили и свалили на пол. Один из подоспевших на помощь, кажется, отец Денали, склонился над Амитолой, спрашивая, цела ли она.
— Я в порядке, — проговорила девушка. — Помоги Кэтэри!
Она с трудом поднялась на ноги и тут же чуть не упала снова от чьего-то толчка. В дом вбегали все новые и новые люди. Кто-то снаружи кричал, что блеклый человек убил обеих видящих.
Амитола, пошатываясь, сделала несколько неуверенных шагов и огляделась. Вокруг Кэтэри толпились с десяток человек; она лежала в неестественной позе, волосы падали на лицо, искалеченная рука была в крови. Из другого угла слышалась возня и глухие звуки ударов. Одержимый не делал попыток защищаться, только смеялся и просил убить его. Амитола приблизилась.
— Стойте...
Ее не услышали. Сжатые кулаки продолжали взлетать и опускаться, один из избивавших священника выхватил нож...
— Стойте!- крикнула она и перехватила уже занесенную руку с оружием. Парень в недоумении обернулся.
— Ты чего, Тола?
— Это не блеклый человек. В него вселился дух. Нельзя его убивать.
— Убейте меня, — просипел одержимый, пуская кровавые пузыри из разбитого рта. — Или у вас кишка тонка, молокососы?
— Отойди, Тола, — решительно сказал парень и снова занес нож.
— Вы идиоты! — закричала она.- Вы что, не слышите? Он говорит на нашем языке! Блеклый человек так не разговаривал!
— Но что...
— Держите его крепче, — приказала Амитола. — Я изгоню духа.
Она опустилась на колени и положила руки на лицо одержимого.
— Ты все-таки решила умереть сегодня, — посмеиваясь, сказал он. — Нет. Пока нет...
Амитола перенеслась.
Страшной силы удар бросил ее в траву. Она несколько раз перекатилась, задыхаясь от боли, попыталась подняться. Черный человек в своем плаще с капюшоном, с торчащим из груди топориком, возвышался над Амитолой.
— Тебя уже посвятили, я вижу, — сказал он. — Милое обличье, пташка.
Он пнул девушку в живот и она снова упала на землю.
— Я думал, что ошшены вырежут вас всех за своего видящего, всю деревню. Я их переоценил. На большее, чем попытаться казнить двух беззащитных женщин, этих падальщиков не хватило.
— Ты-то чем лучше их? — прошипела Амитола.
— Ты ничего не знаешь, — сказал черный человек. — Ты не знаешь, каково это — вечность блуждать в темноте. Вечность думать о ней и чувствовать, как любовь превращается в ненависть. Целую вечность.
Он медленно поднял руку, откинул назад капюшон плаща и у Амитолы от ужаса и отвращения перехватило дыхание. Одна часть лица принадлежала мужчине зим двадцати пяти, с красивыми, резко очерченными чертами. Вторая алела, развороченная и разбитая. На красном белой каплей висел вытекший глаз.
— Вот что вы сделали со мной, — сказал он. — Кэтэри и все племя. Но я пришел к Тому, Кто Далеко и он исполнил мое желание. Дал мне все, о чем я просил. Теперь вы все умрете. Но она умрет последней.
— Что ты... — еле смогла выдавить Амитола, но черный человек снова пнул ее ногой, заставив вскрикнуть от боли.
— Тот слабак-ошшен увидел мое лицо и сошел с ума. Я рад, что ты оказалась покрепче его. Кэтэри уже лишилась своего дружка-лиса, не хотел бы сегодня отнимать у нее и тебя.
— Хаока..?
— Я убил его, — спокойно сказал черный человек.
— Нет.
— Это так.
— Нет!
Амитола почувствовала, как, вытесняя страх, в груди закипает ярость. Она перекатилась на спину, поднялась, глядя на нависающего над ней духа ненавидящим взглядом.
— Ты должна благодарить его, пташка, — сказал черный человек и улыбнулся половиной лица. — Если бы не погиб он, я убил бы тебя.
— Нет!!..
Гнев переполнял Амитолу, бурлил, обжигал...
— Передай это Кэтэри, не забудь. Я убил ее любимого Хаоку.
Амитола закричала. Ярость с криком вырвалась на свободу, отозвалась жжением в развернувшихся за ее спиной крыльях, и будто появившийся из воздуха рой окруженных сиянием синих перьев обрушился на черного человека.
Тот еле заметным глазу движением отпрянул назад, уходя из-под удара.
— Неплохо, — бросил он. — Прощай пока, пташка.
И скользнул в темноту.
— Стой!
Амитола взмыла в воздух, силясь разглядеть скрывшегося во мраке черного человека. Под ней шелестела трава, промелькнула отразившаяся на речной глади луна... Дух, казалось, пропал без следа, растворившись в ночи. Сделав несколько широких кругов в небе, Амитола повернула было назад, когда вдруг увидела внизу какое-то движение, будто стайка серебристых искр поднималась в воздух и таяла в нем. Она рванулась к земле, готовая к бою, но уже на половине пути поняла, что черный человек здесь ни при чем.
— Хаока!
Лис лежал, дыша часто и неглубоко. Его глаза будто подернулись пеленой, лапы вздрагивали, а на боку зияла большая рана, из которой, как из догорающего костра, к небу взлетали искорки.
Девушка упала на колени рядом с ним, зарылась пальцами в черно-серебристую шерсть.
— Хаока...
— Что... с... Кэтэри?
— Хаока, ты... держись, мы что-нибудь придумаем... — срывающимся голосом бормотала Амитола.
— Нет... Я... умираю. Что... с Кэтэри?
— Все хорошо, — соврала она. — Кэтэри цела. Мы прогнали его.
— Хорошо, — вздохнул лис. Его бока вздымались все чаще и чаще, искры потоком поднимались в небо.
— Хаока...
— Береги... ее... Я... я не смог.
— Хаока... нет, пожалуйста, Хаока, нет...
— Кэтэри, — прошептал лис и рассыпался под руками Амитолы множеством серебристых искорок.
Она шла, не разбирая дороги, ослепнув от слез; когда под ногами заплескалась вода, девушка взмахнула крыльями и перенеслась на тот берег, а потом снова побрела сквозь высокую траву, плача и обняв себя за плечи.
— Вер ист хир? — раздался чей-то паникующий голос. Из темноты, озираясь и вытянув вперед руки, как слепой, вышел священник Юрген. — Вер вайнт?
Амитола остановилась. Она совсем забыла про выброшенную в мир духов душу блеклого человека.
— Юрген! — окликнула она.
Тот обернулся на голос, затрясся от ужаса и закрыл лицо руками.
— Дер тайфель! — простонал священник. — Дер тайфель! Вег!
— Юрген, это я...
— Им намен Готтес, вег!
— Я Амитола. Успокойтесь.
— Амитола? — переспросил он. — Но вы выглядеть как бес... тайфель... Что происходить? Мы попасть в царство Дьявола?
— Нет, мы...
— Здесь холод и темнота, я ничего не видеть, кроме вас, а вы похожи на птицу... Боже, спасти наши души!
— Это мир духов, Юрген. Сейчас я верну вас обратно. — устало произнесла девушка. — Дайте руку.
— Я... я не уверен, что могу, — нервно сказал священник. — Касаться женщины, которая не моя законная жена перед Господом... это дьявольский соблазн. Я не думать...
Амитола потеряла терпение.
— Послушайте меня. В ваше тело вселился дух и напал на Кэтэри. У нее сломана рука. До этого этот дух убил ее друга, которого Кэтэри очень любила. Сейчас я должна вернуться в наш мир и оказать ей помощь, и я не собираюсь торчать здесь и уговаривать вас, как маленького. Хотите вернуться в свое тело — давайте руку. Если нет, сидите и дальше в темноте, а я отправлюсь обратно без вас!
— Я напасть на Катарину? — ошеломленно прошептал священник. — Нейн, я бы никогда...
— Вы дадите руку или нет?! — прикрикнула Амитола. Юрген нерешительно протянул ей свою пухлую ладонь...
Ей в уши ударил многоголосый гомон. Амитола села и огляделась по сторонам. Судя по шуму, во дворе толпилась чуть ли не вся деревня, но в дверях стояли телохранители вождя, не пуская никого внутрь. Еще несколько с дубинками наготове обступили пришедшего в себя священника, который страдальчески охал, держась за бок и за разбитое лицо.
— Ты цела? — спросил, помогая девушке встать, сам вождь Нуто.
— Да, я...
— Это сделал блеклый человек?
— Он не виноват, вождь. — быстро сказала Амитола. — В него вселился дух.
— Но ты изгнала его.
Она кивнула.
— Хорошо, — сказал старик. — Разберемся с этим позже. Если хочешь, я прикажу, чтобы твоих родителей и брата впустили...
— Благодарю, вождь, но это подождет. Что с Кэтэри?
Вождь Нуто мрачно покачал головой.
— Взгляни на нее сама. У нее сломаны пальцы. И она говорит, что не чувствует ног.
Бледная от боли Кэтэри лежала на циновке у стены. Амитола метнулась к ней, оттолкнув одного из телохранителей Нуто, который неуклюже пытался соорудить повязку.
— Как ты?
— Ногами пошевелить не могу, — беспомощно улыбнулась та. — Пройдет, наверное. Хаока цел?
— Покажи руку.
— Тола, что с Ха...
— Покажи руку!
Кисть и пальцы Кэтэри уже опухли и начали синеть. Амитола аккуратно перевязала ее, потом забегала по дому, собирая ингридиенты для отвара от боли. Когда она в очередной раз проходила мимо, видящая поймала ее за подол юбки.
— Тола, с Хаокой все в порядке?
— Да, погоди, сейчас...
— Он ранен?
Девушка почувствовала, что в горле образовался ком.
— Нет, он... он в порядке... с чего ты взяла, что он ранен?
Кэтэри заставила ее снова сесть рядом.
— Он сказал, что Хаока хорошо дрался. Тола, просто скажи, что с ним. Я... я сама бы отправилась на ту сторону и проверила, но я боюсь того, что могу увидеть.
— Ну, он ранен, но не опасно... и он... он...
По щекам Амитолы вновь побежали слезы.
— Он...
— Нет, — сказала Кэтэри. Она поняла. Девушка увидела, как ее тело расслабилось и обмякло, растерянный взгляд застыл, уставившись в одну точку.
— Кэтэри, мне жаль... Мне так жаль.
Амитола обняла видящую, прижала к груди, нашептывая что-то на ухо, но та не отвечала, тихая и неподвижная, как кукла.