А потом я увидел Алену. Нет, это была не она. На меня смотрели ввалившиеся глаза с черными кругами под ними, волосы были спутаны и довольно сальные, такой я ее еще никогда не видел.
- Оказывается депрессия - болезнь заразная, - сказал Дмитрий Алексеевич, и в голосе его прозвучали, так несвойственные ему, металлические нотки.
- Что ж, теперь ваша очередь помочь девушке, - добавил он и посмотрел на меня, как мне показалось, с презрением.
- Конечно, конечно, - пролепетал я, испытывая острую жалость к Алене.
Перед Дмитрием Алексеевичем я немного робел, мне было стыдно, что он обо всем догадывается. Оставшись с ним наедине, я вкратце рассказал ему о своих двойственных чувствах. На это он мне ответил, что, учитывая мои психологические особенности, такое может быть, и назвал этот симптом амбивалентностью.
Потом он сказал, что сейчас, если я помогу Алене так же, как в свое время она помогла мне, то все станет на свои места, поскольку понятие «обязан» уже не будет иметь своей силы. Я очень доверял ему, к тому же жалость к Алене была не напускной, а настоящей, с желанием разрыдаться у нее на груди и долго-долго просить прощения.
Алена никак на меня не реагировала, она, как и я в прошлом, просто тихо лежала в постели, прикрыв глаза. Я не пытался с ней заговорить, просто сидел рядом и сжимал ее руку. Руки она не убирала, но разговаривать отказывалась не только со мной и с матерью, но даже с доктором.
- Время и лекарство сделают свое дело, - сказал Дмитрий Алексеевич. А вы, - глядя на меня в упор, добавил он, - уж, пожалуйста, постарайтесь.
Я молча кивнул, и он ушел, сказав, что приедет завтра. Постепенно Алена стала более активно реагировать на происходящее, я даже уговорил ее немного поесть. После душа я расчесывал ее непослушные кудряшки, испытывая при этом кроме жалости, еще до боли знакомое чувство. Иногда она мне улыбалась, и в этой улыбке явно сквозило прощение. Я чуть не разрыдался, когда впервые осознал это.
Дальше уже каждый день, приносил что-то новое. Алена сама передвигалась по квартире, делала что-то по хозяйству, а когда я уходил к себе, в ее взгляде читалась тревога и вопрос, приду ли я завтра. Я, молча, ей кивал, и она понимала, что приду. Так продолжалось еще пару недель. И вот, наконец-то, доктор разрешил ей посещать институт, где она уже прилично отстала от программы.
- Догонишь, ты у нас умная, - говорил я ей, и она счастливо улыбалась.
Мы с Аленой стали встречаться ежедневно, она приходила ко мне уже не украдкой, а ставила свою мамашу в известность и оставалась у меня ночевать. Я понял, что очень люблю ее, и предложил стать моей женой. Свадьбу мы отметили в тесной компании, и Алена переехала ко мне.
Беседа с доктором, который тоже был на нашей свадьбе, подвела черту под всем произошедшим. Он просто сказал, что любовь она и есть любовь, и если долго копаться и искать причину этого прекрасного чувства, то можно накопать не только «обязан», но и «должен», что еще обиднее.
– Любовь всегда должна быть на первом месте, - сказал он, - тогда союз будет крепким и долговечным.
Мы с Аленой стали жить в мире и согласии. Она окончила институт, и сейчас учится в ординатуре. Вы уже, наверное, догадались, какую специальность она себе выбрала.
Скоро у нас появится ребенок, Алена сказала, что на УЗИ увидели девочку, но врачи немного ошиблись. Нет, у нас не родился мальчик, у нас родились две девочки!
Нелюбимая мною теща стала тихой, покладистой, относится ко мне уважительно и очень помогает с двойняшками. Я предложил ей уволиться с работы и материально компенсировать данный поступок. Она, не долго думая, согласилась, и, как мне кажется, не пожалела об этом.
Я очень люблю Алену и просто обожаю своих девчонок, которые, как и их мама, такие же златокудрые и красивые. Иногда я с ужасом вспоминаю своих болезненных советчиков, долго искавших в этом прекрасном чувстве должников и обязанных.
Сейчас все это осталось в прошлом…