Будучи барышней сентиментального склада, воспитанной на литературе, где между персонажами развивались сугубо платонические отношения, Евангелина не имела ни малейшего представления о страсти, царившей в отношениях двух взрослых людей. И раздумывая порой о том, что никак не укладывалась в её сознании, была немного шокирована, узнав позже, что на самом таилось за всеми этими попытками представителей противоположного пола познакомиться с ней поближе.
Воспитанная в духе строгих традиций, она ни разу не задавалась вопросами относительно интимной стороны жизни. И попав в один номер с Лисовым, принудившего её, немного захмелевшую, к интимной близости, потом долго вспоминала отдельные моменты той ночи, так и не поняв доподлинно, понравилось ей это или нет.
— Просто доверься мне и ни о чем не думай, — прошептал он, касаясь губами её щеки.
— Что это значит? — невольно вырвалось у Литковской, тщетно пытавшейся оттянуть этот момент.
— Это значит, что девушка должна молчать, а парень — действовать, — подминая её под себя, Лисов сжал ладонью её чувствительную грудь.
Непроизвольно застонав, Евангелина закусила губу. Она знала по слухам, что в первый раз всегда больно, но как произойдет это лично у неё, о том она не имела ни малейшего понятия, надеясь все же стоически перенести боль.
Если бы она оказалась, к примеру, в постели с Сильвестром, то наверняка бы сгорела со стыда, понятия не имея, как вести себя с такими парнями в столь откровенные моменты, опасаясь ему не угодить. Полетаев-Стахорский всегда казался ей таким правильным. Прямо неземным парнем, которому были чужды все физиологические аспекты существования, присущих остальным. Либо она строила неоправданные иллюзии относительно его порядочности. И в один прекрасный момент могла здорово разочароваться, столкнувшись с той частью его личности, чье поведение не укладывалось в её голове.
Но с ним она бы вряд ли вела себя раскрепощенно в постели, как с Лисовым, которого меньше всего представляла своим первым партнером.
Обхватывая руками её влажные от естественной смазки бедра, чтобы она не смогла сомкнуть ноги, он поплотнее налег на неё, и, слегка задышав ей в висок, попытался медленно ей засадить. Резко дернувшись в сторону, Евангелина громко застонала. Её тело охватили неприятные ощущения, отдаваясь где-то внизу живота. Это было первое в её жизни проникновение. Обычно она предпочитала удовлетворять себя под струей душа поверхностно, никогда не касаясь себя ТАМ из-за чрезмерной чувствительности.
Подождав, когда утихнет приступ боли, он сделал ещё пару толчков, проникая в неё до середины, — настолько узкой она была. Причем неизвестно кому из них на тот момент было больнее. Ему или ей. Впившись пальцами в плечи парня, Евангелина рефлекторно заскользила руками по его телу, то ли пытаясь сбросить его с себя, то ли помешать его дальнейшим действиям, доставлявших ей боль. Но ненавязчиво отбрасывая в сторону её руки, Лисов и не думал останавливаться, заводясь с пол-оборота. И покрепче зажимая ей бедра, даже собирался выскальзывать из неё, лишь сильнее налегая на девушку в своей попытке засадить ей на всю длину, — настолько продвигался у него этот процесс. Пройдет ещё немало времени, когда более-менее растянув ей там все внутри, он сможет полноценно заняться с ней сексом, не выслушивая сейчас все эти действующие ему на нервы вопли. У самой же Евангелины было такое ощущение, будто её «ранили» изнутри и продолжали это делать с каждым новым толчком, несмотря на то, что она была предельно возбуждена, истекая вся от желания.
— Ты немного туговата, — вполголоса проронил Артем, скользнув по контуру её губ языком, прежде чем впиться в её рот поцелуем, — я почему-то не могу проникнуть в тебя до конца…
Промолчав в ответ, она позволила его языку проскользнуть внутрь её рта, машинально отвечая на его поцелуй, позволяя его языку сплестись со своим, поддаваясь нарастающей волне возбуждения. Боль вскоре стала более терпимой, но не исчезла совсем. И оказавшись довольно настойчивым в этом плане парнем, не переставая обмениваться с нею поцелуями, Лисов возобновил свои действия, плотно налегая на неё и с такой силой прижимая её руки к постели, что после этой ночи у Евангелины болело потом все тело и все мышцы.
Ей возбуждало происходящее. Возбуждала сама мысль о том, что кто-то хотел ей настолько сильно, что никак не мог успокоиться, пока не достигнет желанной, но все же маловероятной разрядки.
Опираясь на россказни своих однокурсниц, она догадывалась, что в первый раз всегда больно, но что это будет больно НАСТОЛЬКО, она не могла представить себе даже в самых своих смелых мечтаниях. И до последнего сдерживая собственную страсть, Лисов старался обращаться с ней бережно, унимая разыгравшийся темперамент, когда ему хотелось получить все сейчас и сразу.
Хватаясь за его плечи, Евангелина с трудом сдерживалась от стонов и вскрикиваний, когда боль становилась особенно невыносимой. И впервые почувствовав на себе тяжесть другого тела, чувствуя, как напрягаются мышцы парня, она только сейчас обнаружила, насколько сильным, оказывается, он может быть. Несмотря на свое внешне хрупкое телосложение, Лисов мог задавить её одной рукой, не прикладывая к этому особых усилий. И лишь сбавляя свой темп, он вновь принимался покрывать её плечи поцелуями, пытаясь отвлечь девушку от болезненных ощущений внизу живота, которые доставлял ей своими резкими движениями, пустившись во все тяжкие.
Закрыв глаза, Евангелина просто ждала, когда все это закончиться, и он оставит её, наконец, в покое. Ей была непривычна вся эта ситуация: его руки, жадно шарившие по её разгоряченному телу; сама поза, когда почти не касаясь ягодицами простыни, она была вынуждена терпеть его напористость, смыкая свои стройные ноги где-то на уровне его спины; боль, то усиливающаяся, то уменьшавшаяся, в зависимости от интенсивности стараний парня, лишившего её невинности.
— Ахаа! Пожалуйста! — перестав себя контролировать, стонала она, с такой силой впивалась в плечи Лисова наманикюренными пальцам, что в память об этой хватке у него теперь наверняка останутся красноречивые отметины.
Её собственное тело отказывалось ей повиноваться. И совсем обессилев от ласк парня, она растворялась в собственных ощущениях, сотканных из боли, и парализующего её движения исступления, пока в один прекрасный момент, по его воле, не оказалась сверху, открывая ему доступ к своей груди и чувствуя, как крепко сжимает он своими ладонями её ягодицы.
— Двигайся, иначе я тебя отшлепаю, — пригрозил ей в шутливой манере Артем, удерживая её за бедра и попутно проникая в неё, скользкую, горячую, заставляя её непроизвольно выпрямиться и держать осанку.
Почувствовав его внутри, Евангелина машинально выгнулась, запрокидывая голову, и, сильнее насаживаясь на него, невольно задвигалась, постанывая в такт его движениям, чувствуя, с какой жадностью заскользили по её телу его руки, играя с её локонами, время от времени задерживаясь на её груди, и сжимая её с такой силой, что у неё порой перехватывало дыхание.
Время потеряло для неё счет, а происходящее — смысл. Теперь она больше не принадлежала себе, отдавшись этому парню, вытворявшем сейчас с её телом, что хотел, а ей оставалось только подстраиваться под его желания, даже не пытаясь ему возражать.
Когда именно закончилась эта «пытка», Евангелина помнила смутно. Все время, пока они трахались, от бесконечных звонков разрывался его небрежно брошенный на прикроватный столик телефон. И том, что звонки эти поступали от Эрики, интересовавшейся, как он чувствует себя после того нелепого побоища в клубе, Евангелина ни капли не сомневалась. Но если бы эта девушка узнала, по какой причине её благоверный не мог поднять трубку, чтобы ответить на её звонок, то наверное вмиг бы разорвала с ним отношения. Или простив измену, продолжила с ним встречаться, позволяя ему, как прежде, вытирать о себя ноги и не видя в этом ничего плохого.
Сейчас Лисову было явно не до неё. Он был занят кое-чем поинтересней. Неудивительно, что он не стал отвечать на её звонок. Но даже если бы в этот момент он был не с Литковской, а занимался бы какой-то ерундой: квасил бы втихаря, рыща по чужим страницам в социальной сети, то все равно бы ей не ответил, списывая свое нежелание общаться на чрезмерную занятость. Впрочем, Артем не сильно бы удивился, узнав, что так и не дозвонившись до него, Эрика бы начала звонить его матери, демонстрируя свою обеспокоенность пропажей её сына. А та, обнаружив, что её чадо до сих пор не вернулось домой, не на шутку запаниковав, стала бы уже сама названивать ему со всех телефонов, тщетно пытаясь узнать, где он и что с ним произошло.
Оставив наконец в покое грудь девушки с пикантными следами засосов, которые она теперь уже вряд ли сможет скрыть от взглядов посторонних, если сохранит такую же страсть к декольтированным платьям, как раньше, он сделав последний рывок, и покончив с терзаниями своей ранее неприступной любовницы, попросту сбросил её с себя, вставая с постели. Так, в потемках, он направился в душ, попутно стаскивая с себя презерватив. И скользнув на свою половину постели, Евангелина машинально легла набок, укрываясь сверху тонким одеялом и поджимая ноги.
Сейчас она была не в том состоянии, чтобы обращать внимание на странные ощущения внизу живота, однако скользнув пальцами по внутренней стороне бедра, невольно удивилась, обнаружив там подозрительную влагу, пока не поняла, что это была её собственная кровь. Стекавшая вниз по ногам, она пачкала дорогое постельное белье. И слабо себе представляя, как теперь ей быть и что сказать Лисову, когда тот вернется из душа, свернувшись калачиком, она приняла решение вообще ничего ему не говорить, пока он не увидит все собственными глазами. Поэтому все, что ей оставалось сейчас сделать, это поплотнее сжав свои ноги, дабы потекшая по внутренней стороне бедра тонкая струя крови и вправду не попала на простынь.
Возвращаясь обратно и размышляя о том, что эта девушка давно сбежала от него, Артем был немало удивлен, когда подойдя после душа к кровати, обнаружил её в постели. Похоже, Литковская не собиралась никуда от него удирать. И причин её странному поведению было две. Либо он и вправду так её затрахал, что теперь у неё не было сил, чтобы подняться с постели, либо искренне надеялась на продолжение «веселья», которое он мог ей устроить, переведет дух и немного отдохнув. И почувствовав в глубине души некое подобие укола совести за то, что с ней проделал, окончательно удостоверившись в том, что она была невинной, сев рядом с ней, он слегка дотронулся до её плеча.
— Надеюсь, тебе было… не слишком больно? — вполголоса осведомился он у неё, снисходя до несвойственной ему нежности.
— А ты как думаешь? — глухо отозвалась Евангелина, не давая ему возможности стащить с неё одеяло.
Её ещё долго не покидало ощущение, будто её только что использовали, как дешевку, соблазнив накануне медовыми речами. Уж кто-то, а Лисов в умении лить в уши девушкам сладкие речи был тем ещё спецом. И как только он, пожав плечами в ответ, но так ничего и не сказав, устроился рядом с ней, пытаясь её обнять и притянуть к себе, отбросив в сторону его руку, с возгласом: «Не трогай меня!», Евангелина поднялась с постели и, переступив через него, соскочила на пол, прикрывая ладонями свою грудь. Сейчас ей тоже не помешало бы принять душ, надеясь на то, что он, скорее всего, не заметит оставшихся на белом постельном белье пару кровавых узоров там, где только лежала она.
Забравшись в душевую, Евангелина включила воду, и, стараясь как можно скорее покончить с процедурой омовения, налила себе на ладонь остатки геля для душа, запуская руку между ног в попытке остановить кровотечение. Помещение душевой мгновенно наполнилось запахами ароматного геля, и, продолжая скользить пальцами по внутренней стороне бедер, она направила струю воды на свое тело, словно пытаясь смыть с него не только кровь, но и прикосновения Лисова, к которому ей все равно придется вернуться и лечь с ним в одну постель. И никто не мог дать гарантии, что этот плут не загорится желанием повторить все снова, не спеша мириться с её болезненными ощущениями внизу живота.
Закутавшись в полотенце, она вернулась из душа, настроившись, потому что на часах уже было начало третьего ночи. О продолжение секс-марафона не могло быть и речи. И стремясь показать это своему партнеру, она принялась шарить по полу в поисках своего нижнего белья, не собираясь спать с ним в одной постели обнаженной, но сам Лисов был категорически против её инициативы.
— Оставь! — поспешно бросил он ей, хватая её за руки и снова затаскивая в постель, тем самым избавляя её от необходимости бесполезных поисков закинутой накануне куда-то одежды.
— Но я так не могу... — умоляющим тоном проронила Евангелина, пытаясь выскользнуть из его объятий.
— Можешь, — воркуя, прошептал он, привлекая её к себе. — Позволь мне заснуть с тобой... Именно так.
— Так я тебе и поверила, — отпарировала она, поправляя наволочку на своей подушке, прежде чем опустить на неё свою голову, попутно раскидывая по сторонам локоны. — Ещё изнасилуешь меня во сне…
— Брось, я даже толком к тебе не прикасаюсь, — ответил Артем, согревая своим дыханием её висок, и переплетая свои пальцы с ее, дотянувшись своей рукой до её ладони. — Я просто хочу чувствовать тебя и все.
— Ладно, как скажешь, — еле слышно проронила Евангелина, обреченно закрывая глаза.
Это был первый раз, когда она спала в постели с парнем без одежды. И находясь в объятиях ворочавшегося туда-сюда как курица на насесте Лисова, который ещё долго не мог угомониться, ища себе более удобное место, поймала себя на мысли, что не очень-то противится ему.
Более того, в какой-то степени ей даже начало это нравиться. Хотя раньше сама мысль о прикосновении этого человека была для неё просто невыносима. Но все изменилось этой ночью, а самого Лисова как будто подменили. Он настолько странно себя вел, в несвойственной ему манере, что ей показалось на миг, что в торговом центре она подцепила совсем другого парня, просто похожего внешне на него. Оставила его в супермаркете, когда они заехали туда за контрацептивами, а сама уехала в отель совсем с другим парнем. Так резко отличалось его нынешнее поведение от прежнего Лисова, а от его грубого поведения и язвительных комментариев не по адресу не осталось и следа.
Он сказал, что нуждался в тактильном контакте с нею. Интересно, за какой отрезок времен они успели к этому прийти? Как быстро сменил свой гнев на милость этот самовлюбленный ублюдок, учитывая его отвратительное в прошлом поведение?! Каким снобом он был в самом начале их знакомства, когда вовсе не считая её за человека, всячески пытался донести до неё мысль, что она никто и зовут её никак. И каким стал теперь. Как будто устраивая для неё всякого рода провокации, наблюдая за её реакцией на те или иные его поступки, он постепенно присматривался к ней, прикидывая в уме, стоила игра свеч или нет. И ошибочно приняв её вначале за такую же пустоголовую и повернутую на поклонниках муклу-губошлепку, какими были его сверстницы из близкого окружения, спустя время он понял, как ошибался, забывая с ней порой поздороваться, как будто она была для него пустым местом. Теперь он не мог и минуты пробыть без неё, прижимаясь к ней и вбирая в себя тепло её тела.
Интересно, не значило ли такое его поведение, что она в каком-то роде тоже стала «приближенной» к нему, и он больше не будет вести себя с ней как ублюдок?! Или же он был попросту сейчас немного выпившим, а как только проспится, протрезвеет к утру, то опять превратиться в надменного и насмешливого сноба подобно тому, как дорогая карета в известной сказке превращается после полуночи в тыкву, а изысканный наряд — в дырявое тряпье.
Вот что делало с людьми спиртное, меняя их напускную сущность путем срывания масок в неподходящий момент. И если другие под влиянием алкоголя начинали дебоширить и бросаться на окружающих, угрожая расправой, с Лисовым ситуация в этом плане обстояла диаметрально противоположным образом. И стоило ему немного перебрать со спиртным, как он тотчас преображался, становясь более искренним, чувственным и сентиментальным, чем можно было себе представить. Как будто снимал с себя некий защитный фон в виде «колючек», делавших его почти неуязвимым для нападок окружающих и дававших ему преимущество нападать на других.
Словом, он становился таким, каким, наверное, был бы, если бы его воспитанием не занимался папаша-психопат, натравливая его на сверстников как бойцовскую собаку, пока тот окончательно не превратился в чудовище со смазливой внешностью, поражая окружение своим циничным подходом ко многим вещам.
В такие моменты преображалось даже его лицо, становясь более одухотворенным, чем обычно. Глаза начинали сиять другим, более добрым блеском, а злая ухмылка надменно сжатого рта превращалась в искреннюю, доброжелательную улыбку. Однако стоило ему немного протрезветь и осознать окружающую реальность, а также свое место в ней, от его прежнего положительного настроя не оставалось и следа. И напрочь забывая о том, каким был он относительно недавно, снова становился тем гадким и язвительным парнем, каким его обычно знали. Парнем, прятавшим свои подлинные чувства, выставляя напоказ далеко не самые лучшие качества своего и без того непростого характера.
Присутствие рядом Евангелины вновь пробудило его чувственность. И продолжая скользить руками по телу девушки вопреки её запрету, щупая её за все, до чего мог только дотянуться, опутывая её своими объятиями, как осьминог щупальцами долгожданную жертву, не удержавшись, он сжал ладонью её грудь, и, коснувшись губами её виска, слегка прикусил за ушко, не в состоянии справиться с нахлынувшим на него желанием повторной интимной близости. Он снова её хотел и ничего не мог с этим поделать. Не выдержав, Евангелина повернулась к нему, и, ухватив его за челку, попыталась оттащить этого парня от себя, почувствовав его губы на своей шее.
— Успокойся уже, озабоченный, — негодующе проронила она, уворачиваясь от него, — и убери от меня свою руки… Ты прямо какой-то неутомимый сегодня…
Увы, Лисов был на своей волне, и эту волну ей было не догнать. Однако стоило ей попытаться вновь оказать ему сопротивление, беззастенчиво подхватив её за ягодицы и пригвоздив к постели, с тихим: «Иди ко мне», он без лишних церемоний раздвинул ей ноги, наваливаясь на неё сверху. Сделав пару толчков, он начал прислушиваться к многозначительным стонам выгнувшейся под ним девушки, когда снова зазвонил его телефон.
Теперь к нему пыталась дозвониться мать, готовясь отчитать его за то, что он не отвечает на звонки Эрики. Недолго думая, Артем засунул трезвонивший телефон под подушку, чтобы не отвлекаться на всякие посторонние звуки, и, снова принявшись за дело, опять навалился на девушку, вынуждая её пережить череду новых болезненных ощущений. Увы, их взаимное единение продлилось недолго. И не в состоянии никак сосредоточиться на самом процессе из-за доносившихся из-под подушки телефонных звонков, оставив на шее Евангелины хороший засос, с возгласом: «Сука!», не выходя из неё, и продолжая удерживать её ноги сомкнутыми за своей спиной, он потянулся за телефоном, посчитав за необходимое все же ответить на звонок maman, иначе она не оставит его в покое до самого утра. Ещё чего доброго обратиться в полицию, подавая в розыск на собственного сына, а такие случаи в его жизни уже были. Правда, их подробности ему уже не хотелось вспоминать. Неблагодарное это дело — ворошить без надобности дела школьных юных лет.
Достав из-под подушки телефон, он с хмурым видом уставился на светившийся экран. Сейчас у него не было никакого настроения разговаривать с кем-либо вообще, тем более с матерью. Но поскольку её звонки продолжали поступать на его гаджет один за другим, не выдержав, он был вынужден сделать для неё исключение и таки ей ответить, несмотря на неоднозначность ситуации.
— Я с ней сейчас поговорю, — на всякий случай предупредил он Евангелину, придерживая её одной рукой, а второй — сжимая телефон, — а ты веди себя тихо. Чтобы она ничего не услышала…
Молча кивнув, девушка сделала знак, что поняла его намеки, и таки рискнув принять телефонный звонок от матери, он приложил телефон к плечу, после чего зафиксировав его ухом, став на колени, возобновил свои движения, приподнимая девушку за бедра.
— Да, мам, я с друзьями... — простодушно отозвался Артем, быстро перевоплощаясь из героя-любовника в любящего сына. — Остался на ночевку. Перебрал немного в клубе. Как всегда… Где Евангелина? Понятия не имею, — с трудом сдержав смешок, добавил он, с новой силой овладевая той, о ком врал матери. — Я её вообще сегодня не видел. Может она у своих подруг?
Инстинктивно закусив губу, Евангелина с трудом сдержала стон. Её тело пронзала одна волна боли за другой, накрывая её с головой. И вспомнив о данном накануне обещании не издавать никаких звуков, изворачивалась как могла, стараясь не стонать, пока он трахал её, параллельно щебеча с матерью по телефону. Извиваясь на постели, и судорожно цепляясь пальцами за подушку, она пыталась хоть как-то отвлечься от болезненных ощущений, мельком прислушиваясь к телефонному разговору Лисова с собственной матерью.
— Почему так тяжело дышу? Убегаю от гопников… — прочирикал он ей по телефону, остервенело трахая ту, кого она запретила касаться ему даже пальцем, не говоря уже про остальные части тела. И отмечая про себя, как смело врет он собственной матери, не испытывая ни малейшего угрызения совести за свою ложь, Евангелина не уставала поражаться степени цинизма этого парня, который ради достижения своих целей мог кому угодно навешать на уши лапши. Так что даже собственная мать не являлась для него авторитетом.
«Тот ещё актер погорелого театра...», — устало подумала о нем она, едва Лисов, закончив свой телефонный разговор, и отбросив в сторону телефон, приказал ей стать на четвереньки. Теперь он хотел взять её сзади. Заартачившись, Евангелина послушалась его не сразу. Да, она не завидовала его будущей жене, которой наверняка будет изменять, устраивая все таким образом, что обе стороны не знали о существовании друг друга.
— Лисов — ты похотливое животное. Ты вообще можешь думать о чем-то ещё, кроме как, засунуть куда-то свои причиндалы… Как тебя «сколопендра» твоя ещё не кастрировала?! — приподнимаясь на локте, возмутилась Евангелина, чувствуя, как по ее бедрам снова стекает кровь.
Этот парень окончательно её заездил. Но судя по его поведению, останавливаться на достигнутом он явно не собирался, поставив перед собой цель опробовать её во всех позах, ведь неизвестно ещё, когда эта девушка вновь окажется в его постели. А наверстывать упущенное надо было здесь и сейчас.
Не дав ей возможность договорить, он подхватил её за талию, и, расставив ей ноги, навалился на неё со стороны спины, удерживая её за бедра. Упираясь головой в подушку, Евангелина закрыла глаза, вздрагивая от его резких движений. Это вообще нормально, что он трахал её уже полчаса с перерывами, даже думая останавливаться?! Жаль, что она так и не успела посоветоваться относительно отдельных моментов интимной жизни у более опытной в этом плане подруги. Миранды, у которой с парнями наверняка что-то было и она могла открыто рассуждать на такие темы, ничего не стесняясь. И продолжая искренне сожалеть, что так и не успела поговорить с ней об этом, она не понимала, что сейчас вообще происходило, и почему Лисов так долго не оставляет её в покое, несмотря на то, что и сам успел порядочно заебаться, не в состоянии достичь экстаза, но стараясь этого не показывать.
Болезненные ощущения возобновились, (уж слишком резво он взялся за неё!), и не в состоянии больше терпеть боль, Евангелина сделала попытку вырваться от него. Этого оказалось достаточно, чтобы он сменил позу. И ненадолго оставит её в покое, парень снова перевернул её на спину, закидывая её ноги к себе на плечи, да и вообще обращаясь с ней как с куклой. Для него она была легче пушинки. Похоже, он и вправду собирался затрахать её до смерти, как неоднократно обещал.
Силы обоих были на исходе, и хотя в самом помещении было не так уже и жарко, их тела были влажными от пота, будто накануне они покинули сауну. Продолжая крепко удерживать девушку за ноги, он скользнул языком по внутренней поверхности её бедер, где ещё оставались следы свежей крови, впиваясь губами в кожу, пробуя её на вкус. Евангелину переполняли невиданные дотоле ощущения. Нет, этот человек был точно извращенцем. По крайней мере, кто-то другой вряд ли бы рискнул попробовать её девственную кровь. Кроме Лисова, находившем особый кайф в своих извращенных действиях, пока это не коснулось его спутницы.
Опустив её бедра, он потянулся к ней с поцелуем. Евангелина так и не успела отвернуть от него свою голову, (уж очень крепко он её держал), и только она открыла рот, пытаясь заявить вслух, чтобы он не лез к ней с поцелуями, наклонившись к её лицу, Лисов снова поцеловал её взасос.
Воспринимая его напористый язык в своем рту как уже что-то естественно и неотъемлемое от неё самой, Евангелина машинально ответила на его поцелуй, запуская пальцы в его голову. Единственное, что её немного смутило, так это его странное послевкусие, когда Артем, тяжело дыша, отпрянул наконец от неё, оставшись доволен очередной своей выходкой.
У неё во рту остался привкус, напоминающий кровь. И коснувшись пальцами своих припухших от бесконечных поцелуев губ, она со вздохом их закусила, поражаясь собственному поведению. Нет, она давно подозревала, что Лисов был ещё тем извращенцем, но чтобы настолько... У неё просто не укладывалось в голове, что он мог сделать с ней такое, включая многие другие вещи, которые собирался совершить, не на шутку к ней привязавшись.
— Мы никому ни о чем не скажем, — спустя время отозвался он, заранее просчитывая все варианты развития событий, когда обуздав собственные эмоции и устроившись рядом с ней в постели, взял в руки её ладонь, тычась носом в её локоны. — Возможно потом, когда все устаканится, мы объявим о нашей связи, если только другие не догадаются о ней раньше времени, а пока... Пока нам придется хранить все втайне. Для нашей же с тобой безопасности. А учитывая мою репутацию, этого никто не поймет. Ни моя мать, ни тем более твой кузен, который до сих пор считает меня своим заядлым врагом.
Евангелина молча кивнула ему, машинально с ним соглашаясь. Его слова и вправду показались ей прекрасным выходом из непростой ситуации. Иначе было нельзя. Тем более зная истинное отношение одногруппников к неоднозначной фигуре Лисова, когда-то и её бывшего врага, ставшего теперь её любовником. Впрочем, ему не привыкать бороться с общественным мнением, а вот ей не хотелось оказаться в центре скандала, если рано или поздно их интимная связь вскроется, и все тайное станет явным.
— Быть моей любовницей — тяжелый труд, — заговорил наконец он после непродолжительной паузы, перебирая её локоны, — но с этой ролью ты почти справилась. Можешь себя поздравить.
— Ты — ненормальный? — выхватывая свои волосы у него из рук, Евангелина слегка ударила его по ладони. — Ты дашь мне когда-нибудь заснуть? До рассвета осталось совсем ничего.
— Ненормальность — моя норма, — усмехнулся тот, пресекая на корню её попытки избежать повторного с ним единения.
Он уже отодрал её пару раз, почему бы ему не сделать это снова, растягивая удовольствие до самого утра?! Вот только самой Евангелине, у которой от его объятий до сих пор болело тело, не говоря о боли внизу живота, сейчас было далеко не до плотских утех. Она хотела спать и точка. И самому Лисову пора было бы тоже укладываться на бочок, а не доставать её интимной близостью.
— Когда я вижу тебя или чувствую твое тело, то всегда думаю только об одном. Все другие функции у меня автоматически блокируются, — ответил он ей в качестве оправдания собственной похоти. И успев пожалеть о том, что вообще позволила себе сказать в его адрес очередную дерзость, только больше раздраконив этого неадеквата, Евангелина попыталась от него отвернуться, но снова схватив её за грудь, с фразой: «Тебе стало скучно?», развернул девушку к себе, и, содрав с неё рывком одеяльце, включил ночник.
— Что ты делаешь? — с тревогой в голосе проронила она, протягивая руки к одеялу, чтобы скрыть от него свою наготу.
— Хочу хорошенько тебя рассмотреть и запомнить, — насмешливо отозвался парень, удерживая в руке край скомканного одеяла, который не спешил ей отдавать, — чтобы представлять тебя вместо Эрики, когда снова буду её трахать. Наверное.
— Козел… — невольно вырвалось у Евангелины, тщетно пытавшейся от него закрыться.
Подмяв край одеяла куда-то под себя, он схватил девушку за руки, и пригвоздив её к постели, скользнул пристальным взглядом по её обнаженному телу, вбирая каждую его деталь, в частности, акцентируя свое внимание на её груди с упругими сосками нежно-розового цвета, на которой уже начали проступать следы от оставленных им засосов; плоском животе и деликатно выбритой по краям зоне бикини с оставленной посередине полоской темного пушка.
В глазах парня загорелись огоньки неконтролируемой похоти. И обнаружив, с каким вожделением он рассматривает её тело, будто и вправду пытается запомнить все в подробностях, Евангелина поняла, что их постельные забавы и вправду рисковали затянуться до самого утра.
— Послушай, а может, хватит на сегодня? — тщетно пыталась она отобрать у него одеяльце, продолжая тереться во время поисков своим обнаженным телом о его, наполовину прикрытое вторым краем постельного белья. — Это не мое дело, но мне кажется, у тебя давно никого не было. Не пробовал уделить немного внимания своей Эрике. Того и гляди, скоро она начнет бросаться на других парней от недотраха… — это был намек на страстный танец его пассии в ночном клубе с Новаковским.
— Я не хочу её, — улыбаясь, отрицательно кивнул Лисов. — У меня стоит только на тебя. Хочешь удостовериться в этом лично? — и с этими словами схватив её за запястье, он сделал вид, будто и вправду собирался засунуть её руку под край одеяла, прикрывавшей его бедра, как вдруг выдернув свою руку из его хватки, Евангелина ударила его в бок.
— Поверю тебе на слово, — иронично бросила она, не боясь уже зубоскалить в его адрес.
— Поверишь? — хмыкнул тот, подтягиваясь к ней поближе. — Я предлагаю это проверить. В деле, так сказать.
— Я надеюсь, это был сейчас не намек на оральные ласки?! — съязвила она, отбирая у него одеяло.
— Пока нет, — подмигнув ей, отозвался он, — но ты мне подсказала хорошую идею… И заметь, за язык тебя никто сейчас не тянул.
— Я ни на что не намекаю, успокойся уже, озабоченный.
— Вот именно. Поэтому обойдемся пока проверенными способами. Надеюсь, ты будешь не против ещё немного разлечься перед сном?
И с беззастенчивым видом подмяв девушку под себя, он тотчас пригвоздил её к постели, без лишних церемоний выключая ночник и раздвигая ей ноги.
— Видимо, придется трахнуть тебя ещё раз, — выдал Лисов спустя пару секунд, сбрасывая с себя одеяло, — а то, боюсь, не успокоишься до самого утра и будешь ворчать мне под ухом как фригидная сучка…
— А нельзя как-нибудь поаккуратнее?! — застонала Евангелина, слегка ударяя его по плечам. — Ты точно хочешь мне там все порвать… У меня и так все болит… Я не знала, что у тебя такой…
— Нормально у меня все с размерами, рыбка, — осадил её на полуслове парень, проникая в неё и поражаясь умению этой девушки быстро увлажниться, когда это было нужно лично ему, — это ты слишком узкая… Только не надо говорить, что не хочешь меня?! Я же чувствую, как ты снова намокла, маленькая похотливая нимфоманка…
— Лисов, ты вообще когда-нибудь затыкаешься? Городишь сейчас всякую чушь, — прервав его на полуслове, Евангелина снова приблизилась к его лицу, случайно мазнув губами по его щеке. — Смотрю, ты любитель поговорить сам с собой, когда трахаешься…
— Уже нет, — отчеканил тот, улыбаясь, и не зная, как ещё остановить поток её скабрезностей, впился ртом в её губы, ускоряя темп, и чувствуя, как её ноги сами собой скрещиваются за его спиной, руки тянутся к его плечам, а её грудь с возбужденным сосками, как и прежде, трется о его оголенный торс.
Приготовившись в таком же безропотном стиле вытерпеть очередную порцию «любовных» трудов, Евангелина опять ему отдалась, подчиняясь его требовательным ласкам. Ещё пару секунд и безмолвное ранее помещение номера вновь наполнилось звуками постельной возни этих двоих, включая пошлые звуки их страстных поцелуев, частым дыханием самого Лисова, легкого скрипа кровати и вскрикиваниями стонавшей во всю Литковской.
Книга 1. Глава 45
http://proza.ru/2022/01/11/58