Я вышла вечером под дождь
В последний день апреля.
Могла я вымокнуть – и что ж
Такого, в самом деле.
Могла я вымокнуть, но дом
Покинула отважно:
Взяла я зонт, и он при том
Был вовсе не бумажный.
Я тихо шла, а дождик – шёл
И громко барабанил
По крышам, в окна, в мокрый шёлк
(Что в дождь всегда над нами).
Он дробь немного приглушал
В листве, в сосновых лапах,
В траве чуть слышно он шуршал...
И капал, капал, капал...
Когда бы встретился в пути
Мне кто-то и спросил бы:
«Позвольте! Как тут ни крути,
А дождь-то очень сильный?»,
А вслед за ним другой, другой
Сказал бы: «Дождик слабый!»,
Я покачала б головой,
Ответить не смогла бы.
Когда выходишь ты под дождь
В последний день апреля,
То не желаешь и не ждёшь,
Чтоб на тебя смотрели,
То не желаешь и не ждёшь,
Чтоб разные субъекты
Чинили вкруг тебя галдёж,
Блистая интеллектом.
Спешишь порой ты убежать
Подальше, прочь из дома
Затем, что трудно удержать
В себе раскаты грома,
Затем, что хочешь всё крушить,
Не мысля о потерях.
Но лучше гнев свой приглушить
И выскользнуть за двери.
Я вышла из дому под дождь
Не для прогулки праздной.
О, встречный путник, не тревожь
Меня ты понапрасну.
Иди себе куда идёшь,
Тори свою дорогу.
Не ты уймёшь мне в сердце дрожь,
Не ты, не ты, ей-богу!
Я вышла из дому, бранясь,
Хотя и в четверть горла,
Что истончилась с миром связь,
И жизнь совсем прогоркла.
Но нагулявшись под дождём
По закоулкам местным,
Решила я вернуться в дом,
Что мне казался тесным.
И подгонял меня мой дождь:
«Быстрей! Плетёшься клячей!
Цена тому всего лишь грош,
Кто слишком долго мрачен...»
Вернулась я к своим дверям,
Взялась за ручки бронзу.
Спасибо им, моим друзьям –
Дождю и лире Бёрнса.