Форма тридцать, -
это взятие материала на
бактериологическое исследование при
подозрении на холерный вибрион. «Механизм
передачи вибриона от человека к человеку,
происходит фекально-оральный способом…»
Из инструкции Минздрава СССР
по профилактике заболевания холерой.
Пасмурным и бледным, как моё состояние, днём начала октября тысяча девятьсот семидесятого года через потрескавшийся самолётный плекс иллюминатора я меланхолично обозревал солончаки, плеши и буераки бескрайних степных «родных просторов». Хотя никакими родными они мне не были. А буйство красок земли и неба пятидесяти оттенков серого, припудренных пылью и мусором шаров «перекати поле», - только добавляло тоски и печали.
Летели в никуда.
Отца из столицы Донского края по службе переводили в «последний форпост цивилизации», что затерялся на самом краю ойкумены, в Астрахань. Папа, рыболов и охотник, радовался, рассказывая о потрясающей ловле рыбы в Каспийской дельте, о красоте этих замечательных мест. Меня это, впрочем, мало трогало. Кислое настроение было ещё и от того, что оставил в Ростове на Дону нажитых за два года друзей-приятелей, благодаря которым, после покинутых до этого в ГДР «дружбанов», обрёл наконец некоторое душевное равновесие.
В личной жизни тоже зияла брешь. Её звали Наташа, и это было первое взрослое (всё-таки четырнадцать лет!) увлечение. С каждым преодолённым в полёте километром я был ближе к концу нашей амурной, так и не развернувшейся истории. Даже не целовались ни разу. С первой любовью так – она всегда несчастная… Тут ещё отец подначил: смотри, как увидишь барханы и верблюдов, тут тебе и Астрахань!
Городок не оправдал даже самых малых надежд и ожиданий: старый, блеклый, заброшенный. Провинция. Глубокая… При первой возможности съеду. Обязательно съеду, думалось мне. Через мутное стекло таксомотора – а какое ещё оно могло тут быть? – среди сырости и серости разглядел множество солдат. Везде: в аэропорту, возле домов, на перекрёстках улиц. На немой вопрос семьи, папа добил: холера!
Это был последний мазок в картине «Не ждали»… Страшный мор, который убил в прошлые века миллионы людей, вспыхнул здесь. Конечно, только в городе, где мне предстояло жить, и могло произойти такое. Не хватало ещё в младые года в этой дыре «ласты склеить» из-за какого-то «фекала», который попадает в «орало». Известно, холера – болезнь грязных рук.
Пока обустраивались на новом месте, наслушались разного. Люди валялись десятками, умирая на улицах, площадях и скверах (неправда). В городок введены войска – из него и мышь не проскочит (правда). Горожанам грозит голодная смерть, так как подвоз продуктов ограничен (неправда). Десятки тысяч тонн астраханской овоще-бахчевой продукции гниют по всем городам и весям страны из-за боязни заражения (правда). Из города и области невозможно выбраться никому, не смотря на звания, должности и заслуги (неправда). Выехать можно, только пройдя обсервацию (строгий карантин) под наблюдением врачей в несколько недель (правда) и т.д.
Жизнь продолжалась и в «больном» городе. Как ни парадоксально, были и свои плюсы. Практически прекратился приток иногородних, и город зажил сытой, размеренной жизнью. На прилавках появились невиданные здесь доселе продукты и товары. Сами прилавки почистили, благоустроили места общественного пользования, включая вокзальные туалеты и единственный общественный городской туалет у Кремля.
Но были нюансы.
Они состояли в периодической проверке населения на холерный вибрион. Согласно «форме тридцать». Манипуляция представляла собой… ну, как вам сказать, «забор биологического материала (мазок) через анальное отверстие для последующего бактериологического исследования и выявления холерного вибриона». В общем, все делалось через ж…у. Что породило массу небылиц, анекдотов и даже драматических историй. Последними щедро поделюсь с читателем.
Первый раз в жизни на манипуляцию такого рода мы попали сразу по приезде. Весь класс (мужскую его часть) привели в кожно-венерологический диспансер. Девчонки обслуживались по другому адресу. Тогда все без исключения медицинские учреждения работали на выявление клятого вибриона у населения. Процедура, мягко говоря, для нормального мужчины малоприятная. И противоестественная. Хотя абсолютно безболезненная.
Алюминиевой, свёрнутой косичкой проволочкой нужно было взять мазок из заднего прохода.
И всё!
Само-собой, мы переживали, но свой страх миру не являли: его старались скрыть бравадой, а некоторую нервозность момента шуточками бывалых бруталов. При том, что абсолютное большинство мальчишек-восьмиклассников были целомудренны и чисты пред Богом и людьми. Больше всех самоутверждаясь, изгалялся парень-переросток с мощной жировой прослойкой по кличке «Бамбула». Помните: «силач Бамбула, поднял четыре стула…». Его за раздражающее многословие и природную дурость вызвали первым. В коридоре, где все скучились, было довольно душно, и дверь в процедурную была занавешена простой белой простыней. Все затихли, сочувствуя хоть и глупому, но своему в доску парню.
И стали свидетелями следующего диалога:
-Так, приспусти штаны и вставай на колени на кушетку…
-Молодец…
-Ну, чего зажался… расслабься… раздвинь ягодицы… раздвинь…
Бамбула шумно задышал, как лошадь на финише скачек, и даже попытался что-то сказать: «М-м-м… М-м-м..». То ли маму звал, то ли ещё что…
-Т-а-ак, ещё немножечко…
Трах-бабабах-бабах!!!
Бамбула так мощно «испустил ветры», что дернулась и закачалась занавеска на двери. После чего в коридор вывалилась контуженая газовым выбросом, не первой молодости санитарка: «Идиотов приводят! Каких идиотов приводят!», - причитала она.
Нас из коридора, как корова языком слизала.
Все были в шоке.
Такой срам.
Педагог, приведший нас на экзекуцию, попытался всех собрать и как-то усовестить. Но пацаны категорически отказывались идти на позорную процедуру. Кое-как, где угрозами, где посулами, команду вернули в коридор. Но чего это стоило нам? Об этой части холерной эпопеи мало кто вспоминает. Извините за физиологические подробности. Но у этой темы было неожиданное продолжение.
Весна в нашем городке, не в пример осени, радостная и красочная. Свежая зелень живо покрывала руины средневековья: район улицы Плещеева и особенно облезлые тогда части Кремля. Ветра выдували зимний мусор, а молодые дожди смывали оставшуюся грязь.
И город заиграл! Заиграла и развеселилась душа: всё казалось не таким уж и страшным, начинало даже нравиться.
В преддверии праздника Первомая все мобилизованные на профилактику холеры медицинские работники, включая студентов мединститута и учащихся медучилища, методично обходили дома и квартиры, раздавали населению тетрациклин и брали мазок, сами знаете откуда.
Чтобы не болели.
Гостей не ждал, - свою порцию получил в школе. Родители были на работе и я занялся любимым делом - валялся на диване, читал, мечтал и дремал, как вдруг звонок в дверь поднял меня.
На пороге стояла… она.
С глазами в пол лица, бровями в его четверть и косою через плечо.
Дивчина моих лет.
Ну, точно невеста Вакулы из «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Даже сапожки на стройных ножках такие же – успел узреть. И тут мы встретились глазами. И нас замкнуло. Искры ещё сыпались из нас, когда она тихо молвила: «я пришла взять у Вас… - сердце? душу? - ... «форму тридцать».
В зачарованный мозг мой всё же просочились видения подвигов Бамбулы. Я увидел себя на его месте и, главное, – её на месте санитарки. Язык, как кусок сырой глины прилип к нёбу. Пока я зубами пытался отстучать азбукой Морзе мысль, что дома никого нет и некому проволоку совать, а ей самой – ни-ни, через мой труп, - она, опустив прекрасные очи долу, предложила произвести манипуляцию самому.
И протянула мне причиндалы в виде стеклянной пробирки с заботливо воткнутой туда, прямо в ватку, алюминиевой «косичкой». В автоматическом режиме я взял «штуцер» и не выходя из ступора проследовал в ванную.
Не буду разрушать психику читателей подробностями действа. Наконец, выплыл в прихожую и передал волшебнице из сказки кусок этой «арматуры». Она, тонкими и прозрачными пальчиками, как в замедленной съёмке, аккуратно взялась за то место, которое я как раз и засовывал себе… в преисподнюю! Другим, чистым концом воткнула в ватку и попыталась улыбнуться.
Я проблеял, что она не права!
Не тем концом…
Девочка выпала на лестничную клетку и больше я её не видел.
Судьба.