— А хотел бы ты замочить мента? - спросил у Фельдмаршала Пожарник, как-то после обеда, когда они уединились для душевного разговора с одной сигаретой на двоих на верхней шконке, возле окна.
— Хотел бы, — сразу ответил Фельдмаршал. Видно он к этому вопросу давно был готов.
— Это ко всем ментам вообще, или есть какой-то конкретный? - спросил Пожарник.
— И вообще и конкретный, — после небольшого раздумия ответил Фельдмаршал.
— Расскажи про конкретного, интересно, — попросил Пожарник. - Ты хорошо рассказываешь.
Они вывернули все карманы в верхней одежде, все шкафчики и тумбочки. Денег у нашей большой семьи оказалось не так уж и много — пять тысяч рублей. Нашли даже потерянную в папинoм костюме заначку в триста рублей.
Все деньги, которые менты собрали, вывалили на стол в обеденной комнате. Молодой высокий мент в штатском, фамилия его была Тишковец, сел пересчитывать. В куче денежных знаков оказалось много мелких купюр, и Тишковец, чтобы не возиться, сбрасывал рубли, тройки и пятерки моей жене. Она сидела за столом, молодая, красивая, испуганная. Когда мент протягивал ей бумажки, вежливо улыбалась и благодарила. Она его боялась.
Эта сцена разыгрывалась на моих глазах. Я сидел прикованный наручниками к батарее. Менту моя жена нравилась.
— Как твоя фамилия? — спросил он.
— Рабинович, — без тени сомнения сказала моя беларуская девочка.
Его почему-то огоргчил ее ответ, он брезгливо поморщился и спросил:
— Какой было девичья, до замужества?
— Мамай.
— Как же ты за такого замуж вышла, - он показал кивком в мою сторону.
- За какого? - спросил я из своего угла, готовый оставить на батарее одну руку, а второй задушить его, вырвать кадык.
- За преступника, - сказал мент.
— Он не преступник, — сказала моя жена и заплакала.
— Он своими действиями нарушил, значит преступник, — сказал мент. - Не плачь.
Он дал моей жене семь рублей. Она послушно взяла и заплакала еще сильнее.