Улица была знакомой с детства и, в то же время, чужой. По будним дням ее проезжую часть заполоняли автомобили, прохожие спешили по тротуарам, перебегали улицу. исчезали за стеклянными вращающимися дверями торговых центров, ныряли в переулки-перпендикуляры. В выходные она была полупустынной, тихой, редкие машины медленно-небрежно выруливали из-за угла – там, где улица вливалась в широкий центральный проспект. В День Первомая по ней шествовали профсоюзные демонстрации, в День Победы двигался «Бессмертный полк», в глазах рябило от георгиевских лент, покачивались над головами портреты ветеранов. Сегодня по ней волной катились группы, кучки и толпы разгоряченных людей разного возраста, социального статуса и политических предпочтений. На ходу споря друг с другом, помахивая флажками всех цветов радуги: алыми, бело-сине-красными, черно-оранжево-белыми и какими-то еще, о которых Сергей не имел представления – быть может, знаменами оппозиционных партий и течений, неведомых ему, а, может, государственными символами каких-то экзотических стран. Ведь твердят же по телевизору во всех новостных программах: уличные беспорядки в нашем городе финансируются из-за рубежа. Но протестующие не стали бы так глупо подставляться, так что, скорее всего эти флажки – партийные эмблемы. В последнее время много развелось партий, наверное, в девяностые столько не было.
Сергей семенил по тротуару: выйдешь на мостовую, как все эти смутьяны – и тебя зафиксируют видеокамеры, а там и до штрафа за нарушение общественного порядка рукой подать, могут и административный арест впаять, как соседу снизу. Впрочем, и здесь есть опасность быть втянутым в водоворот гражданского протеста. И не заметишь, как подхватит тебя людская волна и понесет против воли на проспект, потом – на площадь перед городской администрацией. Потому-то он и жался к стенам домов, витринам, боясь, что очередная проходящая мимо компания втянет его помимо воли и тогда… Он знал, как это случается из рассказов друзей, оказавшихся случайно в эпицентре событий. А ему не хотелось вливаться в толпу бунтарей, он вышел из дома только того ради, чтобы получить на почте заветную посылку – посудинку-скороварку за полторы тысячи рублей, сулящую вожделенный миллион. Ради такого выигрыша стоило рискнуть и выйти на улицу в самый разгар смуты, охватившей вдруг скромный провинциальный город. Хотя, по правде говоря, выигрыш Сергею был обещан давно – еще год назад, когда в ярком, красочном конверте ему пришло поздравление с от организаторов акции – двести тысяч рублей… вот только для получения желанной суммы надо было сделать очередной заказ, как минимум на 999 рублей. Потом были новые «письма счастья». Сумма выросла с 200 тысяч до полумиллиона. И вот теперь миллион… опять же с условием заказа какого-нибудь товара. Жена выбрала скороварку. Сергей подозревал, что в этот раз устроившие розыгрыш (слово-то многозначное) потребуют заказать еще что-нибудь. Однако, чем черт не шутит. Если и вправду ему на счет переведут миллион рублей? Примерно половина этой суммы уйдет на погашение кредита и другие долги, а на оставшиеся «пол-лимона» можно долго безбедно жить. Зарплата у него маленькая, а цены растут, коммунальные тарифы тоже растут, что послужило одной из причин нынешних беспорядков. Миллион! Конечно, срок хранения посылки – месяц, но жена торопит: не подсуетишься вовремя – миллион сгорит, да и скороварка нужна в хозяйстве.
Под ногами лопался тонкий ноябрьский ледок, покрывший лужи. Всего-то неделю назад отметили «примирение и согласие», когда-то – годовщина Великой Октябрьской. И на тебе – революция в отдельно взятом городе. И ведь перед тем, как полыхнуло, все эти «объективные и субъективные предпосылки» нарастали, как снежный ком. То арестовали оппозиционного политика за коррупцию – и сразу же молва: не брал он, это ему намеренно деньги на счета переводили, чтобы потом арестовать, а сам он не при делах.
То, как назло, случился безобразный скандал, затмивший даже историю с политиком-взяточником. В соцсетях распространился то ли фейк, то ли не совсем фейк: на территории строящегося комбината охранники девчонку изнасиловали, экологистку, которая туда тайком проникла. Была ли девочка, не было ли – в общем, народ загудел, зашумел, сначала в виртуальном пространстве, а потом на улицы повалил. Тут властям припомнили все – и нечестные выборы, и тариф на электроэнергию, и цены в супермаркетах, хоть цены давно уже не государство устанавливает, и еще много всего.
Теперь эти люди шагали по улице к центру города, где намечался большой митинг, разумеется, несанкционированный. Они оживленно беседовали друг с другом, спорили, кто-то напевал «Вихри враждебные», кто-то вслед за Цоем требовал перемен, кто-то насвистывал «Свободу» Шевчука, а шедшая рядом мурлыкала под нос нечто попсовое. Иногда из разверзнутых уст вырывались лозунги: «Губернатора – в отставку!», «Освободить всех задержанных», «Долой полицейский произвол» и тому подобные. В толпе перемешались эпохи, культуры, социальные страты, политические ориентации. Рядом с прилично одетыми, благоухающими дорогим парфюмом представителями городского среднего класса суетливо семенили какие-то бомжеватые мужичонки, распространяя вокруг терпкий дух перегара, угрюмый бритоголовый парень шел рядом с азиатом-гастарбайтером, не обращая на него ни малейшего внимания. Дамы с собачками, мамы с колясками, бабуси с авоськами, тинейджеры, офисные клерки – все они спешили в центр города, некоторые несли свернутые плакаты, содержание которых примерно соответствовало слоганам-кричалкам. Где-то впереди взвыла полицейская сирена, из рупора зазвучали требования разойтись и прекратить нарушать общественный порядок.
- Хрен вам! – выкрикнул кто-то их прилично одетых и вскинул к серому предзимнему небу кулак в стиле «но пасаран». В ответ раздался дружный гогот идущей по проезжей части молодежной компании. Кто-то саданул об асфальт бутылку, и она разлетелась веером осколков.
Сергей еще плотней прижался к стене длинного жилого дома. Мимо все спешили люди, долетали обрывки фраз:
- А верно, что на площади пиво раздают?
- Ты ради халявного пива идешь, парень, или выразить протест?
- Нет, просто говорят, пишут вот…
- Скажи еще: по пятьсот рублей на нос дают каждому. Кто с плакатом – по «штуке». Верь больше пропаганде этой…
- Но пишут же…
- У них там ботов и троллей полно.
- Вчера нашего соседа забрали!
- Значит, камеры засекли. Надо было очки темные и воротник поднять повыше, чтоб не опознали.
- Лучше маску. Как у Зорро.
- Так запрещено же!
- А митинг разрешен?
Пробежали парень с девчонкой, студенты, он – в черном пальто, она – в белом пуховике с откинутым капюшоном.
- Ленка, ты представляешь: история вершится на наших глазах!
- Самим бы в историю не вляпаться. Узнают – отчислят из универа.
- Не бойся! – парень подхватил подружку под ручку и увлек за собой.
Впереди, на пересечении улиц Сергей увидел обугленный, покореженный остов «Нивы». Об инциденте вчера сообщили все региональные СМИ.
«Зачем подожгли машину? – думал он. – Ведь владелец ее – далеко не богач, быть может, копил на тачку, ограничивая себя во всем. А его взяли и лишили главной радости в жизни. Зачем? За что? Ведь наверняка сделали это такие же, как он, горожане. Неужели таким должен быть гражданский протест?»
Вот и перекресток с главной городской магистралью. Большинство идущих свернули налево, в направлении площади, где сосредоточены все начальственные учреждения: администрации области, города, законодательное собрание, управление полиции… На проспекте было непривычно пустынно. Хозяева автомобилей, памятуя о судьбе злосчастной «Нивы», заблаговременно убрали своих железных коней во дворы, гаражи.
- Вот так революции начинаются. Мой дед моему отцу рассказывал, - прошамкал старик, стуча по асфальту клюкой в такт словам. – Он это видел.
Сергей вдруг вспомнил, что Ольга просила его заглянуть по пути в магазин, напутствуя: «Ты только не впутывайся там ни во что. А то загребут. Им ведь, ментам, все равно, кого брать для галочки». Молоко, батон, чай. Можно еще пива – снять стресс. Жена ворчать не будет.
Магазин известной торговой сети был непохож на себя. Стеклянное крошево на тротуаре вперемежку с обломками вывески, снятые с петель двери, люди, суетливо снующие туда и обратно – с набитыми сумками, кульками, пакетами. У одного из-за пазухи торчала палка копченой колбасы, другой звенел бутылками, третий заталкивал в переполненный баул коробку конфет.
Сергей посторонился – прямо на него вылетел разгоряченный мужик с двумя бутылками дорогого вискаря в руках. Его щеки пунцово алели – видимо, он успел уже хлебнуть дармового алкоголя.
- Бери! – он протянул бутылку Сергею. – Угощаю! Там этого добра навалом.
- Нет, спасибо, - Сергей протиснулся в магазин и застыл, ошеломленный: перед ним воочию предстала картина разгрома и разграбления.
Интеллигентного вида дама угощала девочку шоколадкой, другой рукой придерживая на боку набитую ворованным парфюмом лакированную сумочку. Парень в буденовке (такие сегодня надевают в парилке), с красным бантом на груди распевал:
Наша Родина – революция,
Ей, единственной, мы верны!
После каждого куплета он прикладывался к бутылке красного вина и закусывал печенюшкой. Его товарищ, предпочитавший кока-колу, после каждого глотка выкрикивал:
- Вот-вот, грабь награбленное буржуями! Народ гуляет!
Подростки лет двенадцати тащили со стеллажей те же шоколадки, печенье, чипсы, мармелад, не забывая и взрослый ассортимент – пиво и курево. Рядом хозяйственная тетушка с лихорадочной поспешностью запихивала в саквояж набор столовых ножей. Забежавший в торговый зал дворовый пес, урча, терзал куриный окорочок. И над лужами разлитого вина и сока, раскуроченными коробками, россыпями битого стекла, раздавленными помидорами и виноградными кистями стоял густо пересыпанный матом галдеж. Сергей заметил, что в грабеже участвует даже магазинный охранник: воровато оглядываясь, он совал в пакет нарезку – колбасу, буженину, красную рыбу. А в углу, прижавшись к стене, дрожа от страха, сидела молоденькая кассирша, широко раскрытыми глазами глядя на безобразие.
Что делать? Взять товар и уйти? А если камеры зафиксируют его, и он окажется фигурантом уголовного дела о массовом ограблении магазина? Или же. взяв товар, оставить деньги в кассе? Но их тотчас выгребут оттуда. Он оглянулся: точно, кассовый аппарат разбит, выручку смели подчистую.
- Шухер, мусора! Валим отсюда! Атас! – проревел хриплый голос. В зале началась сутолока, Первым бежал через разбитую витрину «революционер», просыпав из лопнувшего пакета консервы и сладости. Интеллигентного вида дама поволокла за собой девочку, требовавшую «еще шоколадку». Взвизгнул пес, получивший пинка. Сообразив, что, выскочив сейчас на улицу, он наверняка нарвется на полицию, Сергей кинулся в подсобку, расшвыривая на бегу коробки. Отыскав пыльный чулан, прикрыл дверь, затаился. Закуток оказался уютным, хоть и тесным. Он вспомнил, как в детстве, когда родители ушли в гости, он вот так же спрятался в шифоньере. Был зимний вечер, темно, страшно, во мраке мерещились всякие монстры, чудовища, маньяки., о которых тогда много говорили взрослые. Когда поддатый папа распахнул створки шкафа, он даже присвистнул от недоумения:
- Ну ты, парень, прямо как любовник из анекдота.
Сережа не знал еще, кто такой «любовник». Он честно признался, что забился в платяной шкаф от страха. Отец от души рассмеялся:
- Не темноты надо бояться. Страшные вещи обычно творятся при свете дня.
Сутолока в торговом зале прекратилась. Вместо шума и гама толпы теперь звучали четкие шаги и команды. «ОМОН» – догадался Сергей. Что-то теплое и пушистое уткнулось ему в ладони, муркнуло. Котенок. Сергей нагнулся, потрепал его по шерстке. Тяжелые шаги и голоса вмиг нарушили идиллию:
- Посмотрите там, в подсобках, может, кто из мародеров спрятался.
Вспыхнул свет в коридоре. Шаги приближались. Хлопнула дверь рядом, хрустнул ящик, котенок встрепенулся. Сергей ладонью прикрыл ему рот.
Дверь резко распахнулась. Перед ним стояли два экипированных омоновца (народ окрестил их «космонавтами»), из-за спин выглядывал майор. Сергей инстинктивно зажмурился. Омоновец грубо отпихнул котенка, впился пальцами в плечо Сергея.
- А ну, вставай, сучонок! – гаркнул майор, - Думал, спрятался, трах твою мать?! Все грабители деру дали, один дурак в закутке укрылся.
- Я не знал… в магазин зашел за молоком, - оправдывался он.
- От бешеной коровки? Там убытков на миллионы, разнесли маркет, «в знак протеста», блин! Ничего, мы всех вычислим, все ответят по закону.
- На почту я шел, за посылкой, могу извещение предъявить, - он извлек из кармана бумажку, протянул майору бумажку.
Стальные глаза майора пробежались по извещению. Потом Сергея тщательнейшим образом обыскали, потребовали бумажник. Он достал двухтысячную купюру и две сотенных, майор улыбнулся, видать, подобрел:
- У большинства задержанных нами карманы деньгами набиты. Три банкомата по соседству выпотрошили, уроды! А этот весь перепуганный, как зайчик, а ничего себе не взял. Честный трусишка. Вот что, - обратился он к Сергею, возвращая деньги и паспорт. – Дуй быстро на почту – и обратно, и не попадайся больше, понятно тебе?
Сергей согласно закивал. Оба омоновца повели его обратно через торговый зал. Майор шел сзади. Неожиданно у него сработала рация.
- Вас понял. Через пятнадцать минут приступаем к зачистке площади, - отчеканил офицер. Они шли по винным лужам и растоптанным овощам, мимо дознавателя, записывающего показания все так же дрожащей, заикающейся кассирши. Улица была пустынна. Редкие прохожие жались к стенам домов, как недавно Сергей. Издали доносился глухой шум площадной толпы. Мимо пролетели, сигналя, два полицейских автомобиля. Сергей прошел мимо еще одного изувеченного автомобиля с выбитыми стеклами, наткнулся на развороченный банкомат. Двухсотрублевая бумажка торчала из раскрытого приемника для купюр. Сергей поборол искушение присвоить денежку. Сплюнул под ноги, огляделся: перед ним в скупом свете осеннего солнца, выглянувшего из туч, поблескивали осколки витрины еще одного продуктового магазина, у входа валились разбросанные, видимо, при поспешном бегстве товары. «Чего не хватает этим людям. – размышлял он на ходу. – У нас в городе, в стране, что – голодомор? Тянут все, что подвернется под руку: буханки, бутылки… Стыдоба!» Он вспомнил, как недавно в юмористической программе популярный комик острил: толпа повстанцев двинулась к президентскому дворцу, но на пути им постоянно встречались винные магазины, поэтому до дворца они не доползли. Острили так про Африку. А у нас что, лучше, умнее, честнее, чем в третьем мире?
Он вошел в здание почтамта. Казалось, смерч прошелся по операционному залу: опрокинутые стулья, сломанные газетные стойки, по полу разбросаны газеты, словно в здании затеяли ремонт. И – ни души!
- Есть здесь кто-нибудь? – крикнул он. – Я пришел посылку забрать.
Из дальнего угла робко выглянула девушка-оператор, поднялась, неуверенно прошла к окошку.
- Что у вас? – упавшим голосом пролепетала она.
- Вот, - он протянул измятое извещение, потом достал двухтысячную.
- Мне вам не сдать. Тут пришли эти… все деньги забрали. Начальство разбежалось, я тут одна за всех…
- Спасибо, мне сдачи не надо.
Она ушла за посылкой, долго искала ее, наконец, принесла картонную коробку, взяла деньги, помогла распечатать почтовое отправление.
Сверкающая никелем, круглобокая, вместительная скороварка переместилась из коробки в объемистый пакет.
- Спасибо вам.
- Спасибо, - почти прошептала девушка, нервно моргая. В ее больших светло-фиолетовых глазах надолго, быть может, навсегда застыл страх.
Он вышел на крыльцо, достал очередное письмо, приложенное к заказанному товару, вскрыл конверт. Фирма извещала, что ему опять крупно повезло: выпал выигрыш размером уже в полтора миллиона рублей, но для его получения необходимо заказать…
Он не успел дочитать. К почтамту подрулили автобус, откуда высыпали «космонавты», В мгновенье ока Сергея окружили, вырвали из рук пакет.
- Все погромщики разбежались, один замешкался. Ты за всех и ответишь, так? – молодой, энергичный капитан злорадно ухмылялся.
- Я посылку получил… - только и смог произнести Сергей.
- Чек покажи, - капитан разглядывал скороварку.
Сергей с ужасом понял, что оправдаться нет никакой возможности: насмерть перепуганная девушка не выбила ему чек, а извещение он отдал.
- Вы зайдите, спросите у сотрудницы. Она там… - он указал на распахнутые двери почтамта.
- Нам и так все ясно. Пакуйте этого! – скомандовал капитан.
Его буквально закинули в автобус. Там уже сидели «революционер» в банной буденовке, отиравший рукавом пот со лба, а платком – кровь с разбитой губы, растерянный гастарбайтер и еще какой-то мужчина средних лет в сером плаще. Капитан, запрыгнув в автобус, обратился к гастарбайтеру:
- И чего тебе, Хабибулаев, не хватало, скажи мне? Трудился бы на стройке, зарабатывал бабки для себя и семьи в Андижане или откуда ты там родом, а ты, дурак, в наши российские дела полез. Теперь вот ответ держать придется перед судом. С этими-то все ясно: он обвел рукой «буденновца», мужчину в плаще и Сергея. Двое – известные смутьяны и нарушители порядка, один – просто мелкий жулик, почту грабил. А ты-то как в этой компании оказался?
- Отпусти, начальник, - стонал-мямлил трудящийся с Востока.
- Так я тебя и отпустил. Поехали! – крикнул капитан водителю.
Холодное солнце сияло над городом, бликуя на забралах омоновцев, обломках разбитых витрин, в оттаявших лужах. Автобус несколько раз останавливался у разгромленных магазинов, принимая очередных клиентов, которых вскоре набралось два десятка. Сергей понял, что качать права бесполезно – разве что нарвешься на резиновую палку. Он тупо ворошил содержимое конверта: бланк заказа, каталог товаров, еще какие-то пестрые, завлекательные бумажки. И все происходящее вокруг вдруг показалось ему подобием этого «письма счастья»: выйди на площадь – и получишь заветный миллион, полтора, пять миллионов… И сколько еще людей попадутся на удочку таких вот обещаний выигрыша, везения, удачи. Всего-то – заказать скороварку, спалить чей-то автомобиль, опустошить магазин, вынести ненавистных чиновников из насиженных кабинетов. А на деле все это – большой лохотрон, где простофили неизменно оказываются в дураках.
- Ну как, мы вошли в историю? – девушка в забрызганном грязью пуховике вопрошала друга.
- Теперь наша задача – выйти из нее. С минимальными потерями, – философски изрек студент. – Если что, мы тут не при делах, случайно в людской водоворот затянуло. Шли себе мимо – и тут…
- Жалкие мещане, - презрительно бросил в их адрес «революционер», в очередной раз прикладывая к губам носовой платок. – Сидели бы уж дома.
Омоновец пригрозил ему дубинкой.