Я смотрю в глаза своему демону и не могу понять, жалею ли его оттого, что вспоминаю о нём исключительно в моменты отчаяния, или же искренне благодарен за то, что только он со мной в эти самые моменты и остаётся. По внешнему виду мы с ним едва ли не схожи до безумия, словно я - его отражение в зеркале, хоть и более мерклое, нежели сам хозяин. Уместно ли называть его таким словом? Мне трудно ответить даже перед собой, но коли сейчас у него власти надо мной всяко больше, то пусть так оно и будет.
В его взгляде чётко прослеживается насмешка то ли над моим положением, то ли над теми вещами, которые в это положение меня загнали, он словно укоряет меня своими кофейными глазами за то, что я в очередной раз оказался перед ним на коленях.
-Тебя сломили, и вот ты здесь. Опять. - Это у него было чем-то вроде приветствия.
-Поверь, видеть тебя я хотел бы в последнюю очередь. - Подхватил я, подчёркивая нашу древнейшую дружбу.
Он, довольный собой, вышел на балкон нашей уставшей от чувств и эмоций квартиры, служившей в последнее время чем-то вроде норы. Только Хозяин мог себе позволить внимать к миру со всей его оскудевшей добротой, даже когда был гоним и истерзаем им. Я же всегда сидел и ждал его внутри, закопавшись куда-нибудь поглубже.
Пристально рассматривая городские пейзажи, он постоянно нахваливал их за дотошную серость неуместно наваленных новостроек и подчёркивал то, как противоречиво они сочетаются с архитектурой прошлых лет, более возвышенной и обдуманной.
-Вот скажи мне, как человек знающий, отчего вдруг ваша тяга к созиданию обернулась нуждой в выживании? Неужели вы искренне считаете, что, уподобившись осиному рою, вы станете жить лучше и комфортнее? - Нередко он задавал подобные вопросы, нарочито выставляя меня знатоком. Он прекрасно понимал, что я, как и все остальные, даже те, кто эти здания проектировал, не способен вникнуть в суть таких перемен.
-И, всё же, это красиво, - продолжал он в своей манере, без стеснения используя моё вынужденное внимание, - вы как будто бы противопоставляете себя самим себе, надеясь доказать кому-то, что по-прежнему не окостенели и способны бороться за своё первенство среди всех когда-либо живших поколений. Возможно, сам вид этих построек способен лишь угнетать, но в сочетании с этими услужливо умиротворяющими памятниками прошлых лет он раскрывается иначе. В этом вся правда, да только вам её никогда не понять.
Хотя он постоянно не одобрял это призвание, но Хозяин всегда был оптимистом, невольно порча всё представление о нём, как о демоне. Он мог бранить, унижать, разрушать изречениями незыблемость человеческих устоев, но всегда, каким-то неведомым для меня образом, находил в них приятные стороны, одновременно обличая ужасающую подноготную и возвышая её красоту до предела. Однако, оптимизм в нём, без преувеличения, был каким-то доподлинно русским, временами вынужденным.
За свою недолгую жизнь я встретил немало демонов. Если уж говорить точнее, то за спиной каждого человека есть как минимум одно такое создание, однако отчего-то никто этого признавать не желает. Стыдятся ли, не осознают или хотят скрыть этот факт, я не знаю. С кем бы я ни заговорил, все они лишь с досадой смотрят на меня и не без наглости переходят на другие темы, как бы не замечая всего того, что я им сказал. Я пытался добиться правды от Хозяина, но он, не изменяя своим принципам, сдержанно посоветовал мне в следующий раз беседовать с людьми об их интимной жизни, мечтах и стремлениях, об их детских травмах. Как бы он сказал сам, выбрать любой другой менее личный вопрос.
На самом деле, увидеть чужого демона не так уж и сложно, вам стоит лишь приглядеться к человеку ровно в тот момент, когда обстоятельства теснят его до того сильно, что лично сам он уже явно не выйдет из них победителем. Скорее всего, вы и сами замечали, как даже самые близкие люди менялись до неузнаваемости, разрушая всё ваше представление о них.
В этом нет ничего плохого, но проблема заключается в ином: сможете ли вы это принять? С человеком дружить легко, и я даже спорить с этим не буду, но подружиться с его демоном - невероятно тяжёлая задача. Как минимум, для многих это попросту плевок на усердно составленные ими образы. Вы привыкли, вы хотели видеть в человеке кого-то определённого, однако он сам показывает, что ваши попытки добиться этого были пусты. Есть и другая сторона - люди боятся прочувствовать всю мощь такого явления на себе, явно не осознавая того, что, чаще всего, демоны только направляют, но никак не берут полный контроль над телом. И это совершенно человеческая черта - постоянно предостерегать себя от ужасного, почти всегда невозможного, даже когда вокруг нет ни единого намёка на это. Гораздо легче привыкнуть к темноте, нежели к свету.
Изъясняться речами Хозяина в известной степени приятно, как бы я ни пытался это отрицать. Со стороны может показаться, будто бы я даже рад некому союзу с ним, однако всё это лишь временно. Я прекрасно понимаю, что если так и продолжу, то существованию моему заказан весьма скорый финал. Оттого я и прозвал его демоном, что он, принося мне утешение по ложечке в день вместо полноценного душевного спасения, требует от меня гораздо большего. Это тот самый случай, знакомый чуть ли не каждому в моих краях, когда было бы лучше отказаться от отравленного лекарства и тихо умирать в собственной гордости, чем принимать такую обязывающую помощь. Негласные условия столь заманчивого кредита состоят лишь из одного пункта: соглашаясь на его поддержку, я соглашаюсь на него самого, а чем больше следов его присутствия в моей жизни, тем меньше в этой жизни меня. С каждым днём всё ощутимее мои руки поднимаются против собственного тела, глаза обращаются в сторону от их же стремлений, а мысли кажутся навязанными, ненатуральными. И я, каждый раз проходя через это болото, всё прекрасно вижу, но всё же сейчас я бессилен, я не могу в один момент отказаться от него, хотя и осознаю, что это единственное правильное решение. Раньше было гораздо легче: рано или поздно в мою жизнь врывались люди, мешая ему добиться цели, но теперь я оставлен ими один на один с этим порождением собственных страхов. У меня нет шансов, и мы оба это понимаем. Он старается не показывать своих желаний, пытаясь прельщать меня словами, в которых я чувствую верную нужду, жадно убивая сомнения в моём обвитом плющом сердце, но это лишь его змеиная натура. Вскоре яд, набирающий обороты в застывающей крови, явит себя моему разуму, и тогда уж я не буду иметь ни единого права на самого себя. Однако, пока это всего лишь вероятное будущее, я буду бороться, я буду отстаивать место хотя бы в своём теле, и без великих усилий ему эту заведомо неравную битву не победить. Хотел бы я знать, что из моей истории в итоге получится, но сейчас могу лишь догадываться и всё так же смотреть в его глаза, видя в них своего единственного друга и очередного, но самого стойкого врага.
Страница 98.
Насколько крепко необходимо держать чужую руку, особенно если это рука когда-то любимого тобой человека? Я держу её ладонь так, словно она - первые подснежники, навевающие мне воспоминания о моих неожиданных чувствах при нашем знакомстве. Ты их прекрасно знаешь, Солнце, но никогда не могла ответить взаимностью. Твоё сердце было создано для чего-то другого, но для чего - я никогда не узнаю.
Вы когда-нибудь давали имена дням самостоятельно? Представьте, что вы ведёте дневник и каждую страницу именуете, исходя из написанного на ней. Точно тем же самым занимаюсь и я. Сегодняшний день далёк от своего завершения, но я уже готов назвать его - День традиций. Лютера и я гуляем в поисках необходимого на вечер, держась за руки, мы принесём с собой хризантемы, из года в год поставляемые одним и тем же мужичком, ведь как можно отдыхать всей компанией без цветов на виду, мы собираемся у Миннея, и это даже никто не обговаривал, ведь всё и так понятно. Если меня через семьдесят три года разбудят и спросят, что было в этот день, то я без колебаний отвечу верно - настолько сегодня всё традиционно.
Лютера занимается покупками не без моей помощи, я же занимаюсь созерцанием. Те самые угольные локоны теперь играют друг с другом на ветру, дразня этим её прекрасное личико, которое я, всё же, не буду описывать. Вдруг вы ещё влюбитесь в неё? Меня здесь и одного достаточно.
Пробегая сквозь торговые ряды, этот беспокойный взрослый ребёнок даже не замечает, что происходит вокруг. Выглядит она так, словно в баре случилась "запара", а она быстро и методично с ней справляется. А вокруг нас-то самая настоящая сказка! Фонарные столбы пытаются ловить едва опускающийся сонный снег, дети весьма горячо играют в холодные снежки и не забывают бросками подбадривать прохожих, а лица окружающих горят то ли от счастья, то ли от мороза. Эх. Он предлагал ей романтику, а она не ведала, что это слово означает.
-Мы ничего не забыли? - меня снова выдернули из размышлений.
-Нет, по списку всё есть. Не хватает только улыбки на твоём лице. - сказал я и на всякий случай подмигнул.
-Насмотришься ещё, весь вечер впереди. Вызывай такси и поехали ко всем, холодно тут. - улыбка всё же промелькнула.
Никем не используемая газовая печь, новые деревянные окна вместо пластиковых, холодильник в углу, однотонные стены. Типичная квартира для сдачи. Ничего примечательного, если не считать в который раз собранных здесь людей.
Повода у нас нет, его никогда не было. Значительно важнее то, как мы проведём время, что будет по итогу. Встретив нас двоих, Минней сразу же начал улыбаться и принялся доставать спиртное из своих огромных запасов. Я же начал готовить ужин на всех, как и всегда. Алемея и Лютера начали обсуждать, чем можно заняться и куда сходить. Каждый занялся своим делом. Минней же, сидя на корточках в уголке возле шкафа, оживился.
-Я бы хотел хоть один раз не пить водку, но отказать ей никак не могу. Кто со мной?
-Мы согласны. - две подруги всё решили заранее.
-А я воздержусь. Моё настроение диктует выбор в пользу вина. У тебя же найдётся бутылочка? - сегодня я хотел просто расслабиться.
-Для тебя будет и больше, только попроси.
Сквозь игривый шум на фоне до меня доходят звуки приготовлений. Рассыпчатый и слегка соленоватый рис уже остывает, ожидая своего часа, кучка самых разных овощей с грибами в соевом соусе и в моих любимых островато-сладких специях тоже скоро дойдёт. Сухари с чесноком, наверняка ставшие первыми её гостями, томятся в духовке. Заранее подготовленные мной малосольные огурчики и прочие соленья разложены по тарелкам.
Люблю ли я готовить? Несомненно. Это один из многочисленных методов лёгкой медитации, которые мне по душе. Уборка, кулинарство, прочие дела по дому и попросту концентрация на собственных мыслях - вот всё то, от чего я никогда не уйду. Знаете, меня часто упрекают в том, что я много думаю и много времени провожу внутри себя, но меня это не беспокоит. Зачастую, мир снаружи не представляет мне тех удовольствий, какие могу придумать я сам.
Танцы, страсть и пьяный угар, по новой танцы, дальше покурить и раствориться в этом забвенном дыму, забыть все печали и беды. Мы видим, сколь прекрасна жизнь, зачем сейчас грустить? И всё же я смотрю на твои губы. Моё спасение, наверное, в них, но так далеко они от меня. Ты отлично знаешь, что для меня значишь. Почему жы ты против меня? Я хочу сбежать от этого всего, и ты не станешь меня останавливать.
Следующая картина: вечно готовый к этому подоконник слегка ломится от вальяжно восседающего на нём Миннея. Он же, пропустив очередную рюмку, принялся за душевные и не очень диалоги. Вот он - собеседник для каждого, у которого есть мнение на любую тему, но нет никаких мыслей о собственном будущем. Девушки уже ушли спать, поэтому сейчас я единственный его слушатель.
-Послушай, Вис, тебе нравится жить?
-Что же, ты решил поднять одну из своих любимых депрессивных тем?
-Может и так, но ты уж сначала ответь на вопрос. Нравится ли? Если да, то почему именно? Ну, чего же ты молчишь?
Мне есть, что сказать ему, но я не хочу портить его идиллию, ведь он из тех людей, которым лучше давать выговориться.
-Я вижу в тебе неизмеримую глубину, Вис, и ты мог бы быть куда лучше, чем есть сейчас, но так же, как и все, утопаешь в собственных иллюзиях и бокале вина. Мало ли на нашей Родине не состоявшихся писателей, художников, музыкантов? О тех, кто просто хотел жить и заниматься любимым делом, я даже говорить не буду. Посмотри, как горели их глаза раньше, и какие они теперь. Тебе это не напоминает нас? Впрочем, это всё не имеет значения. В нашем-то государстве…
-Давай не будем о политике, прошу. - Я попытался спасти ситуацию, как только мог.
Ну, как скажешь. Подожди, я подкурю, - у нас появился ещё один молчаливый собеседник - дым, - так вот. Как мы можем говорить о том, чего нет? Этот аппарат давно мёртв. Всё решается за нас, мы же, в свою очередь, можем только выбирать, как умрём и где будем похоронены. Разве это не так?
-Хорошо, друг мой, ты прав, но…не рано ли тебе думать о собственной смерти?
-А что ещё остаётся-то?
Молчание и взгляд в одну точку, которой не существует. Слова, о которых задумывались многие, но которые не каждый хотел бы озвучивать.
-Вот что остаётся-то? Скажи мне, я слушаю.
-Ничего, Мин. Давай выпьем.
Вино давно уже закончилось, и мы вместе допиваем водку. Говорят, один в поле не воин, но если поглядеть на моего товарища, то можно сильно в этом усомниться. Он находится где-то на грани между “сейчас свалюсь спать” и “я готов поведать тебе всё об этом мире”. Герой панельных домов, труженик опечаленных полей, спаситель забвенных пьяниц.
-За примерами-то далеко не пойдём, - продолжил Минней, - ты посмотри на свою любовь, на Лютеру. Она пашет в баре, чтобы хоть как-то хорошо жить. Не зная сна и здравого отдыха, она отдаёт свою молодость сфере услуг, а сколько таких же людей ещё? Алемея занимается неблагодарной журналистикой, коей, как таковой, ныне и нет почти. Я - врачеватель, тут и добавить нечего, а ты живёшь за счёт арендной платы за квартиру, которую тебе повезло получить в наследство от родственников. Келемар вообще сейчас сидит по народной статье. Что дальше-то? Я даже не стану говорить “жить”. Как мы выживать будем? После такого и начинаешь задумываться о сметри, Вис.
Сам по себе он вообще не курит, но алкоголь отлично справляется с этим вопросом. Минней же никак не замолкает.
-Слушай, не доводи Лютеру, пожалуйста. После того, как её брата упекли за решётку, ей стало вдвойне тяжело. Так что брось свою затею, оставь её.
-Почему ты считаешь, что я могу позволить себе такую роскошь?
Достав из пакета последнюю пачку чипсов, нашу единственную закуску на данный момент, мой друг всё же ответил.
-По твоим глазам вижу, Приятель. Это всего лишь твоя дурная привычка из прошлого, от которой ты не можешь избавиться. Тебя бросили один раз, второй, но ты всё равно продолжаешь. Как по мне, это больше похоже на гордость, нежели на любовь.
-Мне нечего тебе сказать. Давай пойдём спать.
-Сейчас, только допьём остатки; не люблю бросать дело, каким бы это дело ни было.
Пробил четвёртый час, все уже спят, кроме меня. Мне есть, о чём подумать этой ночью, так что не ждите меня сегодня. Сладких вам снов, дорогие.
P.S. Это был черновой вариант. К моменту публикации всего произведения содержимое будет отредактировано.