Может кому-то я покажусь странным человеком, но я люблю то, что люди называют непогодой. Непогода – это движение, это ежеминутная перемена, взаимодействие Неба и Земли. И эту перемену, эту работу на себе ощущает каждый листик, каждая травинка, каждая букашка, лужа, движение ветра, облаков, каждой клеточки земной. Как же можно оставаться равнодушным, стоять в стороне и, со скучным лицом коротать время своей жизни. Ждать. Чего? Когда прекратится дождь? Да я, каждый раз, когда взгляну в окно, первым делом оцениваю облака на предмет: что они с собой принесут? А если начинают постукивать дождевые капли по металлическому оконному стоку, то этот стук, всё равно что стук в дверь. Тут же встаю, набрасываю на плечи тёплый платок и выхожу на балкон. Какой весёлый перепляс звонких капель, дробление их и только малая их часть рисует пунктиры на нижней части оконных стёкол. Это след, тонкий след проделанной работы маленькой капельки. И совестно мне, глядя на неё, ведь она, малюсенькая, пытается оставить всей след, какой уж умеет. Через несколько минут солнце высушит её, но всемогущее Время, где-то в памяти своей зафиксирует, что в такой-то деть и час был Оставлен След от упавшей капли. И пусть многие думают, что исчезают следы и не остаётся в памяти людей их скромный труд. Уверяю вас, это не так. Возьмите в руки прутик, тоненькую былинку, я уже не говорю об каменном угле, ведь это работа маленьких капель, которые помогли подняться растению, тысячи растений, и как они год за годом преображали мир. Мало того, копили энергию в пластах угля для будущих поколений. Так же и труд скромного человека не может быть забытым. Всё – во имя добра. По крайней мере, хочется так думать. Человек рождается на Свет Божий не просто так, он, оставляя следы, протаптывает тропинку в будущее… Даже муравьиная тропа состоит из множества следов. Каждая букашка, я уже не говорю о человеке, не случайны, на этом празднике жизни. Это и есть Великий Божий Замысел! И мы, живущие здесь и сейчас, выполняем свою, пусть крохотную миссию, но мы не сторонние, мы – в деле. Именно на наши старания и были рассчитаны грандиозные планы в Центральной Небесной канцелярии…
Дождь затихает, уже между лужами бегают трясогузки. Белые облака отражаются в лужах. Облака плывут дальше, накапливают силу, чтобы где-то пролиться дождём. Далеко, где-то за горизонтом, лежит вспаханное поле и ждёт их живительной влаги. И это их работа в цепочке жизни. И след маленьких капель неизмеримо велик. Только вряд ли они об этом думают. А человеку надо думать, нарабатывать опыт, а в итоге – Жить!
***
Наверное нет такого человека, который бы, хоть раз в жизни не посетовал: «Старость – не радость, но и молодость – не жизнь». Разные жизненные ситуации испытывают человека на прочность. Все свои силы мы тратим на то, чтобы хотя бы «жить, как люди». День за днём, по капельке, по минутке мы теряем отведённый срок жизни на земле. Наступает такой период жизни, когда уже и силы не те, и идти уже некуда не хочется, да и не к кому идти, кроме самых близких и родных тебе людей. И тут приходит мысль: а только ли они были твоими спутниками по жизни?..
Не одна я такая, многие чаще всего дома сидят. Даже прокатиться в сыновой машине до сада и то праздник. И вот за окном машины сменяются пейзажи. Вдруг, из глубины думанного и передуманного за многие годы, всплыли слова: «Оглянись вокруг, там столько всего, за что можешь быть благодарным Судьбе…» И после этих слов я, как будто прозрела. Всему, что проносилось мимо окон, хотелось сказать спасибо. Подросткам берёзкам и высоченным тополям вдоль дороги, белому земному облаку донника, сосне и … Даже, когда я приехала в сад и сидела на скамеечке с кружкой горячего чая, мне даже кружке хотелось спасибо сказать. Всё, на что бы я ни глянула, отзывалось теплом и приветом. Из глубины памяти тоненькой ниточкой тянулась мысль: у всего, что растёт, построено и сделано руками человеческими, короткий век, как и у человека, у меня самой. Так, почему же мы так загордились, что считаем за труд сказать Спасибо, хотя бы за то, что они радуют наши глаза, за составленную компанию в нашей земной жизни. Вот, ветерок качает листву на яблоне. А ко мне подступает мысль: сколько им ещё качаться, месяца два? Но пока ещё они живые, сочные, радуются солнцу…
Вот, люди идут мимо нашего забора, идут и думают про себя, что им предстоит сделать, а они же, как те листья на яблоне… Боже мой, ведь самая главная ошибка, которую мы совершаем в своей жизни, даже не осознавая её, это то, что мы не научились быть благодарными… земле, которая нас кормит и поит, и потом нас же и укроем, Небу, Ветру, Звёздам, даже отражению в луже. Спасибо за то, что я рядом, что я всё это вижу, слышу, чувствую. Я с вами и вы вместе со мною. И это наше счастье – быть вместе. Мы вместе со временем идём по жизни, летим пчелой, ползём гусеницей, чирикаем, стучим каплями дождя и воем ветром в проводах. Мы летим по жизни, как те облака, чтоб никогда уже не вернуться обратно. Так устроен мир и мы в нём. Спасибо, что мы родились, дышим, пытаемся что-то понять, и даже за слёзы и разочарования – Спасибо. Они временны, как непогода, а дальше… Поживём, увидим.
***
…Идёт человек лесом, деревья слева, деревья справа, впереди и сзади. А подойдёшь к дереву близко, к любому, посмотришь вверх и вдруг, в какой-то момент тебе покажется, что именно это дерево растёт в самом центре Земли, оно – самое главное и его рост, его жизнь, само существование и есть самое главное в этом мире. Так и человек. Пусть он будет в изношенной одежде, без копейки в кармане, но если он чувствует себя тем значимым, Богом созданным существом, на которого Отец Небесный возложил надежду, что он сделает всё правильно и не свернёт с пути, то он и будет главным, как тот шест посредине юрты, вокруг которого расставлены все опоры. Каждая из этих опор важная и нужная, но они правые и левые, а он глядит прямо в Небо. И если человек почувствует себя на Земле, как посредине церкви, под высоким куполом и прямо на него смотрят Глаза Господни, и ты стоишь перед Ним весь нагой, и невозможно скрыть даже тени мысли своей, ничегошеньки, и всё в тебе, в каждой капле крови, капле пота, в каждой волосинке даже на твоих бровях, - это частица Его тела, Его замысла, Его искорки во Вселенной, Его любви… Если тебя пронзают лучи любви Спасителя, то ты защищён этой любовью, Его праведностью от сползания на ложный путь. Ты, как идущий в ночи конь, который чувствует под своими копытами дорогу, хоть и не видит её, и он не свернёт на обочину. Человек же не просто идёт по жизни, он чувствует эту тонюсенькую нить, начало которой сплетает биение его сердца и эта нить уходит в непроглядную высь. И нельзя человеку отступиться, ведь тогда натянется эта нить струной, зазвенит, заплачет… А если оборвётся? Тогда ты окажешься среди людей-флюгеров, куда ветер подует, туда и повернётся. А такое вольное шатание явно до добра не доведёт…
***
Эх, люди-человеки! До чего же вы сложно устроены. Всё то, что даже отдалённо не похоже на тело человеческое, болью отзывается в душе, слабого на вид и такого великого по красоте и отзывчивости и великодушии Божьему творению, обозначающем коротким словом – Человек. Но высота этого творения не так уж и важна. Важна глубина его души, которой и сам человек не знает, и представить себе не может. Это как подземный лабиринт со многими тупиками и опасными переходами. Всё это о тех людях, которые тонко устроены, в чьи глаза заглянешь, словно в глубину морскую, которая затягивает и манит своей неизвестностью, таинственной и опасной. И лучше промолчать, чем спросить человека об этом. Потому я и не пытаюсь влезть в чужую душу. Мне бы в самой себе разобраться.
Вот, не далее чем вчера, непредвиденный случай выманил меня из дома. Что уж там мне хорохориться, моих силёнок хватает только на малые броски. По этой причине мой маршрут чётко рассчитан – от скамейки до скамейки. А если ещё сумка в руках, то пропустить скамейку – не получится. Подхожу к знакомой скамейке, а на ней уже сидят две женщины и о чём-то оживлённо разговаривают. Вроде неудобно бесцеремонно подсаживаться к ним, но другого выхода нет. Подхожу. Поздоровалась, говорю:
- Девчонки, простите. Я только на минутку сяду, отдышусь.
- Садитесь, садитесь. Мы сами такие же…
Села, пытаюсь выровнять дыхание. К месту привыкаю. А поскольку я на этой скамейке сиживала и не раз, то есть – у меня с этого места мои излюбленные виды. А именно – две роскошные берёзы, в аккурат – через дорогу от скамейки. Только я подняла на них глаза, от увиденного - похолодело у меня в груди. День пасмурный, берёзы серовато-белые и без единого листочка. Летом, помнится, у них были мощные, тучные кроны, а теперь ветки тоненькие, а нынешние годичные веточки так и вовсе тонюсенькие, покачиваются на ветру – прямо пунктиры на фоне вечернего неба. И так мне грустно стало, так боязно перед надвигающейся зимой, что я сама почувствовала себя голодным, озябшим на ветру котёнком. «Милые вы мои! Как же вы, такие тонюсенькие в лютые морозы?..»
Женщины о чём-то своём говорят, а для меня их разговор, словно на другом, непонятном мне языке. Ни слова не доходят до моего сознания, ни мимика, ни жесты. У меня другие думки.
Смотрела, смотрела я на те берёзы и всплыла в моей памяти одна страница из моей жизни, которая в моей биографии, как кофта с пятном на груди. И выбросить жалко и стыдно на люди в ней показаться. Не знаю, как и объяснить. Но есть одно место на нашей Красноярской земле, мимо которого люди проезжают, не удостоив его даже взглядом, ни тени мысли на него не тратя. А меня, словно сама Судьба к нему подводила. И это было в разные годы и времена года тоже были разные. Это был крутой склон в метрах десяти от дороги, проложенной по очень сложному рельефу. Весь этот склон зарос деревьями и кустами, но я почему-то помнила на нём одни черёмухи. Вот они почки распустили. Вот цветут белоснежно, вот зелень крупной листвы прячет вызревающие ягодки. А вот и сами чёрные ягодки, как глазёнки цыганят на шумном базаре. Помню, как мне, экономя время на сбор ягод, просто в подарок наломали веток столько, что в одной руке букет веток не удержать. (Я тогда накрутила тех ягод на мясорубке с сахаром, и лечила животики своим подрастающим сыновьям…) А вот эти черёмухи с осенней красной листвой. Красивые – в пёстрых платках и широких цыганских юбках. Но до мелочей помню этот склон уже поздней осенью, в предзимье. Даже обочина дороги была припорошена снежной крупой. Я попросила остановить машину. Мне недовольно возражали и я, даже попыталась открыть дверку на ходу. Машина резко остановилась. Я с трудом вышла и, словно на деревянных ногах, пошла к краю склона. Со мной никто не пошёл, а только провожали осуждающим взглядами. Зачем я туда пошла, я и сама себе внятно не смогла бы объяснить. И только, когда постояла на холодном ветру, словно у старого заброшенного кладбища, поняла, что это моя вина перед тем человеческим долгом, который живёт в каждой душе, в ком совесть есть. Ведь я любила это место, когда росла, цвела и благоухала тут жизнь. А когда она замерла, почернела от старости, как же можно было мне проехать мимо, будто пройти мимо престарелой матери… Не её вина, что красоту безжалостно время унесло. А душа-то жива, сочувствия просит…
Я стояла у этого склона и еле сдерживала себя, чтоб не заплакать на голос… Мне хотелось просить прощения у Природы, у своей матери за то, что была очень далеко и не сумела согреть её старость. Что только на фотографии вижу её могилу…
Берёзы, берёзы, что же вы делаете со мной?!
Я с трудом поднялась и, простившись с женщинами, осторожно ступая, пошла домой. Потом до позднего вечера не могла в себя прийти. Ни читать, ни телевизор смотреть не могла, и таблетки почему-то казались пустышками. Нет, бессилен человек перед памятью, но и не зря же нам она Богом дана…