Предлагаю к прочтению несколько невыдуманных историй, произошедших лично со мной или с теми людьми, которым я доверяю полностью. Жизнь у меня была насыщена разными событиями, но время неумолимо, все мы движемся к одному естественному концу. Заинтересуют данные повествования моих уважаемых читателей или нет, я не знаю, но, по крайней мере, эти рассказы будут гулять на просторах всемирной паутины гораздо дольше, чем я на этой бренной земле. Несколько непридуманных историй я любезно предоставил своему приятелю для публикации на его канале, расположенном на окончательно помешавшемся и осатаневшем от цензуры и запретов ресурсе, два из них были опубликованы, остальные – нет. Теперь я буду их выкладывать на своей страничке. Здесь, на Прозе, пока ещё воля…
Этот случай произошёл во времена правления Императора Лёни Густобрового в средней полосе России в моём родном селе. История эта стала деревенской легендой и обросла многими несуществующими подробностями, я же предоставляю вам на суд её такой, какой она была на самом деле.
В последних числах декабря каждого года правление колхоза отправляло в лес нескольких рабочих с целью заготовки ёлок для нужд населения и установки новогоднего атрибута в сельском клубе, возле местной школы и у здания правления. Для этой цели обычно выделяли либо несколько лошадей с санями, либо при наличии особо глубокого снега, гусеничный трактор ДТ, со здоровенными санями - сеновозами.
В преддверии нового, 1972 года управляющий не стал нарушать традицию, снарядил трактор и выписал наряд на восьмерых колхозников, назначив старшим моего отца. Выделенным трактором управлял папаня моего лучшего друга Олега, поэтому мы, узнав, что наши родители едут в лес за ёлками, незамедлительно начали канючить, упрашивая взять нас с собой. Отцы сопротивлялись не долго и, взяв с нас «честное дошколятское» не отходить от трактора с санями далее метра, отправили по домам одеться потеплее. Мы со всех ног помчались к себе, быстро переоделись, сунули в карманы пальтушек по куску белого хлеба с сахаром и, прихватив маленькие топорики (мой отец был умелец и сам сделал нам по топору, в два раза меньше и легче нынешних туристических) и опрометью бросились к стоящему возле Правления трактору.
Олегов отец подсадил нас в кабину своего старенького ДТ-54, мужики попадали в сани на сено и мы покатили в урочище, где среди окружавших село сплошных лиственных лесов компактно произрастало множество елей. Трактор по глубокому снегу двигался медленно, поэтому мы прибыли на место уже во второй половине дня. Зима в том году была снежная, окружающие нас деревья казались какими-то сказочными башнями из-за налипшего на ветках снега. Весело болтая, мы с Олежкой представляли, что мы - героические первооткрыватели, заблудившиеся в глухой-преглухой тайге, кишащей медведями, волками, рысями и ( ну куда в то время без них, да ещё и после просмотра "Неуловимых..") проклятыми белогвардейцами, которых мы во время пути легко победили во всех боях, сражениях и схватках, ведя по врагам и прочим чудовищам "прицельный огонь" из нашего медленно ползущего по снежной целине бронетрактора..
Наконец импровизированный обоз остановился на опушке, и колхозники, выбравшись из саней, шустро разбежались в разные стороны. Скоро из леса стал доноситься пересвистывание и громкие голоса перекликавшихся лесорубов, стук топоров, время от времени кто-то из взрослых выходил из леса и приносил одну или несколько свежесрубленных пушистых елей, которые укладывались друг на друга в конце саней-сеновозов.
Нам наскучило сидеть в кабине холодной машины, поэтому мы решили выбраться и тоже срубить себе по ёлке. Зря поехали что ли? Вблизи от стоянки достойных нашего внимания деревьев не было, поэтому мы решили углубиться в лес, углубиться ну совсем чуть-чуть и поискать там что-нибудь более-менее пристойное. Шаг за шагом по глубокому снегу, доходившему нам до пояса, мы двинулись вперёд. Было весело, особенно когда кто-нибудь из нас тряс ближайшее деревце, и лавина обрушившегося сверху снега превращала нас в смешных снеговиков. Сколько прошло времени - мы не знали, часов по малолетству нам иметь не полагалось, вероятно, немало, потому что стало темнеть. Вскоре и я и Олег отыскали себе по симпатичной ёлочке, срубили их своими маленькими, но острыми, как бритва топориками, и двинулись назад целиной, решив срезать путь и выйти на укатанную трактором дорогу. Направление мы приблизительно знали. Вскоре мы осознали, что ползти по пояс в снегу, уже хорошо подуставшими, да с ёлками в руках, силёнок уже не хватает.
Неожиданно пошёл снег, вначале редкий, потом начался настоящий снежный заряд. Стало совсем темно. Куда идти - не известно, возвращаться по своим следам – далеко. Мы с Олежкой даже немного пустили слезу, но большей частью не от того, что заблудились, леса мы не боялись, а от того, что галошей по мягкому месту за самовольную прогулку мы от отцов заработали гарантированно. Вдалеке послышались крики, кто-то кого-то звал. Мы собрались и, стиснув зубы и глотая слёзы, двинулись на голоса. Внезапно за стеной заснеженных деревьев, заревел пускач мотора трактора, вспыхнули фары и сквозь снежную пелену мы увидели стоящую машину в каких-то тридцати метрах. Вытерев слёзы и сопли , мы крадучись пробрались к саням, бросили в них свои деревца, залезли под лежавшую там изрядную кучу ёлочек и зарылись в сено.
Неожиданно рядом с нами послышался голос моего отца, который спрашивал, не видел ли кто мальчишек? Мы тут же хором закричали, что мы здесь, замёрзли в кабине, залезли в сено, едим хлеб с сахаром. Больше нами никто не интересовался, но крики в лесу и суета возле трактора не прекращались. Продолжалось всё это как нам показалось, целую вечность. Снег валил всё гуще и гуще. Наконец, Олегов отец заглушил мотор и несколько раз свистнул. Через некоторое время из леса стали выходить колхозники, судя по голосам, сильно встревоженные. Мы выбрались из саней и подошли ко взрослым, разузнать, что стряслось. Из разговоров стало ясно, что пропал один человек, (имя и фамилию называть не стану, он умер в 2005 году , но родственники его живы и мало ли что кому придёт в голову в отношении соблюдения каких-либо прав, личных данных и прочего), по улишному его кликали Панко.
Как выяснилось, пока мы ползали по снегу за ёлками и блуждали по лесу, прошло много времени, Панко же перестал отвечать на свист и окрики сразу, как начался снегопад. Начатый практически немедленно розыск пропавшего колхозника ни к чему не привел. Недолго посовещавшись, взрослые решили поехать в село, подымать народ на поиски и прихватить ружья и охотничьих собак. Мы в кабину не полезли , хотя снегопад заметно усилился и стало ощутимо холоднее, а остались в санях. Замёрзшие и усталые, мы, отогревшись в душистом, пахнущем теплым летом сене, задремали. Переваливаясь по ухабам, трудяга-трактор потащил сани с большой горой елей в сторону дома. Вскоре сквозь снежную пелену вдалеке стали пробиваться отблески фонарей, и наконец, укрытый пушистым белым покрывалом наш ёлочный транспорт остановился возле правления. Мой отец вытащил нас с Олежкой из сена и приказал одному из нас мчаться домой к управляющему, а другому пулей лететь в сельсовет. Не успев отойти от обоза и пары шагов, мы увидели, как дверь правления открылась и оттуда вышли управляющий Павел Лукич и жена пропавшего Панко. Мы остановились, снежными белыми статуями замерли и стоявшие возле саней мужики. Управляющий подошёл к ним и стал тщательно принюхиваться. Убедившись, что все трезвые, он спросил:
- Что, вашу мать, здесь происходит?
Мужики честно ответили, что потеряли в лесу Панко и приехали скликать народ на поиски. Управляющий, хмуро взглянув на растерявшихся работяг, заревел,как раненый медведь, что «мать вашу перемать, мне уже давно позвонили с разъезда N. и дежурный сообщил, что к ним вышел мужчина без шапки, валенок и телогрейки , который сказал, что он работник нашего колхоза П. и что они рубят ёлки в Еловом урочище. Как это всё понимать? Что за шуточки? На кой ляд вы попёрлись в сторону разъезда?».
Мужики разом загомонили, что никаких шуточек нет, мы все были в Еловом, нам не верите, вон мальцов спросите. Мы с Олегом, хмуро поглядывая на отцов, честно рассказали управляющему Лукичу, что ушли от трактора, заблудились и вышли на свет фар незадолго до того, как люди стали подходить к машине. Никуда трактор не уезжал. Лукич махнул на нас рукой, приказал одному из шоферов завести дежурную машину, поехать на разъезд и забрать путешественника.
Через некоторое время к правлению стали подходить люди за заказанными ёлками, но, узнав о странной истории, оставались, чтобы выведать подробности. Снег всё сыпал и сыпал, мы окончательно продрогли, поэтому отец моего приятеля, грозно рыкнув на нас, приказал идти по домам, а по поводу прогулки по лесу пообещал разобраться с нами попозже. Мы забрали свои честно заработанные деревца и направились домой к Олегу. Зайдя в жарко натопленную избу, торжественно вручили домашним собственноручно срубленную ёлочку, сбросили вымокшую, заснеженную одежду, и, хлебая налитого Олеговой мамой горячий суп, рассказали ей о своих лесных приключениях. Расправившись с ужином, мы забрались на печь и затаились там в ожидании не только получения заслуженной выволочки от родителей за своевольство, но и в надежде узнать окончание странной истории.
Разомлев в тепле, мы начали клевать носами, но тут в избу ввалились несколько человек мужчин и женщин, включая наших отцов и… пропавшего было Панко. Взрослые, загомонив, стали снимать одежду, валенки и рассаживаться перед столом на кухне. Олежкина мама спросила: - Что там у вас стряслось? Мальчишки какие-то страсти рассказывали.
- Жена, собери на стол и самогонку достань,- хмуро буркнул Олегов отец, сейчас Панко всё расскажет.
И вот на столе в пузатом чугунке появилась курящаяся духовитым паром сдобренная укропом картошка, из трёхлитровой банки извлечены солёные огурчики и краснобокие помидоры, ломти ржаного хлеба сложены в кучку на блюде, в мисочке розовеет солёное сало, переложенное плачущими колечками лука, по гранёным лафитникам розлит мутноватый самогон. Панко, лихо махнув свой стаканчик и похрустев пупырчатым огурцом, начал рассказ:
- Срубил я несколько деревцев, начал по очереди подносить их к саням. Когда пошёл за предпоследней ёлочкой, пошёл снег, вдруг слышу: ваши крики и стук топоров стали тише, думаю, ничего, это просто снег глушит. Вдруг звуки пропали совсем. Стал кричать, в ответ тишина. Я повернул по своим следам, а там вы уже несколько раз мой след пересекли. Все в валенках, хрен знает, как отличить где я натоптал, а где другие. Неба не видно, снег перед лицом стеной, решил пойти по ближайшему следу, хоть не к трактору, так к кому ни будь навстречу выйду.
Потом и этот след потерялся, что делать - не знаю право слово, развернулся и пошёл по своему следу назад, но и он пропал! Я снова повернул назад и тут довольно отчётливо я услышал какое-то мелодичное красивое пение, правда, слов было не разобрать. Решил пойти на звук. Вскоре сквозь снег и ветки блеснул яркий огонёк. Мне показалось, что это горят фары нашего трактора. Я ускорил шаги и вышел на маленькую полянку, посреди которой прямо на снегу горел не большой, но яркий костерок, довольно сильно освещавший окружавшие деревья каким-то неестественно белым пламенем. Возле него, ссутулившись, сидел человек в длинном тулупе и что-то напевал, протяжно, слов не разобрать, но очень красиво. Решив про себя, что это городской охотник, я окликнул его и направился к огоньку. Услыхав мой голос, человек поднялся в рост, тулуп свалился с плеч и у меня, мужики, – Панко дрожащей рукой поднял лафитник с самогоном, дохнув, опрокинул содержимое в рот, – сердце упало в пятки.
Это был не человек. На меня смотрела белёсая харя какого-то существа, ростом под два метра. Обе челюсти выступали вперёд, из безгубого рта торчали длинные зубы, у него был очень низкий лоб, под которым блестели два маленьких злобных уголька глаз, но что самое запомнившееся - это его ноздри, огромные, чёрные, как два ружейных ствола направленные прямо на меня. Я его хорошо рассмотрел, костерок как раз оказался между нами. Он прекратил напевать, зашипел что-то вроде: «сссююююдддаааасссюююдддаааа» и пошёл на меня.
Моё сердце провалилось куда-то вниз и бешено заколотилось, мир свернулся в какую-то трубку и я побежал, куда глаза глядят. На бегу я не оглядывался, но спиной чувствовал, что Оно мчится за мной. Где-то по дороге с головы веткой сбило шапку, в снегу потерял валенки, телогрейку сбросил сам. Сколько я бежал – не знаю, не помню ничего, куда несся - тоже не понимал, так как видел только то, что передо мной. Ну, навроде как в тоннеле. Вдруг неожиданно сквозь снег замелькала цепочка огоньков. Поезд! Пелена тут же спала, я остановился, огляделся. Вокруг никого. Я стою посреди небольшого поля в снегу по колено, в носках, без шапки и телогрейки. И мне вдруг стало очень холодно. Собрав силы, я пошёл к железной дороге и через несколько минут вышел на разъезд, с которого меня и забрал вон он, – Панко кивнул на мявшего в пальцах папироску молодого парня - шофёра.
Все сидевшие за столом немного помолчали, потом мой отец, взглянув на печь, с которой свисали наши головы, попросил нас принести карандаш и бумагу. Мы с приятелем змейкой скользнули с печки, быстро распотрошили лежавший под лавкой школьный портфель Олеговой старшей сестры и положили на стол тетрадь и химический карандаш. Батя открыл тетрадку на последней странице и стал что-то писать и чертить. Закончив, он повернул лист к сидящим и сказал:
- Вот смотрите. От села до Елового - по прямой семь-семь с половиной километров, - карандаш отца прочертил на тетрадном листе черту. - От Елового до разъезда - около двадцати пяти километров, - карандаш сдвинулся на край листа . Мы стояли здесь – отец ткнул карандашом в середину листа, поезд он видел здесь – карандаш снова сместился к краешку листа, - уйти от трактора до снега далеко он не мог, тем более мальчишки видели, как он приносил ёлки из леса, – мы важно покивали головами.
Отец, нахмурив лоб, и, быстро надписывая цифры, продолжил – И вот что получается: мы приехали в два часа, темнеть начало после четырёх, тогда же пошёл снег. Значит, Панко заблудился в пятом часу, – отец кивнул головой в сторону притихшего мужика. Собрались мы у трактора в половину шестого, сразу начали искать нашу пропажу, в начале восьмого тронулись назад. Приехали к правлению около восьми, а управляющему со станции позвонили в пять пятьдесят! Не знаю, что там, в лесу Панко встретил или может ему что померещилось, это всё ерунда, но кто-нибудь может объяснить, как он пробежал по снегу глубиной – отец, прикидывая, взглянул на нас с Олегом - примерно в 50 сантиметров, по густому лесу 25 километров за час?? А?
В избе стало тихо. Затем мужики, повздыхав, снова зазвенели стаканами и захрустели огурцами, искоса и с недоверием поглядывая на грустно улыбающегося Панко. На следующий день в Еловое урочище специально поехали местные охотники с ружьями и собаками, ходили на лыжах по лесу, искали хоть какие-нибудь следы, но ничего не нашли – всё было засыпано свежим пушистым снегом...
Фото из сети интернет