Жертвам молвы людской посвящается
Коротка летняя ночь. Не успела угаснуть вечерняя заря, как уже зажигается утренняя. За окном светлеет. Ирина Лапина открыла глаза и подумала: «Господи, я же только закрыла глаза, а уже утро. Как спать хочется… и ноги гудят. Они еще после вчерашнего не отошли, а новый денек рождается». Лапина растерла себе бедра, мышцы голени и — вперед. У нее сразу включилась в работу голова. А планов в ней — целая туча: подоить корову, проводить ее в стадо, продолжить прополку грядок с картошкой, не обойти вниманием и теплицу, выбрать там огурчики и подвязать молодые побеги, затем к девяти приготовить мужу завтрак. Он обычно в это время, после ночной смены в шахте, возвращается домой.
Ирина взяла ведро, посудину с теплой водой, полотенце и пошла в сарай. Она открыла дверь, включила свет. Ее светло-коричневая Зорька уже была на ногах. «Странно»,— подумала она. До сегодняшнего дня хозяйка сама её поднимала. Она погладила ее головку, почесала лоб. Та в ответ лизнула ей руку своим шершавым языком. Ирина уселась на стульчик поближе к вымени Зорьки и стала мыть вымя и дойки. Они оказались мягкими. Её-то руки хорошо помнили, что они при дойке должны быть тугими. Поразительно. И молока она надоила не больше двух литров. Как тут не расстроишься. Этот случай выбил её из привычной колеи. На пастбище Зорьку отправила позже обычного. Её соседка, Галина Маслова, полная женщина опередила ее со своей Ласточкой. Но там, возле стада, задержалась, беседуя со знакомой. Домой уже пошли вместе.
— Ира, что случилось?— заговорила Маслова. — У тебя такой кислый вид: не знаю, что и думать. С Федей поругалась что ли?
— Галя, вовсе нет, проблема с коровой.
Галя, выслушав Ирину, сказала:
— Ира, поверь моему слову. Я тридцать два года живу в Самсоновке, но не слышала, что бы молоко воровали из-под коровы. Наверняка её сглазили.
— Галя, да разве ж такое возможно? Корова — эт тебе не ребенок.
— Ира, вполне. И тебя могут сглазить с твоим Федей.
— Галя, да кто в нашем селе способен на это?
— Да ты ее знаешь. Это Марфа Сикора. Говорят, что по молодости за ней водились черные делишки. Очаровывала мужиков в своих целях, а затем отправляла в мир иной.
— Это та, что живет в неприглядной халупе?
— Ира, ты бы видела ее глаза. От них молодые мамочки прячут деток куда подальше. Все у нас так и зовут ее — Ведьма.
— Галя, спасибо тебе, просветила…
Лапина возилась на кухне и не слышала, как вошел муж.
— Доброго ранку, дорогуня,— произнес он, — как настроение?
— Погано, Федя. Утром так психанула, что аж дурно стало.
— Ирусь, я все знаю. Меня Андрюха встретил, и все выложил.
— Понятно, это его Галя раззвонила на все село. Ладно, Федя, расскажи лучше, как смена прошла?
— Мы всю ночь таскали рештаки. Готовили транспортер для новой лавы, короче, я голодный как волк и устал как лошадь.
— Ира, ты в самом деле веришь, что Зорьку сглазили?— работая ложкой, произнес муж. — Вспомни все до мелочей.
— Федя, я об этом с самого утра и думаю, но уверенности нет.
— Что скажешь о вечерней дойке?
— Вечером корова выглядела здоровой. Вымя и дойки были тугими и надой нормальный.
— Что тебя насторожило утром?
— Мне показалось, что в сарае до меня как будто уже побывал кто: корова уже на ногах была… странно всё это. Очень странно. Вымя и дойки были мягкими, вроде они побывали чужих руках.
— Да, — протянул задумчиво Федя. Свое добро надо защищать. В первую очередь необходимо укрепить забор, приобрести замки. Вот перейду во вторую смену — буду ночевать в сарае, на сеновале. Ира, только об этом, запомни, — никому ни слова.
Когда Лапин вернулся домой после второй смены, за окнами уже сгущались сумерки. Пока они с женой ужинали, беседовали, на улице совсем потемнело.
— Ира, мне пора на сеновал.
— Ты что, каждую ночь будешь там дежурить?
— Только три ночи. Свой план я должен выполнять.
Лапин, взяв фонарь, отправился в сарай. По небольшой лесенке поднялся на сеновал. Фонариком осветил Зорьку. Та лежала на боку, занимаясь жвачкой. Он улегся на приготовленное место, рядом положил дубинку. Приятно пахло высушенным сеном. Было темно и тихо. Не спалось. Вспомнился рассказ зэка. Мол, если вор унюхает добычу, то он уже не сможет остановиться, пока не добудет ее.
Два раза, рано утром, Ира будила Федора, стуча молочными струями о дно ведра. Он вскакивал сонный, хватал дубину и был готов кинуться на вора, но, увидав жену, падал в ложе.
На третью ночь Лапин потерял всякую надежду на успех. Подумал, мол, схожу еще раз, и если не выйдет, приму другие меры, более тонкие. Он в сарай пришел раньше обычного, взобрался на сеновал. Видать, он уже адаптировался к этой простенькой обстановке и сразу отрубился, прям как дома на роскошной кровати. Среди ночи отчетливо услышал стук молочных струй. Особого значения не придал. Подумал, что это уже пришла Ира. Но на всякий случай приподнялся, посветил фонариком и замер: возле коровы застыла согбенная, незнакомая фигура в черной маске. Из нее сверкнули перепуганные темные глаза. В тот же миг женщина крысой кинулась к двери. И, какой ни шустрой была незнакомка, все же Лапин успел приложиться дубинкой к ее спине.
Напрасно Лапин потом рыскал по двору, отыскивая следы воровки. Калитка входная, ворота — всё было надежно закрыто. Правда, в дальнем углу забора лежало несколько кирпичей, став на них, можно было легко перемахнуть через невысокий штакетник. «Эх, вот где можно было установить капкан,— подумал Лапин,— воровка наверняка уже рыдала бы здесь, моля о помощи. Не зря говорят, что хорошая мысля приходит опосля».
Ирина глянула на часы — пора ей отправляться за коровой. «Небось, Галина уже побежала за Ласточкой»,— подумала она. Но, выйдя за калитку, увидела, что Маслова ожидает ее. По ее яркой улыбке Лапина поняла, что та раздобыла что-то свежее, и ей край нужны свободные уши. Они прошли несколько метров, и та, стараясь придать сказанному особую важность, заговорила:
— Ира, ты слышала сельские новости?
— Галя, сегодня я была занята по самое горло. С утра то грядки, то кухня со стиркой.
— Ира, я была в аптеке, брала таблетки мужу, и там встретила медсестру, Лилю Егорову. Она то мне всё и рассказала.
— Галя, так что же у нас стряслось, не томи?
— Сама Марфа Сикора свалилась. Лежит при смерти, ни ест, ни пьет. Если бы не медсестра, уже бы ласты склеила.
— Галя, согласись, неважно это — на старости лет остаться одной.
— Ира, по ее делам и почет.
Недалеко, с южной стороны Самсоновки протекает неглубокая речушка Ясная. Покойный дед Лапина вспоминал, что в ней в свое время даже рыбу ловил. Весной талые воды наполняют ее русло, но летом она пересыхает, и от нее остается узкий ручеек. Тем не менее, через нее перекинут деревянный мостик. Им пользуются в основном горняки, что работают на соседней шахте. Если пойти напрямую, через мостик, то до шахты можно дойти за каких-то двадцать минут. А по дороге, через поле, — не менее часа. Сам Лапин более десяти лет проходил этим маршрутом, в любое время года, в любую погоду.
По знакомой тропинке, что стелилась по донецкой степи, темной летней ночью, после трудовой смены, не спеша возвращался домой Федор Лапин. Там за речушкой, в Самсоновке кое-где мерцали, словно звездочки, неяркие огоньки Было тихо. В душе Лапина — полный покой. Спустившись к речушке, почувствовал, что воздух стал свежее. Только ступил на мостик — перед ним как будто выросло неяркое белое изваяние какого-то великана без лица и рук. Это существо, словно невесомое привидение, то приближалось, то удалялось, как бы играя и маня. Находясь в недоумении и растерянности, Лапин не знал что делать. По телу пробежал холодок. Вдруг без явных причин его стал бить слабый озноб. Подчинившись неведомой силе, последовал за этим загадочным существом. За мостиком оно поднялось и растворилось. Он, петляя зигзагами, с трудом добрался к родному порогу. Светало. Ира как раз вышла из сарая с молоком, и, увидав мужа, ужаснулась и невольно подумала: «Господи! — не уж-то пьяный». Лапин, скользя ладонями по стене веранды, добрался до комнаты и рухнул на пол. Ира, со слезами на глазах, переодела мужа, напоила его горячим молоком и укрыла теплым одеялом. Но того всё трясло в лихорадке, и не отпускало. Поначалу он было уснул, но вскоре очнулся. Ему стало еще хуже, озноб не проходило, а острая боль сковала поясницу. Лапин попытался подняться, но боль была такой нетерпимой, что он не смог поменять положение. Вызвали медсестру. Егорова тщательно осмотрела больного, проверила работу сердца, измерила давление и сказала:
— Тут видать без черных сил не обошлось. Узнаю почерк Ведьмы. Мстительная особа. Свое воздействие она направила на нервную систему.
— Лиля Степановна, что же делать?
— Ирина, я уже вам выписала рецепт от температуры и для поддержки нервной системы. И еще: поите его липовым чаем.
— Лиля Степановна, большое вам спасибо.
Очень медленно выздоравливал Лапин. Особенно тяжко по ночам приходилось: вновь и вновь перед ним всплывали черные глаза Ведьмы. Из-за них то и не мог он уснуть, и утром встречал разбитым.
Ира крутилась по хозяйству как белка в колесе. На ее плечи навалилось столько забот и работы. Видя, как страдает соседка, Галина решила ей помочь. На отшибе Самсоновки она нашла травницу Кардашиху. У нее она раздобыла лечебные мази для суставов. Лечение ускорилось. Применяли разные мази: конский каштан, нафталановую смолу, «капсикам»…
Наконец, после долгихых усилий недуги Лапина отпустили. Это была победа над черной силой. И вот теперь Федор, Ира, Галина спокойно сидели за столом и пили чай. Когда муж ещё сегодня утром, на её глазах, встал с кровати и стал ходить по комнате — она заплакала от радости. Для Иры это было большое счастье. Она боялась остаться одной. Галина, глядя на освещенные радостью лица, сама радуясь, сказала:
— Ира, теперь у тебя все будет хорошо. Берегите друг друга.
— Галя, большое тебе спасибо за все!
Галина, простившись, вышла из комнаты.