10
Сверху лежали четыре больших блокнота в синих обложках с золотым тиснением: «Общество темпоральных исследований». Роман наугад открыл один из них, увидел страницы, заполненные торопливым, мелким и плохо разборчивым почерком. Языка он не знал, но с переводом проблем нет, достаточно поместить страницу под сканер. Перелистнув несколько страниц с формулами и какими-то кривыми, он наткнулся на рисунок. Графика была сделана мастерски, очень твёрдой рукой. Двое, обняв друг друга, уходили в туманную дымку дождя по парковой аллее. Присмотревшись, Роман увидел подпись художника: «КМ». Буквы ему ничего не говорили. Больше рисунков в этом блокноте он не нашёл, формулы и кривые покрывали треть страниц, остальные две трети остались чистыми.
Следующий блокнот содержал одну страничку с вопросами и всё. Самоедкин повертел головой в поисках сумки с вещами: среди них должен был быть сканер. Около кровати сумки не нашлось. Он не помнил: они вообще принесли её после поездки с Кариной. Убедившись, что в стеновых нишах тоже пусто, Роман было задумался, где остался их багаж, но вдруг понял, что знает язык, на котором написаны вопросы, и сканер ему не нужен. Нужно было зеркало: запись была в зеркальном отображении, а язык – марсианская «мова», которую Роман хорошо понимал: она не слишком отличалась от универсального языка Земли и Внеземелья. Каждое крупное поселение в космосе волей-неволей вносило в язык что-то своё, это неизбежно. Скажем, для лунян важен термин «лунный лёд», они ему придумали своё слово. «Мова», как уточнили лингвисты, появлялась тогда, когда примерно четверть используемых в активном общении слов имела местное происхождение и значение. Роман тщательно просмотрел весь блокнот до конца, но больше ничего не обнаружил. Зеркало он видел в туалетной, но вставать не хотелось. Поразмыслив, Самоедкин решил посмотреть оставшуюся пару блокнотов, а потом идти читать с зеркала. Задумавшись, он случайно положил на чистую страницу блокнота левую ладонь и ощутил щекотание. Роман постарался сохранить ощущение и расслабился.
«Я никогда не хотел никуда лететь, – зазвучал в подсознании незнакомый мужской голос. – Ради чего лететь? Ради того, чтобы стоять в скафандре посреди чуждого тебе мира с Магеллановыми облаками над головой? Мне смешна эта романтика…». Самоедкин закрыл глаза и слегка подвинул руку. У него появилось ощущение, что ладонь видит текст и читает написанное. «…Первой звёздной. Это космополитический проект, продвигаемый ради того, чтобы отвлечь внимание от бедственного положения на Земле. Планета опустошена катаклизмами, а человечество, вместо того чтобы собрать остатки континентов и выжить, куда-то хочет с неё бежать? – продолжал тот же голос. – Нет у нас иного дома, даже в родной Солнечной системе нет. Сейчас носятся с идеей создания Союза Континентов, будто оно решит все проблемы. Не решит. Чтобы изменился мир, надо измениться нам, а мы – плоть от плоти наследники веков мировых войн. Последняя война была не войной государств, а войной альянсов и их идеологий. Даже хорошо, что планета затряслась и сама прекратила это бессмысленное размахивание на границах гиперзвуковыми и лазерными дубинками. Нет худа без добра, правильно говорили раньше. А как измениться?...»
Заинтригованный Самоедкин перевернул страницу, но на обороте ничего не почувствовал. Зато на правой стороне разворота перед мысленным взором сразу возник портрет очень красивой девушки. Голос молчал. На следующих страницах было изображение то же девушки в кресле-коконе, похожем на те, которые использовали марсианские клоны. «Она – клон? – подумал Самоедкин. – Странно…». Перелистнув несколько страниц, он снова напал на страницу с голосом.
«Прямая – кратчайший путь? Как бы не так. Время не прямолинейно. Оно стремится замкнуться в кольцо. Кольцо – естественное состояние Времени, вопрос в размерности. На кольца Времени нанизано пространство с туманным светом из небесных сфер, зашторим окна, шоры постоянства покажут нам наш истинный размер… Мы боимся Времени? Да, боимся. Мы трясёмся от страха и придумываем себе всякие версии бессмертия. А их не надо придумывать. Вчера был интересный доклад в главной аудитории Церна. Мы ходили всей группой…»
И снова рисунки. Они были сделаны мастером, ни одной ошибочной линии! Тема одна и та же: двое, парк, аллея... Самоедкин почувствовал, что его затягивает в какой-то транс и вынырнул из него. На столе мигал коммуникатор, поставленный на беззвучный режим, чтобы не разбудить Милу. Роман дотянулся до аппарата и ответил на вызов.
– Как дела? – поинтересовалась возникшая на экране Карина. – Долго не отвечал, я не разбудила? Прилетели Зет и Вика. Они сейчас со мной, присоединяйтесь!
Роман сказал, что Мила ещё спит, и признался, что влез в папки. К его удивлению, Виттер не рассердилась. Тогда он рассказал, что удалось обнаружить.
– Не увлекайтесь особо, – посоветовала она. – Это материалы вспомогательного фонда, мы ими будем заниматься в последнюю очередь, после того, как организуем основную экспозицию. Вы смотрите то, что экспертиза ценности отсеяла, спасибо Орсеру, что он не спешил с утилизацией.
Роман показал ей найденный в блокноте рисунок и спросил про автора.
– «КМ»? – переспросила Карина. – Это Крис Мейн. Возможно, что блокноты его. Вы можете что-то придумать и объективно зафиксировать то, что вам «слышится»? Если на самом деле на страницах есть скрытый текст, который вы различаете экстрасенсорно, то…
– Я не уверен, что это именно текст, – отозвался Роман. – Это некий ментальный след.
– Ханнерит у тебя есть? – вмешался в их разговор Зет. Он появился на экране с какой-то чёрной шапочкой и диагностическим обручем на голове. Заметив взгляд Романа, Петерс пояснил:
– Сотрясение у меня. Оказывается, там мозги были, а я и не знал. Знал бы – не наделал столько глупостей, не треснулся черепушкой и не попал в лапы врачей. Короче, я ныне должен только гулять и не напрягаться, поэтому мы с Викой здесь, потому что санаторное гуляние просто скучно. Там можно найти только компанию робота Поли, помнишь такого?
– Помню, – улыбнулся Самоедкин. – Архивариус из старой гостиницы.
– Ты бы его оскорбил таким названием, он – хранитель, – строго ответил Зет. – Роман, нам тут Карина кое-что успела показать, как ты считаешь: музыка может нести некое скрытое послание, вроде того, что показывают обнаруженные тобой блокноты? Во Времени есть музыка?
– Если есть, то я её не помню, – сразу ответил Самоедкин. – В моём случае музыки точно не было. Ты спросил про ханнерит. Он был, но куда-то делась сумка с ним и вообще наш багаж.
– Ой, – раздался голос Карины, – тут чьи-то вещи стоят в фойе! Я забыла совсем: музейные помещения домовым сервисом не охвачены, поэтому её никто вам не доставил, когда их привезла доставка из транспортного узла.
– Наши, видимо, – отозвался Роман. – Гляньте, среди них нет дорожной сумки с широкой металлической полосой? Есть? Сейчас спущусь за нею.
Мила заворочалась и проснулась.
– Роман, – протянула она, сладко зевая, – как хорошо спалось и столько всего снилось интересного…
– Что именно? – насторожился Самоедкин.
– Мне снилось, что я гуляла в парке с художником, он меня рисовал… Ты куда собрался?
– Сумка с вещами, оказывается, внизу нас ждёт, потому что тут музей, а не гостиница. И приехали Зет с Викой.
– Ты достал бумаги? – только заметила она вытащенные из папки блокноты.
– Достал, – подтвердил Роман, открыл блокнот и показал ей рисунок. – Тебе такое снилось?
– Точно! – глаза у Милы округлились от удивления. – Я её видела!
– Я помимо картинки ещё кое-что видел и слышал, – проговорил Роман. – Тебе никакие голоса не мерещились?
– Художник мне постоянно что-то говорил, только я не помню, что, но он говорил!
– А ты ему?
– Не помню… А почему тебе это так интересно? Ревнуешь, да?
– Глупостями заниматься мне некогда, – вздохнул Роман. – Какая-то часть моего раздвоившегося сознания приняла через страницы блокнота видения картинок и мыслеречь. Ты спала рядом. Вот и интересно, шло это на двоих, или какие-то «наводки» от меня на твой сон? Наяву видеть картинку ты никак не могла: когда я её нашёл, ты крепко спала. Парк и аллеи можно объяснить тем, что мы с тобой именно туда и собирались. А художника звали Крис Мейн.
– Странно, я не знала, как его звали, а шла с ним! – сказала Мила. – Но сама я тоже не представлялась, он не знал, как меня зовут… Подожди меня чуток, я быстро, и пойдём вниз.
Спускаясь по траволатору, Самоедкин услышал приветственный оклик Зета и увидел его самого с женой около прохода в робокафе. Карины с ними не было. Петерс снова поинтересовался про ханнерит.
– Карина говорила про багаж, – отозвался Роман, озираясь кругом в поисках сумки и кофров. – Где она?
– Багаж только что утащили сервис-боты, – вспомнила Вика. – Карина ушла с ними. Она говорила, что музей роботы не обслуживают и пошла их провожать сама.
Романа захлестнула волна тревоги. Он посмотрел на Зета и Вику.
– Если она пошла, то разминуться мы не могли никак. Мила, останься здесь с ребятами, я поднимусь наверх, – сказал он и побежал обратно, на ходу прикидывая, где могут располагаться подъемники для робоперсонала: их обычно делали отдельно, чтобы не мешать жильцам. Проходы в сервисные коридоры обычно делали скрытыми, роботы их открывали сами. Медленно обойдя площадку лифтов, Роман не нашёл на стенах никаких признаков, указывающих на технический люк. Тогда он вошёл в кабину «своего» лифта.
– Минус первый этаж, – приказал он подъёмнику.
– У вас нет технического допуска, – сразу ответил голос. – Вы гость.
– Во сколько была последняя поездка на минус первый? – спросил Самоедкин, рассчитывая, что такая информация гостям доступна, но ошибся.
– У вас нет административного допуска к данной информации – отозвался голос. – Вы гость.
От души помянув разработчиков, рассерженный Роман приказал поднять себя к своему жилищу. Он уже понял, что Карина ушла сопровождать багаж через минус первый этаж, почему она не пересеклась с ним и Милой. Если это так, то он её встретит на пороге дома. Через несколько минут в холле действительно появилась гружёная роботележка, деловито сняла манипулятором сумку и кофры, удовлетворённо пискнула и удалилась, игнорирую вопросы Романа о судьбе Виттер.
Затащив внутрь вещи, Роман хотел ехать вниз, как двери лифта открылись и выпустили ему навстречу Карину.
– Всё приехало? – спросила она. – Вы чего так смотрите на меня? Хорошо, что я вас застала, покажите мне папки…
– Мы спустились вниз с Милой и не встретились с вами, а я не сразу сообразил, что грузы доставляют не пассажирским лифтом, – признался Роман. – Забеспокоился.
– Спасибо, – посмотрела ему в глаза Виттер. – Синтекристалл, который вы мне отдали, рассыпался в пыль, едва я оказалась на минус первом этаже. Я даже не поняла, куда он вдруг исчез из кармана, шла, теребила его пальцами и вдруг – пусто. Но это факт: в кармане только пыль. Покажите мне блокноты…
Роман подвёл её к столу. Карина взяла в руки первый попавшийся, открыла его и показала Роману пустую обложку. Самоедкин оторопело уставился на её руки.
– А где?.. – с трудом выдохнул он.
Все обложки оказались пустыми.
– Вы же знаете, что я терпеть не могу никакой мистики! – заявил Зет, выслушав путаный рассказ Романа с добавлениями от Карины, когда они присоединились к оставшимся в робокафе. – Что значит «пустые обложки», если блокноты были?! Синтекристалл мог рассыпаться из-за попадания в воду, он и от старости мог рассыпаться, а ваши блокноты…
– Они могут через какое-то время появиться снова, – вдруг вставила доселе молчавшая и внимательно слушавшая Вика. – Ну, представьте себе: Роман был с некоем трансе, открыл обложку, в которой когда-то лежал блокнот, «ощутил» его образ в том, другом, времени, «прочитал» некую информацию…
– … и показал на камеру рисунок, который я, кстати, сохранила в коммуникаторе? – продолжила за неё Карина, демонстрируя всем изображение. – Вот, дивитесь, он самый! Это никакой не транс, Вика. Ещё ни одна камера коммуникатора не научилась принимать мысленные образы. Этот рисунок – подтверждение тому, что блокноты объективно существуют.
– И объективно исчезают? – Вика не собиралась сдаваться. – Вы меня перебили, Карина, а я не закончила свою мысль. Пыль от синтекристалла в вашем кармане стоит проверить анализатором. Надо проверить приборами, что осталось в обложке: блокноты тоже могли рассыпаться в пыль как синтекристалл. Вот у нас есть такая «биомасса», в обычном состоянии – жижа жижей, но стоит ей попасть под воздействие кристаллов «мозаики», как у этой самой «жижи» появляются свойства воссоздавать сохранённые в кристаллах образы. Убери воздействие кристаллов – получишь снова жижу. Но действие кристаллов сохраняется довольно долго. Ковальски передал Иону некие кристаллы, просил их вернуть «на место», а куда, спрашивается?
– В «Трёхречье», – взволнованно сказал Роман. – Бьюсь о заклад, что они оттуда!
– Мы пирамиду видели, – вспомнила Мила изображение, продемонстрированное баристой, и попросила робота показать его ещё раз. После демонстрации облика гостевого уголка Яна Самборо Зет резко стукнул ладонью по стойке.
– Это же картина, а не то, что там сейчас есть! Отец вдохновлялся видениями прошлого, мы же нашли в домике обходчика этюдник-хроноскоп с голубой рамкой! Картины отца могут передавать сюжеты минувшего. Мне не понятно, откуда полотна художника Петерса знал Самборо? Отец при жизни не получил широкой известности. Если бы не аномалия, Вебсик и все наши события, то он бы так и остался местным художником-любителем. Карина, есть соображения по связи Самборо и творчества художника Петерса? Картина, которую мы видели, можно было увидеть только в нашем доме, а я не помню, чтобы Самборо когда-либо приезжал к нам.
– Это могло быть до твоего рождения, – вставила Вика.
– Приезжал Ковальски, – напомнила Виттер. – Самборо мог узнать через него. Они дружили.
– Мог, – согласился с нею Зет. – Дядюшка Тад бывал часто.
– А мне вот какая идея в голову пришла, – медленно произнёс Самоедкин. Все повернулись к нему. Роман встал зачем-то и поднял руку, как это сделал старик Ковальски, когда читал стихи у фонтана.
– Помните? – спросил он. – Ковальски вытащил синтекристалл и поднял его в руке, как знамя? Сперва была музыка, «Парк на двоих», потом он упомянул, что в доме жил его друг, который некогда ему прочитал то стихотворение. Это стихи Самборо и ответная часть кода. Первая часть – музыка, вторая – стихи. Код подействовал на Тадеуша и вызвал его скоропостижную кончину. Сам синтекристалл рассыпался в прах. Но код подействовал на нас с Милой. Возможно, что ещё что-то подействовало, что Мила захотела спать, а я увидел и прочитал блокноты.
– Вы сказали, что оглохли от музыки, – напомнила ему Карина. – Но кроме вас никто не оглох. Синтекристалла больше нет и попросить фонтан сыграть снова я не смогу. Вика права, блокноты могли рассыпаться в прах, надо проверять. Это уже моя профессиональная задача. Гипотеза Романа кажется интересной.
– А вы знаете, что я не могу найти ту композицию «Парк на двоих» ни в одном музыкальном банке? – оторвалась от своего коммуникатора Мила. – Карина, вы её помните? Вы же начали её петь у фонтана?
– Совершенно не помню, – неожиданно растерялась Виттер. – Сама не понимаю, откуда она взялась в голове… Музыкальная память и слух у меня хорошие, но откуда мне знакома та мелодия?..
Продолжение http://proza.ru/2022/01/05/988