Стержнем, сердцевиной марксизма-ленинизма в Советском Союзе являлась коммунистическая идеология. Считалось, что лишь она и только она подлинно научная система взглядов и идей. В этом и заключалась утопия партии, присвоившей себе последнее, как ей казалось, самое правильное и верное слово в решении различных дел и судеб людей.
На уровне райкома партии мало кто владел теорией коммунистической идеологии. Вся эта работа сводилась на местах к простейшей беспочвенной цензуре: это можно, а это нельзя. Такое руководство в те времена в народе называли «незя». Зачатки инакомыслия пресекались сурово, несмотря на заслуги, возраст и пол.
Первым цензором во всех делах и помыслах в любой партийной организации был секретарь бюро или комитета. Дальше – завотделом пропаганды и агитации во главе с секретарём райкома по идеологии. И последнее слово, конечно, – за первым секретарём.
В каждой административной территории он – бог и царь. Тот, кто попадал в идеологические застенки парткома, всю жизнь помнили этих врачевателей. Сами же партийные босы разных рангов не отказывали себе в земных удовольствиях.
Со всем этим Ивану пришлось столкнуться ещё студентом-практикантом, а теперь и по месту основной работы. Звоночки и звонки из райкома партии раздавались частенько. Один из них застал Ивана как раз в тот момент, когда он обсуждал с одним из своих внештатных корреспондентов вопрос о создании при редакции газеты «Литературного объединения». Алексей Застругин ещё до приезда Ивиркина печатал в районке свои зрелые стихи.
– Алло, – подняв трубку, сказал хозяин кабинета.
– Это Корягин.
– Здравствуйте, Петр Петрович.
– Здравствуйте, Иван Дмитриевич. Вы напечатали заметку о проведении в районной библиотеке диспута о поэзии Есенина.
– Да, была информация, а что он входит в число запрещённых?
- Сейчас нет. Но когда-то слыл таким. Смотрите там, осторожнее, не балуйтесь с огнём.
– Что пекутся о чести мундира? – поняв тему разговора, спросил юрист по образованию и поэт по призванию Алексей Застругин.
– Это их работа, и свой кусок хлеба они отрабатывают, будь здоров. Но давай вернёмся к нашим овцам.
– Давай.
– В газете напечатаем объявление, что приглашаем в такой-то день и в такой-то час всех творчески думающих людей. В ближайшее воскресенье встретимся с ними, послушаем и обсудим их опусы. Ты возьмёшь на себя поэтический профиль, а я – прозу.
– Согласен. Можно и так. Но нужно ещё и литературного критика заиметь.
– О-о-о, за этим дело не станет, критиков всегда больше, чем творцов. А ещё предлагаю после коллективного обсуждения рекомендовать лучшие творения публиковать на страницах газеты.
– Согласен. А тебе не нужно согласовывать с райкомом вопрос об организации «Литературного объединения»?
– Наши старшие товарищи очень любят, когда с ними советуются младшие. Они могут ещё на корню зарубить нашу инициативу. Мы орган райкома, но инициативы ещё не запрещены. Думаю, ничего нового не откроем. Просто решили два…, – они оба засмеялись, – немного оживить творческую атмосферу в районе. Да и сами будем расти.
– Я всех партийных закавычек не знаю. Просто спросил. Слушай. А что если никто не откликнется на наш призыв? И эта идея утонет в суете дней.
– И такое может быть.
– Ладно, будем пробовать. А там поглядим.
– Правильно, – заметил Иван и продолжил: – А насчёт критики приведу пример: после армии я состоял членом одного литобъединения. Написал небольшой рассказ и прочитал там его. В рассказе упомянул кладбище, покосившиеся кресты на могилках. После такое началось. Я даже представить себе не мог. Так сцепились партийцы с творческими людьми, аж слюни брызгали. За малым до драки не дошло.
Продолжение
http://proza.ru/2022/01/05/279