ГЛАВА 40. Убийство Димы.
Сделав за три месяца (рекордный, надо заметить, срок) запись всей программы с этим оркестром, я ушла в "отпуск". Доверив свой коллектив пяти молодым дирижёрам (естественно, тоже своим любовникам).
К этому времени я уже простила Альфреда (который на коленях за мной ползал и дежурил под дверями Холла). Выходить замуж за него я отказалась, но согласилась «родить» ему ребёнка, для чего мы нашли суррогатную мать. Ему этого оказалось достаточно, чтобы отстать от меня.
Можно сказать, жизнь слегка сбавила свои обороты. И я уже почти поверила, что смогу восстановить свои силы, психику и отчасти здоровье. Я почти перестала пить таблетки.
Но не тут-то было!..
Судьба явно испытывала меня на прочность.
В марте я поехала в Болонью. Мне хотелось хоть немного побыть с Димой и Андри. Правда, меня одинаково тянуло и в Лондон и в Москву. Но в Англию я не поехала, так как мне был противен уклад жизни Эстергази, а в Росиию ехать было сложно - надо было снова что- то врать.
А мне уже хотелось открыто, "легально" побыть с близкими мне людьми. Поэтому я полетела в Болонью. Диме уже было два с хвостиком годика, и он уже лепетал на своём детском языке (Моррези приучал его сразу к двум языкам: итальянскому и русскому). Честно говоря, я боялась, что он меня не признает. Но с этим мне везло! Он не просто меня узнал, он радостно бросился (если можно так говорить про двухлетнего ребёнка) ко мне, едва завидев.
Я от умиления чуть не расплакалась. Это маленькое живое существо чувствовало, что я его мама и было благодарно мне за то, что я дала ему жизнь. Оно меня любило, и ему было безразлично, что обо мне говорили, писали и думали другие. Это был маленький островок непорочной чистоты, этот ребёнок был солнышком, безгрешным ангелочком.
Я провела с ним весь день, когда приехала, и я была счастлива, как никогда.
Однако стоило мне остаться наедине с Моррези, уже вечером, как я безудержно зарыдала.
*- Андри! Ну что я за мать?! Почему?! Почему я не могу воспитывать своих детей и любить их всем сердцем?! Я счастлива рядом с ними! Но только при встречах. Ну, почему я такая дряная мать?!
*- Ты хочешь услышать правду или слова утешения? - довольно холодно спросил он.
*- Я понимаю... Прости! Тебе уже надоело быть моей подушкой безопасности. Ты устал быть моим носовым платком. Я знаю, что ничего тебе не дала, не даю и не могу дать. Я боюсь себе даже представить, что ты должен чувствовать! Прости меня!
*- Не надо, cara, - его голос стал теплее. Похоже, его расстрогали слова. - Я всё понимаю. Да, мне иногда обидно и больно. Но я так сильно люблю тебя, что твоё счастье для меня превыше собственных переживаний. Я готов на любые жертвы ради тебя, и они мне только в радость, - он обнял меня и прижал мою голову к своей груди. - А что касается детей - не обижайся, скажу, что думаю. Ты не можешь их полюбить, точно также, как и не можешь полюбить и кого-то из своих мужчин. Ты можешь любить только себя. Раньше ты делила любовь между собой, деньгами и оперой. Сначала опера, а теперь и деньги потеряли для тебя своё значение, и всю свою любовь ты направила только на себя. Даже не просто себя, а результат собственной деятельности. Ты не просто не можешь, ты не хочешь любить кого-то, потому что инстинктивно чувствуешь, что это тебя уязвит. Ты боишься боли, моральной, душевной. Ты боишься страданий. Ты оградила себя от них, закрыв своё сердце для любви. Ты хотела бы полюбить, не страдая и ничем не жертвуя. Но так не бывает. И поняв это, ты сама лишила себя любви к окружающим. Возможно, ты и права. Не мне судить. Ты добра, внимательна, но для всех закрыта. Никто не может тебя ранить, ты защитила себя. И порой я даже завидую тебе.
*- Ты прав, - слёзы высохли на моих щеках. - Я боюсь боли. Пережив один раз удар по самолюбию, я поклялась себе, что больше никто и никогда не сможет причинить мне боль. Я не впускаю людей в своё сердце, даже собственных детей. Я обожглась на молоке и теперь дую на воду. Я хочу рассказать тебе одну историю, о которой не знает никто: ни Саша, ни даже мои родные и близкие. Это произошло на первом курсе Консерватории. Я была молодой, амбициозной и открытой для всего нового. Мне хотелось пережить новые впечатления, новые ощущения - я считала, что мне это необходимо для более правдивого исполнения. Вобщем, искала приключений на свою голову. И нашла. Как ты знаешь, я училась на двух отделениях. Так вот, в нашей группе вокалистов был один парень, надо заметить, ничего выдающегося, кроме разве что жира. На вид - смазливый гей, да ещё и хохол деревенский. Он был эдаким юродивым на нашем курсе. В принципе, у него даже таланта не было - видимо и взяли его разве что из солидарности к нацменьшинствам. Одному Богу известно, как он поступил! К слову замечу, что тогда у меня обострилась моя первая детская любовь - к Ники - и я, прекрасно понимала, что это для меня недоступно, и что пора мечтаний должна была уже закончиться. Так вот, понимая всё это, я решила "перебить" свои чувства и направить их на самое убогое существо в своём окружении - на этого хохла. Он же подумал, что я цинично с ним играю и издеваюсь. Понятное дело, он осознавал, кто он и кто я! Он мне так и сказал, что понимает, что недостоин меня, что он совсем из другого слоя, что и ногтя мизинца моей ноги не стоит и так далее. Безусловно, всё это было правдой. И я это прекрасно понимала. Но мной тогда двигали христианские чувства милосердия и сострадания к убогим и обиженным. Я хотела возвысить его хотя бы в его собственных глазах. Мне так хотелось совершить эту жертву. Очень скоро, правда, я уже была бесконечно благодарна ему за то, что он не дал мне совершить эту жуткую и наиглупейшую ошибку. Но тогда! Не глядя на то, что всё, что он сказал, было правдой, это всё равно звучало как отказ. Меня отвергли! Можешь себе представить, что я пережила. Это был едва ли не первый мой шаг в сознательной жизни. И с той поры я поклялась, что ни один мужчина больше никогда меня не отвергнет - это будет моя прерогатива. И я буду получать тех мужчин, кого захочу, а захочу я только красавцев, богатых, знаменитых и ... зрелых. Уже поэтому я долгие годы не могла воспринимать Сашу серьёзно. Он ведь всего лишь на два года меня старше. Он не подходил по требованиям, если можно так сказать. Я поклялась тогда, что больше никто не сможет причинить боль моему сердцу. И я сдержавла свою клятву, пусть и с жертвами со своей стороны.
С минуту стояла тишина.
*- Спасибо за красавца, - тихо заметил Моррези.
Я промолчала.
*- Честно говоря, мне трудно поверить, что тобой когда-либо могли двигать чувства христианского милосердия и сострадания. Я ведь знаю тебя с тех пор, как ты вовсю реализовывала свои обещания себе и была заклятой атеисткой. Я пытаюсь представить тебя влюблённой в смазливого украинского деревенского гея, но честное слово - у меня не получается, - он, мягко улыбнувшись, посмотрел мне в глаза. - Да и отвергнутой тебя я ну никак не могу представить. Сколько тебе тогда было?
*- Девятнадцать, - коротко ответила я. - Да и влюблённости не было - я только хотела её в себе вызвать, правда, не получилось...
*- Двадцать два года назад, - посчитал Андри. - Как в другой жизни!
*- Так и есть. Это была совсем другая жизнь.
*- Честно говоря, я поражён, что ты его не убила и не покалечила после всего.
*- Были такие мысли. Но потом я внушила себе, что это была не я настоящая, а один из моих придуманных "жертвенных" образов - и у меня моментально исчезло желание какой-либо мести. Он просто перестал для меня существовать. Он превратился не более чем в книжного персонажа, я перестала воспринимать его в реальной жизни. И знаешь, я бы не вспомнила о нём, если бы не ты. А ведь действительно, при всей комичности и незначительности этого эпизода, он во многом определил моё мировоззрение - ведь именно тогда я закрылась раз и навсегда, поняв, что в сердце и душу никого нельзя впускать, если не хочешь боли.
*- Я никогда не перестану восхищаться твоей силой и умением жить! - на какое-то время он замолчал. - Хотя мне и трудно поверить, но это многое, даже всё объясняет. Наконец-то я понял причину твоего вселенского эгоизма. И я никогда не буду тебя этим попрекать и прошу простить меня, если когда-либо делал это.
*- Ну и пусть! - вдруг воскликнула я и подняла голову. - Пусть я такая! Но я добилась всего, чего хотела - и это главное. Давай поедем в Зальцбург!
*- Мне всегда нравились твои смены настроений, - заметил Андри. - Но почему именно в Зальцбург?
*- А просто так!
*- Ну, тогда поехали. Завтра возьму билеты, - он улыбнулся.
- Ты прелесть! - сказала я тихо и поцеловала его.
Я всегда говорила и не устану повторять: просто так ничего не бывает. Всё имеет свои причины, связи и последствия. И этой поездке не суждено было стать праздным посещением родины Моцарта (где я так блестяще пела "Фигаро", "Дон Жуана", "Флейту" и "Сosi fan"). У меня были только самые лучшие воспоминания об этом городе, и Судьба поспешила это исправить...
Через два дня после этого разговора мы были в Зальцбурге, сняли люкс и пошли гулять. Конечно же с Димой. Когда подходило время его кормить или укладывать спать, мы перепоручали его няне и продолжали гулять вдвоём до глубокой ночи.
Я невольно вспоминала те дни, когда гуляла здесь с Сашей в наш "медовый месяц" почти четырнадцать лет назад. Мы были молоды, и у нас был Женя, такой же (даже меньше, чем) как Дима сейчас. Казалось, что всё это было не со мной - так давно это было, и так я изменилась с тех пор.
Я была взрослой, отчасти мудрой, богатой, знаменитой, уже состоявшейся и бесконечно уставшей женщиной, многодетной матерью и со мной был красивый, сильный, гордый, не менее (даже более) знаменитый, но любящий, зрелый мужчина. Мы оба уже узнали жизнь со всех, в том чиле и худших, сторон, она обих уже побила, и мы оба уже устали от неё.
Мы ходили по улочкам или сидели в кафе и почти всё время молчали. Нам не нужны были слова - мы понимали друг друга душой. Мы отдыхали от недавних ужасов жизни.
Но никто из нас не думал, что чем тише затишье, тем страшнее потом разверзнется буря.
В то же самое время, в той же самой гостинице (по воле Рока) поселилась Беатрис Эстергази, жена Артура. Кто знает, что она там забыла - но факт остаётся фактом.
Она заметила меня с Димой в первый же день. Узнала меня она сразу (мне хватило дурости не надевать маску – так надоело уже прятаться, что я потеряла и страх, и здравый смысл!). И она подумала, что ребёнок - это Чарльз. Хотя лично я никогда не пойму, как можно перепутать двухлетнего ребёнка с годовалым.
Так или иначе, в её воспалённом мозгу начали обрывками рождаться всевозможные нехорошие мысли. В конце концов, она решила, что сам Бог (или Сата**) послал ей этот шанс, и пока мы там жили, обдумала весь план до мельчайших деталей.
Надо заметить, что присутствие Моррези её не сильно удивило - она (как и весь мир) прекрасно занала о "тайной" связи Бах с мужем её подруги.
Беатрис приставила людей следить за нашим графиком и маршрутами передвижения и буквально через четыре дня знала все детали (мы не блистали оригинальностью и почти каждый день ходили по одному маршруту).
Не откладывая дело в долгий ящик, уже через неделю она осуществила свой план. Она знала, что я не люблю подолгу задерживаться на одном месте, тем более с мужем подруги, всемирно известным певцом.
Беатрис даже решила "пожалеть" меня. Для этого она постаралась подгадать момент, когда Моррези останется один с ребёнком. Признаться, это бывало довольно часто - по утрам он гулял с ним без меня, я обычно спала до обеда.
Однако она не рассчитала, что я вместе с ними не завтракала и к тому дню (дню х) уже восстановила свою форму и проснулась не в час дня (как обычно), а в десять утра и решила догнать Андри и погулять вместе с ними.
Не найдя Моррези там, где он должен был быть, я решила не тратить время попусту на прочёсывание всего немаленького сквера, где они гуляли каждое утро с Димой, а решить проблему по-русски - крикнуть так, чтобы он мог услышать меня в любой точке сквера (ну, глотка у меня всегда была лужёной).
И я крикнула. И он услышал!
И буквально минуту спустя воздух пронзил ещё один крик, на этот раз – душераздирающий вопль самого Андри:
*- No!!!!
Его крик спугнул птиц, и они стаями полетели в разные стороны. У меня же сердце ушло в пятки от этого леденящего, жуткого крика. Он был неестественным, с трудом верилось, что этот звук издал человек. Я замерла на секунду на месте. Но из коматозного состояния меня вывело какое-то движение неподалёку от меня, которое я заметила боковым зрением. Кто-то пробежал совсем рядом. Не задумываясь, что я делаю, я бросилась вдогонку. Абсолютно не отдавая отчёта своим действиям, я рефлекторно гналась за тем, кто убегал, как собака за добычей на охоте. Сама поражаюсь, откуда это во мне взялось, но бежала я быстро, точно и легко, всё прибавляя скорость, словно кто-то в меня вселился. Преимущество было явно на моей стороне. Во-первых, убегающий не сразу меня заметил, а во-вторых, он был довольно слабо развит физически. Однако, не глядя на это, погоня продолжалась довольно долго. Когда мы уже пробежали почти через весь сквер, и впереди я увидела проезжую часть, я поняла, что если он доберётся до неё, то я его уже не поймаю. И я прибавила скорость.
Уже около самого выхода из сквера мне удалось его повалить на землю. Это оказался невысокий худощавый мужчина лет тридцати, во всём чёрном и с капюшоном на голове. Находясь всё в том же необъяснимом состоянии бешенства, я начала отчаянно его избивать. С таким ожесточением и яростью я никогда ещё не нападала на людей.
Я избивала его до тех пор, пока несколько человек (вероятно, прохожих) не оттянули меня в сторону. Я не сильно сопротивлялась, так как увидела, что моя жертва если ещё и не мертва, то без сознания точно.
Буквально за несколько секунд я пришла в себя. Меня всё ещё держали за руки. Я обернулась по сторонам - меня отпустили - мой взгляд остановился на теле, лежащем на асфальтовой дорожке в луже крови.
#- Вызовите скорую, - сказала я и повторила тоже самое на немецком, но уже повысив голос, так как все стояли без движения.
Однако, не успев понять, почему я напала на этого человека, я вспомнила про Моррези и про тот нечеловеческий вопль, который услышала в сквере несколько минут назад. Резко сорвавшись с места, я кинулась обратно вглубь сквера. Несколько человек побежало за мной (уверенные, что я хочу скрыться с места преступления). Но я пребывала в том состоянии, когда догнать меня было нереально.
Всё-таки между мной и Моррези всегда была какая-то связь - я почувствовала, где он, и бежала конкретно к этому месту.
Увидев его склонённую спину, я прибавила скорости, но почти сразу замерла на месте, по инерции подавшись корпусом вперёд. Я словно приросла к земле. Бежавшие за мной тоже остановились.
В гробовой тишине были слышны лишь сдавленные глухие рыдания Моррези над мёртвым ребёнком.
В первую минуту меня неприятно удивили позывы к рвоте от увиденной картины: на ярко-зелёной газонной траве лежал Дима, глаза его были широко раскрыты, в них был немой вопрос, ротик был приоткрыт, ручки сжаты в кулачки, а в районе груди и живота - огромная зияющая рана с запёкшимися по краям кровью и чёрной, пропитанной кровью одеждой.
Я постаралась взять себя в руки. Подсознательно я понимала, что даже не имею права показать свои чувства - ведь сейчас я была Бах, всего лишь друг семьи.
Я стояла, потеряв чувство времени, с притуплёнными чувствами - у меня вполне реально было шоковое состояние.
Я даже не помню, когда приехала скорая и полиция...
продолжение: http://proza.ru/2022/01/05/1963