ГЛАВА 32. Женя.
Я затрудняюсь сказать, сколько я пролежала в больнице для душевнобольных, пока ко мне вернулось желание жить полноценной жизнью. Однако я с уверенностью могу сказать, что прошло не несколько дней и даже недель.
В какой-то момент я вдруг почувствовала, что сколько бы я здесь не лежала, просто так я не умру - у меня это никогда не получалось. Порой мне казалось, что выпрыгни я из окна двадцатого этажа - и то, выжила бы.
Но тогда у меня была твёрдая уверенность, что я ни на кого не могу положиться, никому не могу доверять - вероятно, из-за того, что я считала Сашу (самого дорогого мне человека) предателем.
Я чувствовала себя жутко одиноко.
После недельного себяжеления я вдруг вспомнила про Моррези. Он-то мне ничего не делал! И почти всё про меня знал.
Я попросила одного из врачей отправить ему сообщение с моего телефона.
Содержание было следущее: имя, под которым я лежала и адрес больницы. Я была уверена, что он узнает номер моего телефона и обо всём догадается.
Я думаю, не один он уже не раз хотел запихнуть меня в психлечебницу. Однако когда я туда загремела по собственной инициативе, его это почему-то испугало.
И, слава Богу, у него хватило ума расспросить врачей о моём состоянии до того, как зайти ко мне в палату.
Когда Моррези зашёл в мою палату, я стояла возле стола. Последние недели я посвятила изучению окружающего мира, я училась ориентироваться наощупь и по мышечной памяти.
Я услышала, что кто-то зашёл, но поворачиваться не стала - всё равно ведь не увижу.
*- Добрый день, Анна Мария, - поздоровался он.
#- Агата, - поправила я. - Здесь я Агата. И если не можешь говорить по-французски, говори по-английски - я не хочу, чтобы кто-либо что-либо заподозрил, - наконец, я повернулась.
#- Ок, - он внимательно меня рассматривал. Я это почувствовала - после того, как я ослепла, у меня обострились все ощущения.
#- Разве во мне что-то изменилось оттого, что я ослепла?
#- Нет, прости. Я не подумал, что ты чувствуешь мой взгляд. Хотя ты его чувствовала всегда. Я всё знаю. Врачи мне всё рассказали.
#- И что же ты знаешь? Что у меня был выкидыш и как следствие нервный срыв с потерей зрения? - с усмешкой спросила я. Потому как это была официальная "легенда" - ни про спиртное, ни про наркотики не знал никто, кроме врача, который лечил меня в Париже.
#- Да, именно.
#- И всё?
#- Всё. А было ещё что-то? - насторожился он.
#- Да ты проходи, садись, а то я чувствую, как ты висишь надо мной. И пусть тебя не смущает, что я стою - я уже належалась.
Я услышала, как он подошёл к столу и взял стул.
#- Да садись же ты! - уже нервно воскликнула я, так как поняла, что он не сядет.
Мой крик подействовал должным образом - я услышала характерный скрип стула.
#- Так вот, - уже спокойно продолжили я. - Неужели ты действительно думаешь, что у меня мог быть нервный срыв, да ещё и с потерей зрения, от выкидыша? Как будто мне впервой! Не такое переживала. На меня это уже перестало производить должное впечатление. Да и вообще должно быть страшно в этом признаваться, но я была рада потерять этого ребёнка.
#- Что ты такое говоришь?! - Андри резко встал.
#- Сядь, - грубо сказала я. Он послушался. - Ты знаешь, кто был отецом ребёнка?
#- Официально.
#- А по существу? - поправила я.
#- Нет, - Моррези решил не вступать в словесную дуэль. Во-первых, всё равно выиграла бы я; а во-вторых, он видел, в каком нервном состоянии я пребываю.
#- Альфред, - ответила я. - Да, не удивляйся, может быть впервые официальные данные совпадают с реальными.
На минуту я замолчала. Андри не решался нарушить тишину первым.
#- А по какой причине, по-твоему, у меня был выкидыш?
#- Не знаю, - честно ответил Андри.
#- Конечно! Просто так! - истерично воскликнула я. - Шла по улице и потеряла ребёнка, как ключи!
#- Анна Мария! - он хотел меня успокоить, однако как всегда всё вышло наоборот.
#- Агата! - уже закричала я. - Агата!
#- Тихо! - он схвтил меня за плечи. - Успокойся!
Он прижал меня к себе одной рукой за спину, другую он положил мне на голову и нежно гладил по волосам.
*- Любимая, прости, - прошептал он. - Я ничего не знаю. Если не хочешь, ничего не говори, я не хочу, чтобы тебе было больно. Забыть это нельзя, я знаю, но хотя бы не думай об этом.
*- Я не могу! - тихо воскликнула я. - Все думают, что ничего не произошло. Никто ничего не знает. Всем кажется, что я действительно сошла с ума!
*- Я так не думаю.
#- Опять пытаешься меня успокоить? - снова завелась я и высвободилась из его объятий, оттолкнув. - Не нужна мне ваша жалость!
Моррези, очень хорошо знавший меня со всеми моими предрассудками и особенностями характера, понимал, что спорить со мной бесполезно, а самое надёжное средство - молчать или резко сменить тему. А так как тему менять он не хотел - ему всё-таки было интересно, что же со мной произошло - поэтому он просто стоял и молчал.
#- Ты ещё здесь? - через какое-то время спросила я, ибо он не подавал никаких признаков жизни.
#- Да. Я жду, когда ты придёшь в себя, чтобы мы могли спокойно поговорить.
#- А ещё говоришь, что не считаешь меня психом, - усмехнулась я.
#- Ну, это я знал всегда. С нашего первого знакомства, - заметил он.
#- Ах, так! - мою злость как рукой сняло. - Так знай, что психом я была и всегда им буду - это не излечимо! Молись, чтобы это не было наследственно!
#- Это мы ещё узнаем. А теперь расскажи мне, что произошло.
#- Да ничего особенного, - начала я. - Саша решил отомстить мне за измену: он хотел слегка травануть. Слегка не получилось. Я при смерти пролежала месяц в реанимации. Вследствие отравления у меня был выкидыш и потеря зрения. А ещё накануне я немного выпила - это усугубило моё положение.
#- Немного - это бутылка виски? - Моррези хорошо знал мои мерки.
#- Да, - почему-то спокойно ответила я. - Ну, и перед выступлением ещё чуть-чуть.
#- Ещё одна бутылка?
#- Да, ещё одна. Но это была Сашина бутылка, - я замолчала.
#- И это всё?
#- А что, тебе мало?! Я чуть не сдохла, а ты спрашиваешь: и это всё?!
#- Прости, я не это имел в виду. Я не верю, что Александр на это способен. Я поверю во что угодно, но только не в то, что он тебя отравил.
#- Понимаю. Ты ведь его знаешь только с хорошей стороны.
#- Не только. Насколько он ревнив, я тоже знаю. Да и сам я веду себя не лучше в приступах ревности.
#- Это точно, - согласилась я, вспомнив последний его приступ. - Упёртые бараны. Оба!
#- Спасибо за тёплые слова, - с горькой усмешкой заметил он.
#- Да не за что! А то, что это сделал Саша, я знаю наверняка - он приложил записку к отравленному торту. Его почерк я ни с чьим не перепутаю, и подделать его невозможно.
#- И всё равно это не укладываетмся у меня в голове. Я не верю! Это на него не похоже.
#- Похоже - не похоже, какая теперь разница?! Я не за этим просила тебя приехать, - я резко сменила тему, не желая мусолить по новой. - Ты мне лучше расскажи, что в мире нового. Конечно, я не про политику. Что про меня пишут?
#- Да ничего особенного. Похоронили тебя.
#- Опять? - воскликнула я.
#- Опять. И на этот раз я сам чуть не поверил. Ты действительно ужасно выглядела на выступлении и после него бесследно исчезла. И никто ничего о тебе не знает. К тому же так долго - почти три месяца - ты не подавала никаких признаков жизни. Никакой реакции Бьянко на критику Бах и Камю. Это на тебя не похоже. В этот раз я не на шутку за тебя испугался. И вдруг такое сообщение с твоего телефона. И адрес показался мне неприятно знакомым - возникли какие-то плохие ассоциации. Я понимаю, это ужасно звучит, но я подумал, что это кладбище.
#- Значит, и ты меня уже похоронил?
#- Нет. То есть, да. Нет, это глупо! Я не знал, что думать, и поэтому просто бросил все дела и сразу приехал.
#- Спасибо. Я хочу, чтобы ты помог мне вернуться в жизнь. Публичную.
#- Я сделаю всё, что в моих силах, - пообещал он.
#- Ещё раз спасибо, я это знаю. Именно поэтому сейчас здесь ты, а не кто-нибудь другой.
#- Что от меня требуется? - Андри решил сразу взяться за дело.
#- Для начала расскажи мне всё, что произошло в мире искусства за эти три месяца. Всё, что писали про Бах, Росса, Камю и даже Бьянко. а потом я бы хотела, чтобы ты помог мне написать несколько статей.
#- Конечно, всё, что попросишь.
#- Вот и замечательно. Начнём прямо сейчас. Я тебя слушаю, - я подошла к кровати и забралась на неё с ногами.
Он начал свой рассказ.
Как выяснилось, меня действительно уже похоронили.
О соревновании было написано очень много и разное. Одни возносили меня до небес, другие хоть и не топтали - отзывались не очень лестно.
А вот Славина все именно топтали, причём в грязь! О нём не было ни одного положительного отзыва. Да и что хорошего можно было написать про его выступление?
Что касается Росса, то журналюг она всегда интересовала мало. И за это три месяца о ней не было написано ни слова.
О Камю писали немного. Кто-то пытался разобраться, почему солисты отказались от её услуг, кто-то анализировал игру оркестра. Где-то мельком прошла информация, что она лежит в больнице. В личную жизнь никто, слава Богу, не пытался лезть - интереса она не представляла.
Про Бьянко мелькнуло несколько упоминаний в контектсе соревнования. Некоторых удивило, что он не написал ни одной статьи.
Вцелом всё оказалось не очень плохо. Проблемы были только с Бах. За неё я и решила взяться в первую очередь. Надо было дать опровержение тому бреду, который стал появляться в последнее время.
Я диктовала, придумывая находу, Моррези записывал. Получилось плохо. Я не умела надиктовывать. Я привыкла работать с бумагой (на худой конец – с клавиатурой) - на ней мысли текли быстро, гладко и красиво. Вслух же получалась какая-то околесица. Но вариантов у меня не было.
Попробовали ещё раз - снова не вышло.
Над маленькой статьёй мы работали около трёх часов! В конце концов, кое-что слепили, не очень удачно, но для начала неплохо. Ещё за несколько часов мы накроптали несколько статеек.
Я должна была убедить мир в том, что Бах не просто жива, но и продолжает концертную жизнь. Это было весьма сложно сделать.
Мы написали, что Бах, после соревнования уехала в азиатские страны с серией концертов (ну, кто будет это проверять?!) и в скором времени должна вернуться в Германию.
Оставалось пустить этот слух и посмотреть на реакцию.
Про Камю тоже написали кое-что: что у неё возникли некоторые разногласия с руководством концертного зала - из-за того, что солисты не захотели с ней играть. И пока она в работу не собирается возвращаться. Слух про больницу мы корректно обошли стороной.
Пару слов написали про Росса - что премьера пока опять переносится, из-за проблем с руками - якобы она застудили связки руки и пока не может играть.
Вобщем, с миру по нитке.
Я дала задание Моррези взять мой ноутбук и разослать статьи (предварительно отредактировав их) мо всем изданиям, с которыми сотрудничает Бьянко.
На этом мы решили закончить. Я попросила Андри прийти, когда в прессе появится первая реакция на мои статьи. А за эти дни я рассчитывала придумать какую-нибудь бомбу.
Моррези пришёл через день.
#- Так быстро? - удивилась я.
#- Да, любимая. Реакция на появление после трёхмесячного молчания Бьянко оказалось сногсшибательной.
#- Ну, давай, не томи!
#- Начну по-порядку. В то, что Бах была в Азии, не поверил никто. Все прозвали Бьянко полоумным. И считают, что он, процитирую дословно "пишет из психушки".
#- Что?! - крикнула я. - Как они смеют?! Они вообще потеряли всякий стыд! Для них уже не осталось никаких авторитетов. Они что, уже забыли, кто такой Бьянко?!
#- Похоже да, - спокойно заметил Андри. - Ты слишком долго не писала. А это сегодня весьма губительно. Сегодня очень быстрый темп жизни.
#- Ладно. Я уже знаю, что вправит им мозги. Садись, пиши.
#- Подожди. Скажи для начала, о чём будет статья?
#- Это будет эксклюзивное интервью с Александрой Бах.
#- Да, круто, - согласился Андри. - И сколько ты хочешь за него запросить?
#- Увидишь, - я усмехнулась.
#- И я буду только рад, если тебе удастся всё, что ты задумала.
#- А ты и не сомневайся. Пиши, - твёрдо скомандовала я.
Это интервью я уже продумала дословно. В нём Бах признавалась, что действительно была на Востоке. Рассказывала о своих впечатлениях (слава Богу я в своё время поездила по азиатским странам - так что дело своё я знала), о странах, о публике, о роялях. А ближе к концу интервью она делилась своими планами. Я заикнулась даже о том, что планирую дать концерт в Берлине в следующем месяце, а пока буду вести переговоры с руководством концертного зала.
#- А если это прочитает директор филармонии? - поинтересовался Моррези.
#- Значит, буду говорить с ним. Не бойся, я что-нибудь придумаю.
#- Вот как раз в этом я не сомневаюсь. Хорошее интервью получилось. Оно отвечает на все возникшие вопросы и опровергает все домыслы.
#- Спасибо, этого я и добиваюсь.
Я обдумывала последовательность дальнейших действия, прикидывая в голове, кому можно заломить цену побольше. Андри неслышно подошёл ко мне со спины и обнял:
*- Я очень хочу тебе помочь, но только не знаю, чем.
*- Ты и так помогаешь, - я повернулась и прижалась к его груди. - Ты себе даже не представляешь, как!
Какое-то время мы простояли молча.
#- Кинешь это интервью завтра по всем изданиям, - я снова вернулась к деловому тону. - И лучше будет, если ты это сделаешь здесь, при мне. Я уверена, они отреагируют сразу. Я должна рассмотреть все предложения.
#- Хорошо. Тогда я сегодня всё отредактирую и зайду завтра утром.
#- Договорились. До завтра.
#- До свидания, любимая, - Андри нежно поцеловал меня перед уходом. Почему-то я этого не ожидала. Вероятно, просто отвыкла...
Оказывается, я действительно соскучилась по нежности, ласке, любви, заботе. Я снова вернулась к образу холодной, рассчётливой, непроницаемой и сильной женщины. Но в объятьях Моррези я вспомнила, как это приятно - чувствовать себя слабой.
А когда я вспоминала про нежность и ласку, я невольно вспоминала про Ники. Не знаю, как я без него жила столько времени. Хотя у меня не было выбора, я должна была жить. Но я продолжала его любить всей душой и сердцем, с каждым днём всё сильнее (я думала о нём почти всё время, видела во всех мужчинах его). Я как своё горе переживала его потерю голоса. Но я ничем не могла ему помочь.
Теперь, когда я потеряла зрение, он не уходил у меня из головы. Я говорила с Моррези, с врачами, а видела его. Теперь он был со мной всегда…
Моррези пришёл, как мы и договорились, утром следующего дня. Он при мне разослал предложения купить интервью. Реакция издательств не заставила себя ждать. Первыми ответили крупнейшие издания. "Какие у вас есть подтверждения того, что это действительно интервью с Бах?».
Ответила я им в своём стиле: «Можете сами ей позвонить и спросить!»
Три ведущих издания согласились беспрекословно на все мои финансовые условия. Ещё пять начали торговаться. Трём я скинула по десять процентов, а двум - по двадцать (но они получали уже не полную версию интервью).
Восемнадцать изданий получили только выдержки из интревью, но зато за полцены. А оставшиеся - почти полную версию за семдесят процентов от начальной стоимости.
Конечно, переговоры длились не один день. В итоге я заработала почти полтора миллирда.
Моррези был в восторге от того, как я веду переговоры. Он первым и поздравил меня с такой победой.
#- Дорогая, ты превзошла саму мебя. Я никогда не перестану тобой восхищаться.
#- Не ты один, - заметила я. - Слушай, Андри, ты можешь ответить мне честно на один вопрос?
#- Конечно, о чём речь!
#- Только честно, каков бы ни был ответ. Мне нужна правда.
#- Хорошо, - он напрягся.
#- Я очень старо выгляжу?
#- Ну что ты! - воскликнул он и рассмеялся.
#- Значит очень, - заключила я. - Ладно, будем возвращаться к жизни.
#- Что ты намерена делать? - осторожно спросил он.
#- Узнаешь. Только у меня к тебе будет одна просьба: две недели ты не должен здесь появляться. Будет лучше, если ты уедешь из Франции.
#- Почему?
#- Так надо. Верь мне, всё будет отлично! Ты можешь это для меня сделать?
#- Конечно, если ты так хочешь. Я уеду.
#- Только не обижайся на меня, ладно? Я с тобой свяжусь.
#- Хорошо, - он наклонился к моим губам и поцеловал меня.
Это был не Андри, это был Ники! Я не могла выкинуть его из головы!
Моррези уехал, а я в тот же день попросила перевести меня в клинику по пластике.
Я сделала себе лёгкую подтяжку и убрала некоторые шрамы и немного откорректировала свой стиль. Я категорически отказалась надевать очки. И придумала кое-что получше.
Во-первых, я решила походить какое-то время в трауре по ребёнку (Камю тогда ещё производила впечатление порядочной женщины). А во-вторых, я отказывалась верить, что моя слепота - навсегда, а в очках ты понимаешь, что ничего не видишь. Поэтому я решила надеть повязку (чёрную, разумеется). Так я себе внушала, что это не я слепа, а просто повязка не пропускает свет, и всё это - лишь для обострения других моих органов восприятия. Обычный пример самовнушения. И я знала, что это сработает. А пока - только раскрасит мой имидж.
Закончив со своей внешностью, я вернулась в Париж, в свой загородный дом. Естественно, мне пришлось нанять нового человека в качестве поводыря и водителя и отдельную служанку, чтобы одеваться.
Туда (вернее сюда) я и вызвала Моррези.
Но приехал он уже не один.
Я бродила по своей комнате на втором этаже, когда зашла горничная:
&- Мадам, к Вам синьор Моррези.
&- Уже приехал? - удивилась я. Я ведь позвонила ему всего несколько часов назад. - Ну, что ж. Проводи его в гостиную и поднимись ко мне, поможешь мне.
&- Да мадам, - она тихо вышла.
Горничная помогла мне привести себя в порядок, и я её отослала - по дому я передвигалась без чьей-либо помощи. К тому веремени я уже заказала себе трость (покруче, чем у Росса в своё время) - при её помощи я и передвигалась.
Я спустилась в гостиную очень тихо. По звукам в комнате я поняла, что Моррези не встал, значит, он меня не заметил.
*- Buon giorno, - поздоровалась я.
Я услышала, как он резко повернулся (должно быть сидел спиной к лестнице) и встал, но мне показалось, что вместе с ним встал кто-то ещё.
*- Chi e? С кем ты пришёл? - я начинала волноваться.
*- Cara, пожалуйста, не переживай, всё хорошо. Я сейчас тебе всё объясню, - он подошёл ко мне и взял мои руки. - Но для начала, - он поцеловал их, - позволь выразить своё восхищение: я не думал, что ты можешь быть ещё прекраснее. Ты неотразима! Я преклоняю колени...
*- Не утруждайсия, я всё равно не увижу. Извини, что перебила, но изволь всё же сказать, с кем ты пришёл.
*- Конечно. Давай сядем, - предложил он. - Разговор нам предстоит долгий.
Он помог мне сесть и только затем начал:
*- Я пришёл с Александром.
- Что?! - крикнула я. - Ты здесь?! - я вскочила с кресла. - Как ты посмел переступить порог моего дома?! Ублюдок! Мерзавец! Твоё счастье, что я тебя не вижу! - я направилась, как мне показалось, к лестнице. Причём по старой привычке я ринулась, а не просто пошла. Естественно, я наткнулась сначала на журнальный столик, а затем вообще врезалась в стену, промахнувшись мимо лестницы.
Моррези, быстро подбежавший ко мне, не дал мне продвинуться дальше и снести очередное препятствие (он не сомневался, что если надо, я проломлю и стену).
*- Cara, пожалуйста, попробуй успокоиться, я тебе всё сейчас объясню.
- Оставь меня, - я продолжала говорить по-русски. - Иуда! Предатель! Я тебе верила, а ты привёл в мой дом убийцу! - я пыталась оттолкнуть его, но Андрелло держал меня крепко.
- Анютик, - наконец-то я услышала и Сашу, который больше просто не мог молча на это смотреть. Но я не дала ему сказать больше ни слова:
- Молчи! Я не хочу слышать твой голос! Ты убил моего ребёнка! Хрен с ним, если бы сдохла я - я бы только спасибо тебе сказала. Но ты меня инвалидом сделал! Скотина! Ненавижу! - в исступлении орала я.
Моррези жестом дал понять Саше, чтобы тот ничего не говорил. А сам он отпустил меня и отошёл на несколько шагов, храня молчание.
От злости меня колотило мелкой дрожью. И только когда я немного успокоилась, я почувствовала, что Моррези меня уже не держит. Я не чувствовала его дыхания, значит рядом со мной его не было. Более того, я не слышала никакого шума - никакого движения в комнате не было.
Я попыталась, как говорится, соображать быстро, но ничего толкового не приходило на ум. Я не могла понять, куда они оба делись. И заговорить я не решалась - я не хотела слышать их голоса! Я не знала, что мне делать. Я не знала даже, в какой части комнаты нахожусь. Они загнали меня в угол. И я вынуждена была сдаться.
*- И что? - возвращение к итальянскому означало, что я готова к переговорам.
*- Cara, я прошу, даже умоляю тебя, выслушай Александра. Пожалуйста! - Моррези подошёл и взял мою руку в свои.
*- Как будто у меня есть выбор, - грубо заметила я, но руку не вырвала - он ещё должен был довести меня до кресла.
*- Ты всё поймёшь. Давай сядем, - он снова меня усадил.
*- Ну, и? - я первая нарушила опять установившуюся тишину.
*- Позволь начать мне, - заговорил снова Андри. - Несколько дней назад ко мне приехал Александр. Мне трудно словами описать состояние, в котором он был. Оно граничило с безумием, и я его понимаю. Он спросил, не знаю ли я что-либо о тебе.
*- А где его носило три месяца? - перебила я.
- Я искал тебя! - Саша встал.
- Да что ты говоришь! Может, совесть просто замучила, а? Ну, давай, наври мне с три короба...
*- Анна Мария, - встрял Андри. - Александр! Прекратите! Александр, сядь и дай мне договорить, у тебя будет время всё рассказать. Анна Мария, позволь мне продолжить.
*- Валяй.
*- Приведённые Александром доводы убедили меня в его искренности. И я посчитал необходимым привезти его к тебе. Ты должна услышать всё из его уст.
*- Ну, хорошо, - нервно воскликнула я. - Пусть говорит.
- Анютик, - начал Саша. - Андрелло, прости, но я буду говорить по-русски. Любимая, я уверен, что ты абсолютно ничего не знаешь. Тебя жестоко обманули, а меня подставили. Мы вместе с твоим охранником Уильямом провели собственное расследование. Должен признать, результаты поразили даже меня. Для начала скажу, что последние недели перед соревнованием велось усиленное наблюдение за тобой и за всеми, с кем ты общалась.
- И кто его вёл?
- Люди Шнайдера. Не удивляйся, это не мои домыслы, мы собрали хорошую доказательную базу, у меня есть и факты и даже люди, которые могут это подтвердить.
- Так почему ты не пошёл в полицию?
- Если бы я это сделал, они бы начали ковыряться в твоей жизни. И одному Богу известно, до чего бы они докопались! Я не мог подставить тебя. Так вот, по той причине, что никто не знал, где ты находишься до соревнования, усиленное наблюдение было направлено на меня, обоих Эстергази и Альфреда. Что касается Эстергази - у них просто прослушивали телефоны, за мной только наблюдали. Наиболее усиленное наблюдение велось за Альфредом. Ведь он отвечал за зал, где должно было пройти соревнование. Славин боялся, что Агата Камю проведёт несколько дополнительных репетиций с Бах или хотя бы встретится с ней. А так как отследить саму Камю довольно трудно, следили за её женихом. Поэтому у него не только прослушивался телефон, но и весь его кабинет был под наблюдением скрытых камер. Одной записью Славин умело воспользовался, чтобы отомстить Камю за то, что она настроила свой оркестр против него. Это что касается Камю.
- Когда я приехал в Париж, ко мне приставили двух людей для наблюдения. Одного Сергей заметил сразу, второй действовал более профессионально, мы его не вычислили. Славин был уверен, что я встречусь с Бах. Но я этого не сделал, а только оставил тебе записку. Тебя не спасло даже то, что номер был на имя Граф. Я по глупости начал записку со слов Dear Alex. Я оставил записку с вечера. А утром пришли люди Славина и добавили к записке торт и бутылку лучшего виски (они даже узнали твои вкусы и пристрастия). На самом деле, им была необходима гарантия того, что ты получишь необходимую дозу наркотика.
- Сразу после твоего выступления с концертами, я бросился к тебе за кулисы. Но твои пятьдесят охранников преградили мне путь. Мне осталось только ждать второй половины твоего выступления. Но когда настало время, объявили, что ты уже отыграла досрочно. С этого момента найти тебя не представлялось возможным.
- Я обзвонил все больницы и клиники. Но я искал тебя под именами Бах и Граф. Кроме того, частные клиники зачастую не выдают информацию о своих пациентах. Тогда я лично объехал все клиники Парижа. Но и за взятку мне не везде говорили. Я тебя не нашёл.
- И только тогда я решил проверить имя Агаты Камю. Но история повторилась. И тогда я поступил, как Славин - приставил наблюдение к Альфреду. Он должен был первым узнать, если бы с Камю что-то случилось.
- Тот месяц, пока ты лежала в реанимации, о тебе никакой информации не разглашали - ты попала в больницу без документов (зато с деньгами - это в твоём репертуаре). Но ближе к концу этого месяца Альфред сам нашёл тебя. А я вместе с ним. Но сам я за ним не пошёл - только отправил Сергея. Он и рассказал мне, что ты потеряла от Альфреда ребёнка и лежишь в коме. Мне не имело смысла заходить к тебе - я мог только навредить, наслать на нас обоих подозрение. Но я нанял человека из персонала, чтобы он круглосуточно следил за твоим состоянием и ежедневно докладывал обо всех изменениях или их отсутствии. Так я, по крайней мере, знал, что ты жива и как твоё состояние.
- В это время меня срочно вызвали в Москву, и я был вынужден уехать, оставив в Париже Сергея. Однако когда меньше месяца спустя мой человек из больницы сообщил, что ты пришла в себя, я бросил все дела и в тот же день был в Париже. Я должен был тебя увидеть.
- Но я чуть не столкнулся с Альфредом. Он стоял у дверей твоей палаты. Он не решался зайти. Я вынужден был вернуться в машину и вести внешнее наблюдение, ждать, когда он уедет. Но он как назло не выходил из больницы четыре дня. Уже почти отчаявшись, я увидел, как он уехал. Через две минуты я был уже возле тебя.
- Видит небо, я знал всё, кроме того, что ты ослепла! После нашего короткого разговора я говорил с главврачом. Он мне подробно объяснил, что с тобой было и есть на данный момент.
- И что ты ему наврал, что он тебе всё выложил? - не удержалась я.
- Это не важно.
- Нет, важно, - не согласилась я.
- Я сказал, что я твой первый гражданский муж, что я воспитываю твоих детей и оплачиваю твои счета.
- Что?! Какого хрена! Ты посмел сказать, что Камю не может сама себя содержать?! И с чего вдруг гражданский муж?
- Но я же не знал, что ты пустила слух о том, что твой первый муж бросил тебя и оставил после развода без гроша.
- А то нет! Не помнишь, чем закончился наш раздел имущества? Может, тебе напомнить?
- Причём здесь это?!
- Как это причём? Ты только что обвинил меня во лжи. Я сказала, что после развода с первым мужем я осталась без гроша. И что тут ложь, скажи мне на милость?
- Но ведь после этого у тебя была ещё вереница мужей.
- Подожди! Причём тут моя вереница, - не сдавалась я, прощать оскорбления я не привыкла. - Мы говорим про первого, а это - ты. А ты вместе с отцом оборали меня до последней нитки и оставили в прямом смысле подыхать на улице!
- Но я ничего об этом не знал!
- А мне плевать! Факты остаются фактами!
- Но это не так!..
*- Хватит! Прекратите! Basta! - встрял Моррези. - Перестаньте ругаться, вы ведь взрослые люди! Говорите спокойно, без крика и оскорблений!
- Слушай, Моррези, забей дупло! - на удивление спокойно сказала я. - Во-первых, ты сам привёл его сюда; а во-вторых, никогда больше не смей влезать в мой разговор с кем бы то ни было. Понял?
Он молча встал, тяжело вздохнул и отошёл, судя по направлению шагов, к окну.
*- Grazia, - поблагодарила я. И вернулась к разговору с Сашей:
- Продолжим. Значит, ты наврал врачам про свою добропорядочность, выставив меня полной дурой и стервой, и выудил из них всю информацию обо мне. Ладно, пускай. Но куда ты потом исчез? Я почти месяц в психушке пролежала. Что-то не помню, чтобы ты туда наведывался!
- Я не знал, где ты! Откуда мне было знать, какое имя на этот раз ты выдумала! - продолжал оправдываться Саша.
- Вот только Иванушку-дурачка не надо из себя корчить! А то ты не мог догадаться! Пораскинул бы мозгами и вычислил! Тем более куда, кроме психушки, я могла попасть с таким диагнозом?
- Всё! Я больше не могу! - сдался Саша. - У меня нет больше сил! Я не знаю, как ещё перед тобой оправдываться! Ну, что ты от меня хочешь? Что на этот раз я должен сделать?
- Хватит либезить! - свысока заметила я. - Мне ничего от тебя не надо, и ты это знаешь. Я вообще не понимаю, что ты здесь делаешь.
- Я пришёл, чтобы рассказать тебе правду, как всё было, чтобы ты напрасно не держала на меня зла.
- И узнать сразу, как я намерена расправиться со Славиным? - с ухмылкой уточнила я.
- Ты что, собираешься ему мстить?
- А ты думаешь, я прощу ему то, что он со мной сделал?! - воскликнула я. - Я тебя не узнаю! Я чуть не умерла по его воле, потеряла ребёнка и стала инвалидом. Я не могу ничего делать - ни петь, ни играть, ни даже писать. Или ты считаешь, что я должна другую щёку подставить?!
Саша молчал.
- Не дождёшься! Он у меня ещё узнает, с кем связался! - добавила я.
- И что ты хочешь сделать? - осторожно спросил Саша.
- Уничтожить его!
- Ты уже сделала это. Большего посрамления, чем то, которое ты ему устроила, и представить невозможно. Как артист, как музыкант он уничтожен. Раз и навсегда.
- Ну, что ж. В таком случае я облегчу его страдания.
- То есть? - Саша побоялся понять меня правильно.
- Не придуривайся, ты прекрасно меня понял!
- Нет, Анна Мария. Ты этого не сделаешь! Ты же трезвомыслящая женщина! Ты же знаешь, чем это может кончиться, к чему привести. Я тебе не позволю! - воскликнул он.
- А кто тебя спрашивать будет? Я сама знаю, что мне делать. Я не успокоюсь, пока не убью его. Жаль только, что я не смогу увидеть ужас в его глазах, но я сделаю всё, чтобы его муки длились как можно дольше. Он смоет своей чёрной кровью кровь невинного младенеца.
- Дорогая, но это же безумство! - почти простонал он.
- А кто тебе сказал, что я нормальная? Что я, по-твоему, в психушке делала? - расхохоталась я.
Мой смех повис в тишине. Какое-то время я пыталась оценить ситуацию, однако с потерей зрения мою способность держать напряжение одним своим взглядом как рукой сняло.
- Ну, что молчите? - наконец, спросила я. - Моррези, а как ты на это смотришь?
В дальнем конце комнаты послышалось движение.
- Не беси меня! Ты же прекрасно знаешь, что я ни черта не вижу! Не вынуждай меня прислушиваться к каждому шороху! - заорала я, встав.
- Mi scusi! - прошептал Андрелло. - Прости! - уже прокричал он.
*- Не ори на меня! - в том же тоне ответила я.
Моррези молча поднял лицо к небу, а затем сжал голову руками.
Через секунду зазвонил мой домашний телефон. Обернулись все.
Трубку взяла горничная. Она постучала в дверь и зашла:
&- Мадам, Вас спрашивает месье Альфред.
&- Ты сказала, что я дома?
&- Я сказала, что посмотрю, дома ли Вы.
&- Молодец, поработаешь ещё немного на меня. Скажи, что меня нет, что я уехала на несколько недель.
&- Хорошо. Извините, - она вышла.
- А я думал, ты уже разучилась нормально разговаривать, без крика и оскорблений, - как бы между делом заметил Саша.
- Слушай, забейся! Достал меня уже свои базаром! - крикнула я.
Саша покачал головой и посмотрел на Моррези. Тот развёл руками.
- Хватит. Мы здесь битый час занимаемся тем, что переливаем из пустого в порожнее. Саша, что ты рассказал Уильяму про моё состояние? - уже спокойно и по-деловому спросила я.
- Что ты в больнице с отравлением алкоголем и наркотиками.
- А про слепоту?
- Конечно, нет! Уильям сказал, что ты много пила...
- Это моё дело! - снова крикнула я. - Не твоё, не его, а только моё! Ты меня понял.
- Да, - вздохнул Саша, косясь на Моррези.
- Отлично. Спасибо, что сказал. Наконец-то у меня появился повод выкинуть его с работы!
- За что? - в один голос спросили Саша и Андри.
- За всё хорошее. А если я скажу, что воспользовавшись моим невменяемым состоянием, он пытался меня изнасиловать, кто из вас будет продолжать его защищать? - ехидно спросила я.
- Правильно, - я сама прервала вновь наступившую тишину. - Ну, что, Андри, это послужит поводом к действию?
- Я не совсем тебя понимаю.
- Прости, я забыла, что ты всегда долго догоняешь. Ты его не застрелишь?
Моррези молчал.
*- Для тех, кто на бронепоезде я повторяю: если я что-то спрашиваю, то вы отвечаете. Молчание я не принимаю ни в каком случае. Ясно?
*- Да, - ответила они вместе.
*- Замечательно. Итак, Андри, ты его застрелишь?
*- Нет, - сухо ответил он.
*- Жаль. Значит, мне придётся и это взять на себя.
- Косицына, успокойся! - заорал Саша, не выдержав.
Я уже почти десять лет не слышала своей фамилии. На меня это произвело слишком сильное впечатление. У меня сжалось сердце.
- Повтори, - шёпотом попросила я.
- Анна Мария, это не смешно!
- Повтори! - снова сказала я.
Покосившись на Андрелло, Саша повторил:
- Косицына, успокойся, - конечно, уже без экспрессии.
- Ещё! - я стояла, не двигаясь.
- Косицына, успокойся, - всё ещё безлико повторил он.
- Ещё! - уже громче попросила я.
- Косицына, успокойся! - снова крикнул Саша.
У меня на глазах проступили слёзы. Я сорвала повязку, и они потекли по щекам.
- Косицына, Косицына, Косицына, - повторяла я с усмешкой на губах.
Они оба молчали.
В моей голове жизнь включила обратный отсчёт. Я снова была Косицыной, и со мной был Ники.
Реальный мир перестал для меня существовать. Я была там, в прошлом, в тех немногих счастливых (как мне казалось) минутах, которые у меня были.
Я абсолютно отчётливо видела Ники, стоящего напротив меня, а кругом - цветущие яблони.
- Любимый! - прошептала я и протянула руку в сторону воображаемого лица Ники. - Я люблю тебя, только тебя и всегда буду любить. Я брошу Сашу. И дети меня не удержат, не будь я Косицыной! Останься со мной, любовь моя, - я потянулась к его губам.
В этот момент Саша со всей силы тряхнул меня за плечи:
- Очнись!
Образ Ники моментально растворился в темноте и я вернулась в сознание, но правда не совсем поняла, что произошло.
Саша для пущего эффекта, не видя на моём лице никакой реакции, ударил меня по лицу.
- Э-э-э! Ты что?! Совсем охренел?! - завопила я, отшатнувшись.
- У тебя были галлюцинации, - объяснил Саша, сильно озлобленный.
- Лучше бы ты был галлюцинацией, - сердито буркнула я.
- Ладно, проехали. У вас ещё есть что-то для меня, - через минуту спросила я, завязав поданную Андри повязку.
- Пока нет.
- У меня тоже, - добавил Андри.
- Хорошо. Тогда я прошу вас оставить меня одну. Мне о многом надо подумать. Спасибо за всё, я с вами свяжусь, - я опустилась в кресло.
- Может, тебе что-то надо? - осторожно спросил Саша.
- Нет, спасибо. Оставьте меня, пожалуйста, одну. Всего доброго.
- Доброй ночи.
- Buon notte.
Они вышли в нерешительности, озадаченные моим поведением.
…А тем временем в Германии продолжалось следствие по делу, где подросток четырнадцати лет расстрелял своих родителей в упор. Парень за всё это время не промолвил ни слова. Проведённые экспертизы ничего не прояснили. Он был вменяем. Следствие было в тупике - от обвиняемого не было показаний, не смотря на все усилия адвокатов и прокуроров. Парень тупо смотрел в одну точку и молчал.
В тот день, когда состоялся мой разговор с Сашей и Моррези, было очередное слушание дела.
Когда я осталась одна, я хотела попытаться разобраться в своих мыслях. Но моё сердце резко пронзила боль, словно его проткнули тончайшей иголкой. Затем у меня закружилась голова, и я начала задыхаться. Через минуту я словно провалилась в пространственную яму.
Ещё через несколько мгновений я увидела громадный экран (как в кинотеатре) на чёрном фоне. По этому экрану показывали закрытый судебный процесс. На скамье подсудимых - мальчик четырнадцати лет, у него два адвоката. В зале кроме них - только прокурорские работники, медэксперты, конвой и Суд. Я слышу только отрывки фраз: "убийство... виновен...невменяем...отказ от дачи показаний....заседание откладывается".
Вдруг экран резко заволкло чернотой и я вернулась в сознание.
"Что это было? - удивилась я. - Я видела! Я отчётливо видела!".
Через какое-то время я вспомнила про дело, о ктором мне рассказывал Моррези.
"Всё сходится. Но почему я это увидела?" - я никак не могла понять, к чему было это видение.
Весь остаток дня я потратила на размышления по этой теме.
Утром я вызвала к себе недавно нанятого человека:
&- Пьер, у меня для тебя два очень важных дела. Во-первых, садись за компьютер и пиши, - я продиктовала ему заявлением на имя худрука концертного зала об увольнении по состоянию здоровья. - Распечатай и дай мне подписать.
Он молча выполнил мою просьбу.
&- Отдашь это худруку лично в руки, - я вернула ему лист, поставив свою закорючку. - А теперь второе. Как закончишь с этим, полетишь в Германию, в Нюрнберг и узнаешь для меня все подробности и детали дела про двойное убийство несовершеннолетним. Думаю, ты слышал о нём.
&- Да, конечно, мадам. Что именно Вам необходимо?
&- Всё. Абсолютно всё и во всех деталях. Имена, фамилии, факты, доказательства, результаты экспертиз. Всё, что может иметь хотя бы косвенное отношение к делу.
&- Хорошо. Но это займёт много времени и ... денег.
&- У тебя будет неделя и та сумма, которую ты попросишь. Я хочу, чтобы ты начал сегодня.
&- Как прикажете, но кто останется с Вами? - заботливо спросил он.
&- Не перживай. Анет справится. Ступай.
&- Всего доброго. Я буду докладывать.
&- До свидания, - ответила я.
За эту неделю мне предстояло выяснение отношений с Альфредом. Эта была нерешённая проблема, которая уже назрела.
Он дозвонился на мой мобильный. Я решила ответить - мне уже давно хотелось поставить в этом деле точку.
&- Дорогая, любимая! Куда же ты пропала? Где ты была? Как ты? - выпалил он.
&- Ты получил моё заявление? - не ответила я.
&- Я думаю, мы должны поговорить об этом лично, не по телефону.
&- А я так не думаю. Или ты считаешь, что я должна дирижировать вслепую, корчить из себя вундеркинда-переростка? А может, ещё поставим за моей спиной дублёра? Но я не Бетховен, мне это не позволительно! Ты хочешь выставить меня на всеобщее обсуждение и упрёк оркестрантов. Спасибо за заботу.
&- Дорогая, подожди. Пожалуйста, выслушай меня! - взмолился он. - Тебе не обязательно уходить из оркестра.
&- Да? А что я буду делать? - почти крикнула я. - Советы раздавать? Нет, извини, я ещё не готова к участи суфлёра!
&- Мы найдём тебе работу...
&- Не надо. Я не хотела этого говорить, но ты меня вынудил. После того, как ты затащил в мой оркестр тех шлюх, с которыми переспал, я не хочу иметь ничего общего ни с концертным залом, ни с тобой. Да простит меня небо, но я рада, что потеряла нашего ребёнка! - воскликнула я и выключила телефон.
Я разговаривала, сидя в гостиной. И на моё несчастье во время разговора начали звонить мои любимые часы, а у них был весьма своеобразный бой. Но я этого не заметила. Зато заметил Альфред. Услышав знакомый бой, он сразу понял, где я нахожусь. Альфред быстро сел в авто и через час был у меня.
Он буквально ворвался в дом, оттолкнув Анет, которая лепетала, что меня нет. Пулей он бросился в мою комнату, не найдя меня в гостиной.
Я была у себя, слушала музыку.
&- Я должен с тобой поговорить, - с этими словами Альфред вломился ко мне.
&- Ты? - я развернулась в сторону двери. - Кто тебя пустил?
&- Меня никто не сможет удержать, если я хочу с кем-то поговорить. Мы должны поговорить.
&- Уже "мы"? Только что я слышала "я должен". Ты не стабилен, а потому и неверен. Извини, но я могу простить что угодно, только не измену, - я говорила спокойно, с достоинством.
&- Я не буду отрицать - это бессмысленно. Да, я тебе изменил...
&- Мог не повторять. Я это и так знаю. А каяться будешь перед Богом!
&- Дорогая, - он смягчил голос и подошёл ближе. - Ты же умница, ты ведь всё понимаешь. Ты же не первый день в искусстве. Ты же знаешь, как легкомысленны все артисты. Ну, с кем не случалось?! Минутная слабость, без намёка на чувства. Неужели тебе, как яркой творческой личности, это не знакомо? Даже Косицына...
&- Молчи! - крикнула я.
"Неужели даже в Париже знают мою историю с Матаделли, - пронеслось у меня в голове. - Как жесток этот мир!".
&- Ты не смеешь ничего говорить о ней! - продолжила я. - Кто ты такой, чтобы её упрекать?! Да что ты вообще знаешь?! Более несчастного человека найти трудно! А вы сделали из неё объект для насмешек и упрёков! Мелкие людишки, живущие плотскими радостями и утехами! Вам не понять мятущейся души Гения с трагической судьбой! Как ты посмел упомянуть её имя в этой ситуации?! Как ты посмел поставить себя рядом?! - я говорила стоя, почти в исступлении.
&- Любимая, прости, - он подошёл и, взяв мои руки в свои, поцеловал их. - Прости. Я не имел права это говорить, я знаю. Прости! Я просто не знаю, что сказать в своё оправдание. Я глубоко уважаю память великой Косицыной и всё, что она сделала. У меня и в мыслях не было упрекнуть её чем-то. Но, дорогая, попробуй меня понять. Дай мне шанс всё исправить! Один единственный шанс. Я заглажу свою вину, верь мне. Я выгоню их из оркестра, можешь не сомневаться.
&- В этом нет необходимости. Я всё равно не буду там работать. Да и за зря что ли они перед тобой так выделывались, - уже спокойно заметила я.
&- Ты знаешь? - он не поверил своим ушам.
&- Да, я всё видела, крупным планом и в отличном качестве. Это было последнее, что я видела перед потерей зрения, - вздохнула я и отошла в сторону. - Можешь себе представить, что стоит у меня перед глазами. Мне будет очень нелегко тебя простить.
&- Боже! Но кому это понадобилось?!
&- Какая разница - кому?! Пойми ты, не тебе хотели навредить, а мне! И им это удалось. А помог им ты!
&- Так ты из-за меня лишилась зрения?
&- Не бери на себя слишком много! Но твоё участие в этом я не отрицаю.
&- О, Боже! - почти прокричал он. - Как я могу загладить свою вину?
&- Для начала - подписать моё заявление и оставить на какое-то время в покое, - тут же ответила я.
&- Но ты ведь нуждаешься во внимании и заботе, - ласково проговорил Альфред. - Я не могу оставить тебя в таком положении одну. Тебе нужна поддержка.
&- Спасибо за заботу. Но мне надо ещё о многом подумать. Какое-то время я должна побыть одна. А там - будет видно.
&- Я не могу с тобой спорить. Спасибо, что выслушала, - он отошёл к двери. - Я могу тебе звонить?
&- Да, - немного подумав, ответила я. - Но не слишком часто.
&- Всего доброго. Поправляйся, - совсем не в тему ляпнул он.
Я не ответила. Он, так и не дождавшись ответа, вышел.
К вечеру того же дня у меня снова было видение, на этот раз короче первого, оно длилось всего несколько мгновений.
Это была комната для свиданий. С одной стороны сидело два адвоката, с другой - парень. Но на этот раз я увидела его ближе, отчётливее. Но ещё не настолько, чтобы детально рассмотреть.
Постепенно я начала понимать (вернее чувствовать), что имею какое-то, не понятное мне, отношение к этому делу.
И Пьер не звонил...
Видения стали посещать меня часто. И с каждым разом лицо парня становилось всё отчётливее. Наконец, я смогла его разглядеть настолько ясно, чтобы окончательно разобраться со своим участием в этом деле.
Пьер связался со мной через неделю и сказал, что всё собрать пока не удалось - дело закрыто для общественности. Он попросил у меня ещё времени.
Буквально перед самым его возвращением у меня снова было видение, самоё чёткое и ясное.
Снова было заседание суда. На этот раз я стояла в шаге от мальчика. Мы смотрели в глаза друг другу, не моргая, около трёх минут. Это были сашины глаза!!! И нос, и рот - все черты лица! Сашины!
- Женя, - еле заметно прошептали мои губы.
- Мама, - в ответ прошептал он.
За долю секунды видение исчезло, причём на этот раз меня отдало "обратной волной" так, что я отшатнулась назад на пару шагов.
- Женя! - крикнула я, задыхаясь от волнения. - Женя!
Я забыла, кто я, где и вообще, что происходит вокруг меня.
- Женя!!! - продолжала кричать я со слезами на глазах.
Вдруг моё сердце сжалось так, что мне показалось, что оно остановилось. От боли я не могла даже пошевелиться. Просто беспомощно держалась за сердце и хватала ртом воздух, как рыба.
К моему счастью я была в гостиной, и туда скоро вошла Анет. Она заметила, что мне плохо и вызвала врача.
К его приезду я потеряла сознание.
Врач вернул меня в него и предложил поехать в больницу на обследование. Я (естественно) отказалась. Он мне что-то вколол, оставил какие-то таблетки и уехал.
Как потом оказалось, у меня был первый сердечный приступ.
Я еле дождалась Пьра.
&- Мадам, я располагаю всей информацией, которую только можно было достать.
&- Хорошо, расскажешь по дороге, - у меня уже было всё спланировано.
&- Куда на этот раз?
&- Я еду в Нюрнберг, и ты со мной.
&- Но я ведь только что оттуда вернулся. Я всё узнал, Вам совершенно не обязательно...
&- Никогда, - перебила я, - больше не смей мне перечить - мой совет на будущее. Я решаю - ты повинуешься. Понял?
&- Да, мадам, простите. Но билеты можно будет взять только на конец недели.
&- Значит, поедем на машине, - спокойно сказала я.
&- Да, мадам, - он покачал головой.
&- Анет уже собрала мои вещи. Распорядись, чтобы их уложили в машину. Мы поедем втроём.
&- Хорошо, я сам их отнесу.
&- Отлично. Скажешь, когда всё будет готово. Я хочу выехать как можно раньше.
&- Слушаюсь.
&- Свободен.
Через два часа мы были в дороге. Пьер вёл машину сам (я не хотела брать много слуг - во-первых, хватало и моего багажа; во-вторых, их тоже надо было где-то размещать).
По дороге Пьер рассказал всё, что смог узнать.
&- Семья Шульц двенадцать лет назад переехала в Нюрнберг из России.
&- Из России? - удивилась я.
&- Да, из...
&- Москвы, - я его опередила.
&- Вы угадали. Их сыну тогда было полтора года. Они забрали его из больницы, где не было необходимого оборудования. Они нашли более подходящую клинику в Германии. Шульцы представили все необходимые документы и в связи со срочностью им пошли навстречу - визу открыли за один день. Но возвращаться в Россию Шульцы не захотели. Выяснилось, что Херр Шульц - был сыном имигрировавшего в своё время в Союз немца. Кроме того, они собрали документы о том, что их сын нуждается в постоянном наблюдении тех врачей, которых тогда в России просто не было. Так они получили немецкое гражденство.
&- А как мальчика-то зовут? - вдруг спросила я.
&- Фридрих.
&- Ясно, продолжай, - "был Женя, стал Фридрих, - оригинально! - подумала я. - Но это лучше, чем Адольф".
&- Вот тут-то и начинается самое удивительное. Семья Шульц считалась образцово-порядочной. Фридрих, как все дети ходил в школу, правда, специальную, родители платили налоги, жили в своём доме. Отец возил сына в школу и всегда сам забирал. За эти двенадцать лет ничего криминального или из ряда вон выходящего с ними не происходило. Жили мирно, благополучно. И вдруг вот такое событие. Психиатры и даже прокуроры в недоумении. Во-первых, никто не может понять, где Фридрих взял снайперское ружьё с оптическим прицелом; а во-вторых, почему он его взял. Его неоднократно проверяли - с психикой у него всё в порядке, он вменяем и адекватен. Вот здесь-то и камень преткновения. А сам Фридрих молчит. Больше никакой информации нет, - закончил Пьер.
&- И тебе понадобилось три недели, чтобы это узнать? - негодовала я.
&- Мадам. Я Вам говорил. Дело закрытое, никакой информации не разглашают. Мне приходилось подсматривать, подслушивать и подкупать. Я рисковал сам загреметь на скамью подсудимых.
&- Ладно, хорошо. А что было на последнем заседании? - мне было необходимо это услышать.
&- Я не знаю, я уже готовился к отъезду, когда оно началось.
&- Понятно. Значит, на месте всё и узнаем, - я замолчала.
"Получается, что Щульцы похитили моего сына, подменив его на умершего своего, зная, что я, как безответственная мать, поверю на слово и даже вникать не буду. Да, в этом они оказались правы. Наивная дура! В одном Пьер прав - это всё не стыкуется. Благополучная семья, с похищенным ребёнком, и вдруг двойное убийство из снайперского оружия. А эти государственные адвокаты никогда ничего не раскопают. Что же делать? Мне нужен надёжный блестящий адвокат. Но где его взять?!".
Я подумала ещё немного...
"Саша! Он такого точно найдёт!".
&- Останови машину, - резко попросила я.
Пьер мягко подъехал к обочине.
&- Иди погуляй десять минут, - я его выдворила.
Он послушно вышел, аккуратно прикрыв дверцу.
&- Ты тоже, - я обратилась к Анет, безмолвно сидящей всю дорогу. Она тоже вышла.
Я нашла наощупь свой телефон-раскладушку - с него я звонила только Саше.
Я нажала кнопку повтора предыдущего номера.
- Саша, ты ещё в Париже? - сразу начала я.
- Да, мы с Моррези здесь. Что-то случилось?
- Нет, и Моррези меня сейчас не интересует. Саша, ты должен мне помочь.
- В чём дело? - он начал волноваться.
- Да ничего особенного, не переживай. Мне просто нужен адвокат, самый лучший.
- Что? Где ты? Что случилось? Анютик, не пугай меня так!
- Тихо, тихо, - мне было приятно его волнение. - Успокойся. Всё хорошо. Я не для себя прошу.
- А для кого? - острожно и настороженно спросил он.
- Это не телефонный разговор. Скажу одно: тебе этот человек тоже не безразличен.
- Ясно. Какой специализации адвокат? - уточнил уже по-деловому он.
- По убийствам.
- Что?! Нет, дорогая, я определённо ничего не понимаю.
- Знаю. Но я тебя очень-очень прошу. Это срочно. Найди мне лучшего в мире адвоката. И если не трудно, детектива, который может раскопать всё, вплоть до фирмы подгузников, которые пенсионер носил в детстве.
- Ты окончательно сбила меня с толку. Но я попробую.
- Саша, мне нужна стопроцентная гарантия. Это дело всей жизни. Я тебя умоляю!
- Господи, да что же произошло?! Ты же никогда ни о чём не просишь! - заметил он.
- Я всё расскажу тебе при встрече, обещаю. Это очень деликатный разговор. Но я ещё раз прошу: срочно найди мне адвоката и детектива. Если ты мне поможешь, я всё для тебя сделаю! Клянусь! - серьёзно закончила я.
- Ты никогда не клялась. И я знаю, как ты к этому относишься. Я сделаю всё, о чём ты просишь в максимально короткие сроки. Надеюсь, я успею вовремя.
- Спасибо, дорогой! Позвони мне, как только найдёшь их.
- Хорошо, любимая. Не переживай. Целую тебя. Береги себя.
- Спасибо. Пока, - я убрала телефон.
"Он их найдёт, я в этом уверена. Женя, держись! Я вытащу тебя. Мы вытащим тебя. Всё будет хорошо".
Через пару минут дверца машины открылась.
&- Вы позволите? - вернулся Пьер.
&- Да, зови Анет - поехали.
Оставшуюся часть пути все молчали.
&- Где Вы хотите остановиться, - въехав в город, спросил Пьер.
&- Мне всё равно, где будет свободный номер.
&- Анет, - он обратился к служанке. - Узнай, где есть номера.
Девушка насела на телефон и обзвонила все крупные гостиницы города. Свободными оказались только президентский номер в самой дорогой гостинице города и ещё несколько в дешёвых мотелях. Президентский меня более чем устраивал.
Я решила отложить все дела на следующий день – и так было уже поздно.
Наутро я вызвала Пьера к себе.
&- Твоя задача узнать во всех деталях, как прошло последнее заседание. Особое внимание обрати на Фридриха. Если будет возможность, посмотри видеозапись слушания. Меня интересует, как мальчик себя вёл, его выражение лица, губы. К вечеру у меня должны быть все сведения, со всеми подробностями. И мне плевать, сколько это будет стоить, - добавила в конце я.
&- Слушаюсь.
Выпроводив его, я занялась собой. Мне надо было разобраться в своих видениях. Что это? Вымысел? Желаемое или действительное? Есть ли в них какая-то закономерность? Чем они вызваны? Как их подчинить и научиться управлять ими?
Я пыталась найти ответ хоть на один из этих вопросов. Надо признаться, тщетно. Я дошла почти до отчаяния.
На все эти размышления и "поиски ответов" у меня и ушёл весь день.
Пьер приехал в десять часов вечера.
&- Я узнал всё, что Вы просили.
&- Садись и начинай, - мы говорили в номере, в гостиной.
&- Заседание действительно стало примечательным в некотором смысле. Мне удалось посмотреть запись камер наблюдения. В принципе, по делу ничего нового. Но Вы просили обратить внимание на мальчика, его поведение и мимику. Я это и сделал. Причём я просмотрел запись несколько раз, для достоверности. Я не мог поверить своим глазам. Примерно в середине заседания Фридрих ни с того ни с сего встал и подошёл к решётке. Судья попросил его сесть. Но мальчик его явно не слышал. Его взгляд был устремлён в какую-то незримую точку, на уровне глаз средного человеческого роста – хотя напротив него никого не было. Такое ощущение, что он кого-то увидел и смотрел ему в глаза. Он простоял так какое-то время, а затем его губы что-то прошептали. Потом он пришёл в себя и вернулся на скамью подсудимых. Вся эта сцена сопровождалась гробовой тишиной - все наблюдали за ним. А потом сразу объявили перерыв. Как мне удалось узнать, лип-ридеры считают, что он произнёс слово "мама". Но это только предположение. Достоверно никто ничего не знает. Вот, впринципе, и всё.
&- Спасибо, Пьер. Ты молодец. Я выпишу тебе премию к зарплате.
&- Спасибо, мадам, рад стараться. Мне приятно на Вас работать. Всегда к Вашим услугам. Я могу идти?
&- Да, конечно. Пока.
"Значит, действительное", - по крайней мере, один ответ у меня уже был...
Я прикинула временные рамки и пришла к выводам, что вижу всё в "прямом эфире"; то, что происходит на данный момент.
"Насколько я знаю, видениями можно управлять. Может и у меня получится? Я ведь даже не пробовала. Но это уже завтра, для этого нужно много сил".
Я пораньше легла спать с большими надеждами на грядущий день.
Позавтракав утром следующего дня, я сконцентрировала всё своё внимание на мыслях о Жене. Моей бедой была плохая память на лица. А сейчас мне требовалось точно воспроизвести лицо своего сына. Я пошла "от противного". Я представила Сашу и немного его омолодила в своём воображении. Когда я дошла до нужного момента "омоложения", образ Жени сам выплыл из моей памяти. Я попыталась "зацепиться" за него. Я думала о нём, всё чётче рисовала перед собой его лицо.
И мне удалось!
Постепенно вокруг Жени начали вырисовываться различные предметы. И, наконец, комната, где он находился, поглотила меня. Я была там, в его камере, я стояла возле него и смотрела ему в глаза.
- Женя, сынок, как ты? - по-русски спросила я, уверенная, что он меня поймёт.
- Мне плохо, - прошептал он. - Помоги мне, мама!
- Я помогу, обещаю...
Но я не успела договорить - в реальность меня вернул телефонный звонок. Он буквально вырвал меня из видения. У меня жутко заболела голова.
Анет поднесла мне телефон (всё ту же раскладушку). Попросив её выйти, я дождалась звука закрывшейся двери и ответила на звонок:
- Да, дорогой.
- Любимая, я нашёл лучшего в мире адвоката. К слову замечу, он еврей, - Саша знал, что я уважаю евреев как специалистов. - За деньги он даже Гитлера оправдает. А также я нашёл самого пронырливого детектива - залезет туда, куда даже воздух не проникает. Что мне делать дальше?
- Брать их подмышку и ехать в Нюрнберг, - ответила я.
- Куда?! Ты что, в Нюрнберге уже? - удивился он.
- Да, уже третий день.
- Постой, я кажется, начинаю понимать и зачем тебе эти люди, и почему ты мне ничего не сказала. У тебя что, вспышка альтруизма? Ты хочешь помочь этому не свовсем здоровому немецкому мальчику?
- Саша, - я перебила его. - Я тебя умоляю, замолчи! Ты ведь ничего не знаешь! Приезжай как можно скорее. Я тебе объясню, и ты всё поймёшь. Не делай поспешных выводов. Теперь уже я прошу тебя о благоразумии. Пожалуйста, приезжай, ты мне очень нужен!
- Любимая, ты меня снова пугаешь. Считай, что я уже в пути. Я постараюсь быть завтра утром, если получится - раньше. Ты мне только честно скажи: у тебя всё хорошо?
- Да, не беспокойся. У меня всё хорошо. Но мне очень нужна твоя помощь и поддержка.
- Хорошо, дорогая. Я не заставлю тебя долго ждать. Я скоро приеду. Всё будет хорошо. Я тебя люблю.
- Спасибо. Буду ждать. Пока.
- Да завтра, - попрощался он.
Остаток дня я провела опять-таки в размышлениях. С видениями мне было всё ясно. Они реальны, их можно контролировать, их можно вызывать. Но они отнимают много сил. Значит, мне надо запастись энергией - много спать и хорошо есть, особенно налегая на сладкое.
Утром, как и обещал, Саша был у меня.
Анет должожила мне, что он ждёт меня, и проводила меня в гостиную, после чего я отправила её погулять.
Саша подошёл ко мне сразу, как только за ней закрылась дверь.
- Любимая, я уже так соскучился, - он обнял и поцеловал меня. - Я никогда не привыкну видеть тебя... - он замолчал на полуслове, как бы не желая мне лишний раз напоминать.
- Слепой и беспомощной, - за него договорила я. - Знаю. Я тоже. Но ведь именно сейчас я так нуждаюсь в поддержке и любви. Можешь пользоваться, пока я не прозрела, - я улыбнулась.
- Это жестоко, - заметил он.
- Итак, - через минуту сказала я. - Где ты нашёл этих людей?
- Это профессиональная тайна. Но я их нашёл. Так что дело за тобой!
- То есть? - я не совсем поняла, про что он говорит.
- Я так и знал! - вздохнул он разочарованно.
- Что? Я действительно не понимаю! - обиделась я.
- Хорошо, напомню. Ты обещала сделать всё, о чём я попрошу.
- А! - поняла я. - И?
- Я хочу, чтобы ты родила мне сына, - серьёзно сказал он.
- Замечательно! Считай, что я уже исполнила! - я засияла.
- Не понял? - он озадачился.
- Александр Владимирович! - торжественно произнесла я. - Я имею честь поздравить Вас с первенцем!
- Дорогая, у тебя опять начались проблемы. Господи, когда это закончится?
- Если ты про мою больную психику - то никогда, это неизличимо. Я думала, ты будешь рад этой новости.
- Любимая, солнышко, - он обнял меня и гладил по голове. - Всё хорошо, я рядом, подумай о чём-нибудь другом.
- Саша, ты не понял. У тебя есть сын от меня, - я снова улыбнулась.
Он отошёл на пару шагов и какое-то время молчал.
- Нет, этого не может быть, - категорично заявил он. - Я просчитал все возможные ситуации - это невозможно. У меня не может быть от тебя ребёнка, о котором я ничего не знаю.
- Правильно, так я же сказала: первенец!
- Подожди, дорогая, - он снова начал усиленно тормошить свою память. - Но Женя был нашим первым ребёнком! Неужели я ошибаюсь, и был кто-то ещё?
- Если и был, то не от меня, - ответила я. - О твоих связях до брака мне ничего не известно. Может, у тебя и были уже дети, тебе виднее.
- Что за глупости! Конечно, нет! Я бы никогда себе этого не позволил! Ты же знаешь. И вообще мы сейчас говорим о нашем с тобой ребёнке! – почти крикнул он.
- Да, прости. Я не хотела тебя злить, - я отвернулась, не имея возможности выйти.
- Солнышко, извини, что накричал, - он подошёл и снова меня обнял. - Просто я очень переживаю. Для меня это больная тема. Я очень хочу сына от тебя.
- Я понимаю. Поэтому-то ты здесь. Я попробую объяснить тебе всё по порядку.
И я изложила ему свою теорию этой истории с Фридрихом-Женей.
Когда я закончила, Саша минут пять молчал.
- Но ты же понимаешь, что это бред, - наконец, сказал он. - Ты ведь умная женщина. Как такая чепуха могла прийти тебе в голову?! - он начинал заводиться.
- Саша, пожалуйста, послушай меня!
- Нет, это ты меня послушай, - он повысил голос. - Подобной ахинеи я даже от тебя никак не ожидал. Ты окончательно сошла с ума, если говоришь такие вещи. Наш сын мёртв, слышишь: мёртв! - закричал он. - Я понимаю твоё желание воскресить его хотя бы в своём воображении. Ты же потеряла грань между реальностью! Послушай, - он крепко сжал мои плечи. - Я очень тебя люблю и просто не могу это слышать! Тебе просто необходимо начать лечение. Это может очень плохо закончиться. Дорогая, я же тебе добра желаю! Давай поедем в Париж или любой другой город, ты пройдёшь курс лечения, тебе станет лучше. Любимая, - он поцеловал меня в лоб, - ты так меня пугаешь!
- А ты пугаешь меня, - я оттолкнула его. - Ты меня не слушаешь. Похоже, ты не понял ни одного слова, сказанного мной. Я тебе повторяю: мне ничего не кажется, я знаю наверняка! Я думала, ты будешь рад услышать это. Или ты просто боишься даже мысль подобную допустить?
- Дорогая, да пойми ты: Женя мёртв и кремирован!
- А я? - спокойно спросила я. - Я же тоже мертва и кремирована. Но я ведь здесь. И ты мне веришь. Или только потому, что сам видишь? А может это мой двойник, не допускаешь? Ты же поверил, что я жива. Так что тебе мешает поверить в то, что жив наш сын? Или тебе нужны неопровержимые доказательства? Неужели у тебя нет сердца? Неужели оно молчит? Выключи свой рассудок, забудь о трезвом уме и послушай своё сердце. Что оно говорит тебе?
Саша помолчал немного и ответил:
- Оно просит поверить.
- Вот видишь. Доверься ему. А если тебе так нужны доказательства - они будут, но потом. А сейчас и мне, и Жене нужна твоя вера и любовь. Помоги нам! - попросила я.
- Хорошо, - он тяжело вздохнул. - Я сделаю всё, что в моих силах. Но я не понимаю одной вещи.
- Какой?
- Ты говоришь, что видела его. Разве это возможно?
- Саша! В тебе совсем нет веры, - я покачала головой. - Неужели ты ни разу не замечал во мне чего-то сверхъестественного?
- Нет, - немного подумав, ответил он.
- Тогда приведу несколько примеров. Помнишь, перед нашим первым разводом у нас с Ники были концерты. Так вот, на закрытии произошла задержка. Ты может, так и не знаешь, почему. На самом деле Ники разбил колено об осколок моего бокала, разбитого после символического тоста. Он не мог даже ходить. Колено было пропорото до кости.
- Подожди, но вы же нормально всё допели, - возразил Саша.
- Вот именно. За это время, пока оркестр развлекал публику, я лечила ему колено.
- Чем? - недоверчиво спросил Саша.
- Вот этими вот руками! - я подняла руки.
- Подожди, - он задумался, вспоминая тот день. – Тогда, в гримёрке, ты лечила ему колено? – удивлённо спросил он.
- Даже не буду спрашивать, что ты тогда подумал, - усмехнулась я. – Всего лишь колено! И надо заметить, мне это удалось блестяще! Он допел, как ни в чём не бывало. Ещё несколько сеансов - и его колено зажило так, что даже шрама не осталось.
- Могу себе представить, чем вы занимались на этих сеансах!
- Ещё одно слово, - предупредила я. - И я выставлю тебя за дверь!
- Попробуй, - усмехнулся он.
Я замолчала и снова отвернулась.
- Ладно, Анютик, прости, - он подошёл и положил мне на плечи руки. - Я просто не могу слышать его имя из твоих уст. Прости, я больше не буду, - он поцеловал мою руку.
- Второе яркое проявление моих способностей, - я продолжила, не обратив на этот инцендент внимания, - я могу отметить в Петербурге. Вот как ты сам думаешь, после того, что ты со мной сделал, могла ли я спеть на следующий день на премьере?
Саша тяжело вздохнул и отошёл в сторону.
- Нет, - коротко ответил он.
- Я тоже так думала. Но я спела. И как спела! Это была моя лучшая Розина! И ты думаешь, это просто от моего хотения? Нет. В данном случае я применила свои способности на себя. Ещё раз я прибегла к ним в Нью-Йорке. На этот раз по отношению к тебе. Ты может, опять-таки не знаешь, но врачам никакими средствами не удавалось вывести тебя из комы. Главврач мне так и сказал: "Здесь медицина бессильна". Медицина, но не я. И ты пришёл в себя. И шрамы твои зажили, и следа не осталось, - я замолчала.
- Господи! - воскликнул вдруг он. - Любовь моя! - он опустился на колени и обнял мои ноги. - Прости меня!
- Что произошло, Саша? - я испугалась.
- Я так перед тобой виноват. А ты мне жизнь спасла! Я никогда не мог до конца понять тебя! И ничего не замечал! Прости меня, любимая!
- Саша, встань, пожалуйста. Ты ни в чём не виноват. А если где-то и ошибся - то кто не ошибается?! И я живой тому пример. Сколько на моём счету ошибок! Так что я прошу тебя, встань и не вспоминай прошлого.
Он поднялся и, сжав мою голову, очень крепко поцеловал меня, а затем прижал к себе.
Через какое-то время я продолжила:
- И, кроме того, как ты думаешь, могла ли я остаться жива после трёх глубоких ножевых ранений? Однозначно нет! Но я жива. Не совсем, правда, здорова. Но жива. У меня хватило энергии на то, чтобы выжила и я, и моя дочь. Я могу приводить очень много примеров паранормального в моей жизни. Да последний мой концерт-соревнование со Славиным. Да, я потеряла ребёнка, зрение, здоровье, у меня ещё больше пошатнулась психика, но я жива! Не думаю, что кто-нибудь, пережив такое, может похвастаться таким же результатом. Вы никогда ничего не замечаете, вам всё кажется в порядке вещей, само собой разумеющимся. Не всё так просто! И поэтому сейчас, когда я потеряла зрение, я думаю, я имею право на то, чтобы мне верили, когда я говорю, что вижу! Да, я вижу не конкретные предметы перед собой и вижу не глазами - я вижу на расстоянии, большом и не очень, но в реальном времени. И вижу я не что попало, а собственного сына! Которого вынашивала девять месяцев, кормила, который был для меня первым, и с которым меня связывает очень и очень много незримых нитей. Спроси его, видит ли он меня. Я не знаю наверняка, но почти уверена, что видит. Иначе быть не может! - на минуту я замолчала. - И если ты до сих пор мне не веришь, то я больше ничего не могу привести тебе в доказательства. У меня больше нет аргументов. Прости, если мне не удалось тебя убедить.
Саша молчал, я тоже.
- Я тебе верю. Как никогда раньше. Я верю, что это наш Женя. И мне не нужно больше никаких доказательств, кроме твоего слова. Раз ты сказала, значит, это так. Ты права: я боюсь, вернее, боялся допустить эту мысль. Но теперь я сделаю всё возможное, чтобы доказать, что это мой сын и чтобы разобраться, что же всё-таки произошло. Спасибо, что открыла мне глаза. И прости, что был не прав.
- У меня пальцев на руках не хватит, чтобы сосчитать, сколько раз ты уже сказал "прости". Мне не за что тебя прощать! Ты всегда прав, уже потому, что любишь. И ты знаешь, насколько я перед тобой виновата. Так что давай не будем больше об этом. Простили друг друга, ладно?
- Ты прелесть! - он снова обнял меня. - Как же я тебя люблю! Ты себе не представляешь!
В дверь позвонили.
- Открой, пожалуйста, - попросила я.
Саша пошёл открывать, а я наощупь села на диван.
Это был Пьер. Поздоровавшись с Сашей, он прошёл в гостиную.
&- Мадам, Вы просили узнать о свидании. Мне очень жаль, но это невозможно, ни под каким предлогом.
#- А родственникам? - вдруг спросил Саша.
Удивился и Пьер, и я. Мы никак не ожидали, что Саша знает французский язык. Да он его и не знал. Он просто понял два слова: свидание и невозможно. Ему этого хватило.
Бедный Пьер не знал, на каком языке говорить: чтобы его поняли все присутствующие или только я.
Я почувствовала его замешательство и попросила говорить на английском.
#- Родственников у семьи Шульц нет, точнее не было. Супруги Шульц были сиротами и не имели ни братьев, ни сестёр. Так что родственников у мальчика нет в принципе. По крайней мере, официально, - добавил он.
#- Это ты правильно заметил - официально, - сама для себя сказала я.
&- Что ещё я могу для Вас сделать?
&- Спасибо. Пока ничего. Просто внимательно следи за ходом следствия и докладывай, как только появится новая информация.
&- Хорошо. Доброго дня. #Всего доброго, - он обратился к Саше и вышел.
- Ты хотела навестить его? - почему-то удивился Саша.
- А ты не хочешь?
- Нет. То есть, да... Я ещё не готов, - нашёлся он.
- Я понимаю. И поэтому прошу: как можно раньше начни расследование.
- Непременно. Я немедленно отдам приказ своим людям, - согласился он.
- А в первую очередь я прошу тебя доказать, что это не сын Шульцев, а твой и Косицыной. Это перевернёт ход дела, я уверена. Но для этого надо будет отправить детектива в Россию. И желательно не одного. А то ты знаешь нашу гостеприимгую Родину! - с усмешкой заметила я.
- Но как мне вывести его на это?
- Сделай акцент на том, что они тринадцать лет назад жили в Москве, а их сын лежал в той же клиники, где и твой сын. Вот оттуда пускай и начнёт. Причём я прошу тебя лично контролировать расследование. Все ответы остались там, в Москве. И я догадываюсь, как будет трудно их найти. Но мы должны это сделать, ради Жени.
- И мы это сделаем, не сомневайся, - твёрдо сказал Саша. - Могу я попросить твоего Пьера поделиться с моим детективом информацией?
- Конечно, о чём речь! Пусть действуют заодно. Я с ним поговорю. А теперь не теряй больше ни минуты. Иди, поговори со своим детективом, а я поговорю с Пьером и пришлю его к вам. Где ты остановился?
- Пока нигде. Я сразу приехал к тебе.
- Позвони, узнай, где есть свободные номера. Это может составить проблему.
Я не горела желанием предлагать ему остановиться в моём номере. Уж больно много вопросов это могло вызвать. Он был посторонним для Камю. А придумывать новые истории и версии не хотелось. Проще было избавить себя от этой проблемы, нежели потом придумывать, как её решить.
Саша позвонил администратору и поинтересовался о свободных номерах в этой гостинице - их не оказалось. Тогда он попросил узнать, где на данный момент он мог бы остановиться. Администратор пообещал перезвонить, когда узнает.
Через несколько минут он перезвонил и сказал, что свободные номера есть только в самом дешёвом хостеле на окраине.
- Ну, нет! - воскликнула я. - Ты в клоповнике жить не будешь!
- Да ладно. Сниму квартиру.
- Только через мой труп! Ты остановишься здесь и точка.
Саша приподнял правую бровь. Я не могла этого видеть, но хорошо знала его.
- Здесь - это где?
- В этом номере. И не спорь, - категорично заявила я.
- Ты хочешь разместить меня в прихожей? - с усмешкой спросил он. - На коврике, как собаку?
- Нет, - я улыбнулась. - Я хочу разместить тебя в своей спальне, в своей постели, как любовника.
Саша раскатисто захохотал.
- Я не верю своим ушам! Боже! Не может быть! Обычно я от тебя слышу "пошёл вон" и "с глаз моих долой!". А ты не боишься?
- Чего? Тебя или слухов?
- Очаровательно! Слухов конечно!
- А мне начхать на слухи! - я медленно пошла в его сторону. - Кому какое дело?! Я свободная женщина, а ты уже почти десять лет как овдовел. Так в чём проблема?
Саша, догодавшись, что я хочу подойти к нему, почти перед самым моим носом сделал шаг в сторону. Я почувствовала движение воздуха.
- Зачем ты это сделал? - не поняла я.
Он не ответил. Саша начал ходить вокруг меня.
- Что ты делаешь? - очень быстро я потеряла ориентацию, он сбил меня с толку.
- Сукин ты сын! Остановись! - я никак не могла понять, где он находится.
На секунду всё замерло.
- А что мне за это будет? - услышала я над самым ухом. Саша стоял сзади.
Я резко развернулась. Настолько резко, что чуть не упала, потеряв равновесие. Он поддержал меня, обняв за плечи.
Я, моментально рассчитав расстояние до его головы, обхватила его руками за шею и, повисла на нём, обняв ногами за пояс.
- А вот что, - ответила я и страстно поцеловала.
Мой прыжок стал для него неожиданность. Под моим весом он отшатнулся на несколько шагов назад; но, правильно оценив ситуацию и решив не проверять свои силы, поддержал меня и понёс в спальню.
Саша аккуратно положил меня на кровать, но я, резко повалив его на себя, перевернулась и оказалась сверху. Этого он тоже никак не ожидал. А я продолжала жадно целовать его губы.
Вдруг меня словно обухом по голове ударили. Я оторвалась от его губ. А через мгновение передо мной возник образ Ники! Я знала, что целовала Сашу, что это он сейчас теребит мои волосы. Но видела я Ники.
"Это нечестно. Это подло с моей стороны!" - подумала я.
"Кто бы говорил о чести, - ответил мой рассудок. - Пользуйся моментом".
"А действительно, не всё ли равно! Разве я не хотела бы видеть сейчас Ники на месте Саши. И совесть здесь не при чём!".
Теперь образ Ники стоял у меня в глазах вполне отчётливо. Как тогда, в нашу первую ночь...
Я продолжила целовать Сашу, на какой-то момент озадаченного моим поведением.
Зато по крайней мере я не чувствовала себя скованно из-за своей слепоты - я видела всё очень отчётливо, пусть и не совсем то, что было на самом деле, зато чётко.
…Я так разомлела от сашиной страсти, что умудрилась даже уснуть под его изумительную постлюдию, хотя было только четыре часа дня.
Проснулась я ближе к вечеру. И когда Саша вернулся, решила оправдаться:
- Прости, так глупо получилось.
- Ты про что? - Саша явно меня не понял.
- Про то, что заснула. Надеюсь, ты не обиделся?
- Что ты! Для меня это выше всяких похвал. Если ты уснула, значит, я смог выпить из тебя все соки. А что может быть приятней для мужчины, чем мысль о том, что он способен покорить женщину, тем более такую, как ты.
- Ты себе льстишь. Хотя и заслуженно. Ты был великолепен! - призналась я.
- Спасибо, любимая. Ради этих слов я готов на всё, лишь бы только услышать их снова, - он поцеловал меня с не меньшей страстью, чем несколько часов назад.
- Прости, дорогой. Но я не смогу это повторить, ты меня довёл до изнеможения.
- Ничего страшного, у нас ещё будет время. Твоё предложение остаётся в силе?
- Про что? - не совсем поняла я.
- Я могу остаться, или ты меня выгонишь?
- А разве мне это удастся? - хитро спросила я.
- Никогда! - Саша подхватил меня на руки и, закружив на месте, поцеловал.
- Можно попросить тебя отнести меня в спальню? - спросила я.
- Твоё слово для меня закон. Я твой раб, и ты знаешь это.
Саша отнёс меня в спальню и помог переодеться.
Ночь он провёл со мной.
продолжение: http://proza.ru/2022/01/05/1948