МОСКВА 1968
Поступление в МГУ и МИФИ
Последние классы школы прошли в моей самоподготовке. Если ранее отец гонял меня по всей карте обоих полушарий, и я знал в совершенстве географию, то он же собрал хорошую библиотеку именно из исторической и географической преимущественно документальной литературы. И умело развивал интерес к непознанному и умению анализировать и делать выводы, опуская пропагандистский мусор марксизма-ленинизма. По сути, я перерешал все имевшиеся задачники и посещал разные школы математики и физики при институтах для абитуриентов и школьников. Мне было все равно, куда поступать в математический, физический или технический ВУЗ.
Я был более чем уверен в своих доброкачественных знаниях, полученных от лучших учителей Оренбурга.
По окончании школы №64 и получению отличного аттестата с двумя тройками по русскому языку и литературе, мы с матушкой поехали в Москву поездом. На станции Бузулук к нам в вагон и даже в наше купе сел мужчина с ведром и какими-то котомками. Из разговора с ним стало ясно, что это не колхозник, а физик по фамилии Прохоров. Нам везло в жизни не только на злодеев, но и на хороших людей. Были и нехорошие, но явно в меньшем количестве. Потом он получил Нобелевскую премию за лазеры вместе с академиком Басовым и еще одним американцем. Мама попросила его проверить мой уровень подготовки, вроде как обратилась за помощью в поступлении на физфак. Он отрекомендовал МИФИ, МФТИ и МГУ – они есть лучшие ВУЗы до сих пор.
Меня он проверял долго и на сообразительность, и на знания. А потом и сказал, что волноваться за меня не надо, пройдет сам и уверенно. Помощи в поступлении он не оказал, но уверенность мою в знаниях усилил.
Мы с мамой на время поступления поселились у ее знакомых Улитиных в подвале на Столешниковом переулке в самом центре Москвы за Большим театром. Хорошее было время, когда каждое утро дороги поливались автомойками, и свежий запах воды радовал каждого горожанина. После жития в этом переулке с выходами на Тверскую и Большой театр, в моей жизни было только одно равноценное впечатление – Венеция…
В это же время в МГУ поступал сын одного из далеких родственников мамы Саша Скрыльник. Но у него за плечами были несколько лет работы с репетиторами из самого МГУ, т.е. дело поступления по сути формальное. Первый же экзамен по математике мной был провален, так как я отчего-то переделал условие одной из задач, чтобы она была красива в решении. Естественно, что мне ее не зачли. А нечего, мол, улучшать, надо делать, что дают. Жил я в общежитии МГУ вместе с другими абитуриентами, которые водили девчат с Мосфильма на пьянки и гулянки. Для меня это было неприемлемо в принципе, и интерес к поступлению в МГУ был потерян.
Пришлось подавать документы в МИФИ, или МФТИ, я уже толком и не помню. Осталось в памяти место – в Долгопрудном. Да это и неважно уже. Важно иное, на первом же экзамене по математике я дал переписать, сразу решенные мной, задачи своим соседям. Вышел из аудитории в числе первых.
На следующий день все мои переписанты оказались в числе допущенных на следующий экзамен. Моей фамилии в списке вообще не было. Пошел за разъяснениями в приемную комиссию.
А там меня ткнули носом в мой заполненный формуляр, особо в пункт, где требовалось сообщить о том, были ли родственники, пропавшие без вести в войну или сидевшие в концлагерях. И я совершенно искренне и честно написал, что не знаю… Да я и не знал ничего, даже про концлагерь своего отца, репрессированного по 58 статье в 1953 году. Никто из семьи не говорил мне о том. Да и младший брат отца – Михаил пропал без вести на войне.
И эти два вопроса прояснились только в самом конце уже прошлого XX века вместе с бумагой Прокуратуры Ростовской области о реабилитации нас с отцом и признании нас пострадавшими от политических репрессий. В начале этого века мои двоюродные племянники отца, живущие в Таллине, нашли документ генштаба СССР с приказом по убыли командного состава, где было указано о его гибели как командира артиллерийской батареи. В те времена лютого для русского народа 20 века оба моих ответа были за гранью их правового гражданского сознания – враги народа и точка. Никуда и никогда не пускать, ничего не давать и каких кормных мест руководящих не занимать, т.е. не давать хлебных корочек членов их партии КПСС.
На вопрос о том, что же делать, мне посоветовали узнать про это самое и приезжать по осени. Так ведь надо будет в армию идти … Москва от меня закрылась медным тазом последствий страшного прошлого, еще недавнего.
Когда мои преподаватели в школе №64 поинтересовалось, в какой ВУЗ Москвы я поступил учиться, то были крайне удивлены ответом матери, что я физику потерял. Нет, сказала моя учительница физики, это физика его потеряла. Лучшего ученика у меня не было…
В чем-то она была права, так как я уже тогда в школе осознанно искал среду выше своего уровня развития для дальнейшего совершенствования, и надо было делать шаг вперед. Но вперед не получилось, и Москва осталась вне моей жизни как несбыточный миф.
БЕЛАЯ ВОРОНА
Раз ты выпрыгнул из толпы,
Знать, законы тебе не важны,
И нет хода тебе никуда -
Не пробьешь ты стену никогда
А толпа наверх прет и прет,
На пути своем все сомнет,
Нет сомненья у слуг той толпы
Ей и умники век не нужны
Хронология подготовки автора к исполнению своей миссии
Серым цветом показаны периоды жизни автора в состоянии политически репрессированного врага народа, его отца и как следствие – его сына, т.е. практически всю сознательную жизнь с 5 марта 1953 по 1995 год были поражены в правах, когда оба врага народа – и отец и его сын были официально реабилитированы Ростовской прокуратурой.
Что такое поражение в правах автор узнал после окончания школы при попытке поступления в институт МИФИ в Москве, где ему было просто запрещено сдавать экзамены и он был вынужден уехать в глубокую провинцию для продолжения обучения.
Из первого варианта графика самоподготовки автора в осях времени и 100% готовности не очевиден труд – три явных провала в жизни по причине отсутствия равных условий уже сказались. Более нагляден другой вариант этого графика в виде раздельных периодов Школы, Института и Аспирантуры. Если в школе автор не получил золотую медаль и жизнь политзаключенных поставила его на место, то в институте и аспирантуре он был уже безусловно и абсолютно первым студентом по всем показателям.
Правда и в институте, получив три рекомендации в аспирантуру сразу по окончанию его, он был лишен в течение пяти лет возможности продолжения своего интеллектуального роста.
С вершины прожитой жизни, оценивая свое потенциальное состояние как творца новой техники приходится признать, что наивысшая степень готовности к научному творчеству у автора была, как ни странно, именно после Школы, а институт уже был в тягость и окружающая общественная среда в нем не тянула вверх. Тем печальней была задержка перед аспирантурой как продолжением роста.
ВЫВОДЫ ПО ШКОЛЕ
1. Большая библиотека, хорошие педагоги, занятия дома с отцом помогли мне освоить в совершенстве большую часть предметов: математику, физику, географию, историю, астрономию и пр.
2. Большой объем работы в школе, спецшколах и самоподготовки дал уверенность в поступлении в любой технически ВУЗ, поскольку по факту вышел на золотой аттестат
3. Первые уроки жизни с тройками по литературе и русскому языку не были восприняты как наказание Божье за гордыню, более как неизбежные препятствия от недалеких людей
4. К поиску среды уровнем выше себя - как цель развития и выживанию в экстремальных психологических условиях, особо физически - был целенаправленно подготовлен
5. Уровень развития по знаниям и способности к совершенствованию, умению ставить и решать задачи в тот момент был наивысший. Жадно алкал высшего.
6. Встреча с академиком Прохоровым в поезде подтвердила уровень запросов и определила обоснованность поступления в МГУ и МИФИ. Но «родовое проклятие» в виде без вести пропавшего на войне брата отца Михаила и статуса врага народа у самого отца, как политически репрессированного, закрыли всю дорогу в лучшее будущее по специальности физика ядерщика.