Сегодня второе марта 1975-го
Я стою прислонившись к стеклу. Такое холодное. За окном падает снег. Гнет ветки кедров.
За снежной пеленой совсем не видно города. Где то далеко внизу шумит Енисей.
Его можно услышать, если открыть окно. Так просто.
Гораздо труднее спасти чью то жизнь. Или знать, что мог, будь под рукой нужные лекарства. Но до рассвета два часа. А раньше они не успеют. Вертолет не сможет подняться в такую погоду.
Второе поколение, говорит сестра, вертит голубую коробочку и читает по слогам: ре фа ло спо мин... Это очень хороший антибиотик.
Я соглашаюсь. Да, тогда таких не было...
За окном уже ночь. Валит хлопьями снег. В ординаторской душно. Хорошо бы вздремнуть. Минут двадцать вполне можно себе позволить. А голова словно чугунная. Длинная лампа над головой словно змея колышется и бросается на неровные тени. Я выхожу в полутемный коридор и стою возле окна. Широкий подоконник манит, словно кровать...
Сегодня второе марта 1975
Я это ясно помню. Это тот самый узелок золотой нити. Нить из прошлого. Память упрямая вещь. Оставляет то, что стараешься всеми силами забыть и возвращается так четко, словно ты только что вышел в коридор потому что стало душно.
В длинном коридоре темно. Почти все лампы потушены. Горят только самые дальние, рядом с той злополучной палатой...
И еще красная табличка. "НЕ ВХОДИТЬ"
Как будто это может помешать той, кто сейчас совсем рядом.
Скоро рассветет и будут видны белые вершины сопок. Такие седые.
И ты совсем седой, скажет она мельком взглянув на меня и пройдет мимо.
Я стою прислонившись к темному стеклу. Такое холодное. За окном падает снег. Гнет ветки кедров. Мы на одной из вершин сопок. Холодные струйки воздуха из под рамы. Там должно быть холодно. А в коридоре душно.
За снежной пеленой совсем ничего не видно. Где то далеко внизу шумит Енисей.
Его можно услышать, если открыть фрамугу. Так просто. Но нельзя. Окно открывать нельзя.
Где взять тетрациклин? Сестра знает что его нет и все надеется. - Они привезут его, правда?
Знает что не успеют. Они будут в шесть, может быть в семь.
- А вдруг они поднимут вертолет?
За окном валит хлопьями снег. Не будет вдруг. Вертолет не полетит. Они разобьются.
Ведь они успеют привезти тетрациклин, правда? - Спрашивает она опять и вдруг закусив губу резко отворачивается.
Резким шелестом больничных листов, напахнувшим запахом кофе приходит воспоминание.
Старшая сестра спрашивает про тетради в клеточку. Выписки из истории детских болезней,
Где они?
Их больше нет. Они стали корабликами. Они плывут по Енисею и в каждой стоял солдатик или балерина. Солдатики махали мне на прощание и смотрели прямо перед собой. Им предстоял дальний путь.
Я знал, что скоро пойдет катер на подводных крыльях и широкая шипящая волна перевернет их все до единого. И все таки надеялся на чудо.
Где то там шумит Енисей. И по ступеням поднимается баржа. 4.31. В пять она уйдет за горизонт.
Я дышу на чуть просветлевшее окно. Получается неровный овал. И словно бы сквозь серебристое зеркало вижу как неровное отражение меркнет. И лишь сквозь серебристый туман плывут и плывут кораблики.
По Енисею идет катер на подводных крыльях.
Значит скоро придет волна.