– Явился? – громко спросил Иван Грозный.
– По первому зову, государь.
– Что дрожишь, как лист осиновый?
– Боязно, царь-батюшка.
– То-то. Ты думаешь, я тебя отравить хочу, как своего брата. Он был очень мягок и телом, и внутренней природой. Его положением могли воспользоваться мои враги. Ты должен стать стержнем моих дел. Ты на каком боку спишь?
– Когда как, Великий царь.
– А надобно на правом, чтобы сердцу не мешать отдыхать. Ох, Ох. Обо всех вас и обо всём нужно мне думать. Знаешь, зачем позвал тебя?
– Нет, царь.
– Тогда слушай. Посылаю тебя, князь Иван Мстиславский, на благое дело. Надо учинить в Диком поле на месте Епифанского сторожевого поста крепость. Да крепость отменную. Покличь туда казаков. Эта твердыня должна стать подмогой Рязани и Прони супротив татар неверных. Будь они прокляты. Столько лет сидят на нашей шее. Ну, да ладно, им недолго осталось. Там, в тех местах Дон-река зачинается. Вода поможет тебе, если ты хваткий человек. Ступай с Богом.
Набив у казначея мошну, по воле грозного царя князь Мстиславский, сколотив вокруг себя добрую сотню служивых, отправился исполнять волю свыше. На пути в Епифань, имея на руках крепкий указ, племянник освободил из острогов подневольную чернь и погнал её строить крепость.
Вдогонку Мстиславскому царь прислал гонца, загнавшего пару лошадей, с устным наказом: «Если вокруг сторожевого поста есть люди земельные, то их не трогать, а закупать у них хлеб, разный провиант. Число таких людей множить».
Стояла ранняя весна. Обозы двигались медленно – мешала распутица, вечная спутница этого времени года. Но это было только началом испытаний. Дон ещё дремал подо льдом. Пока три колонны уже внушительного отряда двигались в Дикое поле, протоки реки проснулись, ожили и наполнили низины водой. Где земля оттаяла, там она вбирала влагу, сколько могла. Сосунки-протоки поджидали, когда вздуется сам Дон. И вот наступил день, когда главное русло ожило. Получив крепкое подкрепление сверху и с боков, Дон расправил свои плечи так, что вода пошла вспять. Ломая лёд и умывая ручьи и речушки уже своей отцовской водой. Притоки не роптали против этого. Смешиваясь, весенняя живительная влага затопила окрестные поля, луга и леса. Начался разлив.
Большая вода застала небольшое войско в нескольких вёрстах от цели.
– Рубите лес впрок, чините плоты большие и малые. На них поплывём до Епифани. Не жалейте живота. Вечером по чарке каждому поднесу. Ломать спину должен каждый. Дайте мне топор, – приказал Мстиславский.
– Княже, может, изначально потрапезничаем, – предложил Никифор Стрешнев – его правая рука.
– Попотеем сначала в лесу, а после вечернюю молитву совершим и пищу вкусим. С полным животом трудно топором корпеть.
– Добро, я только желал лучшего, – оправдывался подручный.
За шесть дней лес в округе поредел. Скрученные в плоты брёвна, стояли на плаву, приколотые к краю разлива. Вода постепенно спадала. На уходящем разливе решено было подойти как можно ближе к Епифани. К князю Мстиславскому на взмыленном коне приблизился Никита Стрешнев.
– Что так лошадь гнал? Аль что случилось? – первым спросил господин.
– Не знаю, как и обсказать. Рубаки нашли на Успенском холме какую-то метку. Посмотри, княже.
– А ну-ка, подай её сюда.
Мстиславский внимательно осмотрел обрубок дуба, провёл рукой по плоской гладкой стороне. Его пальцы ощутили едва заметное углубление. Вынув из-за пояса нож, кончиком его повторил былую надпись.
Получается вроде как Епифан. Да, это имя, – утвердительно произнёс князь. – Моя бабка говаривала мне в детстве, да и ещё раз, когда провожала сюда, что в этих местах схоронены воины Дмитрия Донского. Много тогда наших полегло в той битве с татарами. Строго-настрого наказала мне, чтоб я отыскал это место и воздал им молитву. Сказывала она и о некоем Епифане.
– Неужто, княже, эта метка – место погребения погибших воинов Великого князя Дмитрия Донского?
– Может быть, может быть. Спасибо тебе, Никита, за находку и благородную весть. Ты вот что.
– Слухаю, княже,
– Прикажи мастерам оттесать сегодня большой дубовый крест. Завтра Вербное воскресенье, поставим там, где была старая метка, новый поклонный крест. Сотворим с утра на том месте службу, как положено по чину, и с началом страстной недели отправимся в путь.
– Будет сполнено, княже.
– Воистину Бог на благое дело сподвинул нас, – изрёк князь Мстиславский.
– У Бога всегда божий промысел, – сказал Никита, садясь на коня.
Вешняя вода, постепенно вползая в берега Дона, притащила на своём глянце многочисленный отряд племянника Ивана Грозного. Заранее оповещённые в сторожевом посту служивые люди с нетерпением ждали высоких гостей. Несколько дней ушло на то, чтобы приладить плоты с грузом и со строительным лесом к покатистому и заветному берегу. На следующий день выпала Пасха. После ночного молебна рано утром все разговлялись. Все гуляли.
Продолжение http://proza.ru/2022/01/04/812