Пулат вошёл в зал и присел на курпачу, постеленную на ковёр на полу и устало облокотился на подушки у стены.
- Ты поел, сынок? Устал ведь... - ласково спросила Матлюба опа, взглянув на Пулата.
- Я поел, мама. А Вы поели? Вам бы тоже отдохнуть, - ответил Пулат.
- Матлюба, принеси горячего чая, нам есть о чём поговорить, верно, сынок? - спросил Мансур акя.
- Если Вы так считаете... - пожав плечами, ответил Пулат.
Он думал, что отец уже сказал матери и вопрос о переезде родителей к нему, решён. Матлюба поднялась и вышла на кухню. Соседки, молодые женщины, успели помыть посуду и убраться.
- Дом большой, как же он один теперь справится? А дети? О, Аллах, помоги моему сыну... - заваривая чай, прошептала Матлюба.
Взяв три пиалки и чайник, она вернулась в зал. Постелив перед мужчинами, прямо на ковёр, большую салфетку, женщина поставила пиалки и чайник. Затем налила чай в пиалку и вылила обратно в чайник, проделав так три раза. Затем уже, налила чай и протянула сначала мужу, затем сыну.
- Что скажешь, мать... сын просит нас переехать к нему жить жить. Дети одни остались, а сваха... ты и сама знаешь, ей не до детей. Понимаю, тебе непросто будет справится, дом большой, да и детям мы... дедушка и бабушка, конечно, но... ладно, нужно подумать, как детям лучше будет, - сказал Мансур акя, отпивая горячий, душистый напиток.
- Как же так, отец? А вдруг дети не примут нас? Дом большой, даже и не знаю... справлюсь ли я... - растерялась Матлюба опа.
Женщине было пятьдесят девять лет, муж был на шестнадцать лет старше её, Пулат понимал, что родителям придётся нелегко.
- Я найму домработницу, мама, Вам по дому ничего не нужно будет делать. Приглашу женщину, она и готовить будет, есть у меня одна на примете... старшая сестра моего водителя, она пару раз приходила помочь Мунире, хорошая, аккуратная женщина, готовит вкусно. У неё нет мужа, а деньги нужны, детей одна поднимает, тяжело ей. Мунира ей помогала, отдавала одежду наших детей, у неё тоже сын и дочка, почти того же возраста, что и мои дети. И продукты давала, может эта женщина и чаще приходила, я же вечно на работе, так что помощница у Вас будет, мама, - сказал Пулат.
- Твои дети - мои внуки, как мы можем отказаться, сынок? Только завтра нужно привезти из дома личные вещи и с Суръатом поговорить. Он тоже должен знать об этом. Нет, он не будет против, конечно, но и он наш сын, - ответила Матлюба опа.
- Да, конечно. Я Шухрату позвоню, он будет весь день с вами. Если вам что-то понадобится, Вы только скажите ему, парень расторопный и послушный, куда надо Вас отвезёт и привезёт назад. Продукты дома есть, если вы будете рядом с моими детьми, жить в моём доме, я буду спокоен, спасибо вам за понимание. Поздно уже, пойду проведаю детей, они ушли к себе спать, - поднимаясь, сказал Пулат.
- Вы ложитесь в большой спальне, там и кровати удобные, правда, раздельно стоят, - сказал Пулат, обернувшись у дверей.
- Хорошо, сынок, иди отдыхай, устал ты сегодня, мы с твоей матерью сами разберёмся, - ответил Мансур акя.
Пулат и правда очень устал и от переживаний, и от напряжения последних двух дней. Поднявшись к себе, он заглянул сначала в комнату дочери, затем в комнату сына, дети крепко спали.
В доме работал кондиционер, не напрямую в комнатах, но было не жарко. Пулат разделся и в одних трусах лёг на кровать, чувствуя, что тело отяжелело от усталости. Перед глазами всплыло лицо жены, Мунира смотрела на него с виноватой улыбкой и плакала, как в последний раз, когда он бросил ей в лицо, что жить с ней не хочет и подаст на развод.
- Мммм.... - застонал Пулат, уткнувшись лицом в подушку. Он чувствовал себя виноватым перед женой, виноватым в том, что с ней произошло. Пулат вспоминал тот день, ругая себя, что не остался с Мунирой, не поговорил с ней, таким образом, оттолкнув от себя и повлияв на её решение.
- Почему я не выслушал её? Ох, Мунира, что же ты наделала? Зачем? Ведь я любил тебя... - шептал Пулат, засыпая.
Мархамат в эту ночь не могла уснуть, представляя себе, что творится в доме сестры.
- Дура! Если она и правда покончила с собой - круглая дура! Этого ублюдка нужно было добить, а не себя убивать! Мама, сделай это... ты можешь, я знаю. Ты у мен сильная, ты и мне поможешь выйти отсюда, прошу тебя... - лихорадочно думала она и что странно, ни слёз, ни сожаления по поводу смерти Муниры, в ней не было.
Видимо и Нурхон, и Мархамат были одержимы ненавистью и местью. А Нурхон, приехав домой, спонтанно прошла на кухню и открыв ящик стола, примериваясь, стала выбирать нож, не длинный, не короткий, узбекский нож с красивой рукоятью, такой, чтобы поместился в её сумочку. Но ничего не выбрав, она поднялась в спальню мужа.
Нурхон знала пристрастие мужа к красивому оружию, особенно, он любил ножи, которые делали мастера из Бухары и Самарканда. Ножи ему дарили, да и сам он их покупал, когда ездил по городам Узбекистана. В коллекции были ножи с красивыми рукоятками, вырезанными из дерева, из кости, из стали, с причудливыми рисунками, с надписями на арабском языке, даже с драгоценными камнями. Эта коллекция была размещена в специально встроенном шкафу, причём, шкаф не запирали. Закир Искандарович любил показывать свою коллекцию друзьям, когда те, редкими случаями, приезжали к ним домой и очень гордился своей замечательной коллекцией ножей.
Нурхон, выбирая нож, думала о том, что если она убьёт этого ненавистного парня ножом мужа, то все непременно подумают на него. Причём, женщина надела перчатки, чтобы не оставлять отпечатков своих пальцев, зная, что именно пальцы мужа на рукоятках всех ножей. Она помнила, с каким восторгом он брал ножи в руки и рассказывал друзьям, где приобрёл тот или иной нож и какой мастер его изготовил.
- Твоим же ножом я убью твоего сына и пусть именно это обстоятельство тебя замучает, доведёт до могилы! Можно было бы отравить этого гадёныша... но в клинике нет никого, кому я могла бы довериться, даже подкупить не могу. Этот профессоришка следит за всем. Но на меня не подумают, все знают, чья я дочь. Ну зашла проведать, мало ли что... тем более, убить ножом Закира его сына, куда лучше и больнее, - от таких мыслей, глаза женщины лихорадочно блестели, но она была спокойна и тверда в своём решении отомстить за дочерей.
С этими мыслями, Нурхон прошла в свою комнату, положила нож в сумочку и только потом легла в кровать. В клинику она пойдёт пешком, утром, когда врачи будут на пятиминутке и сделав дело, быстро уйдёт. А уж потом подумает, к кому ей обратиться, чтобы вытащить Мархамат.
- Нужно уехать из Ташкента, уехать вместе с Мархамат и её детьми. Здесь нас больше ничто не держит, - думала Нурхон.
И что странно, ни о детях Муниры, ни о муже Мархамат, женщина не вспомнила, словно их и не было.
- Как Вы себя чувствуете, Закир Искандарович? - войдя в палату интенсивной терапии, где он и лежал, вернувшись из дома Пулата, спросил Станислав Владимирович, щупая ему пульс.
- Я хорошо себя чувствую, спасибо. Как мой сын? Хотел его проведать, но медсестра сказала, что ему сделали успокоительный и он уснул. Почему успокоительный, Станислав Владимирович? Ему стало хуже? - спросил Закир Искандарович.
- Да нет, организм молодой, Ваш сын мало спит, а нужно больше спать, чтобы быстрее подняться на ноги, вот и всё. Причин волноваться нет, - ответил Станислав Владимирович, прослушивая сердце Закиру Икандаровичу.
- Он у меня сильный и крепкий. Другой от такого ранения... не дай Аллах, не выжил бы, а Валера... - с гордостью ответил Закир Искандарович.
- Он ещё и красавец, Закир Искандарович, Вы с ним очень похожи. Но... всё хотел у Вас спросить... ведь его ударила ножом Ваша дочь, то бишь, сестра Валеры? Но почему? Если они брат и сестра, почему? - искренне удивляясь, спросил Станислав Владимирович.
Закир Искандарович задумался, кажется, ему трудно было говорить об этом и тем более, вспоминать.
- Дочери мне не родные, но не в этом дело... мать моей жены, страдала шизофренией, понимаете? Вы сами врач и понимаете, что эта болезнь может отразиться на дочери и внуках, до седьмого поколения. Думаю, это и сыграло роль в том, что старшая дочь покончила собой, а младшая покушалась на жизнь моего сына. Прошу Вас, а вдруг и их мать решит мстить за дочерей? Нужно перевести Валеру в мою палату, или переведите нас обоих в люкс палату, где я лежал. Там, мне кажется, мой сын будет в безопасности, а операция... ещё неизвестно, будут ли мне вообще её делать. Пока повторное обследование... я не останусь здесь, - сказал Закир Искандарович.
Его слова о патологическом заболевании матери Нурхон, Станислав Владимирович воспринял спокойно, он был врачом, сталкивался и не с такими патологиями, которые десятилетиями переходили от предков к детям.
- У таких людей, к сожалению, вырабатывается идея фикс, пока не завершат задуманное... хорошо, я распоряжусь, чтобы с утра и Вас и Вашего сына перевели в палату люкс, а если повторное обследование покажет хорошие результаты, с операцией спешить не будем. Неплохо было бы, чтобы Ваш зять отправил хотя бы одного человека, чтобы охраняли вход в Вашу палату. Через неделю, максимум, я буду готовить и Вас и Вашего сына к выписке, если обследование покажет, что операцию пока делать не стоит, - предложил Станислав Владимирович.
Закир Искандарович задумался, он и предположить не мог, что дело зайдёт так далеко. Да, Мунира бы никогда не решилась убить брата, пусть даже не родного, Мархамат сейчас в тюрьме, а вот Нурхон... Закир Искандарович вспомнил, какой иногда бывала его жена, жестокой и агрессивной, часто, неуправляемой.
- Думаете, в этом есть необходимость? - спросил Закир Искандарович.
Он был подавлен, да... однажды Нурхон и на него накинулась, правда, не с ножом, а бросила в него тяжёлый предмет и в ярости долго кричала, потом вдруг притихла и даже попросила прощения.
- Если такое возможно, то лучше, подстраховаться, рисковать бы не хотелось, - ответил Станислав Владимирович.
- Хорошо, я утром позвоню Пулату, - ответил Закир Искандарович.
- Доброй Вам ночи, - направляясь к выходу из палаты, ответил Станислав Владимирович.
Утром Станислав Владимирович распорядился, чтобы и Закира Искандаровича, и его сына перевели в палату люкс, где до сердечного приступа лежал Закир Искандарович. Две комнаты, где в одной стояла кровать, тумбочка, шкаф и стол с двумя стульями, а во второй диван и кресла, холодильник и там же находились душ и туалет. Первым в палату перешёл Закир Искандарович, следом, на каталке привезли и Валерку. Парень был ещё очень слаб, его нужно было положить в палату интенсивной терапии, но в виде исключения, Станислав Владимирович сказал, что сам будет наблюдать и за парнем, и за его отцом, зная значимость в республике такого человека, как Закир Искандарович.
- Папа? Что происходит? Я устал лежать... - спросил Валерка, когда его переложили на кровать.
- Ты скоро поднимешься, сынок. Ранение было очень тяжёлое, наберись терпения, - ответил Закир Искандарович, поправляя простыню, которой укрыли Валерку.
- Я знаю про Муниру, папа... это ведь из-за меня, верно? - спросил вдруг Валерка.
Закир Искандарович опешил, с недоумением посмотрев на сына.
- Нет, что ты! Ну при чём тут ты? Это... она с Пулатом поссорилась, он не в себе был и бросил ей, что разведётся с ней... вот она и не выдержала. В тот день, она ещё и с матерью поругалась, и сестру посадили, Мунира просто не выдержала и совершила эту глупость. Ты не думай об этом, сынок, - быстро говорил Закир Искандарович, испугавшись того, как побледнел Валерка.
Шурочка недоумевала, почему Валерка к ней не приходит, после похорон Марины, она его не видела. Она зашла к нему домой, но Николай Иванович ей ответил, что Валерка ему никто и здесь ему делать нечего.
Шурочка поехала к Валерке на квартиру, в которой давно никого не было, а в дверях столкнулась с красивой девушкой, очень красивой, с гордым взглядом, стройной фигуркой, модно одетой, было видно, что девушка из благополучной семьи. Это была Наргиза.
- Очень интересно... а наш Валерка, времени зря не теряет, как я погляжу. А ты кто, что делаешь у квартиры моего парня? - вскинув головку, распуская по плечам волнистые волосы, надменно спросила Шурочка.
Наргиза оценивающе оглядела её и фыркнула.
- Не думала, что у него такой плохой вкус, - бросила она и выбежала из подъезда.
- Гадина! Ну, Валерка, ты ещё в ногах у меня будешь валяться... только покажись мне на глаза... - процедила сквозь зубки Шурочка, не торопясь уходить.
Она не могла понять, где он пропадает и почему к ней не приходит. Наконец выйдя из подъезда, Шурочка огляделась по сторонам, но наглую девицу не увидела и медленно пошла к дороге.
А Валерка, побывав между жизнью смертью, когда у него была остановка сердца, пришёл в себя совершенно другим человеком, словно в раз повзрослел, хотя он всегда был очень серьезным и неглупым парнем. Только о Шурочке он думал иначе, вспомнив как она отреагировала на смерть Марины, вспомнив всё, что было и понимая, что Шурочка не для него, далеко не для него, впрочем и чувства к ней словно улетучились, он понял, что это было просто блажью, каким-то наваждением, любви, как таковой, к девушки, не было. Заглядывая в себя, Валерка понимал, что нет любви, словно и вовсе никогда не было. Думать о Шурочке, ему не хотелось.
А вот про Наргизу он вспоминал всё чаще. Нет, не то, чтобы он её полюбил, просто думал о ней и думал иначе.
Время было раннее, врачи и медперсонал собрались в кабинете Станислава Владимировича, там проходила пятиминутка, где обсуждались вопросы, касающиеся работы. В это время, Нурхон поднялась в отделение, правда, она не знала, где находится Валерка и прошла в сторону операционной. Но там ей сказали, что парня вместе с его отцом перевели в палату люкс.
Нурхон быстро направилась туда, а войдя в первую комнату, вытащила из сумочки нож и сжала рукоять, направляясь во вторую комнату, в палату, где находились отец и сын. Нурхон мужа не боялась, она прожила с ним много лет и при случае, могла на него надавить. Но приоткрыв дверь, она, к своей радости, увидела, что Валерка в палате один и мирно спит, Закира Искандаровича рядом с сыном не было, в это время он был в туалете.
Нурхон, подняв нож, нагнулась над Валеркой.