Это была первая группа офицеров Республиканской гвардии (РГ) Ирака, которую мы обучали мастерству применения танка Т-72М1. Мы – это полковник, командированный в Ирак из Киевского высшего танкового инженерного училища (далее – хабир) и я, его тогдашний переводчик в звании капитан. В группе было около 20 человек, в основном в звании старший лейтенант и капитан, прибывшие из различных бригад. Курсы продолжительностью три месяца проходили в Бронетанковом институте в Тикрите и для иракцев были важными –после успешного окончания они могли рассчитывать на повышение по службе.
На дворе было лето 1986 года, самый разгар ирано-иракской войны. Танковые дивизии РГ принимали в ней самое активное участие, все офицеры уже имели боевой опыт и их не надо было мотивировать. Одним из самых активных оказался старший лейтенант Али, который буквально наизусть штудировал инструкции и мы с хабиром дали ему прозвище Отличник.
Курсы включали как теоретическую часть, так и практическую, занятия шли почти без выходных как в классе, так и на полигоне. Теория заключалась в подробном изучении устройства танка, и тут иракцам повезло – хабир был действительно спецом и блестяще знал матчасть. Мне поначалу пришлось нелегко, поскольку хабир норовил донести все свои знания относительно планетарных механизмов, принципов работы и почему при запуске двигателя кнопку подачи масла нужно держать именно 6 секунд. Впрочем, очень быстро всеобщий задор целиком поглотил меня и хабир как-то даже похвалил меня, заявив, что взял бы меня в свой экипаж. Я простодушно перевел, и все иракцы, вежливо похлопав, тоже попросились в этот танк.
На полигоне занимались вождением, огневой подготовкой, обслуживанием техники в полевых условиях. Особенно популярно было завести танк с буксира – аккумуляторы были слабыми. Хабир каждый раз хватался за сердце и кричал, что так делать низзя, но иракцы смотрели недоуменно и спрашивали – а как тогда завести?
Однажды хабир отправил меня проверить вождение того самого Али. Упражнение было отработанным – преодолеть противотанковый ров по колейному мосту. Али занял место механика-водителя, я разместился в башне, на месте командира, высунувшись по пояс из люка. Изрыгнув облако сизого дыма, танк дрогнул и неспеша пошел по трассе. Сделав несколько маневров, Али вышел на прямую, ведущую к мосту – спутать ее было невозможно, ибо уже не один танк прошел этим маршрутом и там даже образовалась трасса.
Приближаясь к препятствию, Али сбавил скорость и пошел на мост. Мне с башни было отчетливо видно, что танк идет не точно по мосту, а явно правее. Я нажал тангетку ТПУ (танкового переговорного устройства) шлемофона и вызвал Али. В ответ- тишина. Заорав, я понял, что это бесполезно – двигатель ритмично оглашал окрестности работой всех своих 12 цилиндров. До моста оставалось меньше двух метров и я стал судорожно озираться в поисках чего-нибудь, чем можно было достать до кумпола водилы и хорошенько треснуть.
В этот момент Али дал газку, правая гусеница стала противно скрести по металлу моста и я инстинктивно нырнул в башню – в следующее мгновение танк слетел с моста в ров и перевернулся.
Ров этот был глубиной под 3 метра и являл собой русло реки, которая летом пересыхала и я искренне поблагодарил судьбу за это. Еще я сказал спасибо за шлемофон – во время кульбита я пытался удержаться, но все равно крепко приложился головой и он меня спас. Приложился я еще и плечом, которое потом долго саднило, а хабир участливо спрашивал, к какой награде меня представить: ордена Подвязки или сразу Навуходоносора 1-й степени?
Что интересно, Али не получил ни царапины. Он успел выключить двигатель и в наступившей тишине, находясь на своем месте вверх ногами, оглушал меня воплями «Аллах!!! Аллах!!!!». Танк вытащили в тот же день, но Али ни сразу, ни потом так и смог ответить, зачем он пытался преодолеть ров не по мосту, а вдоль.
О происшествии быстро стало известно начальнику Института. Бригадный генерал Мазин Субхи ат-Таий (кстати, выпускник Академии БТВ в Москве), узнав, что никто не пострадал и танк вернули в строй, лишь махнул рукой. Хотя, я думаю, если бы мне тогда оторвало люком башку, ему бы влетело. Что касается хабира, тот был тертым служакой и благоразумно решил не докладывать Старшему группы советских военных специалистов Загнееву. Генерал сидел безвылазно в Багдаде и тяготился общением с коллективом своего офиса в составе всего 7 человек – ему явно не хватало масштаба, пороха и движухи. Такого подарка он не заслуживал, поскольку последствия были прогнозируемы:
- почему допустили?
- почему не предусмотрели?
- почему не предотвратили?
- где ваш план-конспект?
- во вторник доложить об устранении!
Уставы ВС СССР на территории Ирака работали весьма ограниченно, но во власти генерала было произнести сакральное «Да я вас на Родину отправлю!», что приравнивалось к высшей мере наказания и в планы хабира не входило – тому оставалось еще минимум полгода, чтобы накопить на ГаЗ-24.
Наши подопечные отстрелялись штатным 125-мм снарядом днем и ночью на хорошо и отлично, и немудрено: каждый из них за пару лет на фронте выпустил больше снарядов, чем хабир за всю свою жизнь. И вот настал день выпускного экзамена.
Конечно, мы с хабиром прекрасно знали, кто чего стоит – трех месяцев достаточно. Командование Института дипломатично воздержалось от участия в комиссии: перед началом процедуры в класс заглянул начальник цикла полковник Самир и сказал:
- Вы их учили, вам их и оценивать, а там – как Аллах решит. Он милостив и справедлив.
Офицеры по списку подходили к столу и брали экзаменационный билет из трех вопросов. Минут 15 хватало на то, чтобы ответить на все. Подошла очередь старшего лейтенанта Али. Мы с хабиром решили, что здесь и пяти минут будет достаточно, так что я даже решил не ходить в туалет и потерпеть до следующего испытуемого.
Али, сев за стол, быстро прочитал вопросы и попросил использовать доску для ответа. Подойдя к ней, он стал увлеченно писать мелом формулы вычисления скорости исходящих газов, что было уже слишком. Мы с хабиром переглянулись и я попросил Али поближе к теме и попроще.
Во втором вопросе было что-то про систему охлаждения. Али старательно нарисовал на доске сосуд, в верхней части которого была косая прямая поперек емкости. Я напрягся – это напомнило мне преодоление колейного моста. Али, раскрасневшись, закончил свой этюд и, повернувшись, лихо отдал честь: - готов!
Я не выдержал и, подойдя к нему вплотную, чтобы не слышала аудитория, попросил сделать уровень жидкости в сосуде горизонтальным. Алди глянул на меня недобро и сказал:
- как в документации!
Я сообщил хабиру и тот хохотнул. Это была ошибка – Али метнулся к своему портфелю, достал ворох технических рисунков, с невероятной проворностью нашел искомое и ткнул перед нами – вот!
Мы сравнили рисунок на доске и рисунок в инструкции – все было исполнено в точности! Но в печать закрался брак и уровень жидкости в емкости там действительно выглядел под наклоном.
Прошло уже 20 минут, а мы все выясняли, может ли Али ошибаться или нас с хабиром надо таки гнать взашей. Разборки перешли на повышенный тон и аудитория наблюдала за происходящим с ужасом в глазах – ведь оставалось еще человек 8, кому предстояло сдавать!
Мы вновь попытались вернуть отличника к реалиям.
Я попросил Али успокоиться и представить, как выглядит уровень воды в стакане, поставленном горизонтально на стол. Тот лишь злобно зыркнул в ответ. Хабир предложил провести наглядный эксперимент и послать Али в туалет за стаканом с водой. Предложение мне не понравилось – у Али на боку был пистолет и шутку он может и не понять.
- а я и не шучу! – ответствовал хабир.
Видя нашу перепалку, Али машинально поправил кобуру, точно попав в тональность разговора. Я предложил хабиру поставить испытуемому «отлично» и завершить диспут. А заодно – дискуссии. Так и поступили.
В следующий раз я встретил Али через неделю на КПП Института – он вел оживленную беседу с группой офицеров и все говорило о том, что он в прекрасном настроении. Увидев меня, он радостно приветствовал и показал на новенький блестящий перламутровый «Фольксваген-Пассат».
- подарок президента!
На мои поднятые брови Али добавил, что по случаю свадьбы он получил также большой участок земли для строительства дома и безвозвратную ссуду. Ее размера я уже не помню, помню только, что когда я рассказал хабиру, тот ответил мгновенно:
- та брешет он все! Не может такого быть!
Через несколько недель, уже во время обучения следующего потока танкистов РГ, я спросил у офицеров об Али – я знал, что воинское братство в Ираке присутствует и все так или иначе друг друга знают. Ответ был таким: он женился, вскоре получил капитана, стал командиром батальона и в бою сгорел в танке. Было ему всего 24....