Опять январь. На дворе святочные, "страшнЫе вечора" (бабушка моя ставила ударение на букву "ы" первого слова и неударное "о" в середине второго), - волшебные и холодные январские ночи! Наполненные ярким светом очень высокой Луны, блестками звезд, - удивительные своим таинством, - зимние вечера! Суровая северная зима повернула свой ход на лето, а день стал прибывать!
Невозможное, - в эти дни, - становится возможным! Календарь начинается сначала! Бабушка уже прилепила на стенку новый "численник", так она по-своему, называла отрывной календарь! И опять, как обычно бывает в это время, стоят январские, - рождественские, а затем уже и крещенские, - холода…
Живность куда-то попряталась, не видно даже собак. На улице потрескивают от мороза деревья, кто-то невидимый "стукает обухом топора" по углам и стенам сельских деревянных домов. Необычным с тех времен можно считать только одно, - не "гудят провода", которые прежде гудели, как заметил наш, вологодский писатель, Василий Белов. Может кто-то и сейчас слыхал их гудение, но я давно такого не слышал! Вероятно от того, что время уже не то и морозы слабее. А, может, - провода стали из алюминия и в них нет, как прежде, грубой стальной жилы? Не гудят они, и все тут...
Не "поют гусельки" …
В детстве моем и отрочестве, в такие вечера обязательно, и дети, и молодежь гуляла, шутила, рядилась в страшные одежды, некоторые устрашающе накрашивались углями и свеклой, надевали вывернутые мохнатые полушубки, катались с горок на санях, водили хороводы, играли в разные подвижные игры …
Безобидно, и, обычно со смыслом, а порой и не очень, пугали соседей, и односельчан, подшучивали друг над другом…
То поленницу, аккуратно сложенную, "леший" к соседям перенесет и опять же, аккуратно сложит, то сани лошадиные на оградную крышу вознесет и оглоблями вверх поставит, или дверь входную льдом приморозит к косяку так, что сосед топором подрубает и помогает открыть, - самим не выбраться! А то на крышу по снегу напавшему до трубы "нечисть какая-то" поднимется и стекло аккурат на дымоход приложит…
После такого удальства, разогретые и раскрасневшиеся лицами, эти "лешие" устраивали розыгрыши и гадания, пляски, посиделки и колядки, собираясь по протопленным домам. До самого утра.
Порой, переставленные поленницу и сани, так обратно и не переставляли, - зряшная забота да и сохраннее будет…
Когда как…Назавтра смотришь, а сани-то с крыши вашей на соседскую перебрались, у иных, поленница обратно "пришла" – "леший" нынешним вечером родственником оказался!..
Начинались эти действа сразу после Рождества, с восьмого января, и продолжались до Крещенья. Почти две недели. Работать в этот короткий период добросовестным сельским жителям было почти нечего, кроме ухода за домашней и колхозной живностью. И топки печей…
Да и запрещалась работа старинными, почитаемыми обычаями. А, вот, гулять и устраивать игрища, пива простенькие к этому периоду готовить, пироги, разносолы – настоятельно рекомендовалось, - пусть подобное и противоречило православной вере.
Вот такой период, и особенно один из эпизодов того - отроческого времени, у меня и сохранился в памяти…
Бабушка моя, Аграфена Давыдовна, будучи уже пожилой, зимами жила с нами, в доме своей дочери Кати и зятя Александра – моих, папы и мамы. Летом она уходила в свой дом, прибиралась там, поправляла изгородь, снова нанимала лошадку распахать огородные грядки. садила привычные овощи. Все это она делала, не забывая присматривать за своими внуками, приучать их к труду, учить чтению, знакомить со сказками, легендами и с Библией.
Поручать внуков бабушкам было тогда привычным делом, тем более, что детских садиков в ту пору не водилось совсем, а мам, время тогдашнее, заставляло работать…
Убрав свой урожай по осени и раздав его, почти весь, соседям и родственникам, бабушка поздней осенью, - предварительно повесив на дверях дома старый замок без ключа, переходила к нам на зиму. И, уже от нас, лишь иногда зимой возвращалась в свой дом протопить глинобитную печь, только затем, чтобы семенной картофель, и соленья в подвале не замерзли. Дров на это уходило немного совсем.
В этом доме она выросла, превратилась в невесту, вышла замуж, стала хозяйкой, а затем и бабушкой. Старый скрипучий, промерзающий зимними ночами, дом ее иногда просил хозяйского внимания и заботы, - скучала она по нему!
Конечно, жила она у нас по взаимному согласию и радости всех - зятя и тещи, дочери и матери, внуков и бабушки! Бабуля встречала нас из школы свежими оладьями или блинами, борщом или щами, кашей или капустой с вареной картошкой! Следила за домашней подготовкой к завтрашним урокам, за гулянием на улице…
Однажды, как обычно тогда и регулярно бывало, - уже перед Новым годом, - в деревне объявились цыгане, на одинокой подводе, запряженной небольшой лошадкой. Цыганки прошлись по домам, выпрашивая еды, предлагая гадания, заговаривая зубную боль или недуги, выясняя у кого бы можно было на немного остановиться.
Народ наш, русский, - жалостлив, - иначе не было бы такого явления, как цыгане, особенно в то время. Иначе бы, за счет нашей жалости же, и до сих пор еще некоторые народы, не проживали бы! Конечно, цыган тогда пускали и на постой, и еды давали! Иные цыгане целые зимы в чужих домах пережидали, на чужом сене для своих лошадей и чужой еде жили, что-то и прикупая, но, обычно, присваивая чужое!
Не устояла, в своей жалости и бабушка - пустила их, чего дому пустовать, - тем более, что они попросились на "неделю всего" и "…одна семья, дети очень маленькие, двое, да еще нас двое всего-то"…
Пустила…
Через недельку, в канун Рождества уже, пошла бабушка проведать свой дом и "постояльцев" спросить, - когда съедут, - сроки вышли уже. У дома стояло трое цыганских саней а, в крытой бабушкиной ограде, четверка, привязанных в разных местах, лошадей с попонами на спинах, жевали бабушкино огородное сено.
С нехорошими предчувствиями, бабушка прошла в свой дом и чуть не ступила на чьи-то ноги! Почти весь пол был застлан сеном, покрытым сверху бабушкиной и цыганской одеждой! На полу, на полатях, на печи и бабушкиной кровати - сидели, лежали, играли, курили, стряхивая пепел под себя, что-то ели – сами цыгане и цыганские дети разных возрастов!
Какое-то варево скворчало в бабушкиной кастрюльке, на бабушкиной же, электроплитке. Непрерывно топилась печь, что-то варилось в бабушкиных чугунках, поставленных в нее, а из бабушкиного подполья цыганка, с хорошим навыком уже, выносила ведро семенного картофеля, видимо варить, и трехлитровую банку с огурцами…
Бабуля попыталась возразить, но ее, с цыганской непосредственностью и вежливостью, попросили "заткнуться и не мельтешить под ногами". Бабуля ссадила с печи нескольких шустрых, ворчливых и чернявых детишек, залезла на нее, легла, постелив свою телогрейку и, тихо заплакала, не ведая, что предпринять, дожидаясь старшего цыгана, который с ней договаривался.
Вечером назавтра, уже после Рождества, и не дождавшись бабушки, мама послала меня проведать что там и как…
Я, уже в доме с цыганами, с трудом разглядел бабушку на печи и, наклонившись к ней, плачущей, еле расслышал:
- Пашенька, ради Бога, сделай что-нибудь, - не могу выселить "супостатов" отсюда, - не слушают меня и только обещают. Все запасы мои под полом съели!
- Кормите бабушку мою? – спросил я цыганок у печи, так строго, как может подросток.
- Да, да! Сыта она, только что, чай туда подавали!
Ничего больше не спрашивая, ушел домой в подростковых раздумьях.
Вызывать милицию не стали, тогда такие происшествия серьезными не считались и решали их своими, народными силами. Я, ничего не поясняя, матери, сказал, что мы сами с ребятами решим как выселить этих непрошеных гостей, пообещав, что все будет без уголовщины и ущерба, намекнув, что мы с Сашкой напугаем их, пользуясь обычаями "страшных вечеров".
Позвав соседского Сашку, почти моего ровесника, - немного мне помочь, - мы, дожидаясь вечера, нашли старый ватник, крепкую бечевку, моток лески и лесенку. Около полуночи отправились к бабушкину дому. По пути, то и дело попадались компании гуляющей, веселой, сельской молодежи.
Цыгане и бабушка на печи, видимо, уже спали. Свет в окнах не горел, и только в ограде слышалось шумное лошадиное дыхание, и хруст сена.
Бабушкин дом был угловым и мы аккуратно приставили у крыши, напротив трубы, лесенку, перевязали ватник бечевкой посередине, оставив длинный конец. Привязали к бечевке моток лески. Тихонько поднявшись по крепко лежащему снегу до трубы, туго забили в нее ватник с помощью палки, опустив туда же, бечевку, а леску выведя так, чтобы ее было невозможно заметить! Спустились с крыши, подсыпая снег и аккуратно еловой веточкой заметая следы! Убрали и следы от лестницы, которую затем спрятали возле огорода.
…
Что происходило здесь назавтра, рассказывал Николай Федорович, сосед напротив бабушкина дома, уважаемый ветеран Великой Отечественной, всю войну крутивший "баранку" легендарного грузовичка "ЗиС-5". Он вставал рано и все видел утром.
Цыгане, почему-то толпой, и с громкими криками, вылетали из дверей дома вместе с густым дымом, вынося детей, теплые вещи и прочий скарб, укладывая его на свои цыганские конные сани, стоящие возле дома. Выводили и запрягали коней, делая это быстро, в большом возбуждении и суете, с криками "Пожар, пожар!". Вместе с ними выскочила и испуганная бабушка, но взглянув на трубу, быстро успокоившаяся! Дыма из трубы не было совсем! Он густо валил только из дверей дома…
Это цыгане поутру затопили печь, греть воду для своих лошадей…
Им невдомек было, что фуфайка в трубе дымовой тяге не способствует.
Бабушка зареклась пускать на постой цыган, а я, к вечеру уже, приставив лестницу вынул ватник за бечевку. Все наладилось после уборки в доме!
январь 2022