(сказка тетушки Рыси)
Лешка остановился и, махнув рукой, пробурчал:
- Вот ентот дом, токмо смотри, хозяин там Кузема, дюже сварливый дед. Его и в лесу многие побаиваются.
Не прощаясь, мой спутник направился к недалекому лесу, и поравнявшись с первыми деревами, будто растворился в зеленой листве. Я глубоко вздохнул, и подойдя к двери добротного дома, аккуратно постучал.
- Входи, мил человек, у нас не заперто.
Раздался добрый мурлыкающий голос, и я вошел в дом, в коей меня Наташа и направила. Войдя в комнату я, как водится, поздоровался и…. замер на месте. За столом сидела хозяйка, именно такая, какой мне ее описала Наташа, насупротив сидел кряжистый могучий бородач с ладонями в сухих мозолях. Глаза его смотрели хмуро и пронзительно из под волос, прижатых ко лбу плотным кожаным ремешком, какие обычно мастеровые люди пользуют, дабы власы в очах не мешали. А рядом с ним сидела молодая рыжеволосая девушка с огромными и очень добрыми глазами. Она задумчиво улыбалась и перебирала пальчиками струны новенькой Балалайки, извлекая удивительно красивые и хрустально-чистые звуки. Но все это я разглядел не сразу. Первое что приковало мой взор, это был домовой с сердитым и решительным лицом, держащий в крепких руках ухват. Глядя на меня исподлобья, он обратился к хозяйке:
- Матушка, Анна Прокофьевна, спроси у этого человека, зачем он незваным-непрошенным в гости к нам заявился?
«Прав был Лешка, сварлив и сердит хозяин!» подумал я и, присев перед ним сказал домовому:
- А пошто же ты, Кузема, сам не поздоровкался, да за хозяюшку прячешься? Неужто спужался сам испросить? А мне леший сказывал, что Кузема – домовой грозный… неуж-то наврал?
Растерянный от моих слов домовой уронил ухват, и пробормотал:
-Никак гостюшка ты из наших будешь… дак наши-то поди, через дверь не входят….
- Ой!
Воскликнула девушка от громкого стука упавшего ухвата, и подозрительно посмотрела на сидящего рядом мастерового, будто это я его спросил. Тут-то я их и рассмотрел. Странная парочка… Мужик мастеровой одетый в грубую холстину и красивая, со вкусом одетая девочка с балалайкой… Почуяв немой вопрос, я обратился к хозяйке:
- Ты прости меня, Анна Прокофьевна, что незваным явился в твой дом, да только Наташа мне сказала, что не прогонишь меня, а может и сказку чудесную расскажешь. Сказочник я….
Ничего не понимающая девушка, подозрительно глядя на меня, стала прощаться, и очень бережно уложив Балалайку в футляр, вышла из дому….
- Досвидания, Аленушка, добрый путь тебе! Захаживай гости, не забывай деда!
Не обращая на меня внимания, говорила хозяйка, провожая гостью, а бородач вторил ей басовито:
- До встречи, внученька! Я приготовлю для твоей Балалайки самые лучшие серебряные струны с волшебным звучанием весеннего дождя!
Когда Анна Прокофьевна вернулась к столу, она с улыбкой посмотрела на меня и сказала бородачу:
- А знаешь, Ворфоломей, я давно хотела повидать этого сказочника. Писывал он сказки про меня, да про нашу Петрокаменку. Правдиво писывал, хотя чутка и приукрасил историю с моим далечным походом, но не наворотил враков.
И весело кликнула в сторону припечка:
- Выходь, Куземушка! Это дорогой гость. Жданный, хоть и незваный. Про него в запрошлый месяц сказывал Гришка. Обещал доброго гостя от Наташи.
Кузема вышел из-за печи и присел подле меня на лавку, пытливо посматривая на меня, промеж глотками душистого чая.
Бородач, глядя на меня, спросил:
- А чего сказочник забыл в тутошних краях? Поди ты ужо все сказки написал.. Ведь почитай помимо Тетушки Рыси у нас и волшебства иного и нет.
Я немного растерялся, ведь Наташа сказывала, что Анна Прокофьевна тоже Хозяйка Чудесного Перекрестка. Но посмотрев еще внимательней на бородача, я понял, что мастеровой явно не из этих мест, потому и обратился к нему с вопросом:
- А скажи-ка, Ворфоломей, мастер великий, а ты часом не из другого Мира заглянул нынче в гости?
Ворфоломей хитро посмотрел на меня:
- Прав ты, сказочник, далек отседова мой дом, далек верстами, а ещё далече летами…. Мастер я. Дощечки стругаю, пилю и буравлю. Вот пришел внучке ее Балалайку поправить… Она хоть и волшебная, а годков ей ой, как немало. Вот и струнки надо поменять, а то поблек хрусталь в звуках ее чистых….
Если честно, то Кащея и Зилантия мне понять было проще, чем Варфоломея:
- Выходит, мастер, не все еще сказки мне ведомы. Ну а внучка твоя с тобой пришла? Дак зачем одну отпустил в наш беспокойный Мир?
За столом прогремел дружный хохот. Отсмеявшись, хозяйка ответила:
- Да нет, гость дорогой, Аленушка из этого Мира, а Ворфоломею доводится пра-пра и еще много пра-внучкой. А привела Аленушку в мой дом Балалайка, когда-то давно сработанная мастером Ворфоломеем. Вот и вся история…
За столом воцарилось молчание, которое прервал Ворфоломей:
- Выходит зазря, приятель ты ехал через дали своего мира. Нет у нас ничего волшебного… Хотя, поговори с Куземой, он тебе расскажет про волшебство домовых и леших: то тропинка в лесу потеряется, то ось у телеги сломается далече от деревни… А у нас волшебство какое? Пили, да буравь… И все ручками.
- Неправда твоя, Ворфоломей, ой неправда…
Покачав головой, проговорила Анна Прокофьевна.
- Ведь все знают про Гусли-самогуды… Самая что ни на есть волшебная история, но ведь мало кому ведомо, что именно ты, Варфоломей-мастер те самые гусельки и сладил… А это и есть Волшебство! Обернуться Рысью или Волком много ума не надо, а вот заставить пуститься ноги в пляс – это настоящее чудо из чудес!
Ворфоломей, молча попивал чай, и только неопределенно пожал своими широченными плечами. Поняв, что от него ничего вызнать не получится, я обратился к хозяйке:
- Добрая хозяюшка, может, поведаешь мне дивную историю про мастера Ворфоломея? Он, как я разумею, свои чудесные дела за чудо не считает.
Анна Прокофьевна улыбнулась, и словно глядя в незримую даль, через несчетные верста и лета, согласилась…
- Поведаю, друг мой, но не про мастера Ворфоломея, а про доброе и дивное Волшебство!
Неспешно, аки летние облака по небу, потек рассказ хозяйки, унося меня в самое начало далеких времен….
На краю густого и темного леса лежала небольшая деревушка. Жил там род славянский ни богато, ни бедно, ни печально, ни весело, а жил трудом своим нелегким но правильным и честным. Пахали землицу, сеяли хлеба да сажали репу. Хаживали в дебри лесные на зверя дикого да за медком пчелиным. Но приключилась беда однажды, черные силы из стороны заката пришли в эти земли убивать и полонить люд славянский. Разгорелась битва великая, ибо не сдавались селяне игу темному, защищали дома и земли свои сердцами горячими. Много славенов полегло в той сече неравной, много сирот малых детушек остались без отцов да матушек погибших в сече неравной с темным ворогом….
Никому не ведомо, как бы повернулась судьба людская, да услышали гром сечи Боги Перун со Сварогом и помчались на выручку своего славянского рода. Помогли могучие боги одолеть силу темную, ну а больше чем они могли помочь? Но приключилось так, что вместе с Перуном на битву примчал и златоголосый Боян. Хоть и не любил Боян дело бранное, да не смог в стороне отсидеться. И когда апосля сечи кровавой Боги ужо отправлялись в свои чертоги, приметил Боян двух деток малых. Одни они остались на свете белом, совсем одни. Пожалел их Светлый Бог и погладил братиков Варфоломея и Еремея по голове и пообещал, что быть им великими сказителями и гуслярами.
Услышав слова таковые нахмурился Перун и сказал, что никода им не петь и не сказывать былин на земле славенов. На том и уехали Боги из деревни….
Тяжелой поступью волов под ярмом шли года, росли браты Еремей с Варфоломеем. Но не говорливы они были, а больше рукодельничали. И если Еремей более всего любил точать сапоги да чуни, а по зиме валять шерсть, то Варфоломей тяготел к дереву. Сыизначала-то отрок то стол, то лавку смастерит, а когда подрос, так начал делать дудочки, рожки да свирели пастушьи. А в один из дней, собрал Варфоломей дощечек разных: кленовых, еловых, дубовых и других прочих и смастерил из них трещеточку.
В один из дней отдыхал Боян на опушке этого леса и услышал, как заиграла свирель на полянке. Подошел он поближе и признал в пастушке мальца, которого однажды пожалел, и приметил Боян, что пастушок перестал играть, и зачал ножиком ковырять эту дивную палочку. Поковыряв ее недолго, пастушок сызнова дунул в свирель, и Боян очарованный звуком чудесной свирели, решил: Отныне ветер будет дуть так, как звучит дудочка Варфоломея, а все остальные звуки, которыми должен наполниться Мир будут звучать так, как будут звучать инструменты сработанные мастером…
Дни и недели складывались в года, а братья росли и уже начинали спорить про меж собой: кто лучше дело свое знает? И решили они сделать волшебные гусли и чудо сапоги! Решили так: Ежли гусли заставят плясать люд деревенский, то верх за Варфоломеем, а ежли его сапоги запляшут без музыки, то победил Еремей! Цельный год трудились братья, летом от первого до последнего лучика зари, а зимой при лучине от темна и до темна. И вот настал день Ивана Купалы, когда проверить должны были братья свое мастерство! Еремей пришел в красных сапогах красоты прежде невиданной, а Ворфоломей принес удивительные гусли, на которых бегали будто живые глаза! Вся деревня собралась посмотреть на диковинки сработанные братьями. Еремей ходит в круге людском с каблучка на носок красуется. Играют деревенские на рожках и гуслях, и так и сяк, но не идут у людей ноги в пляс. Тогда Ворфоломей подозвал мальца оседлавшего плетень и велел тронуть струны на своих гуслях. Люд честной едва не попадал с ног, когда их ноги сами по себе пустились в пляс по звуки гуслей, струны которых звенел, хоть апосля мальца никто не трогал….Но как только Варфоломей положил ладонь на струны, гусли затихли и пляска закончилась. В свой черед Еремей скинув свои сапоги, подозвал древнего и седовласого старца, хромого и убогого, и надев на его дрожащие ноги сапожки, велел им сплясать. Вся деревня ахнула! Дед, что с трудом доходил до калитки своего подворья плясал так, что все записные плясунв назмурили брови, да головы долу склонили.
С того то дня в земле славенов появились Гусли – самогуды и Сапоги – самоплясы! Народ никому из братьев не отдал верх, да им и не надобно было! Ведь они оба сотворили Великое Волшебство!
Много… очень много сапог сделал Еремей.. Были там и Сапоги- скороходы, и Сапоги- самолетки, да только ни одной пары нынче не сыскать, и куда они канули – никому не ведомо, а вот свирели и гусли Ворфоломея имеются, хотя и малая толика их осталась. Но самое лучшее творение Мастера – Балалайка-Волшебница жива! Сегодня, дорогой Сказочник тебе посчастливилось увидеть самое настоящее Чудо!
Закончила свой рассказ Анна Прокофьевна и налила в чашку крепкого чая. Я сидел удивленный и немного расстроенный этой историей. Мне было неловко, но я все же спросил:
- Значит выходит нет надобности учиться играть, достаточно заполучить эту балалайку? Но так же нечестно!
Ответ Ворфоломея прогудел, словно труба из оркестровой ямы:
- Глупости говоришь, Сказочник! Балалайка – Волшебная! Он не то, что не позволит неумехе играть, она и не всякому мастеру по зубам! Как бы ты хорошо не играл, но если ты не по душе моей Балалайке, ты хоть все струны оборви, но ничего путного на ней не сыграешь!
Мне стало неловко, но я настаивал на своем:
- Но ведь если Аленушка не из вашего Мира, значит у Балалайки прежде был иной хозяин… А как она переходит из рук в руки?
Ворфоломей вздохнул…
- Как переходит…. Даже Баян верно слово не ведает, как Балалайка ищет себе хозяина или хозяйку. Но одно точно могу сказать: моя Балалайка – Волшебница! А это значит, что и хозяйка у нее Волшебница… Очень добрая Волшебница! Только Балалайка может почувствовать нежность пальцев на своих тугих струнах, только Балалайка может почувствовать доброту Души, и теплоту Сердца своей хозяйки, Только Балалайка может увидеть очарование улыбки и колдовской блеск зеленых глаз….
И когда Балалайка находит такую хозяйку, она начинает петь так, что хмурые люди начинают улыбаться, обиды забываются, а души людские под это волшебное пение расправляют крылья, что бы парить над землей!
Варфоломей умолк, а вместе с ним молчал и я. Мне не о чем было спорить… А хозяйка посмотрев куда-то вдаль тихо сказала:
- Вот такой союз чародеев – балалайки и ее хозяйки и есть самое настоящее и самое чудесное волшебство!
Вскоре Ворфоломей поднялся и стал прощаться:
- Пора мне, матушка, делов еще немеряно осталось.
Кузема приподнял широкую крышку подпола, попрощался и напутствовал:
- Ты Варфоломеюшка передавай привет хозяину дома сваво, сроднику моему, Фильке. Да скажи, коли сызнова потребна тебе бела кленова дощечка, пущай лавки у нас в дому не уворовывает. Я сам сведу его в лес и выберет он все, что потребно тебе, мастер!
Ворфоломей улыбнулся и махнув рукой исчез в темных переходах сказочных миров…….
Всю ночь я писал и переписывал мою сказку, а утром зашел в знакомый гостеприимный дом, что бы попрощаться с хозяйкой. Прощаясь, я протянул ей мою сказку с просьбой посмотреть ее и сказать про то, что я не так написал или понял, но Анна Прокофьевна не глядя убрала мои листки в шкаф, сказав на прощание только одно:
- До встречи, сказочник. А что ты написал, так или не так, пусть скажет Аленушка, ведь только ей одной ведома вся правда о Чудесном Волшебстве! А скоро она вместе с Балалайкой придут сюда, к деду Варфоломею за новыми серебряными струнами….