Двадцатый век... Ещё бездомней,
Ещё страшнее жизни мгла
(Ещё чернее и огромней
Тень Люциферова крыла)...
А. Блок.
Российская Империя превратилась в социалистическое государство (республику) в результате революции 1917 года, когда большевики свергли существующий монархический строй, и начали строить новое государство по принципам социализма. Россия, превратившаяся в первое в мире социалистическое государство, стала носить название Российская Социалистическая Федеративная советская Республика, которое позже было заменено и уточнено. Также неофициально страну именовали Российской Федерацией. В этой связи следует понимать и то, что Следует понимать, что РСФСР и СССР – разные вещи. РСФСР (Россия) входила в состав СССР, как одна из союзных республик, а после развала СССР существовала как самостоятельное государство, которое трансформировалось в Российскую Федерацию.
В связи с крушение монархии и создание республики после февральской революции 1917 года в России установилось двоевластие – власть в стране принадлежала одновременно Временному Правительству и Совету рабочих, солдатский и крестьянских депутатов (верховному органу, объединявшему в себе различные местные советы). Император Николай 2 отрекся от престола в пользу Михаила Романова. Однако тот передал всю власть Временному Правительству, таким образом завершив эпоху самодержавия. До момента созыва Учредительного Собрания власть все еще могла вернуться в качестве монархии, однако вскоре стало понятно, что это невозможно.
Так в июле председатель Совета признал полную и неограниченную власть Временного Правительства, отказываясь от права на управление страной, а уже в сентябре Россия официально прекратила существовать, как Империя и стала Республикой.Однако большевики не собирались так быстро отдавать власть. Ситуация в стране все еще была тяжелой и в октябре 1917 года вспыхнуло новое восстание, в результате которого 2 Съезд Советов провозгласил создание Российской Советской Республики. В январе 1918 года прошел новый съезд, на котором В.И. Ленин уже официально провозгласил переход власти в стране от Временного правительства и Учредительного собрания у Советам – старый режим рухнул, не просуществовав и года. И уже с 1918 года и по 1921 велось активное назидание и распространение советской власти по территории России. Не все части страны хотели подчиняться большевикам, поэтому все чаще стали происходить вооруженные столкновения, которые привели в итоге к крупномасштабной гражданской войне между сторонниками и противниками Советов. Война шла до 1921 года, а на некоторых территориях столкновения продолжались и после этого.
Несмотря на сопротивление, Советы все же смогли отстоять право единолично управлять Россией. Еще в самом начале войны Москва была объявлена новой столицей (ее перенесли во многом по военным соображениям), а также была принята первая Конституция РСФСР, которая окончательно закрепила новый режим. Так после Гражданской войны, 30 декабря 1922 года состоялся 1 Съезд Советов СССР, на котором и было провозглашено создание нового государства – Союза Советских Социалистических республик – в состав которого и вошла РСФСР.
РСФСР, как субъект, подчинялась власти правительства СССР, однако существовали в республике и свои законодательные органы.
Вплоть до 1990 года высшим государственным лицом считался Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР, однако реальной властью этот человек не обладал, должность была, скорее, номинальная, нежели реальная. Отличалась РСФСР еще и тем, что не имела, в отличие от других субъектов, собственного первого секретаря и коммунистической партии – РСФСР подчинялась компартии СССР.
Главным управленческий органом РСФСР был Всероссийский Съезд Советов, который был провозглашен «главной властью» в республике еще Конституцией 1918 года, а затем, после вхождения в состав СССР, лишь подтвердил свои полномочия. Общий Съезд избирался методом прямого голосования из членов областных и губернских Советов.
Высшим законодательным, исполнительным и контролирующим органом власти РСФСР был Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК). Он избирался очередным Съездом и воплощал в себе власть в период между несколькими Съездами Советов.
Съезд и ВЦИК занимались решением всех важных государственных вопросов, их полномочия были разделены, но во многом совпадали. Просуществовали эти два органа вплоть до 1937 года, когда была принята новая Конституция. На смену пришел новый государственный орган – Верховный Совет РСФСР, который взял на себя полномочия своих предшественников. В таком виде орган просуществовал до 1989 года, когда был реформирован и разделен на две палаты – Совет Республики и Совет национальностей.
В этом же году появился новый орган – Съезд народных депутатов. Представители для этого съезда выбирались из народа путем голосования, сам орган занимался решением важных государственных дел наряду с Верховным Советом. Но ход истории не умолим; развал СССР привел к тому, что союзные республики отделились от единого государства, а РСФСР, которая была основой Союза, стала независимым субъектом.
В 1991 году была принята Декларация о государственном суверенитете РСФСР, проведен соответствующий референдум, который провозгласил превращение РСФСР в президентскую республику. Был введен пост президента РСФСР, а также началась эпоха реформирования старого законодательства СССР с учетом новых реалий.
21 декабря 1991 года РСФСР официально стала Российской Федерацией – произошел официальный распад СССР и РСФСР.
После прихода к власти в октябре 1917 - го года большевики рассматривали ученых и священнослужителей всех конфессий, как представителей старого буржуазного мира. Стоит отметить и тот факт, что в 1918-1919 годах происходили аресты ученых и священников всех конфессий как представителей определенного социального слоя, их брали в заложники в период Гражданской войны. В историю вошла фраза Ленина, которую он написал 3 сентября 1921 года в ответ на обращение Русского физико-химического общества в защиту профессора Тихвинского: «Т. Горбунов! Направьте запрос в ВЧК. Тихвинский не "случайно" арестован: химия и контрреволюция не исключают друг друга».
Заведующий отделом научных учреждений Совнаркома Воронов на встрече с секретарем Академии наук Ольденбургом в 1928 году угрожал: «Правительство десять лет ждало и дало много авансов, но на одиннадцатом году оно поступит с Академией наук по-своему. Академия наук не сумела понять и занять то положение, которое она должна занять в советском государстве».
А вот пример пиар-кампаний в прессе по поводу выборов в Академию наук: «На двенадцатом году пролетарской диктатуры пора уничтожить старый гнилой пережиток тайных баллотировок. В Советской Республике каждый честный гражданин должен голосовать открыто». Это цитата из постановления производственной конференции Балтийского завода, опубликованного в «Ленинградской правде» (1929 год). «Мы требуем, чтобы вся деятельность Академии наук проходила под контролем всей пролетарской общественности», — это уже из заявления рабочих завода «Красный треугольник».
У заведующего научным отделом Московского горкома партии Кольмана в 1931 году вышло две статьи: «Вредительство в науке» и «Вредительская математизация науки», в которой он ставил знак равенства между математизацией и вредительством: «Не менее характерной чертой, чем грубая подделка под "советский стиль", является исключительное обилие математических вычислений и формул, которыми так и пестрят вредительские работы».
А что же говорили сами ученые? Здесь мы видим диаметрально противоположное мнение о развитии науки. Математик Дмитрий Егоров писал: «Навязывание стандартного мировоззрения ученым является подлинным вредительством». Вернадский в письме своему сыну описывает обсуждение устава Академии наук: он в своем выступлении «указал на необходимость свободной научной работы и бережного отношения к дарованиям, охраны талантливых людей как величайшего блага страны — это была бомба». Письмо Вернадский писал за границей, поэтому о том, что происходило, рассуждал свободно. Далее
Вавилов в своем дневнике отмечал: «Надо приучить выделять больших по-настоящему талантливых людей. Знаю, что их очень мало, но без них ничего не сделаешь». То есть мы видим два совершенно разных взгляда на развитие науки. Власти хотят, чтобы ученые были как солдаты, а сами ученые говорят, что для научной работы необходима свобода творчества, талантливые люди и понимание уникальности личности со стороны власти. Чтобы понять всю глубину идеологического противостояния происходившего между новым и старом светом приведем такие примеры и мы увидим, что основные вехи репрессий против ученых и священнослужителей согласно архивным данным выпали на 1921 год. Так в 1921 году рассматривалось дело Петроградской боевой организации, в результате чего погибли несколько ученых. В 1928-1930 годах прошли процессы над инженерами-вредителями, «Шахтинский процесс», «дело Промпартии», «дело Трудовой крестьянской партии», «дело Академии наук». А далее уже в 1929 году возникает первая авиационная «шарашка». В этом же году под большим нажимом партии в Академию наук происходит зачисление коммунистов. Но ситуация постоянно менялась, и через год те коммунисты, которых с боем проталкивали в академию, сами попали в опалу, их арестовали и расстреляли (Бухарин, Рязанов).
По «делу Академии наук» были арестованы четыре академика и девять членов-корреспондентов. Все историческое направление науки было разгромлено, все арестованные были сосланы. Пожилые ученые умирали в ссылке. Одновременно закрывались общесоюзные общества, разгромили краеведение, чудом выжило Московское математическое общество.
В 1934 году спонтанно возникает решение о переводе Академии наук из Ленинграда в Москву. Это стало неожиданностью даже для местной парторганизации. В документе были прописаны и сроки — три месяца, что было абсолютно невозможно. Это негативно отразилось на работе ученых, многие не хотели переезжать в Москву. Здесь удалось найти компромисс с властью: увеличено количество институтов, выделено дополнительное финансирование и восстановлены научные степени. А после убийства в Ленинграде Сергея Мироновича Кирова в 1935 году арестовывали и высылали интеллигенцию, в том числе и ученых. Еще через год в стране начались массовые репрессии против всех слоев общества. Так репрессивная машина запущенная большивиками в 1918 году набирала свой "кровавые обороты" пришедшие к власти на волне революционных событий малограмотные невежды люто ненавидели образованных граждан новой Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, что и приводило к массовым репрессиям развернутых большивиками против интелегенции (ученых, священников,учителей, врачей,профессоров и академиков) под дивизом: "...мы наш,мы новый мир построем - кто был ни кем тот станет всем..." А возможно ли это было в те годы - более ста лет назад? И какой для себя путь выбрала молодая Советская Социалистическая Республика?!.
Чтобы верно оценить ситуацию, сложившуюся в 1937 году, следует для начала обратиться к году 1918, точнее, к первой советской Конституции, принятой в этом году. Согласно этой Конституции, не для всех граждан СССР была доступна полнота гражданских прав. Значительное число людей было отнесено этой Конституцией к лицам, пораженным в правах, за которыми закрепилось наименование «лишенцы». К этой категории были отнесены «а) лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли; б) лица, живущие на нетрудовой доход, как-то – проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т.п.; в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники; г) монахи и духовные служители церквей и религиозных культов; д) служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома; е) лица, признанные в установленном порядке душевнобольными или умалишенными, а равно лица, состоящие под опекой; ж) лица, осужденные за корыстные и порочащие преступления на срок, установленный законом или судебным приговором» .
Что касается лишения избирательных прав людей верующих, то их круг с годами все более увеличивается. В 1925 г. к лишенцам – монахам и священникам прибавляются «псаломщики, канторы, муэдзины и т.п. вспомогательный персонал». При этом была сделана существенная оговорка, что религиозные служители различного ранга «лишаются избирательных прав лишь в том случае, если основным источником их существования является доход от исполнения религиозных обрядов». Так «15 марта 1926 г. прошло заседание Оргбюро ЦК, на котором И. В. Сталин резко осудил избирательную инструкцию ВЦИК 1925 г., отметив, что «у целого ряда советских товарищей в последнее время страшно развилась готовность пойти на уступки непролетарским элементам». По его инициативе было принято решение создать комиссию под руководством В. М. Молотова, которая должна была пересмотреть инструкцию и устранить положение о «расширении круга». К выборам 1926–1927 гг. была подготовлена новая инструкция «О выборах городских и сельских Советов и созыве съездов Советов». Инструкция была утверждена Президиумом ВЦИК 4 ноября 1926 г.» . Стоит отметить, что этой инструкцией число разрядов лишенцев, в том числе и церковнослужителей, было существенно увеличено. Кроме того, отмеченная выше оговорка устранялась совершенно. С этого времени «служители религиозных культов всех вероисповеданий и толков, как-то: монахи, послушники, священники, дьяконы, псаломщики, муллы, муэдзины, раввины, бии, казии, канторы, шаманы, баксы, ксендзы, пасторы, начетчики и лица других наименований, исполняющие соответствующие перечисленные обязанности» лишаются избирательных прав «независимо от того, получают ли они за исполнение этих обязанностей вознаграждение». Так возвращение потерянных прав этим документам также усложняется. «Служитель религиозного культа мог быть восстановлен в избирательных правах только при условии отречения от сана, это должно было произойти публично, например, помещением заявления об отречении в газете. При этом необходимо было иметь 5-летний стаж общественно-полезного труда». Так же само лишение избирательных прав не было простой формальностью, но приводило к целой веренице событий, превращающих жизнь лишенца в непрестанную череду бед и скорбей. «Увольнение с работы; исключение из профсоюзов и кооперативов, а это влекло за собой невозможность получать товары и продукты в условиях карточной системы в 1929-1935 годах; выселение ;лишенцев” из занимаемых ими квартир в муниципальных домах в городах, затем и вовсе из крупных городов во время ;чисток” последних в 1920-1930-х годах; значительное повышение налогового бремени и даже введение для ;лишенцев” особых налогов, например, военного, поскольку детей ;лишенцев” не призывали в кадровую Красную Армию; исключение детей ;лишенцев” из старших классов средних школ, техникумов и вузов» – вот неполный список социальных последствий лишенчества. В этой связи мы видем,что со временем преследования властей лишь увеличиваются, принимая все новые формы гонений на неугодных: «В 1929-1930 гг. в государственных учреждениях прошли ;чистки” с целью удалить из них лишенцев и других ;социально-чуждых” лиц. Больницы и суды, жилищные и налоговые ведомства, другие структуры должны были проводить по отношению к ним дискриминационную политику. Секретное постановление правительства в августе 1930 г. запрещало предоставлять работу лишенцам и другим служащим, потерявшим ее в результате недавних чисток, их предлагалось ;отправлять на лесозаготовки, торфоразработки, на уборку снега, и только в такие места, где испытывают острую нехватку рабочей силы”». И в результате следствием подобных мер стало не только предельное затруднение жизни (наверное, правильнее сказать – выживания) лишенцев в советской действительности, но и количественное увеличение этой группы населения СССР, права которых, говоря математическим языком, «стремились к нулю». Так в процентном отношении от общей численности избирателей в РСФСР лишенцы составляли: 1924 г. – около 1,6 %, В1926 г. – 4,5 %, в 1927 г. – 7,7 %. «В других республиках численность лишенцев, как правило, оказывалась еще выше. В 1929 г. она составила 11,8 % избирателей Украины, 13,7 % – в Узбекистане. В целом же, согласно опубликованным данным, в СССР в 1929 г. были лишены избирательных прав 8,6 % взрослого населения, тогда как в 1927 г. – 7,7 %» .Но всего перечисленного советскому правительству показалось мало, и с 1925 г. оно начинает лишать избирательных прав всех членов семьи лишенца. Впоследствии эта категория лишенцев стала одной из самых массовых. Так государственные преследования семей лишенцев разрушительно влияли на их семьи. Были обычными случаи, когда сам священник, чтобы облегчить жизнь жене и детям, официально разводился с супругой, встречаясь с семьей тайным образом. Новый государственный строй рушал не только вековой уклад не когда мощной Российской Империи, а так же карьерный рост интелегенции, но и судьбы, семья - внося свой безумные корректировки в жизнь граждан новой страны.Таким образом, лишенец становился в советском обществе самым настоящим изгоем. Лишенный избирательных прав и, как следствие, возможности найти постоянное место работы и более-менее твердый источник дохода, лишенец был вынужден постоянно балансировать на грани выживания, что в голодные революционные и последующие за ними годы не всегда удавалось и тем, кто имел статус гражданина. Вынужденный разрыв с семьей усложнял их положение до крайней степени.
Эти люди не вписывались в плакатный образ строителей коммунизма. Отношение к ним молодого советского государства можно было бы проиллюстрировать девизом языческих римских императоров первых веков христианства: «Христианос нон ессе». Разница лишь в том, что большевики в сравнении с римлянами значительно расширили круг людей, не имеющих ни малейшего права на существование. В этот круг попадали все хоть сколько-нибудь не согласные с генеральной линией партии, а также те, кто принадлежал к классам и сословиям, для которых не было предусмотрено мест в «светлом будущем», да и просто те, кому, так скажем, не повезло («лес рубят – щепки летят»). И соответственно внимание советской власти к священнослужителям было особенно пристальным. Как в древнем Израиле блудница и сын блудницы не могли войти в общество Господне (Втор. 23, 2), так в СССР ни священник, ни его близкие не имели надежды на законное существование в советском обществе. Так к 1936 году верховная власть страны, вероятно, пришла к выводу, что два десятилетия под руководством коммунистической партии и лично товарища И. В. Сталина достаточно сплотили советское общество, переплавив его граждан в новый тип человеческой расы, позже получивший ироническое название homo sovieticus. Эта убеждение отразилось в новой советской Конституции 1936 г., получившей название «сталинской». Одним из завоеваний этой Конституции стала отмена категории «лишенец». Сейчас нам трудно представить, с каким восторгом была воспринята многими эта Конституция. Все бывшие лишенцы и члены их семей, находящиеся до этих пор словно на краю пропасти, привыкшие жить в непрестанном страхе перед новым витком репрессий, лишенные права защитить себя и близких от государственной деспотии, вдруг получают полноту гражданских прав вплоть до права избирать и быть избранными. Они получают надежду не только на жизнь, но на жизнь без лишений, унижений и угроз. Такие перспективы не могли не внушить недавним изгоям самых радужных ожиданий. Естественно, что воспряли духом и священники, представлявшие собой категорию людей, обреченных советской властью на полное исчезновение. К примеру; другую позицию заняли так называемые обновленцы - вот, к примеру, письмо И.В. Сталину обновленческого духовенства Вяземской епархии по поводу принятия конституции 1936 г.: «Духовенство Вяземской епархии, во главе со своим архиепископом Павлом (ориентации Высшего церковного совета), с чувством неподдельной радости и сыновней преданности выражает Вам, мудрейший из людей, глубочайшую благодарность за дарованные нам права, изложенные в бессмертном историческом документе – ВЕЛИКОЙ СТАЛИНСКОЙ КОНСТИТУЦИИ. Мы, как и все граждане социалистического государства, видим и чувствуем в этом документе изумительные, блестящие победы, одержанные нашей замечательной страной под Вашим гениальным руководством. День утверждения новой Конституции для нас, доселе бесправных, явился и будет до конца нашей жизни поистине светлым днем торжества, светлым днем радости за себя и за всех людей, населяющих нашу родину и согретых невиданной в истории человечества, Вашей отеческой заботой. Мы искренне заверяем Вас, Иосиф Виссарионович, и Советское Правительство, что во всей нашей деятельности оправдаем великое доверие, оказанное нам партией и правительством Советского Союза, и всякий из нас, посягнувший прямо или косвенно на подрыв мощи нашей дорогой родины, где так вольно дышит человек, сам себя обречет на заслуженную кару, и такому нет и не будет места в наших рядах. Слава Вам, Великий Зодчий человеческого счастья, на нескончаемые годы. Пусть Ваш гений освещает путь всему человечеству! Слава нашему Советскому Правительству! ДА ЗДРАВСТВУЕТ ВЕЛИКАЯ СТАЛИНСКАЯ КОНСТИТУЦИЯ!» .
Обновленческое духовенство – это, конечно, вопрос отдельный. Появление обновленчества было инициировано советской властью, и в дальнейшем этот раскол поддерживался государством, но к 1930-м годам поддержка сошла на нет, и репрессии коснулись обновленцев не меньше, чем тех, кто сохранил верность Церкви. Тем не менее энтузиазм по поводу новой конституции был велик среди всех слоев недавних лишенцев.
Но, как показали дальнейшие события, радость оказалась более чем преждевременна. Так как в начале 1937 года в стране Советов проводится перепись населения, в которой после сталинской редакции появился пункт о религии. Причем опросные листы не были анонимными. Все ответы были персональными, с указанием данных опрашиваемого и его адреса.
Однако результаты переписи вызвали возмущение властей. Перепись была названа вредительской, ее результаты признаны недействительными и засекречены, а руководители переписи расстреляны или посажены. Историки называют две основные причины такого отношения власти к результатам переписи. И здесь стоит назвать несколько причин;
Первая причина – выявленное катастрофическое уменьшение населения как результат репрессий, насильственной коллективизации и ужасного голода 1932-33 годов. Между тем сам факт голода в стране замалчивался.
Вторая причина – согласно результатам переписи, большинство жителей богоборческого государства (56, 17 %) оказались верующими. «Кроме того, часть верующих в обстановке террора, когда людей арестовывали лишь за то, что у них дома хранилась Библия, уклонилась от ответа» . И тут возникает вопрос; что какже это так получилось, что в Конституции 1936 г. декларируется полнота прав всех советских граждан, в том числе всеобщее избирательное право, реализовать которое они могли уже в декабре 1937 г. на выборах в Верховный Совет?!. И тут стало очевидно, что в выборах в центральный орган государственной власти примут участие люди чуждых коммунистам убеждений, люди, не перемолотые в идеологической мясорубке большевизма, явные и скрытые враги Советской власти. Но что же делать? Нельзя же расстрелять, посадить, лишить прав большую часть населения страны! И ответ напрашивался сам собой: большую часть нельзя, а наиболее активную – можно. А кто лучше всех подходит для подобной выборки? Конечно же, недавние «лишенцы».
Дело в этом случае значительно облегчалось тем, что у местных властей существовали списки лишенцев. Мало того, эти списки были общедоступными, поскольку за неделю до очередных выборов они должны были быть опубликованы. Списки вывешивались на стенах, дверях, досках объявлений местных органов власти (например, сельсоветов) или публиковались в местных газетах. Впрочем, и проведенная перепись с подробными сведениями о религиозной принадлежности и точными адресными данными «переписанных» помогали в выявлении «вражеского элемента». И вот, 3 июля 1937 года появляется документ за подписью cекретаря ЦК ВКП(б) И. Сталина, адресованный «тов. Ежову, секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий» и содержащий следующие указания: «ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы, были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД. Так ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке».
На первый взгляд, может показаться, что здесь нет речи о священнослужителях. Но дело в том, что так называемые «церковники» ранее подлежали преследованию по статье 58 Уголовного Кодекса СССР как враги советской власти, «антисоветчики», «контрреволюционеры». По этой причине под термином «уголовники» здесь нужно понимать и всех отбывших различные сроки заключения священно - и церковнослужителей. Подтверждение этому мы находим в Оперативном приказе Н.И. Ежова от 30 июля 1937 г., где среди «контингентов, подлежащих репрессиям» называются «наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников…». Кроме того, в преамбуле приказа говорится: «Материалами следствия по делам антисоветских формирований устанавливается, что в деревне осело… много в прошлом репрессированных церковников и сектантов». Так согласно решению ЦК ВКП (б) и цитированной выше директиве Сталина , в оперативном приказе наркома НКВД все репрессированные были разделены на две категории: первая – расстрельная, вторая осуждалась на заключение:
«Все репрессируемые кулаки, уголовники и др. антисоветские элементы разбиваются на две категории:
а) к первой категории относятся все наиболее враждебные из перечисленных выше элементов. Они подлежат немедленному аресту и, по рассмотрении их дел на тройках, – РАССТРЕЛУ.
б) ко второй категории относятся все остальные менее активные, но все же враждебные элементы. Они подлежат аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а наиболее злостные и социально опасные из них – заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки». Стоит отметить и тот факт, что рассмотрение дел «тройками» являлось ускоренной процедурой вынесения приговора. Так с учетом данных, поступивших с мест, было определено ориентировочное число лиц, подлежащих репрессиям по каждой из категорий. Расстрелу подлежали от ста до пяти тысяч человек по каждому из 64 субъектов СССР, плюс – 10 000 из лагерей НКВД. Операцию предписывалось «начать 5 августа 1937 года и закончить в четырехмесячный срок», т.е. за неделю до назначенных на 12 декабря 1937 года выборов в Верховный Совет СССР. И так мы видем, что
вместо обещанных прав государство оставило за ними единственное «право» – право на смерть. А вот, что касается священства, то, по наиболее достоверным данным, в 1937 году было расстреляно 80 000 представителей духовенства, церковнослужителей и мирян, пострадавших за веру. Поскольку массовые расстрелы «церковников» в 1937 г. были связаны с описанными выше событиями, то легко подсчитать, что в период с августа по ноябрь этого года каждый месяц государство расстреливало за веру около 20 000 собственных граждан, среди которых большую часть составляло духовенство. Если же вспомнить, что не прошло и года с тех пор, как эти люди официально получили полноту конституционных прав, то изощренный цинизм советской власти «и лично товарища Сталина» предстают перед нами во всей своей ужасающей неприглядности. Вместо обещанных прав государство оставило за ними единственное «право» – право на смерть. Все было несущественно, кроме одного – принадлежности к духовенству или открытого исповедания своей веры. В связи со всем вышеизложенным мы с увереностью, на сегодняшний день можем сказать, что столетие назад наибольший ущерб был нанесен гуманитарным направлениям науки. Большевики считали, что обладают истиной в последней инстанции и философы других направлений им были не нужны. Позже оказалось, что и марксистские философы им тоже не нужны, остались востребованы только те «философы», которые согласно моменту могли быстро подыскать удобную фразу из Маркса, Энгельса или Ленина. Огромный ущерб был нанесен историческому направлению, так как здесь основателем государства назывался Ленин, а то, что было до этого, считалось предысторией.
Научно-технические области понесли меньшие потери, но и там тоже погибали выдающиеся ученые. Например, физик-теоретик Матвей Бронштейн год отсидел в тюрьме. Физик Владимир Фок тоже был арестован, привезен в Москву и только благодаря ходатайству Капицы выпущен на свободу.
Если взять самых выдающихся физиков-экспериментаторов, то мы увидим, что Лев Шубников был расстрелян, Петр Капица — задержан в 1934-м году, а затем за отказ от участия в атомном проекте находился в опале до смерти Сталина. И одними из первых сотен тысяч безвинно виноватых перед новой властью Советов стал священник Петр Флоренский...
Его долго держали на Лубянке, затем выслали, переводили с места на место и, наконец, отправили на Соловки. Когда жена спросила, за что его арестовали, посланный сказал: "За то, что он доказал, что Бог есть""
( Розанова Т.В. Из воспоминаний.
Вопросы литературы. 1990. N 10.С. 217. )
Расстрелянный в сталинском лагере священник Павел Флоренский известен прежде всего как богослов и ученый-естественник. Но есть в его наследии и другое, не менее значительное: счастливый и одновременно трагический опыт отцовства. При всей своей уникальности, этот опыт понимания детей может быть востребован и в наши дни. Как это ни странно, но имя отца Павла Флоренского куда слышнее звучало в конце 1980-х, чем сегодня. Книги Флоренского тогда еще мало кто видел, но фрагменты его сочинений уже прошли косяком по толстым журналам, а журналы тогда читали все.
Русский философ и священник Павел Александрович Флоренский был арестован 25 февраля 1933 года. Находясь годами в заключении, за тысячи километров от дома, фактически обреченный в земной жизни на вечную разлуку с семьей, он вопреки обстоятельствам продолжал жить домом и жить в семье. Переписка, пусть и подцензурная, стала последней надеждой, последним духовным пристанищем для всех, кто был вырван из родной среды. Лишь посредством писем можно было подать о себе весть и сохранить духовную связь с близкими. Лишение же права на переписку равнялось гибели. Приговор «столько-то лет без права переписки» чаще всего означал вовсе не тюрьму и не лагерь, а расстрел. Сегодня я могу с уверенностью сказать, что читая Флоренского, я вдруг стал догадываться, что же такое семья в смысле не социальном, а экзистенциальном. Семья — это встреча, пронизанная разлуками. Расставаний в жизни каждой семьи не счесть, ведь вот утром уходит отец на работу, обычное дело для взрослых (велика беда — подождать до вечера!), а для маленькой дочки — это горе. Она плачет, хватает отца за ноги, причитает, будто провожает его на фронт. Взрослые принимают такое поведение за каприз, недомыслие, свойственное малышам. А на самом деле, это «взрослые уже многого не понимают» (так писал Павел Флоренский в своих воспоминаниях о детстве).
Отец Павел говорил: «Ребенок владеет абсолютно точными метафизическими формулами всех запредельностей». И, быть может, еще только поэтам доступны эти формулы бытия:
Кто смеет молвить: до свиданья
Чрез бездну двух или трех дней?
Ф. Тютчев
Кто может знать при слове — расставанье,
Какая нам разлука предстоит?
О. Мандельштам
Семья, если это действительно союз любящих сердец, а не принудительное существование на одной территории, — она годами и десятилетиями испытывается на разрыв. Родители и дети, старики и внуки — им каждый день и каждую ночь приходится усилиями взаимного притяжения сжимать время и пространство. Это огромная нравственная и психологическая нагрузка, большое испытание.
Когда же речь идет о такой разлуке, которой подверглись в 1920-е — 50-е годы неисчислимое множество семей, то это уже не просто испытание, а мученичество и подвиг: «Кто смеет молвить…», «Кто может знать…»
Из переписки отца Павла с родными мы можем проследить перемещение его из одного места заключения в другое и обстоятельства его тюремной жизни. Самые поздние из сохранившихся писем датированы 19 июня 1937 года. Эти письма отправлены из Чоботной палаты Соловецкого кремля, корпуса Соловецкой тюрьмы особого назначения (СТОН), где отец Павел жил в камере на 40 человек вместе с сотрудниками Иодпрома, располагавшегося на Соловках предприятия, которое занималось производством йода из морских водорослей. В одном из писем от 19 июня священник словно предчувствует роковые события: «Дорогая Тика (семейное имя младшей дочери Марии), мне приходится всегда прощаться с чем-нибудь. Прощался с Биосадом, потом с Соловецкой природой, потом с водорослями, потом с Иодпромом. Как бы не пришлось проститься и с островом».
Детей, если бы и хотел, не могу воспринимать извне. Вот почему, когда говорят, «много ли детей?» или «сколько детей?», я не знаю, что ответить: ведь много и сколько относится к однородному, к единицам, стоящим вне друг друга и вне того, кто считает. А своих детей я воспринимаю настолько изнутри, каждого как качественно отличного от другого, что не могу считать и не могу сказать, много ли их или мало... Каждый из детей незаменим и единствен, и потому их не много и не мало, им нет счету.
Павел Флоренский, оказавшись в заключении, более всего опасался отчуждения поколений внутри семьи. Он боялся, что дети, которых он оставил подростками, сочтут свой дом потерявшим всякую привлекательность, променяют его на молодежные компании, начнут ссориться между собой. А все это могло случиться, ведь во время обысков дети пережили страшный стресс. На их глазах квартиру перевернули вверх дном, забрали всю библиотеку, вплоть до детских книг. Жена Флоренского Анна Михайловна с горечью писала мужу: «Книги у нас отняли твои и наши любимые… Мика сегодня целый день, бедняга, проплакал о книгах…».
Павел Александрович пишет старшей дочке 16 сентября 1935 года: «Дорогая Оля… Я чувствую, ты не научилась ценить дома и окружающих, а этого никогда уже впоследствии не будет. Мамочка гораздо ценнее и дороже всяких вещей и людей, которые кажутся ценными, но неизмеримо менее содержательны, чем она. <…> Крепко целую тебя, дорогая. Не унывай и не забывай»*.
Не смотря ни на что Он возвращается и возвращается к этим мыслям, пытаясь найти всё новые аргументы: «Дорогой Олень… Говорю о мамочке, о братьях и о Тике, которых ты не замечаешь из-за своих товарищей, между тем как товарищи — дело временное, а близкие — навсегда. Надо … не прельщаться нарядным взамен существенного. А чужие люди неизбежно наряднее своих, ибо они — в гостях, в гости же всегда наряжаются…» (29 февраля — 1 марта 1936 г.). «Дорогой Олень… Товарищеская среда потому перетягивает к себе все внимание, что товарищеские отношения, в сущности, безответственны: каждый отвечает сам за себя и каждый занят своими интересами. Поэтому в ней легко. Но эта легкость есть легкость пустоты, а подлинное требует усилия, работы и несет ответственность… Того, что может дать родной дом, не даст потом никто и ничто, но надо заработать это, надо самой быть внимательной к дому, а не жить в нем как в гостинице» (июнь 1936 г.).
И как не странно - начинался этот диалог с детьми задолго до рокового ареста. Вероятно отец Павел Флоренский думал о разлуке еще в ту пору, когда старшие дети (Василий и Кирилл) были совсем малы, а младших (Ольги, Михаила и Марии-Тинатин) еще не было на свете. После Февральской революции, хорошо понимая, что это лишь начало катастрофы, 35-летний отец Павел Флоренский задумывается о духовном завещании детям. Первоначальный его текст он составляет 11 апреля 1917 года, а потом семь (!) раз возвращается к нему: в мае и июле 1917-го, июне 1919-го, июне 1920-го, марте 1921-го, августе 1922-го, марте 1923-го. Он, будто предчувствуя, что его дети рано осиротеют, старается как можно яснее и доступнее выразить свои заветные мысли: «…Дома, библиотеки, вещей не продавайте, без самой крайней нужды. <…> Не ищите власти, богатства, влияния <…> Нам не свойственно все это; в малой же доле оно само придет, — в мере нужной. А иначе станет вам скучно и тягостно жить. <…> Будьте всегда в жизни добры к людям и внимательны. Не надо раздавать, разбрасывать имущество, ласку, совет; не надо благотворительности. Но старайтесь чутко прислушиваться и уметь вовремя придти с действительной помощью к тем, кого вам Бог пошлет как нуждающихся в помощи. <…> Не делайте ничего безвкусно, кое-как. Помните, в “кое-как” можно потерять всю жизнь. <…> Кто делает кое-как, тот и говорить научается кое-как, а неряшливое слово, смазанное, не прочеканенное, вовлекает в эту неотчетливость и мысль. Детки мои милые, не позволяйте себе мыслить небрежно. Мысль — Божий дар и требует ухода за собою. <…> Почаще смотрите на звезды. Когда будет на душе плохо, смотрите на звезды или лазурь днем. Когда грустно, когда вас обидят, когда что-то не будет удаваться, когда придет на вас душевная буря — выйдите на воздух и останьтесь наедине с небом. Тогда душа успокоится».
Вообще поразителен и непостижим его дар отцовского предощущения детей. Из письма жене 27 мая 1935 года: «…Вспоминаю малейшие подробности прошлого, о каждом из вас отдельно. О том, как я ждал Васюшку, года за 3 до его рождения, как чувствовал, что он где-то есть уже, хотя я и сам не знал, где и как. Когда он только родился, то посмотрел на меня и было ясно, что он узнал меня...».
А вот что он писал с Соловков о внуке, рождение которого в семье сына Василия еще только ожидалось: «…Я сердечно рад его существованию и чувствую, что люблю его. Жаль мне только, что не увижу его собственными глазами. Но Вы впоследствии скажете ему, что его дед любил его, когда его еще не было под солнцем» (24 марта 1936 г.). Внук отца Павла родился в июне 1936 года и был назван в честь деда Павлом. Сегодня Павел Васильевич Флоренский — легенда и гордость РГУ нефти и газа им. И. М. Губкина, профессор кафедры литологии, академик РАЕН**.
Стоит отметить и то, что по письмам отца Павла видно, что он все время ищет возможность деликатно подсказать жене Анне Михайловне, как удержать в доме тепло, как, невзирая на обстоятельства, сохранить для детей атмосферу детства: «Дорогая Аннуля, я же понимаю, что тебе трудно, тяжело, беспокойно и грустно. Но все же надо стараться с большим душевным миром воспринимать окружающее, а главное — близких. Я верю в своих детей, и разные шероховатости пройдут в свое время. Это дело возраста. А кроме того, им ведь тоже не легко дается жизнь... Тика, пишешь, болезненно застенчива. Как ясно я понимаю ее состояние … Ей непременно надо помогать в уроках, хотя бы часть делать за нее. Стоит ей заработать 2-3 поощрения, как она развернется, и дальше дело пойдет само собою гладко… Постарайся вовлечь детей в игру — припоминать немецкие слова и фразы, мотивы, сравнивать и т.д., например, кто вспомнит больше слов на такую-то букву или с таким-то окончанием и т.д., если будут делать ошибки, это неважно …Главное — это развить привычку, главное — постоянное упражнение, и это в любой области. Одним натиском ничего не сделаешь...» (25 сентября 1935 г.).
Флоренский очень беспокоится о младшей дочери Тике: «…Главное, постарайся, чтобы ее детство было хоть сколько-нибудь радостным и ясным. Понимаю, что это сделать очень трудно тебе, но все-таки постарайся, пусть у нее останется, чем вспомнить детские годы. Рассказывай ей, что придется. Это даст ей и развитие и интерес. Радость жизни дают не большие дела, т. е. кажущиеся большими большим, а удачно найденные пустяки — бумажка часто радует более драгоценностей, и неудобство, но поэтичное, приятнее больших удобств…» (12 апреля 1935 г.).
И он находит такие чудесные пустяки, к примеру, на кухне: «…Ты пишешь, что Оле хочется вкусного. Но ведь вкусное делается таковым главным образом от приправы: необходимо давать пище запах, хорошо прожаривать, придавать остроту или сладость, и тогда самые простые припасы обращаются во вкусные кушанья… Делаешь ли ты детям когда-нибудь мой сыр? Это хорошая приправа к каше, самой безвкусной, и делает ту же кашу или картошку нарядной. А есть надо только то, что по вкусу, иначе еда мало полезна… Если бы я был с вами, я варил бы вам мармелад — расход сахара в общем остается тем же, если не меньше, а впечатление совсем другое. Хочу сказать: надо уметь жить и пользоваться жизнью, опираясь на то, что есть в данный момент, а не обижаясь на то, чего нет. Ведь времени, потерянного на недовольство, никто и ничто не вернет» (20 апреля 1937 г.).
В этои связи хочется подчеркнуть, что письма отца Павла детям не только окутывают их нежностью, но и содержат в себе заочные уроки: биологии, математики, литературы, музыки, русского языка, минералогии… Флоренский отвечает на вопросы детей, не подстраиваясь под их возраст, а переписывается с ними как с коллегами — со всей серьезностью. Хорошо помня себя маленьким, он знал, как обидно детям, когда объяснения взрослых идут «мимо вопросов».
Павел Александрович невольно заложил принципы дистанционного обучения. И сегодня спустя столетие мы начинаем понимать, что педагогика Павла Флоренского, лишенная возможности действовать здесь и сейчас, лишенная зрительного, тактильного и слухового контакта, вся сосредоточилась в словах, мыслях и образах. Его эпистолярные уроки младшим детям похожи на увлекательные рассказы о живности Д. Даррелла. Они часто сопровождались замечательными рисунками. Можно подумать, что автор этих писем был в командировке на биостанции или в заповеднике:
«Дорогая Тика… Морские свинки урчат, вроде голубей, но более высокими голосами, а маленькие издают звуки как воробушки; поэтому здесь их и называют воробушками. Вот, все письмо вышло звериное…» (22 февраля 1935 г.).
«Дорогой Мик, сообщаю тебе последние новости о чернобурых лисицах…» (13–14 мар-та 1935 г.).
«Дорогая Тика, ты возишься с цыплятами, а у нас тут всякие другие “-ата” и “-ята”: крольчата, морские поросята, белые мышата, и, наверное, будут котята. Иногда кроликов выпускают из клеток на прогулку. Они скачут по кухне и в коридоре, а я их ловлю, хотя это и не всегда удается. Они большие трусишки. Очень мягкие, мордочки плюшевые…» (13–14 июня 1935 г.).
«Дорогая Тика, сообщаю тебе самые последние новости. Сегодня у нашей старой, трехцветной, свинки родились детеныши. Обычно их рождается по два. Но на этот раз свинка принесла пятерых…» (23 июня 1935 г.).
«Дорогая Тика, вот распростились с нами и последние чайки, а вместо них прилетели вороны. Говорят, чайчата этого года прилетят уже только через 3 года, очевидно, будут воспитываться где-то в теплых странах. Даже чайкам, как видишь, приходится учиться своим чайкиным наукам…» (16 сентября 1935 г.).
Для 15-летнего Миши отец устраивает викторины: «Дорогой Мик, вот тебе загадка: какая фамилия одного ученого пишется с тремя мягкими знаками? Другой вопрос: какого цвета хлорофилл? Третий вопрос: когда Россия собиралась присоединить к себе Англию? Как-то ко мне обратился с вопросом один (увы!) мой бывший ученик и спросил: “Было два Спинозы, один Барух, другой Бенедикт. Который же из двух был особенно замечателен?” Можешь ответов мне не писать, а скажи их мамочке».
А в письме жене Флоренский оставляет ответы: «Загадка Мику разгадывается именем Кьельдаль… Второй вопрос — … хлорофилл — белый, а зеленый цвет ему придает присутствующий в нем зеленый пигмент. Третий вопрос: при Иоанне Грозном, который для этой цели сватался к английской королеве Елизавете, но получил отказ — на свое счастье, т. к. Елизавета была такая ведьма, что сумела бы доконать даже Иоанна Васильевича Грозного. Четвертый вопрос: Бенедикт есть латинский перевод еврейского Барух, так что Бенедикт Спиноза и Барух Спиноза есть одно и то же лицо…» (4 июня 1937 г.)
Шел тридцать седьмой, разгар Ежевских репрессий, когда вся страна находилась в обьятиях "ЕЖЕВЫХ РУКАВИЦ", вероятно, что именно тогда Павел Александрович Флоренский начал работу на новой наукой...
Это была последняя из созданных Павлом Флоренским наук — наука расставанья. И эта наука — самая понятная для всех нас. Она о том, как, находясь в разлуке с детьми (а это, увы, случается и в наше время), можно чувствовать их рост, влиять на их устремления, питать их ум и душу, имея в распоряжении лишь клочок бумаги, карандаш и любящее сердце. Очевидно, что эта наука, выросшая из несчастных обстоятельств, только в России и могла возникнуть. Только в стране, где в ХХ веке редкая семья не испытывала хронической насильственной разлуки, могла родиться эта столь же экстремальная, сколь и обыденная педагогика в разлуке. И не случайно то, что письма Павла Александровича Флоренского семье — как спутники, запущенные им на недосягаемую для конвоя высоту. Они доносят его любовь поверх колючей проволоки, транслируют его мысли и каждой строчкой побеждают смерть... или смертию, смерть поправ... Вероятно по этому с момента ареста в 1933 году за отца Павла ходатайствуют ученые, и среди них — великий В. И. Вернадский. С просьбой освободить П. А.Флоренского и предоставить ему возможность уехать с семьей за границу, где он мог бы продолжить научную работу, к советскому правительству обращается президент Чехии Томаш Масарик. Из Москвы в лагерь приходит распоряжение сообщить «не снявшему сана» Флоренскому о том, какой шанс ему предоставляется. Павел Александрович отказывается от освобождения и остается в лагере, чтобы разделить судьбу товарищей по несчастью. История ГУЛАГа не знает других случаев отказа заключенного от освобождения...
Последнее письмо домой было написано отцом Павлом 19 июня 1937 года. И только в 1989 году семья узнала, что Павел Александрович Флоренский был расстрелян в том же году, 8 декабря...
...Из завещания отца Павла детям: «Самое главное, о чем я вообще прошу вас, — это чтобы вы помнили Господа и ходили пред Ним. Этим я говорю все, что имею сказать. Остальное — либо подробности, либо второстепенное».
Действительно, именно в это время (лето-осень 1937 года) Иодпром и другие соловецкие предприятия были расформированы, лагерь приобрел куда более суровый вид, режим содержания заключенных ужесточился. Об этом пишет выживший соловецкий сиделец Юрий Чирков: «Прекратило деятельность… проектно-сметное бюро, в завершение составив проект перестройки монастырских помещений в тюремные. П. А. Флоренский и другие видные сотрудники ПСБ, очевидно, были тоже под замком. В кремлевских дворах было сравнительно малолюдно. Цветники во втором дворе уничтожены. Закрытые щитами окна первой колонны выглядели как ослепленные… Произошла смена погоды. Стояли пасмурные дни, листва с деревьев облетела. Плохая погода, наступление мрака и холода всегда нервировали соловчан, а тут еще неопределенность. Что будет с нами? Кого оставят в этой тюрьме особого назначения? Кого вывезут и куда? Вопросы, вопросы…». Заключенные были перемещены в другие корпуса СТОНа или на другие лагерные пункты. Отца Павла перевели в Наместнический келейный корпус. Здесь, по воспоминаниям того же Чиркова, «в камере, где жил Флоренский, на тумбочке у кровати стояли фотографии его близких. Перед сном, после молитвы, он несколько минут смотрел на эти фотографии, как бы желая родным спокойной ночи». Очень скоро его молитва прервется. Вместе с жизнью. А пока, шел
Шел 1937 год. Среди контингента Соловецкой тюрьмы было много таких людей, которые были, нет, не контрреволюционно настроены, но, по мнению политической власти СССР и органов безопасности, составляли питательную среду для распространения контрреволюционных («троцкистских», «фашистских», «буржуазных») настроений. И отец Павел попал в число тех из них, кто приговорами Особой тройки управления НВКД по Ленинградской области были приговорены к высшей мере наказания и расстреляны в октябре 1937 — ноябре 1938 годов...
...Всего таких заключенных было 1813 человек. Первую партию расстреляли в конце октября — начале ноября 1937 года. Третью в феврале 1938-го. Вторую — в нее-то и попал отец Павел Флоренский — 8–10 декабря 1937-го. Бесценные мемуары Чиркова — свидетельство относится к первой партии, но легко экстраполировать его и на вторую — рассказывают о том, как заключенных готовили к этапу: «В конце октября неожиданно выгнали всех обитателей открытых камер кремля на генеральную проверку. На проверке зачитали огромный список — несколько сотен фамилий — отправляемых в этап. Срок подготовки — два часа. Сбор на этой же площади. Началась ужасная суета. Одни бежали укладывать вещи, другие — прощаться со знакомыми. Через два часа большая часть этапируемых уже стояла с вещами. В это время из изоляторов вышли колонны заключенных с чемоданами и рюкзаками, которые направлялись не к Никольским воротам, где была проходная, а к Святым воротам, которые выводили на берег бухты Благополучия. Я подбежал к краю «царской» дороги еще до приближения колонн и видел всех проходивших мимо, ряд за рядом, по четыре человека в ряду. Мелькали вперемешку знакомые и незнакомые лица. На всех было одно общее выражение — собранность и настороженность. Все стали какие-то суровые, отчужденные… Более тысячи заключенных было вывезено из Соловков в этот пасмурный октябрьский вечер».
Из архивных источников на сегодняшний день, нам известно, что место расстрела первой партии — Медвежьегорск. Третьей — так полагает петербургский историк Анатолий Разумов — Соловки, хотя до сих пор место захоронения не найдено. Отец Павел Флоренский и еще 503 человека, которые входили во вторую партию, по мнению всё того же Разумова, встретили свой последний день в Лодейном Поле. Скорее всего, заключенных доставили сначала в местный следственный изолятор, а затем — к месту казни «в районе Ладейнопольского лагерного пункта». Более точно место неизвестно. Равно как и обстоятельства казни. Хотя, руководствуясь сведениями, которые имеются о расстрелах, проводившихся в Медвежьегорске примерно теми же самыми людьми, мы можем с очень большой долей вероятности утверждать, что последние часы приговоренный к казни проводил в атмосфере звериного насилия и беспрестанного унижения (подробности — в статье Анатолия Разумова «Скорбный путь. Соловецкие этапы 1937–1938 годов»).Впервые на официальном уровне слова о мученической кончине отца Павла были произнесены ректором Московской духовной академии архиепископом Верейским Евгением в речи на Рождественских чтениях 2004 года, посвященной подвигу профессоров МДА священномученика Илариона (Троицкого), мученика Иоанна Попова и священника Павла Флоренского: «Всех их объединяло беззаветное служение Московской духовной академии, символом их духовного единства стало пребывание в печально известном Соловецком лагере особого назначения, и, наконец, венцом их духовных устремлений стало то единство во Христе, которого они сподобились благодаря мученической кончине, принятой каждым из них с христианским мужеством и твердым упованием на Промысл Божий». Очень высока оценка подвига (и весьма комплиментарны отзывы о богословском наследии) отца Павла, данная святейшими патриархами Алексием II и митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом: "...Отец Павел был убит безвинно, на основании наскоро состряпанного приговора («в лагере ведет контрреволюционную деятельность, восхваляет врага народа Троцкого» — дежурный абсурд), перенес перед смертью тяжелые моральныеи физические истязания и при этом никогда не отрекался от веры и священнического сана. Однако против его канонизации выдвигаются три рода аргументов.
Первое, что предъявляют отцу Павлу, — спорные богословские концепции, в частности учение о Софии как «четвертой ипостаси божества», которое содержится в X письме трактата «Столп и утверждение истины». Однако, как справедливо заметил Патриарх Кирилл, «Флоренский не предлагал читателю свои взгляды, мысли и идеи как нечто абсолютное и законченное, но, напротив, признавал возможность их обсуждения и исправления». Кроме того, среди уже канонизированных святых XX века есть носители «спорных» взглядов: например, архиепископ Серафим (Соболев), защищавший юридическую теорию искупления. Эти взгляды не канонизированы, также как не канонизирован судовой журнал святого воина Феодора Ушакова или политические решения государя-страстотерпца Николая ;;. Хотя нужно учитывать и то, что в массовом церковном сознании мученический подвиг как бы освящает все, даже ошибочные, поступки и высказанные мысли святого.
Второй контраргумент — моралистический, основанный на том, что в письмах Флоренского из заключения очень мало «религиозного» и очень много «человеческого — слишком человеческого». Однако эти письма пропитаны любовью к жене, детям, соловецкой природе, своей работе, в них нет ненависти, обиды, даже обычного для узников притупления чувств. Возможно, это компенсирует отсутствие религиозного антуража.
Третий контраргумент — юридический. По мнению Синодальной комиссии по канонизации, не может быть назван святым человеком, оклеветавший сам себя, признавшийся в несуществующих преступлениях. Но есть и другая точка зрения: вынести то давление, которое оказывалось «органами» на арестованных, никому не было под силу. Да и был ли в этом смысл? Разве такого рода признание наносило вред душе арестованного? Трудные вопросы. На которые в опыте нашей с вами нынешней жизни нет ответа. Цитата из архивных документов гласит: «Флоринский Д.Т., Фадеев Г. К., Фирсов П. К., Филиппченков К. И., Флоренский П.А…» — в этом списке узников Соловецкой тюрьмы особого назначения, приговоренных к высшей мере наказания, взгляд натыкается на фамилию и инициалы знаменитого русского философа. Конечно, с точки зрения вечности все имена в этом списке равноценны. Но с точки зрения истории в великом узнике — лучше отражается великая (и страшная) эпоха.
И не смотря на это недавно было опубликовано высказывание Сталина, которое обнаружили в дневнике Вавилова (25 января 1946 года): «Гениев не бывает, их выдумали, влияет обстановка, условия». Однако при непосредственном участии Лаврентия Берии в конце 1938 года создается авиационная «шарашка» ЦКБ-29, в которую собрали авиаконструкторов, к этому времени еще не погибших. В 1941 году с началом войны происходят аресты ученых немецкого происхождения или немецкоязычных, особенно в Ленинграде. Некоторые из них погибли, например доктор физико-математических наук, профессор ЛГУ Владимир Игнатовский.
1946-1953 годы ознаменовали идеологические кампании против низкопоклонства, «суды чести» против космополитизма, повторные репрессии и организация «шарашки» для немецких ученых. В 1948 году на сессии ВАСХНИЛ происходит разгром генетики, возникает опасность для других научных направлений. Это произошло, когда Лысенко отправил свой доклад Сталину, и тот поддержал его. Происходящее было представлено как победа мичуринской натуралистической биологии над лженаукой генетикой.
Академик Трофим Денисович Лысенко громит генетиков на сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В.И. Ленина (ВАСХНИЛ). 1948 год
Тогда же возникла идея проведения конференций по другим направлениям науки — для разгрома лженаучных, как они считали, течений. В 1949 году началась подготовка такой конференции по физике, и Вавилову удалось ввести в ее повестку пункт об участии в подготовке ученых из Академии наук.
Это коренным образом изменило ситуацию. Сохранились стенограммы тех заседаний, из которых видно, как ученые отстаивали свое мнение, пришло более ста человек. Один Виталий Гинзбург посетил десять заседаний, и в конце концов конференцию было решено отложить как неподготовленную.
После смерти Сталина научная деятельность восстанавливалась, началась борьба за генетику. Но только после отстранения Хрущева в октябре 1964 года генетика получила возможность свободного развития. Восстановление гуманитарного направления (истории, философии) в стране началось с приходом нового поколения ученых (правда, прежде всего в рамках марксистской парадигмы).
Власть старалась контролировать эти процессы, началась борьба с инакомыслящими. Возникла волна эмиграции, прежде всего еврейской. Только с декабря 1986 года после освобождения политзаключенных, начала перестройки и гласности начинают восстанавливаться нормальные условия для развития науки. Однако из-за радикальных реформ в экономике, резкого перехода от плановой к рыночной экономике произошло разрушение науки — экономическая и внутренняя (переход в другие области) эмиграция ученых.
...Что касается биологии, то здесь в центре находится гибель Вавилова. Помимо него, погиб Георгий Карпеченко, арестовали целый ряд биологов, разгромили генетику. Некоторые ученые были отстранены от работы по решению ЦК в 1948 году, им запретили преподавать. По спискам их было более ста человек, некоторых исключили из партии, как, например, Иосифа Раппопорта.
Не лучше обстояло дело и в химии. Химик Владимир Ипатьев не вернулся в СССР из-за ситуации в стране. В 1928 году погиб в тюрьме при невыясненных обстоятельствах Евгений Шпитальский.
Репрессии не обошли стороной технические направления. Был расстрелян Георгий Лангемак, изобретатель «Катюши», арестованы Сергей Королёв и Валентин Глушко из Реактивного института. Королёв попал в расстрельный список, уже подписанный Сталиным, Молотовым и Кагановичем, но по неизвестным причинам его не расстреляли.
Математики пострадали в меньшей степени. Дмитрий Селиванов был арестован, а затем выслан из страны. Николай Лузин репрессирован не был, но имела место политическая травля академика и разбор его персонального дела комиссией Президиума АН СССР летом 1936 года.
Сильно пострадала астрономия. В 1936 году возникло «Пулковское дело», по оценкам ученых было репрессировано до 30 процентов советских астрономов. В их число вошли директор Пулковской обсерватории Борис Герасимович и директор Астрономического института Борис Нумеров (расстрелян в 1941 году в Орловской тюрьме).
Данные о репрессиях против ученых — членов Академии наук были впервые аккумулированы Феликсом Перченком. Он же стоял у истоков исследований репрессий против востоковедов (их было репрессировано около 900 человек) и геологов (969 человек).
Такова была страшная плата за строительсво "нашего, нового мира". Который аукнулся Стране Советов во второй половине 30 - х начале 40 - х годов прошлого столетия.
В ходе работы над очерком была использована следующая литература:
Наука и техника (5 июля 2016 г.) "Генеев не бывает". За что расстреливали и сажали ученых в СССР. Записал Алексей Сочнев;
Священник Павел Флоренский. Из письма жене 10–11 декабря 1936 год. Соловки.
22 января 2016;
"ЖИВАЯ ВОДА" Санкт - Петербургский Церковный Вестник, журнал номер 1 (январь 2017), автор Тимур Щукин;
Автор: ШЕВАРОВ Дмитрий
Журнал: "ФРМА" № 8 (76) август 2009;
Теги: СЕМЬЯ
*Письма цитируются по изданию: Священник Павел Флоренский. Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем 1933–1937 гг. СПб., «Сатисъ», 2004. — Ред;
**Недавно вышла в свет мемуарная книга П. В. Флоренского «Петрограф» на всю жизнь», М., 2008 — 296 с.
Первая глава книги посвящена годам студенчества отца Павла Флоренского — Ред.
Игорь Фолбин (Платунов).
январь 2022 год