НИКОЛАЕВ… ЕВГЕНИЙ ЗАМЯТИН… 1913-Й ГОД…
Панорама Петербурга, поезд, панорама Николаева, заводы начала прошлого века – если есть, лучше видео. Наплывает фото Замятина.
Голос: «В 1913 году (трехсотлетие Романовых) – получил право жить в Петербурге. Теперь из Петербурга выслали врачи. Уехал в Николаев, построил там несколько землечерпалок, несколько рассказов и повесть "На куличках". По напечатании ее в "Заветах" – книга журнала была конфискована цензурой, редакция и автор привлечены к суду. Судили незадолго до февральской революции: оправдали». Евгений Иванович Замятин. «Автобиография».
1. Гостиная, за столом сидит Замятин, пишет.
Голос: «Николаев в общем недурной городок. Много зелени на улицах, акации, некоторые цветут во второй раз. По вечерам – очень оживлён. Недурные магазины, конка, электричество, газетные киоски, итальянская опера, театра миниатьюр. За городом – недурной лесок или парк».
Картины дореволюционного Николаева – фон. Выплывает фото жены.
2. Яхт-клуб, рынок, театр Шеффера - дореволюционные фото.
Голос: «Начинаю уже мечтать о Вас. Вот-де, приедет – пойти в яхт-клуб, повозить на мотрорной лодке. Хожу мимо гор всяких фруктов – думаю: мне-то уж куда там, а, вот, мол… Сижу в театре один, зеваю – думаю: вот, если бы…»
3. Лондонская гостиница – фото.
Голос: «… гостиница хорошая – но дорогая тоже. Жарища такая, что куда там мозгам работать, тают они, мозги-то…Сижу в закупоренной комнате – хотя чудесный вечер. Дело в том, что в июне и в июле здесь тьма противных каких-то чёрных жучков, которые массами лезут в комнату, на лицо, на шею – чёрт их возьми, – так что приходится запираться».
4. Спасск, дачи, яхт-клуб, конка – фото.
Голос: «Здесь, на даче, хорошо: на самом берегу Буга, до воды спускается небольшой сад дачи. Есть купальня – кажется, я рискну попробовать покупаться – будь что будет. Рядом, недалеко от дачи, небольшие рощицы, очень близко яхт-клуб. До конки минут 15 ходьбы».
5. Видео – летний дождь вечером. Дача со светящимся окном на втором этаже – сквозь дождь, размыто.
Голос: «Дождь такой уютный – открыто окно, и он шумит по крыше. На столе – самовар, лампа. Я один – наверху, в трёх комнатах, на даче – один. И вот эта уютность самая – дождя, самовара, тени от лампы – и подчёркивает одиночество».
Наплывает фото жены. Тополя под дождём – вид сверху.
Голос: «… вчера я вышел на балкон вечером… – под балконом качаются деревья, какие-то тёмные вершины, острые тополя, – и через деревья сквозит сумрачное небо и стальная вода. И – так это было красиво, и так было одиноко мне, и так грустно».
Сквозь дождь – закрываются ставни в окне дачи.
Голос: «Что хорошо тут у южан у этих, – и тут, на даче, и везде – так это ставни. Вообразите моё торжество – почти не надо завешивать».
Яхт-клуб – фото.
Голос: «Неподалёку от дачи – яхт-клуб. Возле яхт-клуба есть наёмные парусные лодки. Вот, приезжайте, катнёмся когда-нибудь».
6. Фото – виды Соборной, фото Вимут и её дома.
Голос: «Сегодня с дачи ездил только на обед в город, к хозяйке, m-m Вимут… Ну уж и публика у неё (сегодня обедало 3 посторонних гостей). Два инженера и товарищ прокурора (полезное для меня знакомство). Черносотенцы – horreur. Только и слышишь: жид, жид, жид… Раз, другой любопытно послушать, – но чтобы часто – неет».
7. Дача с балконом. Фото рек Николаева.
Голос: «День очаровательный: не солнечный, а так – под зонтиком из мелких облачков. Вон скользят под парусами лодки, слышны плески и крики внизу – купаются. До реки добежать – 2 минуты. А я сижу тут один, смотрю, молчу и думаю…»
8. Фото лимана, пароходов, если есть – видео.
Голос: «Вчера целый день ездил по лиману и морю и вернулся на дачу только к 9-и часам вечера. Ездил на казённом пароходе на землечерпальный караван аж под самый Очаков вёрст за 100».
9. Замятин сидит за столом, пишет.
Голос: «В субботу вечером и воскресенье утром – написал небольшой рассказец, так на ; печатных листа, назначаю его для Миролюбова. Называется «Непутёвый малый» – тип милого забулдыги, московского студента. Сколь хорошо выйдет – не знаю».
10. Суда, типажи купцов, фото Замятина.
Голос: «Что за жара была сегодня днём! За мною на дачу приехал на своей лошади хозяин судна, которое я должен был осмотреть… Между прочим, любопытно: сегодня, первый раз в жизни – давали мне взятку, самую настоящую. Кончил осмотр, прощаюсь с хозяином, – «Благодарю вас, благодарю вас» – пожимает руку – и в моей руке две бумажки, не разглядел каких. Был очень сконфужен, когда я ему отдал назад».
11. Землечерпалки на реке, река, бульвар, лица инженеров и моряков.
Голос: «В среду и четверг пришлось рано вставать: ездил на моторном катере на «мой» рефулёр с дизелями. В среду – вдвоём с Юстусом, в ; десятого отчалили от моста над бульваром: в четверг в 9 утра (horreur) отчалили оттуда с комиссией. На завод не хожу…»
12. Замятин сидит за столом, на столе фотография жены, лист бумаги. Берёт карандаш, пишет.
Голос: «Понимаешь, Мила Николаевна – иногда прямо ужас берёт вот, когда сядешь перед пустой белой бумагой: что написать? Как можно что-нибудь написать? А потом этот… «страх первой ночи», так сказать, проходит – и работаешь, если не с любострастием, то во всяком случае – как будто карандаш провазелинен, легко ходит по бумаге».
Фото: рукописи Замятина.
13. Виды Соборной, фото нот.
Голос: «Пошёл по Соборной, зашёл, купил новых нот, чтобы в одиночестве себя утешить. Пообедал в Лондонской – довольно таки незамечательно. Вернулся домой. Тоскища такая…»
14. Фото завода. Фото рукописей.
Голос: «На завод езжу, приблизительно, через день – работой меня пока не очень заваливают. Себе работы – писальной – тоже не очень много даю. Вчера кончил «Три дня». Сегодня вечером просмотрел и отдал в переписку».
15. Фото Боклевского. Лондонской гостиницы.
Голос: «Коська Боклевский… совершенно нежданно-негаданно встретился я на заводе с Коськой. Чёрт бы его взял, – он очень милый господин, конечно. Но из-за него я вернулся домой в 5 ;…»
16. Фото Боклевского и членов Николаевского отделения Технического общества. Лондонская гостиница.
Голос: «Вчера вечером отправился, Коськи ради, на заседание Технического общества. Инженеров наших было несколько человек. Какой-то дурак предложил меня в члены. Выбрали. Придётся заплатить за эту честь десять рублей. Читался какой-то скучнейший доклад об аэропланах. Кончили в половине двенадцатого. И – как я и ожидал – с Боклевским в Лондонскую ужинать».
17. Замятин за столом, пишет.
Голос: «Кончаю переделку «Непутёвого», уж хочу, чтобы вышел хороший рассказ, а то не очень он мне нравился. А потом примусь и за «Кулички».
Фото – первой издание повести «На куличках». Замятин пишет.
Голос: «Жить – прежде всего двигаться вперёд. А я не знаю, зачем мне идти вперёд, нет цели, не за чем. И если всё-таки плетусь понемногу – то так, по какой-то странной старой инерции. Самое живое у меня здесь – это писание… Сегодня принялся, наконец, за «Кулички» – написал первые 3 страницы».
Пишет, лицо вдохновенное.
18. Землечерпалка, бульвар, лица инженеров, буксиры, панорама реки, Варваровки.
Голос: «Вот два последних дня приходится рано вставать… Нужно ездить на рефулёр, который перетащили в Николаев из Херсона. Подают моторный катер под бульвар – и еду (рефулёр стоит у Варваровки)».
19. Крупно – лицо жены. Потом видим Замятина, который сидит и держит в руках фотографию. Поднимается, ходит.
Голос: «Истина – самая последняя и самая настоящая – всегда страшна: под микроскопом все безобразны… Вот эта самая – истинная любовь, о которой я когда-то мечтал – когда был юн и глуп – есть ли она? Или, по крайней мере, есть ли она для меня, была, будет?... Ведь я теперь – неживой. Что ж во мне может быть живого и настоящего? Какие-то уродливые недотыкомки – чувства есть. И эти чувства принадлежат Вам… истина такова: такою любовью, которою она когда-то представлялась мне, когда я был ещё жив – такою любовью – никого не люблю. А такою, какою теперь могу любить – люблю только Вас… Когда-то – во мне было жизни на двадцать человек и столько же любопытства к жизни, желания изведать её. И столько же желания перешагнуть через людей, овладеть ими – многими. И столько же желания перевернуть жизнь по-своему, устроить её не так, как все… Слава Богу, впрочем, что этого нет и не будет – слава Богу, я мёртв – любопытства, к жизни, к людям – у меня уже, кажется, нет».
Бросается на диван.
20. Фото первого издания «На куличках».
Голос: «К «Куличкам» у меня написано страниц 40, то есть, может быть – половина. Но мне многое не нравится. Всё же до отъезда надеюсь кончить. А отъезд этот – числа 15-20 декабря».
21. Фотографии супругов Замятиных.
Голос: «Вчера я почему-то совсем сошёл с ума. Никак, ни на минуту не мог заставить себя выгнать вас из головы. Три, четыре часа… я взял книгу, читал – авось, мол, забудусь. И только потушил огонь – опять то же. Очень хотел Вас. Решил, что никак не избавиться от наваждения, если не встать и не написать письма Вам. Встал, написал – совсем бредовое письмо. (Тут можно было бы вставить фрагменты из него, но там очень откровенно, не знаю, как быть).
22. Дача, дождь, на втором этаже открыто окно, в глубине комнаты – свет.
Голос: «Миленькая, если бы ты была уже со мной – как хорошо было бы сегодня. Такой забавный день: утром я писал у открытого окна, очень тепло, полился ливень, загремел гром – гроза форменная. И сейчас: дождь, окно открыто, в комнате так уютно… может быть: одному – пусто».
23. Крупно: фото Замятина, ироническая улыбка.
Голос: «К счастью, состояния буйного помешательства бывают обычно непродолжительны. Так было и со мной…»
22. Фото моря, Одессы, пароходов в море.
Голос: «Недавно мне предлагали устроить себе бесплатный проезд на пароходе из Николаева в Галац – бесплатный и без заграничного паспорта. Вот это уже недурно, а? Может, это мы и проделаем? Во всяком случае, мы, я думаю, проедем в Одессу, так как с начала ноября пароходы начнут ходить днём».
23. Фото – «На куличках».
Голос: «… я езжу на завод – день, а другой день – пишу: хочу кончить «Кулички» вчерне до твоего приезда, чтобы можно было прочитать их».
24. Фото Реального училища, театра, Соборной, жены.
Голос: «Вот, ходил сейчас гулять мимо Реального училища – и думал: с Милой Николаевной однажды пойдём сюда ко всенощной. Как-нибудь нагрешим – и пойдём грехи замаливать. Доходил до театра: там сегодня «премьера» (horreur) Арцыбашевская «Ревность» – вот как у нас. Нет, право – репертуар терпимый – и играют иногда прилично».
24. Сидит за столом, пишет, бросает карандаш. Фото жены.
Голос: «Миленькая, прости – я устал писать «На куличках» – не могу. Вчера вот – усадил себя, писал, а потом часов до 3-х не спал… Так всё-таки мне, пожалуй, нельзя работать, как я работал. А всё-таки – черновая работа кончена, вышло страниц 80 с лишком. Пока не очень нравится».
25. Осеннее видео: деревья, листва.
Голос: «Здесь – с неделю уже осень. Сначала были туманы – тёплые. Потом дожди. То тепло, то холодно».
26. Фото – солнечные осенние дни, осенняя непогода.
Голос: «Дня четыре последних были очаровательные, свежие, тихие, солнечные. А сегодня двинулся туман и ветер с моря… Нужно было что-нибудь новое – занялся новым, совсем неожиданным рассказом, который уже почти и кончил – написано 6 глав, осталась одна… я бы хотел, чтобы это моё письмо было последним – чтобы следующие уже не застали тебя в Питере».
27. Панорама Петербурга, поезд, панорама Николаева, заводы начала прошлого века – если есть, лучше видео. Наплывает фото Замятина.
Голос: «В 1913 году (трехсотлетие Романовых) – получил право жить в Петербурге. Теперь из Петербурга выслали врачи. Уехал в Николаев…» Евгений Иванович Замятин. «Автобиография».