Наступил ноябрь месяц. И это был, наверное, самый печальный ноябрь в моей жизни. Утром 12 ноября, мне позвонила из Еревана моя мама с сообщением, что вчера моего отца не стало. Цирроз печени, который не особо лечится. Папа прожил 65 лет и один месяц. Для меня это была большая неожиданность, хотя я знал, что он болеет. В Москве в этот день стояла ослепительно солнечная погода. Ну, и я как-то сразу решил, что надо лететь в Ереван. Мы с моей тётушкой сходили в отделение милиции, чтобы мне выдали там справку, что я – это я. Справку мне не выдали, и я уж не помню, что мне там сказала. Во всяком случае, меня не арестовали и на том спасибо. И тут у меня возникла идея лететь в Ереван по чужому паспорту. И мой друг Валера мне дал свой паспорт. Мы не сильно с ним были похожи, я бы даже сказал, что сходства между нами совсем никакого не было. Хотя, в паспортах все на себя немного не похожи. Моя добрая тётушка дала мне денег на билет, и ещё сверху где-то двести долларов. В общем, я быстро собрал все свои вещи, и мы с Валерой поехали в аэропорт Домодедово. Там у спекулянтов, по двойному тарифу, я купил ближайший билет в Ереван. Какое-то время промаялся в этом аэропорту. И уже 13 ноября, ранним утром, благополучно сел в самолёт. Ну и, через два с половиной часа прилетел в Ереван, где меня не задержали и пропустили. Надо сказать, это в чём-то было чудом, а в чём-то царившим тогда хаосом и пофигизмом. Времена, в этом смысле, были намного свободнее, чем сейчас…
Надо сказать, что за 12 дней до этого печального события (которое резко поменяло мою молодую жизнь), в Италии скончался мой любимый режиссёр Федерико Феллини. И это было довольно интересное совпадение и, я помню, меня смерть Феллини как-то огорчила, несмотря на мой цинизм. Я, конечно же, не рыдал и не бился головой об стенку, как это происходило в Риме, но взгрустнул. Всё-таки маэстро был самым весёлым гением в кино, и я очень любил его фильмы, и при возможности, пересматривал их в московских кинотеатрах. В них был и Эрос, и Танатос, и абсурд человеческой жизни, и его фильмы были добрые и бескровные. В юности, чтобы не попасть на восточный фронт, и не сложить свою голову под Сталинградом, молодой Федерико симулировал шизофрению, и таким образом выжил в те непростые и совсем не весёлые времена. Италия после той войны, почему-то, вышла преображённой и полной творческих идей. И это несмотря на поражение. Кроме Феллини там были и другие режиссёры, но все любили его, и все актёры мечтали сняться в его фильмах, хотя бы мелькнуть на секунду в кадре. Феллини при такой славе, не менял жён, и был верным мужем, своей Джульетте Мазине, которая, надо сказать, не была красавицей. Конечно же, он, вероятно, иногда погуливал, - ведь вокруг него было столько ошеломительных красавиц, которые с радостью предались бы с ним телесным наслаждениям за маленькую роль. Хотя, он и был немного полноват и вряд ли был большим секс-гигантом… Это Марчелло Мастроянни был писанным вальяжным красавцем и от него точно все были без ума, и женщины его просто безумно хотели.
Ну да ладно! Кто там с кем спал, и сколько любовниц было у Мастроянни - это меня не сильно волнует, и во все эти пошлые амурные киношные интриги я не люблю заглядывать, так как это всё довольно тошнотворно и малоэстетично. И Феллини, я думаю, больше любил сам процесс Творчества, чем предаваться блуду на стороне и обманывать свою Джульетту (хотя, возможно, он ту же Клаудию Кардинале иногда по-отечески щупал под столом). Возможно, у него даже были проблемы с потенцией, и он это мучительно скрывал и прятал от других женщин, боясь их злых насмешек. Но он точно не был сексуально озабоченным, как могли бы подумать кинозрители, после просмотра фильма «Сатирикон Феллини». И я думаю, чаще всего именно так называемые «возвышенно-духовные» натуры втихаря развратничают, и постоянно меняют жён, любовниц и любовников, неудовлетворённые своим слабеющим либидо. А Феллини же честно делился своими навязчивыми эротическими фантазиями, получая от этого тихое удовольствие и материальные блага. Какой же мужчина не мечтает быть окружённым всевозможными женщинами, и чтобы они его купали как маленького ребёнка и нежно целовали, и пели ему колыбельные песенки. Снова вернуться в невинное раннее детство, и бегать голеньким по песочному пляжу и, обдуваемый тёплым морским ветерком, радостно смеяться, не зная ничего о довольно трагичной истории падшего человечества, забытого всеми добрыми богами, и оставленного на Земле, где царствует равнодушный закон с его непрестанными циклами рождения и умирания…
Феллини вряд ли был тайным атеистом, как может показаться поначалу из знаменитого фильма «Восемь с половиной», где его сорокалетний герой режиссёр Гвидо, пребывая в творческом кризисе и внутреннем хаосе, никак не может решить, какое же кино ему снимать. На меня сильное впечатление произвёл его сон, где он видит своих покойных родителей, которые ему являются с того света. И там такая щемящая душу мелодия композитора Нино Рота. А какая там операторская работа. Джанни ди Венанцо, через три года, в возрасте 45 лет, скончается, напоследок ещё сняв у Феллини фильм «Джульетта и духи». Да и сам Феллини тоже в это же время, где-то в начале 1967 года, мог умереть, но его спасли и продлили ему земное существование на целых 26 лет. Что там пережил Феллини, находясь между жизнью и смертью, я не знаю. Возможно, ему просто сильно опять захотелось жить, и радоваться простым вещам, которые он не ценил до этого, будучи во власти своих низших инстинктов. Это ещё древние греки говорили, что лучше быть последним рабом на Земле, чем царём средь теней у Гадеса. Да и китайцы примерно то же самое, - «Лучше быть батраком на земле, чем царём между мёртвых»… Тема эта бездонная и это лишнее доказательство, что Там всё не так просто и не надо себя обманывать, но и при этом не надо думать, что после этой жизни нет другой жизни. Вопрос только не будешь ли ты там потом жалеть, что что-то не сделал, находясь в, так сказать, телесной оболочке. И каждое утро, просыпаясь и вернувшись из мира теней, надо бы радоваться тому, что ты смог оттуда вернуться; и пока твой петух не прокукарекал, и земная чашка горячего кофе или чая вкуснее потусторонних кушаний.
А хорошо ли тебе Там будет, или плохо, об этом никто не знает. И будешь ли это ты, или только жалкая часть тебя?.. Поэтому Туда никто не спешит, и на смерть все смотрят, как на что-то крайне трагическое и нежеланное. И у нас в СССР, где атеизм был в основе всего, люди крайне боялись умереть, не веря в разных там ангелов и длинные коридоры, в конце которых их ждёт Свет, и умершие родственники и друзья, которые радостно улыбаются, и им Там очень хорошо и спокойно. Конечно, были и такие, кто во всё это верил, и коммунисты так и не смогли всё это окончательно искоренить. Помню, у меня была любимая книжка, которая называлась «Справочник по религии и атеизму», и я её часто листал, и читал про разные мировые религии. Да и папа мой на самом видном месте повесил фотографию Римского Папы Иоанна Павла Второго, который был поляк, как и мама моего папы. Мой папа, хоть и был жизнелюбом, но религию не отрицал, и втихаря во что-то верил. Я даже думаю, что в Ереване, где я вырос, атеизм имел крайне мало последователей. Люди были прагматичны, и многие вступали в компартию не по убеждениям, а по выгоде. Правда, мой папа был беспартийным, как и моя мама. Я не знаю, почему они не вступили в КПСС. Мои дед и бабушка, родители моей мамы, которые были русскими, в партии состояли. И я не помню никаких религиозных символов в их квартире, а я там часто бывал в раннем детстве. Хотя, бабушка любила говорить на прощание «Христос с тобой» и, вероятно, тоже втихаря в Бога верила. Её папа, мой прадед, был истово верующим, - он был раскулачен, но не расстрелян (его звали Роман и он прожил девяносто лет). И мой папа тоже, видимо, в раннем детстве что-то там религиозное впитал. А может, это у него с возрастом началось, под воздействием прослушиваний вражеских радиоголосов (Говорит Голос Ватикана)…
Эти вражеские радиоголоса много сделали, чтобы наши люди окончательно перестали верить в советскую власть и в шайтан-коммунизм. И мой папа очень любил их слушать, и ни в какой коммунизм он, конечно же, не верил. Он был по настоящему предан реальной Жизни, и я про это уже писал в начале своих затянувшихся мемуаров. Он любил выпить, но сильно пьяным я его никогда не видел, и это было в ереванской культуре умеренного потребления спиртных напитков. Выпивши он добрел, как это и положено нормальным людям. И в русском понимании, его совсем нельзя было бы назвать алкоголиком, и цирроз печени от которого он скончался, был следствием, скорей всего, других причин. В Ереване практически всё мужское население города выпивало, кроме детей. Продолжительность жизни тоже не сильно отличалась от общесоюзной, и она в среднем равнялась вот этим 65 годам, сколько и прожил мой папа. К тому же, в то время в Ереване были тяжёлые времена, когда вся советская экономика рухнула, и шла война в Карабахе, и люди все были на нервах, и многие даже недоедали. Мой папа же был довольно эмоциональным человеком, и не берёг свои нервы, и относился ко всему довольно безрадостно. Всю жизнь он проработал геологом, и любил ездить по красивым местам и заряжаться энергией от Природы. Но это всё как-то закончилось, и он мало куда мог выехать. И, конечно же, от этого сильно страдал, как мне кажется. Печальные мысли, как известно, человеку жизнь не продлевают, а тогда всё было довольно печально, и в воздухе стояла какая-то безысходность. Это были времена переломные, и многие люди, особенно пожилые, чувствовали себя обманутыми и потерянными. И мой папа был в их числе. Я думаю, что он, несмотря на свою нелюбовь к советской власти, был человеком совершенно советским и интернациональным. И развал СССР его совсем не обрадовал…