Убийца иголок в стоге сена. Просто там мягко. Он затаился, пальцы перебирают соломинки. Как харчами. Его харча скользнет в расширенную словно версия порнофильма уретру. Воронка засосет. Галчонка. Который раньше был Галей, несшую не воду, но полную бессмыслицу.
Говорят, что Матрица 4 — гавно. Ё*анные сексисты.
Гладил пальцами зебру. Пока мне не начали сигналить. Я прильнул лоном к асфальту, почти сев на шпагат. Отпечаток остался. В памяти. Я так много бухал прошлым собою, что еле помню имя своё. Может, оно и к лучшему. Но оно х*евое. Гадко осознавать самого себя. Хочу каждый раз начинать заново, оставаясь при памяти. «Memento» в действии. Все мы сдохнем. Так что всё — пох*й.
Социальная дистанция — три метра. Над уровнем неба.
Трое из ларца. Как из Простоквашино. Огромное множество книг сгорело в памяти. Горстка пепла уничтожается в прах. Мозговые извилины — Лабиринт Минотавра. Я блуждал по ним в поисках разумного. Но отыскал Люцифера. Он красным пламенем сжигал мои задатки. Которые я не вернул, и не получил полную оплату. В гробу он видел меня с моими претензиями. Мы встретились в нем случайно. Я лежал, самоотпеваясь, самоочищаясь и самоуничтожаясь. А он был не сам, в этом его преимущество. Веселой задорной компанией маньяков они выпотрошили мое тело, вывернув наизнанку. Изнасиловали сознание. Самосознание. Самоосознание. Он смотрел, и плакал. И лакал. Языками огнища щекотал мои пальцы. Я лишился дара речи. Как и отпечатков пальцев. Рисунки на теле смылись кровью.
Другое измерение. Пульса.
"Мать это святое"... Я таких «матерей» видел, что их распять надо на кресте. Что выкинуть их полуживые тела на растерзанье собакам. Что там безбожие лезет с них через клитор и ползет прямым ходом к детским могилам. "Святое", бл*дь. Тупые, выдрессированные имбецилы. Порождающие в то же время у*бищных яжематерей, развивающих в своих отпрысках извращенские навыки и дающие им столько, что те не могут унести.
Инцест инцесту рознь. Не межконфессиональная, но тоже предусмотрено Богом.
Разрыв шаблона. Разрыв в матке. Разрыв могилу, закопай ее назад. Пресс-конференция раздаст ответы за брюшные мышцы. Пресс-папье только добьет дерево зимой. Я погряз в грязь, собственных суждений. Уж не вытащить себя за уши, вмонтированные в стену. Разбиться об сон, о котором грёзы. Который днем не оставляет, как любящий человек могилу любимого человека.
Больной на голову. На голову выше.
Родился мертвый. Внутри. Чего-то мерзкого и липкого. Стены роддома приветствовали затхлым запахом серых будней. Я сразу спрятался от мира. Но не от войны. Захлебнулся кислородом в крови. Прощайте. Родных своих и близких, тех, кто достоин, — усопших прощайте. Ибо это уже не имеет значения.
Я жалею не себя. А жалею, что явился на свет.