Приключения солдат в армии

               
               
Посвящается солдатам с высшим образованием, которые служили в 1977 году в городке Борзя, в 150-й учебной дивизии Забайкальского военного округа.

               
                Генерал

     Начальник военного комиссариата 56-летний генерал Обрамович Яков Давидович сидел в своём кабинете и мучительно думал, где найти деньги на шубу молодой любовнице Веронике. Тем более при последней встрече она грозилась уйти к начальнику УВД генералу Петрику, который в свои 47 лет был не женат. Этого генерал допустить не мог, но и денег на шубу тоже не было. Всё генеральское жалованье забирала жена – Белла Моисеевна. Хотя по запасу она была ефрейтор, но дома она была генерал, а муж ефрейтор.
Военкому пришла гениальная мысль: а что если найти спонсоров на ремонт солдатских казарм. Взяв листок бумаги, написал: «Спонсорская помощь на ремонт казарм».
В это время вошла секретарь и сказала:
– Яков Давидович, к вам товарищ Михельсон.
Самуил Самуилович был в городе известным человеком. Половина города носила коронки, изготовленные его руками. Сын Самуил тоже пошёл по стопам отца. Окончив медицинский институт, тоже стал стоматологом-протезистом. Но то ли руки у него не из того места росли, то ли его плохо учили, но пошли жалобы на Михельсона Самуила Самуиловича. И чашу терпения переполнила статья в газете, где прямо говорилось, что потерял квалификацию врач стоматолог-протезист Михельсон. Многие в городе подумали насчёт отца. Клиентуры стало меньше, доходы стали падать. Вот тут Михельсон-старший и смекнул, что для города хватит и одного Самуила Самуиловича. Поэтому он решил, чтобы сына забрали в армию.
– Самуил Самуилович! Каким ветром занесло вас в наши края? – произнёс генерал.
– Да вот хочу, чтобы сын родине послужил, в армию пошёл.
– Вы хотите, чтобы он нашей израильской армии помог в войне с арабами?
– Что вы, что вы... не дай бог… Пусть где-нибудь в Москве на складе портянки выдаёт.
– Жаль. А то у меня есть знакомый дипломат, он мог бы за умеренную плату вывезти вашего сына в Израиль, вместе с дипломатической почтой.
К генералу приходили просители, чтобы отмазать от армии. А здесь сам Михельсон просит забрать сына в армию. Поэтому он переспросил:
– Может, вы хотите, чтобы мы его не забирали?
– Да нет, хочу, чтобы забрали.
Генерал смотрел на просящего и не мог понять, где подвох.
– Я вас отблагодарю, – тихим голосом произнёс Михельсон.
Наконец до генерала стало доходить, что за то, что он призовёт сына Михельсона на службу, ему ещё и взятку дадут. За тридцать пять лет службы такое было впервые.
А Михельсон вынул из дипломата конверт и начал медленно его двигать в сторону Обрамовича. Генерал, посмотрев на тощий конверт, понял, что на шубу Веронике не хватит, и начал говорить, что нужна спонсорская помощь на ремонт казармы солдат стройбата, а она очень большая. Михельсон понял, что надо добавить. Рядом с первым появился второй конверт. Генерал вынул листок, на котором вверху было написано – «Спонсорская помощь на ремонт казармы», и произнёс: «Распишитесь».
Теперь завис Михельсон. Он посмотрел на генерала удивлёнными глазами. Он брал взятки и давал их, но чтобы при этом ещё и расписываться… такое было впервые. На такие случаи у него была припасена авторучка с исчезающими чернилами. Эта авторучка помогла избежать уголовного наказания. Когда пять лет назад ОБХСС хотел его посадить за контрабанду золота, все показания в суде исчезли, а начальника ОБХСС перевели в участковые. После этого случая опера стали очень уважать Самуила Самуиловича.
Ручка, которой расписался Михельсон, вызвала жалость у генерала. Она была шариковая, замотанная изолентой. Поэтому он подарил взяткодателю свою – с золотым пером. После ухода просителя Яков Давидович подсчитал гуманитарную помощь, выходило две тысячи долларов. На шубу любовнице Веронике и колготки жене Белле Моисеевне денег хватало. Начал мечтательно думать о том, как при следующей встрече в сауне с этой рыженькой бестией Вероникой он торжественно вручит ей конверт с долларами, а она в знак благодарности начнёт его целовать… Мысли начали переходить на сексуальную тему, а до встречи с Вероникой оставалось ещё четыре часа. Яков Давидович решил полюбоваться прекрасным автографом, который оставил Михельсон на листочке гуманитарной помощи. Вынув его из стола, не поверил своим глазам. Там, где десять минут назад была прекрасная подпись взяткодателя, было чисто. Генерал начал копаться в столе, думая, что там должен быть другой листок. Но там другого не было. В ярости он схватил трубку телефона и набрал номер военкома Центрального района, где жили Михельсоны.
– Товарищ генерал, полковник Совриголова вас слушает, – раздалось на другом конце провода.
– Остап Семёнович. Слушай мою команду. Ты Михельсона-младшего срочно призови в армию и отправь в Забайкальский военный округ.
– Как в Забайкальский? Мы раньше блатных в Москву направляли на склады кальсоны выдавать.
– Я тебе сказал в Забайкалье. Там в Борзе на базе 150-й дивизии проводят эксперимент. В одной роте собирают со всей страны людей с высшим образованием. Пускай послужит там, куда Макар телят не гонял. Ты понял меня?
– Слушаюсь, товарищ генерал.


                Солдат-гинеколог

     Командир роты капитан Серенков сидел в своём кабинете и не мог нарадоваться, глядя на личные дела новобранцев. Это же какая удача, сразу тридцать человек, целый взвод с высшим образованием прибыл к нему. Кого только здесь не было: экономисты, юристы, лесники, учителя, врачи, специалисты по птицам… Особенно обрадовало его, что у него будет свой врач-гинеколог. Жена пять лет не может забеременеть, и теперь появилась надежда, что благодаря этому солдату проблема будет решена. Открыв личное дело, на котором было написано «Буравчиков Иван Петрович», увидел фотографию щупленького пацана с оттопыренными ушами, похожего больше на чебурашку, чем на гинеколога – любимого врача красивых женщин. Читая характеристику, обратил внимание на фразу: «Обладает способностью вылечивать бесплодие». «Значит, жену Зинаиду вылечит от этого недуга, и через год появится первенец», – подумал ротный.
На следующем личном деле было написано «Михельсон Самуил Самуилович». За десять лет службы солдат с такой фамилией он в армии не встречал. Несколько раз перечитал фамилию, всё равно выходило – Михельсон. В характеристике было написано, что он стоматолог-протезист в третьем поколении. Начал мечтать, сколько золотых коронок поставит. Выходило, половина рта будет золотой. Неожиданно дверь открылась, и вошёл прапорщик-вещевик Задурайский. Так как они жили на одной лестничной клетке, то он обратился к нему по-соседски.
– Степаныч! Надо две пары кальсон списать, – и протянул акт на списание.
Командир роты посмотрел на прапорщика, как удав на кролика.
– Федя! Какие кальсоны в мае месяце?
– Тут, Степаныч, такие дела… Одеваю я этого солдата, у которого уши как у чебурашки.
– Солдата Буравчикова?
– Да… да… этого Буравчикова. Выдаю я ему трусы, а он их надевает, подходит ко мне и говорит, что они ему малы. Всем не малы, а ему малы. Сам метр с кепкой. Я, когда вышел из-за стола, такое увидел… Иди, Степаныч, сам посмотри, да ещё предлагал жену от бесплодия вылечить. А ты, Степаныч, сам знаешь, у меня и так четыре дочки. Нас с Танюхой наоборот надо лечить, чтобы мы с ней бесплодными стали.
Когда ротный зашёл на вещевой склад, то увидел картину, от которой вошёл в ступор. Возле стола стоял солдат Буравчиков в трусах, из-под которых на 15 сантиметров было видно мужское достоинство. Было видно, что трусы действительно маловаты. Увидев ротного, заулыбался, понимая, что пришёл его спаситель. И обратился к ротному:
– Товарищ капитан, если жену от бесплодия надо вылечить, я это враз сделаю. У меня один секрет есть от этого недуга.
– Да я вижу твой секрет, пускай жена лучше бесплодной будет, чем узнает твой секрет.
После этого он взял акт на списание кальсон и подписал.
После ухода ротного прапорщик начал объяснять солдату-гинекологу, как из кальсон сделать трусы: «Ты, сынок, возьми ножницы и отрежь по коленки. Вот и будут у тебя трусы, да срамоту они твою прикроют».


                Ворона

     Служба шла своим чередом. Прапорщики пили спирт на продуктовом складе. Офицеры резались в ленинской комнате в карты под интерес, кто оставался в дураках, бежал в магазин за водкой. Старший начальствующий состав парился в полковой бане со связистками. Китайцы за границей продолжали усиленно размножаться.
Не повезло только командиру роты Серенкову, он нёс службу согласно уставу и находился в роте. Вдруг он услышал душераздирающие возгласы:
– Украли!.. Китайцы украли…
Выйдя из своего кабинета, увидел секретчика Сталина И.В., который бежал по казарме. Ротный его остановил и спросил:
– Что случилось?
– Китайцы украли секретный отчёт. Меня теперь в дисбат отправят, а вас под трибунал отдадут.
Ефрейтор Сталин секретчиком стал случайно и по своим деловым качествам должен был служить в стройбате, но в военкомате решили, что негоже человеку с такой фамилией служить в таких непрестижных войсках. Поэтому его отправили на курсы секретчиков, на которых он всё время что-то забывал, терял, опаздывал, а в роте он понял, что фамилия Сталин звучит гордо. И он начал подписывать документы «Сталин», забывая написать слово «исполнитель». Затем стал писать: «Доложить Сталину». Ответы на шифровки приходили моментально. Начальник 8-го отдела полковник Дубицкий, видя отличную работу Сталина, ходатайствовал о досрочном присвоении ему звания ефрейтора. Сталин продолжил:
– Пришёл ко мне земляк Орджоникидзе, я вышел из секретной комнаты, как по инструкции положено, и с ним в казарме разговариваю. Потом захожу в секретку, глянь на стол, а там секретного отчёта о боеготовности нашей части нет. Теперь китайцы узнают, что у нас танки без гусениц, пушки резиновые, тушёнка без мяса… Точно войной на нас пойдут.
Отправляться под трибунал в планы ротного не входило, поэтому он скомандовал «рота, за мной» и первым выбежал из казармы. Оббежав вокруг казармы и не найдя лазутчиков, ротный поднял голову вверх и увидел на большой одинокой берёзе сидевшую ворону, которая держала в клюве секретный документ.
Сталин сразу оживился и сказал:
– Это китайцы специально ворону обучили, чтобы она в форточку залетела и украла секретный отчёт.
Берёза была очень высокая, без сучков, по которым можно было бы залезть. Ротный подумал: «Может, из автомата пальнуть? А вдруг в документ попадёшь, особисты затаскают. Да и зелёные начнут возмущаться – птичку убили. А в акте на списание патронов что писать? Потратил патроны на ворону. Начальник вооружения поднимет на смех».
Совет, как выйти из этой ситуации, начали давать умные солдаты с высшим образованием. Выпускник философского факультета МГУ солдат Склифосовский начал издалека:
– Перед тем как написать басню «Ворона и лисица», автор этого произведения баснописец Крылов хорошо изучил меню вороны и пришёл к выводу, что птицы этой породы не любят: хлеб чёрный, хлеб белый, батоны, булочки с маком, булочки с изюмом, колбасу, буженину, окорок, паштет…
Ротный подумал, что он ещё не перечислил: крупы, овощи, фрукты, рыбу, сладости, что не любит эта птичка, поэтому он сказал:
– Короче, Склифосовский! Что любит ворона?
– Сыр, – выпалил философ. И сделал умозаключение: – Надо достать сыр и покрошить его на земле. Ворона увидит сыр, прилетит на землю, выпустит секретный отчёт и начнёт клевать сыр.
Осталось дело за малым – найти сыр. Ротный вспомнил, что рядовому Михельсону еврейская община из Биробиджана каждую субботу по просьбе Михельсона-старшего привозит гуманитарную помощь: красную икру, колбасу, сыр… Поэтому ротный сказал рядовому Михельсону:
– Тащи сыр.
Рядовой шустро побежал в казарму, но вместо сыра принёс листок бумаги.
Михельсону очень не нравилось рано вставать и после этого бежать на физзарядку, махать руками, приседать, подтягиваться на турнике, и он решил сделать бартер. Он ротному сыр, а ротный его освобождает от физзарядки. Он протянул ротному листок бумаги, на котором было написано: «Рядовой Михельсон С.С. освобождается от физзарядки пожизненно». В правом углу стояло «Утверждаю», а внизу «Разрешаю».
Ротный не сразу понял, что хочет этот солдат.
– Что это? – спросил он.
– Документ.
– Какой?
– Об освобождении от физзарядки.
– Почему пожизненно? Ты что, собираешься в роте до смерти служить?
– Нет. Вдруг война начнётся, и меня призовут. А у меня будет документ, что мне физзарядка противопоказана. Тем более документ вы подписали.
Ротному ничего не оставалось делать, как поставить две подписи под «Разрешаю» и «Утверждаю». Увидев две резолюции на листке бумаги, счастливый солдат побежал за сыром.
Покрошив сыр на землю, рота вместе с командиром начала орать:
Слетай!.. Сыр ешь… Сыр ешь…»
То ли сыр был не того наименования, о котором писал дедушка Крылов, то ли ворона в детстве его переела, никакой реакции не было. Слетать она и не думала. Только с любопытством разглядывала стоящую внизу роту солдат, орущих какие-то слова. Так продолжалось минут двадцать. Выпускник Саратовского университета филолог Бердичев предложил прочитать саму басню:
– Ворона от ласковых слов разомлеет и выронит листок.
Ротному ничего не оставалось делать, как сказать: «Читай». Когда он закончил читать, ворона начала махать крыльями, но выпускать документ из клюва не собиралась. Специалист по птицам рядовой Синичкин сказал, что вороне понравилась басня. Ротный дал команду снова читать. Солдат Бердичев прочитал басню тридцать раз и сказал, что у него язык онемел.
Настала очередь рядовому Фёдорову, выпускнику Якутского университета, потомственному шаману, проявить инициативу. И он предложил:
– Товарищ капитан! Давайте я с духами поговорю, чтобы они образумили эту птицу.
– Валяй, – заметил ротный.
– Только мне нужен бубен.
– Где же я тебе бубен найду? Дневальный! Барабан тащи.
Со стороны могло показаться, что это не солдаты, а сектанты, стоящие на коленях с вверх поднятыми руками и орущие: «Духи, образумьте эту заблудшую тварь!» Ворона начала что-то мурлыкать. То ли начала с духами общаться, то ли посылала солдат на три буквы. Явно было, что барабанная дробь ей не нравится, и она, подлетев вверх, расположилась к ним задом, тем самым демонстрируя неуважение к защитникам Отечества. Специалист по птицам рядовой Синичкин предположил, что у этой птички тонкая натура и она любит классическую музыку, поэтому предложил сыграть для неё на скрипке. Ротный скрипку видел только по телевизору, поэтому он Синичкина послал не за скрипкой, а куда подальше.
Двухметровый выпускник лесотехнической академии рядовой Стародуб предложил срубить берёзу. У ротного за три часа думанья начала болеть голова. Он за десять лет службы никогда так интенсивно не думал. Он только сказал одно слово: «Валяй».
Притащив из столовой топор, лесоруб начал рубить. Шёл второй час рубки, вороне этот стук надоел. Она выпустила листок и полетела. Он начал медленно пикировать вниз на землю. Сталин понял, что в дисбат не отправят, ротный понял, что избежал трибунала, рота поняла, что пора на обед. Когда капитан поднял листок, то сильно удивился. На листке ничего не было: никаких шифров... никаких цифр… никаких слов… Листок был девственен, как первая брачная ночь. Сталин, видя замешательство ротного, начал причитать:
– Она всю шифрограмму склевала. Это её китайцы научили.
Ротный посмотрел наверх, думая, может, другой листок упадёт. Но сверху ничего не летело. Секретчику он сказал только одно слово:
«Пошли». Зайдя в секретку, ротный увидел секретный отчёт, который спокойно лежал на столе.
– Товарищ капитан, китайцы его опять вернули. Не было его, ей-богу, не было, – запричитал Сталин.
– Пошли, – ответил ротный и повёл секретчика на плац, заставив бегать. Последний раз ефрейтор так бегал полгода назад в учебке. Когда силы стали покидать Сталина, ротный сказал: «Хватит». А то не дай бог уйдёт в мир иной, кто же будет писать дезу для врагов, что у русских танки без гусениц, пушки резиновые, а тушёнка без мяса…


                Голодный обморок

     Служба шла своим чередом. Прапорщики на продуктовом складе выпили весь спирт, поэтому были вынуждены менять у местных жителей сапёрные лопатки, противогазы, фляжки… на самогон.
Офицеры в ленинской комнате карты замусолили до такой степени, что даже любимую карту даму бубей перестали различать, поэтому перешли на домино. Кто проигрывал, бежал в магазин за водкой.
Высший офицерский состав парился с местными бабами, пока мужья уехали на заработки, так как связистки почему-то от частого посещения бани забеременели.
И только у китайцев всё было по-старому – они продолжали усиленно размножаться.
Проснувшись 13-го числа в пятницу, рядовой Михельсон решился на отчаянный шаг. Ему надоело каждый день заправлять свою койку, а потом ещё делать на одеяле прямой угол. Старшина неоднократно делал замечания и грозился перекрыть канал поступления гуманитарной помощи из Биробиджана. Этого Самуил допустить не мог. Стоя на утреннем построении, он упал. Ротный, видя Михельсона лежащим на полу с закрытыми глазами, начал кричать: «Врача, быстрей врача!» Из строя вышел рядовой врач-гинеколог Буравчиков. Хотя у них койки были рядом и по ночам он слышал, как под одеялом тот уплетает красную икру, но соседа по койке он ни разу не угостил. Поэтому он имел зуб на Михельсона. Взяв ногу лежащего, резко поднял вверх, а затем отпустил. То же самое он проделал и с другой. Ротный задал вопрос: 
– Почему обследование с ног начал?
– Потому что, может быть, у него ноги отказали, и он стал инвалидом – не ходящим? – ответил Буравчиков.
– Не хватало, чтобы солдат в бой на костылях ходил, – заметил ротный.
Когда врач поднял веки у больного, то увидел хитренькие глазки и понял, что больной притворяется, и решил подыграть.
– Товарищ капитан, у солдата Михельсона голодный обморок от недоедания. Его надо усиленно кормить, – сделал заключение Буравчиков.
Ротный, глядя на лоснящееся от красной икры лицо лежащего, воскликнул:
– Какой, к чёрту, голодный обморок? Ест как все, к тому же каждую неделю из Биробиджана красную икру привозят, сыр пармезан жрёт.
За больного, лежащего в одиночестве на полу, заступился философ Склифосовский:
– Товарищ капитан, один человек может всю жизнь святым духом питаться и будет жив, а другой каждый день вагон икры будет уплетать и будет голодным.
Ротный не знал, что такое святой дух, поэтому и спорить не стал. Он только крикнул:
– Старшина!
Через минуту появился прапорщик Гусинский.
– Слушаю вас, товарищ капитан.
– Рядовому Михельсону двойную пайку выдавать.
Прапорщик начал возражать:
– Товарищ капитан! Как же двойную, если на полу лежит один боец, ежели бы лежало два бойца, тогда было бы две пайки, а ежели лежит один, значит, одна пайка.
– Ежели бы лежало два бойца, значит, надо было четыре пайки давать. Ты видишь, он в голодный обморок упал от недоедания?
Глядя на выпирающее пузо Михельсона, прапорщик произнёс:
– Вот бы мне так недоедать.
На следующий день рядовой сидел за отдельным столом, который был уставлен солдатской едой: две тарелки супа, четыре котлеты, две порции каши, буханка хлеба, два компота. На себе ловил завистливые взгляды сослуживцев. Пора было переходить ко второй стадии операции – кто за еду будет заправлять койку. Кандидатура нашлась сразу. Им оказался выпускник лесотехнической академии двухметровый Стародуб. Ему пищи не хватало по-настоящему, и он тоже планировал упасть, правда, не знал, когда лучше упасть – во время политзанятий или прямо в столовой.
Михельсон начал служить как дембель. На зарядку ходить не надо, ротный до конца жизни его освободил, койку заправлял лесник Стародуб, и делал он это так хорошо, что старшина начал всей роте в пример ставить заправку койки рядового Михельсона. А в боевом листке появилась заметка, в конце которой было написано: «Равняйтесь на рядового Михельсона». Он хотел даже этот листок снять и послать маме с папой, но бдительный дневальный не дал.
               

                Рядовой Михельсон

     Рядовой Михельсон сидел в курилке и мечтал совершить подвиг, чтобы на груди красовалась звезда героя. Но понял: чтобы стать героем, надо будет умереть, а умирать в двадцать пять лет не хотелось. Подумал, что, может быть, стать отличником боевой и политической подготовки. Но, глядя на своё пузо, понял, что это тоже невозможно. От этих мыслей его отвлёк приход секретчика Сталина, который как-то странно улыбался и выпалил:
– Cкоро вы все станете героями, – и уже нагнувшись, чтобы не услышали китайцы, в самое ухо добавил: – Правда, после смерти.
Узнать, как стать героем после смерти, очень хотелось, поэтому он спросил:
– А ты откуда знаешь?
– Если дашь банку икры, скажу.
Живя в своём селении высоко в горах, ефрейтор Сталин никогда не ел красной икры. В основном он ел барашков – чёрных и белых. Михельсон быстро принёс банку икры.
Сталин произнёс:
– Шифрограмма из штаба округа пришла. Вас через неделю отправят в 13-й укрепрайон под город Забайкальск, что находится на границе с Китаем. В штабе округа посчитали, что только вы, солдаты с высшим образованием, своим умом и смекалкой можете остановить миллиардную армию китайцев.
После ухода секретчика Михельсон сидел весь в раздумьях. Перед глазами встала картина, как папа и мама получают два конверта – в одном похоронка, а в другом звезда героя. В курилку вошёл рядовой Буравчиков, в гражданской жизни врач-гинеколог, и рядовой Склифосовский, в гражданской жизни философ. Обменяв банку красной икры на информацию, Михельсон начал думать, как возместить потерянный продукт. В голову пришла мысль, а что если информацию об укрепрайоне продать за сигареты, зная, что красной икры в радиусе 100 км нигде нет.
– Скоро мы все станем героями, – сказал Михельсон.
– А ты откуда знаешь?
– Я вам расскажу, куда нас посылают, если сигареты принесёте.
– Не обманешь?
– Мамой Софой клянусь!
Буравчиков принёс три пачки сигарет «Столичные».
– Всю нашу роту отправляют в 13-й укрепрайон, под город Забайкальск. Там китайцы готовят наступление, и только мы, воины с высшим образованием, своей смекалкой и умом можем остановить наступление миллиардной армии китайцев.
– Не может быть, – выпалил Буравчиков.
– А я думаю, что это ко мне во сне китайцы приходили. Выходит, сон в руку, – заметил Склифосовский.
– Что делать надо? – обратился к нему Буравчиков.
– Надо с родными попрощаться, последнее письмо им написать.
– Как последнее? – переспросил Михельсон.
– Против миллиарда не выстоим, – заметил Склифосовский.
Весть, что солдат посылают на смерть, облетела всю роту. Все солдаты, по совету Склифосовского, начали писать письма родителям.
Зайдя в роту, капитан Серенков своих бойцов не увидел, кроме дневального. Подумал: «Ушли в самоволку к бабам», но потом вспомнил – кругом тайга. Спросил у дневального:
– Где рота?
– Товарищ капитан, рота на политзанятиях в ленинской комнате. Занятия проводит рядовой Склифосовский, – пояснил дневальный.
– Какие к чёрту политзанятия в восемь часов вечера?
Зайдя в ленинскую комнату, ротный оторопел. Вся рота сидела и что-то писала, причём за последним столом раздавались всхлипывания, как будто кто-то тихо плакал. Возле карты Читинской области с грифом «секретно» стоял рядовой Склифосовский и указкой показывал, где находится 13-й укрепрайон.
Возле рядового Михельсона остановился, заглянул через плечо, прочитал фразу, от которой просто остолбенел: «Папа и мама! Когда вы получите это письмо, меня уже не будет в живых. Звезду героя повесьте на видном месте, чтобы, когда придут в гости Рацы, увидели, какой у вас сын герой».
Затем стояло P.S.: «Мама! Деньги от продажи сэкономленного золота при вставлении коронок я спрятал в туалете в вентиляционной вытяжке».
Ротный сразу понял, что секретную карту притащил секретчик Сталин, поэтому он приказал дневальному:
– Зови этого грузина.
– Какого? – переспросил дневальный.
– Товарища Сталина.
Секретчик появился перед ротным заспанным, в благодушном состоянии, но, увидев суровое лицо командира роты, понял – будет допрос.
– Что это? – спросил ротный.
– Карта, – ответил Сталин.
– Какая?
– Читинской области.
– Читай, что в углу написано.
– Секретно. Ой, товарищ капитан, я не заметил, что она секретная. Ребята попросили карту Читинской области, сказали, что географию будут изучать, вот я им дал, во тьме перепутал, я сейчас поменяю.
– Почему я не знаю, что рота едет на войну?
– Товарищ капитан, до вас информацию начальник штаба доведёт.
Быстро схватив карту, он убежал.
До отбытия в укрепрайон оставалось 7 дней. Ротный решил, чтобы солдаты сумели попасть в миллиардную китайскую армию, провести стрельбы с личным составом. Стрельбы проходили очень удачно. Два бойца попали в молоко, у остальных пули летели в направлении, где висели мишени.
Последним стрелял рядовой Михельсон. Упражнение состояло их трёх элементов: лёжа, с колен и в движении. Два первых рядовой выполнил успешно – пули летели в направлении, куда рукой показывал ротный, который бежал сбоку. А вот при выполнении третьего чуть не случилась трагедия.
То ли у бойца серная пробка в ухе начала движение, и он начал плохо слышать команды офицера, то ли он начал мечтать, как станет героем. Во время движения ротный крикнул: «Огонь!», но Михельсон команду не расслышал и повернулся в сторону ротного, чтобы переспросить, что делать. В этот момент он оступился и случайно нажал на спусковой крючок. Трассер прошёл выше головы командира роты на пять сантиметров. Ротный начал благодарить маму за то, что она родила его недоношенного. Если бы был доношенным, значит и ростом был бы выше, и пуля попала бы прямо в лоб. Михельсон благодарил ротного за то, что тот коротышка. Рота благодарила Михельсона за то, что после этого случая до конца службы солдаты стреляли теоретически, сидя в тёплой, уютной ленинской комнате. Второй раз ротный не стал испытывать судьбу.


                Укрепрайон

     За день до отъезда на войну с китайцами солдатам начали раздавать оружие и амуницию. Автоматов, противогазов, вещмешков, фляжек для воды хватило всем. Как всегда, оказия случилась с рядовым Михельсоном. Когда он последним подошёл к прапорщику по вооружению Разгельдяеву, чтобы получить сапёрную лопатку, то оказалось, что этот дефицитный товар закончился. Он большим спросом пользовался у местного населения. Ей они копали могилы, забивали свиней, копали огороды… И при последнем обмене имущества на самогон пришлось одну сапёрную лопатку поменять.
Прапорщик смотрел растерянными глазами на стодвадцатикилограммового бойца и не знал, как поступить. Вдруг его взгляд остановился на одиноко стоящей в углу штыковой лопате. Но чтобы она стала сапёрной, на черенке красным фломастером написал «Сапёрная». Протянув бойцу, сказал:
– Ты, сынок, вон какой большой, я для тебя вот эту приготовил, только мне её верни. Она мне очень дорога, я ей могилу тёщи выкапывал, бог даст, и тестя ей закопаю.
До укрепрайона рота добиралась ровно сутки, колеся по диким степям Забайкалья. По-видимому, водитель был с незаконченным высшим образованием.
Прибыв на место предполагаемых боевых действий, рота предстала перед начальником 13-го укрепрайона полковником Скалозубом. Это была грозная сила для миллиардной армии Китая. В передней шеренге стоял рядовой Буравчиков, метр с кепкой, слева от него двухметровый солдат Стародуб, справа боец с выпирающим пузом Михельсон, держащий в руке штыковую лопату с надписью «Сапёрная».
Командир роты начал доклад:
– Товарищ полковник, личный состав 3-й роты 777-го батальона 666-го полка 150-й дивизии для выполнения боевой задачи по отражению внезапного нападения противника на 13-й укрепрайон прибыл. Доложил капитан роты Серенков.
Полковник смотрел на это войско и думал, о каком нападении идёт речь…
– Капитан, а ты случайно укрепрайон на перепутал? – задал вопрос командир укрепрайона.
– Никак нет. – И ротный достал приказ. Действительно, то, что сказал ротный, там было написано.
– Я просил прислать роту стройбата. Чтобы забетонировать плац.
Ротный понял, что опять секретчик Сталин что-то напутал – неправильно расшифровал шифрограмму. Ехать обратно голодным ротному не хотелось, так как сухпаёк за сутки был весь съеден.
– Товарищ полковник! У меня в роте есть строители.
Солдаты тоже хотели есть, поэтому все закричали:
– Мы строители, в стройотрядах коровники строили!
Из строя вышел рядовой Забугровкин, окончивший МИСИ, и сказал:
– Я, товарищ полковник, могу тоннель вырыть на территорию Китая.
– Нет, тоннель не надо, а вот плац забетонировать надо.
Полковник Скалозуб подумал: что рота с высшим образованием, что стройбат – это одно и то же. Поэтому он её оставил для выполнения очень важного задания – бетонирования плаца.
Личный состав спал на полу в клубе на матрасах. Михельсон сразу смекнул, что лучше ходить через сутки дневальным, чем таскать бетон, даже научился спать стоя. На третий день, заступив дневальным по роте, он не сразу понял, что происходит с ротой ночью. Все как по команде начали чесаться. Причём чесали не только то, что ниже головы, но и то, что выше ног.
Утром он доложил об этом ротному. Тот отстранил Михельсона от несения службы дневальным, сказав, что у него что-то с глазами.
Через неделю личный состав 4-го взвода начал замечать, что у командира взвода лейтенанта Бобкина на лбу появилась шишка, которая с каждым днём увеличивалась. Спросили у всё знающего философа Склифосовского, что это за болезнь такая. Тот, подумав, ответил, что командиру взвода жена рога наставила, пока он здесь, вот они у него и растут. Женатый солдат Кирдыев, который ночью, идя по нужде на улицу, стукнулся о косяк, увидел шишку на лбу. Подумал: «Наверно, жена Светка, пока я в армии, с соседом Витькой изменяет, поэтому и рога начали расти». Побежал к почтальону, написал текст телеграммы другу: «Миша! Последи за моей женой, она с соседом Витькой не крутится? А то у меня рога начали расти». Так как телеграмма была отправлена как срочная, то через неделю пришёл ответ: «Рога у тебя растут правильно. Спит с Витькой круглые сутки». Через несколько дней шишка прошла, и рядовой пришёл к выводу, что жена перестала изменять.
Через неделю Михельсон опять заслужил благословение ротного и заступил дневальным. Днём ротный послал его позвать командиров взводов Бобкина и Добкина, которые жили в доме для офицеров. Когда дневальный зашёл в комнату взводных, то замер на пороге от увиденного. На табуретках сидели два совершенно голых человека: один командир 4-го взвода лейтенант Добкин, другой командир 5-го взвода лейтенант Бобкин. В руках они держали трусы, из которых они вылавливали тварей под названием вши. Причём их было так много, что счёт шёл на третий десяток. Так как им заняться было нечем, то они придумали игру. У кого меньше тварей, бьёт щелбаны тому, у кого больше. Причём количество ударов по лбу зависело от количества вшей у проигравшего. От этого у Бобкина и начали расти рога.


                Подвиг

     Командировка в укрепрайон приближалась к концу. Плац, который построили бойцы, блестел, как у кота одно место. Рядовой Михельсон, как всегда, заступил в наряд дневальным по роте. Рядом с ним стояла его любимая лопата под названием «Сапёрная». Ночью он решил сходить по нужде на улицу. Так как ротный запретил брать в наряд штык-нож из-за того, что предыдущий он сломал, открывая китайскую тушёнку «Великая стена», то он никогда не расставался со своей штыковой. Только начал делать своё благое дело на куст багульника, как услышал какой-то шорох. Интуитивно он схватил свою штыковую лопату и перевёл её в горизонтальное положение, как будто это был автомат, крикнул: «Хенде-хох». То, что находилось под кустом, по-видимому, хорошо знало немецкий язык. Оно подняло руки и вышло. Это был маленький китайчонок с длинным кнутом в руках. Приведя нарушителя границы в казарму, дневальный посадил его на табуретку рядом с тумбочкой, завязал глаза носовым платком, чтобы не видел армейские секреты, и связал руки своим ремнём. Рядом положил огромных размеров кнут. Когда утром в клуб, где жили бойцы, зашёл командир роты Серенков, то он просто остолбенел. Рядом с Михельсоном, который постоянно поддерживал штаны, так как ремнём он связал руки задержанному, сидел на табуретке китаец с завязанными руками и глазами, который что-то постоянно бормотал, а рядом лежал кнут.
Михельсон по-военному доложил:
– Товарищ капитан! Во время несения службы был задержан шпион-диверсант из сопредельного государства с оружием. – И он показал на кнут.
Ротный понял, что пора делать дырку на погоне под большую майорскую звезду. Шифрограмма о поимке шпиона-диверсанта с оружием пошла в Читу, в штаб округа. Через два часа прилетели два вертолёта. Один с особистами, другой с корреспондентами из газеты «На боевом посту». Причём последний прилетел первым. За поимку особо опасного шпиона полагалось повышение по службе.
Командир роты видел себя уже командиром батальона. Командир батальона видел себя уже командиром полка. Командир полка видел себя уже командиром дивизии. Командир дивизии видел себя уже командиром армии. Командир армии видел себя уже командующим округа. Командующий округом видел себя министром обороны. Министр обороны на пенсию уходить не собирался.
Особисты увезли шпиона в Читу. В штабе округа не оказалось переводчиков с таким диалектом, на котором говорил китаец. Из Москвы специально прилетел самолёт за ним. Когда наконец в столице нашли переводчика, то оказалось, что шпион-диверсант пас овец, но они почему-то решили, что на сопредельной территории трава лучше, и перешли границу, пастух их отговаривал не нарушать границу, но они его не послушались, и вместе с ними и китаец перешёл границу.
Совещание у командующего Забайкальским военным округом длилось уже третий час, а вопрос о поощрении рядового Михельсона, задержавшего нарушителя границы, так и не был решён.
Начальник пограничного управления генерал-майор Задунайский ходатайствовал о переводе его в пограничные войска инструктором, объясняя, что такие бойцы должны передавать опыт молодым. Начальник особого отдела полковник Хмурый требовал перевести его в КГБ, намекая о негласной работе в Израиле. Начальник политотдела генерал-лейтенант Угрюмый предложил издать книгу о славном герое. Выслушав всех, командующий округом генерал-полковник Побединский приказал:
1. Досрочно присвоить рядовому Михельсону звание младшего сержанта.
2. Написать благодарственное письмо родителям.
3. Предоставить отпуск на родину.
4. Наградить значком «Отличный связист».
Спрашивать у командующего, почему «Отличный связист», никто не стал.
Приехавшего на побывку домой Михельсона встретили радостная мама Софа и папа Самуил. Герой ходил по квартире в парадной форме со значком «Отличный связист». Когда ложился спать, то значок прикреплял к майке. В субботу пришли друзья – семья Рац. Глава семьи в городе был известным проктологом. И сын пошёл по его стопам. Но как-то плохо выполнял клятву Гиппократа. Вот Рац-старший и подумал, может, сходить к генералу Обрамовичу и дать взятку, чтобы тоже сына забрали в армию, может, тоже станет героем.