Всю долгую дождливую слякотную печальную и ненужную осень, вторую осень без него, она болела. Болела, вставала затемно, ворча, гуляла с собаками, ездила на работу, держала лицо и удар, снова болела, злилась, писала, мечтала, говорила, плакала, флиртовала, смеялась, все время чувствовала свое сердце. Перед самым Новым Годом как-то неожиданно стало хуже, но даже как-то и веселее – безнадежнее.
Он приснился под Новый Год. Она смотрела на его постаревшее и осунувшееся лицо, ей было больно и хотелось плакать. Совсем как Анна Сергеевна, она чувствовала себя птицей в клетке, но только ничего уже нельзя было исправить.
Она легонько куснула его за мочку уха. Он устало произнес: «Если доживу, поедем в марте смотреть азалии». Ответить ей на это было нечего, хотя во сне было полное ощущение его живого присутствия.
И вдруг удар в сердце, яркая вспышка, белый светлый коридор и вниз-вниз-вниз, туда, к нему, где их зеленая поляна, солнце, плеск воды, крики детей на соседнем берегу, зной, запах земляники, жужжание насекомых, жара, нега, любовь и они оба еще молодые и очень красивые.