Оккупируют деревню сумерки уверенно; проникают всюду преднамеренно, без стесненья через окна запускают щупальца в дома.
Не видно среди туч ни одного просвета, в который луч солнечный рванулся б из последних сил и не только землю озарил, но веру в душах пробудил в весёлый утренний рассвет.
На сердце камнем давит сгущающийся мрак, а мысли отдаляются от восхищения осенним днём вчерашним... (сегодняшний смену отстоял с печально сведёнными бровями).
Но случается порою и такое: воспротивилась творенью своему природа. Мысль озарила светлая её.
В только что возникшие просветы меж хмурых туч выпускает она солнца яркий первый луч, а потом второй и следом третий.
Рождённая дождём недавним, у нашего забора радостно их принимает большая, с поверхностью зеркальной, скучающая лужа.
Поспешно на себе она рисует не мрачную теперь картину, какою изначально та задумана была, а много краше – с розовыми, жёлтыми и другими солнцу закатному присущими тонами.
В развитие сельского сюжета отражает лужа ближайший дом и тополя, автомобиль, телегу и рядом с нею под уздою белого коня с красивой золотою гривой. В ожидании седока конь игриво оземь бьёт кованым копытом, косит пытливо на окно, но не сердито.
Подхожу я к луже ближе и, на звуки посторонние не отвлекаясь, за отражением охотно наблюдаю. Оно будто засыпает вместе с выглянувшим на минутку солнцем, которое клонится всё ниже.
От посторонних глаз (я в их числе) следом лужу скрывает вечер под вуалью.
Сомкнулись тучи, и тогда же стало не до лирики небесному светилу – спектакль вечерний истратил его творческую силу. Опустился занавес природного театра.
Выключена и в темень упакована картина на лоне лужи, а я тут же отправляю её в запасники памяти моей.