– Ай! – Василиса налетела лбом на дерево.
И увидела, что они забрели в самую глухую чащу. Вокруг них
вертелось, прыгало и кувыркалось что-то невообразимое:
– О! А ну-ка покажись нам, какова?
– Сыграй со мной!
– Пымай меня, пымай!
– Нет, меня!
– Всегда тебя. Мы тоже хотим играть-то.
Кто-то дергал ее за платьице. Кто-то пытался забраться на плечо.
Арсений фыркал, шипел и жался к ней еще ближе. Она огляделась.
Вокруг нее прыгали маленькие смешные человечки, похожие на
лохматых зверушек, но на двух ногах и с человеческими лицами без
ресниц. Сколько их? Не сосчитать.
– Это Хозяин мне привел.
– С чего это? Он мне давеча тоже игрушку обещал.
Из-подо мха вылезала еще парочка озорников малюсенького роста.
– А ну, тихо, лешачата мои родненькие! Всем хватит. Это нАдолго.
Все наиграетися, – человечек с зеленой бородой стоял перед
Василисой и улыбался. – Ты не смотри, что детки мои шумные. Оне
у меня хорошие, смирные, маленькие ыщо, но ты их не бойся.
И вдруг заботливо спросил:
– Голодна небось?
Вася ничего не понимала и молчала. Где она, кто это?
– Да Леший я, – засмеялся старичок от того, что услышал её мысли.
– Леший, запинай меня воробей. Хозяин леса. Слыхивала небось про
меня?
Она отрицательно помотала головой.
– Что, неужто тебе бабушка сказок не сказывала? Эх, народец нынче
серый пошел. Были времена, любое дитё про меня знало-то. – Он
присвистнул от удовольствия былой славы.
Наконец девочка обрела дар речи.
– Леший?
– Леший. Леший.
– Хозяин леса? – не веря, переспросила Василиса.
– Хозяин, хозяин.
– А-а-а-а… – заплакала она в голос. – Не хочу в лес. Не хочу больше
в сказки. Домой хочу! К маме! К папе хочу…
Леший от радости присвистнул.
– Это хорошо. Любо–дорого узреть, что кто–то от тебя плачет. Аж
щас даже подобрею. Так что, есть то хочешь аль сказками сыта?
Его маленькие лешачата уже несли гостям еду. У кого в лапах
шишки, у кого желуди, а у кого лягушки. Леший улыбался:
– Вишь, какие оне у меня смышленые.
Она отвернулась:
– Я такого не ем.
Потом спросила Сеню, как когда-то спрашивала ее бабушка:
– Я не сплю, котик мой?
Котенок ответил сходу:
– Если уж ты спишь, то и я тоже. Одни и те же сны видим. Хотели
театр спасти, а сами в плену оказались.
А хозяин леса пританцовывал вокруг:
– Вот и гости–гостюшки:
Будет радость детушкам.
Ля–ля–ля, ля–ля–ля
Поиграй, поиграй
Ребятишечек поймай!
И щелк, щелк языком вместо бубна.
– Ну что ж ты не играешь–то с ними? Цего тебе надобно, девонька?
– К маме и к папе мне надо. А еще я пить хочу
– Всего-то? – обрадовался Лесной хозяин. – Пить? Да ты, дите не
разумное, как я погляжу–то. У лесной реки бегать и воды не
напиться. Быват…
Он подмигнул детишкам, и те принесли ей воду в скорлупках от
огромных желудей.
– Пей, девонька, пей! Водица самое лучшее снадобье. Ото всех
хворей. Пей да все забывай. Настой травы слезы лечит.
Шепчет ей что–то Хозяин леса, водичку одну за другой подает, а сам
в глаза не смотрит. Пьет она и забывает, забывает…. Становится
хорошо. Легко. Все беды разом позабыты. Веселые зверушки
обступили со всех сторон:
– Скажи нам, кто такая будешь?
– Какого роду-племени?
– Пошто в наш лес пришла?
– Как звать–то тебя?
– Василисой ее зовут, – ответил котенок. – И мы не пришли. Нас ваш
дядька привел.
– А она сама говорить–то умеет аль нет?
Тут девочка ожила:
– Да умею, умею!
– Будем мы играть–то?
Василиса позабыла и про бабушку, и про маму, и про папу, вот она
какая трава оказалась, всю память отшибла!
– Будем, будем! Чур, я считаю. Эники бэники си колеса эники
бэники ба.
Человекоподобные существа стояли, молча и непонимающе. Что–то
она не то сказала. А! Так их здесь…мысленно поводила по ним
пальчиком – одиннадцать! Короткая очень считалка, не на всех
хватило.
И, правда, они закричали в голос:
– И все? Кто ж так считает!? Вот какая должна быть считалка–то.
Всякий леший
Ходит пеший.
После утренней зарядки
Скачет он быстрей лошадки!
Десять девять пять четыре…
Мы в лесу – в своей квартире.
Если ты сегодня вода,
Помни – лес твоя природа!
Палец говорящего остановился на Василисе:
– Ты и води!
И крикнул остальным:
– А мы все, айда, бежим!!!
Ни девочка, ни котенок даже не заметили, как все одиннадцать
лешачат разом исчезли.
– Вот тебе и прятки, – выдохнул Сеня. – Да ты их никогда не
найдешь. Знаешь, почему?
–Почему?
– Слышала, что сказали? «…лес твоя природа», – повторил котик. –
Иди сюда. Положи руку на эту осину. Тёплая?
– Тёплая.
– Значит, это один из них. Кричи «я тебя вижу»!
Из-за ствола осины смотрели круглые немигающие глазки.
Василиса обиделась:
– Я так не играю. Выходите. Вы не прячетесь, а превращаетесь.
Все одиннадцать лесных озорников сразу оказались рядом с ней.
Только ветерок им вслед присвистнул.
– В прятки я с вами играть не буду. Хотите, в чехарду научу? А еще
кувыркаться. А ещё…
Счастливые от новой веселой подружки маленькие лешачата
резвились, как обыкновенные дети. И рыжие, и белые, и в крапинку
скакали через головы, кувыркались в листьях и визжали от радости.
Триста лет в лесу живут, а такой озорной гостьи ни разу не видали.
Вдруг они сбились в кружок и зашептались.
Самый старший, белый лешачонок по имени Ворчун, повернулся к
девчушке и махнул кривыми ручками:
– А теперь ты нашу науку возьми!
– Какую же?
– Да всякую. Только смотри, домой воротишься, так никому про насто не сказывай.
Вышел самый маленький, самый гладенький, Капелькой его
называли. В лохматых горстях вода. И он ее собирал, собирал в
ладонях, словно шарик перекатывал. И вода у него не вытекала.
Чудно! А потом зашептал девочке на ушко. Как котенок в стороне
ни старался, ничего не услышал. Обиделся и ушел. А Василиса
слушала и улыбалась.
– Это что! – вышел следующий по имени Листопадничек, – эвон, тот
клен видишь? – взял малышку за руку. – А ну, подь туда со мною!
И шептал ей там, шептал под кленом в самое ухо.
Третий кудлатый Коряшка, едва дождался, когда они вернутся:
– Да это диковина не диковина, – махнул перед ней руками. – Вот
услышь ты, как лес – то поет! Не ушами слушай–то. А всем телом.
Василиса замерла на минутку и радостно кивнула:
– Слышу!
И так все, и Мухоморик, и Сморчок, и Демарик, и все–все остальные,
тайною с ней делились. Шепотом, как о самом важном. Лес пел.
Солнечные зайчики прыгали в ладонях. Вода вверх текла. А небо
громко дышало и ухало, как человек.
– Ты слушай, слушай, да вникай. Все пригодится. Для тебя, для
подружек, для матушки с батюшкой. Спасибо не говори. От души
даем.
Тут Василиса спохватилась, а где же её дружочек Сеня? И видит–
идет он, обиженный, к ним по тропинке, лениво тащится. Вид
делает, что ему чужие тайны и вовсе не интересны. Идет, хвостом
подкручивает, гордо ушками, как лошадка, встряхивает. А когда же
он исчез, она даже и не заметила.
– Где ж ты был? – Спросила удивленно Василиса.
А тот подскочил и неприязненно выпалил:
–У былки– кобылки, искал забылки.
Подружка аж замерла в недоумении. А он свое загадочно:
– Ничего не нашел, обратно пришел,
Чтобы ты спросила, где меня носило.
Сказал и замер довольный. Василиса обомлела.
– Это ты что сейчас сказал?
А котенок продолжал:
– У тебя свои лешачата, у меня свой Хуха.
Она чуть дар речи не потеряла:
– Котенок, это ты на каком языке говоришь? Ничего не понимаю.
– Да все на вашем, на человеческом.
– А кто такой Хуха?
– А мой Хуха, – царственно произнес Сеня, – поглавнее твоих
лешачков будет!
53
– Арсений, не шути.
– Да не знаю я, кто такой Хуха. Дух какой–то. Я про него от Лешего
слышал, пока ты тут с этими кривоножками шепталась. Что –то про
лесную тайну. Он про Хуху говорил. Леший так сказал, будто тот в
лесу есть, а увидеть его нельзя. Будто тот все про всех знает, но не
скажет. И будто от Хухи ничто не скроется. Никакой заговор и
никакие проделки черного Карыча.
Карыч! Василиса все вспомнила. Сразу же вспомнила! Бабушка…
Мама… Театр… И вот ведь что интересно, про ниточку он тоже
знает? Про то, что она стрелки остановила и никому не сказала, этот
всезнающий Хуха тоже догадывается? Ах, как нехорошо.
Но тут вернулся Леший – огромные глазища, зеленые штанищща.
Увидел довольные гримасы детушек своих, лешачатушек:
– Хороша подружка-то?
Те хором закивали, мол «хороша, ох, как хороша», а он им:
– Ну и ладно! Делу-то время, а потехе час. Хватит баловства. Вижу
я, залюбили вы её. Да дел у нас с ней еще, ох, как много-то. Заберу я
её у вас, заберу. Мне она, конечно, нужнее будет. Вот так– то.
Смотрит на Василису, а она вдруг и притихла. О своей тайне и о
всезнающем Хухе призадумалась :
– А ну-ка, девонька, глянь на меня, чего это ты там скрывашь?
– Ни… ничего, – вдруг заикнулась она.
– Ну, так уж и ничего…. Так-так-так. В глазки–то мне глянь
поближе, – и вдруг ойкнул и глазищи закатил. – Ху, ха, – выдохнул
громко.
– Слышала? – Испуганно шепнул ей на ушко котенок. – Хуха!