Дела давно минувших дней

Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой...
(А.С.Пушкин)
Посвящаю моей дорогой,
любимой мамочке.
Низкий поклон и огромное тебе спасибо,
за то, что ты нас родила, воспитала.

Часть первая
По маминым рассказам
Мама моя родилась в 1925. Сейчас ей 94 года. Она может забыть, что хотела сделать или что было вчера, но очень хорошо помнит свое детство, молодость. Когда мы,  дети приезжаем к маме, она  много рассказывает разных историй из своей жизни, начиная с двадцатых-тридцатых годов прошлого века. Как жили наши предки, чем занимались, как любили, какими они были? На основе маминых рассказов попробую рассказать о тех далёких годах, о  жизни своих родных.
Мои родители Абрамов Владимир Владимирович 1920 года рождения и Абрамова (Бобова) Капиталина Степановна.1925 года рождения. Про папиных родителей я знаю мало. Родился он в деревне Антипино, Тобольского района, затем семья переехала деревню Бугинка, Байкаловского, в то время района. Дедушка Абрамов Владимир плотничал, ходил по деревням, нанимался на работу. Бабушка, не захотела жить с законным мужем, он уехал в Салехард, к старшей дочери Марусе, там и умер. Папа наш из многодетной семьи, у него пять сестёр и один брат. У бабушки Анны ещё было две сестры, с которыми я в жизни встречалась. Мария, жила в посёлке Московском и Рая, она жила с дочерью на станции Усть–Тавда, это в 18 километрах от Бугинки.
Мамины родители, Панфилова Марьемьяна Дмитриевна, 1882 года рождения и Бобов Степан Иванович.
 Семья, бабушки Маремьяны была зажиточной. Мама, мало что рассказывала про своих бабушку с дедушкой. Мама моя родилась, когда её матери было 42 года. Видимо, со своими родителями бабушка мало общалась, возможно, уже тогда родители бабушки были старенькие, а возможно из-за того, что Марьемьяна вышла замуж без родительского благословения, за человека из бедной семьи.
Фамилия бабушки до замужества - Сумарокова, её матери - Капустина. Родители бабушки, были сосланы в Тобольскую губернию. Они сдавали одну комнату в доме молодому человеку, который был арестован жандармами, за что неизвестно, но их обвинили в пособничестве и сослали. Жили прадедушка с прабабушкой в деревне Бишура, у них был большой, хороший дом. В Советское время в этом доме была коммуна, по всей видимости,  дом у предков моих отобрали. Дом был настолько большой, что на его печке члены коммуны плясали, а на полатях девушки пряжу пряли. Чтоб на полатях можно было прясть пряжу, потолки в доме должны быть очень высокими.
Судя по всему, семья бабушки была интеллигентной, это я делаю выводы из маминых рассказов о бабушке и из моих наблюдений за мамой. Мама моя никогда не выражалась грубыми словами, никогда не тронула пальцем ни одного ребенка, и живя в селе, никогда не ходила по нему в том, в чём работала дома. У бабушки моей, Маремьяны было 3 сестры и 4 брата. Сестры: Анна и две Матрёны, да вот так странно их звали. По всей видимости, родились обе в день великомученицы Матроны. Чтоб различать одну звали Матрёна малая, вторую Матрёна большая. Братья: Михаил, Павел, Даниил, Иван. Ещё у них в семье жил приемный мальчик и родственница, мама её называет тётка Елена.

Из маминого дневника: Мама рассказывала, что все в её семье хорошо пели, плясали. У мамы голос бал звонкий, переливчатый, серебристый, её часто приглашали на гулянья, начинать песни. Когда их семья ехала с работы, то пели песни, по голосу узнавали, что едут с работы Малышовы, так их прозывали. В семье мамы были строгие порядки. Родителей слушались. Когда хотели сходить вечером на игрища, так тогда вечеринки назывались, то спрашивали отца, если он ответит, значит пойдут, а если промолчит, то не идут, и больше не спрашивают.

Церковное имя Маремьяны – Марианна. Сваталось за бабушку 17 женихов. Среди них был и Бобов Степан - мой дедушка. Был он ростом маленький, щупленький, и лет ему было всего 17, вот бабушка ему и отказала. Как мама сказала, бабушка всех женихов «охармывала». Вот такое загадочное, старинное слово. Что оно означает? Словарь русских народных говоров предлагает несколько вариантов: 1 вариант, охармовать - обругать; 2 вариант -  охаять, опорочить, осмеять.  «Охармовали парня-то»,  так говорили в старину;  3 вариант, охармовать -забраковать.
 Шестнадцать женихов бабушка забраковала, вышла замуж за семнадцатого. Со Степаном судьба свела их позже. Мужа бабушки звали Панфилов Алексей Антонович. Сохранилось несколько фотографий тех давних лет, судя по ним, внешности Алексей был непрезентабельной, роста небольшого, рыжеватый, но бабушка очень его любила. Жили они хорошо, дружно.

Из маминого дневника: Маму стали молодую сватать, но она не шла замуж, не хотела выходить за местного, своего деревенского. Выбирала жениха с маленькой семьёй. Приехали свататься из Кутарбитки, она его не знала, маме сказали, что у них маленькая семья и он один сын. Жених ей понравился, и она вышла за него. Оказалось, что в его семье 9 детей.

Бабушка с мужем жили в Тобольске и работали прислугой в богатой семье Корниловых. Корнилов Иван Николаевич был купцом первой гильдии, известным рыбопромышленником, пароходовладельцем и меценатом. Он был удостоен звания «Почетный гражданин Тобольска». Усадьба Корниловых, которая сохранилась до наших дней, находится в подгорной части Тобольска. В настоящее время, после некоторых реконструкций, в доме Корниловых поместили музей «Истории судебной системы Западной Сибири», который является уникальным для России.
 В 1899 году, во время экспедиции на Урал и Западную Сибирь, в этом доме останавливался Дмитрий Иванович Менделеев, чья мать происходила из рода Корниловых. А во время ссылки Романовых здесь жил Евгений Сергеевич Боткин, лейб-медик царской семьи, расстрелянный впоследствии вместе с ними.

Бабушка Маремьяна работала горничной в доме, а так же помогала в больнице, которая была построена Корниловыми. Муж бабушки работал кучером. В семье, к ним очень хорошо относились, дарили хорошие подарки. У бабушки были золотое кольцо, цепочка, крестик, серёжки, которые во время Великой Отечественной войны 1945 года, она была вынуждена продать, выменять на продукты. Прожили Маремьяна с мужем, в семье Корниловых, 7 лет, родилось у них трое детей, выжила из них одна. Шестого июля 1911 года в семье Панфиловых родилась дочь Агриппина. Когда начались народные волнения перед революцией 1917 года, Корниловы решили уехать в Америку. Звали они с собой и Маремьяну с ребёнком, но она отказалась ехать так далеко. После отъезда Корниловых, Маремьяна с маленькой Грушей переехала в деревню Кутарбитка, это в 50 километрах от Тобольска. В 1918 году тёте Груше было семь лет, но она помнила, как проезжал по деревне Кутарбитка, кортеж с царской семьей, и их там встречали с почестями, расстилали нарядные, деревенские половики. Царская семья оставалась на ночь в Кутарбитке, у женщины по имени Капиталина.
Перед началом первой мировой войны 1914 года, Алексея, мужа Маремьяны, забрали в армию. Служил он в Барнауле, оттуда слал письма, в которых жену свою ласково называл Моря. Так же сохранилась фотография, которую Алексей посылал из Барнаула. Маремьяна с маленькой Груней, ездили к нему в Барнаул, но когда туда приехали, Алексея уже отправили на фронт. Там он попал в плен и был отправлен в Австрию, где и затерялся. Так судьба его осталась неизвестной, хотя из Австрии Алексей посылал жене своё фото с коротеньким письмом, наполненным нежностью и любовью. Это фото с надписью до сих пор хранится у мамы.
Есть такие сведения, что в 1925 году пленным из Австрии разрешили вернуться на родину и Алексей должен был приехать. Рассказывал мужчина из соседней деревни, что они в Австрии с Алексеем должны были встретиться, чтоб вместе отправиться на Родину. Но тот на встречу не пришёл, а по какой причине, никто не знает. Маремьяна очень скучала по своему мужу, плакала ночами, второй раз замуж так и не вышла.

Мой дедушка, Бобов Степан Иванович и бабушка Панфилова Маремьяна Дмитриевна, в браке не состояли. Мама родилась в ноябре 1925 года, записали в свидетельстве о рождении 7 ноября, скорее всего, приурочили к празднику. В советские времена отмечался такой праздник. 25 октября 1917 года произошла Великая Октябрьская Социалистическая революция, которая перевернула всю страну, перекалечила многие человеческие судьбы. 25 октября - по старому стилю, по календарю, действовавшему до 1917 года. Новый календарь на 14 дней сместился. Великую Октябрьскую революцию стали праздновать 7 ноября. Именно в этот день, мы всегда отмечали мамин день рождения. В дальнейшем, уже в после перестроечные времена, она вспомнила рассказ  сестры о том, что в действительности родилась 4 ноября. Позже стала отмечать свой день рождения в этот день. Сохранилось свидетельство о рождении мамы, которому, как и ей 94 года. В нём написано: Бобова Капиталина Степановна Место рождения - д.Кутарбитка, Байкаловского района, Омской области (сейчас это Тюменская область).
Родители:
Бобов Степан Иванович; Занятие - колхозник
Панфилова Маремьяна Дмитриевна; Занятие - колхозница.
Интересный факт - написано, не национальность, не гражданство, а занятие.
Семья увеличилась, их стало трое, бабушка Маремьяна, моя мама и тётя Груша - так мы племянники её называли. Груша пошла в школу в возрасте 6 лет, училась хорошо, была очень способной. В школе было своё подсобное хозяйство, держали животных и школьники не только учились, но и должны были ухаживать за ними. Закончила Груша шесть классов. Чтоб продолжить обучение, нужно было ходить в школу за 10 километров. Обуви приличной не было, поэтому продолжать учёбу дальше она не стала. Работала в колхозе, потом училась на курсах и её поставили заведующей детским садом, Груша работала там длительное время, пока кому-то не  понадобилось пристроить туда свою родственницу.
В Сургуте жил родной брат Грушиного отца, дядя Ваня с женой Екатериной. Они позвали Агриппину жить к себе. Там она помогала тёте Кате по дому, работала на рыбном заводе. Работа на заводе была тяжёлой, приходилось стоять ногами в холодной воде. У Груши были плохие валенки, и придя домой с работы она не могла их снять, так как ноги примерзали к подошвам. В дальнейшем у неё сильно болели ноги, и ей приходилось часто лежать в больнице. Тем не менее, тётя Груша  дожила до 84 лет.
 В Сургуте, Груша прожила 3 года, затем вернулась в Кутарбитку.
В Кутарбитке, в 1933 году, встретила Агриппина своего будущего мужа. Звали его Ульянов Иван Андреевич. Он был самым старшим из многодетной семьи. Родители Ивана, заставляли его ухаживать за сёстрами, братьями, не разрешали посещать школу. Жил он с мачехой и если она узнавала, что Иван ходил в школу, била его. В какой-то момент  он не выдержал такого  к себе отношения и сбежал от семьи. Уехал на теплоходе в Кутарбитку. Жил и работал в коммуне. Иван хорошо плясал, наверно этим и покорил сердце Агриппины, к которой вскоре посватался. Мать, отговаривала Грушу выходить за него замуж, потому что Иван был очень бедный. Но они всё-таки зарегистрировались. Когда Иван перешёл жить к жене,  у него даже не было сменного белья. Как мама рассказывала: «Пошли  Груша с мужем в баню, а ему после бани не во что переодеться». Жена пошла по соседям, которые поделились своими вещами. Но мужчина  был работящий, ласковый, грубого слова жена от него не слышала. Потом стали жить поживать и добра наживать (как в сказке).
Агриппина занималась со своим мужем, учила его читать, писать и он смог сдать экзамены за второй класс. Но сельский житель зависит от погодных условий, то есть урожай, то его нет. В неурожайные годы тяжело приходилось, голодно. Продавали, обменивали на еду всё, что было приличного в доме. Иван собирал и на подводе (лошадь, запряжённая в телегу) ездил в Тобольск продавать вещи. Так как бабушка Маремьяна работала в богатом доме, ей много дарили хороших вещей. Постепенно вещи, золото было обменено на еду. Один год был хороший урожай, в колхозе на трудодни выдали много зерна.  Агриппина с мужем поехали в Тобольск,  продали зерно, купили сестре Капе белые чёсанки (валенки), и сами приоделись.

Из маминого дневника: Груша работала в колхозе, на трудодни давали хлеб и деньги. Хлеба доставалось мало, его хватало только до весны, а летом давали мукой в счёт нового урожая. Было очень трудно, товаров в магазине никаких не было, если привезут товар, то заранее, накануне люди занимали очередь, приходили из всех соседних деревень, стояли в очереди всю ночь. Когда магазин откроют, начиналась давка, по головам лезли, окна ломали, потому что товара было мало. Колхозы были бедны, урожайность полей мала. Комбайнов тогда не было, жали хлеба машинами - лобогрейками. Жали вручную, за машиной собирали горсти в снопы и вязали их. Бегали бегом целый день. Пока лошадей кормят, отдохнёшь, поешь и опять за работу. По количеству снопов начисляли трудодни.

Жизнь в деревне была тяжёлой, приходилось работать и в колхозе и на своём огороде, уехать из деревни не было возможности. В те времена у деревенских жителей не было паспортов. У Ивана в Тобольске, в милиции работал знакомый, который помог Ивану с паспортами. Как я поняла из рассказа мамы, паспорта они подделали, потому что сшивали страницы на швейной машинке. В 1935 году, Агриппина с мужем, уехали жить в Салехард.
Груша очень скучала по своим родным и постоянно звала сестру и мать переехать в Салехард. 1936 год был неурожайный, на зарплату колхоз мало выдал зерна, картошка выросла мелкая и мало. Бабушка, решилась переехать.  Для этого, ей пришлось продать корову и на эти деньги поехать. Уезжали из деревни на грузовой машине, нужно было ехать до Тобольска, там от пристани отправлялись пароходы. За рулём грузовика сидел молоденький паренёк. После дождя,  дорога стала грязной и скользкой. В какой-то момент парень не справился с управлением, машина съехала с дороги и накренилась, люди попадали. Но серьезно никто не пострадал. Маремьяна с дочерью хотели вернуться обратно, другой водитель уговорил остаться и ехать дальше, сказав, что будет сам управлять машиной. Дальше поездка обошлась без приключений.
Путешествие на большом пароходе Москва,  длилось долго, шёл транспорт по большим, полноводным рекам Иртыша, Оби. Было маме в то время 10 лет.  В Салехарде  Груша работала в госбанке, кем, мама не помнит, но она закончила шесть классов, а в то время, это уже хорошо образованный человек. Бабушка - Маремьяна вела  домашнее хозяйство,  если была необходимость, нянчилась с соседскими детьми. Иван Андреевич,  муж тёти Груши, пошёл работать в милицию, охранял заключённых. В Салехарде было много людей сосланных на поселение. Иван рассказывал, как этих поселенцев вызывали в милицию и там расстреливали. Во дворе милиции был вырыт большой ров. Поселенцев заставляли идти по доске, перекинутой через ров, в этот момент в него стреляли, человек падал в ров мертвым. Заключенным поселенцам не разрешали передавать продукты, а Иван их жалел и принимал от родственников передачи. За это его посадили на два месяца под стражу. Выйдя из-под стражи, Иван пришёл домой, задёрнул занавески на окнах, закрыл двери и рассказал обо всём своим родным. После этого сказал:  «Мы здесь жить не будем». Семья решила вернуться в родные места. Обратно ехали так же на пароходе, было это в начале лета 1937 года. Остановки на Бишуре не было, поэтому пришлось  договариваться с капитаном судна, что он высадит там семью. Но он забыл о договорённости и провёз всех дальше. Вышли в другой деревне Бачелино, ночевали всей семьёй на берегу реки. В начале лета, ночи ещё холодные, комаров много. Кто-то пожалел маленькую Капу, дал одеяло, так переночевали. На следующий день, уехали на другом пароходе, который шёл в сторону Тобольска, и уже вышли там, где было нужно. В Салехарде, по тем временам, было хорошее обеспечение. Многие ездили туда за вещами. На берегу реки люди ставили палатки, жили в них, закупали вещи и к осени уезжали. Родственники мои тоже привезли вещи, ткани из Салехарда, но потихоньку приходилось их продавать, обменивать на продукты. Шло начало лета, деревенские жители в своих огородах, уже все овощи посадили. Одна женщина дала им ростков от картошки две корзины, а на поле были «вымочки». Вымочки - это такие ямы на поле, в которых долго стояла вода, и никто в этих местах ничего не сажал. Алексей со своими женщинами, посадили в них ростки от картошки, а осенью собрали неплохой урожай.  Мама говорила: «Господь и добрые люди помогли нам в трудную минуту». Иван устроился на работу в МТС. МТС – машинно-тракторная станция, такие мастерские создавались в колхозах для ремонта и обслуживания сельскохозяйственной техники. На работе Ивана  ценили, и отправили для повышения квалификации, на учёбу в Омск.
В 1939 году началась война с Финляндией. Война длилась, с 30 ноября 1939 года по 12 марта 1940 года. В селе в армию не забирали, а в Омске, где Иван был на учёбе, проходила мобилизация. Мужа тёти Груши, мобилизовали и отправили на фронт. На той войне он получил ранение в руку, в результате отняли 3 пальца. В Великую Отечественную войну, Алексей не подлежал мобилизации и оставался дома. В те тяжёлые времена, хоть и с покалеченной рукой. у них в семье был мужчина. Во время войны Иван работал в милиции. Там он охранял заключённых, которых на пароходе перевозили в Тобольск. В Тобольске он останавливался у друга, который работал кладовщиком, на складе. Уже в конце войны, Иван купил у этого товарища ворованную фуфайку. В те суровые времена, за покупку краденой фуфайки его арестовали, и отправили на поселение.
 С маминой семьей по соседству жила женщина с дочкой, было очень тяжело, голодно. Вот эта женщина пошла на поле, насобирала пшеничных колосков Принесла домой, но кто-то донёс властям, и женщину арестовали, дочку её забрали в детский дом. В деревне их больше никто не видел.
 На поселении, Иван Андреевич познакомился с женщиной, с которой создал семью, в Кутарбитку, к жене он не вернулся. У Ивана и Агриппины был один сын Евгений, потомки которого сейчас живут в Тобольском районе. В дальнейшем, Иван с новой женой уехали на юг, в Ставропольский край, там у него родились ещё дети. Сын его, Женя, ездил туда, но отношения с отцом не сложились, больше они не общались. Тётя Груша, так и жила потом одна, сильно скучала по мужу, плакала по ночам. Тяжело ей пришлось в жизни. Сначала одна растила сына, потом двух внуков, которых бросили непутёвые мамаши, да и папе Евгению они не были нужны.
 При такой тяжёлой жизни, как мне помнится, тётя Груша была довольно оптимистичной женщиной. Она часто рассказывала какие-то старинные байки, пела частушки. Мама говорит, что она и сама сочиняла частушки, знала много старинных песен. Ещё и рукодельница, выбивала на швейной машинке, на ткани узоры. Называли это шитьё или прошва. Так же эти изделия вязали из тонких ниток, крючком или коклюшками, называлось ришелье. Эти узорные полоски, пришивали к ткани, получались подзорники или по-другому, подзоры. Подзоры стелили на кровать под покрывало. Из-под покрывала красиво выглядывало ажурное плетение. Хотя, подзорниками их называли не во всех местах нашей большой Родины, помниться, у нас в Сибири никак не называли.

Так же делали полотенца или по-другому, в народе их называли - рушники. Обычно льняное полотенце украшалось вышивкой и прошвой. Один такой бабушкин рушник сохранился у меня до настоящего времени. В 2014 году у моего сына была свадьба. Мы родители, подавали молодым каравай на этом старинном полотенце.
Тётя Груша, вручную из кожи шила чирки - это такая обувь. Обуви, в те времена в магазинах не было, приходилось ходить в чирках. И мама в детстве так же носила их. Ещё тётя Груша вязала крючком из разноцветных тканей от старой одежды, кружки – круглые половички. Такие кружки долго лежали у мамы в доме.

Мамин отец, Степан, жил в многодетной семье, у него было четыре брата и одна сестра. В 1992 году, мама ездила на родину своего отца, встречалась с его братом, Перфирием, было ему в то время 92 года. В первые годы образования колхозов, дядя был бригадиром, затем председателем колхоза. Один год, на колхозных полях всхожесть семян была всего 80 процентов. В этом обвинили председателя, и дядя четыре года отбывал ссылку на Колыме. В 1991 году, приезжали к Перфирию, работники Тюменского музея, долго  расспрашивали  о том, как воевал во время Гражданской войны, записывали все данные, сказали, что всё это будет храниться в Тюменском музее. Мама пообщалась с дядей, навестила могилу своего отца. Похоронен он в Новоалександровке, где проживал после возвращения из ссылки.

Из маминого дневника: В Гражданскую, из наших родных погибло трое. Гражданская война была жестокой. Много людей погибло, белые жгли людей живыми, сажали в глубокие ямы. На берегу реки сохранились окопы. Мама рассказывала, как белые заняли Кутарбитку, расположились на ночлег. Красные их ночью окружили, они - белые повыскакивали в нижнем белье и убегали. Белые были у мамы на квартире. Порог в доме так изрубили, что невозможно было его мыть. Сестра Груша пряталась от них в яму.

Я уже писала, что семья Бобовых была многодетной, братья все работящие, создали большое хозяйство, помогали друг, другу. Совместно строили дома, сначала одному брату, затем другому. Дома все были деревянные, добротные. Хороший дом, богатое хозяйство, вот и попали у завистников в поле зрения. Всё раскулачивание - я думаю - было построено на зависти. Люди, которые не хотели работать и ничего не имели, завидовали тем, у кого было хорошее хозяйство. Кто из бедняков был у власти, включали в списки богатеев, объявляя их врагами народа. Когда впоследствии, я попыталась найти опись имущества, отнятого у деда, мне отовсюду пришёл отказ. Видимо, просто всё было растащено  борцами с врагами народа.
Так семья дедушки попала под раскулачивание, и дед, с женой Натальей был выслан в Салехард. Когда мама с семьёй жили в Салехарде, она встретила там отца. Говорит: «Увидела я  его на улице и сказала: «Папа, здравствуй!» Отец узнал её. В дальнейшем они общались, и мама ходила к ним в гости. Работал Степан бригадиром на стройке, там его ценили. Из ссылки, дедушка мой привёз грамоты за хороший труд. Бабушка Маремьяна, получала от него алименты, на которые её дочь впоследствии училась в педучилище.  У мамы уже была семья, когда Степан, подал заявление на алименты. Мама не хотела ехать на суд, согласна была платить алименты, но отец сказал, что хочет её увидеть. Можно было к дочери  и без суда приехать, заодно и с внуками познакомиться? - Я так думаю.  На суде, отец спрашивал можно ли ему приехать навестить дочь и внуков, мама разрешила, но он так ни разу не приехал. По всей видимости, жена не разрешала ему встречаться с дочерью. После суда, с мамы стали высчитывать алименты, в сумме 50 рублей. Думаю, для неё это была приличная сумма, ведь уже трое детей подрастало. Но деньги эти были до реформы 1961 года, после реформы стало 5 рублей.

Из маминого дневника: Мой отец, родиной был из деревни Бобово, что находилась в 4 км. от Кутарбитки, там жили его мать, сестра. Когда он был 17 лет, сватался за маму, но она ему отказала. Отец и три его брата, переехали из Бобово на новые земли, построила там свои дома. Так на новых землях, за рекой, за болотом в 1900г. появилась деревня Ново-Александровка. Отец мой в то время был зажиточным, у него была своя кузница, хорошие кони. Он за час доезжал от Тобольска, до Кутарбитки. Заезжал к маме, оба любили петь, бывало ночами, пели песни. Один раз, запряг отец тройку лошадей, и они катались по деревне. Прохожие спрашивали: «Что он ездит?», а он отвечал: «Я молодость догоняю». Потом его раскулачили, забрали всё. Самого отца сослали на Север, Мы с мамой провожали его до Тобольска, отец напился пьяный, хотел сгореть от вина, из-за того, что мы с ним не едем.

Мама рассказывала, что у них в деревне при раскулачивании все вещи забирали. В дальнейшем эти вещи стояли в доме у женщины, которая занималась раскулачиванием. В детстве у мамы была подруга, её семья так же была раскулачена и выслана. При высылке, не разрешали брать ничего из имущества, соседи тайком делились своими вещами.

Из маминого дневника: Играла я в детстве с двумя девочками, Клавой и Галей, которые жили напротив. Они жили зажиточно, были лошади, дом большой, красивый. У девочек были хорошие игрушки, они ими делились со мной. Я даже у них спала иногда. Была очень сонливая, играю, играю, где попало, прикорну,  и усну. Помню,  ездили они в поле, за льном, я тоже была с ними. На обратном пути уснула на возу. Однажды мы с мамой пришли к ним, а Клава и Галя плачут навзрыд. Нам они рассказали, что их собираются  раскулачить и сослать. Много одежды, постель, подушки соседи  унесли к маме, она им всё сохранила. Потом, когда у них отняли всё имущество, забрали их зимой. Мама отдала их вещи. Соседи очень благодарили маму, что ехать им было тепло, Увезли их далеко на Север, оттуда писали нам письма. Сослали людей на необжитые, глухие места, они там строились, появлялись новые посёлки. Отобранное у людей имущество продавали. Помню в ограде сельсовета, человек стоял на столе, размахивал платком или платьем. Кричал цену, люди покупали.

 Бабушка с тётей Грушей работали в колхозе. Делаю вывод из маминого рассказа, что бабушка там больше числилась, чем работала. Не любила она Советскую власть, говорила: «эту власть куда-то бы скласть». Понятно, что когда никто не слышал, а маме эти слова запомнились. В колхозе, за работу платили мало, поэтому бабушка и не хотела там работать. Вместо этого она ходила в лес, собирала ягоды. Набрав ягод, ездили в Тобольск их продавать. Ещё продавали то, что росло на огороде, в основном лук и питались в основном им, мелко покрошат, посолят, вот и еда. Держали корову, но сами молока не пили, нужно было сдать государству 300 литров молока за год. Не только молоко обязывали сдавать, но и шерсть и мясо, независимо есть ли у тебя овцы и другая живность. У бабушки было две коровы, а дом старый, с прогнившей крышей. Договорилась она с соседом, чтоб он перекрыл крышу тёсом, а бабушка расплатится с ним за работу коровой. Отдала она корову соседу, а тот и крышу не перекрыл, и корову обратно не отдал. Получилось так, что единственная, оставшаяся корова объелась и умерла, осталась семья без коровы. Бабушка подала в суд на непорядочного соседа, пришлось ему возвращать корову.

Из маминого дневника: Мама  колхоз не любила. Корзинку в руки и пошла за ягодами, у меня была небольшая корзина, у неё больше. Ягоды возили в Тобольск, продавали много черёмухи. Собирали её мешками. Мололи на мельнице ветрянке, заваривали горячей водой, делали из неё кулагу, которую хлебом макали. В детстве,  я с мамой болела тифом, это тяжёлая болезнь. Я и мама лежали на полу, на подстилке. За нами ходила старшая мамина сестра, Анна. Есть она нам не давала, только поила водой из ковша. Как нам стало легче, она уехала в Тюмень.
Трудно было стране. Сдавали государству молоко, шерсть, мясо. Купи, да отдай. Ещё налог платили. У нас хотели описать машинку швейную, дали срок оплатить. Сестра воз сена увезла в Тобольск, продала, заплатила налог. В 1935 году все эти поборы отменили. Мы ребятишки были рады. В стране стали строить школы, детские сады, заводы. В магазинах появились товары.

Несмотря на то, что  верить в Бога  запрещали, бабушка была верующая. У мамы моей тоже всегда была икона, хранила она её на полке. Икона была старинной и меня она почем-то пугала. Бабушка Маремьяна хорошо шила и к ней обращались односельчане с заказами на пошив одежды. Мама рассказала  такую историю. Бабушка, из Грушиного пальто, сшила обнову своей младшей дочери. Шестилетняя  Капа, в новом пальто, пошла гулять с подружками. Возле сельсовета стояла лошадь, запряженная в кошеву, (конные санки).
Дети решили прокатиться, уцепившись за кошеву. Кучер, взмахнул на них кнутом. Девчонки все бросились врассыпную с кошевы, а Капа зацепилась пальто за гвоздь, упала и  порвала обнову. Вся в слезах пришла домой, её мама, увидев порванное пальто, стала ругать дочь и даже хотела побить. Сказала «будешь ещё так делать?» А Капа говорит «если будешь бить, не скажу». Бабушка не ударила дочь, и никогда не била своих детей.
Я со своей бабушкой не была знакома, она умерла в 72 года, ещё до моего рождения.
У бабушки Маремьяны, двери в доме были разукрашены красивыми рисунками, в углу стояла кровать, низ её закрыт  подзорниками. В жаркую погоду, у маленькой Капы часто болела голова, тогда она залезала под кровать, закрывалась занавесками и засыпала, проснувшись, чувствовала себя здоровой.

Мама рассказывает, что она в шесть лет научилась прясть. Ей так нравилось это занятие, что даже по деревне ходила с прялкой. Деревенские женщины говорили: «Вот ты какая молодец, прядёшь, а моя дочка всё только бегает». А Маремьяна показывала всем клубки и с гордостью говорила: « Капа пряла». Пряла маленькая Капа лён. До Октябрьской революции во многих крестьянских хозяйствах выращивали лён. Его сами обрабатывали. Пряли тонкими нитями, потом из нитей ткали полотно, это полотно носили на речку, там промывали, выколачивали, и получалась белая ткань, холст. Шили из холста одежду, она так и называлась холщёвая.

Из маминого дневника:  До школы я уже умела прясть. Пряла из греби, это остатки от вычесанного льна, были они грубые. Любила рисовать. Рисовать было не на чём. Рисовала я всюду. На обратной стороне фотокарточек, на открытках, что присылал из Австрии Алексей Антонович, на обоях. Рисовала ухваты, грабли, людей, цветы.  Ещё училась вышивать. На рубахах дыры наделала, обметала, рисунком сделала. С подружкой Юлей играли в клетки. Их строили из досок, клетка была – наш дом. Ходили по помойкам, собирали черепки, ими украшали клетку. Гурьбой играли в прятки, догонялки, в чижика. Делали на земле круг, ставили чижика посредине, ударяли по нему, он улетал, его поднимали и снова клали в круг. Ещё кукол из тряпок шили, без рук, без ног, с глазами. Первую куклу с руками и ногами мне шила Юля. Сколько радости было.

Раньше в деревнях почти в каждом доме держали корову, а то ещё и не одну. Нужно было заготавливать сено на зиму для колхозного скота, так же для домашних животных. На покосы выезжали организованно, всем селом на несколько дней. Там же в поле готовили, питались и ночевали. Так как Капа была ещё маленькая, её оставляли дома,  но девочке очень хотелось косить. Как-то раз, Капа сама собрала поесть и убежала на поле. Косить она ещё не умела, подошёл к ней мужчина и стал показывать, как это делать, из накошенного ею сена, получилась небольшая копна. Мама говорит - вечером натрудившись для колхоза, мужчины брали литовки и уходили косить для своего хозяйства.
В школу мама пошла семилетней, а в ноябре ей исполнилось 8 лет.  Её мать одела на ребёнка пуховую шаль, так в ней  и стояла на торжественной линейке. Училась Капа хорошо, на четыре и пять. Учебники нужно было покупать. Так как денег в семье не было,  училась девочка без учебников до четвёртого класса. У неё была хорошая память, на уроке легко всё запоминала, не было необходимости читать дома. Если нужно было, брали учебники друг у друга. В первом классе, тётя Груша заставляла сестру много читать. Букварь был у одного из одноклассников, за ним нужно было идти через всю деревню. Зять (муж тёти Груши) говорил Капе: «Пулей лети». Она бежала по улице, крутя рукой, так придавая себе ускорение. Приносила букварь, и сестра Груша заставляла читать первоклашку, несколько раз, пока не станет хорошо получаться. К окончанию первого класса Капа читала лучше всех. После окончания четвертого класса, в те времена, сдавали экзамены. Так давно это было, но мама и сейчас помнит, что ей на экзамене досталось рассказать про строение человека и малый и большой круг кровообращения.

Из маминого дневника: Я помню, как в школе прочитала: «руки мой перед едой». Пришла домой, на газете крупными буквами написала и на стенку повесила. А сама, мою руки, после еды. Мне потом сестра с мамой показали на лозунг. Вот так, неграмотные люди больше нас знали. Сами растили зерно, делали солод. Потом делали вкусный и полезный квас с солодом. Ещё,  я в детстве, нашла мамины ботинки на высоком каблуке. Пришла к соседям, ботинки одеты не на ту ногу, у двери стою. Они надо мной смеются. Я догадалась, что надела ботинки неправильно, взяла, ноги перекрестила и стою.

В школе Капа, была очень ответственной, поэтому её выбирали старостой класса, она помогала, тем, у кого были затруднения в учёбе. Лучших учеников школы возили в Тобольск на экскурсию, Капа была в их числе. Между классами было соревнование, победителям передавали Красное знамя. В конце каждой недели проводилась линейка и на ней отмечали лучших учеников. Класс, в котором училась Капа, долго был обладателем Красного знамени. На переменах, школьники тех лет придумывали себе разные развлечения. Один мальчик научился играть на гармошке, на переменах он играл на ней, две девочки танцевали, остальные любовались их танцем. После школы играли на улице в прятки, в чижика. Школьники выступали на сцене, эти выступления были своеобразные. Строили пирамиды, становясь друг другу на плечи., так же участвовала в таких выступлениях.
В 1930 году было введено всеобщее обязательное начальное обучение. В стране были установлены следующие типы школ: начальная школа (1-4 кл.), неполная средняя школа (5-7кл.), полная средняя школа (8-10кл.).
Мама моя, закончив 7 классов, поступила в Тобольское педагогическое училище, на учителя младших классов. Перед самой войной обучение было бесплатное, но в октябре 1940 года ввели плату за учёбу. Капиталина  пришла домой, сказала, что не будет учиться, но сестра не дала этого сделать. Она сказала «Получаешь алименты от отца, вот на эти деньги и будешь учиться». Алиментов бабушка на дочь получала 90-100 рублей.

Из маминого дневника: Всю жизнь я благодарю свою сестру Грушу, что благодаря ей, я получила среднее образование. Мама была неграмотная, недопонимала, что меня надо учить. Только закончили первый курс, поехали на пароходе домой. Вышли на берег, вдруг слышим с парохода, по радио, что началась война с немцами. Пароход сразу вернулся обратно. Шли потом до дома, понурые, притихшие, шли молча. Вот так потом, без радости жили 4 года. Вот такой наша юность была, холодной, голодной, пополам с травой. Ели всё, что можно было есть – лук полевой, щавель, дягиль, медунки. Варили суп из этих трав, заправляли мукой. Копали в земле корни саранок, чистили, ели, ели пестики сосны. Высасывали сок из головок красного клевера. Когда я уже работала, головки клевера сушила, толкла, добавляла в тесто, пекла лепёшки. Весной копала в поле мёрзлую картошку. Пекла её на железной печке и ела.
 Каждый день стали мужчин брать в армию. Женщины навзрыд плакали, горевали. Всю мужскую работу приходилось делать женщинам, да подросткам. Мы как приедем домой на каникулы, уезжали на покос за реку Тобол, на всё лето. Домой приезжали только в бане помыться, в субботу помоемся, а в воскресенье, утром опять на покос. До Тобола ехали на лошадях, а потом переезжали реку на пароме. От реки шли пешком с котомками, до балаганов. В балагане спали по 10 человек. Взрослые по одну сторону, подростки по другую. Варили еду в котле, на костре. Еда казалась очень вкусной, часто варили уху из карасей.

На втором этаже педучилища были учебные классы, на первом располагалось общежитие, где и жили молодые студентки. Комнаты в общежитии были  большими. В одной комнате проживало 12 человек. В помещении стояла печка, которую сами девушки топили, в ней  же и еду готовили. Одна студентка положила в печку на ночь сушить валенки, а утром, кто-то из девушек затопил её, и обувь  сгорела. Студентке этой не было обуви, чтоб ходить на занятия, и девушки по очереди давали ей свою. Чтоб топить печку в общежитии, девчата ходили на речку ловили бревна, вытаскивали их на берег, сушили, пилили на дрова. Так же ходили чистить дороги от снега, для машин, за это платили деньги. Хоть какой-то заработок. Машин по дорогам тогда ездило мало, никакой снегоочистительной техники не было. Вот такой невесёлой была студенческая жизнь.
 В начале Великой Отечественной войны 1941г. лето было знойным. Колхоз в Кутарбитке собрал хороший урожай, работникам хорошо заплатили зерном за отработанные трудодни. Каждая семья самостоятельно возила зерно на мельницу, там мололи в муку. Бабушка послала дочери  мешок муки, оставила у знакомых в Тобольске, мама брала эту муку понемногу и пекли с девчатами в общежитии хлеб. Так же, мамины родственники  отваривали картошку, выносили её на мороз и такую замороженную посылали своей студентке. Уже там, в общежитии, мама с подружками  картошку разогревали и ели. На рынке все девчонки покупали молоко, а мама покупала солёные огурцы, потому что очень их любила.

Из маминого дневника: Накануне войны в колхозе стало лучше,  появились машины, комбайны. Урожай перед войной в наших местах был хороший, на трудодни много получали хлеба, многие даже не брали, так как некуда было ссыпать. Война всё спутала. Колхозники хлеб отправляли на фронт, выполняя лозунг:  «Всё для фронта, всё для победы». Сами жили больше на болтанке, да на картошке. Никто не стонал, не обижался, все терпеливо переносили тяготы, невзгоды. В магазине не было мыла, спичек, керосин давали по норме. Деньги, которые отец платил, посылали мне, когда 70 рублей, когда 90. Во время войны это было очень мало. Маленькое блюдо солёных помидор, на базаре стоило 5 рублей. Я их брала. Солёного подольше поешь, да воды попьёшь, и будто сыт станешь. В столовой варили жидкий суп, картошки было не больше 2-3. Иногда варили уху из солёной рыбы и крапивы. Настолько она была солёной, что рыбу приносили домой, да ещё в воде вымачивали и всё равно голая соль. 400 граммов хлеба получали. Крупной солью посолили, водой сырой припиваем, съедим зараз, а потом сутки ждём с нетерпением очередной пайки. Был случай. У одной девушки в начале месяца потерялась хлебная карточка. Мы поочерёдно отдавали ей свою пайку хлеба. А потом разоблачили одну, оказывается, она занималась воровством. Договорились, что одна из нас залезет под последнюю койку, будет за ней следить. Хлеб мы получали поочерёдно. Сегодня один ходил, получал на всю комнату, завтра другой. Когда Маша разносила хлеб по тумбочкам, у кого были довески, она их собрала и съела. Так мы узнали, что Маша крадёт. Вечером, когда легли спать, мы начали по очереди её стыдить, каждый старался говорить как можно убедительнее. После того случая у нас никогда, ничего не терялось. Еды не хватало, мы были слабые, трудно было даже на второй этаж подниматься. Пойдём на базар, без отдыха не могли дойти, садились на тротуар и отдыхали. Особенно трудно было весной, когда размывало дороги и продуктов из дома не посылали. Валя Соколова у нас часто мечтала: «вот сейчас бы, откуда ни возьмись, свалился бы хлеб, столько, чтобы всем хватило досыта поесть». Уроки на ум не шли, больше думалось о еде, но учились серьёзно, всё успевали. Электрического света не было, уроки старались делать днём. Много девушек из группы ушли на фронт.

Несмотря на то, что в комнате их жило много девушек, они никогда не ссорились. К маме все хорошо относились. Одной студентке,  родные из деревни часто посылали продукты, она подружилась с Капой и всегда делилась с нею. Когда Капа уезжала работать, эта подруга провожала её до пристани и помогла нести чемодан. В дальнейшем, уже работая и имея семьи, подруги  долго переписывались. Другая девушка, учась на другом курсе, помогала маме, угощала продуктами, подарила ей альбом и меховой воротник. Училась вместе с Капиталиной такая Евсеева Валя, она была из семьи ссыльных, ходила на занятия всё время в одном платье, так как больше ничего у неё не было. Как-то шли девушки группой по улице, Валя встретила своего отца, которого вели под охраной. Валя кинулась к отцу, но охранники её не подпустили, не разрешили им увидеться. Другая девушка, однокурсница была очень активная, придумывала разные игры с девчатами, театральные постановки. Года через три после учёбы, мама встречалась с этой девушкой на пристани, откуда оправлялись теплоходы. Не было тогда железной дороги из Тюмени в Тобольск, не ездили автобусы, передвигались в основном на теплоходах, на лошадях, а основное средство передвижения было это ноги.
Ах, молодость, молодость, всё ей под силу! Из Тобольска в Кутарбитку, студентки ходили пешком, а это расстояние в пятьдесят километров. Одна девушка была высокой, длинноногой, ходила очень быстро, остальным приходилось за ней бежать. Если девушки не успевали дойти до дома в течении дня, оставались на ночлег в соседней деревне.
На практику студенток оправляли в Соколовку, расположена она в 20 километрах от Тобольска. Одна девушка была маленького роста, и её туда не послали. Капа тогда сказала: «А я тоже маленькая». Но, по всей видимости, была недостаточно маленькая, и её всё-таки отправили в Соколовку. Жилищные условия там были очень плохие, по подушкам бегали вши, клопы. Несколько девушек, в том числе и Капиталина, сбежали домой. Руководство педучилища, хотело подать на студенток в суд, но все девушки уже работали в колхозе и судить их не стали. После окончания педучилища в 1943 году, маме предложили поехать на работу в село Ярково, но она отказалась и была направлена на работу в Байкаловский район (сейчас Ярковский), она сама выбрала деревню Бугинка.

Недавно я заинтересовалась, откуда произошло такое название? Брат Сергей нашёл в словаре В.И. Даля определение. Буг; - низменные речные берега, поросшие ивняком, осокорником и кустами, на ширину поймы. На всей полосе этой вода перебуравливает лес, образует овраги, водомоины и наклоняет всякую поросль по течению. Фамилия Буг;н произошла от Буг;, по всей видимости, и название деревни образовалось так же.
Основным средством передвижения в то время, был так называемый гужевой транспорт, то есть лошадь. Но лошадь, молодой учительнице, не дали? Пришлось ей идти на работу пешком. Деревня от села Ярково, находилась на расстоянии примерно 80 километров. Такое большое расстояние, сложно пройти за один день, пришлось искать ночлег. Зашла мама в деревню Тараканово. Куда пойти? Выбрала самый лучший дом, попросилась на ночлег. Хозяева попались добрые, напоили, накормили, пустили переночевать. Капа, хотела перекусить своими припасами, но хозяева сказали: «Прибереги, тебе ещё далеко добираться».

Из маминого дневника: В котором доме ночевала, бабушка меня спрашивала, куда я иду. Я сказала, что в Бугинке у меня живёт сестра, стыдно было признаться, что я учительница и иду на работу пешком. Я столько километров шла с котомкой, как нищая.

Маме всегда везло на добрых людей, может потому, что сама человек добрый, незлобивый. Меня всегда удивляла её способность к общению. Наверно она и в пустыне нашла бы себе попить и поесть. Могла зайти в любой дом и попросить попить, а то и поесть. Если ехала в транспорте, обязательно знакомилась с соседями, и даже впоследствии могла с ними переписываться, посылать им сборы трав. Один раз мы ездили с ней в Сорокино, там жила двоюродная сестра, Галя. От остановки до родственников было прилично идти. Мама захотела пить, говорит: « Давай зайдём в этот дом, попросим попить», я ей говорю: «Неудобно, мы ж не знаем, кто там живёт, да и дойдём уже скоро». Но мама меня не послушала, зашли в дом, она разговорилась с хозяйкой, оказалось, что та, наша дальняя родственница.

Дорогу от Байкалово, до Бугинки, подробно рассказал тёти Грушин муж. У него в тех краях жили родственники, поэтому дорога была знакомой. Переночевала мама в Тараканово и снова в путь.  Когда до Бугинки уже оставалось немного, догнала её подвода, ехали на ней мужчина с женщиной. Посадили девушку. Женщина и говорит: «Девочка! Ты к кому идёшь?» Капиталина, была в то время очень  молодая,  невысокого роста, вот женщина и приняла её за ребёнка. Устроилась на работу, поселили её на квартиру. Снабжение товарами, продуктами, в то время было плохое, деревня находилась  далеко от других населённых пунктов. Такие деревни часто называют «медвежий угол». Основная еда у населения была картошка. Капа варила в чугунке картошку и всю съедала. Хлеба в магазинах не было. Когда Капа собиралась ехать на работу, одежды у неё было немного, а ведь она учитель, нужно соответственно выглядеть. Тогда тётя Груша, сняла с окна занавески и из них сшила сестре рубашку (Раньше под платьем женщины носили рубашки или шёлковые комбинации). Когда Капиталина, заканчивала учёбу, стала понемногу подкапливать деньги, откладывать с алиментов. Перед отъездом на работу купила себе красивый свитер, тёплые перчатки. Приехав в Бугинку, свитер, и ещё много что из вещей пришлось обменять на картошку, а перчатки у неё украли. Ведро картофеля стоило 150 рублей, но за деньги её никто не продавал, предпочитали обменивать. Хотела Капа ещё старинные, вышитые полотенца своей мамы, поменять на картошку. Обменивали за каждое полотенце, полведра картошки, Капа решила их оставить.

Из маминого дневника: Приехала я домой, стала готовиться на работу. Мама сделала мне постель, разделив свою постель на две. Груша отдала свои поношенные туфли. Когда мы приехали с Севера, у нас было 75 метров мануфактуры (ткани), за войну всё променяли. Мама, накануне войны сшила мне 4 новых платья, а когда я поехала работать, она отдала мне свою чёрную юбку и белую блузку.  Груша, из шторок-задергашек сшила мне 2 рубашки. А мама из грубого холста шила рейтузы. Было у меня полупальто с искусственным воротником, чёсанки белые с калошами, которые покупали Груша с Ваней накануне войны.

Вот так начала Капиталина работать. После работы в школе ходила на колхозное поле копать картошку, расплачивались с ней той же картошкой. Её хранила у хозяев в подполье. Как-то раз, пошла  в подпол, набрать овощей на еду, а там картошки изрядно убавилось. У хозяев дома был сын, пока дома никого не было, он потихоньку таскал картошку квартирантки и пёк печёнки. Пришлось Капе поменять квартиру. Потом ей выделили несколько соток земли, для посадки овощей, и она сама стала сажать картошку.
Деревня была небольшой, соответственно и школьников немного. В школе было только начальное обучение, до четвёртого класса. Штат работников тоже невелик. Заведующая школой, одна учительница и уборщица. После того, как Капиталине пришлось поменять квартиру, заведующая пригласила её жить к себе. Жили они вдвоём  с дочкой, держали корову. Капе приходилось доить и кормить корову, навоз убирать, воду носить,  а ей за это изредка давали немного молока.

Из маминого дневника: Первый год мне было очень трудно, особенно весной. На зиму я запасла картошки, но весной она кончилась. Пришлось жить на одном пайке. На паёк давали 7 кг. муки на месяц, иногда овсянкой давали, вместе с пелёвой. Однажды была задержка с пайком, пришлось мне неделю сидеть голодом. Получали паёк-муку в Плеханово, тащили пешком на себе (14 км.). На следующий год, мне дали землю в огороде. Я посадила картошку, лук, морковь. Урожай был хороший. Мне уже стало легче. Я стала печь хлеб, добавляя в него тёртый картофель, а летом добавляла клевер. Цветы клевера собирала, сушила, толкла и добавляла в лепёшки. Мы с техничкой, Мариной Ивановной, вытаскивали школьную картошку из хранилища, она подмёрзла, была сырая, нужно было просушить. Марина Ивановна затопила печи и насадили печёнок. Наелись досыта, съели по 12 картофелин, запивая водой. Сами все умазались сажей, смотрели друг на друга и смеялись, довольны были. Елизавете Ивановне я вышила блузку - украинку в гладь, и косынку в прорезь. Она мне за работу, вкратце от матери, принесла кусок мяса и молока. Ходить, гулять мне было некогда. Девушки собирались на поляне, плясали русскую, кадриль танцевали. Я приходила только иногда, больше пела, да играла, а танцевать я не умела. Анатолий Ефимович был тогда молодым пареньком,  хорошо играл на гармошке. Собиралась вечерами молодёжь в правлении колхоза, так как клуба не было. Чтоб поднять настроение людей, мы готовили с молодёжью концерты, ставили небольшие пьесы, шуточные сценки. Один раз даже поставили пьесу «гроза», я была Кабанихой. Пригласила меня на квартиру Анна Алексеевна, хорошая была хозяйка, добрая, но дети были очень пакостливые. Приходилось даже муку и лепёшки держать в чемодане, под замком. Бывало,  оставлю чемодан на недолго открытым, младший сын Ваня, заберётся в чемодан, начинает есть муку. Однажды уехала я за отпускными в Байкалово. Хозяйка оторвала у моего чемодана крышку, съели всё съестное, истратили тетради, которые нам давали только для контрольных работ.

В небольшой, деревенской  школе в 1943 году  было 40 учеников. Во время войны, учительница со школьниками ходила на поле, чтобы собирать колоски. Как - то раз из собранных колосьев, когда их обмололи, вышло 12 килограммов крупы. Капиталина, положила её к себе в подполье, а весной, с уборщицей варили кашу для школьников. Интересные были дети того времени, один мальчик,  приходил в класс с чемоданчиком, который сам смастерил из фанеры. Там у него лежала варёная картошка. Во время уроков, мальчик залезал под парту, смотрел на картошку. Он с трудом дожидался большой перемены, чтоб съесть её. Ещё маме запомнился другой мальчик, который пришёл в школу, и стал проситься, чтоб взяли его в первый класс. Очень Ему  хотелось учиться. Стоял перед остальными детьми, такой маленький, худенький, в штанах, подпоясанных вместо ремня мочалом. Весь класс хохотал над его внешним видом. В школу  его не приняли, учителя сказали: «Рано тебе ещё учиться».
 С обеспечением во время войны было трудно, не хватало тетрадей, учебников, ручек, ученики писали, на чём придётся, на газетах, на старых книгах. Для первоклассников, молодая учительница сама разлиновывала эти импровизированные тетради. Чтоб писать, школьники брали деревянные палочки, к ним привязывали перья. Чернила делали сами из свёклы, сажи. Позже появились перьевые ручки, и чернильницы непроливайки. У каждого ученика была своя чернильница. У первоклассников было два букваря на всех. Эти учебники школьники передавали друг другу. Однажды, один букварь потерялся. Капиталина,  быстро поняла, куда исчез учебник. Оставила эту школьницу после уроков, стала с ней разговаривать, пришлось девочке отдать букварь.

Из маминого дневника: Дали мне учить 2-4 классы, которые до меня вёл старый учитель, звали его Павел Алексеевич. Знания у детей были слабые, дети неразвитые, книг не читали, кино не было. Но ученики были серьёзные, старательные. Говорили, что в школе была библиотека, но все книги растащили. Павел Алексеевич даже променял тетради на хлеб. Всю войну мы вечерами зажигали керосиновые лампы, без стекла. Света от таких ламп было мало, а дыму много. Керосин продавали по норме. Спичек не было, чтоб растопить печь, бегали из дома в дом за углями. Мыла тоже не было. Стирали и мылись щёлоком. Заваривали золу, когда зола отстоится, воду сливали и этой водой стирали и мылись в бане.

Второклассников своих, доучила Капиталина, до четвёртого класса, стали ученики сдавать экзамены. Все ученики сдали экзамены на 4 и 5. Из района приехал заведующий учебной частью и сам принимал экзамены у школьников. После экзаменов сказал  учительнице маме: «Вас надо качать», так ему понравились ответы учеников.
Заведующая школой, проработала с Капиталиной недолго, вскоре уехала вместе с дочерью в другую, большую деревню. Ей хотелось создать семью, но с женихами в маленькой деревушке, после войны  было  туго.
Осталась молодая учительница, в школе одна и за учителя, и за заведующую. Так как детей было немного преподавание проходило в одном классе. Нужно было провести урок сразу у учеников с первого по четвёртый класс. Но справлялась. Одним ученикам давала письменное задание, других устно спрашивала. С трудными школьниками оставалась заниматься после уроков, и даже домой к ним ходила. Ещё дополнительные обязанности были.
 Несколько лет Капиталина, теперь уже Степановна,  была секретарём на выборах. Так же заставляли распространять облигации займа. С 1946 года по 1957 год выпускались облигации "Заем восстановления и развития народного хозяйства", "займы развития народного хозяйства". Облигации эти распространялись принудительно. Людей заставляли их покупать. А где деревенским жителям взять денег, никого не волновало. Одна деревенская женщина, которая выговаривала не все буквы, звали её Матрена. Пришла туда, где давали облигации и говорит: «Шва, шва, грязи много, а денег не нашва». Погашение по займам постоянно переносилось. Облигации 1941-1957 годов в больших количествах оседали в шкатулках и сундучках, все знали, что они ничего не стоят и государство платить по ним не собирается. Частичное погашение облигаций для населения первого массового выпуска 1927 года должно было начаться в 1957 году, но распоряжением властей было отнесено к 1977 году, в целом же первые минимальные выплаты по советским займам начались лишь в 1971 году. У наших родителей тоже были такие облигации. Мы дети, в силу своего возраста, не понимали их значения, и я частенько таскала эти облигации. Мы с подружками играли в магазин, это были наши деньги. Возможно, что не одну ценную бумагу затеряли. Я помню, как  в 1970-е годы эти облигации обменивали на деньги.

Из маминого дневника: Во время войны, в деревне, всем кто попросит я писала письма на фронт. Старалась через письма подбодрить бойцов. Мои письма бойцам читали перед строем. 9 мая 1945 года, помню я шла из школы, домой. Кто-то подбежал, дал мне в руки красный флаг и сказал «Вам велели бежать по деревне и кричать «Победа»». Я так и сделала. А вечером, во дворе правления был митинг. Выступала на митинге и я.

После окончания войны, стали возвращаться с фронта мужчины. Молодая девушка Капиталина, переписывалась с военнослужащим, Александром. Бравым офицером, героем Советского союза, приехал он в деревню. Пришёл к Капиталине на работу, начал грубо брать её за руки, звал поехать с ним на Дальний Восток: «Я герой Советского союза, поехали со мной ну и т.д..». Не понравилось Капе, его геройское поведение, отказалась ехать с таким «завидным» женихом. А вскоре встретила она свою судьбу. Отец наш, был демобилизован из армии лишь весной 1946 года. Перед войной его забрали в армию служить действительную службу, потом воевал все четыре года 10 месяцев, а после войны еще дослуживал.  В конце службы, выучился Владимир на курсах шофёров. Но водителем в армии не работал,  так как подошёл срок демобилизации. Служил он старшим телефонистом 836 Отдельного разведывательного артиллерийского дивизиона, на Карельском фронте, Мурманское направление. Эти войска определяли по звуку, откуда бьёт немецкое оружие и потом артиллерия била по немецкой технике.
Вагоны поездов были переполнены, поэтому демобилизованные, ехали с фронта, на крышах вагонов. Из вещей, у Володи был чемодан, в нем  солдатская форма и награды. В холодные весенние дни на крыше вагона было очень холодно. Владимир с другом, по очереди ходили в вагон погреться. Когда он в очередной раз отлучился, товарищ его заснул, и чемодан украли, поэтому приехал папа с фронта без военной формы и наград. Дома, у мамы сохранились только удостоверения от наград.
 В один из праздников победы я решила поискать информацию об отце в интернете. Я нашла данные о том, где папа воевал, о награждении его медалью «За отвагу» и описание подвига, за который его наградили.
Выписка из наградного листа:
 Фамилия, имя, отчество: Абрамов Владимир Владимирович,
 Воинское звание – Красноармеец
Должность, часть: старший телефонист звукобатареи 836 Отдельного Разведывательного артиллерийского дивизиона.
Представляется к. награде медаль «За отвагу»
Участие в боях(где и когда): Отечественная война, Карельский фронт, мурманское направление
Имеет ли ранения и контузии: Не имеет
Представлялся ли ранее к наградам: Не представлялся
Каким РВК призван: Ярковским РВК, Омской обл.
Краткое, конкретное изложение личного, боевого подвига или заслуг:
Во время наступательной операции с 1 по 20.10.44 г. мастерством и отвагой обеспечивал своевременность засечки артбатарей. 1.10.44 после нашей артподготовки противник открыл огонь по О.П. наших батарей, порвал связь с предупредителем. Т. Абрамов под разрывами снарядов исправил 5 порывов связи обеспечив бесперебойную работу звукобатареи. Т. Абрамов достоин награждения медалью «За отвагу» 21 октября 1944 г.

Ещё у него была медаль «За победу над Германией» и благодарность от Сталина.
Там в Карелии, была у Владимир девушка. Он рассказывал маме, что познакомился с ней на танцах, она хорошо танцевала, вот он и пригласил её танцевать. Вспыхнули чувства между молодыми людьми. Владимир даже хотел остаться там, в Карелии. Написал он матери, Анне Яковлевне письмо, она не разрешила остаться, просила приехать домой. Подруга, в далёкую Сибирь с Владимиром ехать не захотела, а может и не звал.
Папа наш был мужчина симпатичный, да и танцор хороший. В такого можно было влюбиться. Мне рассказывали мама и сестра, что он надевал хромовые сапоги, брал гармошку и шёл в клуб, там играл и плясал. Гармонистом, у себя в деревне так же был знатным.
Вернувшись с фронта, Владимир устроился на работу в соседнюю деревню Ивановку. В Ивановку привезли ссыльных калмыков, они там жили, работали на лесоразработках.
Калмыцкая АССР - во время наступления немецких войск, часть территории была временно оккупирована германскими войсками. В 1943 году территория Калмыцкой АССР освобождена от германской оккупации. Её органы государственной власти и автономия не были восстановлены. Калмыцкая АССР упразднена и её территория присоединена к Астраханской области, столица Калмыкии Элиста был переименована в город Степной, а значительная часть калмыков была депортирована в районы Сибири, Средней Азии, Казахстана, Алтая. Больше половины калмыцкого контингента в Тюменской области было расселено в её северных округах — Ямало-Ненецком, Ханты-Мансийском и Тобольском районе.  Калмыки, проживающие в то время в Ивановке, были, по всей видимости, из тех, депортированных. Работал папа завхозом, принимал работу, обеспечивал продуктами питания.
 В конце мая, посадила Капиталина, на выделенном участке колхозной земли, картошку. Второго июля, пошла её окучивать, проходила мимо мужчин, сидящих на брёвнах. Приглянулась Владимиру молодая, симпатичная девушка, заговорил с ней первый, спросил: «Пойдёшь на вечёрку». В то время молодёжь, собиралась у кого-нибудь в избе, общались, пели песни, танцевали. Молодые люди начали дружить. Симпатичный, спокойный, молодой мужчина понравился Капе.

 Из маминого дневника: Дружили мы хорошо, нравился он мне своей хозяйственностью, умом, отношением ко мне. Ни разу мы с ним ни о чём не спорили. Он рассказывал о службе, о войне. Мы с ним разучили песню «В кармане маленьком моём есть карточка твоя», вместе пели её. Ещё, Володя был партийный, но из-за того, что хотел уехать из деревни, на партийный учёт долго не вставал, потом у него забрали партбилет. В дальнейшем обещали билет выслать по почте, но так и не было. Вот так он и выбыл из партии. Перед Новым годом Володя сделал мне предложение пожениться. На меня напал смех. Над чем смеялась, сама не знаю. Я была в молодости страшная хохотушка.

Один раз поссорились, Капа сказала: «Всё не буду больше с ним дружить». Владимир уехал в Тюмень без предупреждения, хотел там устроиться на работу, шофёром. А Капа заскучала, не поняла, куда потерялся «кавалер». Владимир прислал с запиской брата, Толю. Хоть и хотела порвать отношения Капа, а обрадовалась записке. Устроиться на работу в Тюмени, у Володи не получилось, приехал назад в деревню. Вернувшись, стал работать бакенщиком, где и проработал много лет. Руководство  организации находилось в Тюмени. Работа бакенщика сезонная, когда река замерзала, Владимир уезжал в Тюмень, работал там на стройке. Вместе с пленными немцами, строили новые, деревянные дома.
Восьмого февраля 1947 года, молодые запрягли лошадь в розвальни, и поехали регистрироваться, в соседнюю деревню Верхне - Сидорово.

Денег на регистрацию у жениха с невестой не было, только у Владимира в кармане немного мелочи. Его мать дала 5 рублей, чтоб заплатить за регистрацию. Колец, по-моему, тоже не было. Не помню, чтоб кто-то из них носил обручальное кольцо.

Из маминого дневника: 8 февраля у нас была регистрация. Ездили на лошади в В-Сидорово, в дровнях. Когда обратно приехали, молодёжь выскочила на крыльцо правления колхоза, и давай нас вместе с санями качать, поднимать и опускать. Вот так началась моя замужняя жизнь. Первую ночь ночевали в школе, на полу, подстелив фуфайку.

В этот день, в деревнях проходили выборы, а Капа на этих выборах была секретарём. После регистрации брака, молодые вернулись в Бугинку. Капа пошла на выборы, «секретарить», Владимир домой. После окончания выборов нужно было считать голоса. Считали с председателем допоздна. Выборы проходили в школе, там и ночевать остались. Рано утром поехали в другую деревню с отчетом. Отчёт сдали первыми. Только тогда освободилась молодая жена. Дома невесту заждались. Пришла домой, а там накрыт стол, полная изба гостей. На свадьбе пели весёлые песни, плясали. Не удержалась от пения и молодая жена. Позже ей сказали, что она не должна была этого делать. Семейная жизнь началась только на третий день, после регистрации. Своих родных, маму и сестру Грушу на свадьбу Капиталина не приглашала. Позже, вскоре после свадьбы, поехали к ним в Кутарбитку. Там им так же накрыли праздничный стол, пригласили соседа с гармошкой.  Под звуки гармошки, пели песни, танцевали. И молодой муж не удержался, пустился в пляс.

После свадьбы, молодые, стали жить  в доме вместе с бабушкой, папиным братом Анатолием и сестрой Ксенией.
Мама рассказывала такой эпизод, из этого периода жизни. Бабушка захотела рыбы, Володи не было дома, куда-то уезжал. Отправила бабушка Капиталину с Толей невод;ть. Невод;ть - такой вид рыбалки. Один человек идёт по берегу несёт сеть, другой в лодке плывёт и медленно невод выпускает, потом на берегу выбирают попавшуюся в него рыбу. По всей видимости, в тот момент, когда проверяли невод, у них уплыла лодка. Рыбаки наши находились на противоположном от деревни берегу. Попыталась Капа лодку зацепить, но не получилось, и сама вымокла, и лодку не догнала. Что делать? Река широкая, глубокая, вброд не перейдёшь. Толя разжёг костёр, настелил на землю веток и легли спать. Спали, пока не замерзли. Вернувшись домой, Владимир потерял жену. Бабушка сказала, что они уехали на рыбалку. Показалось папе подозрительным, что рыбаки долго не возвращаются, пошел их искать. Переплыл реку на другой лодке, спас «Робинзонов». Уплывшую лодку тоже догнали. Чуть дальше по течению она зацепилась за кусты. Вот такие горе рыбаки, и рыбы не наловили и лодку чуть не потеряли.
В августе 1948 года, у молодожёнов родилась дочь Надежда, в 1949 сын Юрий, в 1950 дочь Галина, все погодки. Новорожденных детей клали в такую кроватку, подвешенную к потолку, называлась она зыбкой. Толкнёшь зыбку, она долго качается, ребёнок молчит. Можно заниматься домашними делами. Если ребёнок ночью плохо спал, был беспокойный, то бывало, что мама и спала на полу, под зыбкой. Качнет зыбку, ребенок молчит, она дальше спать.



А впрочем, лучше мамы про этот период никто не расскажет.

Из маминого дневника: Летом в 1948 году, когда ещё жили на квартире, я родила дочь Надю. Имя я ей дала сама, в честь врача Надежды Владимировны, она принимала роды. Родила  я Надю в Плеханово, до деревни дошла пешком в Володиных сапогах. До последних дней я была на покосе. Родилась Надя быстро, была она маленькой, но полненькой. В больницу я с собой набрала тряпок и там вручную шила пелёнки и простынки, дома было некогда шить. Пока я была в больнице, Надя была спокойной, как приехали домой, стала неспокойной. Мать настояла повесить зыбку. Пока качаешь, спит, перестанешь качать , заворочается, запикает. В 1947 году, была денежная реформа. Володя был в комиссии, собрал деньги, какие дома были, купил мне и Ксении по простому джемперу и платью. В магазинах стали появляться товары, в леспромхоз особенно привозили. Я купила себе отрез на блузку вышитый, в этой блузке я есть на фото. В 47-же году я получила деньги, кучей за 3 месяца, поехала в Тюмень. Мать, дала мне продать масло в бутылках. Я масло продала, купила валенки Ксении и себе самокатки. Купила сатину зелёного на одеяло. В январе 1949 года Ксения родила мальчика, назвала Лёней, вот так у нас стало 2-ое малышей. Мы попросились жить в пустой дом, который потом купили. Дом был из двух половин, разделённых коридором. В горнице стояла кухонная печь, она была неисправна.  В апреле стали переходить, перетаскивать свои пожитки. Я уже была беременная Юриком. Надя стала спать в детской кроватке, которую Володя сделал сам. У матери была кровать, она спала на ней, а мы с Володей на полатях. В горнице печку отремонтировали, но она плохо нагревала, поэтому спали там только до морозов. Потом печку переклали, сделали с камином, стало теплее. Потом на Ивановке купили пчёл. Улья и рамки для улей, Володя делал сам. На квартире ещё у нас жила Валя с матерью. Бабушка Татьяна и Валя спали на полу. Когда я 16 октября в 50-ом году родила Юру, бабушка Татьяна помогала водиться. Я работала до самого рождения Юры. Утром только успела передать журнал и тетради другой учительнице, и утром же дома родила. Свекровь помогала с родами. Имя ему давал Володя, в честь начальника леспромхоза. Юра был неспокойный, плохо спал, приходилось спать то на голбчике, то на печке. Рос Юра худеньким, часто болел. Часто поднималась высокая температура. Свекровь не давала везти его в больницу, лечила сама. Она топила каждый день баню, понемногу мазала на бумагу сало, накладывала ему на спину и грудь, заворачивала. Через 12 дней Юре стало лучше.  У него был большой живот, а сам  худой, видимо был у него рахит. Юру лечила мать с Парасковьей Романовной, потом у него живота не стало. Свекровь, все кожные болезни лечила золой в бане. Володя Самойлов в детстве был сплошь в коростах. Бабушка каждый день топила баню, веником его парила, натирала золой и вылечила.
 Надя росла настойчивой, требовательной. Настойчиво требовала, чтоб в бане ей надевали чулки, штаны, хоть и тепло было. Баню к тому времени Володя сделал новую, сделал новые ворота, забор, палисадник. Сосед ему ка-то сказал: «Ты добьёшься, что тебя раскулачат». А я красила наличники разной краской, получалось красиво. Особенно с дороги дом выглядел красиво. Перешли жить в горницу. Надя всё больше находилась с бабушкой, помогала ей. А Юра всё больше по деревне бегал, да удить ходил, по лесу с ребятами бродили. Любил очень природу, собирать ягоды, грузди. В лес, за груздями, ходили Юра, Надя с бабушкой. У меня не было времени. Готовых товаров в магазине не было, шила одежду на всю семью сама. Я часто ездила на курсы, в Тобольск и там, в скупочной подешевле, покупала ткани. В 50-е годы появилось электричество, потом электрические плитки.
Однажды Юра, с дерева упал и руку в кисти сломал. Бабушка приложила фанеру, забинтовала. В школе его кто-то толкнул, разбередили руку, пришлось ехать в Плеханово, там наложили гипс. Когда пошёл учиться в 5 класс, в школе, в В-Сидорово. стал курить. В В-Сидорово они весной и осенью ходили пешком, а зимой их возили на лошади. Самоучкой научился играть на баяне. Бабушка купила ему баян, она Юру очень любила, Всё для него блины пекла. В 51-ом году 27 марта родилась Галина.

С маленькими детьми никаких отпусков раньше не давали. Закончиться послеродовой отпуск и на работу, а ребёнка куда?  То бабушка с внуками сидела, то няньку нанимали, а когда и с собой на работу брали.
Была такая женщина в деревне, когда нужно, её нанимали посидеть с детьми. Если я не ошибаюсь, звали её Пелагея., но все в деревне звали её Паяя. Она хорошо слышала, но не могла разговаривать. Когда пыталась что-то сказать, получался такой звук «паяя», отсюда и прозвище. Добрейшей души человек. Она нянчилась с Надей, с Юрой а так же со мной и Сергеем. Мне было уже лет 9-10, мы с папой и братом Юрой приехали в Бугинку. Я пошла погулять по деревне, Паяя сидела возле своего дома, на брёвнах. Она рассказала мне  жестами, добавляя звуки «паяя», что водилась со мной маленькой, а сейчас я большая стала.
Бабушке нашей, Анне Яковлевне, не нравилось, что немая женщина сидит с детьми, она сказала маме: «Вот и дети твои так же будут разговаривать». Тогда попросили другую женщину водиться с детьми. Звали её Матрена-соликамка. Спросите почему так? В соседней деревне, Ивановке жили на поселении ссыльные калмыки, были они из Соликамска, вот их женщин и звали соликамками. Располагалась деревня в лесу, в 5 километрах от Бугинки, за небольшой речкой Калымка, которая впадала в Тавду. Детям поселенцев, для того чтоб учиться нужно было пешком ходить в школу, за несколько километров. Жили тогда все бедно, не было обуви, одежды, вот и организовали обучение в самой деревне Ивановка. В одном из домов, в комнате поставили парты, повесили доску, вот и учебный класс образовался. Деревня небольшая и школы, как таковой там не было. Согласилась Капиталина работать в Ивановке
 Жила она там,  на квартире. От Бугинки до Ивановки и обратно, ходила всегда пешком. Иногда приходилось брать с собой младшую дочь Галю. Привязывала её на полотенце впереди себя и шагала. Нужно было переправляться через речку Калымку, для этого Капе оставляли лодку. Один раз приходит она на берег, а лодки нет, хотела переходить вброд, но увидела на той стороне волков. Три волка стояли, и смотрел на неё горящими глазами, Капа смотрела на них. Хотела она убежать, но потом взяла палку и стала стучать по дереву. Стучала долго и громко, пока волки не убежали. Тогда Капиталина сняла чирки и пошла переходить речку вброд. Была уже осень, вода холодная, а внизу ещё и лед. Перешла речку, одела чирки и пустилась бегом в деревню, пока бежала, согрелась. А могла бы и не ходить на работу в тот день.
 Сестра моя Галина, в возрасте 3 г. 7 месяцев, заболела и умерла. До ближайшей больницы было 14 километров, да и повезли её уже поздно, не удалось спасти ребенка. После Галиной смерти, мама не хотела больше детей, переживала очень смерть дочери. Было у девочки воспаление в голове. Позже, в октябре 1960 года родился Сергей, через два года, мама решилась родить меня.
Надя и Юра жили в Бугинке, с родителями до восьмого класса. Школа в Бугинке была четырёхлетка, дальше учились в Верхне-Сидорово, там восьмилетка. Жили дети в интернате, на учебу в Верхне-Сидорово отвозили на совхозных лошадях или пешком шагали. Школа  десятилетка была только в Плеханово, а это далеко от Бугинки. Чтоб учиться дальше, сначала Надежда, а потом и Юра уехали в Тюмень. Надя жила у папиной сестры. Тётя Вика, была её крёстной и она звала тётю Лёлей. Мне было пять с половиной лет, когда у Надежды родился сын Андрей. Так сложилось в жизни, что в настоящее время сестра Надежда живёт со мной. Мы с ней разговариваем про старину, слушаем с ней мамины рассказы, и Надежда вспоминает что-то из своей жизни. Хотелось бы описать одну историю рассказанную ею.
Наде было лет 12, взял папа её на покос, поехали они вдвоём. Мама не смогла, так как в это время была в положении с Сергеем. Покосы были за рекой, нужно было переправляться на лодке. Она немного подтекала, и Надины чирки промокли. После уборки сена остались ночевать на покосе, развели костёр, положили чирки сушиться. Лежали они видимо близко к огню, утром встали, а чирки сгорели. Папа был в сапогах, носков раньше не носили, наматывали на ноги портянки. Свои портянки папа отдал  Наде, в них одних она приехала домой.
Брат Юра после окончания школы поступил учиться в училище от Моторостроительного завода, на слесаря. В дальнейшем работал на заводе, слесарем. Мне было интересно, в чем заключалась работа слесаря, спрашивала у брата; «Что вы на заводе делаете». Он мне отвечал: «Смажем станки и покурим, покурим и смажем станки». На всю жизнь запомнилась эта его шутка.  Так же брат учился в музыкальной школе, очень хорошо играл на баяне. После отъезда старших брата с сестрой, мы в деревне жили вчетвером, в одной половине дома мы с родителями, в другой, через сени, бабушка. Этот период нашей жизни, я  попробую описать во второй части так, как мне это запомнилось.
;
Моё босоногое детство ….
Родила меня мама в больнице, в селе Плеханово в 1962 году, в сентябре месяце. Перед родами, целый день она работала на огороде. В это время копали картошку, маме приходилось на коромысле её носить, чтоб спустить в подполье. Вечером начались схватки, родители решили, что по реке быстрее доберутся, поехали  вдвоём с папой, на лодке. Уже темнело, ехать было страшно, в реке плавало много брёвен. Родители боялись наехать на них. Но всё обошлось, добрались они благополучно. Приехали в больницу уже поздно  вечером. Встретила их Сутягина Мария Степановна, посмотрела маму и говорит: «Иди рожай», она и родила быстро. Положили меня у входа, возле двери. Осеннее солнышко лучиками своими приласкало меня, и следы оставило. Росла я с веснушками, которые всё сознательное детство пыталась вывести. В роддоме меня все любили, на руках носили, поэтому я потом и не хотела лежать - это мама рассказывала. Она меня туго пеленала и усаживала. Тогда детей туго пеленали, чтоб руками не махали, себя не пугали. А я руки вытаскивала и поднимала их над головой, так и спала. Так же, новорождённой, любила спать моя дочь. (Генетика, ничего не поделаешь).
Забирать меня из больницы, на лошади, запряжённой в телегу, приехал папа. Он привёз большое, стёганое одеяло. Завернули меня в это одеяло и поехали. Дорогой, я из одеяла стала выскальзывать, пришлось заехать в Верхне-Сидорово, там вновь завернули и поехали дальше. Привезли меня, новорождённую в деревню Бугинка, где прожила я до семи лет. Не одна конечно, с семьёй. Поскольку лет мне тогда было мало, то и помнится этот период эпизодами.
Деревня была небольшая, домов наверно 20, всего одна улица, которая загибалась буквой «Г». Стояла она на высоком берегу реки Тавда. С трёх сторон деревню окружал лес, сосновый, берёзовый, таловый. 
Несмотря на то, что деревня находилась в глуши, далеко, но цивилизация и нас не миновала. Есть фотографии тех времён, а это уже признаки прогресса. Через много лет, в альбоме племянницы Надежды,  я нашла своё фото. На нем мне 3 месяца, это был 1962год. Ещё есть фотография, не очень хорошего качества, на ней Надежда, сидя на лавочке, держит меня новорождённую на руках.
Году, в 1965-1966, первый в деревне телевизор, появился у наших соседей, напротив. У них возникла проблема с его подключением.  Чтоб хорошо ловился сигнал, нужно было установить высокий столб и на нём закрепить антенну. Вскоре, наша семья тоже приобрела телевизор, у папы получилось сразу подключить к нему антенну. Первый телевизор в деревне, вызвал ажиотаж у местных жителей. У нас дома, можно сказать современным языком, открылся такой небольшой кинозал, куда многие деревенские, приходили  смотреть передачи. Комната в доме была небольшой, мест не хватало и зрители рассаживались на полу. Я любила пошутить с детьми. Пока смотрели телевизор, прятала у мальчишек шапки. Мне смешно было наблюдать, как собираясь домой, они начинали их искать.
 Телевизор был марки «Рассвет», он хорошо показывал и долго служил нам. Когда сломалось переключение каналов, делали это плоскогубцами. Было бы чего переключать? Показывало только два канала первый и второй. Любимая наша передача была по субботам, «В гостях у сказки». В эти дни, после школы бегом бежали домой, чтоб успеть её посмотреть. Вела программу Валентина Михайловна Леонтьева (тётя Валя). Открывала передачу обращением, «Здравствуйте, дорогие ребята и уважаемые товарищи взрослые!». Перед началом фильма, «тётя Валя» беседовала со зрителями, из которой они получали познавательную информацию, связанную с фильмом. По окончании фильма, зрителям предлагалось ответить на «сказочный» или «киносказочный» вопрос, а также прислать на программу рисунки и поделки, по мотивам показанной киносказки. Через несколько передач ответы и работы юных зрителей непременно обсуждались и показывались. В передаче показывали детские фильмы-сказки, «Морозко», «Варвара-краса, длинная коса», «Василиса Прекрасная»... Это были прекрасные, добрые сказки, замечательные актёры. Самым ярким и запоминающимся из них был Георгий Милляр, который очень талантливо играл Бабу-Ягу, Кощея Бессмертного. На столько талантливо, что эти персонажи в нас, маленьких зрителях, не вызывали чувство страха, скорее наоборот. В конце фильма-сказки показывалось расписное окошко, оно открывалось и появлялось доброе лицо бабушки-сказительницы, она произносила фразу: «Вот и сказочке конец, а кто слушал молодец» и под музыку закрывала ставни. Выглядело это вот так, нам детям очень нравились и ведущие, и сказочные фильмы.

Ещё один атрибут цивилизации у нас был, это патефон. То есть, современный по тем временам проигрыватель. На диск ставилась пластинка, чтоб он заработал, нужно было покрутить ручку. Даже были какие-то пластинки. Помню название одной из них «Большой пельмень». Сергей, изучая устройство патефона, разобрал его, а собирать он тогда ещё не научился. Так остались мы без музыки. Когда не стало патефона, мы, с моей подружкой Лидой,  пели песни и танцевали на пластинках.
Были в деревне клуб и небольшой магазинчик. В клуб иногда привозили кино, а к праздникам устраивались концерты, силами деревенской молодёжи. Даже помню, в одной сценке участвовал брат, Юра. Был концерт к 8 марта, девушки сидели за накрытым на сцене столом. Юра в фартуке, видимо изображал мужа одной из девушек, ухаживал за ними. Так же клуб использовался колхозниками для работы. Например, лубяную часть коры молодой липы, разделывали на длинные, узкие полоски-волокна, идущие на изготовление рогожи, мочалок, кистей. Рогожа - грубая ткань из мочала. Вот разделыванием коры и занимались колхозники в клубе. Мне вспоминается, что в клубе много людей, и они разделывают такие длинные полосы из липовой коры.

***
Дружила я с девочкой Лидой Сидоровой, её мама работала в магазине. Магазин был, простая деревянная изба со щелястым крылечком. Нам с Лидкой стало интересно, что там, под крылечком. С разрешения её матери, один раз туда залезли. Там мы, пособирали упавшие мелкие деньги, поделили их на двоих. Мне хватило мелочи, чтоб купить пряников, стоили они тогда,  80 копеек за килограмм. Дома, такие сладости нам покупали редко.
Игрушек у нас было мало. Мама сама шила мне кукол, из разных тряпочек.  Играли различными пузырьками из под духов, одеколона, чечками. Так мы называли осколки от тарелок, кружек, которые ходили собирать по огороду, весной или осенью, когда там не росла картошка. На игры и проказы, в основном собирались компанией, с соседскими девчонками, а они постоянно  что-нибудь придумывали. Когда на ферму привозили корм для коров, мы таскали оттуда турнепс, чистили его и ели. Было очень вкусное лакомство! Один раз, я с девочками совершила один проступок, за который мне до сих пор стыдно. Они, уговорили меня, пойти всем вместе к моей подружке Лиде, и украсть у неё со двора игрушки. Было бы чего красть? Мама у Лиды, работала продавцом в магазине и возможно, у неё пузырьки были немного красивее наших. Вот зашли мы через огород во двор. Возле крылечка в ящике лежали игрушки, мы их стали набирать в подолы платьев. В это время вышла на крыльцо Лида, посмотрела на нас с изумлением. Мы бросились бежать через огород. Догнал нас брат Лиды, вдвоём, мы стыдливо высыпали игрушки из подолов на землю. Старшая девочка, помнится, её звали Нина, была одета в кофту на резинке, наложила игрушек под неё. Брату Лиды Нина сказала, что у неё ничего нет. Ему пришлось поверить на слово. Такая вот была неудачная попытка воровства. Эта неудача, дала мне хороший урок на всю жизнь.
За деревней, на большой поляне перед лесом, стояла карусель, практически современная "тарзанка". Это столб высотой до 7 метров, на вер¬шине которого закреплено вращающееся, ме¬таллическое колесо. К краям колеса прикрепляются ка-наты. Нижняя часть каждого каната обра¬зует петлю, обшитую материей. Садясь в такую петлю, участники аттракциона разбе¬гаются и делают большие прыжки, затем на мгновение касаются земли и опять прыгают, круговое вращение сочетается с взлё-тами, напоминающими раскачивание на каче¬лях. Я нашла в интернете название аттракциона «Гигантские шаги». У нас в деревне, для такого аттракциона использовали высокую сосну. Старшие ребята раскручивали колесо длинными палками, получалась настоящая карусель, только держаться нужно было крепко. Один раз одна из девочек не удержалась и вылетела с карусели, похоже, у неё было лёгкое сотрясение.

Деревня стояла в живописном месте, было большое разнотравье, богатое для медосбора. Многие семьи держали пчёл. Один раз послала бабушка меня за хлебом, а по дороге летал рой пчёл, я испугалась их и не дошла до магазина. У нас на огороде, так же стояло  12 ульев с пчёлами. На зиму, эти ульи убирали к бабушке в подполье. В бабушкиной избе, лаз в подполье был за печкой. Печка стояла большая, русская и бабушка иногда на ней спала. Ещё стояла железная печка «буржуйка». Мёд у нас всегда был в доме, я любила, есть огурцы с мёдом, бабушка надо мной смеялась. Для того чтоб извлечь мёд из рамок применяли медогонку. Это такая большая железная бочка в ней железные рамки. Извлечённые из улья рамки, полные мёда, вставлялись в приспособления в бочке. Чтоб мёд начинал вытекать, крутили ручку. Ещё с рамок срезался слой воска, и мы его жевали, было очень вкусно. Мёд сливали в большой, ведра на два чугун, который на хранение убирали в подполье.
Мама, с сестрой Надей, рассказали мне такую историю
 – Наде было лет пятнадцать. Вечерами подростки гуляли по берегу реки, молодые люди начинали дружить. Надежду, пригласил на свидание Костя, который был немного её постарше. Когда Надя возвращалась со свидания, дверь была закрыта и она, чтоб никого не будить, решила залезть в окно. В комнате, у окна стоял чугун с мёдом. Надя попала ногой в чугун, который перевернула. Что было дальше, дорисует воображение. Я у них про это не спросила, так была поражена этой историей и смешной, и в то же время трагичной. Встречаться с юношей по имени Костя, папа не разрешил. А родителей в те времена боялись и слушались.
Дом состоял из двух половин, разделённых сенями. В одной половине жила бабушка, в другой жили мы семьёй - мама, папа, брат Сергей и я. В нашей половине была небольшая комната и маленькая кухонька, настолько мала, что повернуться негде. В кухне сделан лаз в подполье. Один раз, мама открыла крышку в подполье и что-то там доставала, а мне срочно понадобилось умыть куклу. Я поставила табуретку, так как была маленькой и до умывальника не доставала, ну и сверзилась в подполье. Чудо, что ничего себе не поломала.

***
Помню один раз пришли к бабушке подружки, и они решили попить чайку. Воду кипятили в самоваре, а самовар разжигали щепками и еловыми шишками. Вот за этими шишками и послала меня бабушка в лес. Было мне наверно лет 5-6. Взяла я корзинку и пошла, шапочки красной не было, а то почти как в сказке про «Красную шапочку».  Дело шло к вечеру, начинало темнеть. Как же мне было жутко, собирать эти шишки. В сам лес я побоялась заходить, собрала возле и побежала домой. А ведь в лесу и медведи водились, почему-то бабушка об этом не подумала.
Был такой случай. По деревне прошёл слух, что мужики медведя завалили. Вся деревня побежала смотреть на это большое и страшное животное. Я тоже хотела побежать, но мама не отпустила, чего-то побоялась за меня, ведь медведь был уже мёртвый.
Так же вспоминается, как к бабушке приходила подружка, и они ставили друг другу пиявок. Страшные, черные пиявки плавали в банке. Жуткая картина. Бабушки так лечились, наверно от всех болезней, ну или почти от всех. Рядом  с нами жила такая женщина, все звали её Романовна. Она очень хорошо знала лечебные травы и практически всю деревню ими лечила. Знала такие травы, которые помогали женщинам забеременеть, а так же такие, от которых этого не могло быть.
Запомнился мне один из приездов тёти Вики. Они с семьёй жили в Тюмени, и она приезжала чаще остальных папиных сестёр. Я очень обрадовалась приезду тёти, бросилась к ней навстречу, ожидая подарков (кто из детей не любит подарки, а я и сейчас их люблю). Тётя Вика строго на меня посмотрела и говорит: «Родители на покосе, а ты даже дома пол не можешь помыть. Вот помоешь пол, тогда приходи к бабушке». Было мне тогда лет пять, не больше. Полы я помыла, только радости, от привезённых ею сладостей, уже не было.
Раньше в деревнях почти все занимались рукоделием, не было в магазинах ковров, паласов. В комнатах лежали самотканые половики. Был такой станок, назывался кросны (ручной ткацкий станок), на нем ткали половики. Одна хозяйка наткёт половиков, передаёт станок другой.. Старые вещи резали на полоски, скручивали на веретено, заправляли в челнок и ткали красивые разноцветные дорожки, которыми украшали своё жилище. Моя бабушка ткала такие половики, которые в дальнейшем, долго лежали у нас на полу.
К папе нашему по работе часто приезжали мужчины, я любила с ними общаться. Папа наш был мужчина суровый, не хватало мне папиного внимания, вот и тянулась к посторонним. Мужчины меня спрашивали: «Ты в садик ходишь?» Я отвечала: «Да хожу, каждый день», показывая рукой на палисадник под окном. Не было в нашей маленькой деревне никакого детского садика, росли сами по себе, под присмотром бабушек, нянек. Помню такую картину, стою возле дома, меня спрашивают: «Ты чего гулять не идёшь?» А у меня обе коленки перебинтованы. Стыдно было в деревне показываться с такими коленками.  Любила я лазить по чердакам и заборам, вот и получала «ранения». Поскольку детского сада в нашей деревне не было, а мама целыми днями в школе, я часто туда прибегала, сидела на уроках. Поэтому читать и писать умела ещё до школы. Пишу до сих пор «косолапо», так как не занимался со мной никто каллиграфией. Помнится, дверь в класс была поломана, в середине не было фанеры. Когда уставала сидеть на уроке, я через этот проём вылезала из класса.
 Мы с Сергеем в детстве редко играли вместе, но один случай вспоминается. Во дворе лежали кирпичи, и мы с братом построили из них печку, даже её затопили и сварили кашу. Но первый опыт каше варения был неудачный, она оказалась невкусной, обедать мы пошли домой.
Я уже писала, что деревня наша, Бугинка была окружена лесом. В лесу было много ягод, грибов. Детьми, мы бегали туда, за земляникой. Помнится один поход с бабушкой и Сергеем в лес за грибами, вернее груздями. Бабушка грибы не признавала, собирала только грузди. Тот год на них был урожайный. В таловом лесу, растут грузди, которые в народе называют «таловики». Их было так много, что собирали мы практически на одном месте. Зашли в лес две женщины, встали рядом с нами, посмотрели на деревья, сказали: «Ой, да тут нет ничего», и убежали. А мы потом ещё долго собирали на этом месте, много было потоптанных их ногами груздей. Набрали три 10-литровых ведра. Попросили бабушку, чтоб набрать ещё и грибов. Сбегали за грибами, недалеко от того места где собирали грузди. Сложить  их было некуда. Я сняла с головы шёлковый платок, положили в него грибы, и безнадёжно его  испортили. Бабушка несла два ведра груздей на коромысле, а мы с Сергеем одно вдвоём на палке. Потом бабушка грузди чистила, мыла, вымачивала, и солила в деревянных кадках.
 Кадки, папа делал сам. Так же в них солили помидоры, огурцы, капусту. У нас в подполье каждую зиму стояло несколько кадушек с солениями, чугунок с мёдом. Основной деревенской едой была картошка. Спустились в подполье, набрали груздей, сделали их с маслом и луком, наварили картошки,  вкусный, сытный ужин. Несколько раз, я ходила в лес за грибами, с папой. Как-то раз набрали полное, большое ведро грибов, когда принесли домой, и бабушка их перебрала, многие выкинула как несъедобные. Наверно, мы с папой плохо разбирались в грибах, если много таких набрали.
Так как деревня была небольшой и удалённой от города и больших деревень, народ стал уезжать. Кто в другую деревню  переезжал, кто в город подавался. В 1969 году в школе было всего 9 учеников. Мама наша, тоже надумала уехать. Предлагали ей несколько вариантов, выбрала село Плеханово, в 14 километрах от Бугинки. Весной 1969 года, семья переехала жить в Плеханово. Меня оставили жить с бабушкой, в Бугинке.

****
 В то время мне было 6 лет. На мои подрастающие волосы,  бабушка стала заплетать «косы». Волосы мои были тонкие, и косички, очень походили на мышиные хвостики. Бантов, в деревне нашей не было, вплетала в волосы бабушка мне, как они их называла гаснички – это такие ленточки, вырезанные из ткани. Как-то раз, заплетая «косы», бабушка нашла вошь в волосах. По всей  видимости, я от кого-то из девчонок их поймала. Когда из Плеханово приехал папа, бабушка, заставила его подстричь мои «шикарные косы».
В тот же год пришёл из армии брат, Юра. Он служил на Урале, в городе Ивдель. В период службы, посылал с Урала посылки с кедровыми орехами. Бабушка эти орехи заливала кипятком и щёлкала. Из армии, Юра привёз ракетницы. Пошли они с деревенской молодёжью на берег реки, запускать эти ракетницы. Я просилась пойти с ними, но бабушка меня не пустила, тогда я незаметно убежала. Как салюты пускали, не помню. То, что за непослушание, бабушка меня отшлёпала, это помниться хорошо. Я разревелась, была очень обижена, наказание казалось несправедливым. Забралась на Юрину кровать, под полог и уснула. Проснулась я оттого, что нежный голос бабушки мне говорил: «Ирочка! Вставай блинчики кушать».
Ещё было такое. Бабушка попросила меня перебрать малину, пообещала за это конфет. Перебирала я её, перебирала, да и надоело мне возиться с этими ягодами. Перебрала сверху, кричу: «Бабушка! Я ягоды перебрала». Она мне сказала, чтоб я взяла с полки конфеты. Довольная с конфетами, я убежала играть с подружками, ну а потом бабушка отругала меня за такие «фокусы». Вот такой была наша бабушка, то строгой, то ласковой.
Живя вдвоём с бабушкой, я конечно скучала по своим родным, так как приезжали они к нам редко. В один из приездов, я пошла их провожать. Возле трактора столпилось много людей. Кто-то из деревенских мужчин меня спросил: «Ты тоже едешь?», я говорю: «Да», меня посадили в тракторную телегу. Что я еду со всеми, родители увидели, когда высаживать меня было уже поздно. Так я уехала от бабушки. Родители рассердились на меня, в наказание, дали мне бидон с молоком. Лучше б они этого не делали. Деревня Плеханово, была намного больше нашей Бугинки. А мне, до шести лет никуда не выезжавшей, было все в новинку. Шла, открыв рот, несмотря под ноги, заглядывая на все дома, запнулась и уронила бидон, молоко разлила. Опять родительский гнев на себя навлекла. Ещё наказание заслужила. Отправили нас с братом дрова собирать. Был уже конец августа, нужно было топить печку в комнате. Хорошие дрова жалко использовать, а на поскотине много валялось разного хвороста, вот это мы собирали, и несли домой, чтоб топить печку.

***
Так я переехала в Плеханово. Деревня была намного больше Бугинки. Располагалась так же на живописном берегу реки Тавда. Недавно, я узнала, оказывается деревне нашей более 160 лет.
Жили мы тогда на квартире. Дом состоял из двух половин, в одной  хозяева - бабушка Клава и дедушка Максим, в другой мы вчетвером. Дедушка Максим, был человек с чувством юмора, надо мной всё время подшучивал. Часто играли мы с ним в карты, дедушка постоянно «мухлевал». Я очень расстраивалась, когда проигрывала, а он только посмеивался надо мной. Была у нас такая игра-соревнование. Дедушка меня спрашивал «Какую работу я сегодня делала?» Я начинала перечислять: «Зубы почистила, расчесалась, посуду помыла». Дед говорил: «Это не считается». Когда он начинал перечислять, то же самое, у него всё считалось. Своих дедушек я ни одного не знала, поэтому тянулась к этому доброму, весёлому человеку.
 Наступил сентябрь. Все пошли в школу и мама с Серёжей тоже. Сергей во второй класс, мама на работу. Меня в школу не записали, хотя девятнадцатого сентября мне исполнилось семь лет. Маме, жалко стало отдавать меня в школу в этом возрасте. Хотела она устроить меня в детский сад, но ей сказали, что для этого, я уже большая. А мне очень хотелось учиться. Так просилась в школу, что мама разрешила мне ходить на уроки. Учительницей в первом классе была мама. На уроках, я так к ней и обращалась «Мама! Можно ручку поднять?» Одноклассники роняли ручки и меня просили поднять. Да, писали мы тогда уже шариковыми ручками. В какой-то книге, я прочитала, что в то время не было шариковых ручек. На самом деле, они были. Ещё были такие ручки,  в которые нужно было набирать чернила. Нам нравилось писать ими, но говоря современным языком, это был «стёб». Да и помарок с такой ручкой было больше, несмотря на то, что в каждой тетради лежала промокашка.
Получилось так, что один день я заигралась с подружкой, звали её Люда Сидорова, не пошла в школу. Ну и закончилась моя учёба. Папа сказал «Всё больше в школу не пойдёшь, раз пропускаешь уроки». Папа был строгий, приходилось его слушаться. На следующий год я пошла в первый класс уже на законных основаниях.
Бабушка умерла вскоре, после моего отъезда из Бугинки. Случилось это 21 ноября 1969 года. Я в этот день, зашла с улицы, во двор. Там папа держал лошадь, он мне сказал про бабушку. Они втроём, папа, мама и Сергей уехали в Бугинку, на похороны. Все уехали, я осталась под присмотром хозяев квартиры. На следующий день, ушла играть к подружке. Вдруг одна женщина стучит в окно, говорит: «Ира, тут приехали к твоему отцу, с работы». Я вышла, на дороге стояла машина, за рулём мужчина. К папе, часто по работе приезжали из Тюмени. Женщина сказала, что нужно мужчине показать дорогу до Бугинки, и посадила меня к нему в машину. Наверно сейчас, в наше время, никто бы так не сделал, подумав, что рискованно, маленькую девочку, с незнакомым мужчиной, куда-то отправлять. Вот насколько, в то время люди были добродушные, доверчивые, что таких мыслей даже никому и в голову не пришло. Конечно, доехали мы благополучно. Для родителей, да и для всех родных, мой приезд стал большим сюрпризом.
В начале 1970 года родители купили дом, и вскоре мы переехали в него. Дом состоял из двух комнат и маленькой кухоньки, не шикарно конечно, но нам места хватало.
Мы жили уже в своём доме, когда я пошла в первый класс. Родители с нами на линейке не присутствовали, по крайней мере, я этого не помню. До школы мы шли вдвоём, с Галей Абышевой, она с родителями жила недалеко от нас. Идём мы, первоклассницы в коричневой форме и белых фартучках. В руках у нас были не портфели, а такие маленькие чемоданчики, их называли балетками. У Гали она была коричневого цвета, у меня чёрного. С такими балетками ходили на работу наши мамы, её мама медик, моя учитель. Наверно не было возможности у родителей купить нам портфели.  Школьных рюкзаков не было ни у кого из учеников. В дальнейшем родители приобрели нам портфели.
Досталось нам от одноклассников насмешек. Галя была девочкой симпатичной, по всей  видимости, нравилась мальчикам из класса. Пытаясь обратить на себя внимание, они часто над ней подшучивали. Один раз пришла Галя в класс, в шапке из енота. Выглядела шапка смешной, длинные иголки енота торчали в разные стороны, и снова одноклассникам был повод поиздеваться. А я всегда за неё заступалась, так, будто это надо мной смеялись.  Дружили мы с Галей все 10 долгих, школьных лет.
Наверно редко в какой семье дети, с небольшой разницей в возрасте, не ссорятся. Вот и у нас с братом споры возникали частенько. Начинали громко спорить, шуметь, чем будили папу. У него был такой широкий, солдатский ремень, привезённый с войны. На нём, он точил опасную бритву, когда брился. Вот этим ремнём нам и доставалось. Потом, оба лили слёзы, считая наказание несправедливым. Мама, никогда физически нас не наказывала. Если провинились, ставила в угол, но чаще, просто переставала с нами разговаривать, и мы понимали, что неправы. Я уже упоминала, что игрушек у нас было мало, у меня была кукла, сшитая мамой из тряпочек. Надя рассказывает, что её муж Юра, дарил мне куклу своей сестры. Я почему-то это  не помню. Мне было лет 9, когда первый раз мама купила в магазине куклу. В витрине стояли настоящие, красивые куклы. Одна из них в пионерской, другая в школьной форме. Мама предложила мне выбрать, какую куклу купить. Мне больше понравилась пионерка, она была в синей юбочке, белой блузке, с красным галстуком и в красной пилотке. Потом, мама на неё шила красивые платьица.
Родители наши, были простыми, деревенскими жителями. Мама моя никогда не пользовалась косметикой, не носила никаких украшений. Может, время такое было. Ну а мы росли уже  другими, и даже мы деревенские девочки хотели быть нарядными, модными, хоть и возможности для этого были ограничены. 9-10 летние девчонки, одна за другой стали прокалывать уши, одевать серёжки. Мне тоже хотелось проколоть уши, но мама не разрешила. Договорилась об этой операции с одной десятиклассницей. Прокалывали уши у неё дома, я сидела на табуретке, крепко уцепившись руками. Боялась не того, что будет больно, а представляла, как мама отругает. Она не сразу увидела мои проколотые уши, пока я не одела серёжки. Мама ничего не сказала, только неодобрительно покачала головой. Вскоре, мы с ней поехали в Тобольск. Это была моя первая поездка в этот замечательный город. Жили мы у маминых знакомых, гуляли по городу, по территории знаменитого Тобольского кремля. Там стоял действующий храм. Мама сказала: «Пошли, зайдём в церковь». В это время, в Храме шла служба, было много народа, горели свечи, пахло ладаном. Непривычная к такой обстановке, я быстро вышла на улицу, где и подождала маму.

***
Наверно настала пора подробнее рассказать про папу. Говорят про людей «Золотые руки», про нашего отца можно было так сказать. Много чего он мог делать. Дома у нас были корзины, сплетённые им из алюминиевой проволоки. В них, я носила полоскать на речку бельё. Для совхоза плёл корзины и делал своими руками кошеву. Сам изготавливал кадки, в которых мы всё солили. Деревенским жителям делал на заказ  лодки. Летом, двор был посыпан стружкой, так как обязательно на козлах в процессе изготовления стояла лодка. Большая часть деревянных лодок, стоящих на реке, у причала, были сделаны моим отцом. Они у него получались прочные и красивые.
Зимой, папа катал валенки. Интересно было наблюдать, за этим процессом. Сначала нужно было бить шерсть. Для этого, папа ездил в другую деревню, где была шерстобитная машина. Дома убирал всё со стола, раскладывал выкройку валенка. Выкройка была размеров на пять больше готового изделия. Затем из шерсти выкладывал с двух сторон по выкройке валенок. Потом накручивал эту заготовку на большую палку и начинал катать, поэтому и говорят: «Катать валенки». Затем, в бане, в большом тазу замачивал валенки, при необходимости добавляя краску. Затем одевал на деревянные колодки, по размеру той ноги, на которую они изготавливались. После высыхания валенки опаливали, и обрабатывали пемзой, чтоб изделие было гладким, ровным. Валенки получались аккуратные, красивые. Даже из других деревень приезжали заказчики. И конечно мы все ходили в валенках-самокатках, тех, что сделал папа. В старину валенки считались ценным подарком, а иметь собственные, было престижно. По валенкам, для невест выбирали жениха. Если жених в валенках, — значит состоятельный человек. На Руси даже существовали гадания на суженого-ряженого с помощью валенка. В Святки девушки выходили во двор и кидали валенок. В какую сторону смотрит его носок, там и живёт жених. Один раз и мы с подружкой кидали валенки за ворота, я тогда уже в техникуме училась. Носок валенка показал за реку, там поселений не было, но если посмотреть по карте, то город Серов, откуда родом мой муж, как раз в той стороне. Так валенок показал, где живёт моя судьба. Подружка, взяла и пнула ногой мой валенок. Пришлось мне скакать на одной ноге, догонять его.
Ещё папа сам делал санки. С горки мы катались на самодельных санках, у остальных они были купленные в магазине. Наши санки катились с горы дальше всех, и конечно все нам завидовали. Деревня стояла на высоком берегу реки, вот с него мы и катались, дальше нас с братом, никто не мог уехать.

В деревне, почти в каждой семье, был свой рыбак. Сидеть часами, на речке с удочкой, удовольствие не для деревенских мужчин, того времени. Ездили на рыбалку вдвоём, без помощника, одному, сложно поставить и проверить сети. Один управляет лодкой, второй рыбак выбирает рыбу из сети. Если папин компаньон не мог поехать, папа брал кого-нибудь из нас детей. Поэтому этот процесс, нам с Сергеем хорошо знаком. Рыбачить так, конечно было запрещено. Ездили по реке рыбнадзоры, и если кто попадал им на глаза, да ещё с уловом, забирали сети и выписывали штраф. Рыбаки, из капроновых нитей, вязали себе новые сети. Можно было их купить в магазине, но для этого нужно было ехать в город за 150 километров. Сети ставили также и зимой. Для этого нужно было сделать две проруби - майны, это делали большой пешней, потом сачком на длинной ручке очищали их ото льда. Между майнами, ледорубом вырубались лунки, и потом, через них, специальными вилками прогоняли длинную жердину – прогон. К прогону привязывалась верёвка. Как только эта верёвка протягивалась между прорубями, за неё под лёд протягивали сеть. Папа, как то брал меня на такую рыбалку, и я сачком вылавливала лёд из лунки. Помощница! Когда приходили на следующий день, проверять сеть, прорубь опять затягивало льдом, и нужно было вновь прорубать.
 Рыбу ловилась разная - щука, карась, сом, но конечно самая ценная и самая вкусная была стерлядка. Ловилась она в конце июля, начале августа, когда рыба шла вверх по реке на нерест и после шла обратно. На еду стерлядка была в любом виде хороша и жареная, и уха, и солёная, и вяленая. Брат Юра, поймал как-то крупную стерлядку килограмма на два весом. Он её подвесил, надрезал и выдавил икру, икра у стерляди чёрная. Мама сама солила эту икру, это было очень вкусно! С икрой из магазина, либо ресторана, не идёт ни в какое сравнение. Так же вкусные пироги из стерляди, особенно на покосе. На покосе вся еда казалась вкуснее, чем дома. Квас домашний, огурцы, помидоры с хлебушком, да с молочком. И с кишечником, от такой еды, у всех было всё в порядке.
Ещё подробнее хотелось бы рассказать про папину работу. Как я уже писала, много лет проработал он бакенщиком. Кто такой бакенщик, спросите вы? Чтоб понять, чем он занимается, узнаем, что такое бакен. Бакен - плавучий навигационный знак, устанавливаемый на якоре для определения фарватера или указания навигационной опасности на реках и каналах. Является основным, плавучим знаком на малых реках. Бакены, представляют собой трёхгранные, деревянные пирамиды, укреплённые на плавающих плотиках. Тросом с грузом или небольшим якорем, бакен неподвижно удерживается на своём штатном месте, в русле реки. …
Река наша, Тавда, была в те времена полноводной, судоходной. Ходили по реке катера, баржи гружёные лесом, нефтеналивные. Даже запомнилось название катера БТР - и номер. Означает буксир-толкач. Он  впереди себя толкал паром, груженный лесом, либо чем-то ещё. Ходили они и днём, и ночью. Чтоб обозначить для катеров, где глубина, а где мель и ставили на воде бакена. Внутрь бакена ставилась большая батарея, проводки от которой шли к фонарю с лампочкой. Вот эти бакена нужно было с вечера «зажигать», а утром «гасить». В этом заключалась работа бакенщика. Ещё нужно было мерять глубину воды, сколько прибыло, убыло, для этого ставили вехи. Данные о глубине воды, передавались папой в Тюмень. Мы с Сергеем частенько ездили с папой, пока он выполнял свою работу, нам нужно было управлять лодкой, удерживая её на одном месте. Можно сказать, что мы тоже работали бакенщиками. Так же приходилось «зажигать» столбы, которые ночью показывали, проходящему транспорту, где берег. Ещё, мы детьми, помогали папе шкурить бревна, это тоже было его работой. Шкурить, значит обдирать кору с брёвен, специальным железным приспособлением, скобелем. Это было увлекательно, работали мы обычно втроём папа, Сергей и я. Батареи от бакенов хранились у нас дома. Случалось, что в деревне не было света, тогда мы зажигали лампочку от батареи и читали с таким освещением. Но, так как всё-таки света было недостаточно, то больше разговаривали. Тогда мама рассказывала про старину, про своих родителей, а я с удовольствием её слушала. На службе, папе один раз выдали небольшой катерок и приняли на работу двух человек, так как расширили участок обслуживания. Катерок этот, папа пригнал своим ходом из Тюмени. Что-то в его двигателе оказалось неисправным, поэтому на нём больше никто не ездил. Даже мы, дети бакенщика, не покатались ни разу. Только местной детворе, было в удовольствие, с небольшой палубы катерка, нырять в речку. Транспорт этот отправили обратно, а папе выдали большую железную лодку с мотором, на которой он в дальнейшем и работал. Мы даже один раз с папой ездили на этой лодке за таловыми груздями. Настолько год был урожайным, что мы практически на одном месте, набрали «таловиков» два пятнадцатилитровых ведра.
Таким умельцем был наш папа, что до сих пор его помнят в деревне. Об этом мы узнали несколько лет назад. Мой муж Андрей, со своим отчимом, ставили папе памятник. Подошёл парень деревенский, спросил «Кому памятник ставите?», Андрей сказал, тогда молодой человек говорит «А знаю, это Володя-бакенщик». Эти его слова значат, что не просто помнят папу в деревне, но и рассказывают о нём своим детям.

***
Питание у нас в селе было простым, в основном всё домашнее. Такие продукты как сметана, масло, творог никто не покупал в магазине, да они там и не продавались. Делали это всё сами, из коровьего молока. Как делали масло? Ставили молоко «ссяжаться» (так мама говорила). Стояло оно несколько дней в подполье, в трёхлитровых банках. Сверху получались сливки, мы называли их сметаной, ниже простокваша. Из простокваши делали творог, нагревая её в печке, а из сливок масло. Папа сам делал маслобойку - длинный, узкий бочонок, закрывался крышкой с отверстием, через которое пропускали палку, на конце которой крестообразно прибиты две дощечки. В маслобойку наливали сметану, и мне приходилось сбивать её в масло. Процесс довольно длительный, поэтому  я успевала одновременно и книгу почитать. Читать, я очень любила, используя для этого любую возможность. В детстве у меня была мечта, иметь такой робот, чтоб он мне книжки читал, а я бы всю работу по дому выполняла. Почему-то не наоборот? Как сейчас, робот – пылесос моет пол, а хозяйка может на компьютере, в «ферму» с друзьями поиграть. В магазинах книги не продавались, ходили мы в библиотеку. Библиотекарем тогда работала Турусова Клавдия Максимовна, женщина интересная, творческая. Всегда давала книги только согласно нашему возрасту, если её заменяла дочь Людмила, то я могла взять книгу, не для своего возраста. Чем была интересна Клавдия Максимовна? Например, в Новогоднюю ночь она могла прийти в клуб в наряде Бабы Яги или деда Мороза, и показать целую постановку. Думаю, это была лично её идея и импровизация. Так же, Клавдия Максимовна писала стихи, которые наверняка до сих пор хранятся у её детей. Стихи были простые, немного наивные по-деревенски, о природе, о детях и внуках. Мне их как-то читала сама автор. Недавно, стихи этой женщины, я нашла в одном из дневников мамы.
 Стихотворение подруги Клавы Турусовой:
Люблю тебя, мой край любимый и родной!
Люблю тебя всем сердцем и душой!
Люблю за всё, берёзовые рощи,
Хлебы в полях, дороги и сады.
За улыбки милые, глаза, горящие как угольки.
Давайте вспомним те, ушедшие в историю года.
Вспомним тех, кто не вернётся с поля боя никогда.
В боях и сражениях отдали жизнь за нас.
В день Великой Победы, с болью в сердце помянём их всех.
Хочу с тобой мой край красивый и родной
Дожить до старости глубокой и земной.
Чтоб посмотреть на склоне лет и сказать:
Как здорово преобразился край за эти 80 лет.
Хочу с тобой ещё спокойно и счастливо пожить,
Могу я по возможности трудиться и творить.
В своём краю я чувствую себя
 достойною хозяйкою села.
От всей души желаю всем мира и добра.
Желаю всем здоровья, счастья и удачи.
Так процветай и впредь моя любимая, Ярковская земля!
Будь всегда мила, щедра, прекрасна и талантами богата!
 2012 г.

***
В детстве все мы мечтаем кем-нибудь стать. Кем я хотела стать? Мечты мои постоянно менялись. Один период хотела как мама, стать учителем. Играли в школу, я учила своего племянника Андрея. Он ученик, я учитель. На крышке швейной машинки, это у нас была школьная доска, где я писала мелом задания своему ученику. Мечтала стать артисткой. С подружками, Таней, Галей, племянником Андреем готовили представление, в основном это были небольшие сценки, брали мы их из отрывного календаря. Из белой  простыни сооружали занавес, напротив усаживали родителей, и показывали концерт.
В школе мы были очень активными сначала октябрятами, потом пионерами, затем комсомольцами. В первом классе, перед праздником Октябрьской революции, нас всех принимали в октябрята. Происходило это на общешкольной линейке, где нам вручали октябрятские значки. Эти значки мы должны были носить на школьной форме. В середине значка изображён маленький Володя Ульянов (Ленин).

В третьем классе, всех принимали в пионеры. Чтоб стать пионером, нужно было всем на раскрытом тетрадном листе, красиво, печатными буквами, переписать «Торжественное обещание». Сказали, кто не напишет, в пионеры не примут. Мы, старательно выводили «Я, юный пионер, торжественно клянусь…». В пионеры приняли всех, так же на торжественной линейке. Раньше в школе была такая должность - пионервожатый. Вот эта вожатая и торжественно повязывала нам красные галстуки, которые мы носили на шее, долгие 6-7 лет.  «Пионер за дело Ленина будь готов!», вскинув руку, нужно было отвечать «Всегда готов!». Следующий этап – комсомол. В комсомол принимали в четырнадцать лет. Чтоб стать комсомольцем, нужно выучить устав, разбираться в политике. Принимали предварительно на собрании комитета комсомола. Затем группой, на автобусе, возили в районный комитет комсомола. После принятия в члены комсомола вручали членский билет и значок. Один год, мне, за мою активную работу в комсомоле, в райкоме вручили значок «Ударник ВЛКСМ 1979», который сохранился до настоящего времени. Ленин на нём уже постарше.
Для вступления в комсомол, нужен был поручитель, им становился  кто-то из старших комсомольцев. Принимали всех желающих, а желали туда вступать практически все. У нас из всего класса, только Сашу, никто не смог уговорить стать комсомольцем. Вместе с удостоверением вручали вот такую памятку. Для чего-то она храниться в моём семейном архиве.


***
Мы пошли во второй классе, когда к нам в класс пришла новая учительница, только что закончившая педучилище. Звали её Любовь Георгиевна. Много энергии и идей было у молодой учительницы. Три года обучения у неё, были для нас очень весёлыми и разнообразными. Мы устраивали концерты, ходили в  детский сад с кукольным спектаклем. Делали театр теней, устраивали КВН, ставили разные сказки по произведениям А.С. Пушкина, П.П. Ершова. Девчонки, одноклассницы играли в этих постановках  принцесс, а я читала текст от автора. К сказкам сами шили костюмы, делали декорации. Когда ставили сказку «Конёк-горбунок», всем классом изготавливали шикарный хвост Жар-птицы.
Училась в нашем классе Галя, она играла в сказке Пушкина – Чернавку, которая уводит в лес девушку. Я Галей дружила и была у неё в гостях. Один раз, её родители угостили меня варениками с картошкой. Никогда я такого блюда не пробовала. У нас в Сибири, стряпали только пельмени с мясом. Я решила, что семья живёт бедно, у них нет мяса, поэтому едят пельмени с картошкой. Что это вкусно, я не понимала. Проучилась Галя с нами недолго, родители её переехали в другую местность.
Даже после уроков, наши учителя старались нас организовать. Вечером  собирались на берегу реки, ученики из несколько классов, играли в разные игры, соревновались на скакалках, жгли костры и пекли картошку (печёнки). Обо всех наших развлечениях я подробно рассказывала маме, да и на спектакли, поставленные нашими усилиями, обычно приглашали родителей. Как-то раз, мама написала статью в районную газету, про Любовь Георгиевну и наш класс. Расскажу одну историю, связанную с КВН. В классе наверно третьем, Любовь Георгиевна организовала КВН между мальчиками и девочками. Мы девочки были Золушками, мальчики принцами. Шили  платья, пояски, туфельки. После уроков нас отпустили домой, переодеться. Пошли мы домой с Таней, а она говорит: «Давай сначала к тебе зайдём, ты переоденешься, потом ко мне». Мы зашли к нам, я быстренько переоделась, взяла всё нужное, пошли к Тане, а у неё вещи не были готовы. Она стала гладить платье, потом не торопясь одеваться. В итоге, когда мы пришли в школу, КВН уже закончился и наша команда проиграла. Разгневанные одноклассники собирались нас побить, но Любовь Георгиевна заступилась.
Один год, на майские праздники, учителя устроили нам маёвку. По-моему, участвовала вся школа. А проходило это так. Всех школьников разбили на две команды, где-то в лесу спрятали флаг. По запискам, нужно было найти, где он спрятан. В переводе на современный язык, нужно было пройти «квест». В итоге прохождения игры, мы все оказались в лесу, на поляне. На ней водрузили флаг, найденный одной из команд. На поляне, нас уже ждали учителя и один из деревенских ветеранов войны. Все школьники расселись на траве, и слушали рассказы ветерана о  войне.
Зимой, к  23 февраля,  учителя проводили со школьниками игру, называлась она «Зарница». Участвовали ученики с 4-10 класс. На реке, заранее, строили  укрепления. Школьников делили на две команды, одна  защищалась, вторая атаковала. Я в этих баталиях чаще всего не участвовала, так как была в группе медсестёр. Мы помогали «поварам» в снегу развести костёр, сварить походную кашу. Это всё так же входило в соревнование, чтоб победить, нужно было делать всё быстро. Потом у нас были свои испытания, во время которых, отвечали на вопросы по оказанию первой помощи, и на практике оказывали эту помощь. После всех испытаний, дружно поедали кашу, приготовленную на костре. Проходили состязания  весело и интересно.
19 мая, день рождения пионерской организации. Так как ученики, почти  все были пионерами, этот день в школе всегда торжественно отмечали.  На площади, возле школы либо на берегу реки, проводилась торжественная линейка, на которой награждали небольшими подарками, лучших учеников, (меня в том числе). Если праздник устраивался на берегу реки, под песню «взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры дети рабочих», зажигали большой, пионерский костёр.
День Победы, 9 мая, выстраивалась вся школа и строем, под звуки горна и бой барабанов шли на кладбище. На кладбище стоял мемориал, павшим героям гражданской войны. Перед ним состоялся митинг и возложение венков. Их мастерили своими руками, брали пихтовые или еловые ветки, скрепляли проволокой и украшали цветами из разноцветной бумаги. Цветы каждый ученик делал дома, кто, как умел, поэтому они получались разнообразными. Мне с этим помогала мама. Сначала нужно было покрасить тетрадные листы, вырезать лепестки, скручивали их на карандаше, затем плавили парафин, и в него окунали цветы, для того, чтоб они дольше сохраняли свой внешний вид.  В школе устраивали конкурс, чей венок красивее, поэтому старались все. На митинге, школьники стояли в праздничной, пионерской форме - белая блузка, чёрная юбка, красный галстук и красная пилотка,  мальчики в белых рубашках и черных брюках.
Я училась в третьем классе, когда к нам в деревню приехала новая учительница младших классов Вандышева Евгения Семёновна. Это был новый человек в нашей деревне. Она была интересна тем, что отличалась от наших деревенских женщин. В школе, на переменах, чтоб ученики не носились по коридорам, Евгения Семёновна проводила с ними игры. А мы с подружками, любили приходить к ней в гости. В доме у неё было много книг, которые в беспорядке лежали по всей квартире. Евгения Семёновна просила нас собирать ей мелкие камешки. Мы не понимали, зачем они ей, посмеивались над учительницей. Собранные нами камешки, она укладывала на дно цветочных горшков. Наши родители так не делали, поэтому нам это казалось странным. У Евгении Семёновны была дочь Вера, намного старше нас. Когда мы к ним приходили, Вера любила рассказывать нам страшные рассказы. Мы слушали её, с замиранием сердца. А потом, бегом бежали домой, представляя ужасы за каждым углом. Не знаю почему, но мама запрещала мне ходить к Евгении Семёновне и общаться с Верой. Наверно подозревала про страшные рассказы, а может, я ночью плохо спала после этого.

***
Развлечений в деревне было немного. Никакие артисты в село не приезжали, поэтому, ко всем праздникам проводились концерты силами школьников. Я на них в основном исполняла роль ведущей. Так же участвовала в сценках, хорошо читала стихи и пела в хоре. Во время концертов к революционным праздникам, хор наш исполнял патриотические песни. Одно время, в репертуаре была такая песня «Малая земля», её написали после выхода в 1978 году книги Брежнева «Малая земля». Концерты в основном проходили в местном, деревенском клубе. Там же, примерно два раза в неделю показывали кино, проходили наши деревенские «Дискотеки». Клуб стоял на большой площади, в центре деревни. Деревенская молодёжь любила собираться на этой площади, играли в волейбол, в лапту. Вечерами, мы дети собирались на крылечке клуба и рассказывали страшные истории, про красную комнату и т.д.  Вздрагивали от каждого шума, и замирали от ужаса, когда с чердака клуба стремительно выносились летучие мыши.
Много лет, мы не знали, и не подозревали, что в начале 20 века,  это была церковь. Узнали об этом в конце семидесятых. Тогда я обратила внимание, что над входом, где была комната киномеханика, виден след от креста.
На днях, брат Сергей, послал мне статью из Тюменских новостей:
  Ведомость о церкви 1914 г. свидетельствует, что в селе Плехановском находится деревянная церковь, в одной связи с колокольней. Построена по плану тщанием прихожан в 1857 г. В ней один престол, освящённый во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы. Ограда вокруг деревянная решетчатая. Внутри ограды деревянная, пятистенная сторожка, построенная в 1888 г., и деревянный амбар, пожертвованный церкви в 1866 г. священником Андреем Желтицким. При церкви была хорошая библиотека (152 книги), хранились в целости копии метрических книг с 1854 г.
Дом священника деревянный одноэтажный с прирубами, построенный в 1887 г. на землях общества крестьян села Плехановского. Дьякон имеет собственный дом.
В приходе Плехановской церкви 9 деревень, 376 дворов (мужчин 1430, женщин 1536), в шести деревнях есть часовни.
Есть сельское училище (школа) министерства Российской империи, учреждённая в 1864 г., в ней учатся 23 мальчика и 4 девочки. В деревне Верхне-Сидоровой – передвижная школа с 1910 г.
В деревне Таракановой – с 1908 г. церковно-приходская школа.
Церковной земли: усадебной 3 десятины, пахотной 90 десятин, сенокосной 9 десятин. Урожай 240 пудовок овса и ржи. Церковный капитал 1612 р. 40 коп. Штат – священник, диакон, псаломщик, просфорня. Для причта имеются общественные дома, построенные в разное время.
…Именно в село Плехановское в 1893 году Александр Семенович Киановский, в возрасте 21 года, по окончанию курса Тобольской духовной семинарии по первому разряду, рукоположенный во священника, будучи сам сыном и внуком священника. Служил отец Александр вплоть до 12 декабря 1929 года, когда его арестовали, перевезли в Тюмень, где тройка при ГП ОГПУ приговорила его к расстрелу. Исполнение приговора было приостановлено в связи с заболеванием тифом. Расстреляли его на месяц позже после вынесения приговора, 17 апреля 1930 года.

Мой брат Сергей, который стал поэтом и является членом Союза писателей, написал стихотворение о Храме в селе Плеханово, и о многих других Храмах России.

В селе далёком догнивает Храм,
Он клубом был в советскую эпоху,
Служил говорунам и плясунам,
Претерпевая нашу суматоху.
Мы, наплясавшись, бросили его,
Как старика балованные дети.
Он старым стал, наверно от того,
Что тяжело быть брошенным на свете.
Он лишь вздыхает тайно по ночам,
И в непогодь скрипит прогнившей крышей.
Он нас не осуждал, он нас встречал,
И провожал, как маленьких детишек.
Эх, где ты недоверчивый народ?
Ты не устал от песен не венчальных?
Надежда наших прадедов гниёт,
Храм умирает тихо и печально.

Сергей Абрамов

Году наверно в 1977, клуб наш стали ремонтировать. Мальчишки оторвали доски пола на сцене, полезли туда, надеясь найти что-то ценное, но обнаружили только зёрна пшеницы. Нам рассказывали, что во время коллективизации, кулаки прятали там зерно. Впоследствии, когда разбирали крышу, рабочие нашли кувшин с монетами, но  были они не очень старые, всего лишь, начало 20 века. Много старых монет, пуговиц от солдатских мундиров находил мой брат, Сергей. Для меня было загадкой, где он их искал. Там были монеты ; копейки золотом, ; копейки серебром, выпущенные ещё до революции. Во время гражданской войны, в этих местах шли бои Красной армии, с армией Колчака. Монеты и пуговицы, по всей видимости, были потеряны солдатами, офицерами этих армий.

***
Кто-то может сказать, что жизнь в деревне скучная. Мы скуки не замечали. Постоянно были заняты, играми, учёбой, работой. Я уже писала, что много мы, деревенская молодёжь, устраивали концертов. Галя, моя подружка, пела очень хорошо, ей даже пророчили консерваторию. У нас с Галей был такой номер. Исполняли  частушки, там идёт партия девушки, партия юноши. Галя пела первым голосом за девушку, я за юношу. Соответственно наряд был у неё сарафан, платочек на голове, я в рубахе с поясом и в кепке, на которой цветочек. Начинала я вторым голосом «Милка чо, да милка чо, осерчала ты на чо? Али люди чо сказали, али выдумала чо?» Галина партия «Я у зеркала стояла и платочек меряла, про чо ты мне говорил, всё я дура верила». Когда выступали в своём клубе сидели на лавочке, по тексту песни молодые мирятся и двигаются друг к другу всё ближе и ближе. Удобно было так двигаться, сидя на лавочке.  Один раз выступали в соседней деревне Тараканово. Там лавочки не было, поставили нам стулья. Пришлось мне передвигаться вместе со стулом. На следующий день одноклассники, из деревни Тараканово рассказывали, как они хохотали, над тем, как я со стулом к «милке» двигаюсь. Приходилось нам выступать так же летом, в гараже МТС, перед трактористами и комбайнёрами. В концерте нашем, был ещё один занимательный номер. Есть такая песня - бабка спрашивает деда « А когда помрёшь ты милый мой дедочек, а когда помрёшь ты сизый голубочек». Дед отвечает: «Во середу бабка, во середу Любка, во середу ты моя сизая голубка». Девочки наши разбились на две группы, одни пели за деда, другие за бабку. На слова песни «Ледорубом бабка, ледорубом Любка», девушки-дедушки выносили ледоруб и передавали девушкам-бабкам, а он по весу тяжёленький. На слова «Самогоном бабка, самогоном Любка», девушки-дедушки выносили 10 литровую бутыль с мутной жидкостью и передавали девушкам-бабкам. Зрители громко хохотали над этим  весёлым номером.
Попытались мы с Галей один раз дуэтом спеть. Борис Ермолаевич Карчёмкин, преподавал он в школе пение, замечательно играл на баяне. Аккомпанировал нам на всех концертах. Подобрал он нам с Галей песню «Покроется небо пылинками звёзд». На репетициях неплохо получалось. По всей видимости, Борис Ермолаевич видел у меня какие-то способности, раз предложил исполнить эту песню. У Гали был первый голос, у меня второй, ну а на концерте я всё испортила, начав подстраиваться под Галю и пытаться  петь первым голосом. Просила я брата Юру, чтоб научил меня играть на гитаре. Он показал два аккорда, со словами: «Тебе медведь на ухо наступил», закончил моё обучение. И всё, разрушил мои мечты о театре. Не решилась после окончания школы, подать документы в театральное училище.

****
Да «школьные годы чудесные…». У нас они такими и были. Хотя возможностей у школы было мало. Располагалась она в двух зданиях. Одно деревянное, двухэтажное, говорили, что до революции здание принадлежало местному богатею, по фамилии Плеханов. Второе длинное, одноэтажное, более современной постройки. Помещений в школе было немного, учились в две смены, никакого спортивного зала не было. Как проходила физкультура? В зимнее время, если позволяла погода бегали на лыжах. Я любила на лыжах ходить не спеша, дыша свежим, морозным воздухом, любуясь природой. Быстрый бег и нормы ГТО ( расшифровывается- готов к труду и обороне) – не для меня. Один период у нас преподавал молодой парень, практикант, и мы сдавали ГТО на лыжах. Я как обычно, в последних рядах. Учитель говорит мне: « Абрамова, ты не бежишь, ты как лебедь плывёшь». То ли обидел, то ли  комплимент сказал. В тёплое время года, весной и осенью, физкультура проходила в основном на улице. Сдавали нормы по прыжкам, бег на короткие дистанции, играли в лапту, в футбол. Футбол я тоже не любила, но однажды, случайно забила гол. Учитель не поверил, хотел поставить мне тройку, как обычно, но ребята в классе за меня заступились, получила долгожданную четвёрку. Если бы у нас была возможность заниматься гимнастикой, возможно, там, я могла достичь успеха. Если погода была неблагоприятной, оставались заниматься в классе, играя в шашки, шахматы.
Не было у нас также возможности заниматься, развиваться, в каких либо кружках. Периодически, учителя наши пытались что-то создать. Но существовал кружок обычно непродолжительно. Например, пришла в школу молодая учительница немецкого языка, звали её Татьяна Умаровна. Была она маленького роста, и очень симпатичная. Приходила на уроки в красивых, полупрозрачных блузках. Молодая девушка, по всей видимости, вызывала повышенный интерес у наших мальчиков, поэтому, вели себя безобразно на её уроках. Учительница, организовала кружок немецкого языка. Нас, несколько девочек посещали его. Татьяна Умаровна давала нам читать газеты на немецком языке. Один год, в летние каникулы, она поехала по путёвке, в Германию, там познакомилась с подростками, примерно нашего возраста. У этих школьников Татьяна Умаровна, попросила адреса, для переписки. Она предложила нам выбрать, с кем бы хотели переписываться. Мы старательно писали письма на немецком языке. Ответа, никто из нас не получил. Когда Татьяна отработала три года, положенных после учёбы в институте, за ней приехал, высокий, симпатичный парень и увёз в большой город. Так, школа опять осталась без преподавателя немецкого языка. Весь учебный год ученики не изучали этот предмет.
Была у нас в школе не только учёба и развлечения, также приходилось нам ученикам работать. При школе был интернат, в котором жили ребята из соседних деревень. Питались эти дети в школьной столовой. Для этой столовой существовал небольшой огород, где выращивали овощи. В летние каникулы, каждый ученик должен был пройти двухнедельную практику. Во время практики работали на школьном огороде, поливали, пололи. Школьники из Плеханово, могли освобождаться от таких работ. По вечерам они охраняли от набегов сад- огород, где так же росла Ирга, и яблони, с мелкими яблочками. Осенью, копать картошку всей школой, было обычным делом. Начиная с четвёртого класса, как только начинается учебный год, нас освобождали от уроков и отправляли на уборку картошки. В школе был трактор «Беларусь», им копали картошку,  а мы собирали её в ведра, затем высыпали в мешки. Частенько делали так: отправляли одного из одноклассников под гору, он там разводил костёр, пёк печёнки, а мы компанией позже к нему присоединялись. Могли и сбежать с уборочных работ. Совхоз, часто просил помощи у школы, на разные работы. Возили нас в поле переворачивать валки  гороха, ржи. Как-то раз, зимой в совхозе было плохо с кормами, для животных. Нас школьников, старших классов повезли в лес. Там мы собирали еловые ветки, которыми рабочие кормили совхозных коров. Ещё было такое -  старшеклассников, с уроков, зимой, увезли на станцию Усть- Тавда, вернее к мосту, в то место где река Тавда впадает в Тобол. Для укрепления льда, мы укладывали на него еловые, сосновые ветки. В то время  строился нефтепровод, трубы которого прокладывались недалеко от Усть-Тавды. Весной, нас посылали пилить дрова в лесу. Весь наш труд был бесплатным. Может для школы и не бесплатно, а нам школьникам ничего не платили. Возможно, средства шли на школьные нужды, а дровами топилась школа. Один раз за все годы, за  распилку брёвен на дрова, нам заплатили  деньги. На эти деньги, мальчики, подарили девочкам  духи на  8 марта.
В школе был свой трактор, и в девятом классе, у нас был такой урок, «Тракторное дело». Вёл его Анатолий Федосеевич, мы девочки, так же изучали этот предмет. На практические занятия он брал двоих школьников, учил их водить трактор. Меня и Ирину Майорову, учитель взял, в поездку за дровами, за восемь километров от нашей деревни. По дороге туда ехала Ирина, обратно, уже гружёным трактором, управляла я. Доехала благополучно, до самой деревни. После изучения предмета все сдавали экзамены, и нам выдали удостоверения «Тракторист второго класса».
Мы уже учились в девятом классе, наш учитель физики, Зольников Анатолий Степанович, решил организовать фотокружок. Я записалась в кружок, так как мне это было интересно. Брат Сергей, уехал учиться в город Троицк, в авиационно-техническое училище, а его оборудование для печати фотографий, осталось. На занятиях кружка, Анатолий Степанович учил, как правильно фотографировать, проявлять плёнки. Многое я знала, часто наблюдала, как это делал брат. Своего фотоаппарата у меня не было, я брала уже готовые плёнки брата и на них училась печатать фото. Потом у моей подруги, Любы Смирновой, появился фотоаппарат. Мы с подружками стали фотографировать всё подряд. Чтоб проявить плёнку, её нужно было в полной темноте извлечь из фотоаппарата и заправить в специальный бачок. Для этого брали шубу, или зимнее пальто, засовывали руки в рукава, либо я залезала в шкаф. Сложно в таких условиях всё сделать правильно. Четыре плёнки я испортила. То неправильно заправлю, и плёнка слипнется, то засвечу её. И вот о счастье! Пятая плёнка у меня удачно получилась. Начали печатать с девчонками уже свои фотографии. Это делалось в темноте, комната освещалась только специальным, красным фонарём. Сергей частенько печатал фотографии в бане, там одно маленькое окошечко, его проще закрыть от света. Один раз, он напечатал фотографии и оставил их в бане сушиться, утром пришёл, а половины фотографий нет, утащили крысы.
Прямо, напротив нашего дома находилось заготзерно. Там были большие, длинные склады, машины для сушки зерна. Перед въездом в заготзерно, стояли весы для машин и небольшая избушка сторожа. Один раз, зимой, под утро, мы всей семьёй проснулись от папиного, громкого крика: «Пожар». Горела избушка. Увидев пожар, все соседи выбежали на улицу. Они стали закидывать сторожку снегом, поливать водой, но было уже поздно. Жители, пытались отстоять рядом стоящий дом Сузиных. А моя мама, взяла икону и обходила вокруг домов. Дом удалось отстоять, а избушка сгорела полностью. Утром, идя в школу, я оглянулась назад. Сгоревшие ворота открыли чудесный вид на заснеженный, зимний лес. Красота была, достойная кисти художника.
С годами совхоз развалился и заготзерно тоже. Крысам нечем стало питаться, они разбежались по соседним домам. Один раз, у нас с папой крысы съели половину пельменей, которые мы вынесли в кладовку замораживаться. Было очень обидно.
***
Хотелось ещё обратить внимание читателя, на наши деревенские игры. Сейчас, редко увидишь, чтоб дети бегали, играли на улице. Деревенские дети практически всё лето проводят на воздухе, забегали домой только покушать. Наша улица в деревне, в те годы была довольно оживлённой. Родители все ещё молодые, в каждой семье было один или два ребёнка, с небольшой разницей в возрасте. Так же к бабушкам и дедушкам, на летние каникулы приезжали внуки. Можно только представить, сколько нас детворы собиралось вместе. Играли в прятки, в казаки – разбойники. Была такая игра в мяч, называлась штандер, название переводиться как «стоп». Игра заключалась в следующем: Два ведущих, один бросает мяч, все игроки разбегаются, стараются убежать как можно дальше, второй должен быстро поймать мяч, поймав, кричит «Штандер». В этот момент все должны остановиться. Игрок, который поймал мяч, выбирает себе жертву и говорит, сколько шагов будет до этого игрока. Пройдя столько шагов, сколько было сказано, бросает в игрока мячом, если попал, тот второй, становиться ведущим. Одна из спокойных игр была такой: садились все игроки в ряд один ведущий начинает разговор с каждым отдельно, пытаясь рассмешить. Ведущий говорит «Вам барыня прислала 100 рублей и коробочку соплей, велела не смеяться, не улыбаться, черно с белым не носить, да и нет, не говорить, вы поедете на бал?» Ну и нужно провоцировать игроков, пока не произнесут одно из запрещённых слов или не засмеются. Побеждает тот, кто дольше продержится, он становиться ведущим. Играли «Море волнуется раз», в «Глухие телефоны. Ещё была одна примечательная игра, называется она по моему «Чехарда». Все участники делились на две команды. Одна команда становилась паровозиком, наклонялись и держались друг за друга. Держаться нужно было крепко, так как участники другой команды с разбегу запрыгивали на участников первой. Когда все члены команды окажутся на «конях», нужно первой команде их везти до определённого места, если падали или роняли кого-нибудь, значит, проиграли, становились второй раз лошадьми. Одна из городских девочек, была высокая и крепкая, очень сильно прыгала и больно сжимала свою «лошадку» ногами. Ещё могло оказаться два седока одновременно. В тот момент, я действительно чувствовала себя лошадью. По-моему, кошмарная игра.
Развлечения у нас были разные. В жаркий летний день, собрав толпу из соседских ребят, мы с Сергеем могли утащить ключи от лодки и поехать за реку, купаться в Чембаирке. Ещё, с подружкой катаясь на лодке, проверяли чужие сети, доставали попавшую туда рыбу. За рекой можно было нарвать щавель и полевой лук и полакомиться ими. Наши родители, щавель в огороде не выращивали. Весной, когда на берёзе появлялись почки, мы с Галей ходили в лес, собирали берёзовые почки и сок берёзовый. Брали топор, делали на дереве зарубку, когда сок начинал течь, пили его через соломинку. Ну, очень вкусно! Из берёзовых почек, мама делала лекарство, настаивая их на водке. Потом поила нас от кашля этим лекарством, и натирала все ушибленные места. До сих пор у мамы это лекарство, панацея от всех болезней. В лесу, мне нравился один трюк. Я залезала на берёзу, стараясь залезть как можно выше, выбирала толстую ветку, шла по ней, пока можно было, потом цепляясь руками за ветку, плавно планировала на землю. Такой адреналин!
Весной, как только на поскотине образовывались первые проталины, мы, набрав из дома картошки и хлеба, убегали на берег реки. Там жгли костры, пекли печёнки. Было у нас такое развлечение - брали из дома дюралевые ложки, клали их на доску, её ложили в костёр. Когда дюраль нагревался, доставали из костра и палкой били по доске, получался «фейерверк». Тут главное стоять в стороне, подальше от искр. Хорошо, что такие забавы обошлись нам без травм.
 Зимой собирались у кого-нибудь дома, чаще всего соседские ребята приходили к нам. Играли в спокойные игры. Например, нужно было на определённую букву написать деревья, растения, реки, города. Получали за это баллы, потом подсчитывали их количество. Ещё была такая игра: Писали на бумажках вор, сыщик, палач. Бумажки сворачивали, кидали в шапку и по очереди доставали. Ведущий говорил «Сыщики ищите вора, палачи казните вора». Кому досталась бумажка «сыщик», тот должен отгадать кто «вор», позже подключались к игре «палачи», «казнили вора».  Любимой моей игрой было строить себе домики, мы их называли «клетками». В возрасте семи-восьми лет я её строила из двух, связанных, между собой стульев. Закрывала их покрывалом, внутри получался уютный домик. Когда подросла, места под стульями стало мало. Я стала строить домики на улице, в кустах сирени, на чердаке. Для украшения моей клетки, мама давала мне разные тряпочки, половички. Один раз, я решила повесить в своём игрушечном домике, бумажный портрет В.И.Ленина. Когда я ушла домой, собака утащила портрет и погрызла. Сколько ж было слёз! Такое у нас было воспитание, дедушка Ленин, лучший друг всех детей.
 Во дворе  у нас стоял сруб, папа собирался строить себе мастерскую. Пока она не была построена, мы с соседкой Галей обосновали там свой домик. У нас было всё по-настоящему. Этажерка, половички, салфеточки, даже принесли из дома посуду. Собравшись в домике я, Галя, племянники, мы готовили еду, на железной печке, стоявшей на огороде, заваривали там чай. В общем, играли во взрослую жизнь, представляя себя хозяйками. Как-то раз, купили в аптеке таблетки от кашля, стоили они копейки, на вкус были сладкие, мятные. Мы высыпали таблетки в вазочку и ели как конфеты. Хорошо, что плохо от таких «конфеток» никому не стало. Во дворе у нас росла мелкая трава, когда трава отцветала, появлялись такие зелёные, круглые, похожие на таблетки семена этой травы. Их мы тоже с удовольствием ели.
Да нас детей, летом собиралось много, и не только на улице. К нам в гости приезжали Надины дети, Андрей и Витя. Тётя Груша часто приезжала с внуками, Сашей и Яшей. Конечно летом мы дома почти не находились, бегали, играли, купались. Вот раз я прихожу домой, а тётя Груша мне и говорит: «Ты вот всё бегаешь, а Саша полы помыл». Саша, с раннего детства был серьёзным, деловым. Ещё, мне помниться такое - играли мы на улице, пришли домой, сели за стол, взялись за ложки, и дружно стали есть, то, что мама приготовила. Андрей, мой племянник, был очень разговорчивый. Сидим за столом, а он очень эмоционально что-то рассказывает.  Саша сделал ему замечание, сказал: «Когда я ем, я глух и нем». Андрей не обратил внимания на его слова. Тогда Саша берёт, облизывает ложку и бьёт, ею Андрею по лбу. Такой вот он был строгий, трудолюбивый, обстоятельный. Только с таким характером и можно было стать в дальнейшем директором совхоза в Кутарбитке. Пытался Саша совхоз удержать, но в 90-е годы он всё-таки развалился. Саша стал фермером, открыл свой магазин. Сейчас его дело продолжают сын и жена.

***
Я перешла наверно класс в четвёртый, когда мы всей семьёй поехали в Бугинку, на моторной лодке. Папа, Мама, Надежда, Сергей и я. Ездили на кладбище, помянуть всех родных. В деревне, в то время ещё не все разъехались, оставались жители. Местные девчонки прибежали на кладбище, обрадовались моему приезду и уговорили пойти с ними в деревню. Пришли в дом, к моей подруге Лиде, у них уже жили в гостях ребята, Вера Кудымова с братом. Тётя Валя говорит: «Зачем ты домой поедешь, оставайся, поживи здесь». Родители разрешили, и я осталась в гостях. Так как нас детей было много, мы весело проводили время. Лето было жарким, поэтому часто ходили купаться. Плавать я тогда ещё не умела, плескалась на мели. Купаться мы ходили через лес, на речку Калымку. В это время, как раз поспела земляника. Ели её, когда шли купаться и собирали в стаканчики, шагая обратно. Все дети приносили домой ягоды, делали их со сметаной и дружно уплетали. Такой замечательный аромат земляники дразнил всю дорогу, я не выдерживала, съедала ягоды, не дотерпев до дома. Дома, все кушают этот вкусный йогурт, а я печальная стою в сторонке. Увидела это тётя Валя, спросила: «Почему Ирине ягод не даёте». Все дружно отвечают: « А она свои все съела ещё в лесу», но тётя Валя распорядилась, чтоб со мной тоже поделились. Жила я там недели две, потом за Людой Сидоровой приехал на мотоцикле отец и увёз нас обоих в Плеханово. Следующий наш приезд в Бугинку, не обошёлся без приключений. Приехали на моторной лодке мы семьёй и Надя с Витей. Жилых домов в деревне оставалось немного. На кладбище взрослые немного выпили, а Надя ещё и духами побрызгалась, а пчёлы очень не любят резких запахов. Пошли мы с Надей и Витей по деревне прогуляться, идём, рассматриваем дома, вспоминаем жизнь в Бугинке. Вдруг, тучей налетают на нас пчёлы. Облепили наши головы, только успеваем их бить руками. Вите в то время было года четыре, мы воюем, а он спокойно бегает, ни одна пчела на него не села. От него духами не пахло, а может пчёлы, мелкого Витю не заметили? Пришлось нам возвращаться к лодке. Не получилась прогулка. Ужалить нас пчёлы не успели. Пчелиные укусы очень болезненные, если «цапнут», где-нибудь возле глаз, они заплывают, и ходишь дня три, как китаец. Один раз уже в Плеханово, брат мой Юра, выпил и пошёл на огород, огурчика на закуску сорвать. Пчёлы так его покусали, что Юра потерял сознание, пришлось маме медиков вызывать.
Примерно в тот же период жизни, папа наш купил велосипед. Он был мужской, скорее всего, покупали его Сергею, но мне очень хотелось научиться кататься. Учил меня  Юра, но это было бесполезно. Стала тренироваться сама. Садилась на велосипед, одна нога на педали, вторая на бревне. Еду, пока оно не закончиться. В какой-то момент я оторвалась от бревна, удалось сохранить равновесие, и я поехала. Радостная, я  долго каталась по поскотине. В следующий,  раз я решилась скатиться на велосипеде с горы. Не знала, и никто не подсказал, что в этом случае нужно притормаживать. Упала вместе с велосипедом на скорости, ободрала коленки. Хорошо, что только ссадинами отделалась. Частенько летом, на велосипеде, мы с соседкой Надей и племянником Андреем, ездили на совхозное поле, за горохом, в соседнюю деревню Смирново черёмуху собирать. Один год, был хороший урожай боярышника. Мы с Надей, собирали его в лесу, вёдрами, сушили и сдавали в аптеку - это был наш первый, небольшой, но заработок.

***
В нашей семье, у всех женщин и мужчин были хорошие голоса, и они очень любили петь. Мне с музыкальными данными повезло меньше, но очень нравилось, работая по дому что-то исполнять. Часто, вся семья собиралась на мамин день рождения, 7 ноября. Старшие, брат с сестрой приезжали со своими семьями к нам в деревню. Мама, к этому дню делала черёмуховую настойку. Какой она была на вкус, не знаю, в силу моего малого возраста, мне её не наливали. За столом брат играл на баяне, а женщины пели старинные песни. Я сидела на сундуке и кричала: «Спойте «Называют меня некрасивою», Юра говорил: «А твою любимую». Такие были душевные, семейные вечера. После застолья, могли все пойти в клуб. Там играла музыка, но когда приходил Юра, музыку выключали и просили его поиграть на баяне. Молодёжь танцевала под звуки баяна. В 1973 году старший брат женился, невесту звали Надя. Она приехала в Тюмень из далёкого города Сурск, Пензенской области. После торжественной регистрации в Тюмени, молодожёны приехали к нам,  в деревню, где родители организовали им свадебное застолье. А я опять сидела на сундуке, только в этот раз кричала «горько».
Третьего марта у Юры с Надей родилась дочь, Наташа.
 Хочется рассказать один случай, приключившийся с маленькой Наташей. Я уже писала, что брат с сестрой и со своими семьями, часто приезжали к нам в деревню. Станция, где проходили поезда, была в шести километрах от Плеханово. Автобусы до станции не ездили, приходилось добираться, на чём получиться. В то время, у нас в деревне жил мой двоюродный брат Женя, сын тёти Груши. Женя работал в совхозе, ухаживал за лошадьми. Получили родители телеграмму, что, на первое мая, к нам едут гости. Их нужно было встретить. Женя в совхозе запряг лошадь, мы с ним вдвоём, поехали на Усть-Тавду, встречать родственников. Дорога была грязная, можно было проехать только на телеге. Встреча и дорога до деревни прошли нормально. Асфальтированных дорог в деревне в то время не было, да их там и сейчас нет. К дому нашему, нужно было ехать через всё село. На повороте, перед магазином, была большая лужа, Женя не стал её объезжать, поехал по луже. В результате телега накренилась, мать не удержала Наташу и уронила её в лужу. Быстро выхватила Надя дочь, и побежала домой.  Наташа не успела промокнуть, закончилось всё благополучно, без последствий. Обратно на станцию, всех увозили мы с папой, на моторной лодке. На ней можно было доехать только до Тараканово. Там мы и высадили родных, дальше, а это примерно с километр, они шли пешком. Мы вернулись на лодке в Плеханово, дорогой папа задремал, пришлось управлять моторкой мне.
Наташе было 1 год и 3 месяца, когда родители, оставили её у нас в деревне. Привезли к бабушке, с дедушкой. Но Наташа была «девушка» разборчивая, могла остаться не с каждым. Из всей семьи, признавала только меня. Тем более, что у моих родителей и без маленького ребёнка, работы, летом в деревне хватало. Я, полностью ухаживала за Наташей. Ставила во дворе, большую, цинковую ванну, наливала в неё воды. Когда вода нагревалась, купала в ванне ребёнка, потом укладывала спать. Если я была дома, Наташа спала спокойно и долго. Стоило мне уйти куда-нибудь, она тут же просыпалась. Тогда я придумала такой хитрый ход. Положила на кровать свою маленькую сумочку, в ней лежали разные колечки, кулончики, цепочки. Всё это богатство, привозил мне Коля Скосырский, каждый раз, когда приезжал к нам, что-то дарил. По всей видимости, брал у жены, Нины, а может она сама посылала для меня подарочки. Уложила я Наташу спать, сама ушла в библиотеку. Прихожу, она сидит с засохшими слезинками на щёках, играет с моей сумочкой. Мне, в то время было 12 лет. Конечно, хотелось гулять на улице с подружками, а не возится с ребёнком. Вечером, уложив Наташу спать, уходила к подружкам. Один раз гуляем, и вдруг я вижу, что идёт моя мама и ведёт Наташу. Мама сказала, чтоб я шла домой, так как ребёнок без меня не может спать, пришлось возвращаться. Потом, приехала мама Надежды из Сурска, и Наташу вместе с бабой Дуней увезли в Тюмень.

***
Мы деревенские дети многое умели. Например, с раннего детства нас возили на покос. Покосы были за рекой. Нужно было переправляться на лодке, моторку для этого не брали, гребли вручную. И мы рано усвоили эту науку. Меня первый раз взяли на покос, когда я училась классе во втором. Так как я была ещё мелкой, то не косила, только природой любовалась, цветочки собирала. Родителей, в тот время пригласили на свадьбу. Женился мой двоюродный брат, Володя Самойлов. Нас детей не собирались брать на свадьбу. Вот сижу я в травке, родители косят, а я сорвала ромашку и гадаю на ней, возьмут или нет меня в Тюмень. Нагадала, что возьмут. Так и получилось. Это был мой первый приезд в Тюмень. Саму свадьбу смутно помню, невеста в белом платье, куча народа. Жили, тётя Вика тогда в деревянном, двухэтажном доме, там же и свадьба проходила. Все удобства были на улице. Один раз я пошла туда в шлёпанцах, один слетел с ноги, и улетел в дыру. Вернулась в дом в одном. Такая вот, «печальная» история случилась.
В следующий наш приезд в Тюмень, Юра с другом Колей  мне, маме и Сергею показывали достопримечательности города. Самым запомнившимся моментом, был наш поход в тир. Тогда, я в первый раз взяла в руки винтовку, и Юра учил меня стрелять. Я попала в мишень три раза из десяти. С тех пор, стрельба стала моим любимым видом спорта. В школе я записалась  в кружок стрельбы. Брат не объяснил, что в прицел должна быть видна мишень, поэтому  стреляла я мимо.
 Мой старший брат Юра, был заядлым охотником и рыбаком. Часто приезжал на выходные к нам в деревню поохотиться или порыбачить, иногда один, но чаще с друзьями. Наверно пол Тюмени перебывало у нас в гостях. Часто приезжал с Колей Скосырским. Один раз они взяли с собой на охоту меня. Стрелять из ружья мне не дали, пришлось, вместе с собакой носить убитых уток. Когда уезжали из дома, мама дала мне бутылочку с чаем. Парни смеялись надо мной: «В реке воды много, а ты ещё с собой взяла». Охотились мы за рекой, там, где протекала, Чембаирка. Если Тавда была многоводной и быстротечной, то Чембаирка неширокая и текла медленно, местами даже была затянута тиной. Поохотившись, мы остановились на привал. Ребята развели костёр, стали ставить чайник, а я пью свой  чай из бутылочки. Коля, посмеиваясь надо мной, пошёл на речку за водой, принёс котелок. Когда я увидела, как он из этой воды вылавливает пиявок, сказала: «Лучше я свой домашний чаёк попью». Спасибо маме, предусмотрела. Уток с охоты, брат приносил много, часть увозил в Тюмень, оставшиеся  у нас, приходилось мне  ощипывать. Суп из утки, сваренный в печи, был очень вкусным. Перо использовали на подушки.
Как-то раз зимой, брат приехал один, без товарищей на охоту не пошёл. Позвал меня, прогуляться на лыжах в лес,  за речку. Там Юра прикрепил на дерево лист бумаги, и дал мне ружьё. В тот раз, я впервые стреляла из охотничьего ружья, и даже попала по самодельной мишени. Когда Юра ходил в лес, всегда приносил мне какие-нибудь подарочки оттуда. То  медунки (первые весенние цветы) принесёт, черенки которых съедобные, в следующий раз - калины насобирает. Калина, томлённая с сахаром в печи, очень вкусная.
В один из своих приездов, Юра решил научить меня ездить на мопеде. Я села за руль, думая, что он поедет со мной, но брат отправил меня одну. Поездка длилась  недолго. Метров через двести, дорога поворачивала, я решила сбавить скорость и случайно её совсем выключила. Остановилась, а завезти мопед уже не смогла. Возвращаясь, катила рядом заглохший транспорт.  Юра, надо мной только посмеялся. Он часто надо мной подшучивал. Когда я уже училась в техникуме, брат старался помочь мне материально. Его жена Надежда часто давала что-нибудь из продуктов, банки с  заготовками. Очень жаль, что брат ушёл из жизни так рано.
Был ещё у меня один, любимый брат. Младший сын тёти Вики - Олег. Они часто приезжали всей семьёй к нам в деревню. Олег называл меня «Солнечной» девочкой, а я его «Солнечный» мальчик. Это потому, что оба мы были «конопатыми». Один раз Олег дал мне денег, сказал: «Купи себе конфет». Я пошла в магазин и купила себе бусы. Олег очень удивился, такому моему выбору. Разница в возрасте у нас 4 года. Я училась в восьмом классе, когда Олег ушёл в армию. Служил он в Морфлоте. Я так гордилась тем, что у меня брат моряк. Взяла его фотографию и носила её в дневнике, на ней Олег такой красавец в военной форме.
Возможно из-за того, что папа мой работал бакенщиком, я в этом возрасте увлеклась морем. Очень любила рисовать морской пейзаж, лодку с парусом и чаек. Папа выписывал газету, «Водник», я брала оттуда кроссворды и разгадывала их на уроках. Мы с Галей даже стали учить азбуку Морзе. Сейчас помню только буква А – точка, тире. Я уже писала, что очень любила читать. С интересной книгой не хотелось расставаться, и я брала её в школу,  чтоб читать на переменах, но так увлекалась, что продолжала чтение на уроке. Как- то раз, учитель истории, Илдуз Гилязович, увидел у меня книгу и забрал. Я попросила  учителя, вернуть мне её, так как нужно было сдать в библиотеку. Он ответил: «Я её ещё не прочитал, перепиши в библиотеке на меня». Так я книгу  не дочитала. Илдуз Гилязович заслуживает внимания в моей книге. Интересный был преподаватель. Ещё в те времена он говорил нам «В книгах пишут 50% правды». В то время я ему не поверила, но жизнь доказала правдивость его слов. Помнится фраза из его рассказа, на уроке истории, про лётчика Маресьева: «Стою в болоте;, на одной ноге, кругом ку;лики летают». Когда мы учились в старших классах, мне приходилось заменять учителя истории, если у него по расписанию совпадали уроки. Настолько я была ответственная, принципиальная, что добросовестно ставила заслуженные оценки одноклассникам. Учился с нами в классе такой ученик Толя. Учиться он не любил, получал много троек, двоек. Мне на уроках истории приходилось вызывать его к доске, чтоб исправить оценку. Отвечал он очень плохо, но весь класс за него заступался, и просили поставить приличную оценку, но я была непреклонна.
***
Ещё раз хотелось бы рассказать немного про покосы. Первый день косили траву. Когда косишь, трава ложиться в валки, они так лежали несколько дней пока не подсохнут. Косить я не любила, для меня это было тяжёлый труд. Подсохшее сено, сгребали, делали копны. Их мама с папой, носили к месту, где планировали делать стог. Для этого подсовывали под копну две длинные жердины, с обточенными ручками, получались носилки. Пока несли, много травы осыпалось. Мы с Сергеем подбирали её, собирали свою небольшую копёнку, которую несли к стогу на деревянных граблях. На верху стога обычно стояла мама, папа деревянными, двурогими вилами подавал ей сено снизу. По-моему, немного жутко находиться сверху, но мама делала это стойко и героически. Оставляли стога в лесу, за рекой. Зимой, когда была необходимость, брали в совхозе лошадь и вывозили сено. Если была срочная необходимость, то могли и мы, дети, отправиться за ним на санках.
Заслуживает особого внимания и наш быт. Много было таких предметов домашнего обихода, которые сейчас забыты. В доме у нас, на полу, лежали половики тканные бабушкой. Я уже писала про прошву, ею были подшиты салфетки на этажерку, и шторки на окна. Кровать, заправляли подзорами, затем покрывалом. На двери, между комнатами висели вышитые гладью шторы. Сахар в магазине продавался не мелкий, как сейчас, а большими твёрдыми кусками, чтоб положить его в чай, специальными щипчиками откусывали небольшие кусочки. А если в стряпню, нужен был мелкий сахар, его мололи в железной ступке, тяжёлым пестиком, получалась сахарная пудра. В магазине продавалось повидло в жестяных, пятилитровых банках, покупатель приходил со своей тарой, в которую ему развешивали сладость. Питание наше было простым, незатейливым. Зимой, свободного времени было больше, тогда часто пекли пироги, булочки, хлеб. Тесто начинали заводить вечером, почти всю ночь нужно было за ним следить, подмешивать муку. Рано утром затапливали печку, выкатывали тесто, делали булочки, которые тоже должны были подняться. Выпекать ставили, когда печь совсем протопится. В общем, чтоб мы, часов в девять утра позавтракали булочками, маме приходилось очень рано вставать, да и спала ли она вообще в эти дни. Люди того поколения были очень трудолюбивыми, выносливыми. Мы сейчас не такие, испортила нас цивилизация. Даже в деревнях, уже мало кто держит коров, свиней и прочих домашних животных, предпочитая покупать всё готовое, не всегда хорошего качества.
Нам подросткам приходилось помогать родителям. Прожить в деревне не просто, тем более, что в те времена не было водопроводов, мотоблоков, стиральных и посудомоечных машин. Стирали бельё руками, для сильно загрязнённых вещей, использовали стиральную доску. Она была из металла изогнутого волной. Потом у нас появилась стиральная машина, она была круглая с ручным отжимом. Отжим – это два тяжёлых валика. Белье ложилось между валиками, нужно было крутить ручку, чтоб оно отжалось. Я училась уже классе в восьмом, когда папа купил новую стиральную машину. Наверно ему продали как участнику войны, так как вся бытовая техника была в дефиците. В машинке было два бака, в одном стирка, во втором центрифуга для отжима. Всем была хороша машинка, только в неё много требовалось наливать воды, а потом ещё грязную слить и вынести. Летом ходили полоскать бельё на речку. В жаркий летний день, и бельё освежишь, и искупаешься. Затем с тяжёлыми корзинами сырого белья, на коромысле, я шла домой, поднимаясь в гору.
Так как летом нужно поливать огород, нам с братом приходилось много носить воды. Колонка находилась метров 200 от нашего дома. Когда там не шла вода, приходилось идти за ней на речку. Летом были периоды, когда башня давала очень маленький напор, вода бежала очень медленно. Приходилось стоять в очереди. Почти каждое лето у нас жил Витя. Он ходил со мной за водой с маленьким ведёрком, и его пропускали без очереди. Пока я ждала своей очереди, он несколько раз успевал сбегать. И ещё вопрос, кто больше воды приносил домой? А когда мы, девчонки шли с полными вёдрами, бабушки сидели на лавочке, внимательно за нами наблюдали. И если вода из ведра выплёскивалась, говорили: «Смотри, вода плещется, муж пьяница будет». А кто же хотел, чтоб муж был пьяницей? Вот и старались идти ровно, чтоб не расплескать. А для этого приходилось всем телом изворачиваться, бёдрами вилять. Может поэтому, деревенские девушки все фигуристые?
Так вот, бельё постирали, прополоскали, просушили, дальше очередь глажки. Конечно, были у нас электрические утюги, но без пара. А для глажки полотенец, мама предпочитала валёк.
Рубель (ребрак, пральник, валёк) — предмет домашнего быта, который в старину русские женщины использовали для выколачивания (стирки) и глажения белья после неё. Отжатое вручную бельё наматывали на валик или скалку и раскатывали рубелём, да так, что даже плохо постиранное белье становилось белоснежным, как будто из него все «соки» выжали. Отсюда пословица: «Не мытьём, а катаньем».
Бывали случаи, а они в то время бывали часто, когда в деревне не было света, а погладить срочно нужно. Например, мне в школу форму, или белый фартук, на линейку, тогда использовали старинный утюг. Ручка в нём поднималась, в него засыпали угли, и гладили. Мама уверенно брала утюг и гладила даже мой белый фартук, а я кричала: «Мама, не надо, ты испортишь фартук!». Конечно же, всё заканчивалось благополучно. Ведь гладила мама. Такой утюг долго хранился у нас в доме.
Много упоминаю про поскотину. Что такое поскотина? Попробую описать. Название, думаю понятно, место, где пасут скот. Деревня стояла на высоком берегу реки, но у реки был ещё один берег,  ниже. Такая большая долина с нежными травами, которыми лакомились коровы и другие животные. Эта долина, во время большой воды, часто оказывалась под водой. В этом случае коров пасли в лесу. Когда вода спадала, образовывались озерки, где можно было купаться, что мы часто и делали. Коров пас либо пастух, либо сами деревенские жители, по очереди. Поскольку родители были заняты другой работой, часто посылали на пастбище своих детей-подростков. Один раз пришлось мне тоже пасти скот. Соседка Надя, взяла в совхозе лошадь. Утром рано, она  верхом, я пешком пошли на поскотину. Нужно было целый день с шести утра, до шести вечера следить за коровами, которые мирно гуляли, поедая травку. И мы присели отдохнуть. Несколько животных ушли далеко от стада. Надя сказала: «давай езжай, загони их». Подсадила она меня на лошадь, и кнутом её подстегнула. Как-то удалось мне удержаться в седле, и загнать коров. Это был мой первый опыт езды на лошади.

***
В каждой деревне есть свой деревенский дурачок, и у нас такой был. Хотя, называть его так наверно необдуманно, скорее просто, странный человек. Между собой, сельчане  звали его Коля-бородка. Был он невысокого роста, щуплого телосложения, с реденькой бородкой, на голове всегда одета кепка. Кем он был? Предполагали разное, кто-то говорил, что он бывший священнослужитель, возможно высланный в Сибирь. Коля-бородка почти ни с кем не разговаривал, ходил по деревне и что-то бормотал. Один раз получилось так, что я шла за ним и услышала, как он бормочет «Первый, первый я второй, приём, приём». Из этих слов можно сделать вывод, что, скорее всего Коля, жертва ВОВ. Может  в разведке служил и был контужен, или ещё какая-то жизненная трагедия.
Детство, детство! Игры, шалости. Соседка Надя, старше меня на 2 года, во всех детско-подростковых шалостях она была заводилой. Делали так  - берём картошку, к ней привязываем длинную, толстую нитку, идём по деревне, выбираем, к какому окну её привязать. Подходили к этому вопросу мы достаточно гуманно. Если жила одна старенькая бабушка, картошку не привязывали, вдруг испугается до инфаркта. Вот как-то раз шли, выискивали, кому напакостить, решили напугать Колю-бородку. Привязали к оконной раме, сами спрятались неподалёку. Стали стучать картошкой в окно. Подскочил Коля к окну, был он без кепки, мы увидели длинные, тонкие волосы, расширившиеся, испуганные глаза, вид у него какой-то жуткий. Мы ринулись бежать оттуда. Хотели напугать Колю, а перепугались сами.

***
Мне было 14 лет, когда к нам приехали родственники из Красноярска. Папина сестра Ксения, мы её звали тётя Сина, её муж Михаил и дочь Альбина. Так, я познакомилась со своей двоюродной сестрой. Але тогда было 20 лет, но она была невысокого роста, и выглядела гораздо моложе. Пошли мы с ней раз в кино, билет детский стоил 5 копеек, взрослый двадцать. Аля подаёт контролёру 20 копеек, он пытается ей сдачу дать, решил, что она ещё ребёнок. В то время Альбина первый раз накрасила мне ресницы тушью. Настолько было непривычно, что ресницы казались тяжёлыми. С тех пор, я стала слегка подкрашивать ресницы. Потом, Юрина жена Надя, подарила мне французскую тушь и я много лет пользовалась ею. В основном, в магазинах продавалась тушь Ленинградской фабрики. Там была такая кисточка, чтоб  покрасить ресницы, на неё нужно было поплевать. Я не могла пользоваться такой «плевалкой», сразу слезились глаза и тушь растекалась. Я училась в девятом классе, и в какой-то период мы остались с папой вдвоём. Мама жила в Тюмени с Надиными детьми, так как она, долго лежала в больнице. Брат Сергей, после 10-го класса, уехал учиться в город Троицк, в Авиационно-техническое училище.
В это время, в школе, дали путёвку, для лучших учеников школы, на Украину. Когда собирали группу, сказали в город Львов, а на самом деле нас повезли в Тернополь. Набрали школьников с четвёртого по десятый класс 30 человек, поехали с нами 3 преподавателя. Папа, дал своё согласие на эту поездку, а денег выделил мне всего 15 рублей. Приходилось очень сильно экономить. Всё-таки привезла оттуда себе ситцевое платье, небольшой сувенир для мамы и упаковку украинского печенья.
Поездка была организована в зимние каникулы. В последние дни декабря  1978 и в начале января 1979 года, зима была очень холодной. Нам, потом рассказали, что в деревне, в эти дни температура опускалась до  50 градусов мороза. На Украине в эти дни стоял аномальный холод, 40 градусов. Из Тюмени до Тернополя ехали на поезде, с пересадкой в Москве. Первый раз все мы ехали в метро, переезжая с Ярославского железнодорожного вокзала на Киевский. Когда на одной из станций я увидела негра, испытала шок. У нас в деревне, таких темнокожих людей не было. Поскольку детей в группе было много, учителя нас постоянно как цыплят, пересчитывали. Когда сели в поезд метро, двоих детей из младшего класса потеряли. Они не успели зайти в вагон. Одна из учительниц вернулась на ту станцию и привезла потерявшихся. На Киевском вокзале мы долго ждали поезда. Наши учителя, даже не организовали никакой экскурсии по Москве, наверно побоялись растерять детей. Получилось так, что в купе, нас, девочек из группы, было трое, четвёртым, с нами ехал  молодой человек. Волшебная, Новогодняя ночь, все в поезде спали, наш сосед сходил в ресторан, купил шампанское. Учителя, уложив всех спать, пытались попасть к нам в купе, но не получилось, дверь оказалась закрытой. Света у нас спала, а мы втроём встречали Новый год, выпив шампанского, допоздна разговаривали, общались. Днём, приехали на станцию Жмеринка, там снова была пересадка. Парень поехал дальше, в Молдавию, а мы гуляли по вокзалу, ожидая поезда на Львов. Мы с Любой, купили мороженое, идём не спеша, поедая мороженое. И вдруг слышим такую фразу: «Абрамова идёшь тут разгуливаешь, итак всю ночь любовь крутила». Вот так рождаются сплетни, ни о какой любви и дум не было. Мне, в 16 лет, двадцатичетырёхлетний парень казался стариком. Просто, двум деревенским девушкам, интересно было пообщаться с новым человеком. Что и кого мы видели в своей деревне?
В Тернополе, нас поселили в студенческое общежитие, учащиеся в это время, находились на каникулах. На наш взгляд, условия проживания там были ужасные. В комнатах стоял сильный холод, душ и горячая вода отсутствовали. Нас поселили втроём я, Люба и Надя Турусова. Чтоб было теплее, мы сдвинули кровати и спали, тесно прижавшись, друг к другу, до той поры, пока я у себя в голове не обнаружила вошь. Чувствительная моя голова к этим насекомым. Возможно, подцепила я их в поезде, или уже в общежитии. У соседок моих, были длинные, шикарные волосы. Возможности помыться не было, но пришлось это делать, грели воду и из ведра мыли голову. Тернополь, городок небольшой, возили нас на  экскурсии в городской музей, на ткацкую и кожевенную фабрики. Самая интересная была в кристальные пещеры. Везли туда на автобусах, за 200 километров от Тернополя, выдав обед сухим пайком. Экскурсий по пещерам было несколько, три километра, шесть и девять. Нас водили по трёхкилометровому маршруту. В пещерах, сверху спускались сталактиты, вид очень красивый. Во время экскурсии несколько раз гасили освещение, было жутковато, но интересно. До Тюмени доехали почти без приключений. На обратной дороге, питание школьников в поезде, организовано не было. А мы с Надей потратили, на сувениры с  Украины, те немногие деньги, что у нас были. Пришлось влезать в долги. Люба кормила нас всю дорогу. В Тернополе, мы  купили батон колбасы и булку хлеба, в поезде покупали чай, это было нашим завтраком, обедом и ужином.
 В Москву приехали на Казанский вокзал. Заканчивались каникулы, видимо поэтому, народу на вокзале было очень много. Не хватало мест не только полежать, но и посидеть. Стояла ночь, и очень хотелось спать, тогда все, кому не достались сидячие места, постелили на полу газетки и легли. Я крепко уснула, когда проснулась, поняла, что лежу на полу, а вокруг лес из чужих ног. Со стороны наверно, та ещё картина «Бомжиха-школьница на вокзале». В Тюмени, я стала проситься у Нины Фёдоровны остаться там, до конца каникул. Я часто ездила в Тюмень и уже тогда неплохо знала город. Очень скучала по маме, поскольку давно с ней не виделаись. Ответственные учителя, побоялись за меня, и не отпустили. Приехали со станции в Плеханово уже вечером. Никто меня не встречал, не ждал, папа спал, не слишком трезвый. Двери все были не на запорах. Я пошла к подруге Гале, она мылась в бане, я сразу присоединилась к ней. Помыться, погреться в тёплой баньке, вот истинное наслаждение. Баня, для деревенских людей много значит, топить её каждую субботу традиция на селе. Помыться, попариться, снять усталость и напряжение после трудовой недели. На следующий день, я пошла, покормить, проверить корову, а она по колено в навозе. Тяжело было всё это выгребать. Чистила коровник и плакала от обиды.

***
Папа наш был человеком несколько угрюмым, неразговорчивым, никогда не рассказывал нам о себе, о том, как воевал. Мы даже не знали, что у него есть медаль «За отвагу». Но судя по его поступкам, человек, был добрый, отзывчивый. Один раз, когда ехал на лошади с Усть-Тавды, познакомился с семейной парой, Валерой и Раей. Папа, пригласил их пожить у нас. Валера приехал в совхоз, работать художником. У него было разрешение рисовать Ленина, в то время, его выдавали не всем художникам. Я очень к ним привязалась, подружилась с Раей. Прожили они у нас немного, так как все-таки было тесно в двух небольших комнатах. Сняли жильё, в доме неподалёку. Когда Рая родила девочку Олесю, им дали квартиру в двухквартирном доме. Я часто приходила к ним, любила с Олесей возиться. Была ей за няньку, оставалась с девочкой, когда Рая просила. Прожила семья художника в деревне недолго, уехали куда-то, в другие места. Потом, много лет спустя, Рая приезжала к маме, рассказала, что Валера стал сильно пить и умер, ещё в довольно молодом возрасте.
В следующий раз, папа привёл в дом портного. Имени его, я не помню. Этот мужчина зарабатывал тем, что жил у кого-нибудь и шил хозяевам вещи. Папе, он перешивал пальто. Сергей, тогда уже уехал на учёбу. Брат, сам себе шил вещи, взяв выкройки из журнала моделист-конструктор. В его вещах я нашла выкройку брюк. С нашим квартирантом, из Серёжиной выкройки, перешили брюки мне, получились модные клёши. Я в них по деревне щеголяла.
На уроках труда в школе, мы с Галей сшили одинаковые кофточки. Выбор тканей в магазине был небольшой, вот и купили недорогой ситчик. Есть фотографии, где мы стоим, возле нашего дома, в клёшах и полосатых кофточках. Так же на уроках труда сшили длинные зелёные юбки, опять из одинаковой ткани. Тогда, только входила мода на макси, до этого носили мини. Я, в тот период своей жизни стала вышивать. Много вышивала разных салфеточек, на комод в доме, на этажерку. Решила я, вышивкой украсить подол юбки. Гале понравилась моя затея, она попросила и её юбку оформить. Так мы ещё и в двух, одинаковых юбках ходили. Когда я первый раз надела длинную юбку, папа сказал: «Ты как попадья». В те времена мода не была такой разнообразной, как сейчас. Если мода на мини, то все девушки ходят в коротких юбках, платьях. Если макси в моде, то на девушку в коротком платье странно посматривают.
Да уж, большинство молодёжи одевались, так себе. Доход нашей семьи был невелик, выбор вещей в магазинах тоже. Я пошла в первый класс, а мама моя уволилась из школы, вышла на пенсию как педагог, отработав в школе 26 лет. Раньше педагогам, медикам, нельзя было работать по специальности, если они оформляли пенсию по выслуге лет. Ещё, у мамы, болела правая рука, ей тяжело было писать на школьной доске. Из-за больной руки, когда мама шила, я помогала ей, крутила ручку швейной машинки. Так как педагоги, выйдя на пенсию по выслуге, ещё не достигли возраста 55 лет, им платили только 50 процентов от назначенной суммы. Получала моя мама. всего 30 рублей. Получив пенсию, сразу платили за радио, стоило это 40 копеек. Почтальон предлагала лотерейные билеты, мама всегда брала несколько, но больше 3 рублей мы никогда не выигрывали. У папы зарплата тоже была небольшой. Летом он работал бакенщиком, как я уже писала, а зимой кочегаром. Мы учились в четвёртом классе, одноклассницам Гале и Тане родители купили болоньевые курточки. Раньше ничего подобного в магазине не продавали. Мне тоже очень захотелось такую курточку. Так сильно я у мамы выпрашивала её купить, помню, даже плакала, сидя на полу. Но это было первый и последний раз. Курточку мне так и не купили. Мама хорошо шила, и платья я носила в основном сшитые ею. Они были красивые, с воротничком, с кармашками, но мне очень хотелось иметь платье из магазина.
 У мамы была подруга, Ксения Максимовна, муж у неё тоже выпивал. Мужчины, которые  воевали, в основном все были пьющие. Нужно было копать картошку, а у тёти Сины не было помощников. Попросила мама меня, помочь своей подруге. Выкопали мы с тётей Синой картошку, и она подарила ситцевое платье, чем очень меня порадовала, это было моё любимое платье. По всей видимости, наша семья относилась к малоимущим, поэтому маме от школы оказывали помощь. Я училась в восьмом классе, когда от школы мне купили зимнее пальто. Мне стыдно было в магазине, стоять и мерять это пальто. Драповое, прямого кроя пальто, синего цвета в мелкую клетку, с искусственным воротником, мне ужасно не нравилось. Тем не менее, пришлось долгие три года его носить. Новое пальто я купила уже после школы, оно было приталенное, из красного драпа, с небольшим норковым воротником.

****

Учась в старших классах, мы пытались находить себе развлечения, хотелось общаться с новыми людьми. Стали делать так: шли на почту, брали там, в книге адреса с индексом и писали письма. Например: город Москва, школа номер 10, ученице 9 класса. Нам приходили ответы, и начиналась переписка. Я переписывалась с одной девочкой из Москвы, звали её Наташа, но потом, она пожелала переписываться с мальчиком, пришлось, отдать её адрес брату. Он переписывался с этой девушкой, какое-то время, а я над паром распечатывала её письма и читала. Вот такая я, «любопытная Варвара». В доме у нас стоял комод, два верхних ящика комода были отданы нам с Сергеем, под разные наши мелочи. Сергей свой ящик закрывал на замок, а запретный плод, всегда привлекает. Если закрыто, значит, есть что-то интересное. Я залезала к нему в ящик и проверяла, чего он там прячет? Один раз, взяла у Сергея наушники. Я подумала, если их подключают к радио, слышно радиопередачи, а если я включу в розетку, где телевизор, будет ли слышно его трансляции? Эксперимент оказался неудачным, наушники сгорели, но я так и не созналась, что это я их спалила.
Один раз, году в 1975, я, написала в Литву, мне ответила девочка, звали её Даля. Мы много лет с ней переписывались, обменивались открытками, у меня до сих пор в альбоме храниться её фотография. Однажды Даля прислала мне семена цветов, она их называла бессмертниками. Мама высаживала их  в палисаднике, и сорванные цветы могли долго стоять без воды, не осыпаясь. Под окнами, в палисаднике у нас росли в основном астры, саранки  и золотые шары. День рождения у меня в сентябре, в это время оставались цвести только астры и золотые шары. В мой день рождения, мама срывала в палисаднике букет цветов, приходила меня будить в школу и клала его на подушку, со словами: «Ирочка! С днём рождения!» От этого настроение сразу становилось праздничным.
***
Во время каникул, мы с Галей придумывали различные развлечения. То уезжали в Верхне-Сидорово на велосипедах, то на Усть-Тавду, то в Тюмень на поезде. Один раз, на 9-мая поехали в Тобольск к Галиной сестре Наде. Они с мужем и сыном жили в вагончике. Надя работала на строящемся тогда, Нефтехимическом комбинате. Днём мы с Галей гуляли по городу, смотрели Тобольский кремль. Поднимались на гору, к кремлю по широкой лестнице. Ближе к вечеру, мы приехали к Наде на работу. Она сказала, что все вместе уедем домой. Сели мы в автобус, а в нём много молодых парней. Вот один из них стал приставать к Гале, подсаживаясь к ней на сидение. Я не выдержала и ударила парня рукой по голове. Хотел он ответить, видимо тем же. Но ребята его остановили. Он отстал. Надя потом нам сказала, что парни эти находятся под надзором, на химии, и связываться с ними опасно. Собирались мы вечером пойти на местные танцы, но испугались,  остались дома.
Стали мы старше, по всей видимости, хотелось каких-то перемен в себе, в жизни. Покупали краску для волос, красили волосы. Выбор краски в магазине был небольшой, может поэтому, пользовались, чем придётся. Если хной, получался рыжий цвет, басмой - каштановый. У Гали, свой цвет волос был темно- русый, когда она их красила, это было почти незаметно. Изменение цвета на моих, светло-русых волосах, было более заметно. А я ещё ресницы стала подкрашивать. В школе, каждую неделю проходили общешкольные линейки, на одной из них, мне объявили выговор, за покраску волос. Правила поведения были строгие, посещать школу только в форме, украшения не носить. Школьная форма была у всех одинаково - коричневого цвета, только белые воротничок и манжеты, украшали её. Их, мы  каждый выходной, стирали, гладили, пришивали. Изменить форму могли, только подрезав длину, из макси сделать мини, да рукава укорачивали, когда они изнашивались в районе локтей. Мы пошли в девятый класс, мама купила мне зелёное шерстяное платье, я стала в нём ходить в школу. Долго, классная руководитель приставала ко мне, почему я хожу не в форме. А я понять не могла, чем ей не нравиться моё платье? Мне, жалко было денег родителей на форму, которую мне оставалось носить немного. По всей видимости, маме на собрании сказали про форму, поехала она в Тюмень и купила мне её. Пришлось, оставшиеся полтора года учёбы, соблюдать правила. Один раз в девятом классе, у меня получился конфликт с учителем физкультуры. Сейчас уже не помню из-за чего, но он прогнал меня с урока физкультуры, сказал «не приходи, пока не извинишься». Я не чувствовала никакой вины, и не собиралась извиняться. Долго не ходила на уроки физкультуры, потом учитель пустил меня на урок, но в итоге поставил мне тройку в аттестат. Ещё одна  тройка стояла в моём  аттестате, по физике. Этот предмет был сложным для моего понимания. Преподавал физику Зольников Анатолий Степанович. Свой предмет он знал хорошо, но доступно объяснять нам, по всей видимости, не мог. На уроке, новую тему мы изучали методом конспектирования из учебника. У кого в тетради было всё красиво, с подчёркиванием ручкой разными цветами, тот получал пятёрки. Когда я его спрашивала: «Почему Вы не объясняете нам новый материал»? Он отвечал «Я объясняю только трудные темы». Для меня, они все были трудными. Возможно и для других тоже, но бунтовала я одна.
Такие вот, мы с подругой были неординарные, в школе комсомолки-активистки, после школы хулиганки. После вступления в комсомол, мы с ней стали в комитете, отвечать за культуру комсомольцев. В наши обязанности входило, придумывать и организовывать развлечения для сверстников. Сами всегда были активными участниками всех концертов и вечеров. На концертах выступали, как правило, в школьной форме и белых фартучках. На голове тоненькие, (у меня, по крайней мере) хвостики подвязаны большими, белыми бантами. В таком виде, после концерта, оставались на танцы, где были теми ещё «зажигалками». Один раз, даже выиграли приз в танцевальном конкурсе. Помнится, как-то готовились к празднику. Нам нужно было закупить призы, для проведения лотереи. Для этого, кто-то из учителей договорился, чтоб нас пустили на торговую базу. Велико было наше удивление, когда мы увидели такие товары, каких в магазине не было в продаже. Продавалось там, в основном всё отечественного производства. Вещи хорошего, крепкого, но  грубого пошива, не было у них красивого, эстетичного вида. На восьмое марта, продавцы в магазине, собирали для женщин небольшие подарки. Состояли они обычно, из женской шёлковой комбинации и коробочки духов, типа «Красная Москва». Тем не менее, деревенские мужики, покупали, такие подарки, своим половинкам.

***
Раньше я писала, что был у нас патефон и Сергей его разобрал. Стал Сергей старше и уже стал наоборот, собирать технику. Так из нескольких неисправных радиол, он собрал компактный проигрыватель для пластинок. Радиола – это такой приёмник, который работал, как радио и можно было пластинки проигрывать. Взяла я несколько пластинок у подруги, Гали, у них  проигрыватель был нерабочий. Хорошие, душевные песни были на них записаны, Толкуновой, Полада Бюль Бюль оглы. Один раз, поехали с папой в Тюмень. Ему нужно было туда по работе, а я за компанию. Папа дал мне денег, сказал: «Купи себе что-нибудь». Я купила пластинку, он сказал: «Зачем ты её купила?». Были мы тогда в гостях у Нади, у них  была такая интересная техника. Впереди экран телевизора, а поднимаешь сверху крышку, там проигрыватель, два в одном. Поставила я пластинку, заиграла песня в исполнении Толкуновой «Если на сердце грустинка, мало ли вдруг почему, с вальсом поставьте пластинку всё расскажите ему». Папе так понравилась песня, что он сказал: «Молодец, что купила». Это был конец семидесятых, тогда только на горизонте появилась Алла Пугачёва и сразу стала популярной. Мне очень нравилась эта певица, всегда её слушала и по возможности покупала пластинки с её песнями.

***
Я уже упоминала, о том, что Надежда часто привозила к нам из Тюмени своих детей. Пока Витя не посещал школу, мог продолжительное время жить у нас. Было ему 4 года, мне четырнадцать лет, когда Надя, попросила привезти его в Тюмень. Во время зимних каникул, я поехала с ним в Тюмень. Там мы с Витей гуляли по городу, в городском саду катались с горок, на работающих аттракционах. Когда замёрзли, решили поехать домой. Долго стояли на остановке, троллейбусы ходили редко, тогда я остановила такси. В кармане у меня было 5 рублей, великая по тем временам сумма. Таксист попался разговорчивый. Из нашего с ним общения, он сделал вывод, что я Витина мама, живу одна с ребёнком. Таксист, решил со мной познакомиться. Когда стал отдавать сдачу, задержал мою руку и стал назначать свидание. Я руку вырвала, прибежала домой и стала хохотать. Как можно было меня, 14-летнего подростка, принять за взрослую женщину, неужели я так взросло выглядела?
Закончив 9 классов, я решила поработать. Молодой девушке, хотелось прилично одеваться. Поехала  в Тюмень, сестра Надя устроила меня на работу в аптеку, которая, находилась недалеко от её дома. В ней занимались изготовлением лекарств. Меня взяли на время санитаркой, мыть аптечную посуду -  пузырьки, баночки. Так же приходилось выполнять другую работу. Один раз послали на аптечный склад, формировать аптечки, для строительных отрядов. Могли заставить марлю разрезать. Пользуясь, случаем и себе отрезали, не бесплатно конечно, в аптеках она была дефицитным товаром. Как-то раз, меня послали раскладывать белый порошок, из большого мешка в бутылку. Я догадывалась, что это глюкоза, но попробовать не решалась. Но всё- таки съела столовую ложку, оказалось точно - глюкоза. На заработанные в то время деньги, я купила себе плащ и туфли.
Чем дальше пишу, тем больше разных историй вспоминаю. Хочу рассказать ещё одну занимательную, на мой взгляд, историю.
Я уже писала, что река наша была глубокой и широкой. В те времена, по реке, в летнее время, ходила Заря. Что это такое спросите? Это такой речной автобус, похож на прогулочные катера, которые ходят по Москве-реке, и в Питере по Неве. Заря полностью закрыта, нет открытой палубы. Деревни в наших краях в основном стоят по берегам рек, Тавды, Тобола. Самым удобным средством передвижения была Заря, так как ходила в любую погоду, и подъезжала к берегу реки близко к деревне. Асфальтовых дорог, в то время не было, поэтому другим транспортом добираться, особенно в плохую погоду, было проблемно. Заря ходила из Тобольска, в город Тавда и обратно. Мама позвала меня съездить в Кутарбитку, там жила тётя Груша, с семьёй своего внука Саши.  В один из дней, сели в пришедшую по расписанию Зарю, и поехали. Поскольку река сильно изгибается, поездка по ней занимает больше времени, чем наземным видом транспорта. А остановки все с реки, выглядят почти одинаково. Я не знала, где нам нужно выходить. Мама сказала: «Сейчас выходим». Когда уже оказались на берегу, выяснилось, что вышли не том причале, нужно было ехать до следующей остановки. Пока это осознали, Заря ушла без нас. Что делать? Места эти, были маме знакомы, поэтому она быстро сориентировалась, сказала: «Пошли, пройдём через лес, тут недалеко». Мы пошли по грунтовой дороге, через сосновый лес. Стояла тёплая, июньская погода, в лесу пахло смолой, сквозь ветки прорывались яркие солнечные лучи. Красота леса, чистейший, пьянящий воздух, создавали спокойное, благостное настроение, нарушаемое только редким звоном комаров. Пришли мы в какую-то татарскую деревню. У татар, когда заканчивают сеять, устраивают праздник сабантуй. По всей видимости, мы попали туда в этот день. По пути, нам не встретилось ни одного трезвого человека. Вышли мы к реке, сидят на берегу два, не слишком трезвых мужчины. А нам нужно было перебраться на другой берег реки. Стали уговаривать мужчин перевезти нас, хотя страшно было ехать с нетрезвыми. Они согласились, попросили плату - один рубль. Пока переправлялись в лодке, разговорились. Чем-то мы «очаровали» мужчин, довезли нас благополучно, и рубль не взяли. Дальше, нам ещё нужно было идти пешком до Кутарбитки. В результате, пришли к родственникам часа через два после прихода Зари, когда нас уже ждать перестали.

***
Описала почти всё своё детство, не коснулась только одной темы - любви. Любовь – это конечно громко сказано, так детские симпатии. Мы учились во втором классе, когда к нам пришёл новый мальчик, звали его Саша Тыц. Жил он с родителями на Усть-Тавде, они работали на строительстве газопровода и поэтому часто переезжали. Мальчик был очень симпатичный. По-моему, большая часть девочек нашего класса, были в него влюблены, ну и я не исключение. Хороший, добрый мальчик, легко соглашался участвовать с нами во всех постановках, где ему часто давали главные роли. Второй моей симпатией был сосед, Саша. Он был высоким, симпатичным мальчиком. Это тот самый Саша, которого впоследствии мы никак не могли завлечь в комсомол. То ли из-за высокого роста, то ли ещё по какой причине, его дразнили Чебаком (рыбка такая). Брат мой, по всей видимости, подозревал о моей симпатии к Саше, и дразнил нас говоря: «Чебак, плюс Ирка – получается Чембаирка», (так река называется). Меня, Сергей называл «Щуругайка», я была длинной, худой, возможно из-за этого. Щуругайками, у нас называли мелких щук. Не подпитываемая взаимностью, «любовь» моя быстро истаяла. Потом ещё были симпатии, к приезжим на лето мальчикам. Лет в 12-13, я влюбилась, тогда казалось, что по-настоящему. Хотя, и сейчас не понимаю этого определения «настоящая любовь». Любовь – либо она есть, либо это не любовь, а просто увлечение. Дети из соседних деревень, жили в интернате. Мы с подружками иногда, ходили туда,  на улице гурьбой бегали, в снежки играли. Один раз получилось так, что мальчик, которому я симпатизировала, проводил меня до дома. Я была счастлива. Даже стихи написала на эту тему. Как это ни странно, стихи сохранились до настоящего времени.
Мы когда-то гуляли с тобой по деревне.
Провожал ты домой меня в лунную ночь.
Я была весела, очень громко смеялась,
А теперь я грущу, вспоминая тебя.
Мне и скучно и грустно, и нет тебя рядом.
Я мечтаю, чтоб ты появился сейчас,
Но я жду тебя каждый день напрасно,
Не появишься ты предо мной никогда.
И не будет той лунной, прекрасной ночи.
Я не буду смеяться с тобой.
Не проводишь меня ты до дома.
Я осталась навеки одна.

Вот такие нескладные стишки.
На днях, увидела свой дневник, который писала в 14-15 лет. Отдельные строчки из него приведу здесь.
Мне 14 лет. Жизнь проходит легко и весело. Всё улыбается мне, и я улыбаюсь всему. 14 лет мне исполнилось 19 сентября, в прекрасный осенний день. Желали мне в этот день, любви и счастья. И я хочу влюбиться, но не знаю в кого. Мне нравятся многие мальчишки, симпатичные, но влюбиться в них я не могу. В девятый класс у нас пришли новенькие из В-Сидорово и из других деревень. Я познакомилась с некоторыми, а с одним ходила по деревне. Было интересно, травили анекдоты. Собираюсь вступать в комсомол. Сейчас читаю книгу «Ледолом», начало интересное. Уже прочитала «Поднятую целину», «Вечный зов», «На Урале реке», «Ивановские мельницы», книги все интересные до ужаса. Хочу прочитать «Хмель», не знаю где достать.
16/10. У брата старшего день рождения. Исполняется 27 лет. Сейчас с Галкой вожатые у 2-3 классов. Завтра пойдём в лес, на лыжах.
20/10. Я вступила в комсомол, ездили в Ярково. 29/10 нам на комсомольском вечере, будут вручать комсомольские билеты.
6/12. 1976г. Сегодня, со 2-3 классом ставили концерт в детском саду. Сейчас будем готовиться к Новому году. Я готовлю костюм, участвовать буду в сценарии, буду фрейлиной.
13/12. Сегодня у Гали Абышевой день рождения, исполняется 14 лет. Вчера ходили на каток, смотрели, как мальчишки играли в хоккей. Играли Сидоровские с Таракановскими. Сидоровские проиграли, а мы за них болели. А Майоров Владик нам балет на льду показывал.
15/12. Мне Плеханов Колька бросил снежком, прямо в глаз, у меня потом синяк был.
17/12. Вчера не учились, было холодно -50, а сегодня -40, и мы учимся.
21/12. Уже вторую неделю учимся. Вожатыми у малышей мы больше не будем. Отказались от нас, таких дурных.
30/01.1977г. Воскресенье, а мне делать ничего не хочется, лучше бы спала. Сегодня Галке помогала шить платье (это мы в школе, учимся шить), что-то ничего не получается. Выкройку неправильно сделали. У меня тоже выточки что-то не так сделаны.
04/02. Вчера, в клубе была какая-то лекция. Читала студентка из Москвы. Мы думали молодая, а ей под тридцать, короче старуха. Говорят, лекция интересная была, а мы не слушали, кино дома смотрели. Вчера я Надьке сказала: «Можно проверить из Москвы она или нет, мышь впустить, как она на это отреагирует». Надька смеялась.
16/02. Ничего особенного не произошло. Принялась опять стихи сочинять. Сочинила два каких-то, не очень хороших. На улице сейчас тепло, чувствуется весна. Сейчас писала сочинение, отзыв о прочитанной книге, я написала о книге «Верность», которую недавно прочитала.
23/03. Сегодня с Галкой, ходили в ту школу, на крыльце стояли. Колька забросал нас снегом, мы от него убегали, а Майоров, как дурак, стоит и хохочет, потом стал в нас сбросать. В общем, денёк сегодня неплохой, нас даже пригласили в 10-й класс полы мыть помогать.
30/03. Последний день каникул. В Тюмень я так и не съездила, зато мы с Галькой, ходили 25-го на станцию. Встретили там скорый поезд, побывали у Антипиных. 28-го я ездила провожать Надю, обратно шла пешком. Вчера 29-го, ходили с Галькой в Сидорово, дошли туда за два часа, обратно за полтора. Были у Галькиной тётки, повидали Сидоровских пацанов, случайно, и то не всех. В общем, провели каникулы интересно.
25/04. Вчера ходили с Галкой и Танькой в лес, за почками берёзовыми. Сегодня, после уроков поедем на лодке за реку.
29/04 Вчера в кино ходили, хорошее кино было «Стрелы Робин Гуда», после кино ещё погуляли.
14/05. Были вчера на концерте, какая-то Ярковская агитбригада выступала. Ничего так, смотреть можно, когда делать нечего. После концерта на танцы остались.
11/09. Давно уже начали учиться. Шестого сентября, у Любки См. был день рождения. Были у неё, посидели за столом, потанцевали, потом гуляли по деревне, хотели подольше погулять, да дождь пошёл. У меня скоро день рождения, 15 лет будет, мне кажется, что много уже. Справлять наверно буду, девчонок приглашу.
18/11. Идёт уже ноябрь, выпал давно снег. Сейчас скучно, сижу дома, читаю, вечерами кино хожу смотреть. Галка разочаровалась в С.С., я тоже в Ю. теперь нам никто уже не нравится. А в нашей с ней дружбе что-то рушится. Мы уже не такие, какими были прежде и по другому относимся друг к другу. На Новый год хотим с Галкой в Тюмень ехать, к Наде в гости.
На этом мой детский дневник заканчивается. В 10-ом классе, глупости уже не шли в голову, нужно было учиться, думать о выборе будущей профессии. Тем более, что мальчики, которые нравились, в это время закончили школу, а одноклассников, как предмет воздыхания, мы не воспринимали, хотя, были хорошие ребята. И ещё немного стихов. Вот это, пожалуй, ничего, даже рифма есть.

Ты сидишь за партой, у окна
Милая девчонка моя.
Я люблю тебя, как чайка воду.
Люблю тебя, как любят все.
Милая девчонка моя, а мне всего 13 лет.
Ведь это ранняя любовь,
Когда ещё нельзя влюбляться.
Но я влюбился в первый раз,
И мне всего тринадцать.

1975 г. декабрь

***
Ещё меня волнует одна тема - сны. Наверно не все со мной согласятся, но я считаю, что чаще всего сны снятся не просто так. Посредством сна, с нами пытаются общаться. Я думаю, это ангел-хранитель человека через сон пытается нас предупредить о чем-то, передать информацию. Жаль, что чаще всего мы не понимаем того, что нам хотят сказать. Говорю про это, потому что в жизни мне несколько раз снились такие предупреждающие сны. Хочу рассказать об одном из них. Был у меня в детстве такой друг Колька Плеханов, жил он с бабушкой недалеко от нас. Ещё до школы мы с ним бегали в кино, в войну играли. Потом одно время, когда стало в моде Тимуровское движение, нас закрепили за Колькиной бабушкой. Нас было трое Тимуровцев я, Галя и ещё один наш одноклассник Лёня, мы помогали Коле по дому прибраться, воды принести. Дети, есть дети, успевали ещё погулять, зимой по сугробам побегать. В то время, в деревне у нас, была своя пекарня, стояла она на краю деревни, на берегу. Вот как-то играли на поскотине, за пекарней, замёрзли. Решили зайти на пекарню, погреться. Женщины нас пустили вовнутрь и ещё разломали булку свежего хлеба и нас накормили. Казалось, что вкуснее и ароматнее хлеба я  не ела. Мне было лет, наверно 12-13. Вот один раз зимой, мне сниться такой сон, как будто я кусаю Колю за палец. Кусаю очень сильно, так, что палец у него едва держится. На следующий день я узнаю, что Коля пошёл в лес, там стал рубить топором ветки дерева и попал себе по пальцу. Так рубанул, что он едва держался. В больнице ему оказали помощь, палец пришили.
Вот так с большими радостями и маленькими огорчениями прожила я в деревне до 17 лет. Закончив 10 классов, встал выбор: «Кем стать, куда пойти учиться»? В последний учебный год, нас несколько раз тестировали на профориентирование. Я каждый раз писала разное, то Педагогический университет, то педучилище, то Машинострительный техникум. Приехал Сергей, он сказал «Зачем тебе быть воспитателем? Карьерного роста никакого, зарплата копеечная, поступай в Машиностроительный техникум». Я очень любила историю, хотелось быть археологом, но в Тюменском университете не было такого отделения, а ехать поступать в Новосибирск  побоялась. Когда ещё заканчивала восемь классов, мама решила, что мне лучше пойти учиться в техникум, после восьмого класса. Она сама выбрала учебное заведение, Омский финансово-экономический техникум. Съездили мы с ней в Омск, подали документы. Остановились мы у маминого двоюродного дяди, который жил в квартире с дочерью и внуком. Мама договорилась с сестрой, что когда я приеду на экзамены, поживу у них. Как-то не побоялась мама, отпустить четырнадцатилетнюю  дочь так  далеко.   Я была такой подвижной, активной, что не представляла, как это буду работать в сберкассе, и считать целыми днями чужие деньги. Когда приехала на вступительные экзамены, родственники меня неприветливо встретили. Сидя на консультации, я вдруг поняла, что мне не нужно туда поступать. Забрала документы и приехала домой, чем очень огорчила маму. Разве тогда я могла представить, что 25 лет отработаю на одном месте, считая чужие пенсии.
 Май 2019 г. – январь 2021 г.

Послесловие

Вот я и закончила своё первое произведение. Зачем я стала писать? Хотелось своим детям, внукам, рассказать, как жили их прадеды, какими они были, показать быт, убранство жилища. Писала я в основном по маминым рассказам, свои воспоминания, так же использовала материал из интернета. Хочется сказать спасибо всем, кто помогал в написании. На работе, соседка по кабинету Ирина, меня спросила: «А что такое «Заря?» Так родился сюжет о поездке на этом транспорте. Пока готовила рассказ к печати, произошло несколько событий. В селе Плеханово, нашёлся спонсор, который занялся восстановлением Храма. Местные жители периодически посылают мне фотографии со стройки, сейчас Храм выглядит достойно, и даже проводятся службы. Я очень рада за своих односельчан.
Пятого августа 2020 года, в возрасте 94 лет, скончалась моя мамочка. Мне достались мамины дневники, записи из которых я и использовала в своём рассказе. В одном из дневников, увидела запись «пусть Ирина, мои записи не выбрасывает».  Вот таким образом выполняю мамин наказ, стараюсь сохранить память о ней. Вечный покой тебе, наша дорогая, родная мамулечка.