Германия напала на Советский союз.
Это сообщение не обрадовало и не расстроило многих людей, живших в Финляндии. Мало кто мог понять все возможные перспективы этого события. Не искали в нём выгоды, от этого и не видели возможности тут же использовать в своих интересах. Но, Финляндия, являясь союзником Германии, теперь не только могла получить свои территории обратно, но и обязана была помочь войскам вермахта в разгроме СССР, перейдя незаконную границу, действуя на основе союзнического договора.
Избежав призыва в первую советско-финскую войну, в 39-ом, теперь, являясь студентом третьего курса, Александр будучи призван в армию автоматически попадал на фронт.
За день перед отправкой, заехал с Анастасией к её родителям в их съёмный дом, под Хельсинки. Поздно вечером собирался вернуться в Столицу, чтобы повидаться со своими родителями.
- Германия напала на СССР. Финляндия сделает всё для того, чтоб вернуть свои потерянные территории, - видя, все ждут от него, начал разговор Александр, сидя за столом в столовой, после семейного обеда.
- Это правильное решение. Но, как это опасно!
- Прошу вас, не волнуйтесь за меня Торбьорг Константиновна. Теперь я, не рядовой, как мог бы быть в 39-ом. Имею пусть и самое низшее, но офицерское звание.
- И тем ни менее, как это опасно.
- Ах, Торбьорг Константиновна, прошу вас. Это долг каждого финна.
- Но, вы же русский!
- Тем более.
- Бабушка, для Александра война Германии с Россией, прежде всего война за нашу с вами независимость. Если не вернуть утраченные территории именно сейчас, не сможем помочь Германии в её планах. Слишком уж равнозначные по своей силе противники.
- Да, уж. Несмотря на такое катастрофическое отступление Россия всё ещё оставляет надежды, сменив его на наступление, нанести ответный удар. Но, право, так и не могу поверить в то, что Германия напала первой. Значит был не прав, высказывая прежде своё мнение покойному Якову Карловичу. Не смог Сталин завладеть всем миром, нашлась другая сила, что не дала сбыться его планам. Думаю, теперь Финляндия вернёт свои границы. Дай Бог, чтоб эти два бросивших все силы на противостояние государства пожрали друг друга.
- Завтра же поездом из Хельсинки отправляюсь на новую границу с СССР, в районе Выборга. Там сосредотачиваются основные силы.
- Александр мы будем молиться о вас. Неужели нам всем удастся вернуться в Выборг?
- Во всяком случае Елизавета Яковлевна, я сделаю для этого всё, что в моих силах. Финляндия, в отличие от Латвии, Литвы и Эстонии, сдавшиеся практически добровольно, на проведённых референдумах большинством голосов проголосовавшие за ввод ограниченного войскового контингента, численностью до 20000 солдат, никогда не пойдёт их путём.
- Теперь, когда с Сааремаа взлетают советские самолёты бомбить наши города, а правительство этих прежде свободных трёх стран полностью сменилось, став просоветским, позволив присоединить их в виде республик Эстонцы, Латыши, и Литовцы поняли совершённую ими ошибку. Теперь будут всегда бояться и ненавидеть СССР. Даже если им и удастся когда-то освободится, страх перед русскими останется в крови навеки, - дополнил Фёдор Алексеевич.
- Финляндия должна послужить им примером в отстаивании независимости. Потеряв сейчас, благодаря нам пусть учатся в будущем вернуть её обратно. Думаю, в случае нашей победы, смогут перенять инициативу.
- Те, кто побеждают так и не задумываются над своими ошибками. А ведь они есть у каждого. Вспомните шюцкор Александр. К сожалению история учит только неудачников. Сейчас, когда Финляндия чувствует силу и поддержу Германии, нам гораздо легче отбросить оголтелого врага. Россию же в случае победы ждёт тяжёлая и многолетняя болезнь национализма.
- Фёдор Алексеевич, даже на секунду не сомневаюсь в нашей победе.
- Ах, милый мой Александр, и я не меньше верю в победу. Но, мысль моя заключается в том, что не так проста она для победителя, которому в последствии предстоит не только удержаться на вершине славы, но и не растерять здравый смысл, накопленный поколениями.
- Фёдор, прошу тебя! Разве можно заводить подобные разговоры именно сейчас, когда мы провожаем зятя на войну.
- Да Лизавета. Ты права. Я более чем не прав. Просто именно в этот вечер, когда мы все вместе мне почему-то захотелось подумать о будущем.
- В тяжёлые времена следует жить настоящим, - вздохнула Торбьорг Константиновна.
Из газет было видно, Сталин находится в шоке от неожиданности и вероломности нападения. По радио был вынужден выступить Молотов. Сам же Иосиф Виссарионович появился в эфире только на десятый день. Настолько был потрясён сложившейся ситуацией, что потерял способность к мышлению, свойственному лидерам таких больших мировых держав, как Россия.
Именно так назвал страну в своём обращении, а её жителей «братья и сёстры». Это ли не было показателем того, что будто бы повинился перед своим народом за все те бесчинства, принесённые ему голодомором, репрессиями, и провальной политикой, в итоге обернувшейся трагедией. Не видя выхода из сложившегося положения, искал пути хоть как-то остановить отступление. Но, ничего не мог поделать, не имея теперь возможности эффективно управлять трусливыми рабами, в коих превратил великий народ, сгноив самую лучшую его часть в лагерях. Теперь же, с помощью остатков здравого смысла в своём окружении, пытался если не исправить положение, то, хотя бы остановить противника перед Москвой.
Почувствовавший слабость своего тирана, опустошённый, лишённый Бога народ, из которого состояла армия, не понимая ещё последствий, всё же выбирал плен и предательство, чем смерть за боготворимого, ещё вчера тирана.
Когда, как ни сейчас можно было вернуть своё. С лёгкостью отбив у лишённого почвы под ногами противника захваченные им территории.
В Выборге было всё спокойно. Город верил правительству страны. Находясь далеко от линии фронта, его население будто бы и не знало о том, что именно со стороны Финляндии следует прежде всего ждать нападения. Но, выращенные в тоталитарном обществе, верящие пропаганде, расценивая её, как истинную правду люди, являющие собой новое население города, за год с небольшим забыли уже о том, что построен был не ими. Предприятия работали, Порт отгружал грузы. Колхозники убирали урожай. Рыбаки выходили в море.
И, только Савелий Игнатьевич знал; теперь вся власть над этими глупыми людишками принадлежит ему и таким как он, его товарищам по работе. Каждый день получая всё новые и новые директивы из Москвы, или Ленинграда, старался, что есть сил выполнять их. Ни на мгновение не задумываясь о последствиях. Иногда телеграммы противоречили друг-другу. Но, всегда знал, и был уверен; чем жёстче подойдёт к исполнению, пусть и противоречивых приказов, тем правильнее будет понят наверху. Даже если в итоге и переусердствует.
В квартире, куда теперь приходил только на ночь, всё было по-прежнему. То ли боялись его, не затрагивая темы эвакуации, то ли просто не могли себе даже и представить, такая великая держава, как СССР, в состоянии отступать. Веря сообщениям по радио, где говорилось только о победах, несмотря на катастрофическую ситуацию на фронтах, считали - война закончится уже к концу лета, и победа будет за СССР, армия которого дойдёт до самого Берлина, принеся на броне своих танков и туда так и не достроенный в стране социализм.
Устал сегодня на работе. Проверки, допросы, инспекции по заводам и воинским частям. Всё это сильно изматывало. Хотелось рухнуть на диван с клопами, и лежать на нём неподвижно, несмотря на укусы кровопийц. Ничего опять не ел сегодня на обед. Но, за городом, подарили целую корзину куриных яиц.
- Я вряд ли верну корзину, - предупредил зам. по тылу приграничной воинской части.
- Ничего страшного. Главное до дома довезите, не разбейте, - ответил, с лоснящимся от жира лицом, мужчина лет пятидесяти.
Да, питание всё же у нас в воинских частях поставлено хорошо, глядя на него понимал Савелий Игнатьевич.
- Хорошо бы ещё и хлебцем разжиться, - вздохнул НКВДешник.
- А, это сколько угодно. И маслица вам дам, - скрылся в отдельно стоящем погребе, предназначенном для хранения продуктов зам. по тылу.
Подумалось; масло будет соскребать со своего лица ножом. От этой догадки стало не по себе. Был сильно брезгливым.
- Вот, держите, - положил в корзинку «кирпичик» хлеба, и кусок масла, завёрнутого в хозяйственную бумагу.
- Больно отъелись на казённых хлебах, - заглянул под бумагу, определив, что масло настоящее, всё же сделал замечание Савелий Игнатьевич.
- Многие едят про запас.
- Как это? – искренне удивился такому ответу.
- От страха быть голодными. Остался после гражданской.
- Ерунда!
- Другие ничего не боятся, - вытер жирный пот со лба: - Свято верят в свою непогрешимость и избранность.
- А за тобой что грешки имеются? - хитро улыбнулся Савелий Игнатьевич.
- Я чист перед властью, и ничего не боюсь. - не менее хитро ответил зам. по тылу.
- Так зачем же тогда столько жрать?
- Чтобы подстраховаться.
- Так перед чем же!?
- Перед страхом.
- Его же нет.
- Но желание подстраховаться осталось.
Варил сейчас на кухне пять яиц кряду. Думал ещё, что не наестся, но, всё же приостановил свою жадность, рассчитывая ещё и на бутерброды с маслом.
Любил вкусно и разнообразно поесть. Но, даже не думал, что простая еда может оказаться такой выразительной, радующей его душу.
Была ли она у него? Никогда не задумывался об этом ранее. Впрочем, давно, когда ещё ходил в церковно-приходскую школу, что-то слышал о ней, но и тогда особо-то не мог представить наличие в себе этого инородного тела. Теперь же чувствовал – нечто подобное всё же имеется у него. Но, испугавшись этой мысли, тут же отогнал её от себя.
Булькали в кастрюльке, бьясь друг об друга боками яйца. Одно треснув, сначала выпускало из себя пузырьки. Теперь же стало вспучиваться моментально сворачивающимся в кипятке белком. Стоя перед керогазом, наблюдал за этим неведомым ему таинством, стараясь понять его смысл. Пугало его, казалось, теперь эти белоснежные вспученные «облака» заполнят собой всю кастрюлю. Но, больше не росли.
- Добрый вечер, - поздоровавшись, на кухню вошли молодожёны. У них в руках была целая курица. Наверно Павлина будет варить суп, подумал он.
- Скажите Савелий Игнатьевич, как вы думаете, сколько ещё продлиться война? – поинтересовался Геннадий.
Последнее время не то, чтоб боялся этого вопроса, скорее не имел на него ответа. Тот, что мог бы дать, не хотел, да и боялся произносить. Другой же, лживый, уже не в силах был повторять, по сто раз за день в ответ.
- Сколько надо, - буркнул себе под нос.
- А вот мы считаем, что до конца лета.
- Вот и славно, - был рад тому, что может всё же покинуть кухню, сливая воду в раковину.
Та ошпарила парочку, лежавших там, словно на пляже тараканов, смыв их в сточное отверстие. Остальные, быстро свернув свои подстилки скрылись в разные стороны, один даже умудрился пролезть в кран.
Хотелось закрыться у себя в спальне. И тихо есть, не думая о том, что будет завтра.
Знал; принято решение минировать город. В кремле безусловно были не дураки, понимали; Финляндия не простила им захвата двенадцати процентов её территории. Когда передвигался по улицам Выборга на машине не обращал внимания на его архитектуру. Да и вообще не знал такого слова. Для него это были всего лишь длинные ряды окон, в каждом из которых таился враг, которого должен был раскрыть, посадить, а если надо и ликвидировать. Последнее нравилось ему больше всех остальных вариантов. Ведь таким образом не стоило бояться того, что, когда-то выйдет на волю и убьёт его. Впрочем, считал, советская власть пришла навсегда.
Одним домом меньше, одним больше. Какая разница? Построят ещё. Людей много. Если же не хватит, арестует ещё. Ему не впервой. Город тревожил его своим видом. Казался враждебным, злым, был закрыт для него каждым своим окном, даже если то и светилось по вечерам, когда возвращался с работы на автомобиле.
И, теперь, после того, как была получена тайная директива о подготовке города к взрыву, был рад этому, ибо таким образом мог отомстить ему за те полтора года, проведённые среди его серых, невыразительных улиц. Рассчитывал на повышение, но его не было. Как бы ни старался на службе, словно не замечали его рвения. Сейчас же мог показать себя и в другом деле. Прежде выявляя врагов среди людей, теперь был близок к тому, чтобы брать на себя ответственность судить целыми домами. Эх, всё же жаль, не имел пока ещё окончательно права выбирать здания сам. Много было среди тех, что особенно раздражали его. Например, тот дом, в котором жил. Не чувствовал в нём спокойствия. Да и были ли такие места в окружающем его мире, где мог бы найти умиротворение?
На границе начали происходить «недоразумения», как говорилось об этом в сводках. На самом же деле, знал – самые настоящие конфликты, с применением артиллерии, с жертвами с обеих сторон.
Видел, командование РККА делает всё возможное, чтоб не замечать их, в отличие от того самого инцидента под Майнилой, с которого собственно и была развязана Советско-Финская война, теперь сидели тихо. Воевать на два фронта было равносильно добровольной сдачи территорий.
И сейчас, когда ел рассыпающиеся в руках яйца, заедая толстым куском обильно смазанного маслом хлеба, икая и мечтая о чае, думал о том, что скоро отомстит этому проклятому городу. Пусть и не в его задачи входило непосредственное минирование новыми, как знал несмотря на большую секретность минами на радиоуправлении, но всё равно контролировал, неся ответственность за данный процесс. И, чем больше ему удавалось, тем тяжелее становилось на душе. Но, почему? Не понимал. Искал объяснения в недостаточности мер. Словно строитель мостов и дорог, увеличивавший их количество, удивлялся почему вместе с этим растёт количество машин на них.
А причина заключалась лишь в том, что не следовало создавать проблемы лишь для того, чтоб потом стараться их решать. Машины съезжались на новые дороги с тех мест, где их не было и в помине.