Когда жизнь обрывается в самом расцвете творческих сил, это – трагедия.
Чтобы понять причины трагедии Маяковского, нужно начать с его детства. Именно в детстве получают воспитание, закладываются здоровье, характер и отношение к окружающему миру, формируется менталитет и личность на основе родовых корней, появляются симпатии и антипатии к разным явлениям.
1. Дворянство.
Принадлежность Маяковского к дворянству почти ничего не дала ему в плане развития и положения, кроме возможности бесплатного обучения в гимназии и в училище живописи, которые он так и не закончил, не дойдя даже до половины их программы. Гувернёров и воспитателей у него не было. Отец постоянно находился в разъездах по служебным обязанностям лесничего, а мать не имела для этого достаточного образования, к тому же она занималась ведением хозяйства за неимением никакой прислуги (обычной для дворянских семей).
Только перед поступлением в гимназию с ним, заодно со своим сыном, занималась знакомая сельская учительница.
В общем, маленький Володя в детстве был предоставлен улице и самому себе.
О его детских годах имеется подозрительно мало сведений! Сам Маяковский никогда не рассказывал о себе, и для этого была веская причина! Позднее мы к ней вернёмся. А у его матери есть только одно упоминание, что Володю было бесполезно просить о какой-либо помощи по хозяйству.
Но творческими дарованиями он не был обделён.
Уже с 5-летнего возраста Володя начал декламировать стихи, учиться читать. Также у него с детства проявились способности к рисованию.
Но особенно его увлекала игра в слова, вернее в стихи, при которой надо было продолжить оборванное предыдущим игроком стихотворение. В эту игру часто играли в его семье, чтобы скоротать свободное время, тем более, что старшие сёстры и приезжавшие в гости родственники уже учились и знали стихи.
Эта игра в слова стала для него увлекательным и постоянным занятием во всей дальнейшей жизни, и решающей для поэтического поприща. Этой игрой он занимался всё своё время, которое всегда было абсолютно свободным. И даже будучи уже взрослым, общаясь с людьми, бывая в обществе, он не мог от неё оторваться.
Хотя сама поэзия не была для него на первом месте, и вначале он стал учиться живописи, проявив этот талант раньше поэтического. Кстати, бесплатная учёба и в гимназии, и в училище живописи ему, как и его сёстрам, была обеспечена из-за фактической бедности дворянской семьи, не имевшей средств для оплаты учёбы. Но даже эту дворянскую привилегию Маяковский не сумел использовать для успешной жизни, будучи исключенным из обоих заведений и оставшись недоучкой. Конечно, это явилось одной из главных причин будущей трагедии.
А на поэзию переключился Маяковский после ухода из училища живописи только из финансовых соображений, как он объяснил своей матери, т.к. финансовых влияний на поэтическом поприще, в виде красок, холстов, подрамников, мастерской и пр., для поэзии не требовалось. Нехватку бумаги для черновых записей начинающий поэт замещал разными подручными клочками утильсырья и хорошей памятью.
Это обстоятельство указывает, что проститься с поэзией в 36 лет и перейти на планируемую им прозу не было для Маяковского смертельной проблемой. Но проститься с дворянством для революционного поэта было не возможно. Именно оно влекло поэта в высшие круги общества, в которых неграмотный, невоспитанный и амбициозный поэт выглядел просто смешным, по мере взросления – всё более карикатурным.
2. Младший ребёнок.
Другой важной причиной трагической судьбы, помимо недостаточного образования и не обоснованных личных дворянских притязаний, было плохое воспитание и неспособность быть опорой для семьи после внезапной смерти отца.
Как известно, Владимир был младшим ребёнком и долгожданным сыном после смерти двух старших его братьев. Его явно излишне баловали, с него мало требовали и от него слишком много ожидали, чего он дать не мог.
За отсутствием гувернёров и учителей, воспитывали и учили его «всякоюродные» сёстры, тоже с сомнительным и недостаточным образованием и воспитанием. Подготовка и в гимназию, и в училище у него занимала по два года, но конечный результат оказался неутешительным – отчисления. Причём, уже в четвёртом классе гимназии, по признанию поэта, в оценках были сплошные единицы, изредка перемешанные с двойками, хотя в первом классе успеваемость ещё была нормальной. Это уже указывает на умственные проблемы, называемые умственной отсталостью, которые были причиной его многих детских поблажек от родителей, пробелов в биографии и автобиографии, нежеланием рассказывать о своём прошлом, а также уже диагностированной в юношестве и прогрессирующей впоследствии болезни – неврастении, которую указал сам Маяковский в своём прошении об освобождении из тюрьмы. Из-за этой болезни его не наказывали в тюрьмах при агрессивном и вызывающем поведении, а только переводили из одного учреждения в другое, поместив в конце концов в одиночную камеру.
Но она не препятствовала предстоявшему строгому приговору суда и ссылке. Однако, после личного прошения матери поэта о помиловании и личной встречи её с министром внутренних дел Столыпиным, Маяковского вдруг сразу освобождают из тюрьмы без всяких последствий!
Значит, были на то веские и необнародованные причины, подтверждающие умственные и психические нарушения, скрываемые от посторонних лиц и впоследствии явившиеся причиной секретности дела о расследовании самоубийства Маяковского.
Этот щедрый жест помилования от Столыпина, вскоре убитого террористами, оказал на Маяковского не малое влияние, но трагедию предотвратить не мог. В 1924-м году он напишет стихотворение «Киев», девять строк в котором посвящены Столыпину, однозначно с личной признательностью:
«Был убит
и снова встал Столыпин,
памятником встал,
вложивши… пальцы в китель.
Снова был убит,
и вновь
дрожали липы
от пальбы
двенадцати правительств».
А потом намечавшееся вначале на 12 апреля 1930 года самоубийство (по дате написания предсмертной записки) было перенесено на 14 апреля – на день рождения Столыпина и одновременно на день гибели межконтинентального корабля «Титаник», с которым себя сравнивал поэт.
В воспоминаниях Вероники Полонской, последней возлюбленной Маяковского, и последней, кто видел его перед смертью, говорится о том, что поэт рассказал ей о себе всё, о чём никому прежде не рассказывал. Известно, что в последние месяцы и дни своей жизни, Маяковский находился в крайне тяжёлом психическом состоянии, он был в крайней степени возбуждения и расстройства, почти в панике. Он был очень истощён физически и психически. Полонская настоятельно советовала ему обратиться к врачу. Понятно, что это должен был быть психиатр. Если бы поэт принял этот совет, то возможно, его жизнь продлилась бы на какое-то время, но развязка только была бы отсрочена.
И большая вероятность, что именно психическая болезнь была причиной нежелания Маяковского жить до старости, до ещё бОльшего ухудшения состояния.
3. Круг общения.
Примечательно, что Маяковский после помилования и освобождения сразу вышел из партии и больше в неё не вернулся, хотя и писал о «ста томах своих партийных книжек». Он оборвал близость с революционерами и потом сблизился с чекистами Бриками, познакомившими его с другими высокопоставленными служащими ОГПУ. От последних, скорее всего от Якова Агранова, начальника секретного отдела ОГПУ, много знавшего по службе о творческих людях, Брики, тоже сотрудники ОГПУ, могли знать о болезни Маяковского. Поэтому суицидальные наклонности Маяковского были им понятны.
Поначалу радушно принявшие в свой круг поэта и восхищённые его талантом, они вскоре не могли не охладеть к нему в виду его тяжёлого характера, невоспитанности, эгоцентричности, неумеренных амбиций и экстравагантных выходок. Это объясняет Лилины периодические удаления от себя Маяковского, даже до двух месяцев, а Осипа Брика переход на сторону противников Маяковского в ЛЕФе, когда он остался совершенно один.
К 1930 году у Маяковского совсем не осталось друзей и тех, с кем он раньше общался, не считая уехавшего в Америку Давида Бурлюка, который «открыл» в Маяковском гениальность.
Как видно, Владимир отрезал сам себя не только от друзей, но и от руководящей партийной части общества, и от руководимого партией народа, сделавшись сторонним наблюдателем, хотя и продолжал им сочувствовать. Но все предложения вступить снова в партию решительно отвергал, ведь тогда вначале ему надо было легально закончить партийную учёбу, к чему он был не способен, потом сблизиться с народом (опуститься на низшую ступень со своего дворянства), подчиняться партийной дисциплине и заданиям руководства (бывшего из «низов»), а этого ему тем более не хотелось, – к подчинению и послушанию он не был приучен с детства.
Без членства в партии он становился уже внеклассовым изгоем, – не строителем нового общества, а только «попутчиком» – так его и называли гос.служащие и многие знакомые, в т.ч. из литераторов:
Начальник Госиздата Артемий Халатов писал в редакцию журнала «Печать и революция»:
«Как печать революции попутчика Маяковского осмелилась назвать великим революционным поэтом?!». Конечно, гос. чиновник выражал этим не своё личное мнение, а позицию руководства страны.
На революционные преобразования Маяковский смотрел со стороны, не участвуя в них.
Так он потерял большое число из возможных друзей и соратников, обрекая себя к одиночеству. Ведь часть друзей могла бы быть и в лагере бывшего дворянства, буржуазии и интеллигенции, к которой он тоже не смог примкнуть из-за скрываемой болезни, отсутствия образования и хорошего воспитания.
Привыкший к культу в своей семье, бывший там кумиром, Маяковский ожидал такого же почитания и от всех знакомых, и от зрителей на своих выступлениях. В противном случае начинал кричать, спорить, грубить, дерзить, наглеть. Позволял себе в гостях даже хамство по отношению к хозяевам, нетактичность к остальным гостям, пренебрежение всякими правилами вежливости. Часто, не умея поддерживать общую беседу, хмурый, сидел в углу, и оживлялся только при возможности читать стихи. И благосклонно относился только к своим почитателям.
4. Занятия.
Отсутствие высшего и даже гимназического образования лишало его права занимать сколько-нибудь значимые места в служебном поприще – он нигде не служил и не работал, за исключением 2-х годов в РОСТа, где он рисовал агитационные и рекламные плакаты. У него не было постоянного источника дохода, что также не могло не удручать его и не влиять на его трагедию. Приходилось мотаться по городам и даже странам в поисках денег за выступления. А без знания иностранных языков это было проблематично. Его будущее не могло быть обеспеченным, и это он понимал.
Свободное стихотворчество было его основным занятием. У него было много времени, которое не на что было тратить. Скука была его постоянным состоянием, о котором он часто упоминал. Отсюда и его частые уличные вышагивания, посещения клубов, кафе и ресторанов, и увлечение разными играми, и одиночество, которое он объяснял только своей исключительной гениальностью. Не мудрено, что он недооценивал других своих талантливых и удачливых современников-литераторов, вышедших из народа, но получивших высшее образование и карьерные должности – как например, первый официально признанный правительством поэт Демьян Бедный.
Для «белой кости» дворянина Маяковского, при обилии свободного времени, грязная работа была не приемлема. Даже во время своей нищеты и голода он соглашался только на копеечную «благородную» работу – расписывание пасхальных яиц и безделушек, а потом принимал от друга Бурлюка по 50 коп. в день, чтобы не умереть с голода. А «тонкая кожа на руках дворянина» была постоянно красной от холода, недоедания, малокровия и отсутствия тёплой одежды.
Странным кажется то, что в стихах о посмертном своём воскрешении, о котором он просит будущих людей, Маяковский согласен был на любую работу в будущей жизни, но в настоящей жизни чёрной работы гнушался, педантично избегая даже любой нечистоты. Он и стихи писал с ошибками, не удосуживаясь или не имея способности выучить правила. Так же не давались ему и иностранные языки.
А для избавления от скуки и бедности даже не помышлял о какой-либо рабочей профессии. Зато амплуа игрока в различных играх было подспорьем в бедности и скрашивало скуку. Но и в играх он не обладал мастерством, часто и по-многу проигрывая. Когда не было денег для игры, особенно когда жил с Бриками на даче и к ним приезжали гости, Маяковский любил ставить на кон разные услуги: например, неделю мыть его бритвенный станок, ходить в дождливую погоду на станцию за почтовой корреспонденцией и т.д. Если игра была в городе, то при выигрыше посылал проигравшего за сигаретами или придумывал другие услуги, показывая "дворянские" замашки.
Впоследствии, когда выступления в поездках с личным импресарио стали приносить Маяковскому хороший доход, при его непритязательности и неприученности к богатству, он много денег тратил на женщин, возможно чтобы избавиться от одиночества. Но львиная доля доходов уходила в семью Бриков, которые первыми его «раскусили и заполучили» к себе, создав как бы единую с ним семью; они ловко пользовались его детской доверчивостью и непрактичностью, не позволяя ему жениться и тем самым лишить их иждивенчества на нём. Но Лиля Брик признавалась, что самоубийство Маяковского было ожидаемым и только вопросом времени.
Можно понять, что изматывающие поездки по стране, где он постоянно простужался, психически и физически истощался, не имея ни правильного питания, ни хорошей медицинской помощи, ни уюта, ни заботы о нём, ни знакомых – только приближали трагическую развязку.
5. Друзья.
Друзей, в полном значении этого слова, у Маяковского не было.
Единственным его другом считался Давид Бурлюк, тоже отчисленный вместе с ним из училища живописи, бывший из обеспеченной семьи, дававший начинающему поэту по 50 копеек в день на обед. Но по признанию самого Бурлюка (см. ниже в воспоминаниях), он не признавал дружбу и бескорыстные отношения. Это значит, что помощь Маяковскому была не бесплатной. Какую прибыль мог сразу получать от Маяковского Бурлюк, художник и поэт-футурист, – об этом тоже есть красноречивые подсказки в воспоминаниях:
Однажды Маяковский вдруг предложил поэту Николаю Асееву, его частому партнёру по играм, – продать ему рифму, чем несказанно ошеломил Асеева. Ведь Маяковский к тому времени уже был виртуозом по части рифм, зачем ему вдруг понадобилась такая сомнительная покупка, как рифма Асеева?! И удивлённый поэт спросил об этом Маяковского, но не получив ответа, предложил рифму в подарок, а не за деньги. Но гордый дворянин Маяковский, уже наученный корыстным Бурлюком, не захотел рифму в подарок, а купил её за какую-то небольшую сумму, назначенную им самим (что-то около рубля)!
Эта «покупка» Маяковским рифмы у Асеева объясняет те 50 копеек, которые он получал от Бурлюка, как плату за нечто. Ведь дворянину должно быть стыдно получать подачки. А вот делать бизнес на творчестве – уважаемое занятие в любом дворянском возрасте! И это был намёк другому, менее талантливому поэту Асееву, для подобных покупок рифм у Маяковского! Достоверно не известно, понял ли Асеев намёк, но за свою поэму, посвящённую Маяковскому и с подражательными рифмами (возможно, самогО Маяковского), он впоследствии получил Сталинскую премию!
Почему не было у Маяковского друзей?
Дело здесь может быть в его не обоснованных притязаниях на лидерство, гениальность и даже обожествление, к чему он был приучен в его родной семье. Но там были свои причины для такого к нему отношения, в отличие от обычных дружеских отношений, которые предполагают равенство.
Свои амбиции Маяковский «умудрялся» предъявлять даже признанным авторитетам, например художнику Илье Репину, когда тот предложил написать портрет Маяковского, отметив при этом красоту его волос. На это недоучка и невежа сначала запросил 25 рублей за позирование, а когда получил, то ответил встречным предложением – он взамен, причём не хуже (!), напишет портрет Репина! Конечно, соглашение не состоялось, к тому же на позирование к Репину Маяковский дерзко и вызывающе явился наголо обритым.
6. Женщины.
Спасти Маяковского от постоянного одиночества и скуки, как видно из выше написанного, могли только женщины, но и здесь были свои подводные камни. Будучи взрослым, в душе Владимир оставался ребёнком – нерешительным, наивным, плаксивым, доверчивым, капризным, неискушённым и щедрым, жаждавшим восхищения и поклонения. И этим пользовались почти все его любимые женщины, а в первую и последнюю очередь Лиля Брик. Например, Лиля писала Маяковскому в 1927 году в Париж:
”Очень хочется автомобильчик. Привези, пожалуйста. Мы много думали о том с папой (Осипом Бриком – авт.). И решили: лучше всех фордик”. Желание Лили было для Маяковского законом.
Лиля Брик была для Маяковского не просто обаятельной и любимой женщиной. Она и её семья были для него «лежбищем», в котором была «любовь с интересом» – как говорил Жеглов про Фокса в фильме «Место встречи изменить нельзя».
Лиля была его путёвкой в высшее общество, возможностью печататься, получением известности и доступом за границу! Она много и не бескорыстно потрудилась для преодоления его неотёсанности, для облагораживания его внешнего вида, поведения (на сколько это было возможным) и расширения его кругозора. Она была его литературным консультантом и критиком, устраивала его публикации в стране и за рубежом. Она была для него всем, а он без неё - никем.
Поэтому и плата дворянина Маяковского Лиле должна была быть не маленькой, а по сути – львиной долей его поэтических доходов. И здесь мне видится опять влияние философии Бурлюка. В общем, Лиля и Владимир были друг другу взаимно выгодны и полезны!
Но мнение Лили о Владимире очень хорошо выражено в одном её коротком высказывании: «Какая разница между Володей и извозчиком? Один управляет лошадью, другой — рифмой». Другими словами, по своему культурному и интеллектуальному уровню Маяковский равнялся извозчикам! Могла ли утончённая и умная Лиля любить такого человека? Ответ очевиден, и не понятен был разве что одному Владимиру.
Чтобы не потерять своего содержателя и спонсора, все попытки Маяковского жениться пресекались Лилей Брик разными хитрыми способами, кроме последнего случая, когда он вроде бы решительно собрался жениться на Веронике Полонской, и ему, нахрапистому и наивному, вначале казалось, что ничто не могло помешать этому решению. Даже свою совместную фотографию с Лилей Маяковский, для бОльшей убедительности, разорвал и выбросил в урну, где её и обнаружили в день смерти поэта. Хотя более вероятно, что Лиля уже предвидела скорую развязку и наступивший конец их отношений, поэтому они с Осипом заблаговременно уехали из страны, чтобы не быть в подозрении виновников самоубийства.
А Полонская хотя была молодой и казалась неопытной в жизни, но и она, зная всё о Маяковском от него самогО, жалея его, уже тяготилась им, старалась избегать, и даже, как и Лиля, удаляла его от себя (предсмертные два дня тому свидетельством)!
Но вряд ли сам Маяковский хотел женитьбы. Скорее, это было очередное мужское самоутверждение в покорении им очередной «лошадки», как он называл всех своих прежних возлюбленных, в т.ч. предыдущую парижанку Татьяну, которую обещал, как осаждённую крепость, «взять одну или вместе с Парижем». Не зря же он бахвалился повестИ Наполеона, как мопса, на поводке. Но и в женских крепостях недалёкий Маяковский оказался плохим завоевателем!
Да и отец из него был никудышный – ни одному своему внебрачному ребёнку он не помогал!
Эгоцентризм исключает заботу о других!
7. Творчество.
Из всего вышеописанного, становится понятным, почему никто из литературных и правительственных чиновников не посетил выставку считавшего себя первым поэтом горлопана Маяковского, к 20-летию его творчества, что очень усугубило психическое состояние поэта.
Тем более, на фоне всего выше написанного, становится как бы странной резолюция Сталина о «лучшем и талантливейшем советском поэте» Маяковском, о котором через 5 лет после смерти (к появлению этой резолюции) уже почти все забыли. Да и при жизни поэта не было ничего известно об особой благосклонности к нему Сталина. Так с чего было бы ей взяться после его смерти?
Более того, Маяковскому не раз намекали знакомые литераторы о желательности для Сталина получить восхваляющую его поэму, по примеру его посвящённой поэмы В.И.Ленину. Однако Маяковский по каким-то своим соображениям, возможно от сведений о карательной деятельности ОГПУ под руководством Сталина, этого упорно не желал делать. Даже своё приглашение правительству на юбилейную последнюю выставку он сделал без указания фамилий, адресовав его в секретариат.
Кто знает, может быть посмертное посвящение поэмы Сталину тоже появилось бы, как и поэма Ленину.
Но самое главное, не замеченное никем из исследователей творчества Маяковского – то, что по официальной версии – лучший, талантливейший и первый революционный и пролетарско-крестьянский поэт при жизни Маяковского УЖЕ СУЩЕСТВОВАЛ! Это был знаменитый Демьян Бедный! Верный и давний член партии, имевший орден Красного Знамени (1923г) за участие в гражданской войне, орден Ленина (1933г), квартиру в Кремле, дачу, лучшую библиотеку, полученный в личное пользование автомобиль с шофером, железнодорожный спецвагон для поездок по стране, постоянный сотрудник газет «Известия» и «Правда», которого Луначарский назвал великим писателем, равным Горькому! Положительный и семейный, фаворит и сторонник Сталина, которому ещё только предстояло к концу тридцатых годов быть исключенным из партии за «неумеренную» критику и сатиру.
С Демьяном Бедным Маяковский был знаком, но ничего из перечисленного у Д.Бедного не имел! Это ли не повод для зависти и отчаяния Маяковскому, а нам – для сомнения в искренности и правильности прославившей Маяковского резолюции Сталина, после которой, по словам Пастернака, Маяковского стали внедрять, как картошку?!
И, как обычно при внедрении очередного кумира, тщательно приглаживали биографию, засекречивали разные "неудобные" факты жизни.
Только после известного событиями 1991 года со многих документов и воспоминаний был снят гриф секретности. Появилась возможность провести посмертную экспертизу вещей новейшими методами и убедиться в подлинности самоубийства и других данных.
И самое важное:
Произошёл интересный и «своевременный» скандал с подачи НКВД (в котором служил друг Лили Брик Агранов) — для недовольства Сталина первым на то время поэтом Демьяном Бедным!
Осенью 1935 года, перед самым обращением Лили к Сталину для увековечивания памяти о Маяковском была «вдруг найдена» тетрадка с записями оскорбительных характеристик, которые Демьян неосмотрительно давал видным деятелям партии и правительства!
Открылись вождю также жалобы Демьяна на то, что Сталин, пользуясь его библиотекой в Кремле, оставляет на книгах сальные следы от пальцев! А за два года до этого к Демьяну Бедному был приставлен шпион из ОГПУ для сбора компрометирующих материалов! В чьих интересах это делалось, не трудно догадаться.
Последствия конкретно для Демьяна проявились уже на следующий год – была снята с показа театральная пьеса "Богатыри" с либретто Д.Бедного, имевшая большой успех на премьерных показах, но не понравившаяся председателю совнаркома Молотову по якобы фальшивой политической тенденции. После этого поэт попал в долгую опалу, а к концу 1930-х годов, с утерей доверия Демьян был лишён всех привилегий, изгнан из Кремля и из партии.
Но кто был в этом заинтересован и кто выиграл от скандала – вполне ясно: лучшим и талантливейшим, а значит и первым, сразу стал считаться покойный поэт Маяковский вместо Демьяна Бедного! Тиражи книг Маяковского резко возросли, а вместе с ними возросли и доходы Лили Брик, как первой наследницы с 50% наследуемого имущества в виде гонораров!
Однако, очень странным кажется получение Сталинской премии весьма посредственным поэтом Николаем Асеевым (настоящая фамилия Штальбаум) за весьма заурядную поэмку о никогда и ничем не награждённом Маяковском! Это говорит о том, что и Сталин, как и Ленин, не разбирался в тонкостях поэзии и в талантах, чтобы выносить подобные резолюции и награды, хотя сам Сталин тоже пописывал стихи в молодости. В таком случае, замечание о «лучшем и талантливейшем» Маяковском адресовано больше наказанному Демьяну Бедному, чем покойному Маяковскому!
Талантливейшая поэтесса Марина Цветаева написала о «гордеце чумазом», Маяковском, два разных стихотворения, в 1921 и в 1930 гг. В последнем, посмертном, она высказывает уже явно негативное отношение к нему. Но в поэтических отзывах на смерть «предтечи» Маяковского, Александра Блока – только её восторженные воспоминания. Это и не удивительно, ведь Блок был одного уровня с Цветаевой – и по отличному образованию с воспитанием, и по таланту. И он был востребован для службы советской власти.
И только стихи этих двух из русских поэтов, Цветаевой и Блока, в компании с третьим – немецким поэтом Шиллером, удостоены чести красоваться на стенах домов одного из немецких городов.
Кстати, при посещении Германии Маяковским с Лилей, не знавший никаких иностранных языков Маяковский отказывался от всех культурных мероприятий и отсиживался в ресторанах или за игорными столами, хотя Лиля при нём была отличным переводчиком. А потом, с чужих слов, рассказывал о якобы своих впечатлениях о поездке и достопримечательностях, которых не видел!
8. Длительная болезнь.
15 апреля, на следующий день после гибели Маяковского, газета «Правда» написала, что причиной смерти является самоубийство по личным мотивам, которому предшествовала длительная болезнь. И это было правдой. Ходили слухи, что этой длительной болезнью был сифилис, из-за чего даже было сделано вскрытие, но сифилис не подтвердился. Газета, упоминая о болезни, не могла не знать о результатах вскрытия, но эта длительная, тайная болезнь всё же была, и она так и осталась не названной, и её существование подтвердила спустя годы мать поэта, тоже не озвучив её.
Ведь кумир должен быть отшлифованным.
А что до личных мотивов самоубийства, то разве они все не истекают из признаков этой личности?
НЕКОТОРЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ :
Лев Кассиль о друге Маяковского:
«Бурлюк не признавал бесплатных услуг. Тем самым оберегал он и себя от всяких поводов к благотворительности. – Все человеческие отношения, – рассуждал он, – основаны только на выгоде. Любовь и дружба – это слова. Отношения крепки в том случае, если людям выгодно относиться друг к другу хорошо. Мы помогаем один другому из-за выгоды, и тогда всё между нами понятно и просто.
Бурлюк мог переключать голос из баса в тенор (вероятно, научен Маяковским – авт.)».
Из книги воспоминаний П. Е. Фокина:
Елена Владимировна Семенова:
«В ЛЕФе мы увидели, что свобода выбора принадлежит только Лиле Юрьевне. Реально не существовало ни её, ни О.М.Брика материальной независимости. Они зависели от Маяковского, причём этого никто не скрывал. Брик был одним из эрудированных дилетантов, рассыпающих идеи, но реально не создающих какой-то стройной системы этих идей… Почва для такого широкого дилетантизма была самая благоприятная: он нигде долго и прочно не работал. Он имел полную возможность не заботиться ни о каких житейских мелочах, он был вполне обеспечен – о нём заботился Маяковский. Маяковский платил даже в профсоюз за домработницу, при неработающей хозяйке и минимально занятом Брике».
Александр Николаевич Тихонов:
«Маяковский: – У меня нет друзей. А иногда такая тоска – хоть женись! … Смешно быть попутчиком, когда чувствуешь себя революцией. Мне кажется, я никому больше не нужен. К чёрту! Стихи писать брошу, давно обещал. Если не сдохну, займусь прозой. Хочу писать роман».
Галина Катанян:
«Текст Лили Юрьевны Сталину при советской власти не публиковался, уж не знаю почему: никакой гос. тайны письмо это не содержало. Хотя при жизни Сталина всё, связанное с его именем, было тайной и обнародовано могло быть только по его личному указанию… Когда Л.Ю. Брик дала мне прочесть своё письмо Сталину, я подумала: а что если это письмо вместе с текстом сталинской резолюции, которая как и само письмо, целиком тоже никогда не публиковалось, - попытаться опубликовать? … Но выслушав меня, она сказала: - Нет, я не хочу защищать себя именем этого человека (Сталина). И Сталина не хочу оправдывать с помощью Маяковского».
Лелевич Г. (Лабори Гилелевич Калмансон) – партийный деятель, критик, редактор журнала «На посту» и один из руководителей РАПП:
"... нас поразит полное отсутствие у него какого бы то ни было твердого социального базиса, ...не здоровый, хотя бы яростный гнев, не свирепая злоба, а какая-то издерганность, неврастения, истеричность.
Получается полный разрыв социальных связей.
Еще один штрих: яркое преобладание эмоциональной стороны над сознательной.
Его стихи протестуют так, как способен протестовать одинокий чудак, а не сознательный боец коллектива...
Оратор, презрительно снисходящий до «толпы».
Все это сопровождается еще одним характернейшим явлением — преобладанием формы над содержанием".
Ясинский И. И. (1850–1931) — русский писатель, журналист, поэт, литературный критик, переводчик, драматург, издатель и мемуарист:
"Обыкновенно принято смеяться над г. Маяковским.
Но смеяться над тем, что страшно, а не смешно, не всякий в состоянии. Лично мне книжка ("Облако в штанах" – авт.) г. Маяковского внушает ужас и глубокую жалость.
Разве сам он не сознает этого первый? Разве не говорит он: "Пришла и голову отчаянием занавесила мысль о сумасшедших домах"?
В конце книжки больной опять говорит о том, что болит: "Сумасшествие". — "Ничего не будет".
Если г. Маяковский вызывает сострадание и если он ломается, то, во всяком случае, как человек больной. Его стихотворения представляют собою богатый материал для психиатра.
Маяковский может привлечь к себе внимание иного сострадательного читателя. "В нем что-то есть". Есть цинизм смирительной рубашки или "желтой кофты", которую он так любит воспевать".
ЦИТАТЫ МАЯКОВСКОГО :
• Как пророку, цветами устелят мне след.
• Мне бы памятник при жизни полагается по чину…
• Досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий…
• На цепочке Наполеона поведу, как мопса…
• Весь, как есть искусан злобой.
Злюсь не так, как могли бы вы:
Как собака, лицо луны гололобой, —
Взял бы,
И всё обвыл.
• Хорошо у нас в Стране Советов:
Можно жить, работать можно дружно.
Только вот поэтов, к сожаленью, нету —
Впрочем, может, это и не нужно.