О Давиде Николаевиче Цицишвили я давно собирался написать. Сдерживало то, что о нём уже писали и ещё напишут.
Всё же решил добавить свои наблюдения и воспоминания об этом необыкновенном человеке, тем более, что познакомился с ним в 1971-72 учебном году, то есть ровно полвека назад, юбилей!
Мы только поступили в академию, и пришел он. Чуть ссутулившийся сухощавый живой мужчина. Стариком его несмотря на то, что ему тогда уже было за 70, назвать было нельзя. Конечно же, мы к нему обращались по имени-отчеству, но за глаза никто его не называл иначе как Додиком. А самое интересное, что это не было оскорбительно, а напротив, душевно. Я ни разу не слышал, чтоб хоть кто-то сказал о нём что-то плохое. Ни разу!
Вёл он у нас предмет под названием «Общая композиция» и только на первом курсе, два семестра. Однокашники не дадут соврать, – это был предмет ни о чём и обо всём. Тот предмет, которого как раз часто не хватает новым профессиональным дизайнерам, предмет, воспитывающий отношение к делу, которым тебе предстоит заниматься, понятие, что это не просто ремесло, а искусство. А в целом, уроки Давида Николаевича проходили в формате «разговоры за жизнь».
Если вы поищете информацию о Додике в интернете, то найдёте немного. Такое впечатление, что по написанному прошлось перо жесткой советской цензуры, и это удивляет.
Вы найдёте информацию о том, что род Цицишвили – это древний княжеский род, имеющий много ответвлений, а о Давиде Николаевиче, что он родился в семье военного, и с родителями пришлось ему поездить по России, но там нет ни слова о том, что его отец был не просто военным, а весьма высокопоставленным военным, генералом!
Додик рассказывал, как отец водил его с собой на последний парад царской армии в Царском селе, если я ошибся с местом – прошу прощения, слышал я это 50 лет назад. Причем они были на трибуне среди высшего генералитета. Свои рассказы он тут же сопровождал схемками, рисуемыми на том же листе бумаги.
Рассказчик он был очень хороший.
В википедии он позиционируется как грузинский художник-график, перечислены иллюстративные циклы его работ. Нисколько не сомневаюсь в том, что он был графиком, однако могу сказать одно – я нигде и никогда не видел его работ! Учитывая это и его происхождение, думаю, что ему пришлось познать не на словах, а на деле, что такое быть «врагом народа». А о том, что большую часть жизни он прожил не в Грузии, говорит и тот факт, что по-русски он говорил безукоризненно и без акцента. Когда он говорил, то трудно было представить, что он владеет грузинским, хотя он учился в грузинской гимназии и знал ещё много европейских языков. Надо было видеть его изумление венгерским языком, после того, как он туда съездил. В те годы именно в Венгрии произошел подъём эмальерного искусства, возрождением которого Давид Николаевич тогда занимался.
- Вы не представляете, у венгров даже «автобус» называется иначе! Такое я встречал только у сванов! Из всех слов, о которых я расспрашивал, только «жилетка» была похожа на что-то вразумительное – у них «шилетк»!
Тогда возник разговор о металлах, наиболее пригодных для работы с эмалью, разговор естественным образом перешел на золото, и тут Давид Николаевич рассказал эпизод из личного опыта, когда 1953 году правительство Грузии упустило из виду грядущее празднование в следующем, 1954 году, трёхсотлетия годовщины воссоединения Украины с Россией. Как делать поздравительный адрес от страны и что там надо написать – с эти проблем не было, проблема возникла с золотом для адресной застёжки, которая обязательно должна была быть из чистого золота. Сложность была в том, что золото для таких целей должно было быть запланированным заранее, как минимум, за год. Подумали-подумали и решили закупить диски для зубного протезирования – всё равно из одного госкармана в другой такой же карман. Сказано – сделано. Купили, переплавили, и тут возникла проблема с тем, что нигде не могли найти вальцы, на которых можно было раскатать в лист полученный слиток. Додик рассказывал, что носил этот золотой блин граммов в триста весом просто в руке завёрнутым в газетку и ездил с ним на обычном тбилисском трамвае, а когда наконец нашли нужные вальцы, то мастер, раскатывавший слиток, никак не мог понять, что это за сплав такой, что так похож на латунь, но намного его мягче. Золота он предположить не мог, полученный лист золото даже не напоминал.
Я читал в воспоминаниях бывших студентов Давида Николаевича о том, что он будто бы прямо на лекции разделил лист бумаги в толщину.
Тут вопрос делится на две части – если вам говорят, что у них на глазах, то это неправда. Расспроси этих рассказчиков с пристрастием, окажется, что они сами этого не видели, а рассказал им об этом знакомый, знакомый которого всё это видел своими глазами.
Додик действительно рассказывал, как можно разделить лист, если, к примеру, художник использовал бумагу с обеих сторон, причём они перевёрнуты относительно друг друга, а работы надо подготовить к экспозиции, и он действительно такое проделывал и не раз, но правда в том, что этот процесс требует предварительной подготовки и за академическую пару его никак не произвести, уже не говоря о том, что для него требуется наличие кое-каких редких ингредиентов.
Рассказывал Додик о том, как в Персии обучали мастеров, делающих рисунки для будущего ковра. Сейчас любую картинку в компьютере можно «отзеркалить» за доли секунды, а тогда люди рисовали орнаменты сразу двумя руками одновременно и симметрично, что он тут же продемонстрировал расписавшись двумя руками разом. Причём левой – в зеркальном отражении. Мало того, он тут же отразил эти подписи в перевёрнутом виде! То есть, получился эдакий орнамент из двух прямых и двух зеркальных подписей.
А уж как он знал персидское ковроделие – это отдельная тема. Рассказывают, что как-то, уходя из гостей, он заметил перед входной дверью обрывок ковра… он тут же рассказал, частью какого ценного ковра был их дверной коврик! Когда он был сделан, где и какой ковродельной школы!
Такого эрудированного человека мне в жизни больше встречать не приходилось. С ним можно было говорить на любую тему. Стоило вспомнить фотографию, как он тут же мог привести по памяти рецептуру десятка надёжных проявителей.
Музыка – это отдельная тема…
Литература – ещё одна…
На его «лекциях» мы беседовали обо всём. Слово «лекция» я закавычил не случайно, поскольку эти беседы никак не вяжутся с этим общепринятым понятием.
Помнится, как его рассказ о том, как искажается язык, - один мастер-азербайджанец оставил ему записку: «кулич булумбум астаф», что означало просьбу оставить ему ключ и пломбир от мастерской. А ведь в этом есть закономерность, пломба-плюмбум-булюмбум!
А в другой раз в чайхане на Мейдане он увидел ценник: «Кр - 5 коп. Ис -10 коп»…
- Я не мог понять, допустим «Кр» - это кружка, но что тогда «Ис»? Спросил у чайханщика… Тот тут же расшифровал – «Крикуску – 5 копеек, иссахаром – 10 копеек»…
Человек оригинальный во всём и с хорошим чувством юмора. Как-то на его лекции пара оболтусов не слушая его болтали. Тогда Давид Николаевич, сделав знак остальным, чуть изменив тональность голоса, произнёс: «А сейчас я вам расскажу, как сходить в туалет имея в качестве бумаги, только трамвайный билетик». Те двое встрепенулись…
- Ну, слава богу, что вас хоть что-то интересует!
Преподавал нам Давид Николаевич только два семестра, но в памяти остался навсегда. У всех, кто с ним когда-то был знаком.
Уже 35 лет, как Додика с нами нет. Похоронили его в Дидубийском пантеоне писателей и общественных деятелей.
29 декабря 2021