В нашем поселке очень редко кого из пацанов называли по имени. Кот, Барбос, Грыжа, Синька, Дохлый, Рыжий, Щука, Заяц, Ёжик – далеко не полный список. К Генке Рахматулину почему-то не прилипало ни одно прозвище. Чтобы совсем не обижать его звали Гендосом. Он был не самым старшим из нас, но вся наша дворовая компания как-то на нем была завязана.
Их семья состояла из пяти человек: дядя Саша, тетя Нина, Гендос, его младший брат Барбос и худосочная девчонка Валька. Квартиру они занимали крайнюю прямо по коридору в нашем бревенчатом бараке, состоящую их кухни и большой комнаты. Окна расположены на север и восток. Зимой комнату закрывали и все ютились на кухне. Дядя Саша сколотил в ней полати рядом с печкой и дети спали в тепле. Он - татарин, но без всякой привязанности к национальным особенностям. Мать русская. Злой у них отец был и пьяница. Работал помощником машиниста на паровозе.
Дядя Саша постоянно бил моего старшего брата. Физически терпеть его не мог. Как встретит - обязательно толкнет или ударит. Наша мама частенько вступала с ним в драку.
Больше всего доставалось от него детям и особенно жене - тете Нине. Натуральный изверг. Бывало, что в припадке бешеной злобы, из-за отсутствия денег ему на водку бил жену, а детей просто выкидывал зимой на улицу. Было у него в хозяйстве охотничье ружье собака и мопед. Держали также несколько кур и петуха.
По весне сидели мы как-то на деревянном крылечке, курили втихаря, играли в ножички. Вдруг из квартиры Рахматулиных стали раздаваться женские вопли. Опять дядя Саша бил свою жену. В тоже время их сосед, дядя Сережа Кислицин, находился дома. У него отсутствовала правая кисть из-за взрыва амонитовой шашки на работе. Ему сделали протез и по этой причине его рука всегда была в черной кожаной перчатке. Он пошел заступаться за женщину и своей культей разбил нос дебоширу.
В ходе драки дядя Сережа также смог отобрать у него нож, но когда в руках хулигана появился топор, бросился бежать. Бежал он по деревянному тротуару в конец дома. Дядя Саша с топором бежал за ним. Когда понял, что ему не догнать, бросил топор. Топор, сделав несколько оборотов в воздухе, уже на излете ударил острием между спинных лопаток убегавшего. Дядя Сережа упал. Его спасла слабая инертная сила снаряда и фуфайка.
В тюрьму за это дядя Саша не попал, а чем дело закончилось, я не знаю. Меня дядя Саша не трогал. К моей старшей сестре относился хорошо, и все время отвозил ее на паровозе после выходных в город Краснотурьинск для дальнейшей учебы в интернате.
Время шло. Братья Рахматулины подрастали. Гендос набирал авторитет. Ни с кем он не дрался. Всегда сдерживал нас от сомнительных и авантюрных поступков. Даже в огороды чужие с нами не лазил. Очень правильный был. Зато всегда выступал организатором при походах с ночевой на речку, сооружении шалашей в лесу и даже постройке нашей землянки. Землянку я хорошо помню. Зимой на Новый год даже приходили туда. Добирались по глубокому снегу или на лыжах. Там и печка буржуйка была и сидели мы при смолистых лучинах, которые втыкали в земляные стены. Учился Генка плохо. Я даже с ним за одной партой посидел, хотя он на два года старше меня был.
Гендос, не смотря на избегание уличных конфликтов и других стрессовых мероприятий, все же не робкого десятка парнишка был. Шли мы как-то летом в пионерский лагерь соседнего поселка проведать знакомого из нашей компании Юрку Шмакова. Дорога - гравийка, покрыта редкой щебенью. Мы идем, глотаем пыль от редких проезжающих мимо грузовых машин, голосуем. Машины не останавливаются. Нас четверо: Гендос, Ванька Чапала (Грыжа), Валька Чечулин (Старый) и я. Генка и Ванька старше нас, а мы под их опекой - задорные маленькие негодяи. Если машина не останавливается, мы с Валькой кидаем им вслед камни. Мимо проезжает бортовая машина с крытым тентом. У меня в руке камень. Не останавливается. Гендос обхватил меня сзади руками. Я все же умудряюсь его подкинуть вверх и машина лобовым стеклом ловит его. Метров через тридцать она останавливается. Мы бежим в лес, но Гендос идет дальше. Чуть погодя мы обнаруживаем его отсутствие и встречаем лишь метров через пятьсот. Он рассказывает:
- Иду, не замечаю, что вас нет. Мужик выскакивает из кабины и сгребает меня в охапку. Я понял, что стекло у машины разбито. Он тащит меня за руку, чтобы с собой увезти. Я считаю до трех и бью его ногой по яйцам. Он орет и отпускает меня. Я - в лес.
Ничего себе: взрослого мужика по яйцам ударить! Мы в восхищении его поступком. Ни у кого бы из нас на это духу не хватило. Машина эта возила заключенных на работу. Один в кабине был конвоир. Перед поселком по, ходу нашего пути, они устроили засаду. Спасаясь, мы бежали по болоту, спотыкаясь о кочки. Вальку Чечулина молодой охранник в прыжке поймал за ногу. Мы слышали его испуганный крик. Домой идти боялись, да куда деваться. Приехал участковый. Нас с родителями вызвали в поселковый совет на разборки. Обошлось предупреждениями. Наказание тогда для нас было одно – спецшкола.
Один раз дядя Саша взял Генку с собой на охоту пострелять уток. Генка вернулся один. На вопрос матери ответил, что отец сказал ему, что поехал в г. Серов. А оттуда будто бы собирался уехать на Север. Ну, в Серов так в Серов. Никто и не переживал по этому поводу.
На следующий год Петька Ватолин, играя с другим мальчишками в войну за песчаным разрезом, окруженным торфяником, в одной из земляных расщелин наткнулся на человеческий череп. С воплями он прибежал домой и рассказал все родителям. Было следствие. Убитым из ружья оказался дядя Саша. Генку забрали и продержали несколько дней в изоляторе. Мы не спрашивали его ни о чем. Вернулся он с наколкой на руке. Кажется, кольцо какое-то наколол себе на одном из пальцев. Нам он потом подробно объяснял, как это делается.
- Срезается кусок резины из подошвы обуви, который потом нужно сжечь. Пепел-сажу размешивают в слюне – вот и готовая тушь для наколок. Затем иголку обматывают ниткой, оставляя лишь маленький кончик для протыкания верхнего слоя кожи.
Эту процедуру он проделал на практике, и мы все сделали себе по наколке. С нами часто проводила время Зинка Шмакова. Так и ей на четырех пальцах руки сделали вечную надпись: «Зика». Эта наколка, как принадлежность к криминальному миру, позже доставляла мне значительные неудобства. Потом ее пришлось марганцем выжигать. За весь прошедший год о своем убийстве Генка никому не сказал. Никто по его поведению ничего подозрительного не заметил. Вот это выдержка. Был суд и на удивление мягкое наказание – три года условно. Это из-за того, что отец извергом настоящим был. Из школы Генка ушел. В 16 лет устроился работать. Развозил на грузовом мотороллере фигню всякую. Я катался с ним в его крытом жестью фургоне.
Несмотря на судимость, его взяли служить в стройбат. После службы спился. Три раза отправляли лечиться от алкоголизма в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий). Младший брат Толька тоже там лечился. Оба сына повторяли судьбу отца. Даже на мать руку поднимали, требуя денег на опохмелку. Вальку – худосочную девчонку - позже встретил раз уже в возрасте. Не узнал. Проходила мимо какая-то неряшливая спившаяся баба с синяком под глазом. «Не узнаешь? – спросил меня брат», – «Это же Валька Рахматулина».
Генка потом женился и уехал жить в Североуральск. Его младший брат со временем перестал злоупотреблять спиртными напитками. Проживал в нашем бараке вплоть до его сноса, после чего получил взамен квартиру в соседнем поселке.