«В окнах гаснет свет,
Как будто навсегда,
Уходит из-под ног,
Чужая планета,
Пол царства за билет,
Оплачено сполна,
Из тысячи дорог,
Я выбираю эту!»
Би-2 «Держаться за воздух».
Знаете ли вы, откуда берутся ангелы? Являются ли они на свет уже крылатыми или получают крылья в дар за беззаветное служение свету? Какой подвиг нужно свершить, или какую жертву принести, чтобы стать ангелом?
Пустота безотносительна. Нет точки отсчета, с которой можно было бы начать измерять пространство.
Шизофрения? Возможно…
А может просто защитная реакция сознания, пытающегося построить восприятие новой реальности старыми методами, работавшими исправно раньше, где-то в другом месте.
Допустим, я жив, но нахожусь в коме. Это объясняет и отсутствие восприятия, и зияющую дыру на месте воспоминаний. Из глубин поднялся потерянный кусочек знания о том, что человеческий мозг умеет достраивать уничтоженные травмой цепочки нейронов, находя и наращивая обходные пути вокруг поврежденной области.
Поиск внутри себя обнаружил некую щель, но стоило лишь приблизится к ней, как в сознание хлынули образы, мощным потоком, пронеслись через мозг, освещая новым внутренним светом то, что еще оставалось от него прежнего:
...свет, холодный, рассеянный, где-то наверху, едва пробивается сквозь капли дождя, ледяными иголками впивающегося в лицо, норовящего проникнуть под одежду, секунда передышки, чтобы смахнуть с лица стекающие капли и... крошечный металлический предмет, исчезающий внизу... Люди, бредущие в темноте, чья-то неверная тень скользнувшая по над освещенных лучами фонарей каменных стен... черное марево гари над взлетной полосой, удушливая вонь сгоревшей плоти... ботинки, царапающие край колодца, дышащая тьма бездонной пропасти, которая зовет к себе вниз, зовет...
Слишком ярко, где-то сзади тонко зазвенела, натянувшись, струна. Струна? Скорее некий энергетический канал, пуповина соединяющая сознание... с чем? Непонятно. Одно ясно, стоит этой струне порваться, нарушиться связи, свет сознания вновь уйдет, собранные с таким трудом кусочки окончательно распадутся, превращая (возвращая?) то чем он был, назад в небытие.
Медленно и осторожно он вернулся к бреши в своем коконе, к тонкой преграде, что отделяла его сознание от внешнего мира. Образы схлынули без следа, оставив лишь знакомый рассеянный свет. Он рванулся вперед, стремясь расширить щель, и неведомая пелена, что скрывала его от внешнего мира, треснув, спала. Сзади вновь предостерегающе зазвенела струна – его поводок. Кто бы не дергал за него, пока это было всего лишь предупреждением от слишком резких движений.
И вновь, как и ранее, попытка зацепиться, построить систему отсчета, потерпела сокрушительный крах, оставив ощущение абсолютной неправильности происходящего. Постепенно восприятие начало адаптироваться, заменяя незнакомое знакомым и пряча от взора совершенно чуждое. И он увидел перед собой… город.
Город? Да, город, заполненный домами до горизонта во все стороны. Каждый дом был человеком.
Перед ним расстилалась улица. ЕГО улица, по обе стороны которой стояли ЕГО дома. Он ощущал это каким-то ранее неведомым чувством, не верить которому было невозможно.
Новое ощущение и новая точка отсчета – он вдруг осознал, что может двигаться, ближайший дом-человек приблизился и его сознание метнулось внутрь, стремясь, мечтая войти в привычные рамки.
Несколько мгновений он просто наслаждался забытым ощущением нормальности. Его сознание не парило в пустоте, он не копался в собственных мыслях, он был в человеческом теле, смотрел на мир человеческими глазами.
Вместе со зрением пришли и остальные чувства, заняли положенные места. Было холодно, с неба моросил мелкий дождь, капли попадали в лицо, норовя затечь под одежду, лезли в глаза. Он поморщился (кто-то другой поморщился?), двойственность сознания стала очевидной с приходом вереницы чужих мыслей. «Смена заканчивалась, оставалось закрепить всего пару. Теплая бытовка, десять минут тряски на автобусе, и общежитие, а там, в холодильнике на верхней полке запотевшее бутылочное стекло, обещание горячей волны, опускающейся из горла к желудку, концентрация чистого удовольствия, когда кажется, что голова становится легкой-легкой...»
Ощущение двойственности (он в чужом теле!) было совершенно незнакомым, и он попытался проверить свои возможности по контролю за этим телом. Он поднял руку, чтобы стереть со лба заливающие глаза капли дождя, и тут же струна за его спиной взвыла негодующе, предостерегая, требуя немедленно прекратить.
Сосед по телу уйдя с головой в грезы о будущей пьянке, вовсе ничего не заметил, лишь на мгновение утратив контроль над телом. Однако, этого мгновения оказалось достаточно, гаечный ключ, зажатый в руке, выскользнул и нырнул в темноту штольни.
Он еще мгновение наблюдал за падением чужими глазами и вот, вновь парит над городом, пытаясь осознать произошедшее.
Следовало признаться самому себе, что хоть и короткое, но все же нахождение в теле нормального человека, совершенно выбило его из, с таким трудом достигнутого, равновесия, наградив глухой тоской и желанием вернуться в прошлое, назад, туда где все просто и знакомо. Вернуть собственную память, собраться из осколков, обрести целостность.
И еще, за то время, что он провел в человеческом теле, на свое место встало огромное количество ранее висящих в пустоте кирпичиков его воспоминаний, выстраивая новые системы, большинство из которых были не более чем неясные образы, но были и иные... Яркие, сильные, живые.
Он увидел конец своей прошлой жизни. Он увидел две перекрещивающиеся огненные плети, с двух сторон бьющие в его сознание, сверкающими нитями, крест-накрест рассекающими его сущность, разбрасывая во все стороны части того, что он привык считать собой.
***
Душа человека всегда стремится к свету. Даже самый закоренелый злодей уверен, что поступает правильно, что именно его путь истинный и верный, а его жертвы глубоко заблуждаются... И сделав единый шаг в темноту, случайно ли, злонамеренно ли, человек стремится как можно скорее свернуть с неверного пути и стереть из памяти даже след собственной неосторожности. Жаль, что зачастую, оказывается слишком поздно...
Обретенное восприятие после тьмы небытия, после невообразимой пустоты, было как глоток свежего воздуха. И этот глоток принес не только новые части головоломки, активно разбираемые его сознанием и устанавливаемые по местам. Пришла и новая сила, и новая уверенность.
Второе наполнило его ощущением собственной значимости. Он был здесь и сейчас не просто так. Его направили сюда с определенной целью.
Первое же, открывало дополнительную возможность влиять на реальность. Появилась возможность свободно перемещаться, пуcть даже в пределах его небольшой улицы.
Он немного подвигался туда-сюда, чтобы определить границы новообретенной способности, и его незримый страж за спиной недовольно загудел. Скорее предостерегающе, чем осуждающе. Он прибавил скорости, и струна за спиной сменила тональность, зарычала, завибрировала. Он мысленно усмехнулся, и послушно сбросил скорость. «С тобой мы еще разберемся» - бросил он через плечо, и струна в ответ пренебрежительно тренькнула что-то из третьей октавы и замолкла.
Меж тем движение принесло его к очередному дому, и искушение было слишком велико.
Он моргнул и… ничего не изменилось. Пустота и темнота, и только яркие круги в глазах отмечали те места где секунду назад горели прожектора. Ага… круги в глазах… Он снова был в теле, но в этот раз, старался держаться подальше от рычагов управления, оставляя хозяину максимум свободы действий.
Отстраненная позиция внезапно открыла перед ним новые возможности. Он смог взглянуть на этот «дом» не только изнутри, глазами его хозяина, но и, как будто со стороны, оценивая весь накопленный багаж.
«55 лет. Мастер горного участка. Трое взрослых детей. Вдовец» - что-то вроде короткой характеристики самому себе. За каждым словом – годы и годы прожитой жизни, тысячи слов, чувств, эмоций. То, чего он был лишен, то, что так мечтал заполучить вновь.
Наконец, загорелись лампы аварийного освещения. Вокруг постепенно собирался народ. Электричество погасло по всему тоннелю, техника встала.
Он обвел взглядом хмурые лица:
- Диспетчер говорит, на магистрали авария, электриков вызвали, но они только через час приедут, - он обреченно махнул рукой, - Добираемся сами…
Под недовольный ропот люди разошлись собирать инструмент.
Многие включили ручные фонари и длинные пальцы света обшаривали стены. Отсутствие электричества означало еще кое-что: вагонетки подземной железной дороги, беспомощно замерли на рельсах и бригаде предстояло пешее путешествие по темному подземному коридору, длинной в несколько километров.
Из темноты возник знакомый силуэт – Алексей, механик участка тащил деревянный чемодан.
- Михалыч, что с этим-то делать?
Сегодня горнопроходческий щит встал, слегка пошлифовав головки о гранитную скалу. Час назад, он съездил на склад и набрал необходимое количество взрывчатки, еще немного и можно было начинать укладывать заряды. И вот теперь, по всем правилам, ему нужно было забрать всю взрывчатку с места временного хранения (большой обитый металлом шкаф скрывали тени за поворотом бетонного коридора) и сдать на склад.
- Ты это собираешься на себе тащить? - преодолевая невесть откуда взявшееся внутреннее сопротивление, он посмотрел на механика, - Давай за мной!
Включив фонарь на каске, он тяжело затопал в сторону временного склада. Тут стояло несколько прожекторов, в нормальной обстановке, заливавших ровным светом огороженную площадку в одном углу которой складывались газовые баллоны, в другом – стоял злополучный ящик. Загрузив внутрь взрывчатку и для порядка подергав замок, он вернулся к бригаде.
Уже пройдя несколько шагов, и, по привычке извлекая из пачки сигарету, он внезапно замер. Взгляд, брошенный назад… Нет, все было в порядке, но вот…
Тень. Тень на стене в неположенном месте. Мгновение он боролся с желанием вернуться и проверить. Кто может тут быть? В свеже проложенном тоннеле даже крысы не водились.
Все так, все верно, но весь путь по тоннелю, его никак не отпускали два образа – запертый ящик, обитый железом (навесной замок теперь не казался таким надежным) и тень на стене в неположенном месте. И только когда впереди забрезжил серый рассеянный свет портала, он прибавил шагу и заставил себя выбросить из головы всякие глупости.
***
Знаете ли вы, откуда берутся ангелы? Даже самый закоренелый атеист в глубине души уверен, что его путь на земле охраняют высшие силы. За каждым человеком, каждую секунду следит чей-то внимательный и добрый взор, готовый по первому сигналу прийти на помощь… Откуда на небе СТОЛЬКО ангелов?
Вновь вернувшись на середину «улицы» и покинув очередной «дом», он почувствовал, что этим коротким путешествием обрел множество образов, продолжавших заполнять пустоту внутри него.
Пустоту ли? Его «Я» наполнялось содержимым с удивительной быстротой, однако, в обоих посещенных «домах» он смог почерпнуть только самый край чужих личностей. Теперь ему не хватало глубины – сильных переживаний, чего-то выходящего за грани обыденного. Вновь он ощутил сопричастность с чем-то великим, собственную значимость, но теперь к ней примешивались тени сомнений. Для чего же он тут? Украдкой подсматривать за чужими жизнями? Следить за падающими гаечными ключами? Слишком просто.
Он ощущал во всем этом некий великий замысел, но никак не мог зацепиться за это ощущение, но в попытках сделать это, открыл в себе новую способность. Теперь он мог не только свободно перемещаться по городу, нет, теперь он мог свободно перемещать сам город!
Казалось, он крутит невидимую ручку и улица, расстилающаяся перед его взором, неуловимо меняется, смещается вперед-назад.
Он не просто перемещал город, он проматывал время. Увлекшись он прибавил скорости и, услышав за спиной знакомый звон, остановился.
Ему требовались сильные эмоции. И случайно или повинуясь руке всевидящей судьбы, он остановился около дома, который просто распирало изнутри пульсирующим багрово-черным светом.
Вдохнув, как перед погружением, несуществующий воздух, он скользнул внутрь, прямо навстречу мечущимся языкам ментального огня.
…и утонул в запахе гари. Невообразимая вонь, смесь сгоревшего авиационного топлива, пластика, горячего асфальта. И над всем этим сладковатый запах обуглившейся плоти. Он стоял на краю взлетной полосы, смотрел на суетящихся пожарных и боролся с тошнотой, подступавшей к горлу. Час назад их с оперативной группой доставил вертолет, и с высоты можно было в полном объеме оценить масштабы разверзшегося внизу огненного ада.
Ему казалось, что каждый, чье бледное лицо мелькало мимо, мог прочитать слова огромными буквами отпечатанные у него на лбу:
«Это моя вина».
Рано утром его и еще несколько человек, подняли по тревоге и отправили сюда. Сообщение о падении первого самолета прошло по линии ведомства куда быстрее чем проснулись СМИ.
Этот, последний самолет, вылетел из прибрежного городка ранним утром, и успел отдалится от аэропорта на приличное расстояние, прежде чем мощный врыв в багажном отделении разворотил обшивку. Пилоты каким-то чудом умудрились развернуть самолет и дотянуть до посадочной полосы, но перегрузки при снижении и посадке просто разорвали лайнер на части.
Дальнейшее он наблюдал сквозь иллюминатор подлетающего вертолета, думая только об одном – когда же его рассудок не выдержит этого напряжения и взорвется, выплеснув наружу переполнявшее его отчаяние.
Все началось минувшим вечером, когда он заканчивал какой-то важный отчет перед грядущим совещанием. Если быть точным, отчет давно был готов, но привычка, старая въедливая привычка штабного работника, заставляла проверять снова и снова.
Но сегодня он спешил. Хороший друг отмечал день рождения, где-то в пригороде на мангале уже дозревали угли, томилось нанизанное на шампура мясо, праздник постепенно набирал обороты.
Но вот, последние правки внесены, отчет доведен до состояния отточенного лезвия бритвы, оставалось только запереть кабинет, сдать ключи и с чистой совестью мчатся навстречу празднику.
Спускаясь по лестнице, он увидел спешащего по коридору дежурного шифровальщика:
- Виктор Петрович, подожди! – тот протянул ему журнал, - Это по вашу душу…
Он погасил первоначальное желание отмахнуться, и мельком пробежал глазами сообщение. Уже собирался поставить подпись, как вдруг, что-то неуловимое заставило внимательнее вчитаться в буквы. Это была не обычная шифротелеграмма, которые он привык получать пачками с тех пор, как правоохранительные органы страны лихорадило различными антитеррористическими мероприятиями.
Он перечитал сообщение еще раз, пытаясь понять, что привлекло его внимание:
«Получена информация о подготовке террористического акта на территории города Т. Предположительно на объектах авиа, морского или железнодорожного транспорта с использованием большого количества ВВ. Срочно провести комплекс мероприятий…»
Дальше все было как обычно, но первые строки наполнили его ощущением смутной тревоги. Головная контора рассылала что-то подобное регулярно, хотя бы с целью в нужный момент сказать: «Мы же вас предупреждали!». Впрочем, ему (борьба с терроризмом была как раз его направлением), все равно нужно было реагировать – составить сообщение, разослать его, собрать отчеты, подготовить ответ.
С другой стороны, он только что звонил в дежурную часть – ответственный на выезде. А значит, чтобы отправить любую бумагу нужно будет ждать пока тот вернется. Это еще час, минимум, скорее два…
Он положил ручку между страниц журнала, захлопнул его и вернул в руки шифровальщика.
- Знаешь, Леша, меня уже 2 часа как тут нет… Так что, давай-ка, ты меня с этим делом завтра утром ознакомишь…
Шифровальщик пожал плечами, понимающе кивнул и растаял в глубине ведомства.
Его же ждала дорога, ночное веселье и разверзнувшийся утром ад.
И вот сейчас, проходя по разогретым утренним солнцем плитам взлетной полосы он мечтал, что бы все это оказалось просто дурным сном. Они остановились перед очищенной площадкой куда спасатели сносили черные полиэтиленовые мешки. Он сначала даже не сообразил зачем столько мешков складывают аккуратными ровными рядами. Но затем, увидев содержимое одного из них, понял, что не может больше сдерживаться.
Ноги подкосились, и он просто упал у края полосы, раздирая руки в кровь, ударил кулаками по горячему бетону, а вой, вырвавшийся из его груди, заглушил гул работающей техники.
***
Откуда берутся демоны? Появляются ли они на свет с врожденным стремлением к злу, или выбирают путь служения тьме осознанно? Откуда берутся демоны?
Его буквально вышвырнуло из последнего дома, который на глазах начал оседать, рассыпаться, превращаясь в груду развалин. На некоторое время он ошарашенно замер, боясь пошевелится.
Он хотел сильных эмоций – он их получил. Но ничто не могло подготовить к такой пучине отчаяния, злости, страха и всепоглощающего чувства вины, настолько сильного, что смогло полностью уничтожить человека изнутри.
В задумчивости мотнув время немного назад он остановился у самого крайнего дома на его улице…
Крайнего и… странного.
Фасад дома выглядел как обычно, но широкий фундамент указывал на наличие большого подвала или подземных этажей. И окна производили впечатление… ширмы. Он едва приблизился, как вдруг ближайшая пара окон распахнулись ему навстречу и его затащило внутрь…
Он не спешил. Размеренность, даже немного показная, неспешность его действий успешно скрывали огромный объем работ, выполненный им за последнюю неделю. Неделя! Такого короткого срока подготовки к МЕРОПРИЯТИЮ он не позволял себе никогда.
Его свели с нынешними заказчиками несколько лет назад и до этого момента они были очень довольны друг другом. Но в этот раз, было слишком много дополнительных требований и слишком ограниченные сроки.
Да что там греха таить, он чувствовал, что работать так – быстро, почти без подготовки, на грани фола, ему нравится куда больше…
Прибрежный город, раскинувший улицы-щупальца по ближайшим долинам давно перерос первоначальные коммуникации и теперь задыхался в тисках собственных отходов. И первое что требовалось – новая система канализации.
И вот, скрытая от посторонних глаз, кипела стройка века – длинный тоннель коллектора, и сеть капилляров – более мелких тоннелей-ответвлений к крупным районным центрам.
Несмотря на невысокую зарплату люди ехали… Южный приморский город манил, обещая определенные возможности… Поэтому, попасть в требуемое место оказалось не так-то просто, но упорство и немного фантазии, и он провел свой первый и единственный рабочий день в точном соответствии с собственным планом.
Он любил планы. У него их были целые пласты, на все случаи жизни. И если что-то шло не так, он просто доставал из глубин сознания следующий план. А чтобы не произошло ничего непредвиденного, он всегда держал в запасе пару… сюрпризов.
Впрочем, в этот раз все шло лучше некуда. Вместе с вечерней сменой он вошел в тоннель. Никто не спросил его документов ни на входе на базу ни у самого портала. На голове его была каска, в руках сумка и планшет с зажимом. Туда он вставил план тоннеля. Переходя от одной группы рабочих к другой, он что-то отмечал на плане, старательно изображая работу инженера. Вид человека, занятого делом, действовал не хуже плаща-невидимки.
Наконец, впереди послышался мерный гул горнопроходческого щита. Он не спешил, цель была хорошо видна – огороженный участок, у самого края которого металлический ящик с символом «Взрывоопасно». Тут начинался самый неприятный и непредсказуемый участок его МЕРОПРИЯТИЯ.
Площадка очень хорошо освещена, много людей работают неподалеку. Попытка раздобыть требуемое «с ходу» выглядела заманчивой, но слишком рискованной. Он еще раз осмотрел идущие по стене коммуникации, что-то отмечая на плане, но при этом боковым зрением изучал прожектора. Слишком много света.
Он уже почти решил эту загадку, когда внезапно, судьба подбросила ему королевский подарок. С грохотом, перекрывшим даже рев машин вокруг, что-то врезалось в электрощит. Мелькнула вспышка и свет погас.
Во внезапной тишине стало слышно, как рабочие упражнялись в ругательствах. Он позволил себе улыбнуться в темноту, кивком поблагодарить госпожу фортуну и с кошачьей грацией, сместился в тень ограждения. Оставалось немного подождать, а с терпением у него всегда было все в порядке.
Вот, шаги последних рабочих, удаляются в сторону портала. Никого. Он, все так же бесшумно смещается к цели своего визита сюда и замирает. Фонарь! Луч фонаря скользит в считанных миллиметрах от него! Мгновенно сопоставив все, он замер.
Свет на него не попал, так? Значит, и увидеть его никто не мог. То есть, сейчас его выдать могло только движение. Следовало замереть и ждать. Если владелец фонаря решит вернуться, придется задействовать один из «сюрпризов».
Но нет. Удалялись шаги, удалялись блики фонарей по стенам. Он подошел к ящику, почти на ощупь осмотрел замок. Проушины были закреплены простыми саморезами по металлу. Пара быстрых движений отверткой и замок обезврежен.
Он быстро загрузил в сумку нужное количество взрывчатки и направился в сторону выхода, считая ответвления. Проходя мимо уходящего вверх колодца штольни, он увидел виновника своей негаданной удачи. На полу лежал полуоплавленный гаечный ключ. Безумной прихотью судьбы (вероятность такого события сколько? Один на миллион? На десять миллионов?) инструмент, очевидно утерянный кем-то наверху, набрав убойную кинетическую энергию в полете, пробил крышку электрического шкафа и намертво закоротил магистральные провода.
Коридоры петляли – старая система подземных коммуникаций пересекалась с новой и все сильнее становился запах и меньше оставалось свежего воздуха.
Он опустил на лицо маску респиратора и продолжил путь. Еще немного, где-то рядом должен быть люк.
У самого края запретной зоны, за санитарным узлом военных связистов рядом располагались сразу два люка. Один выходил в систему канализации, второй – в систему коммуникаций аэропорта.
Еще один опасный участок. Он отложил сумку и едва заметно сдвинул люк с места. Выпустил в образовавшуюся щель тонкую нить световода – повращал вокруг всматриваясь в крошечный экран.
Тихо, темно, никого. Вновь навалившись, сдвинул крышку, чтобы без проблем пролезть вместе с сумкой, высунул голову, прислушался. Тишина, где-то вдалеке слышен шум мотора одинокого автомобиля. Всмотрелся в темноту – у дверей узла связи досматривал утренний сон прикорнувший часовой. Слишком далеко.
Так же бесшумно управившись со вторым люком, он оказался в тоннеле коммуникаций аэропорта.
Багажное отделение – в той стороне. Дальше оставалось действовать так же безупречно… как всегда. Уложить заранее заготовленные таймеры с взрывателями в чемоданы, добавить взрывчатки. Аккуратно запаковать сумки, возвращая прежний вид. Все это быстро и в промежутке между досмотром багажа и началом погрузки. Сложно? Да… Трудновыполнимо? О, да…
Он сбросил с себя куртку под которой оказалась форма рабочего аэропорта, надвинул на глаза кепку. О, эта утренняя суета, когда к вылету готовятся сразу несколько рейсов…
Вывернутая наизнанку форма превращалась в одежду пожарного. И очень кстати респиратор, надо же будет как-то выбираться, верно? А пожарные… Скоро их тут будет очень и очень много.
Безумие. Безумие куда хуже пустоты. Самое страшное в безумии его нечеловеческая организованность. Волны безумия, словно пары ядовитого газа поднимались с нижних этажей этого дома, душили, лишали сил и воли. Этот дом, эта ловушка, смыкалась над ним сдвигая стены все ближе, ограничивая и без того скованные движения, постоянно нанося все новые неожиданные удары с разных сторон, не давая опомнится.
Он забился сильнее, стараясь сбросить с себя путы, когда струна за его спиной запела старую песню. Струна! Он развернулся, почти теряя сознание, вцепился в огненную полосу, словно сорвавшийся альпинист в страховку. Шаг за шагом. Движение за движением. Перехватить, подтянуться, преодолевая чужеродное сопротивление.
Едва осознав, что вырвался, и удушливая тьма чужого дома осталась позади, он инстинктивно метнулся в самое начало улицы в пространстве и времени – в самое начало, туда, где он появился, к самому первому дому. Туда, где впервые осознал себя.
Это был враг, противник такой, что слова «вражда» или «противостояние» звучали банальной чушью. Самое страшное заключалось в том, что волны его ненависти и безумия не были направлены конкретно на него. Этот дом… этот человек был не просто враг, он был враг всему живому, в том числе и самому себе. Чистое концентрированное зло, первородное и прекрасное в своем уродстве и совершенстве.
Еще мгновение он приходил в себя, прокручивая в памяти всю цепочку событий, собирая воедино собранные сведения, завершая последними штрихами картину грандиозной катастрофы.
А затем, сбросил с себя оцепенение и растерянность, взглянул на взвившуюся в негодовании струну и сказал ей: «НЕТ!»
А может, себе сказал. Или улице, городу, всему миру…
Теперь он летел, мчался, скользил, быстро и целенаправленно, не обращая внимание на нарастающий протестующий гул за спиной. Нырял из дома в дом, из форточки в форточку… Быстрее! Все решала скорость…
***
…он стряхнул с лица капли воды и, ловким движением фокусника, перехватил левой рукой выпавший гаечный ключ…
Гул за спиной превратился в рев.
***
…перед самой посадкой в вагон он внезапно остановился.
- Леш, а давай как все на склад…
Механик нахмурился, но спорить не стал. Они прошли к ящику с надписью «Взрывоопасно» и аккуратно перегрузили его содержимое в вагонетку. Делая последний рейс, он заметил приближающегося к нему человека. В другое время он бы не обратил на это внимание – маркшейдера снова что-то меряют, но не сегодня.
- А вы, простите, из какой организации? – он внимательно смотрел на идущего навстречу. Настолько внимательно, что упустил тот момент, когда человек оказался слишком близко. Мелькнула короткая яркая вспышка боли. Уже проваливаясь в небытие он с удивлением понял, что зажившие собственной жизнью руки что-то делают. Впрочем, это было уже не важно. Все было уже не важно…
Рев превратился в визг, струна за его спиной ходила неровными волнами…
***
…он замер у лестницы, вновь перечитывая шифротелеграмму. Затем, достал мобильный, со вздохом выключил его и вернулся вместе с журналом в кабинет. Ему предстояла долгая и не слишком приятная ночь, но, в конце концов, это было то, ради чего он каждый день ходил на работу, верно? Верно…
Он поднял телефонную трубку.
- Дежурный…
- Михалыч, вызови «Первого», тут очень срочные бумаги надо подписать…
Визг частью перешел в область ультразвука, частью превратился в хрип, прерываемый каким-то грохотом. Истончившаяся струна уже не ходила волнами, только вибрировала, превратившись в едва различимое световое облако.
***
Он не верил в судьбу, не верил в невезение, в приметы, в прочую чепуху. Но всегда точно знал, когда нужно уходить если ВСЕ идет не так. И это, сегодняшнее МЕРОПРИЯТИЕ было неправильным с самого начала. С самых первых шагов. Он уже видел все это, все это уже происходило, но происходило не так. Все было по-другому, все было неправильно.
Внезапно заинтересовавшийся им охранник на входе на стройплощадку, минут 10 рассматривал его документы. О, он знал, что будет дальше. Сейчас охранник вернет документы, извинится, может даже пожелает удачной работы… А потом снимет телефонную трубку. Он видел это в его глазах. Поэтому не медлил ни секунды. Движение было четким и выверенным. Тело он затащил за вагончики. Планы менялись, темп увеличивался. Если повезет, то у него есть час. Может два.
Черт, как же он не любил неопределенность!
Добравшись до цели, он едва не взвыл в голос. Два рабочих выносили ящики со взрывчаткой и грузили в вагон. Обычно, когда что-то шло не так, он получал двойное удовольствие от того, что и этот поворот событий был учтен в его плане и от того, как ловко он справляется с возникающими преградами, но не сегодня… Сегодня все было неправильно.
Меж тем последний ящик уходил из зоны досягаемости. Рабочий что-то сказал ему, он улыбнулся, кивая и одновременно готовя длинный тонкий клинок. Острый как бритва. Ему очень редко доводилось использовать этот весомый аргумент в своих МЕРОПРИЯТИЯХ, но уж если доходило до дела, промаха он не знал. Кто не верил, мог спросить у охранника за вагончиком…
Вот и сейчас движения были выверены и точны, но вновь что-то пошло не так. Он вскрикнул больше от неожиданности чем от боли, и взглянув вниз, увидел торчащую из бедра рукоять отвертки. Падая уже мертвый рабочий умудрился ударить его в ответ!
Дурацкий день, планы менялись с еще большей скоростью. Время остановилось, он замер над телом, под которым растекалась лужа крови, с ящиком взрывчатки в руке. Отлично! Пришло время задействовать «сюрпризы», которые прятались под курткой на поясе, за спиной.
Не давая времени отойти от шока, он выхватил первый, бросил за спину.
Грохот и яркая вспышка, даже со спины, даже сквозь зажмуренные глаза и заткнутые уши, ударили мощно, сокрушительно. Преодолевая мгновенную дезориентацию, он схватил ящик со взрывчаткой и побежал к нужному коридору.
Наконец, нужное ответвление, превозмогая боль он выдернул проклятую отвертку, наскоро накинул жгут и наложил повязку. Как такое могло произойти с ним? Было только одно объяснение: Все было неправильным! Его ничуть не смущала алогичность формулировки, в таких вещах он больше доверял чувствам чем разуму. Но, шанс завершить МЕРОПРИЯТИЕ еще оставался, хотя материалы и временные рамки сильно сократились. Коридоры петляли, респиратор затруднял дыхание, нога болела и кровоточила. Последние метры, люк. Приподнятая крышка бесшумно сместилась, открывая едва заметную щель...
И тут же вернулась на место. Свет. Много света. И люди. Он даже уловил часть разговора:
- Давай, дуй к тем люкам…
- Ну Петрович, это ж канализация!
- Да хоть ….., но приказ был проверить все коммуникации. Там ночью какая-то сумасшедшая ориентировка прошла, драть будут всех, как сидоровых коз. Так что давай без разговоров, чтобы все проверено, опечатано и пеной залито. Чтобы муха не проскочила… И тряхни по дороге часового, что он там, заснул что ли?
Все. Окончательно стало ясно, что МЕРОПРИЯТИЯ сегодня не будет. Вернувшись к главному тоннелю, он осторожно выглянул из-за угла. Много народу. Очень много. С одной стороны, это плохо, с другой… Он любил суету, в ней так легко растворится. Больше чем суету он любил только панику. Сняв с пояса дымовую гранату он с силой зашвырнул ее подальше. Следом полетела вторая и третья.
Вот оно: крики, шум, топот. Самое время уходить, но не к порталу – там полно людей, которые стоят и смотрят на всех, кто выбегает из тоннеля, нет. Он подбежал штольне, к металлической лестнице, ведущей вверх. На мгновение мелькнул странный образ чего-то маленького, срывающегося вниз, но быстро растаял.
Кривясь от боли в раненной ноге, он карабкался вверх быстро и умело. И лишь рука коснулась перил ограждения на самом верху он понял, что именно было неправильным.
Не неправильный день был всему виной, вообще угроза исходила не из окружающего мира, наоборот, что-то неправильное происходило в нем самом. Внутри. Там был кто-то еще.
Скорость. Струна за спиной уже перешла на визг, периодически прерываемый хрустом и тонким «Дзинннь!» Видимо она состояла из огромного количества уж совсем невероятно тонких волокон и сейчас эти волокна лопались одно за другим, но его уже было не остановить.
Вот конец улицы, проклятый дом-ловушка. Но теперь они поменялись ролями. Сходу, не теряя ни мгновения он ударил в двери, снося их с петель, разбрасывая в стороны щепки дверного косяка, изогнутые до неузнаваемости остатки запоров, замков, петель…
Он ворвался внутрь, вцепился в хозяина, полностью его обездвижив и на миг оттеснив его от управления телом. Миг, этого вполне хватило чтобы развернуться и сделать шаг вперед. Мимо перил, к крошащемуся краю бетонного колодца.
Но за этот миг его противник оправился, и они сцепились в безмолвном поединке за право контроля над телом, за право жить…
Он рычал, рвался, стены дома шатались от чудовищных ударов, еще секунда-две и вырвется. Невозможно удерживать такую животную мощь, нет таких пут что сдержат такой натиск.
Но сдерживать его не требовалось. Нужно было еще немного. Совсем крошечное напряжение мышц. Вот только «Дзиннь» за спиной слилось в один протяжный стон, разорванные нити одна за другой раскручиваясь, образуя светящиеся круги вокруг той единственной сердцевины, что еще сдерживала сумасшедшее напряжение.
И вдруг, сопротивление пропало. Его враг – его половинка, сейчас, почти захватил утраченный контроль над телом, но лишь только зрение его прояснилось, и он увидел зев провала перед собой, он замер.
Провал дышал… Ветер выносил ему навстречу клубы дыма, сворачивая его в форме замысловатой воронки в центре которой образовался круг абсолютной черноты. Тьма внутри тьмы. И эта тьма звала его. Приглашала шагнуть вперед, выполнить то, к чему он всегда готовился, чего жаждал, и к чему подсознательно стремился всю свою жизнь. К падению в темноту.
Нить за спиной, уже не струна, вытянулась еще сильнее, и, с последним движением, с последним усилием, потребовавшимся для того, чтобы шагнуть вперед еще раз, лопнула, взметнулась вверх. Огненным всполохом потащила за собой остальные клочки струны.
Они поднялись, словно тысячи сверхтонких светящихся хлыстов взметнулись двумя большими жгутами по обе стороны его головы, завертелись в воздухе, на миг зависли…
Он подумал, что наверняка, сейчас это очень красивое зрелище – темная фигура и вокруг нее две полосы света, словно ореол, словно светящиеся крылья за плечами…
А затем огненные нити распрямились, прошивая его насквозь, разбрасывая, рассекая его сущность на тысячи крошечных кусочков. Миллионы частиц, тысячи зерен, которые разлетались вокруг, попадая точно в то место, где были нужны, где должны дать всходы, где им было место.
***
Знаете ли вы, откуда берутся ангелы? Душа человека всегда стремится к свету. Сделав единый шаг в темноту, человек старается как можно скорее свернуть с неверного пути. И далеко не каждый находит в себе мужества признать этот неверный шаг и вновь подойти к границе, что бы перешагнув ее, помочь кому-то вернуться на истинный путь. И ангелом становится лишь тот, кто готов сделать этот второй шаг в темноту, даже ценой целостности собственной души. Он и становится ангелом. Он становится ими всеми…
«Как трудно сделать шаг,
Еще сложнее два,
Дорога наугад,
Я выбрал свободу…»
Би-2 «Держаться за воздух».