У нас в подвале живёт бомж. Бомж. А кому там ещё жить? В подвале. Говорят, оставил свою квартиру молодой жене, а сам перебрался в подвал.
Наш дом только что заселили. И он элитный. Но я так не думаю. Ходят слухи, английский посол в нашем доме квартиру снимает. Я его в лицо не знаю, послы ведь носят шитые золотом мундиры тёмно-синего цвета. Таких я не замечал.
Говорят, ещё правнук действительного статского советника на днях заселился. Не знаю, что это значит, но звучит солидно. Как он выглядит? Высокий, стройный, сильный и бескомпромиссный? Может быть.
Есть ещё итальянец. Ну, это уж совсем не элита. Чего ему здесь делать, элитному итальянцу? Работает, наверное, поваром в каком-нибудь второсортном ресторане и раскатывает по городу на маленьком авто с итальянскими номерами. Маленький подвижный или наоборот большой солидный с черной бородой. Только, нет никого в доме с чёрной бородой.
А вот на четвёртом этаже живёт девушка. Родом с Круасановых островов. Не исключено, что ходит она в набедренной повязке и с большими бусами на шее. Но и такой экзотики у нас не наблюдается.
Кто ещё? Много кто. Артистка. Не знаю, оперы или балета. Кто-то там из консалтинговой компании. Будущий писатель. Бывший депутат. Или депутатов бывших не бывает, как и будущих писателей.
А на чердаке у нас, как и положено, живёт снайпер.
Я внимательно слежу за жильцами. Они друг с другом не общаются. Вежливые, но не более. Приходят и уходят в разное время. Но по внешнему виду не могу определить, кто есть кто. Есть смуглая девушка с тёмными волосами. Туземка с Круасановых островов? Есть ещё большой мужчина с надменным взглядом. Посол? Или депутат. Или правнук статского. Есть ещё женщина. Просто женщина.
Бомжа знают все. Кроме него в подвале не живёт никто. А ещё он у нас дворничает. Иначе кто бы его в элитный дом пустил.
Повару нужен клиент, артистке нужен зритель, писателю - читатель, депутату - электорат. Снайперу… Снайпера пропустим. Кто нужен послу? А просто женщине?
Всё запутано, у Агаты Кристи в Восточном экспрессе проще было.
Посол он что? Он должен представлять свою страну на международной арене. Отстаивать интересы, выстраивать отношения. Он должен быть заметен. И актриса. Для актрисы безликость хуже смерти. Обозначила бы себя чем-то. Бриллиантовыми серёжками или сценическими нарядами.
Опять же эта девушка с Бутербродовых остовов. Пусть угостит всех кокосами, или устрицами, или круасанами. Или ночью костёр разведёт во дворе, станцует. А итальянский повар приготовит что-нибудь из средиземноморской кухни и закатит скандал.
К снайперу претензий нет.
Костёр разожгли. Нет, не девушка. Внук действительного статского советника. Тихо скромно без шума. И угощение приготовил на гриле. И большой салат. На всех.
Артистка вышла в образе, её узнали сразу.
Весь дом вышел на огонёк. Собрались, стоим. Разговор не клеится. Не знаем друг друга. В таких случаях, кто-то один берёт на себя инициативу, пытается завладеть всеобщим вниманием. Кому или есть что сказать, или хочется создать атмосферу, или просто голос у кого приятный. Молчим.
А статский знай себе угли ворошит. Тоже молчит. Зачем ему говорить, он и так в центре внимания.
Первым заговорил бомж. Начал издалека:
- Я почему в военное поступил? В военкомате посоветовали. Меня в училище заставили диктант переписать, я его завалил. Переписывай, говорят, диктант - это не существенно, нам не нужны филологи. Нам нужны математики, я в артиллеристское поступал. Математики и красные командиры. Красный командир из меня не вышел, а на преподавательскую должность сгодился. Так что, если что, ребята, знайте, снаряд летит по параболе. Сначала вверх, а потом вниз. Закон баллистики.
Голос не громкий, но тембр приятный и интонации поставленные, чувствуется опыт лекторской работы. Все посмотрели на бомжа с интересом.
А он сидит в сторонке на перевёрнутом ящике и в бороду себе улыбается. Ждёт, когда ему кусочек предложат. Другого ужина у него не предвидится.
Будущий писатель принялся рассуждать о политике, бывший депутат заговорил о литературе и стал оказывать знаки внимания артистке. Артистка на него посмотрела, но из образа не вышла.
Девушка с Круасановых островов стала читать стихи.
- Черный вечер. Белый снег… Ветер, ветер на всём Божьем свете…
На лице артистки появилось недоумение. И на лице статского. Что может знать туземка с Круасановых островов про «Божий свет» и «белый снег»?
А она читает. Есть что-то в её голосе, в движении полных губ, что заставляет слушать. Она читает. Не долго. Читает про старушку, про буржуя, про кумач и про Катьку… Всем становится понятно – знает.
А просто женщина оказалась английским послом и исполнила ирландский танец. Просто женщина заявила официальным тоном:
- А сейчас позвольте мне.
В следующее мгновение она превратилась в статую с каменным лицом, поджатыми губами, взглядом в пустоту. И только ноги жили своей собственной жизнью, отбивая такт каблуками посольских туфель.
Потом вперёд вышел итальянец. Немного. На полшага. Не дождался тишины, запел. Вполголоса.
- Суль маре лучика лястро дардженто…
«Просперо э иль венто» он уже пел в полный голос и в тишине.
Когда он дошёл до «Ту сей лимперо дель армония, Санта Лучия…» тишина уже воцарилась над всем кварталом.
Мы так и не узнали, кем был тот итальянец. Простым поваром или отпрыском знатного рода. Да это и не важно. Он прожил в нашем доме недолго и вскоре съехал.
Артистка себя ничем не проявила. Не здесь и не сейчас. Она была в образе. В образе зрителя. Имеет право. В кругу друзей любой образ значим.
А снайпер? Снайпер - это я. И я не смотрю на мир сквозь линзы оптического прицела. Я просто живу на чердаке. Жил бы на крыше, был бы Карлсоном.