Сандейдрайверс (нецензурная лексика)
-------------------------------------------
Вот, например суббота или воскресение — казалось бы выходные, а по Манхеттену ездить невозможно. Почему? Сандейдрайверс. Вся эта публика из Лонг-Айленда, Нью-Джерси, Пенсильвании. Оборзевшие лимузинщики под Валдорфом стояли в тот день в триплпаркинг. Я думал, что там у них - партийный съезд или свадьба какого-нибудь члена Саудовской королевской семьи. Оказывается приехал и поселился в Валдорф Астории сам Горбачев.
На пятой и 86-й вдруг меня тормознул тилсишник. Есть специальная полиция для такси — TLC. Паскудный пакистанец, кожа на руках, как у ящерицы. Пакистанцы и индусы любят такую работу надсмотрщиков.
— Сэр, у вас не горит левый задний поворотник.
Я прикидываюсь шлангом, хотя знаю, что просто так он меня хер отпустит, и говорю:
— О, спасибо что сказали, сейчас поеду, исправлю, сэр.
И вот мы два сэра стоим друг напротив друга и он говорит:
— Конечно поедешь, исправишь, но сперва я тебе выпишу штраф в сто пятьдесят.
Я говорю:
— Чувак, что ты делаешь, за перегоревшую лампочку 150. Ван хандред фифти баксов, это мой дневной заработок. Откуда я мог знать, что она перегорела.
А он мне говорит:
— А ты, согласно правилу такому-то должен каждые два часа осуществлять внешний осмотр своей машины и делать пометку в трипкарте.
Что, бл.., в Манхеттене, в этом аду, в этом чаду, в траффике, в этом смоге, в жаре, паре, дыме, который все время х**рит из под земли, при возможности быть ограбленным в любой момент — все знают, что у таксиста есть кеш, ты, чурбан еbаный, хочешь, чтобы я останавливался каждые два часа и осматривал свою машину. Да ebешься ты в рот, мент.
Не сказал, конечно, только подумал.
А он говорит:
— Покажи мне трипкарту с отметками о досмотре.
Ах, ты бл... Нет у меня таких отметок.
Полчаса он мне епал мозги. Писал, говорил по рации, опять писал. Написал на 250 долларов. Чтобы его не убить, не задушить своими руками я, на том месте как стоял, упал на землю и стал отжиматься. В Нью-Йорке много ипанутых, можно сказать, все, на такую х..йню никто не обращает внимания. Отжался сорок семь раз с прямой спиной. Мог бы больше, но слышу аплодисменты. Поднимаю голову, надо мной стоят двое африкан-американ, смеются и хлопают в ладоши. Думаю, радуйтесь суки, эти эти бабки вам на велфер пойдут, чтобы загладить мою историческую перед вами вину.
А они спрашивают у меня:
— Откуда ты, кэбби?
— Я, чтобы отъебаться, говорю:
— Из Раши.
А они в два голоса:
— Ра-ра Распутин, Рашен квин — секс машин.
Тут в голове у меня помутилось, я сел в свою тачку и помчался сам не знаю куда. Пришел в себя только в Хоббокине в Нью-Джерси. Стою в траффике, думаю, блд, что я здесь делаю. Мне работать нужно, рент отбивать, за квартиру платить, ютилитис, жратва, страховка, налоги, моргидж... Стал из Нью-Джерси потихоньку выбираться и, завелся с молодой сучкой в красном открытом порше. Она меня дернула на самом вьезде в Линкольн туннель , обошла и резко перед носом затормозила — воткнулась в очередь. Я таких вещей не люблю. Мигнул ей светом, мол пи3да тупая, ты хочешь, чтобы я тебе в сраку заехал. Так я могу. Но только ты прежде прикинь, сколько тебе ремонт стоить будет.
Конечно, у нее трачка круче моей. Но у меня во-первых бывшая полицейская, перекрашенная в желтый цвет — все же восемь расточенных горшков, во-вторых я городской водила высшего, нах., класса и город этот знаю, как свою грешную правую руку.
Мы стали играть с ней в пустом тоннеле, словно аквариумные рыбы на нересте. Я сделал ее пару раз, а когда поровнялся и глянул в салон, она показала мне мидлфингер.
Ах, красивая была телка. Молодая белая блондинка лет двадцати двух, по летнему полуголая, в понтовой мальчишеской лыжной шапочке. Никакой определенной цели у нее не было, она просто прикатила из своей Филадельфии погонять в Манхеттене.
На Вестсайд хайвей я понял, что она от меня не отстанет, сошел на 57-й в город на улицы, где она сразу утратила все свои преимущества. Я пару раз потерял ее в трффике, подождал. Про свою таксистскую работу совсем забыл и вспомнил только, когда мне прямо под бампер, из гостиницы на Парк авеню выскочил старый дорман в темно-вишневой ливрее. Он крикнул:
— Кеннеди! - и побежал за чемоданами.
Я пикапнул богатую пожилую пару. Дорман сказал:
— Они опаздывают на рейс. Отвези их как можно быстрее, получишь хороший тип.
Это было очень кстати, потому что глянув в боковое зеркало я увидел, что она меня ждет.
О том, что в Пан Американ билдинге есть тоннель и дорога проходит насквозь через это грандиозное, как египетская пирамида, здание, она знала, но что этот проезд с крутым гоночным виражом внутри билдинга и трехрядное движение там, без всяких предупреждений , переходит в двухрядное по левой полосе, она знать не могла. Приезжие здесь часто ****ячаятся. Я мог бы пустить ее влево и довести так, не давая ни обогнать ни отстать, и посмотреть, как она воткнется в оранжевый отбойник, как взорвется мешок безопасности и оглушит ее ударом в красивый молодой ****ьник, но пожалел, В самый последний момент , притормозил и пропустил вперед. Она поняла мой маневр, как-то неопределенно махнула рукой и свалила налево на тридцатую стрит, а я спустился по Бродвею до Канал, там ушел на Манхеттен бридж, с моста на Флатбуш, по Флатбуш на юг до Белтпарквей, а уже по Белту погнал в Кеннеди аэропорт.