Нюра молчала, как челюсти свело оскоминой. Остап вошёл на порог и рогач, точно попал в челюсть... Потекла и юшка. Он вспомнил Бога всуе, не успел опомниться, как отхватил корцом, по тыкве и дверь закрылась.. Побил окна растрощил рамы, но увидев, у благоверной в руках вилы, не полез на них. Орали детишки, подняли гвалт куры, зарохкал, не кормленный боров... Остап отступил, ушёл. Надолго ли?
Анна поняла, что жизни, не будет. "Это её работа, разлучницы, Польки. Ах холера лесная, мало увела, так держала бы, под подолом..."
Занавесила окна, чем нашла, пока начало августа, затопила печь, ребята согрелись на черени, успокоились. Сварила кондёру чугунок. Крутой оказался, ели со свежим молоком, свет, не зажигали.
Нюра забралась на диванчик кленовый, Остапом сработанный, Сна ни в одном глазу, дум полно и все порознь, как зайцы, из гнезда.
"Вернулся человеком, всё разом, всё весело, думалось - вот привалило, Аня, счастья,на век хватит... А кончилось прозой..."
Повернулась на другой бок, "а там соседка Ляля, та ещё сорока, вечно, у Остапа на виду, только что юбку, не задирала, а оказалось, что Остапу Полька нужна была. Ну и сказал бы прямо - переболело бы ретивое, что ж, случается... Так нет, дотаскался до того, что сынок, Петька спросил.... А у меня глаза куда глядели?"
Он дрался через окно. Нюра вскочила, подхватила ведро холодной воды и, что силы, плеснула в рожу! Тот грохнулся о земь, загудел что-то и смылся.
Суд был показательным. На Анну подали заявление, за избиение. Кто? Может и Полька?..
- Говорите, подозреваемая, как так случилось, что вы выбили Остапу Квитке два передних зуба?
- Так, товаришок, суддя, он же ушёл к Польке сожителем, так и пусть бы следила, а-то явился, то ли чумной, то ли пьяный, хоть сроду, не пил... и руки распускать - я и схатила рогач и приложила, со всей дури. Обидно же. Детки орут, скотина беспокоится, пить жрать хочет, а хозяин явился...зачем?
- И что дальше?
- А дальше и ничего, ушёл.
- А чего стал Остап заимкаться?
- Так у него и спросите, товаришок, суддя.
- Говорите: "Ваша честь".
- Ладно, если припомню...
- Говорят что вы его водой холодной окатили?
- Ага, было дело, а не лезь татем в раздробленное, тобой же, окно.
- Погодите, как это раздробленное?
- А так и есть, това... Ваша честь, все как есть побил и растрощил.
- Концерт. Заседание закрыто, пристав, вам поручение, пусть истец восстановит в первозданном виде, проверьте и доложите.
Село, падкое до анекдотов, разложило то заседание суда, по элементам и смаковало свои выдумки ещё долго.
А Нюре что оставалось? Приближались холода, окна побитыми зияли против улицы. Она сходила в берег речушки, где, до сих пор, сохранилась их военная землянка, малость обветшала, подгнила дверь, того гляди рассыплется...
И перебрались, топили печурку, готовили, что в погребе было заготовлено на зиму.
Как-то поднялся, от речки парень незнакомый, попросил воды испить, Нюра подала корец холодной, из криницы. Поклонился, ничего, не сказал, а через неделю привёз можару дров, видать берег почистил - сушняк разный, что течением, в половодье притащило... Нюра попросила остаться, накормила, что было сварено, да сала кусок, да луковицу. Уехал парубок, что-то напевал даже, подвёз ребят до поворота, высадил, а после пришёл с пилкой лучёвкой, перепилил все дрова и разом сложили, меж двумя вербами, в здоровый фонарь. Прикрыли очеретом. Топи теперь, не хочу... Потом принёс новую дверь, навесил, подогнал, чтоб не свистело в щели зимой и...остался. Нюра ходила, как её подменили, улыбалась невпопад, а Фёдор снял пол штыка, утрамбованного земляного пола(доловки) и уложил мелкий очерет до самых полок. и в землянке стало намного теплее.
Казалось - землянка, на отшибе, чего бы селу то надо. Ага, не скажи, скоро бабы любопытные зашастали, чуть носы в землянку, не совали. Как же, у Нюрки хахаль!
Припёрся Остап, сунулся в дверь, а навстречу Фёдор.
- Ты, так-растак, кто такой?
- Как видишь, хозяин. А тебе какое дело?
- Это моя жена и детки мои!
- Ну ты и глупый, мужик, растерял и деток, и жену обидел дальше некуда. Иди откуда пришёл, ещё раз увижу, голову откручу! Запомни!
Пропащим мужиком оказался Остап, только и мог, в застолье погрозить заочно Фёдору, а так мышкой жил, у Полькиного подола. Окна так и не отремонтировал...
А потом, где-то весной, суд был уже в районе. Судили Остапа за поджог своей хаты, получил полтора года и сгинул.
А у выезда, из села, стоит новая изба, по старинному бревенчатая, с коньком и петухом, на вертеле. Утром накормленный Фёдор спешит на работу, следом Петя и Катька бегут в классы. Нюра, в новом кожушке, порает хозяйство и поёт свои-бабкины песни. Прислушивается село, к её голосу и малость завидует, "повезло бабе, ох повезло..." 27.12.21