Трамвай следовал из центра Екатеринбурга на Сортировку. Народу было немного и контролер-женщина, свободно передвигаясь по салону, проверяла наличие билетов у пассажиров. По ее лицу было заметно, что делает она это с большой неохотой, так как ее работа была связана с постоянными неприятностями. С наличностью у многих пассажиров возникали проблемы и многие из них так и норовили проехать на халяву, особенно молодежь.
У пацана лет 14ти билета не оказалось. По его внешнему виду можно было предположить, что даже если бы и была у него какая-нибудь мелочь, то предназначена совсем на другие жизненные удовольствия. На требования контролера он не реагировал и тупо смотрел в окно. Женщина остановила трамвай и заявила на весь вагон о том, что дальше трамвай не поедет, пока пассажир не выйдет. Народ начал потихоньку роптать и поднимать шум. Пацан не выходил.
В это же время в трамвае ехал милиционер в форме блюстителя порядка в звании майора. Тогда многие работники милиции старались передвигаться по городу вообще при возможности в гражданской одежде, но тут у майора похоже вариантов не было. Взгляды всех пассажиров были устремлены в его сторону. Пришлось ему встать, подойти к парнишке и потребовать выйти из вагона. Тот продолжал сидеть, сжавшись и нахохлившись, как воробей, обхватив руками сидение. Майор оторвал его силой и потащил за шиворот к дверям. При выходе пацан достал из кармана перочинный нож и ударил им в бок милиционеру. Сам же соскочил со ступенек и бросился бежать. Майор, еще не чувствуя насколько серьезно ранение, догнал пацана, после чего передал другим сотрудникам милиции. Его же доставили в травмпункт, где обработали рану и сделали перевязку.
Материал для возбуждения уголовного дела передали мне. Никакой сложности расследование не представляло за исключением того, что оно было областной подсудности, так как обвиняемый был несовершеннолетним. Допрашивать его нужно было в присутствии законного представителя. Родители несовершеннолетнего в это время проживали в одном из нефтяных городков Тюменской области и жил он вместе с бабушкой, которую звали Анной Ивановной. Анна Ивановна недавно вышла на пенсию, отработав всю жизнь на железной дороге. С ней у меня никаких проблем не было – удивительный человек советской закалки.
Причину, побудившую подростка ударить ножом милиционера в точности я так и не выяснил. В обвинении мне было достаточно указать, что преступление совершено из хулиганских побуждений. А на самом деле?
Тут обида у него на весь мир была. Брошенный он был и никому не нужный. Бабушка не в счет. Мама родила, да с мужем не повезло. Последующий муж или сожитель родным ее сыну не стал. Уговорил уехать на заработки на Север. Вот и оставили пацана на попечение бабушки. У той тоже душа болит. Хочется, чтобы у дочери все хорошо сложилось.
У парнишки травма: бросили родители. Учеба не задалась. В школе дети все о своих одноклассниках знают, следят друг за другом: кто во что одет, кого родители на машине подвозят, а кто сам пешком добирается. Неравенство воспитывает злобу, неприятие. Его можно как то уравнять за счет врожденных способностей к учебе, спорту. А если их нет? Раньше какие то спортивные секции, кружки существовали, а тут за все платить надо. Каждому пацану нужен добрый авторитетный наставник, а бабушка что? Разве она авторитет в таком возрасте?
Задавать вопрос малолетке о том, с какой целью он ударил ножом сотрудника правоохранительных органов по форме нужно конечно, но по существу ничего он не скажет. Скажет, что и сам не знает: как это получилось. С какой целью он с собой нож возил? Глупый вопрос. Нож в его кармане – единственное средство, которое может послужить ему защитой при нанесении очередной обиды. Что его ждет? В колонии его, конечно, уважать за такую статью будут. Еще бы: мента порезал. Там и равенство найдет.
А что майор? Он мог оказаться и моим другом, или просто хорошим знакомым. Тоже вот оказался в ненужном месте и в ненужное время. Травма, возможно, даст последствия на всю оставшуюся жизнь. Разве государство ему что-то возместит?
Анне Ивановне я не отказывал в количестве свиданий и передач. Как-то по-русски она очень великодушна была. Все нюансы происшедшего понимала и всех жалела: внука, милиционера и даже меня – исполнителя беспощадной государственной машины. Когда приходила, всегда старалась из дома стряпни какой-нибудь принести. Мы вместе пили чай и разговаривали о жизни. Послушать ее было интересно. Запомнилась своим отношением к природе.
По осени она каждый год ездила за клюквой на север области. Ей, как пенсионеру железной дороги, разрешалось раз в год съездить бесплатно в любую точку России. Вот она и пользовалась. Как минимум по три ведра привозила.
- И как же Вы, Анна Ивановна, умудрялись такой груз одна привезти?
- Высаживалась я всегда на одном полустанке. С собой две пайвы брала и минимум вещей: пленку полиэтиленовую, да из еды что-нибудь. Обязательно с ночевкой в лесу, а то и с двумя. Клюкву по частям к железной дороге носила и оставляла у стрелочника.
- А ночевали как в лесу, холодно же?
- Да нет. Костерок разведу. Пленку под углом закреплю, чтобы теплый воздух под нее попадал. Тепло и дождь не замочит. Под себя веток накидаю и сплю.
- А от комаров как спасаетесь, от клещей?
- А я, прежде чем в лес зайти, всегда у него разрешения спрашиваю: «Лес, лес, разреши мне войти и дарами твоими угоститься. Возьму немного только для себя и внука. Обещаю, что ничего плохого не сделаю!» Когда с добрым сердцем заходишь – ничего тебе не будет. Ни один клещ меня еще не укусил, да и комары не очень пристают. Я просто их не замечаю.
Я слушал ее, удивлялся: вот бабка дает! Очень светлый человек была Анна Ивановна. Наверное, умерла уже.