Любимым детям посвящается…
Лина.
1
Лина спешила на автобус. Было около шести вечера, в это время народу на «115» маршрут набиралось очень много: кто с работы, кто домой, как она. Впереди были каникулы, долгожданные каникулы. Она всегда с нетерпением ждала их, не потому что уставала от учёбы – нет, она просто скучала по морю. Лина любила море как живое существо, наделяла его всеми наивысшими достоинствами. За свои восемнадцать лет жизни у моря она доверялась ему, и радовалась с ним, и плакала, и смеялась, взрослела. Говорить с морем было очень легко, потому что оно всегда отвечало ей: «Слышу… Слы-шу… Слы-шу…». В тёплые летние дни отливов, Лина ласково шлёпала его своими пятками, бегая по отмелям и пугая мелкашку-камбалу да пучеглазых крабов, долго нежилась в радужных солнечных брызгах воды. А весной, как здорово было плавать на льдинах наперегонки с мальчишками! Она не боялась его, ведь друзья не предают, а тем более такие верные. Оно воспитывало её и испытывало. Лине пришлось даже один раз побороться с ним. Но потом она поняла, что это не было случайно.
Произошло всё два года назад, когда неожиданно умерла её мама. Мама казалась ей бессмертной, так думают все дети. Как будто выключили свет, и мир потерял свои краски. Лина ощущала свою безысходность и никчёмность, разорвалась связь, разомкнулся круг. Целыми днями она бродила у моря, подолгу сидела на сопке , провожая солнце за Камышовый перевал. Бывало, что и пограничники подходили к ней, вырастая из земли, словно в сказке, узнавали её, уходили, но просили идти домой. Море успокаивало Лину, тёплые волны ласкали её руки, ноги, лицо и уговаривали: «Не плачь, тише, тише…». Летом Лина каждое утро купалась в море, даже в дождь. К этому её приучил отец. Он часто говорил: «Все болячки лечит море».
Но был среди погожих июльских дней, один день, когда вдруг приливы менялись с отливами. Связано это явление с Луной. В один из таких дней, Лина, как всегда, встала и подбежала к окну, посмотрела на берег – был отлив. Она схватила полотенце и быстро помчалась к морю. Ничего не предвещало неожиданностей. По её расчетам и по опыту долгих лет жизни у моря, отлив уже давно закончился и вот-вот должен был начаться прилив. Когда она пробежала метров триста от берега и, наконец, добралась до настоящей воды, нырнув в прохладную глубину, сильное течение подхватило её и потащило в океан. Лина отчаянно гребла к берегу, но он всё удалялся и удалялся от неё, последнее, что она увидела – это вышка погранзаставы. Метров сто её тащило по зарослям морской капусты, обычно до неё, она ныряла метра два, а сейчас стебли капусты, как щупальцы осьминога, цеплялись за неё, путаясь в ногах и руках, тело сводило от страха. Лина поняла, что попала в самый пик отлива, когда вода уходила из-под ног за считанные секунды. Не раз от этого страдали рыбаки: то лодку унесёт за пять-десять километров, то льдину оторвёт с любителями-рыболовами. На лодке можно вернуться назад при остановке отлива, но вплавь – надежды мало и опасно. Вода в океане была намного холоднее, чем у берега. Лина испугалась, она не могла поверить в такое страшное предательство.
Море, её любимое море, нежное, прекрасное море, хочет её погу-бить! Тут, вдруг, что-то толкнуло в сердце. Зачем?! Зачем ей жить? Мама умерла, отец уже привёл мачеху, ему не до неё! Был, правда, друг – одноклассник Валерка, но он уехал в Оху учиться на нефтяника. Жизнь, словно в кино, пролетела перед её глазами, да и было той жизни… Отдавшись своим горестным мыслям, она не заметила, что лежит, широко раскинув руки на волнах. Видно, тело само решило, что надо делать в этот момент, сработала многолетняя тренировка. Море бережно держало её в своих тёплых ладонях, качало и баюкало, тихо шептало: «Слышу, слы-шу…». Лина закрыла глаза, опустила руки, – вода была тёплой: «Хорошо», - подумала она. Потом она согнула ноги в коленях, словно уселась в кресло, и опять море держало её.
«Доброе моё, славное моё, любимое!» - шептала Лина, оно не хотело брать её. «Жить! Только жить! Слышишь, Лина, живи! Слы-ши-шь…». Она слышала. Самое главное, она не одна. Их двое: и ничего не страшно! Так с длинными заплывами и отдыхом, Лина добралась до берега. Только, когда руки её легли на песок, она затихла и счастливо заплакала. Она не видела, что с заставы бежали пограничники, заметив её. Ей было хорошо и, когда они подбежали к ней, Лина встала и засмеялась, чем обескуражила ребят.
Вот тогда она поняла, что море помогло ей узнать цену жизни.
С того момента Лина стала упорнее и настойчивее в своих поступках, стремилась достичь поставленной цели. Движения её стали уверенными, глаза смотрели открыто и доброжелательно. Весь её вид и облик являл что-то яростно-прекрасное и нежное. Она знала, что в большом и неведомом мире, она была не одна. Многие считали её романтичной чудачкой. Её любили, жалели и боялись. Боялись её чёрных пронзительных глаз и лукавой улыбки. Что же она знает такого, чего не знают они?
Людей Лина любила, но пока ещё не доверяла им.
2
Человек познаёт мир через ощущения. Потом, накапливая эти ощущения, у него возникает представление о предмете, явлении, объекте. После этого начинается изучение, исследование, которое приводят к знанию.
Первое, что ощущала Лина, попадая в город – это растерянность, даже некоторый испуг. Её пугали высокие громады домов, широкие улицы, мигание светофоров, движение транспорта, людские потоки. Но самым неожиданным было для неё видеть людей, настолько сосредоточенных в себе, что ей казалось, будто они в саркофагах и у каждого он - свой, личный, индивидуальный. Она вглядывалась в их лица и, как ни ужасно, читала, увы, не самые достойные мысли, отчего Лине становилось неуютно и зябко: « …успеть бы, где же этот проклятый автобус?». «Куда?» - хотелось спросить ей. «…хватило бы, очередь громадная и откуда столько толпы». «Что? И зачем? Непонятно», – думала она. Глаза её взывали и вопрошали к людям, но ответа не было.
Иногда Лина прижималась спиной к стенам, пропуская несущийся поток людей, закрывая глаза, чтобы не видеть этого животного отчаяния и жажды насыщения. Город никогда не притягивал её к себе, и она знала, что город никогда не станет её другом. Но в этом большом городе, очень красивом, живописно расположившемся в долине у подножия горы Большевик, она жила и училась, дружила с девчонками-сокурсницами, ходила на практику в соседнюю школу, бегала с подружками в кинотеатр «Октябрь» на вечерние сеансы.
Город давил на неё. И тогда ей хотелось, как можно быстрее, вернуться домой, сбросить с себя всё лишнее, лечь лицом на прохладный песок и слушать, слушать море, крик чаек, плеск волны, ощущать каждой своей клеточкой неразрывную связь с природой, с миром. Она парит над океаном невидимой птицей, видит сопки, пестреющие, как старое мамино одеяло из лоскутиков, голубые дали горизонта – бесконечные и безраздельные, когда нет границ моря и неба, а есть изумрудно-зелёная бездна. Губы Лины сами шепчут самые первые рифмы:
Голубые сопки, голубые ели,
От брусники сопки осенью краснели,
Голубой струится от фиалок луг,
Сахалин любимый, ты мой верный друг…
Опьянил багульник – розовый цветок,
Ты родной и близкий, Дальний Восток.
Автобус резко остановился у КП части. Лина выпорхнула радостная и оживлённая. Уже, подъезжая к посёлку Дачное, она почувствовала терпкий запах ила и морской капусты.
– Наконец-то, дома… – сказала Лина, – дома… – и счастливо улыбнулась.
Был июнь. Море ещё не согревало теплом, но было спокойное, ласковое, умиротворяющее. Лина никогда не заходила домой, пока не увидится с морем. Обычно, она выходила на верхней остановке и через лесок мимо заставы спускалась к морю. У мощного дота , времён Японской войны , она останавливалась и представляла себе, что можно было увидеть в узкую смотровую щель – полоску моря, небольшой участок железной дороги. До сих пор по этой дороге бегает маленький вагончик – матрисса, и дорога так называется – японка-узкоколейка.
Лина очень любила свой посёлок. Он назывался – Падью – это са-мое распространённое название на Дальнем Востоке: Широкая Падь, Узкая Падь, Первая, Вторая, Третья, Безымянная, Студёная. Сколько таких живописных Падей на Сахалине!
Это был глубокий распадок, на дне которого текла чистая быстрая речушка. На пологом берегу её располагался посёлок, больше напоминающий станцию с длинным перроном и автобусной остановкой, в центре был клуб. Высокая насыпь автострады делила весь посёлок на две части: военная и гражданская. Сопки были покрыты мелколесьем; всё сплошь было увито лианами маньчжурского лимонника. Встречались заросли тиса, самшита , багульника, дикого винограда. Есть такое понятие – Сахалинское высокотравье. Да, здесь встречались лопухи диаметром в полтора метра, медвежья дудка высотой до трёх метров.
Лина любила свой посёлок в июне, когда природа цвела и благоухала. Она вставала вместе с солнцем и бежала к морю по лугу – знаменитому мысовскому лугу. Наверное, все краски мира собрались на этом море цветов: саранки – белые, красные, оранжевые; ирисы – жёлтые, синие, голубые; клевер, лютик, морошка, фиалки и самый любимый её цветок – дикий морской шиповник. И ещё, маленькие солнышки, пахнущие конфетами – огоньки ! Они, словно заворожённые глядели в небо, поворачивая головки за солнцем, и умирали, когда солнышко заходило: головки падали на землю, стебельки вяли. Для Лины – это было одно из первых живых существ. Огонёк – это она сама, ведь она так же была беспомощна, когда умерла мама.
Когда-то в Третьей Пади работал рыбообрабатывающий цех. Длинный пирс вдавался в море, принимал рыболовецкие кунгасы . Рыбу тут же грузили на тележки, везли в цех: коптили, солили, вялили. Имелась даже своя бондарка и портальный кран. Всегда очень вкусно пахло копчёной корюшкой и селёдкой. Посёлок был людным. Население самое разнообразное: рядом с украинцами и белорусами жили корейцы, японцы, китайцы. Люди мирно трудились на своих клочках земли, выращивали, в не лучших климатических условиях, огурцы, помидоры. Умудрялись выхаживать кукурузу, арбузы и даже фрукты: яблоки, сливы, вишни. Сахалин – единственный остров в мире, где есть все природные зоны, кроме пустынь и влажных субтропиков. На севере – тундра, на юге – сухие субтропики. Даже магнолия и бамбук цветут на сопках.
Лина очень хорошо помнила японский домик в стиле «пагода» на берегу искусственного пруда, который долгое время вызывал восхищение у людей живших здесь и случайно заехавших. В пруду плавали самые настоящие золотые рыбки, росли белые лилии. Берега были оплетены лозой, дно усыпано жёлтым песком, а вода изумрудно-зелёная. Посреди пруда на крошечном островке стояла сказочная беседка, тоже пагода, и кривой мостик перекинулся от берега до островка. Талантливая рука художника не могла создать такого живописного полотна. Дом со временем разрушился, но пруд жил ещё очень долго на радость местной детворе. Говорили, что в этом доме когда-то жил богатый японец. А лиственничный лес до сих пор радует сельчан своим осенним убранством. В этом лесу Лине легко дышалось и там она начала писать свои первые стихи. Обычно, в тёплую осеннюю погоду,
надо сказать, что самое чудное время на Сахалине – это поздняя осень и ранняя весна, Лина снимала туфли и босая, осторожно ступала на мягкую жёлтую хвою. Долго бродила между рядами лиственниц, стоящих так ровно, словно солдаты на плацу, куда ни посмотри. Она могла часами находиться в этом неземном мире и грезить. Её всегда тянуло туда и ощущение чистоты, радости и вдохновения не покидали очень долго.
Лина сбежала по тропинке, запрыгнула на дамбу и, сложив руки, крикнула:
– Здравствуй, море!..
Эхо ответило её. Улыбка осветила лицо девушки. Лина немного побродила по берегу, потом свернула в посёлок к клубу. На стенде красовалась афиша: «Сегодня к/ф «Олеся» в 20.00». «Вот, здорово!» – подумала она. Приподнятое настроение не покидало её, а встреча с «Олесей» Куприна была большим подарком в этот вечер.
Дома её встретили настороженно, особенно мачеха. Поцеловав отца и что-то ответив ему насчёт учёбы, Лина, наскоро поужинав, побежала в клуб. Фильм уже начался, вслепую найдя место, Лина замерла. И вот она уже – Олеся. Точно также она становилась чайкой, золотой рыбкой, маленьким хрупким цветком-солнышком. Ничего вокруг не замечая, Лина кралась по лесу за охотником, заводила его в чащу, смеялась над его неловкостью. И мать Олеси уже была не ею, а колдуньей, которая жила в их посёлке лет десять назад.
В то время мама работала в пошивочной мастерской по пошиву военного обмундирования. Это было двухэтажное здание и на втором этаже жила баба Марфа. У неё Лину часто оставляли. Она боялась «колдуньи», но ей было страшно интересно наблюдать за ней. А ещё ей нравился запах на чердаке: пахло травами, отварами и ещё чем-то неземным. Баба Марфа была якуткой, и до ста лет ей не хватало совсем немного. Лицо её напоминало древний свиток, глаз совсем не было видно и поэтому, казалось, что она или спит, или улыбается. Лина часто видела, как та ворожила: прыгали спички в стакане с водой, кровь останавливалась на глазах, хромые сами уходили домой, а горбатые выпрямлялись.
Нахлынувшие воспоминания и запахи закружили голову. Лина кусала кулачки, трогала кого-то за руки, смеялась и плакала. Когда зажёгся свет, первое, что увидела она – это смущённые синие глаза, смотревшие на неё. Только теперь она поняла, что рядом с ней сидел паренёк с этими самыми огромными синими глазами, русыми волосами и мужественной ямкой на подбородке.
Он улыбнулся и сказал:
– Не стоит так волноваться. Это же вымысел.
Лина ничего не ответила. Рассеянно посмотрела на него и направилась к выходу. Вдогонку она услышала:
– Нам по пути, можно я с вами?
Лина не оборачиваясь, ответила:
– А вам не кажется, что без мечты, по-вашему «вымысла», человек ничего бы не создал?
– Согласен, – ответил он и сразу представился. – Меня зовут Артём, а вас?
– Лина. Вы отдыхающий? Из города?
– Нет, мы здесь работаем – геологическая партия. Есть предположения, что в шельфе залива Анива есть природный газ.
– У нас – газ? – Лина даже остановилась.
– Да! Представляете, вместо угля вы будете использовать газ! Ну и экология, конечно, не будет загрязняться окружающая среда…
Артём говорил торопливо, размахивая руками, забегая вперёд Лины, как будто хотел убедить её в нужности его появления здесь и в грандиозности будущих событий.
Тут Лина обернулась и сказала:
– Артём, всё это здорово, но я уже дома, а куда вы идёте?
– А мы разбили палаточный городок на чудесном выступе над морем. Сейчас я вот по этому оврагу за вашим домом туда и пойду.
– Как? На каком выступе?..
Теперь только она поняла, что её любимое место занято, и завтра она не сможет, как всегда, полураздетая бежать по оврагу, танцевать под ликующую музыку раннего утра. А потом на этом самом выступе заниматься гимнастикой в такт размаха крыльев чаек, а потом с головокружительной высоты лететь по тропинке к морю и врезаться с разбегу в надвигающуюся волну.
– Что? Что с тобой, Лина?
Артём с тревогой смотрел на неё и не мог понять, отчего она в одно мгновение превратилась в маленькую несчастную девочку.
– Лина, тебе нехорошо?
Она с ненавистью посмотрела на Артёма, отбросила с плеча руку:
– Это не овраг. Это – оборонительное укрепление, оставшееся со времён Японской войны 1945 года. И сделали его японцы для защиты береговой линии моря, а на этом выступе стояла дальнобойная пушка. Да будет вам известно, вы там найдёте бетонный постамент для лёгкого отката пушки.
– Да, там действительно пол бетонный, – Артём растерянно и глупо улыбался.
– Прощайте! – сказала Лина и побежала к дому. Её встретил Джек. Она подумала, почему он не рвётся с цепи и не гавкает на чу-жого. Тут она услышала, как Артём лихо свистнул, и Джек сорвался и побежал по проволоке к входу в овраг и заливисто залаял. – Так, значит, злющую собаку тоже околдовали.
Лина, что есть сил, закричала:
– Джек, чужие, фас!
Каково же было её удивление, когда Джек притащился, поджав хвост и виновато глядя ей в глаза.
– Эх, ты, а ещё вырос на заставе. Пограничный пёс, тоже мне, предатель.
Лина села на крыльцо и чуть не заплакала. Джек виновато лизал ей руки и нос.
– Чем же он тебя купил? Глупая ты, псина!
Лина долго сидела с Джеком, горевала о чём-то своём потерянном, но где-то в глубине души она чувствовала приближение бури. Вдруг она вздрогнула от пришедшей мысли.
– А ведь что-то знакомое мелькало в лице этого парнишки. Глаза – бездонные голубые, глубокие и завораживающие, как МОРЕ…
3
Утром рано Лина, вскочив с постели, подбежала к окну – на море отлив. Значит, можно будет накопать ракушек – это так вкусно: ракушки в сметане с луком и сыром. Она почти забыла про вечернее знакомство. Схватив полотенце, она, как была в трусиках и майке, полетела к оврагу, но вдруг остановилась и села на траву. Джек вылез из будки и радостно помчался к Лине.
– Ну, что мне теперь делать, глупое, ты, животное? Где я возьму приличный гардероб для выхода в «свет»?
Джек весело глядел на Лину, яростно работая высунутым языком, как будто знал где этот гардероб найти. Она долго рылась в своих вещах. Наконец, натянула на себя гимнастический костюм, накинула халатик и грустно побрела по сумеречному оврагу. Соловьи распевали на все голоса.
- «О чём так сладко плачет соловей, и летний мрак живёт волшебной силой? По милой ли тоскует он своей? По чадам ли? Ни милой нет, ни милых». Это Франческо Петрарка. А история очень грустная, - подумала она.
Лина наслаждалась прохладой глубокого оврага. Когда-то здесь было очень много малины, но постепенно склоны зарастали берёзками, елями. Теперь здесь много грибов, брусники. Вот и выход к морю. Овраг или ров строго перпендикулярно опоясывал распадок от дома Лины и поворачивал на мысовскую поляну, когда-то по дну рва проходила узкоколейка, по которой бегала дрезина до дома того самого богатого японца. Лина увидела три палатки. Одну из них она сразу узнала: походная, солдатская на двадцать человек. Они всегда её брали на класс. Горел костёр, что-то варилось в ведре. На стоянке никого не было. Только какой-то мужчина, в открытой палатке, готовил снаряжение для подводного плавания. Был он довольно крепкого телосложения, немолодых лет.
– Акваланг… – ахнула Лина и как заворожённая подошла к баллонам и потрогала их руками. Мужчина внимательно посмотрел на неё и по-отечески сказал:
– Это, девонька, не игрушка и тем более не кукла.
Она вспыхнула и, как ни в чём не бывало, спустилась на своё любимое место и начала заниматься гимнастикой, вернее отрабатывать вольные упражнения. Тренер дал задание на лето всем девчонкам по команде. Небольшой вал скрывал её от лагеря геологов. Когда пошёл десятый пот, как любил говорить тренер, Лина услышала восхищённый голос:
– Здорово! Вот это да! Прямо, Людмила Турищева!
Она сквозь капли пота увидела Артёма, с интересом глядящего на неё сверху:
– А подглядывать некрасиво. И потом, чтоб вы знали: на этой площадке я занимаюсь каждый день. И прошу впредь мне не мешать! Это – моё место!
Лина тряхнула тугим пучком волос и побежала к морю, чтобы, наконец-то, охладить своё разгорячённое тело и остаться одной наедине с морем. На душе у неё было неспокойно.
– Да кто они такие, в конце концов! Ворвались в мою жизнь и всё-всё испортили! И этот лезет со своими глазищами, всё смотрит на меня.
Лина так отчаянно работала руками, что очень быстро устала и успокоилась. Легла на спину. Море ласкало её, покачивая на волне. Она посмотрела на сопку – ну, вот: опять он за ней подглядывает, бинокль нацепил. Когда Лина вышла на берег, Артём скатился с сопки, подлетел к ней и выпалил:
– Как ты можешь так далеко заплывать? Ведь скоро отлив, нам тут говорили, что бывает, когда вода уходит!
– Во-первых, отлив уже был и начинается прилив, а во-вторых, подглядывать, а тем более в бинокль – это не только некрасиво, но и пошло.
– Лина, ну, что ты обижаешься? Я, ведь, правда, испугался за тебя. А потом твоего Джека я уже неделю знаю. Мы с ним подружились. Я же не виноват, что ты вчера приехала, было бы наоборот.
Логика Артёма сразила её наповал. Она расхохоталась, вслед за ней засмеялся Артём. Весёлые зайчики скакали в его синющих глазах. У Лины защемило в груди. «Я не предам тебя, море, нет», – она опустила глаза.
Артём протянул бинокль:
– На, дарю на память, и, чтоб не думала плохого.
– Нет, что ты, у меня даже танковый перескоп есть.
– Ну, да! Откуда?
– Отцовский… Отец – военный.
– Лина? Пойдём к нам? Я тебе кое-что покажу, тебе понравится.
Её сердце опять ухнуло:
– Акваланг…
Быстро поднявшись на сопку, они вдвоём вошли в лагерь. Всё тот же мужчина что-то мешал в каких-то баночках в одной из палаток.
– Это – дядя Вася, мой дядька, инженер-химик.
– Дядя Вася – это Лина, познакомься, она живёт, как раз, в том доме у оврага.
– А, это ты, девонька, востроглазая. Ишь, любопытная!
– Да, мне бы хотелось поплавать в нём, я никогда не видела… Очень интересно, – пролепетала Лина.
– Этот интерес, девонька, спроси у командира на заставе. Нельзя. Пограничная зона. А пробы брать надо, вот разрешение получим и попробуете.
Дядя Вася хитровато поглядел на Лину и Артёма:
– Вот что, Артемий, тебе как раз нужен такой гид, как Лина. Я так понимаю, девонька, ты - коренная жительница. А то наш молодец два года ползал по пескам и кроме змей да пауков никого и ничего не видел. Для него ваш лес сейчас как джунгли.
Дядя Вася хохотнул и подмигнул Лине:
– Вот ты ему и проведи экскурсию по местным достопримечательностям. А, как, девонька?! Ну, а мы тебе покажем ваш подводный мир – годится?
Лина поняла шутливый шантаж. Ей это не очень понравилось, но соблазн был так велик, что она недолго мешкая, сказала:
– Годится! Но с условием, что Ваш Артемий, не сбежит, увидев, например, медведя или филина!
– Ну, Лина, обижаешь, я ведь не в казаки-разбойники играл два года, скажешь тоже – медведя. А ты варана живого видела? То-то. Когда начнём? Может прямо сейчас?!
Лина уловила в его глазах отчаянную надежду на продолжение неожиданной встречи.
– Ну, нет, – сказала она, – мне же надо подготовиться. И по всем правилам сначала должна быть теория, а потом практика. И к тому же у меня дел много. А вам, Артемий, задание: в два часа дня придёте в поселковую библиотеку. Там работает замечательный человек – Раиса Кузьминична – и, если вы поведёте себя как джентльмен, вы узнаете очень много интересного.
Лина быстро направилась к оврагу.
– Лина, а когда будет практика?!
– Не всё сразу, – крикнула она и исчезла в проёме.
Лина торопилась. Время поджимало. Надо было помочь отцу по дому, а потом в полдень, как всегда, она спешила к открытию библиотеки, там работала её любимая первая учительница. После смерти мамы, может, это единственный человек, который просто был рядом. Лина приходила до открытия и помогала подклеивать книги, раскладывать их по полкам. Работы хватало. К тому же фонд был, отнюдь, не полный и пополнялся плохо. Но то, что было, бережно хранилось и поддерживалось в нужном состоянии. Она любила эти часы нескорой беседы. Раиса Кузьминична щедро делилась своими глубокими знаниями в области литературы. Они могли говорить на любые темы: о Гомере и Гумилёве, об Анне Ахматовой и Марине Цветаевой. Пришло время рассказать и о них. Сведений было так мало, что все, что узнавалось, с трепетом передавалось. И много прекрасных стихов. Лина уходила от любимой учительницы одухотворённой, чистой, возвышенной.
4
Подходя к дому, она услышала задорную песню, летящую по распадку: «Не плачь, девчонка, пройдут дожди,
Солдат вернётся, ты только жди…»
«Началась строевая», – подумала Лина, и сердце её защемило от воспоминаний. Когда-то она вместе с мамой гуляла на том плацу, прыгая и кружась перед огромным зеркалом, а потом мама учила её там танцевать украинский танец. Для этого она ей сшила настоящий национальный костюм: с панёвой , спидницей , веночком с лентами. Лина тогда на карнавале заняла первое место.
– Сидай, доню, – бывало скажет мама, – заспиваемо…
Они садились на крыльцо, и мелодичная украинская песня разливалась по долине. А иногда она открывала маленький томик Т.Г. Шевченко и гортанно начинала читать:
«Катарына, Катарына, шо ж ты наробыла?..»
Лина сглотнула слёзы. Песня заливисто перекликалась с топотом солдатских сапог. Лина остро почувствовала запах «Шипра» и гуталина – родной домашний запах. Можно сказать, она выросла на руках молодых ребят – «дочь полка». Долго ещё её так будут называть. Вспомнилось кино в актовом зале, бидон с варёными сухофруктами, который лично для неё заполнялся из большого котла, всегда почему-то круглолицым и краснощёким узбеком. Видно эти ребята знали толк в кухне.
«Прочь, грусть!» – сказала себе она. Прижав к груди томик стихов А. Блока, она отправилась в библиотеку. Надо было спуститься к мосту, перейти по нему через быструю речушку Пластунку и по дороге пройти на другую сторону распадка. Библиотека находилась в бывшем поселковом совете.
– Здравствуй, моя хорошая! – Раиса Кузьминична обняла Лину.
Быстрый взгляд учительницы охватил её всю, и тёплая рука опустилась на голову:
– Ничего, всё хорошо, всё замечательно… Всё сдала? Совсем до-мой?
Лина вкратце рассказала о своих успехах, порадовалась новому пополнению фондов. Почти совсем успокоившись, она начала заниматься детской литературой. Робкий стук в дверь заставил её и Раису Кузьминичну удивлённо переглянуться.
– Да! Входите! Кто там? – Раиса Кузьминична встала и направилась к двери. В библиотеку здесь всегда входили без стука.
Дверь осторожно открылась, и появился сначала огромный букет полевых лилий и таволги, а потом, сутулясь, вошёл Артём.
– Здравствуйте, Раиса Кузьминична! – увидев Лину, он сделал круглые глаза и замолчал.
– Здравствуйте, молодой человек! Слушаю вас!
Лина одобрительно подмигнула Артёму и тот, широко улыбнувшись, водрузил букет в руки Раисы Кузьминичны:
– Это Вам, от нас геологов.
– Вроде до Дня знаний далеко, – засомневалась она.
Артём посмотрел на Лину, она опять подмигнула ему.
– Мы же к тому времени уедем, вот… Поэтому сейчас, от всей души!
– Ну, спасибо, товарищам геологам от всего сердца!
Обстановка разрядилась, потому что у всех на губах играла хитроватая улыбка, перешедшая во всеобщий смех. Наконец, успокоившись, Артём обратился к учительнице:
– Раиса Кузьминична, не могли бы Вы мне помочь в подборе материала о Сахалине? Можно всё и много!
– Сначала мы заполним на вас формуляр, познакомимся с вами, молодой человек, ну, а потом подумаем и уточним, что значит «всё и много».
Раиса Кузьминична села за стол, взяла ручку, новенький формуляр и взглядом пригласила сесть Артёма. Лина с интересом наблюдала за происходящим и поймала себя на мысли, что она ничегошеньки не знает о нём. Это так интриговало, что у неё даже дух захватило.
– Панов Артём , 1951 года рождения, русский, член ВЛКСМ , студент МГУ. Прописан: г. Москва, ул. Ленинградский проспект, д. 14, кв. 236, телефон:133-14-92. Нахожусь в командировке с геологической
партией в качестве рабочего, с целью сбора материала для подготовки очерка об острове.
Артём, как солдат, отчеканил свою автобиографию и смущённо добавил:
– Я совсем ничего не знаю о нём, но мне здесь очень нравится, особенно после песков Казахстана.
Лина и Раиса Кузьминична переглянулись:
– Да, Артём, вам будет нелегко, после того, что написал об острове Антон Павлович Чехов.
– А, что Чехов был на Сахалине?!
– Не только был, но и жил здесь довольно долго, лечил бедных, писал свои заметки. Город Чехов назвали в его честь.
– А, вы, Артём, уже имеете писательский опыт? Извините.
– Да, я писал статьи в «Красную Звезду», когда служил, ну, и так немного.
– Стихи?! – улыбнулась Раиса Кузьминична.
– Да… – смутился Артём.
– Лина, ну что, поможем молодому журналисту Панову Артёму. Может быть, когда-нибудь мы прочтём толстенький роман о нашем острове.
– Всё и много, начнём с истории и географии. Согласен, Артём?
– Да, конечно!
– Линочка, девочка, помоги молодому человеку!
Лина быстро нашла несколько книжек: «История Сахалинской области», «География Сахалинской области», «Остров Сахалин» А.П. Чехова и сборник стихов сахалинских поэтов.
– И это – ВСЁ?! – разочарованно спросил Артём.
Лина сделала решительный жест:
– Это для первого ознакомления. Как вам там говорили?
– Вводная!
– Слушаюсь! Товарищ командир! – отчеканил Артём. – Разрешите идти?!
– Разрешаю!
– Лина, приходи сегодня вечером к нам, у нас небольшое торжество. А, можно, я сам за тобой приду?
В глазах Артёма стояла такая мольба, что она решительно мотнула головой:
– Разрешаю… – и глубоко вздохнула.
5
К вечеру с моря подул свежий ветерок, небо затянуло облаками, и полил быстрый частый дождь. Лина смотрела на любимую берёзку под окном, на дымку, потянувшуюся над речкой. Весь посёлок утонул в потоках тёплого летнего дождя. Она любила это состояние природы – умывание Земли. Пахло морем, илом, чистой радостью обновления. Думалось легко и просто. Жизнь казалась ясной и понятной. Будь чист и светел и тогда всё получится хорошо, по-человечески.
Внизу на тропинке появилась фигурка и стала махать руками. Из-за шума дождя, Лина не слышала, как Артём пытался докричаться до неё. Она накинула плащ-палатку отца и побежала открывать дверь. Джек лениво вилял хвостом, но от будки не отходил.
– Тоже мне, закалённый пограничный пёс. Хотя бы тявкнул…
Джек залез в будку и даже носа не высунул.
– Стареет, – подумала Лина.
Артём быстро вбежал на крыльцо и юркнул в коридор. Он был такой мокрый, что Лина, отвергая все его сопротивления, приказала раздеться, бросила ему отцовскую рубаху и вышла ставить чайник.
Артём сидел на кровати и блаженно улыбался, увидев её с чайником:
– Здорово у тебя здесь. Весь посёлок как на ладони!
– Во-первых, снимай штаны – ты намочишь мою постель.
– Но, я не могу сидеть без штанов и не буду!
Лина подала ему свои тренировочные брюки. Артём выскочил за дверь и вошёл через несколько секунд. Она восхищённо оглядела его и сказала:
– Хороший видно у тебя был командир.
– Я сам был командиром. Вот так, милая.
Они долго молча пили чай. Артём стал серьёзным и как-то сразу повзрослел. Лине он показался чужим и далёким. В глазах появилась жёсткость. Он ушёл от неё в своё прошлое, таким она его ещё не видела.
– Артём? Что-то случилось?!
– Извини, Лина, просто я так давно не сидел вот так в тёплом доме, да ещё с такой девушкой, как ты. И чай – просто чудесный. С чем ты его заварила?
– Листья лимонника, чёрной смородины, стебли малины, чтобы ты не простудился.
– Спасибо. Так хорошо мне никогда не было.
Он нежно посмотрел ей в глаза. От его взгляда у Лины побежали мурашки по спине. Она знала, что сейчас он её поцелует. И это неизбежно. И это произошло. Ещё вчера она его ненавидела, и вот – она слабая, безвольная купается в нежности этого сильного красивого мужчины. Неожиданные слёзы потекли по её щекам, словно, гроза разразилась в этой маленькой комнатке, и весь мир засиял невероятной красотой.
– Маленькая моя, ну что ты плачешь? Глупенькая девочка. Ты сама не знаешь, какая ты. Ты – моё сокровище на таинственном острове…
Артём вытирал ей слёзы и целовал в глаза, в нос, в щёки – от чего Лина плакала ещё сильнее. Так плакала она только на похоронах мамы. Артём еле успокоил её.
– Лина, давай быстро одевайся, нас ждут. Ну-ну, не плачь. Прости меня, пожалуйста, я больше никогда не буду тебя целовать.
Лина сразу успокоилась, слёзы моментально высохли. Он засмеялся и ещё раз поцеловал её в нос.
– Только в нос – и всё. Ну, как Джек. Он же целует тебя в нос, и ты не плачешь.
Она облегчённо вздохнула:
– Пошли, только я умоюсь сначала. Извини, я не знаю что со мной. Меня так давно никто не называл маленькой. В нашей семье, мне кажется, все рождаются взрослыми.
Они шли по оврагу, обнявшись, под одной плащ-палаткой, дождь весело стучал по брезенту. Могла ли она мечтать, когда-то стоя одна под этой же палаткой посреди огромного луга, среди буйства цветов, в такой же летний дождь о счастье, которое так неожиданно пришло к ней.
В большой солдатской палатке было людно и весело. Здоровые загорелые мужчины что-то оживлённо обсуждали. Всё тот же дядя Вася колдовал у костра. Аппетитно пахло шашлыком, дымком и ещё чем-то невероятно пахучим. Артем, потянув носом, шепнул Лине на ухо:
– Если бы ты знала, какой смесью дядя Вася поливает шашлык, ты бы очень удивилась. Я тебе когда-нибудь расскажу.
Они смело вступили в светлый круг палаточного городка.
– Ах, вот какая она – наша островитянка!
Русобородый мужчина подошёл к Лине и подал ей руку:
– Валерий Михалыч – начальник партии. Просим к нам, как говорится, украсить наше мужское общество в честь дня рождения Василия Алексеевича – дяди Артёма.
Он подвёл Лину к компании. Она немного смутилась, но, овладев собой, улыбнулась. Ей тут же уступили место, накинули на плечи бушлат и сразу же переключились на свой спор.
Лина внимательно вслушивалась в то, о чём говорили геологи, но понять ничего не могла. Да… Геология – это наука совсем ей незнакомая. Тут Артём с дядей Васей, вооружённые шашлыком, как пикадоры на арене, торжественно водрузили шампуры на стол. Мгновенно появились кружки, какой-то дивный баллон, что-то сильно пахучее полилось по кружкам. Куски чёрного хлеба и зелени мелькали над столом. Лине тоже налили в кружку этой жидкости, она понюхала и закашлялась.
– Девонька, ну кто ж нюхает спирт? Его же на выдохе пьют!
Все засмеялись. Стали дружно чокаться кружками, держа их сверху, у геологов это называется – «булыжником», желали дяде Васе только одного «Будь!», «Давай, будь!». Лина смотрела на этот, наверное, уже обычный их ритуал, похлопывание по спине, сдержанные мужские объятья и это слово «Будь!», в котором заключалось всё, что словами не скажешь. Она встала, подошла и поцеловала дядю Васю, потом засмеялась и сказала:
– Будьте! Дядя Вася! – все грохнули дружным хохотом.
– Вот это по-нашему, молодец девчонка!
После опять выпили, занюхали, крякнули и набросились на шашлык. Артём весело глядел на Лину и ждал, когда она выпьет.Дядя Вася посмотрел в её кружку, одобрительно кивнул и сказал:
– Не бойся, от этого тебе плохо не будет, только одна польза, но воды пить не надо, хотя бы час. А теперь смотри: берёшь кусочек чёрного хлеба, посыпаешь его солью, потом нюхаешь хлебушка и залпом глотаешь содержимое и опять нюхаешь хлеб и только потом можно дышать и закусывать.
Лина смело проделала всё, что говорил дядя Вася, но, когда она глотнула спирт, глаза её наполнились слезами, а дыхание перехватило так, что занюхать сил уже не было. Артём смеялся, глядя на неё, а все одобрительно поддерживали дядю Васю:
– Дыши, девонька, ну, нюхни хлебушка!
Наконец, она отдышалась и с невероятной скоростью схватила хлеб и всё, что подавали ей геологи. Отчаянно двигая челюстями, Лина надеялась затушить огонь внутри себя. Скоро ей стало легко и весело. Артём нежно держал её за руку, пожимал пальцы:
– Это ненадолго, скоро пройдёт, но ты больше не пей, ладно?
Геологи выпили ещё раз и ещё раз, потом появилась гитара, и дядя Вася запел под перебор струн. Такого голоса Лина не слышала никогда. Так проникновенно песни Юрия Визбора не пел никто.
– У романтиков одна дорога обойти все страны и моря, возвратясь у своего порога отдавать навеки якоря…
Очень развеселила её песня «Дубинушка». Геологи так дружно ухали, что даже дождик перестал лить:
– Эх, дубинушка, ухнем! Может скважина, сама пойдёт, сама пойдёт, да ухнем!
Артём взял Лину за руку и увлёк за собой к обрыву. Он заботливо постелил бушлат и усадил её. Они сидели, обнявшись на краю бездны. Внизу плескалось тёмно-синее море, на небе высыпали звёзды, отблески зашедшего солнца пробивались из-за гряды гор. Там, на другой стороне залива мигали огоньки города Анива, купол неба сливался с границей моря, и, казалось, что нет конца и края – всё едино и они посредине этой огромной Вселенной.
– Я такого неба не видел нигде. Словно в храме. А звёзды такие близкие, кажется, можно рукой достать, а днём небо фиолетовое. Чудеса, да и только!
– Это потому, что мы на востоке, а вокруг океан. А земля, как ты знаешь – круглая. Артём, а что на Большой земле небо не такое?
– А что такое Большая земля?
– Большая земля – это материк.
– Нет, на Большой земле небо низкое, а в пустыне всё плоское. Интересно, а кто придумал все эти названия?
– Всё, что связано со словом «земля» – это нивхи, коренные жители. Нивхи называли Сахалин «ых» – наша земля, а точнее, край земли.
– Сахалин… Необычное слово. Что-то языческое в нём, вековое.
– Ты почти прав. Это слово пришло к нам из глубины веков. «Сагалиен анга – хата» произошло от маньчжурского названия Амура. Чёрная река – «сахалян-ула». Экспедиция Жана Лаперуза одна из первых исследовала Сахалин, а картограф Д’Анвиль в 1735 году дал новую транскрипцию названию - «Сагалиен».
– Са-га-ли-ен… - это красиво. Звучит как заклинание. Сагалиен, откройся! Лина, скажи, а не связано твоё имя с названием острова. Лина… с Сахалина…Мистика какая-то, я тебя боюсь. Ты такая же таинственная и языческая, просто жрица своего бога Сагалиена.
Лина засмеялась, встала, раскинула руки, подняла голову и, вытянув шею, закричала по-лебединому. Так кричал вожак, когда собирал свою стаю на заливе при перелёте домой в Японию. Это происходило весной. Люди просыпались от крика птиц, от гула и цокота клювов, от шелеста мощных крыльев, взлетавших птиц. Их было сотни. Зрелище, воистину, мистическое.
Артём от неожиданности и изумления от услышанного – онемел. Вдруг вдали отозвалась какая-то птица. Лина ещё раза три прокричала, птица опять откликнулась, потом ещё одна, ещё одна.
– Ну, хватит, а то разбужу всех, переполох в природе будет.
– Ну, ты просто колдунья… фантастика…
– Да ничего фантастического. Я умею имитировать голоса птиц. Вот лебеди – это, действительно, чудо! Насколько должна быть прекрасна природа, имея такое дитя. А имя у меня, скорее всего, украинское. Мама из Каменец-Подольска. Она звала меня Ляна, Ляночка. В свидетельстве записали: Лина. Да, название «Сахалин» появилось позже, видно русским легче говорить «Сахалин», чем «Сагалиен». Уже Крашенинников в картах в 1786 году нанёс остров с названием «Сахалин».
– Лина, ты моя богиня и я твой жрец навеки, - дурачился Артём. Он встал на колени и склонил голову, потом обнял её за колени и крепко притянул тело Лины к себе. От неожиданности она упала на колени и оказалась так близко к Артёму, что чувствовала, как бьётся его сердце в груди, дыхание его обожгло её губы, глаза молили о любви:
– Моя маленькая богиня, моя колдунья…
Поцелуй был долгим и сладким. Сверкали звёзды, блестели глаза Артёма, и она почти не различала, где звёзды, а где его глаза. Ощущение невероятной лёгкости овладело ею. Она знала, что Артём никогда не обидит её. Лина обвила его шею руками и совсем по-детски уткнулась ему в грудь, как бывало, прижималась к маме. Он замер и нежно погладил её по голове.