На следующий день, рано утром, д'Артаньян получил деньги за перстень. Накануне он благодарил дез Эссара за всегдашнее к нему расположение, и, между делом, попросил его оценить камень. Вельможа решил оставить перстень себе, уплатив за него семь тысяч ливров. Теперь друзья были при деньгах. Д'Артаньян явился на завтрак к господину де Тревилю в новой форме, комплект которой он приобрел у запасливого Арамиса. На вечернюю встречу у Атоса компания собралась, как обычно. Оставалось решить несколько вопросов.
Атос: С божьей помощью нас теперь считают кардиналистами, так что давайте решать: кого послать в Лондон, а кого – в Тур. Я предлагаю кандидатуру Гримо: он слова не промолвит, даже если его резать на кусочки будут.
Портос: А я настаиваю на кандидатуре моего Мушкетона: он отличный боец, с ним не справятся и четверо обычных людей.
Арамис: А я предпочел бы ловкость Базена, которая важнее любой силы в таком щекотливом деле.
Д'Артаньян: А по-моему, тут важнее всего храбрость!
Атос: Надо бы, чтобы посланец сочетал в себе все эти качества. А где найти такого? Потому я и предлагаю Гримо.
Арамис: Главное не то, у кого больше всех этих качеств, а то, кто из них больше любит деньги.
Атос: Мудрое замечание! Надо рассчитывать на пороки людей, а не на их добродетели. Господин аббат, вы великий нравоучитель!
Арамис: Нам важен не только успех, но и что будет в случае неудачи. Ведь отвечать все равно хозяину. А так ли преданы нам наши слуги, чтобы ради нас подвергать себя опасности? Нет!
Д'Артаньян: Я почти ручаюсь за Планше.
Арамис: Прибавьте к его преданности некую сумму, которая даст ему достаток, и вы можете ручаться за него вдвойне.
Атос: И все-таки вас обманут! (понизив голос) Они вам все пообещают, чтобы заполучить деньги, а если их поймают и прижмут, они выложат все. Не говоря о том, что надо пересечь всю Францию, полную шпионов кардинала, иметь пропуск, чтобы сесть на корабль, знать английский, чтобы найти дорогу в Лондон. Это трудное дело!
Д'Артаньян: Конечно, если все гнусности и мерзости расписывать лорду Винтеру, то нас колесуют. Но у нас семейное дело! Я бы написал письмо такого приблизительно содержания: "Милостивый государь и любезный друг…!
Атос: Писать "любезный друг!" англичанину! Молодец! Хорошее начало! Да за него колесовать могут.
Д'Артаньян: Хорошо, вы правы! "Милостивый государь"
Атос: Правила допускают и "милорд".
Д'Артаньян: Милорд, помните ли вы небольшой пустырь за Люксембургом?
Атос: Решат, что это намек на королеву-мать.
Д'Артаньян: Ладно. Тогда совсем просто: "Милорд, помните ли вы тот небольшой пустырь, где вам спасли жизнь?"
Атос: (скептически) Милый мой, вы всегда будете прескверным сочинителем. "Где вам спасли жизнь" Фи! Это недостойно. О подобных услугах человеку порядочному не напоминают. Попрекнуть благодеянием – значит оскорбить.
Д'Артаньян: (с досадой) Вы невыносимы! Я отказываюсь писать под вашей цензурой!
Атос: (улыбаясь) И правильно сделаете. Оставьте себе мушкет и шпагу, а перо предоставьте господину аббату.
Портос: Арамис пишет латинские диссертации!
Д'Артаньян: Хорошо, Арамис, составьте нам эту записку, но учтите: я тоже буду выискивать у вас неудачные обороты.
Арамис: (самоуверенно) Соглашаюсь. Но введите меня в курс дела. Я знаю, что миледи большая мошенница: сам слышал ее разговор с кардиналом…
Атос: (раздраженно) Да потише, черт возьми!
Арамис: (понизив голос) …но подробности мне неизвестны.
Портос: И мне тоже.
Какое-то время Атос и д'Артаньян смотрят друг на друга. Тишина устанавливается такая, что слышно, как редкие капли начинающегося дождя падают на ткань палатки. Атос мрачнеет и бледнеет на глазах, пальцы его непроизвольно сжимаются в кулаки и он, наконец, кивает д'Артаньяну, давая ему разрешение говорить.
Д'Артаньян: Вот, в нескольких словах, что нужно написать:
"Милорд, ваша невестка преступница, она пыталась подослать к вам убийц, чтобы унаследовать ваше состояние. Но она не имела права выйти замуж за вашего брата, так как была уже замужем во Франции и…" (д'Артаньян запнулся и посмотрел на Атоса, ожидая его подсказки)
Атос: …и муж выгнал ее."
Д'Артаньян … оттого, что она заклеймена."
Портос: Да не может быть! Она что, пыталась подослать деверю убийц?
Атос: Да.
Арамис: Она была уже замужем?
Атос: Да.
Портос: И муж обнаружил это клеймо в виде лилии?
Атос: (мрачно) Да!
Арамис: А кто видел у нее это клеймо?
Атос: Соблюдая хронологический порядок, сначала я, потом д'Артаньян.
Арамис: А муж этого создания еще жив?
Атос: Еще жив.
Арамис: Вы в этом уверены?
Атос: Да, уверен! (помолчав) На сей раз д'Артаньян дал нам прекрасный набросок, именно с этого и следует начать письмо.
Арамис: Черт возьми, задача весьма щекотливая. Даже господин канцлер, мастер протоколов, был бы в затруднении. Ну, ничего! Выпутаемся. Помолчите, я буду писать.
В наступившей напряженной тишине, Арамис подумал несколько минут, покусывая кончик пера, хмуря брови и шевеля губами, по движению которых можно было прочитать отдельные слова, потом обмакнул перо в чернила, и написав мелким, как бисер, изящным почерком , девять-десять строк, стал зачитывать написанное вслух, негромко и медленно, дирижируя при этом рукой с зажатым в пальцах пером.
Арамис: "Милорд!
Человек, пишущий вам несколько этих строк, имел честь скрестить с вами шпаги на небольшом пустыре на улице Ада. Так как вы после этого неоднократно называли этого человека своим другом, то и он считает своим долгом доказать свою дружбу добрым советом. Дважды вы чуть было не сделались жертвой вашей близкой родственницы, которую вы считаете своей наследницей, так как вам неизвестно, что она вступила в брак в Англии, уже будучи замужем во Франции. В третий раз вы можете погибнуть. Ваша родственница этой ночью выехала из Ла Рошели в Англию. Следите за ее прибытием, так как она лелеет чудовищные замыслы. Если же вы пожелаете непременно узнать, на что она способна, прочтите ее прошлое на ее левом плече."
Атос: Превосходно! Вы пишете, как государственный секретарь, милый! Такое письмо, даже попади оно в руки кардинала, ничем нам не грозит. Но тот из слуг, что повезет его, может остановиться на полпути, а скажет, что побывал в Лондоне. Поэтому надо ему отдать только половину суммы, а вторую – когда он привезет ответ. Д'Артаньян, алмаз у вас при себе?
Д'Артаньян: (бросив зазвеневший металлом мешок на стол) У меня кое-что получше: деньги!
Атос: Сколько здесь?
Д'Артаньян: Семь тысяч ливров.
Портос: Этот дрянной алмазик столько стоит?
Атос: Видимо, раз они на столе: я не склонен думать, что наш друг прибавил к ним свои деньги.
Д'Артаньян: Не пора ли подумать о королеве и о милом ее сердцу Бэкингеме. Это самое малое, что нам надлежит предпринять.
Атос: Справедливо. Но это по части Арамиса.
Арамис: (краснея) А что от меня требуется?
Атос: Составить письмо ловкой особе в Туре.
Арамис снова взялся за перо, немного подумал, и очень скоро представил на суд приятелей следующие строки, которые в этот раз он постарался прочитать побыстрее и ничего не акцентируя.
Арамис: "Милая кузина!...
Атос: (разыгрывая удивление) А, так эта особа – ваша родственница?
Арамис: Двоюродная сестра.
Атос: (притворно вздыхая) Хорошо, пусть двоюродная сестра!
Арамис: "Его высокопреосвященство господин кардинал уже почти покончил с мятежниками Ла Рошели. Английский флот, идущий им на помощь, вероятно даже не сможет подойти близко к крепости. Я осмеливаюсь предположить, что какое-то важное событие помешает герцогу Бэкингему отбыть из Англии. Его высокопреосвященство – самый выдающийся государственный деятель всех времен. Он затмил бы солнце, если бы оно ему мешало. Сообщите эти радостные новости вашей сестре, милая кузина. Мне приснилось, что этот проклятый англичанин умер. Не припомню, от чего: то ли удара кинжалом, то ли яда. Одно могу сказать точно: он умер, а вы знаете, что мои сны меня никогда не обманывают. Будьте уверены: мы скоро увидимся."
Атос: Вы – король поэтов, мой дорогой. Вы говорите, как Апокалипсис, и изрекаете истину, как Евангелие. Теперь осталось только подписать письмо и написать адрес.
Арамис: Это – проще простого. (он сложил письмо особым образом, запечатал своим перстнем и подписал: "Девице Мишон, белошвейке в Туре"
Теперь вы понимаете, господа, что только Базен может отвезти его, потому что моя кузина знает только его.
Д'Артаньян: Уступаю вам Базена, но и вы уступите мне Планше. Планше злопамятен, и он помнит, что миледи однажды приказала вздуть его. Дела в Лондоне касаются лично меня, Планше уже раз там побывал, и сможет, при необходимости, правильно сказать пару фраз на английском.
Атос: В таком случае, дадим Планше семьсот ливров при отъезде и семьсот – по возвращению, а Базену – по триста ливров. Это уменьшит наше богатство до пяти тысяч. Возьмем каждый себе по тысяче на личные расходы, а оставшуюся тысячу поручим хранить нашему аббату. Согласны?
Арамис: Вы рассуждаете, как Нестор.
Атос: Значит, поедут Планше и Базен. Честно говоря, я рад оставить при себе Гримо: он привык к моему обращению, и я дорожу им. Вчера ему и так досталось, а такое путешествие, чего доброго, доконало бы его.
Арамис: Мы теряем время: надо известить слуг и объяснить им, что от них требуется.
Д'Артаньян: (зовет) Планше!
Арамис: (негромко) Базен!
Оба слуги появляются на пороге. Планше насторожен, Базен еще толком не проснулся.
Арамис: (протягивая ему письмо) Базен, вы поедете в Тур, к известной вам особе, и отдадите ей это письмо. Постарайтесь, чтобы за вами не было слежки: письмо достаточно важное. На все мы даем вам восемь дней. Вы получите за выполнение поручения шестьсот ливров: триста сейчас и триста – по приезде. Если вас поймают, постарайтесь, чтобы это письмо никто не увидел.
Базен, не сказав ни слова, взял послание, поклонился и исчез: он должен был выехать утром следующего дня.
Д'Артаньян: Теперь – твоя очередь, Планше. Поручение, с которым ты поедешь в Лондон, даст тебе не только деньги, но и славу. Но это опасное поручение. Ты повезешь письмо лорду Винтеру, в Лондон.
Планше: Я повезу письмо за отворотом рукава и, если что, проглочу его.
Д'Артаньян: Но тогда ты не сможешь выполнить поручение.
Планше: Дайте мне копию с него, и я выучу его наизусть.
Д'Артаньян: Тебе дается шестнадцать дней на все путешествие. Сейчас ты получишь семьсот ливров. Остальные семьсот, если приедешь на шестнадцатый день ровно в восемь вечера. Опоздаешь – не получишь второй половины в семьсот ливров.
Планше: Раз так, купите мне, сударь, часы.
Атос: (доставая свои) Возьми эти! И знай, что если ты проболтаешься, или прошатаешься где-нибудь, ты погубишь своего господина, который поручился за тебя перед нами! (невозмутимо) И помни: если по твоей вине случится какое-нибудь несчастье с д'Артаньяном, я всюду найду тебя, чтобы распороть тебе живот!
Планше: Эх, сударь!
Портос: (вращая глазами) А я с тебя живого сниму шкуру!
Планше: Ах, сударь!
Арамис: А я сожгу тебя на медленном огне по способу дикарей!
Планше: (вздрагивая) Ох, сударь.
Д'Артаньян: Все это они говорят из любви ко мне!
Планше: Я дам себя на куски изрезать, но ничего не скажу. Я поеду завтра утром, а ночью буду учить текст письма.
Последующие дни стали кошмаром для четверки. Все их мысли были со слугами. Если они не были заняты караулами и прочей службой, они слонялись по лагерю. Один Атос все свободное время проводил за игрой, сохраняя абсолютное если не спокойствие в душе, то внешнюю невозмутимость.
Кабачок "Нечестивец". Утро восьмого дня. "Неразлучные" завтракают.
Д'Артаньян: Господа, за здоровье короля!
Ему отвечает дружный хор присутствующих: "За короля!"
В этот момент входит улыбающийся Базен, и направляется прямо к столу друзей.
Базен: Господин Арамис, вот ответ вашей кузины.
Арамис: (краснея под взглядами друзей, читает письмо) О, боже мой! Бедняжка Мишон никогда не научится писать, как господин Вуатюр!
Швейцарец: Што это за петная Мишон?
Арамис: Очаровательная юная белошвейка, которая написала мне на память о нашей любви несколько строк.
Швейцарец: (со смехом) Шерт фосьми, если она такая большая тама, как ее пуквы, фы счастлифец, тофарищ!
Арамис: (передавая письмо Атосу) Почитайте-ка, что она пишет, Атос.
Атос: (прочитав про себя, а потом вслух)
"Милый кузен, моя сестра и я очень хорошо отгадываем сны, и мы ужасно боимся их, но про ваш, надеюсь, можно сказать: не верь снам, сны – обман. Прощайте, будьте здоровы и время от времени давайте нам о себе знать.
Аглая Мишон"
Драгун: А о каком сне она пишет?
Арамис: Ах, боже мой, да о сне, который я видел и рассказал ей.
Швейцарец: Та, ошень просто рассказать свой сон, но я никокта не вижу сноф.
Атос: (вставая) Вы очень счастливы! Я был бы рад, если бы мог сказать то же самое.
Швейцарец: Никокта! Никокта! Никокта!
Д'Артаньян встал вслед за Атосом, взял его под руку и они вышли из кабачка. Портос и Арамис остались.
А вот д'Артаньяну снились кошмары: миледи, пытающая Планше, а затем и его с друзьями, какие-то чудища, преследующие его лакея, кардинал, допрашивающий друзей… он проснулся в холодном поту. Был шестнадцатый день, и к вечеру они ждали Планше. Беспокойство друзей достигло апогея, и они бродили по лагерю, как привидения, не зная, чем заняться. Наконец, все собрались у Атоса, как и обычно.
Атос: Вы право, не мужчины, а дети, если вас так пугает женщина. Ну, что нам угрожает? Попасть в тюрьму? Но нас вытащат оттуда! Быть обезглавленным? Так палач причинит вам меньше боли, отрубая голову, чем хирург, отрезая ногу или руку. А мы, тем не менее, с самым веселым видом каждый день подставляем себя под пули. Ждите спокойно: через два часа, через четыре, ну, в крайнем случае, через шесть часов Планше будет здесь! Я очень доверяю Планше - он славный малый.
Д'Артаньян: А если он не приедет?
Атос: Значит, у него есть причина. Мало ли что может случиться с человеком в дороге! Эх, господа! Надо принимать во внимание все случайности! Жизнь – это четки, составленные из мелких невзгод, и философ, смеясь, перебирает их. Будьте же философами, господа, садитесь за стол, и давайте выпьем: никогда будущее не представляется в таком розовом свете, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена.
Д'Артаньян: Верно! Но мне надоело, каждый раз, когда я раскупориваю новую бутылку, опасаться, не из погреба ли она миледи.
Атос: Очень уж вы разборчивы. Она такая красивая женщина!
Портос: (с хохотом) Отмеченная людьми женщина!
Атос резко встал, провел рукой по лбу, оттирая пот, и вышел из палатки, направляясь в кабачок, где они с господином Бюзиньи всегда играли в кости. Друзья последовали за ним. Так, в дымной атмосфере кабачка, они провели несколько часов, пока не стали бить зорю.
Д'Артаньян: (шепотом Атосу) Мы пропали!
Атос: (спокойно) Вы хотите сказать – пропали наши деньги? Бьют зорю, пошли спать.
Они вышли из трактира под руку. Арамис, идя за ними, бормотал какие-то стихи, Портос теребил свой ус.
Вдруг из темноты выступила тень и знакомый голос произнес:
Планше; Я принес ваш плащ, сударь! Сегодня холодно.
Д'Артаньян: Планше!
Арамис и Портос: Планше!
Атос: Планше, Что же тут удивительного? Сейчас как раз бьет восемь, и он вернулся точно к сроку. Браво! Планше, вы человек, умеющий держать слово!
Планше, накидывая плащ на плечи хозяина, незаметно передал ему записку.
Д'Артаньян: (шепотом Атосу) Записка у меня.
Атос: Хорошо. Пойдем домой и почитаем.
Д'Артаньян попытался ускорить шаг, но Атос взял его под руку, и юноше пришлось приноравливаться к неспешной поступи старшего друга. Едва они оказались в палатке, зажгли светильник, д'Артаньян поспешно сломал печать, и прочитал два слова: "Thank you, be easy"
Атос сжег письмо, и подозвал Планше.
Атос: Теперь можешь требовать свои семьсот ливров, но ты не слишком рисковал с такой запиской!
Планше: И, тем не менее, я прибег к разным ухищрениям, чтобы довести ее.
Атос: А теперь спать! Если у нас светильник будет гореть дольше положенного, нас заметят.
Д'Артаньян: Спи спокойно, Планше.
Планше: Честное слово, я усну спокойно впервые за шестнадцать дней!
Д'Артаньян: (с улыбкой) И я тоже!
Портос: (потягиваясь) И я тоже!
Арамис: (берясь за молитвенник) И я тоже!
Атос: (гася светильник) Признаюсь вам: и я тоже!