Среда, 9 сентября 2015, Москва
Пару минут я собирался с духом, прежде чем подойти к двери и постучать.
Сердце колотилось, в голову будто камней насыпали, а футболка на спине явно была влажной от пота. Я осознавал, что сейчас может решиться моё будущее как гонщика – по крайней мере в аспекте сотрудничества с «SMP Racing», и поэтому волновался. Да так, как, наверное, никогда в жизни: ни в той, ни в этой. Даже когда ЕГЭ сдавал… Нет, не так: даже когда следил за восхождением Макса Ферстаппена в начале 2021-го, пока меня не перебросило сюда. Ещё и гематома эта дурацкая наложилась…
– Да-да! – послышалось из кабинета директора, и я понял, что отступать некуда.
Коротко выдохнул, пересилил себя – и вошёл, прикрыв за собой дверь.
За столом собралась вся компания: директор команды Саморуков, главный менеджер, которого я не знал по имени, Дмитрий Витальевич из пресс-центра и Игорь. Квадрат, который, возможно, уже решил мою судьбу и теперь собирался огласить мне свой вердикт.
– Проходи, Жумакин, – сказал директор, и я двинулся к их столу. – Садись. Знаешь, почему тебя вызвали?
– Догадываюсь, – осторожно ответил я.
– Ну так вот, мы пока до конца не представляем, что с тобой делать. С одной стороны, ты совершил огромную ошибку, распустив руки на «Moscow Raceway» – при том, что в итоге победу тебе всё равно засчитали. Но в то же время в тебе есть задатки отличного гонщика, и вышвырнуть тебя сейчас из академии было бы необдуманным шагом. Тем более, что в чемпионате «Ф-4» ты идёшь на втором месте и на равных борешься с лидером. По сути, из всех «формулистов» своего класса ты стал сильнейшим. И на тебя уже есть определённые планы… Григорий Максимович, продолжите?
– Хорошо, – взял слово менеджер, полный светловолосый мужчина лет тридцати пяти в рубашке с короткими рукавами, и вытянул из стопки перед собой распечатку. – Михаил, как ты думаешь, когда определяется круг спонсоров, готовых вложиться в пилота?
– К концовке сезона? – предположил я. – Плюс-минус…
– А вот и ошибаешься. Ещё в середине года, когда становится более-менее ясно, кто на что способен, компании, выделяющие средства на поддержку, выбирают кандидатов и следят за ними до финала. И если кто-то проявляет себя хорошо, то соглашение может быть заключено до завершения чемпионата.
У тебя, однако, случай спорный. Начало сезона не то чтобы провалил, но провёл этак… серенько. По результатам, в смысле, а не по историям, которые с ними связаны, – усмехнулся менеджер. – Интерес к тебе начал возрастать после Сочи, а уж после Аластаро кое-кто стал присматриваться к тебе всерьёз. К Атоеву тоже, но он отдельная тема. А у тебя репутацию подпортил тот инцидент…
– Ближе к делу, – попросил Саморуков.
– Значится так… – Менеджер взглянул на распечатку. – До уик-энда расклад со спонсорами был примерно такой. При вхождении в топ-пять по итогам первенства «Газпром – детям» собирались вложить в твою дальнейшую карьеру три миллиона рублей, или пятьдесят тысяч евро; другие компании, чьи логотипы ты каждый раз мог видеть на машинах, – в совокупности приблизительно столько же. Остаток для продвижения в какую-нибудь европейскую серию набрали бы из частных фондов… Топ-три – уже вдвое больше от «Газпрома» плюс призовые от «SMP».
Но недавно всё изменилось. Уверенность спонсоров в тебе пошатнулась, и условия теперь следующие… Четвёртое или пятое места (но с твоими баллами так просто не будет) более не устраивают сторонних инвесторов, включая «Газпром», который выделит свои три миллиона, только если финал пройдёт гладко. Третье место обеспечит эту сумму, не считая призовых, текущее второе – заставит-таки подключиться фирмы. Чемпионство, понятное дело, решит всё в твою пользу. Но посмотрим, как будут развиваться события.
– Так что выбирай, Жумакин, – закончил за него директор, – «Формула V8» – или GP3.
– Чемпионат Европы «Формула-3», – против воли вырвалось у меня.
Сидящие за столом коротко рассмеялись.
– Серьёзная заявка, – с усмешкой сказал Саморуков. – Однако тогда и соответствовать надо желаемому уровню… Дмитрий Витальевич расскажет, что для этого нужно сделать.
– В первую очередь – публично извиниться перед Лебедевым, – отозвался «пресс-коуч». – При этом для сглаживания конфликта нелишним будет упомянуть сложные условия на трассе и внезапность произошедшего. Списать всё на эмоциональный аффект и пообещать, что больше такого не повторится…
– Это, кстати, ещё одно обязательное условие для получения спонсорской поддержки, – встрял менеджер. – В том числе и от «Газпрома».
– Извиниться лучше в присутствии сокомандников, а также продублировать это потом в соцсети, – добавил Дмитрий Витальевич. – Прости, но иначе никак.
– И не забывай готовиться к заключительному этапу, – сказал директор, и я подумал, что его переносят из Сочи опять-таки в Пярну. Помни, Жумакин: предупреждение было первым и последним.
Я угрюмо кивнул.
Игорь потянул меня за плечо, и мы вдвоём направились к выходу.
– Жду на симуляторе, – сказал инженер, когда мы вышли в коридор, и зашагал прочь.
Я лишь тяжело вздохнул, прикрыл глаза и прислонился к стене, обхватив пальцами лоб и обдумывая услышанное.
Попросить прощения у Лебедева мне нетрудно; к тому же, сегодня для этого как раз подвернётся возможность. А вот по поводу финала… Если я не смогу проехать в Аудру так же чисто, как на «Moscow Raceway», и Атоев, которого мы с Кари основательно подвинули по очкам в минувшие выходные, вновь обойдёт меня в личном зачёте, то придётся поднапрячься, чтобы собрать сумму, достаточную для участия хоть в каком-то чемпионате. Полтинника евро не хватит ни на что так уж точно, и даже если у нас наскребут ещё что-нибудь, то всё равно понадобится решать с отцом вопрос об очередном «капиталовложении». Я уже знал, что на участие сына в прошлогоднем ЧМ по картингу Жумакину-старшему потребовалось выложить без малого сто тысяч евро. И я не был уверен, что без значительной помощи от программы поддержки мы наберём сопоставимую сумму снова.
Поэтому надо постараться сохранить за собой второе место… Но вот как, если мне столько времени мозги изнутри плющит?..
– О, Мих, привет. Ну что? – спросил у меня голос Троицкого.
Я открыл глаза и увидел стоящего рядом Никиту в таком же, как на мне, полурасстёгнутом комбинезоне.
– И тебе здорово, – ответил, соприкоснувшись своим кулаком с Никитиным в знак приветствия. – Да фигня. Понудели в уши про недопустимость такого поведения, толсто намекнули на связь между результатами и поддержкой спонсоров – и всё в таком духе…
– Ты это… всё-таки извинись перед Ромой, пока он обратно к себе в Питер не уехал. А то обидится на всю жизнь…
– Да я-то сам не против. Позовёшь его вечером вместе с нами? Посидим, заодно разрулим всё, и пусть он едет куда угодно.
– Не вопрос. Ну что, пойдём, что ли, в гонки поиграем… – улыбнулся Никитос.
– Давай.
И мы вместе зашагали к симуляторному залу.
* * *
Тогда, в субботу, мне таки засчитали первое место в заезде. Кари пересёк черту на сто семь тысячных секунды позже, наказать за столкновение следовало Романа (что теряло смысл, потому как его и так классифицировали последним с отставанием на круг), а моё «неспортивное поведение» имело место уже после финиша.
Праздника на подиуме не было: мы – я, Нико и Нерсес – забрали кубки и бутылки и, послушав российский гимн, разошлись. А вечером я узнал о том, что мне дали штраф в пять позиций на старте двух ближайших гонок; таким образом, их я должен был начинать не с первого, а с шестого места на гриде.
Хорошее настроение, владевшее мной поначалу в тот день, без следа испарилось. Вернулась и боль – правда, не такой силы, как, скажем, в четверг или пятницу, но тем не менее.
А потом позвонил отец и сообщил, что его пытались взорвать в его же машине. Бомба была соединена с педалью газа и должна была сработать при нажатии. Повезло, что туда упал пакет, когда отец отошёл на несколько шагов. И приехать тот сможет лишь в воскресенье утром – с охраной, которую так неосмотрительно отпустил после известия об аресте Формана.
«Час от часу не легче… Но главное, что папа сам в порядке. А шестое место – это каких-то полсотни метров в глубь решётки от поула. Прорвусь. Не впервой», – подумал я тогда.
И я выиграл. Обе воскресные гонки. На старте вырывался на четвёртую позицию, два круга спустя входил в тройку и отправлялся преследовать Кари с Исаакяном. Второго обходил в середине заезда на своём любимом участке перед четырнадцатым поворотом и пускался вдогонку за лидером. Оба раза последние круги выливались в яростную битву, из которой я, ведомый жгучим внутренним азартом, выходил победителем за пару поворотов до финиша.
Кари досадливо хмурился на подиуме, наблюдая, как тает его преимущество в чемпионате – по шесть баллов за гонку: он всё же отнял у меня по очку за быстрейший круг во всех трёх гонках уик-энда, – но больше не злился. Меня не нужно было ненавидеть – меня требовалось просто обогнать.
И после закрытия этапа верхушка общего зачёта выглядела так:
1. Нико Кари – 289 очков (3 победы, 12 подиумов, 7 БК, 2 поул-позиции, 2 схода).
2. Я – 268 (4 победы, 13 подиумов, 4 БК, 1 поул, 1 сход, 1 НКЛ, 1 исключение из протокола).
3. Владимир Атоев – 247 (3 победы, 9 подиумов, 5 БК, 2 поула).
4. Алексантери Хуовинен – 182 (3 победы, 5 подиумов, 2 БК, 1 сход).
5. Нерсес Исаакян – 168 (5 подиумов, 2 схода).
Разница между мной и Нико сократилась до двадцати одного балла. Ровно столько я смогу отыграть, если получу трижды очки за победу, а он – как за второе место. А чтобы перегнать, у меня в запасе будут бонусы за лучшие круги и последний поул в сезоне. Их надо будет набрать хотя бы столько же, сколько и Нико, чтобы по количеству побед выйти на первую строчку в таблице.
Стану ли я чемпионом? Если да, то выполню свою ближайшую цель и гарантирую себе место в «Формуле-3» для движения дальше. Если нет, то в принципе невелика беда. Еврокубок «Формулы-Рено» тоже неплохое продолжение. Но не двенадцать, а десять баллов к суперлицензии, которая позднее может мне позволить выйти в «Ф-1».
Я верил в то, что смогу вырваться наверх, в «большой» автоспорт. И мечты эти больше не казались мне такими уж и несбыточными.
Возможно всё. Надо просто захотеть.
* * *
Несколько часов спустя
Шумной компанией мы вышли из кафе к половине десятого, когда там собирались уже закрывать.
Посидели знатно: я потратил больше половины того, что лежало у меня на карте для «текущих» расходов. Остальное было стратегическим запасом и хранилось на другой, которая находилась у отца. Через приложение я мог видеть, что там накапало уже немало, но для миллионных затрат на участие в более крутых сериях этого всё равно было недостаточно.
Повод для праздника имелся. В этот день, девятого сентября, ровно шестнадцать лет назад родился Михаил Жумакин, с которым я теперь – может, и навсегда – был неразрывно связан. Так что мелочиться по-любому не стоило.
Со мной пошла значительная часть «формульной» команды: Володя, Никита, Нерсес, Лёха и ещё пара человек… а также Рома, которому я через Троицкого передал приглашение. Мы веселились, травили анекдоты, обсуждали гонки и как будто не вспоминали имевшие место острые моменты. Примерно в середине вечеринки я поднялся и при всех извинился перед смущённым Лебедевым. Тот пробормотал что-то в ответ: мол, особо не держит зла; мы вместе выпили газировки и через полчаса, казалось, уже забыли прежние обиды.
Однако мало-помалу всё кончилось и пришло время платить по счёту. Да и устали мы, если честно.
– Всё, парни, до скорого! – сказал я на прощанье, садясь в отцовскую машину, дожидавшуюся меня на парковке.
Прохладный свежий воздух сменился тёплым, с едким душком бензина.
– Что, герой, как время провёл? – шутливо спросил отец, рядом с которым я сел сзади. – Поехали, Антон, – это уже охраннику, сидевшему за рулём.
Машина мягко покатила по вечерней улице.
– Всё отлично, – ответил я. – Мир восстановлен, деньги потрачены. Сам как?
– Работы до жути, – передёрнул он плечами. – Не думал, что после победы в тендере придётся столько всего утрясать и контролировать… Но в чём-то это, может, и хорошо: ответственность не даёт расслабляться… Знаешь, – вдруг сменил он тему, – сегодня утром мне из твоей команды звонили. Был разговор по поводу дальнейшей карьеры и спонсоров. Я понимаю, что не могу на тебя давить… но ты уж постарайся на финальном этапе, чтобы потом не жалеть об упущенных возможностях. Но даже если… не приведи, конечно… не получится, то всё равно будь спокоен: как только восстановишься после операции, гоняться ты продолжишь. С новым проектом бизнес начал идти в гору, так что денег нам теперь хватит на оплату сезона в какой-нибудь европейской «формульной» серии. Естественно, не одним траншем, а постепенно, но всё же… Тьфу ты, чёрт, забыл совсем: с днём рождения. – Он тепло улыбнулся мне, и мы легонько соприкоснулись кулаками. – Проверь карту «стратегического запаса». Уверен, тебе понравится.
Заинтригованный, я достал смартфон и открыл приложение банка. И не поверил своим глазам.
– Сколько?! – вырвалось у меня. – Это… это же…
– Поверь, ты заслужил своими успехами шанс на лучшее будущее. Думаю, тебе это пригодится… Но не поведением, – внезапно посуровел он. – Из-за этого сумму я ограничил. Так что не сильно обольщайся…
– Спасибо… – протянул я, всё равно немного ошарашенный нежданно прилетевшими «целевыми» деньгами, и тут вспомнил, о чём хотел спросить: – Того урода с бомбой ещё не нашли?
– Нашли. – Отец сразу погрустнел и посмотрел в окно машины. – Имя Артур Краев тебе о чём-нибудь говорит?
– Да ладно…
Больше мне не нашлось что сказать.
Несколько секунд я осмысливал услышанное. Потом пробормотал:
– Как?.. Хотя… Неужели эта?.. Из-за Формана, да?
Отец правильно понял мою логику.
– Да. Так и оказалось. Дочь Формана узнала, кому он проиграл по воле обстоятельств, и решила отомстить – руками вашего общего знакомого. Да ещё и ты с ней так грубо… – Он неодобрительно взглянул на меня. – Это, наверное, и стало последней каплей. Не знаю, правда, как она того парня заставила, но факт остаётся фактом…
– Попал Артур, – сказал я. – Так-то жалко его, но…
– Да, срок ему грозит… не такой, правда, как Форману вместе с его шайкой-лейкой, однако жизнь себе парень испортил. А за семью Формана можешь не беспокоиться. Этим утром они уехали из страны. И вряд ли больше вернутся.
Мы замолчали. Я глядел вперёд и не чувствовал радости.
Это не наша победа. Всего лишь дисквалификация главного противника и отказ остальных продолжать войну, которую они уже проиграли.
Наша заслуга только в том, что мы выжили. И ни в чём более.
Но жизнь, если честно, теперь и в самом деле станет проще.
* * *
Пятница, 11 сентября
Студия, в которой размещался IT-стартап «Косогор», оказалась не очень большой – квадратов тридцать максимум, но восхитительно уютной. Было что-то… привычное, что ли, в этом рабочем беспорядке, что сразу напомнило мне свою прежнюю квартиру в Красноярске.
Три компьютерных стола по углам, пространство у стен завалено где книгами и бумагами, где – всякой разобранной электроникой и… бытовой техникой. Да-да: когда я вошёл, один из троих людей, находившихся в студии, как раз возился паяльником и программатором с начинкой стиральной машины. Судя по всему, это был Гордей, ас электротехники, как его называл Костя при наших разговорах по Сети.
Себя же он считал, и небезосновательно, асом кодинга, потому что присылал мне недавно текст программы и видео с презентацией для какой-то фирмы первого детища их проекта – управляемую при помощи опытного приложения… лампочку.
– Это всего лишь первый этап развития нашей технологии, – говорил он с уверенным видом на записи, показывая эту самую – на первый взгляд обычную энергосберегающую лампочку. – Блок управления встроен в цоколь и может получать со смартфона сигналы о включении, выключении, изменении интенсивности и оттенка освещения в широких пределах… – И он показывал, как это всё работает. – Главный плюс технологии – возможность проделывать всё это не только с помощью Интернета, но и даже по Bluetooth. Кроме того, мы уже работаем над аналогичными решениями для других видов техники, под которые будет сделана интегрированная база, позволяющая с одного устройства управлять буквально всеми приборами в квартире. LiveSmart – это будущее. И мы готовы принести его вам. «Косогор Студио» – живите с умом!
И вот он вышел мне навстречу, когда я впервые приехал к ним на север Москвы, чтобы познакомиться лично и согласовать планы по дальнейшей разработке.
– Привет! – улыбнулся Костя, пожимая мне руку при встрече. Очки на этот раз он снял, но хуже оттого не выглядел. – Заходи! Сонь, Гор, гляньте, кто пришёл!
– Приве-е-ет! – помахала мне из-за компьютера Соня – девушка также лет двадцати пяти с длинными, прямыми тёмными волосами.
Другой парень, чуть постарше Кости, с бритой головой, угрюмо что-то буркнул из угла, продолжая заниматься электронными внутренностями стиралки.
– Знакомься: это Соня, наш идейный вдохновитель и бухгалтер, – указал программист. – А это Гордей – наш электротехник, победитель и призёр стольких конкурсов среди вузов, что мы все и не помним. Без него затея не имела бы смысла. Ну, как и без любого другого из нас, – скромно добавил он, явно намекая на себя.
– Миша, – ответил я и помахал Соне. Гордей на меня даже не оглянулся. – Оч приятно. Над чем сейчас работаете, если не секрет?
– Для лампочки всё готово – смотри, горит, – показал Костя на потолок. – Пара компаний уже заинтересовалась, так что контракт – это вопрос времени… Вон, для стиралки написал, Гор как раз устанавливает… А что можешь предложить ты? Не передумал насчёт машин? Самим-то это воплотить будет трудновато…
– Предлагаю сосредоточить усилия на общем функционале прошивок и интерфейсе приложения, – сказал я, проходя за Костей внутрь студии и садясь на свободный стул. – А потом уже добавлять новые возможности. Как будем работать – по отдельности или вместе, через trunk based[1] или GitFlow[2]?
– Ну ты загнул, – хмыкнул Костя и тоже уселся. – Я-то быстро пишу, мне «транком» удобно: придумал решение, написал, смержил, обновил, отдал Гордею для тестов… Или вообще с кучей резервных копий по папкам. Хотя… Надо подумать.
– Главное – максимально формализовать требования. Чтобы мы точно знали, что нам нужно и чего ожидать. Пока ещё заказчики – мы сами…
Костя усмехнулся, посмотрел на меня и коротко сказал:
– Сработаемся.
* * *
– …Юрий Иванович, у меня для вас не очень хорошие новости.
– Проходи, Андрей. Говори, что случилось.
– Я от хороших знакомых узнал: под вас копают…
(В этом месте мог бы прозвучать снисходительный смешок, но вместо него последовал нервный кашель.)
– Кхм… Это точно? По какому делу?
– Та история, с больницей… Похоже, всё начинает выплывать наружу.
– Ясно. Спасибо, что сообщил. Надо подумать…
Голоса утихли, и следователь остановил воспроизведение записи на смартфоне. А затем вывел на экран компьютера текст разговора – файл из материалов нового дела.
Запомнил он всё очень хорошо. А с одним из говоривших последние несколько месяцев даже был знаком.
* * *
Пятница, 18 сентября, Аудру.
…Среди плотной группы машин я завернул на пит-лейн и остановился вслед за теми, кто ехал впереди. Болиды по две-три штуки стали затаскивать в боксы, а я, не дожидаясь, пока это сделают с «моим», расстегнул ремни и выбрался из кокпита.
Подошёл Игорь, хлопнул по плечу и рассказал результаты практики. Второе время; лучший круг – 1:12.224, на девяносто девять тысячных медленнее, чем у Атоева, и на шесть быстрее, чем у Ахмеда.
Неплохо, если учесть, что Кари только седьмой. Видимо, не смог достаточно прогреть резину… А может, старался не «выстрелить», а наоборот, ехать в гоночном темпе, на что мы все потратили первую, утреннюю, тренировку.
Как бы там ни было, расслабляться нельзя. Я должен трижды опередить Нико в оставшихся гонках – иначе придётся бегать туда-сюда, выбивая финансы. И лишь победа даст мне возможность продолжить карьеру там, где я и хочу, – в «евротрёшке», вместе с будущими пилотами «Ф-1»: Строллом, Расселом и Мазепиным.
Впрочем, напрягаться надо будет завтра. А пока…
Я поискал глазами знакомую фигурку за мельтешащей толпой – и зашёл. У бортика в дальнем конце пит-лейна. И после того как прошёл взвешивание и поздравил Володю с хорошим временем, направился туда.
Лайма, как и три недели назад, сидела на краю между щитами и листала снимки на камере. Но её сгорбленная поза и какое-то отсутствующее выражение лица выдавали: что-то всё же произошло.
– Здравствуйте, – негромко сказал я, подходя. – Что-то случилось?
– А? – Она подняла на меня взгляд и чуть улыбнулась. Конечно же, весьма и весьма натянуто. – Привет, Мика. Хотел о чём-то поговорить? Я сейчас немного занята…
– Вижу. Вы казались такой несчастной, и я подумал, что вам не помешала бы чья-нибудь помощь…
Блин, опять! Как же меня бесят эти вылизанные англоязычные обороты.
– …но, если всё в порядке, извините, что побеспокоил.
– Ничего, – вздохнула она. – Мне просто надо собраться с мыслями – и подумать, в каком ключе буду описывать события предстоящего уик-энда. На что обратить внимание в первую очередь.
– Точно всё хорошо?
– Да, нормально.
– У вас вид такой, будто вы сейчас расплачетесь.
– Так заметно? – Она выключила камеру и посмотрела на своё отражение в стекле дисплея. – Что ж, это моё личное дело. Сама как-нибудь разберусь.
– Ну удачи. Я пойду. До завтра.
– Подожди…
Я обернулся, собравшись уже вернуться к боксам.
Лайма смотрела на меня. И явно о чём-то думала.
– Вот скажи: чем ты мне планировал помочь, а? – спросила наконец. – Если даже ничего не знаешь о том, что на душе у человека?
Я пожал плечами. В крайнем случае забил бы в «Яндекс-поиск»…
– Понятно. Иди, значит. Куда хотел.
– Ну ладно.
И я ушёл. Тем более, что Игорь активно махал мне с другой стороны пит-лейна.
А у Лаймы-то явно какая-то беда. И, возможно, лучше и правда не лезть. Пусть сама решает, как поступить.
К тому же, она, как-никак, на три года старше Жумакина. Сама как-нибудь справится…
А у меня и своих проблем хватает.
* * *
Тем же вечером, Пярну
– Мих, а что тебя врач после каждого заезда к себе тягает? – внезапно спросил Троицкий. – И на московском этапе… И выезжать ты позже стал, и чаще на пит-лейн заворачивать… Случилось, что ли, чего?
Я оторвал взгляд от ноутбука, на котором через силу писал на псевдокоде[3] структуру интегрированного интерфейса для новой субверсии косогорского приложения LiveSmart, и обернулся к Никите. Тот сидел на кровати со смартфоном в руке и выжидающе смотрел на меня. В глазах у него была озабоченность.
– Тебе так интересно? – спросил в ответ, потирая макушку, под которой, казалось, вращались циркулярные пилы.
– Мих, я же вижу: с тобой что-то не так. Но ты как будто это от всех пытаешься скрыть. Но ты же себе только хуже делаешь! А у нас уже завтра начинаются финальные гонки!..
– М-да, скажи это Лайме… – пробормотал я.
– Что?
– Говорю: не кричи, а? И так голова тяжёлая… Ты уверен, что тебе это важно знать?
– А вдруг что-то с тобой произойдёт на трассе? Учти, Миха: мы тебя не бросим. Из нас ты стал самым крутым гонщиком, и мы хотим, чтобы у тебя и дальше всё было хорошо. Чего – по тебе – не видно!
– Ну ладно, – вздохнул я и выдал ему лайт-версию списка своих заморочек.
Какое-то время Никита молчал, обдумывая услышанное. Затем сказал:
– Осталось два дня, и сезон закончится. Тебе надо как-нибудь это дело вытянуть, чтобы достичь цели. Но без разницы, как всё пройдёт, – сразу ложись на операцию. Ты никому не сделаешь лучше, убив себя ради чемпионства – всего лишь, Мих! – в «Формуле»-четвёрке. Поверь, это того не стоит. В «Ф-1» ещё может быть, допускаю, но не здась. Мелковато как-то…
– Без тебя знаю…
Никита отложил смартфон, встал, выключил в комнате свет, подошёл к окну и распахнул шторы, уставившись в небо.
– Куда бы ты хотел пойти, Жумакин? В смысле – после этой «Формулы»? Мы, считай, на соревнованиях вряд ли больше встретимся: слишком разные у всех будут судьбы…
– «Евротрёшка», – ответил я, выключил ноут и также подошёл к окну. – Если повезёт. Если нет, то «Рено» или «V8»… А что?
– Послушай себя, Мих! Ты так просто об этом говоришь, словно это уже решённое дело! Думаешь, все, кто тут ездит, станут обязательно топ-пилотами? Да всего у нескольких вообще есть шансы куда-то пробиться! И ты один из них. Подумай о том, что бы ты мог сделать. Море возможностей, которые способны вывести тебя на вершину…
– А Атоев? Он тоже водит прям обалденно…
– Но он сейчас не станет чемпионом. А у тебя может получиться. Но это не так уж важно. Гораздо важнее, что чем лучше гоняешь, тем дольше сможешь это продолжать. Дольше будешь заниматься любимым делом. А это дорогого стоит.
Он поднял голову, глядя на мерцающую в вышине точку пролетающего спутника.
– Гонки как космос, Мих. И этим всё сказано. Подумай.
И он стал укладываться спать, а я продолжал стоять и с отрешённым видом всматриваться в чёрное беззвёздное небо.
* * *
Суббота, 19 сентября, утро
Проснулся я сам, без будильника, на полчаса раньше обычного времени. Сонливость вмиг ушла, как и не было, и даже голова болела не так сильно. На всякий случай съел одну из таблеток но-шпы, привезённых в обёртке от мыла, запил водой из бутылки на столике. Машинально отметил, что вода в номере кончается, нужно будет набрать из кулера, но решил заняться этим вечером, а пока – начать обычный гоночный день.
Быстро помылся, оделся, под похрапывание Троицкого вышел в коридор и направился вниз, в столовую.
Там было малолюдно: механики с инженерами также, видимо, только вставали или ещё дрыхли перед долгой напряжённой работой. Взглядом я нашёл Лайму – та сидела в дальнем углу и почти не ела; глаза у неё определённо были красноватые. То ли не выспалась, то ли плакала. Второе вероятнее.
Помня, что ей не понравилась моя вчерашняя назойливость, я взял себе завтрак и устроился чуть поодаль, через пару столиков, сделав вид, будто и вовсе не заметил журналистку.
Меня-то она точно увидела. Прошла мимо, неся на подносе практически нетронутую еду, коротко обронила:
– Good morning.
– Same for you, – откликнулся я, наворачивая за обе щеки.
В эту минуту у меня не имелось желания задумываться о её проблемах. Следовало набраться сил перед решающими заездами чемпионата.
Ночью, похоже, прошёл дождик, так как трасса была немного влажной. Но утро оказалось ясным, и асфальт стремительно подсыхал, так что к моменту, когда мы выехали на квалификацию, сцепление было уже почти как вчера.
Неспешный круг прогрева – и темп, темп, темп! Не выжидая, пока выйдет на полную мощность мотор и адаптируется к треку резина, – ходу, ходу, ходу!
С головной болью, даже притуплённой таблеткой, водить было не так-то легко. Приходилось до предела напрягать внимание, чтобы с точностью до километра в час контролировать скорость на прямых и вписываться в повороты. Однако меня спасало то, что я на память знал, где и как нужно ехать, и это позволяло избегать ошибок – может, малость жертвуя быстротой. И элементом риска.
Но постепенно я вкатывался в свой максимальный режим, а потому, закрепив результат на минималках (минута тринадцать, вряд ли лучше), решил опробовать идею, возникшую по ходу второй тренировки.
Машина была сбалансированно настроена, и в обычной ситуации вождения ни избытка, ни недостатка поворачиваемости быть не должно. Но если проходить бэнкинг почти не тормозя, с одним лишь отпущенным газом?.. Возникнет сильный момент инерции, который отбросит физически более тяжёлую заднюю часть болида к внешнему краю трассы, в то время как нос останется у внутреннего апекса. Главное в этот миг – быстро и плавно выжать газ, чтобы обрести устойчивость и уже в начале прямой получить хорошее ускорение, усиленное уклоном. Примерно так в своё время делал Шумахер.
Я же хотел ко всему этому добавить намного более ранний выкрут руля, чтобы «Татуус» начал поворачивать аж в районе точки торможения при обычной езде, но из-за инерции сделал это у внешней кромки. Надо только тщательно выбрать время и предел скорости на входе, чтобы меня не развернуло в столь ответственной сессии…
Закончив шестой круг (так как все выехали позже, чем нужно, у меня оставалось всего минут десять), я начал применять в подходящих для этого поворотах придуманную тактику. Причём не как на тренировке – осторожно, а почти что в полную силу, со всей скоростной отдачей.
Машина, конечно, выезжала достаточно широко и вообще виляла на грани потери управления, пару раз на витке зацепив траву и подпрыгнув на поребрике, но я смог удержать её на асфальте. Помарки, вероятно, помешали мне сразу улучшить время, но я понимал, что на верном пути.
Однако ни один из оставшихся до клетчатого флага семи кругов у меня не вышло проехать идеально. Настолько агрессивно я ещё не водил, и понятно, что следовало хорошенько освоиться с новым приёмом. К тому же, мешала и боль, мешавшая сосредоточиться. Но всё же пару неплохих времён я собрал.
В гонке, если что, отыграюсь… наверное.
Интересно, отец уже приехал – или его опять какие-то важные дела задержали?..
Когда я заехал на пит-лейн и выбрался из кокпита, Игорь едва заметно хмурился и как будто был немного расстроен.
– Что там? – дежурно поинтересовался у него, стягивая шлем.
– По лучшему кругу ты третий – 1:12.121, так что стартуешь в первой гонке впереди Кари, а если учесть, что Атоев потеряет десять мест за ремонт двигателя, – вообще вторым, за Ахмедом. – Игорь покачал головой. – Кто бы мог подумать, что он за этот год станет настолько сильным… А вот с третьим заездом не повезло. Ты четвёртый – 1:12.211, на шестьдесят одну тысячную медленнее Нико. Для победы в чемпионате нужно будет обходить не только его, но и Атоева. За Ахмедом не гонись: всё равно он очков не получает… Твоя задача – обогнать Кари и оставить его позади на финише. Помни об этом, Миш. Ты хорошо себя чувствуешь? Справишься?
– Да. Всё отлично…
«Ага, щас. Вот только пару таблеток выпью, и сразу всё станет нормально. Ненадолго – на пару часов, но… мне потребуется полчаса. Трижды: сегодня и два раза завтра. Надеюсь, этого хватит…»
Вслух я, естественно, этого не произнёс. Сорвал с головы потный подшлемник и вместе с остальными направился в здание автодрома через проёмы боксов.
Надо будет у мамы про отца спросить. Вдруг она в курсе…
* * *
Пару часов спустя, Подмосковье
– Подъезжаем, Юрий Иванович, – проинформировал водитель, сверившись с навигатором.
– Хорошо, – отозвался Жумакин-старший и передвинулся на широком заднем сиденье ближе к правой двери.
Глянул на часы: до конца регистрации ещё полчаса. Успеет!
Всё этот чёртов тендер: победа принесла такие заморочки, что хоть вешайся. Столько всего нужно знать, подписывать, согласовывать, мотаться туда-сюда, проверяя, всё ли в порядке на объектах подряда, и встречаясь с людьми… Как же он от всего этого устал!..
Мелькнула крамольная мысль по завершении проекта продать фирму и вместе с семьёй переехать в Европу, вложив средства в карьеру сына и айтишное предприятие, куда тот устроился на подработку.
Мечты, мечты… Сперва текущие проблемы необходимо решить, Мишке оплатить операцию, подождать, пока восстановится и его куда-нибудь подпишут… тогда и посмотрим. А пока…
Машина затормозила у похожего на длинную стеклянно-стальную сосиску терминала аэропорта Домодедово. Юрий Иванович, не теряя времени, выбрался из салона, достал из багажника саквояж и вместе с охранником, который в дороге сидел справа от водителя, направился ко входу.
– Господин Жумакин? – неожиданно окликнул его кто-то.
Бизнесмен остановился, заозирался. Охранник напрягся, положил руку на оружие.
А к ним подходили знакомый следователь, отправивший в СИЗО господина Формана, и сопровождавшие его молчаливые полицейские.
Юрий Иванович почуял неладное. «Неужели это?..»
– Здравствуйте, – сказал он сдержанно. – Что-то случилось?
– Господин Жумакин, вы задержаны за дачу взятки в значительном размере для выполнения заведомо незаконных действий, а именно подлога медицинских документов о состоянии здоровья вашего сына, Михаила Жумакина, – без тени веселья или злорадства отчеканил Костров. – Статья 291 УК РФ, часть третья. Вам придётся проехать с нами.
– Могу я позвонить жене? Две минуты.
– Можете, – чуть помедлив, ответил следователь.
– Благодарю.
Юрий Иванович отошёл в сторону и достал смартфон.
– Алло, Милена? – донеслось до Кострова и полицейских. – Это я. У меня проблемы. Большие. Да, ты правильно всё поняла… Только не плачь, слышишь? Мише ничего не говори. Во всяком случае пока. Пусть катается… Всё, обнимаю. Мне пора.
Жумакин-старший убрал телефон от уха и двинулся обратно к сотрудникам органов.
– Андрей, вы с Антоном свободны, – сказал дожидавшемуся его охраннику. – Заплатил я вам за две недели вперёд, так что на этот счёт можете не волноваться. – И уже Кострову: – Ведите. Я готов.
* * *
Чуть позже, Аудру
Первая гонка выдалась не особо интересной. Начав со второго места – с «грязной» траектории, я выиграл старт у Кари, не дав тому обойти меня в самом начале. Ахмед, конечно, сразу уехал, и мне оставалось лишь наблюдать удаляющуюся корму его болида – и не пускать финна вперёд.
Нико пробовал атаковать всеми доступными способами: и получить от меня небольшой слипстрим, и протиснуться по внутреннему радиусу в повороте, и оттеснить к краю трассы… Пару раз: на седьмом и одиннадцатом кругах – ему удавалось поравняться со мной и даже продвинуться чуть-чуть дальше, но я кое-как отбивал позицию обратно.
Я ни о чём не думал: на скорости за сто, местами за сто пятьдесят какие-то жизненные вещи не имели значения. Просто до предела надсаживал машину, стараясь остаться посредине, между двумя белыми «Татуусами». В нынешнем состоянии – голову будто плющит изнутри, в висках стучит кровь, дыхание тяжёлое, как у загнанного зверя, – большего я добиться не мог.
Так мы втроём и финишировали: Энаам с отрывом от меня в 2,873 секунды – и я с Кари, разделённые жалкими шестью десятыми. В который раз. Будь гонки длиннее круга на три, я в такой ситуации отдавал бы место. Но пока меня, что называется, хватало.
Наконец прошли все формальности, люди стали грузиться в автобусы и легковушки, чтобы вернуться в город. Я же ненадолго оказался вместе с мамой, приехавшей на автодром меня поддержать, на расстоянии от всей этой суеты.
Пользуясь тем, что рядом не было посторонних, мама обняла меня и прошептала:
– Миш, я знаю, ты лучший!
В её шёпоте я уловил слёзы, и это навело меня на подозрение.
– Отец так и не звонил? – спросил я, отстранившись.
– Звонил, – после недолгой паузы ответила она. Вопреки ожиданиям, не заплакала. – Не волнуйся за него. Опять дела его задержали…
– Он жив? – Я уже не знал, чего ждать.
– Да. Он в полном порядке. И надеюсь, он со всем справится.
* * *
Ночь, Пярну
Проснулся я по двум противоположным причинам: одновременно хотелось по нужде и попить. Вокруг было темно, и я глянул время на смартфоне, а не на будильнике.
Полвторого ночи. Недолго же я проспал. А ведь завтра (точнее, уже полтора часа как сегодня) очень важный день…
Волнения не было. Во всяком случае пока. И я уж точно не собирался вызывать его сам или поддаваться, когда оно придёт.
Я спокойно сделал всё, что было нужно, и, взяв со стола одну из пустых пластиковых бутылок, как был – в майке, шортах и кедах на босу ногу – вышел в коридор.
Кулер находился в небольшом углублении-рекреации у выхода на лестницу. Я шёл мимо закрытых дверей компактных уютных номеров, где спали те, кто приехал в эти выходные на автодром, и слышал лишь собственные тихие шаги и дыхание.
Проходя мимо комнаты Лаймы (последняя не особо-то и скрывала, где остановилась), я насторожился. Поднятая для следующего шага нога замерла в воздухе.
Я услышал тихий приглушённый плач.
Встал выбор: продолжить путь или постучаться – это хотя бы её отвлечёт. Я справедливо рассудил, что за пару минут вряд ли что-то изменится, и потопал дальше.
Не спеша добрался до кулера, набрал воды в бутылку, половину выпил, набрал ещё раз. Подумал, что, наверное, хватит, и, завинтив крышку, направился назад по коридору.
У двери Лаймы не удержался-таки и постучал. Как и ожидалось, всё стихло. Удовлетворившись этим, я решил было продолжить путь… но тут дверь открылась.
На пороге стояла Лайма в простом халатике, под которым угадывалось бельё, и как-то странно на меня смотрела. Словно хотела меня прибить за то, что я нарушил её уединение, и в то же время сделать что-то другое. Что именно, я в ту секунду не успел придумать.
– Тебе чего? – не очень дружелюбно прошептала журналистка. – Ты преследуешь меня, что ли?..
– Нет, просто даю понять, что перемены в вашем поведении заметны невооружённым глазом – а значит, однажды на это обратят внимание и другие, если вы с этим поскорее не разберётесь. А сам я разве что мимо проходил, до кулера и обратно. Но если всё о’кей, то какого чёрта?..
Я махнул рукой и уже развернулся в сторону своей комнаты, как вдруг Лайма сказала:
– Подожди. Останься.
Удивлённый, я вновь повернулся к ней.
Она приоткрыла дверь чуть шире.
– Мика, я ничего против тебя не имею, но… Давай сейчас всё проясним, чтобы мы понимали друг друга.
– Хорошо. А то мне и самому надоело наблюдать вашу маску показной независимости, – сказал я, заходя в её номер.
У Лаймы нашёлся и чай: от такого предложения я не смог отказаться. Не очень приятно было оттого, что пришлось влезать в чужую жизнь, но, с другой стороны, я мог совсем скоро получить разгадку, которую жаждал найти с нашей первой встречи.
Юная журналистка долго собиралась с мыслями – допила чай, ушла в себя, закрыв лицо руками. Я не торопился: до утра времени было полно; к тому же, Лайма выглядела сейчас такой печальной, такой беззащитной… такой доступной…
Я отмахнулся от ненужных помыслов и залпом выпил то, что оставалось в чашке. Девушка тем временем вздохнула – и выпрямилась на стуле, видимо готовая рассказать мне всё, лишь бы я отвязался.
– Мика, давай расставим все точки над «i». Чего ты хочешь добиться, узнав всю правду?
– Понимания ситуации, – ответил я, подавляя протестующие инстинкты. – Никаких планов. Чисто деловые отношения, как и раньше.
– Хорошо… Примерно год назад я познакомилась с одним парнем – таким же, как ты, гонщиком, только из моей родной Финляндии. Какое-то время всё было хорошо, мы весело проводили время… Я даже на спортивную журналистику поступила потому, что хотела больше быть с ним вместе на соревнованиях…
Она потёрла глаза.
– Мне долго казалось, что у наших отношений есть будущее. Однако со временем всё яснее становилась несерьёзность встреч… И недавно я поставила ему это на вид. – Лайма шмыгнула носом. – Как оказалось, зря.
– Это случайно не кто-то из нашей «Формулы»? – спросил я.
– Нет. Он и в Финляндии-то не очень хорошо катается… Но имени я не скажу. Ни к чему это.
– Понимаю.
Мы умолкли. Главное уже было сказано.
Но уходить не хотелось. Почему-то.
Я всё же пересилил себя, поднялся со стула, подошёл к притихшей Лайме, сказал негромко:
– Не переживайте. Всё образуется, – и неспешно пошёл к двери.
Лайма тоже встала и последовала за мной – наверное, для того, чтобы проводить.
Уже на пороге я остановился, обернулся – и замер, глядя в глаза девушке, неожиданно оказавшейся так близко.
Несколько секунд мы молча стояли, не двигаясь.
А затем у нас сорвало крышу.
– …Что это было?.. – всё ещё с обалдевшим видом спросил я.
Лайма лежала рядом; я кожей ощущал её манящее тепло. По-видимому, она сама не особо поняла, что случилось. Поэтому просто молчала, осмысливая произошедшее.
На часах с того момента, как мы одновременно потеряли голову и пока вновь не пришли в себя, пролетело не больше десяти минут. Но что-то между нами изменилось. Окончательно и бесповоротно. Вопрос только в том, – в какую сторону.
– Спасибо, Мика, – сказала наконец Лайма. – Ты действительно смог мне помочь. Теперь я больше не чувствую себя такой несчастной и одинокой. Но ты же понимаешь, что дальше ничего быть не может?
– Понимаю, – ответил я, глядя в потолок.
Другой бы на моём месте не согласился, стал требовать продолжения и прочее в таком духе. Я же осознавал, что и так спровоцировал нечто из ряда вон выходящее, из-за чего испытывал неловкость и странное чувство вины – и невольно старался привлекать меньше внимания Лаймы. Насколько это в моём горизонтальном положении было возможно.
Девушка что-то забормотала себе под нос, но я, прислушавшись, разобрал:
– Nuapurista kuulu se polokan tahti jalakani pohjii kutkutti…
– Ievan ;iti se tytt;;s; vahti vaan kyll;han leva sen jutkutti…[4] – машинально продолжил, когда Лайма на миг умолкла.
– Ты знаешь эту песню? – удивилась она.
– Однажды наткнулся в Интернете и случайно запомнил. Ну и как её сюжет коррелирует с тем, что произошло между нами? У нас-то нет таких явных внешних мешающих обстоятельств…
– Есть, просто другие. Разные страны и невозможность регулярно встречаться. Однако главный барьер между нами выстроили как раз мы сами… смешно, но, кажется, только что. Да и не тянем мы на идеализированных персонажей, – слабо усмехнулась она. – Ты так уж точно.
– Спасибо на добром слове, называется… – пробормотал я и вдруг застонал от приступа боли, сковавшей мозг раскалёнными тисками.
Сбросил одеяло, поставил ступни на пол и согнулся, обхватив голову руками.
– Что с тобой? Ты в порядке? – встревожилась Лайма.
– Да-да… щас… – выдохнул я, изо всех сил стискивая пальцами череп.
Боль уже начала возвращаться к обычному уровню, который я за долгое время приноровился терпеть и теперь почти не замечал.
– Тебе плохо? Врач нужен?
– Не сейчас… – процедил я. – Завтра я откатаю две гонки – и лишь после этого можно будет что-нибудь сделать…
– Ты уверен, что сможешь выйти на старт?
– Да. Извини, мне сегодня рано вставать. Я, пожалуй, пойду.
Я встал, оделся, побрал с пола свою бутылку, полную воды, и, пошатываясь, направился к выходу.
Лайма на этот раз за мной не пошла. Зато…
– Удачи, Мика, – донеслось до меня, когда я выходил в коридор.
– Тебе того же, – отозвался я.
И закрыл дверь, которая разделила нас ещё и физически, а не только ментально.
Так для меня начался новый день.
______________
[1]Trunk based development – схема процесса разработки с частыми слияниями кода с основной веткой и разбиением операций на мелкие детали.
[2]GitFlow – схема с отдельными ветками для основной разработки, каждой функции, релизов, быстрых исправлений и краткой истории проекта. Считается более сложной.
[3] Программистский лайфхак – расписывание команд словами на человеческом языке, своеобразный детальный план программы.
[4] Финская песня «Ievan Polkka» на стихи Эйно Кеттунена. Сюжет традиционный: двое встретились, полюбили друг друга, провели вместе ночь, а наутро пришлось разгребать последствия. Лайма всего лишь отталкивается от этого в своих рассуждениях.