Понедельник, 17 августа 2015, Москва
– У вас есть претензии к моему подзащитному? – спросил молодой человек ушлого вида в синем костюме и очках без оправы.
– У меня – есть, – хмуро ответил Костров и захлопнул папку с делом. – У закона, к сожалению, нет. Можете быть свободны, – обратился он к Форману, который сидел рядом с адвокатом и за всё время разговора не проронил ни слова. – Только вот здесь подпишите.
– Мой подзащитный не обязан… – завёл было адвокат свою пластинку, но следователь одёрнул его:
– Это обычная подписка о невыезде. Ничего страшного от неё не случится. Подпишите, пожалуйста, господин Форман.
Бизнесмен и адвокат встретились взглядами. Адвокат сначала легонько покачал головой, потом будто подумал о чём-то и пожал плечами.
Форман вздохнул, взял ручку и поставил на бумаге размашистый росчерк. Спросил хриплым голосом:
– На этом всё?
– Пока да. При необходимости вас вызовут, – сказал следователь, убирая документ в папку.
– Тогда учтите: я буду ходатайствовать о вашем отстранении, – бросил адвокат у самой двери; Форман как раз выходил из комнаты.
– Ваше право, – хмыкнул Костров, также направляясь к выходу. – Но вы ничего этим не добьётесь.
– Посмотрим.
Трое прошествовали по коридору, по очереди миновали пост и вышли из невзрачного здания изолятора. Двое в костюмах сели в чёрный джип с лёгкой тонировкой окон, третий – в кителе – в сверкающую на солнце серебристую полицейскую легковушку.
И когда автомобили выехали с территории объекта, в общем потоке движения они разделились и покатили в разные стороны, словно подчёркивая этим различие между теми, кто в них находился.
– Машина «чистая»? – первым делом спросил Форман, разместившись на широком заднем сиденье у окна.
Адвокат еле успел сесть с другой стороны и захлопнуть дверь, прежде чем водитель резко тронул машину вперёд.
– Три раза проверял, – не оборачиваясь, ответил сидевший за рулём мужчина, в котором бизнесмен узнал начальника своей СБ. – Здравствуйте, Аристарх Иосифович. Поздравляю с освобождением. Если вы не против, я хотел бы кое-что обсудить.
– Опять этого грёбаного Жумакина? – недовольно пробурчал Форман. Одни проблемы от него…
– Тонко подмечено, Аристарх Иосифович, – сказал начальник СБ, подпустив в голос столько иронии, чтобы её не заметили. – На самом деле все проблемы от того, что вы продолжаете на него охоту. Трудно обрезать ведущие к вам ниточки…
– Это ваша работа, – отрезал бизнесмен. – И, судя по тому, что меня всё-таки упекли на двое суток, вы с ней справляетесь не очень хорошо, Виктор Андреевич!
– Поверьте, вам здорово повезло. Если мы не остановимся сейчас, то можем потерять вообще всё. Вам этого хочется?
– То есть вы предлагаете мне утереться и забыть про этого коммерса-выскочку – так, что ли? – рявкнул Форман.
– Я этого не говорил. Месть – блюдо, которое, как известно, подаётся холодным. Мы сами виноваты в том, что теперь понадобится ждать достаточно долго. У них вся семейка точно какого-то зелья удачи наглоталась… Но я не о том собирался поговорить. Ошибки в прошлых делах привели к тому, что в лапах ментов накопилось довольно много людей, у которых есть что рассказать следствию. Впрямую, конечно, ничего, но вы на себе уже испытали, какую ему могут иметь косвенные доказательства…
– Разбирайтесь сами, – проворчал Форман. – Меня в эти заморочки не впутывайте.
– Как скажете.
Виктор Андреевич хохотнул своим мыслям и прибавил газу, пролетая перекрёсток на жёлтый свет.
В конце концов, пока всё не так плохо. Могло быть намного хуже…
И будет, если с проблемой поскорее не разобраться.
Но пока стучат снизу, – значит, это ещё не дно.
И поэтому можно какое-то время побарахтаться. А там должна появиться и возможность всплыть.
По крайней мере, Виктор Андреевич очень на это надеялся.
* * *
Вторник, 18 августа
– …Что ж, примерно так. Свои наработки с необходимыми комментариями я переслал вам на почту.
– Всё это, конечно, интересно, Михаил, – помолчав немного, ответил светло-русый очкастый парень лет двадцати пяти с той стороны экрана. – Но мы решили заниматься не играми или какими-нибудь более «жизненными» симуляторами, а разработкой по-настоящему полезных прикладных программ. Есть ли у тебя опыт в этом – вот в чём суть…
– Да, вы правы: опыта реальной работы по данной теме у меня нет, – быстро заговорил я, чтобы удержать внимание возможного работодателя. – Но ему и неоткуда было бы взяться. Я программирование чисто для себя изучал, зато – понемножку все основные специализации. Вы можете видеть во мне задатки. К тому же, первое время я могу сотрудничать с вами бесплатно, в порядке обучения… Но я справлюсь. Скажите только, в каком направлении двигаться.
Мой собеседник покачался туда-сюда вместе со стулом, упёршись ладонями в стол. Потом коротко рассмеялся и произнёс:
– Да ты не думай, что мы тут все такие из себя важные, крутых разработчиков изображаем… простые вчерашние студенты, получившие отмазку от армии и решившие замутить свой IT-стартап. Мы сами до конца не знаем, чего хотим… – Он наклонился вперёд. – Кое в чём мы действительно желаем себя попробовать. Слышал про такую штуку, как «интернет вещей»?
– Спрашиваете! – улыбнулся я.
– Ну так вот. Пока что цель нашего предприятия – так сказать, программа-максимум, – собеседник показал руками, насколько «максимум», – это создание полностью российской бытовой информационной экосистемы. Причём дешёвой, универсальной и с удобным интерфейсом, а главное – безопасной. Чтобы весь этот «умный дом» не превратился в один большой чёртов «Скайнет». Понимаешь?
– Прошивки для стиральных машин, лампочек и тому подобного?
– Зря смеёшься: за этим будущее… Также мы планируем работать и в других сегментах. К примеру, создать универсальный редактор для текстовых и медиафайлов… Если получится, через десяток лет под всё это дело подведём общую операционную систему… – Молодой разработчик тоже всё-таки улыбнулся. – В чём-то из этого ты готов нам помочь?
– Встроить в эту вашу экосистему автомобили, – не моргнув и глазом, ответил я. – Уверен, я быстро разберусь в технологии. Могу поработать над вариантами графических интерфейсов… позже, вероятно, поучаствую в создании редактора. Вас устроит?
– Почему бы и нет? Я скину тебе договор, и мы утрясём все детали. Ты не думай – у нас дело серьёзное, хоть и развивающееся… Следом получишь ТЗ, документацию и сможешь приступить к работе… С учёбой совместишь?
– Без проблем. Как понимаю, уже есть для чего прошивки делать?
– Скоро должно появиться, – уклонился разработчик от ответа. – Что-то ещё?
– Напоследок: почему именно «Косогор Студио»?
– Костя, Соня, Гордей. – Собеседник указал на себя, затем дважды куда-то в сторону. – Всё просто. Если закрепишься в составе, поменяем название… Давай-ка закругляться: дел по горло…
– Понял. Спасибо. До скорого.
– Пока.
Контакт пропал.
Я захлопнул ноутбук, чуть отъехал от стола и закрутился волчком на недавно купленном стуле на колёсиках, с трудом удерживаясь, чтобы не кричать от восторга.
Есть! У меня теперь есть работа! И, кроме гонок, я могу заниматься и другим любимым делом! Как классно!..
Промелькнувшее в голове слово «гонки» вмиг заставило меня немного погрустнеть и бросить взгляд на полку, где в один ровный ряд выстроились мои трофеи.
Точнее, на самый крайний кубок.
Поддаваясь накатывающим свежим воспоминаниям, я встал и подошёл к полке. Коснулся рукой эбонитовой подставки кубка.
Аластаро, третья гонка. Два дня назад.
Эх, если бы и в самом деле всё было так просто…
В заключительном заезде я стартовал четвёртым, позади Атоева, Матвеева и Кари, которому своим вторым по скорости кругом в квале уступил шестнадцать тысячных секунды. Остальные в первой десятке, казалось, тоже хаотично перемешались. Но так или иначе основные претенденты располагались впереди.
Я сидел в жарком кокпите, потея в комбинезоне и чувствуя духоту под визором шлема. В мозгу крутилось недовольство – нет, не предыдущим результатом, а скорее тем, как утром обернулось всё в целом.
Ничего не вышло. По сравнению с «оригиналом» я предотвратил лишь одну аварию – вылет Исаакяна в первом повороте – и то, наверное, потому, что сам туда вклинился… и Кари всё испортил себе, мне и Ахмеду.
М-да, как в жизни: пофиксил один маленький баг – получил на выходе тысячу новых…
Надо ли говорить, что все прочие происшествия случились в том же виде, в котором я их помнил на записи? Вот и на мой взгляд это очевидно.
Сам собой напрашивался вывод, что изменить историю можно только прямым персональным предупреждением (так было с Артёмом Кабаковым на «Москоу Рейсвей») – либо собственным физическим вмешательством. Общие же намёки в гонке забываются напрочь; авария Никиты – тому подтверждение.
Но конкретно в этот миг ничего не должно было мне помешать побороться за хорошие места и очки. И никто… кроме, пожалуй, Нико. Владимиру-то конкуренцию составить будет куда труднее…
В перерыве между гонками мы с финном снова нашли минутку, чтобы перетереть за жизнь. Как и я, он злился из-за того столкновения – и даже признал свою ошибку, но извиняться наотрез отказался. Я и не настаивал. Это ведь гонки, всякое бывает. Глупо обижаться из-за каждого инцидента…
Короче, обменялись любезностями и разошлись, предвкушая новый эпизод упорной борьбы.
До которого оставалось совсем немного времени.
…Атоев в третий раз за уик-энд стартовал с поула очень уверенно. Кари также не сплоховал и уже в первом повороте прошёл Матвеева, оказавшегося так высоко по явной случайности. Подобно лидерам я не стал размениваться на более медленного соперника – и из «эски» выехал третьим, сразу устремившись за теми, кто был впереди.
Как и положено, первый круг оказался самым богатым на сражения за позиции.
Нико в поворотах пробовал прессинговать Володю, но тот с лёгкостью уходил от атак; я старался по мере сил не отставать от финна. Ваня Матвеев откатился на четвёртое место, где на него стали наседать выбравшиеся из конца первой десятки Исаакян и Энаам Ахмед. Троицкий на первом же секторе сдал две позиции и ехал уже девятым; похоже, «Татуус» ему за несколько часов не успели полностью восстановить. Ну и Хуовинен в очередной раз начал свой прорыв с конца решётки.
После первого круга разрывы в тройке лидеров составляли примерно по полсекунды. Атоев мало-помалу отъезжал – сказывалось умение беречь шины, – и финну всё труднее становилось поддерживать заданный темп на резине, подстёршейся после вылета на траву в предыдущей гонке. Зато моя надежда на предстоящий обгон делалась всё реальнее.
На третьем витке не справился с управлением и вылетел Масленников, на четвёртом попрыгал по траве Евстигнеев. Над девятым поворотом показались жёлтые флаги. До пит-лейна, к счастью, оттуда было рукой подать, так что до сэйфти-кара не дошло.
Мне хотелось опередить Кари в честном поединке, а не благодаря рестарту.
Но Нико на удивление грамотно блокировал меня в поворотах, заставляя сбрасывать скорость. После десятого раза так и подмывало отзеркалить ему ответочку за утренний заезд, но я держал себя в руках. А вместе с собой – и машину.
Вскоре флаги пропали, и я повеселел. К седьмому кругу Атоев уехал от нас с Кари секунды на две, и финн на изношенных за день шинах начинал меня серьёзно тормозить. У меня резина тогда тоже пострадала из-за разворота, но я старался так ездить, чтобы её сильно не нагружать. Так что против Нико у меня были вполне представимые шансы.
И когда на восьмом круге он заехал в шестом повороте на дальний поребрик, я понял: больше медлить нельзя. Зашёл в изгиб не так широко, сразу занырнул на внутреннюю траекторию и рванул вперёд.
Будь что будет, сейчас главное – обогнать.
И я сделал это! Кари подрастерял темп, и мне удалось выгадать пару-тройку десятых, чтобы войти в извилистый участок третьего сектора перед ним. А когда я ускорился после выезда на главную прямую, то понял по виду в зеркалах: второе место прочно за мной.
Теперь впереди был один Атоев, успевший создать за эти десять минут почти трёхсекундный отрыв. Всё зависело от того, как близко к нему я смогу подобраться.
И я покатил дальше, на чистом упорстве наклоняя туда-сюда трепетно отзывающийся в моих руках руль и то мягко поглаживая ногами педали, а то и резко по ним ударяя. Пришло ощущение слияния с болидом, знакомое мне ещё по Ахвенисто. Стоило испытать однажды – и забыть его оказалось уже невозможно.
И до самого конца гонки я вёл эту по сути однообразную, но такую приятную и будоражащую погоню. А в это время где-то позади происходило то, что я помнил.
На двенадцатом круге Матвеев перетормозил в «шпильке», и этим воспользовались его преследователи. Пара секунд – и опять были потеряны два места, а обогнавший трёхцветный болид продолжил накатывать на белый. Но Ахмед опять-таки умело оборонялся от Нерсеса, не оставляя тому ни единого лишнего сантиметра пространства.
Троицкий к тому моменту опустился аж на двенадцатое место. И так бы ему и финишировать в самом хвосте, как в моём родном времени, но, видимо, наш разговор вспомнился Никите и пробудил в нём стремление бороться. И в результате на последнем круге он обратно прошёл Ситникова и закончил гонку одиннадцатым, заработав тем самым одно очко из-за попадания гостевого пилота Ахмеда в десятку.
Однако Владимир был просто недосягаем. За три круга до финиша я кое-как сократил отставание до одной секунды, но тут уж резина стала уходить и у меня. Пришлось осторожничать в поворотах, выезжая подчас на одну передачу ниже прежнего, чтобы сохранить достаточное сцепление.
Жестковаты оказались шины для этой трассы… Но с другой стороны, так-то их как раз мне хватило на обе гонки. Даже с учётом всех неожиданностей.
Подъезжая к черте вторым, я представлял себе, как в своём кокпите победно вскидывает руку со сжатым кулаком Атоев.
Это действительно был его уик-энд. Целиком и полностью.
А я за победу ещё поборюсь. Даю слово.
* * *
Среда, 26 августа
Над Москвой стояло раннее хмурое утро.
Улицы пока были пусты, но совсем чуть-чутьоставалось до того часа, когда по дорогам и развязкам потекут редкие автомобильные струйки. Прежде чем превратиться в один непрерывный поток и намертво подмять под себя весь городской асфальт до самого вечера.
Но этому суждено было случиться потом.
А кое-где кто-то уже не спал.
…С территории следственного изолятора, громко рыча мотором и погромыхивая при движении, неторопливо выкатился громоздкий автозак и, стремительно набирая максимально разрешённую скорость, поехал прочь. За ним медленно схлопнулись обратно решётчатые ворота.
Внутри исполинской махины, тряслись на жёсткой скамье двое угрюмых, неразговорчивых людей в кожаных куртках и грязных джинсах. За ними сквозь частокол тонких стальных прутьев следили молчаливые конвоиры.
Начало обычного, рутинного дня – поездка на следственный эксперимент, выторгованный адвокатом для обвиняемых в похищении Михаила Жумакина. Местом проведения выбрали тот рассыпающийся загородный дом, где юного гонщика удерживали больше суток, и водитель в синем уфсиновском камуфляже то и дело поддавал газу, желая успеть к назначенному времени.
Следователь, госзащитник с бегавшими на последнем заседании глазами и опера для подстраховки должны были прибыть отдельно. Но вряд ли кто-либо из них чётко представлял, зачем вообще понадобился этот чёртов эксперимент и что на нём собрались проверять. Тем не менее, в мероприятии не отказали: наверное, судья посчитал, что это будет простая формальность.
Часы и минуты не шли – бежали вдогонку, не успевая за автозаком. Далеко позади остался МКАД, и всё меньше строений попадалось по сторонам дороги. Та сузилась до двух полос, и на той из них, по которой везли преступников, вдруг появился знак ремонта. И действительно, за ним асфальт оказался разрыт, так что проехать там по-любому не получилось бы.
Дорога, однако, была совершенно пуста, и уфсиновец-шофёр, вздохнув про себя, направил машину по встречке. Полминуты – объехать негодный участок, а никто ничего и не заметит…
Никто и не успел понять, что произошло следом.
Мощный взрыв подбросил тяжеленный автозак и опрокинул на левый борт. Справа же металл обшивки смяло и покорёжило, а в средней части наглухо закрытого кузова – разворотило.
Страшный грохот, звон вылетающих стёкол, глухой, но сильный удар корпуса о землю. Затем – только тихое потрескивание пламени.
На месте взрыва от асфальта не осталось следа на несколько метров в обе стороны. На дне образовавшейся ямы валялись стёртые едва ли не в пыль обломки щебня, а вокруг раскидало вывороченную землю.
На некотором отдалении лежал оплавленный кусок знака «Ремонт дороги», немо напоминая о том, что теперь её и вправду не мешало бы починить.
До того как взорвался бензобак, из автозака никто не выбрался.
После – понятное дело – тоже.
* * *
Суббота, 29 августа, Аудру (Эстония)
…Дождевая квалификация – это нечто!
Скользят по асфальтовому полотну, разбрасывая воду, специально выданные канавчатые шины, с визора шлема то и дело приходится стирать капли, да тянется за каждым болидом туманный шлейф, сквозь который пробивается лишь мигающий красный огонёк, обозначающий положение машины.
Классно!
Ещё Шумиловым я любил дождь. Эта погода вдохновляла – на создание новых проектов, на прогулки под мокрым серым небом… придавала вкус к жизни, что ли. А уж смотреть дождевые гонки было вообще чуть ли не самым любимым занятием.
Частичку этого мироощущения сохранил я и будучи уже Жумакиным. Водить на влажной трассе оказалось, с одной стороны, довольно непросто: ни на секунду нельзя было ослаблять контроль над болидом; а с другой – очень интересно и необычно. «Вкатывание» в реальную трассу приобретало черты квеста и становилось незабываемым приключением.
Но пока всё было, конечно же, проще, чем обещало стать ближе к вечеру. От нас, четырнадцати быстрейших юниоров Североевропейской зоны, требовалось просто собрать два хороших круга – для старта в первом и третьем заездах соответственно. Не облажаться за восемьдесят пять секунд – а затем снова. Желательно раз десять, чтоб закрепить результат. Если повезёт.
Получасовую квалу к этому моменту дважды прерывали красными флагами. Сначала на мокром асфальте развернуло Евстигнеева (м-да, трудно парню в гонках с открытыми колёсами), в следующий раз – выкинуло на траву широко выехавшего в дуге Хуовинена. Во время первой паузы дождь ненадолго перестал, но когда мы выехали повторно, – зарядил из набежавшей второй партии туч с новой силой.
Голова сегодня почти не болела – поразительно, если учесть, каким кошмаром была для меня последняя неделя. Напряжение Аластаро не могло пройти бесследно, и я кое-как сдерживался, чтобы не начать глотать анальгин в ударных дозах; ограничивался максимум одной таблеткой в день. Но теперь я чувствовал себя бодрым и полным сил – и уж точно готовым к схватке за вожделенные доли секунды на отсечках секторов и старт-финиша.
То ли дождь помог, то ли ещё что…
И у меня оставалось несколько минут на накат быстрых кругов. На три или даже четыре попытки хватит.
В одном из поворотов – кажется, в том самом, где вылетел Алексантери, – машину внезапно повело к внешке, снося корму вперёд против часовой стрелки. Я на чистом рефлексе дёрнул руль влево, газанул… и ощутил, как коварный занос отпускает мой «Татуус». Переключил передачу и как ни в чём не бывало поехал дальше. Жаль, круг-то всё равно испорчен…
Недавно я осознал, что участие в гонках по сути своей сводится к двум вещам: знанию основных приёмов (вроде идеального режима газа на старте, прохождения поворотов или выхода из заноса) и умению принимать правильные решения, не тратя времени на раздумья. Первое у меня осталось от долгого общения на гоночных форумах, второе же пришло с годами игровой практики. И когда у меня появилась настоящая машина, неудивительно, что я пустил весь этот багаж в ход.
Почему, кстати, я так часто обгонял и приезжал на подиум? Да воспринимал происходящее как игру с полным погружением. Как будто что-то внутри меня настойчиво твердило о том, что мир вокруг слишком интересен, чтобы быть правдой.
Однако сидящая в голове гематома не давала мне принять такую точку зрения. Если, не дай Шумахер, я здесь умру, то на очередное «воскрешение» рассчитывать точно не стоит.
А потому надо выжать из новой жизни всё. И продлить её, насколько возможно.
…И вот маршал в лаймовом жилете машет с вышки клетчатым флагом!
Уфф. Квалификация окончена. Сейчас проехать ещё один круг до пит-лейна, припарковаться на свободном месте и вместе с остальными – на взвешивание… Далее, как всегда, встретиться с родителями, поесть – ну и ждать начала первой гонки…
Последние три километра пути – и я пересёк черту въезда на пит-лейн. Сбросил газ, дабы не ткнуться в сгрудившиеся на дорожке машины, и остановился в хвосте образовавшейся очереди на затаскивание в боксы.
Отсоединил и выложил руль, спросил, вылезая, у подошедшего Игоря:
– Ну, как там? Далеко до поула?
Инженер оторвался от смартфона, где в реальном времени отображалась таблица с результатами, и хлопнул меня по плечу:
– Ты второй. Полсекунды Кари уступил, но по сравнению с остальными это ещё хорошо. Так-то в основном все на секунду-полторы отстали… Молодец. Продолжишь в том же духе – может, и возьмёшь как-нибудь поул под конец сезона…
– Ясно…
– Шины нормально? Не скользили?
– Сцепление не идеальное, но сойдёт. Трасса к гонке успеет высохнуть?
– Полностью – вряд ли. По прогнозу, сегодня остаток дня будет солнечным, но круги, думаю, будут в среднем по минуте пятнадцать. Поэтому твоя минута двадцать две и четыре пока ничего не значат, кроме места на старте. В таких условиях даже Саша Масленников умудрился шестым квалифицироваться… а для третьей гонки – так вообще пятым…
– Да уж…
Я посмотрел в небо, где над треком вставал полупрозрачный призрак радуги, стянул с себя шлем и потный подшлемник и только после этого бросил взгляд на ближний конец пит-лейна, откуда продолжали заезжать болиды. Указал туда подбородком:
– А это кто, не знаете?
Инженер обернулся, скользнул глазами по стоявшей с внутренней стороны ограждения девушке со взведённым фотоаппаратом и хмыкнул:
– Да без понятия. Журналистка, наверное… или сестра чья-то… А что?
– Ничего. Просто странно как-то…
– Ну мало ли. Можешь пока отдыхать.
– Угу.
Игорь снова хлопнул меня по плечу и направился к зданию автодрома.
Я в который раз уже глянул на въезд в пит и пошёл следом. Взвешивание после сессии никто не отменял.
Пару часов спустя я вышел из-под навеса боксов обратно на пит-лейн.
Обед был ожидаемо лёгким, но вкусным, поздравления родителей – такими же тёплыми, как обычно. Я подумал о том, что меня поздравил бы и Никита Троицкий, будь он здесь, – но, увы, после своего провала в Аластаро он вместе с руководством команды принял решение пропустить этап, чтобы лучше подготовиться к возвращению на «Москоу Рейсвей».
Впрочем, мы, возможно, созвонимся после этого уик-энда.
Более-менее распогодилось, и, хотя облаков на небе было по-прежнему достаточно много, солнце теперь светило вовсю. В воздухе чувствовались остатки утренней свежести, но сейчас успело немного потеплеть. Гонки обещали быть сухими.
Я неспешно прошёлся по пит-лейну, разминая ноги. На мне не было шлема; его заменила кепка. Только что закончился наш с Игорем брифинг по итогам квалы, и я смог позволить себе этот небольшой перерыв. Всё равно перед гонкой обсудим тактику вновь…
Девушка, которую я в последние два дня часто видел из кокпита, стояла, прислонившись к сетчатому ограждению, и листала снимки на своём фотике. Я остановился неподалёку и присел на край бортика в узком месте между двух сетчатых щитов. До «журналистки» было метра три, и я, любуясь видами, мог в то же время получше рассмотреть и её.
Ростом повыше меня, на вид – лет двадцать, не больше; блондинка – но потемнее Лили Форман. Стрижка довольно короткая: волосы лишь едва прикрывали уши. Гладкая, чистая кожа; на лице – выражение сосредоточенности, когда вглядывалась в ту или иную фотографию на дисплее. Тёмно-зелёная расстёгнутая ветровка, закинутый на плечо ремень сумки, обтягивающие лосины на стройных ножках…
Я помотал головой, прогоняя посторонние мысли, и перевёл глаза на небо над автодромом.
Всё же Шумилов был в своё время обделён вниманием противоположного пола, а уж стоило переместиться в более молодое тело, как запросы организма усилились на порядок. Но мысленными усилиями я сдерживал себя, понимая, что всё это не так важно.
«Журналистка», похоже, заметила меня. Я ответил ей таким же ничего не выражающим взглядом.
Может, если бы молчание продлилось на пару секунд дольше, мы отвернулись бы друг от друга и разговора так и не получилось бы. Но она неожиданно улыбнулась и произнесла по-английски:
– Здравствуй. Ты один из тех гонщиков, которые тут недавно ездили?
– Да. Меня зовут Михаил Жумакин, я из России…
Тьфу ты. Почему эти фразы нормально звучат на международном – и так клишированно на русском?
Девушка кивнула, словно не уловив моей секундной запинки в конце, и ответила:
– Лайма Куоллиярви. Финляндия. Спортивный журналист.
– Вот как? – Я приподнял бровь. – А выглядите так, как будто школу только что закончили.
Она озадаченно стрельнула в меня глазами и сказала:
– Ну вообще да, я пока только учусь. Но уже сотрудничаю с одним гоночным изданием – и приехала сюда, чтобы собрать материал по этому этапу вашей «Формулы».
– Вы следили за предыдущими гонками? Знаете расстановку сил?
– Предположим, следила. И даже тебя помню. Это ведь ты в Сочи с последнего места приехал на подиум?
– Было дело, – признал я.
– Но я и не подозревала, что у вас тут есть какие-то свои расклады. Может быть, ты расскажешь подробнее – для интервью?
Я и моргнуть не успел, а у неё в одной руке уже был смартфон. Явно с готовым к записи диктофоном.
– Нет-нет-нет, это наша внутренняя кухня, которой нет места в официальных статьях, – с улыбкой покачал я головой. – Спросите лучше о чём-нибудь другом. О погодных условиях, например; о сложности трассы, о шинах…
– Действительно, чего это я… – вздохнула она. – Как погода? Как трасса?.. Но я ведь представляю, что ты ответишь. Мол, дождь внёс свои коррективы, однако мы постарались выжать из болидов всё, что можно; асфальт в некоторых местах и под конец оставался скользким, и пришлось потрудиться, чтобы удержать машину… Я права?
– В целом, да. – Я вновь позволил себе усмешку: – А вы неплохо осведомлены о том, что обычно говорят. Не самая заурядная точка зрения для журналиста, не находите?
– Знаю, – сказала Лайма, отводя глаза в сторону. – Просто мне надоело читать однообразные высказывания на тему гонок. Не понимаю смысла послегоночных интервью: всё и так очевидно по ходу заезда… Разве что опосредованный контакт для сохранения образа в памяти масс, но это, по-моему, должно идти побочно…
– Кому очевидно, а кому не очень – требуется оценка самого участника, – развёл я руками. – Почему же тогда вы решили быть журналистом, позвольте спросить?
– Хочу привнести в репортажи что-то новое, показать гоночный мир с какой-то ещё не исследованной вдоль и поперёк стороны. Но пока не знаю – с какой именно. – Лайма повернулась ко мне. – Может, расскажешь о себе, о своей подготовке… о впечатлениях от этой трассы?
– Всё перечисленное также давно используется. На официальном ютуб-канале чемпионата выходят не только стримы гонок, но и короткие рассказы о «четвёрке» глазами её участников. Там они как раз говорят о том, как сюда пришли и как им видится вся эта затея. А насчёт впечатлений так скажу: автодром новый для меня и кое в чём интереснее прочих – прежде всего бэнкингами[1] в поворотах под девяносто градусов. В дождь здесь гоняться особенно приятно: ощущается здоровый драйв… и, наверное, понимание того, что это игра в одну попытку. Даже не ошибка, а малейшая её возможность – и болид, скорее всего, сорвёт. Но гонки, очевидно, пройдут посуху, поэтому борьба развернётся между самими гонщиками, а не между каждым из них и внешними условиями. – Я слез с бортика и шутливо спросил: – Ну как, я удовлетворил ваше любопытство?
– Вполне, – улыбнулась мне краями губ Лайма и убрала смартфон в сумку.
«Всё-таки записывала», – догадался я.
– С тобой можно будет поговорить после первой гонки?
– Я подумаю…
– Жумакин! – донеслось вдруг от боксов на русском. – Иди сюда! Хватит прохлаждаться!..
Кричал Игорь; присмотревшись, я увидел его фигуру в одном из пустых квадратных проёмов.
– Мне пора, – сказал я Лайме. – Приятно было поболтать.
– Мне тоже. Удачи.
– Спасибо.
Она опять взяла фотоаппарат и принялась снимать всё вокруг.
А я заспешил к зданию автодрома. Но мыслями оставался там, у ограждения на пит-лейне.
«Чёрт возьми, я что, влюбился?» – подумалось, когда я шёл к Игорю на краткий инструктаж перед гонкой.
Но некому было ответить мне. Только подсознание фрейдистски хихикало, но я предпочёл его не замечать.
Плевать на всё. Надо выкинуть из головы лишнее, чтобы она снова не заболела и ничто не мешало мне сражаться за подиум с Нико Кари.
…Ближе к вечеру автобус отвёз нас всех в город Пярну, около которого и находилась трасса Auto24ring, больше известная как Аудру.
Я сидел у окна, во влажном кое-где от безалкогольного шампанского комбинезоне, и устало поглядывал на проплывающие мимо лесные пейзажи. Прошедшая гонка непредвиденно сильно вымотала меня; к тому же, я всё острее чувствовал знакомое давление в черепе.
Опять не вышло побороться за победу. На старте вперёд резко проскочил Ахмед, а я оказался один на один с Кари. С ним-то я и бодался на протяжении всего заезда. Причём это серьёзно замедляло нас по сравнению с тем, как мы могли бы гнать, так что в один прекрасный миг в районе тринадцатого круга нас обоих пристроившийся за нами Нюлунд.
Он-то и получил заветные двадцать пять очков, после того как пересёк черту вслед за британцем. Я довольствовался восемнадцатью: удалось кое-как удержать Кари позади и отыграть у него на финише пару десятых. Лучший круг показал Атоев, который закончил гонку шестым.
Если учитывать поул Нико, то от него в текущей таблице первенства я отставал ровно на пятьдесят очков. Солидный гандикап, особенно за каких-то восемь заездов до конца сезона.
Буду отыгрывать по два-три очка за раз – завершу чемпионат в лучшем случае третьим, а финн выиграет триста пятьдесят тысяч евро и почти гарантированный билет в «евротрёшку».
Я знал, что могу победить Нико. Просто знал, и всё тут. Но каждый раз что-то мешало доехать до желанного первого места, которое по стоимости в баллах значительно превосходило остальные.
Между тем часики, образно говоря, тикали. До финального раунда всего месяц. И если не произойдёт чуда, то уже после Москвы Кари сможет при удачном для него стечении обстоятельств досрочно оформить титул.
Своей же задачей я считал ему в этом помешать.
Да, гонки – эгоистичный спорт. Часто ради победы люди готовы на любую подлость. Я, напротив, видел особую доблесть в том, чтобы выиграть честно.
Точнее, не нарушая правила. Моральная сторона игры не так важна – это, в частности, показала первая московская гонка, в которой я агрессивно прижал Атоева к внешнему поребрику.
Но время у меня пока было. А значит, и шансы.
Лайма, кстати, сидела в том же автобусе, но сзади.
После финиша она взяла короткие интервью у первой четвёрки в протоколе. Энаам и Никлас просто радовались наконец-то завоёванным высоким местам, я, в отличие от них, сдержанно рассказал о борьбе с Нико и привёл немного технических деталей, отчего заработал предостерегающий взгляд инженера: дескать, ты что, хочешь выболтать все наши тактические секреты?
Нико выступил неожиданно резко: упомянул моё с ним принципиальное соперничество, намекнул, что дальше будет рисковать на грани фола, чтобы не дать мне его обойти.
Интересная, признаться, получилась беседа.
Однако, когда мы приехали в гостиницу, я больше не думал о гонках ни в каком виде. Мне хотелось залезть под душ, сменить форменный комбез на что-то цивильное, закинуть в себя ужин с таблеткой анальгина в придачу и завалиться на боковую.
Пусть даже я пропустил бы всегдашний «разбор полётов»… и возможность лишнюю пару минут поболтать с Лаймой. Та, оказывается, жила лишь этажом выше.
Была в юной журналистке некая загадка. И я решил для себя, что однажды её обязательно разгадаю.
* * *
В это же время, Москва
Следователь Костров сидел в своём кабинете и задумчиво просматривал на быстрой перемотке видеозаписи с камеры, ближайшей к месту недавнего взрыва.
Дело принимало скверный оборот. Погибли не только обвиняемые, но и сотрудники органов, и спустить это на тормозах никто не имел права.
Но зацепок пока не было. Поиски по горячим следам ничего не дали. У Кострова так и чесались руки вызвать Формана на допрос и упрятать до суда под арест, но, по сообщениям «наружки», последние несколько дней, как бизнесмена выпустили, тот безвылазно сидел дома. И ни один известный следствию телефон Формана не проявлял активности. Ни входящих, ни исходящих. Так что даже приказ подготовить операцию и взорвать автозак бизнесмен, после того как вышел из машины у своего особняка, отдать не мог.
А о чём внутри джипа шла речь, выяснять было муторно и долго.
Тяжело вздохнув от бессилия, следователь наугад стал переключать на компьютере виды с различных камер на дорогах, ведущих к месту преступления.
Вдруг глаза за что-то зацепились. Костров остановил перемотку и ещё раз вгляделся в изображение.
Это была дорога, с которой автозак свернул, удаляясь от столицы. Но ответвлений там на самом деле имелось два. Спешно открыв на смартфоне автомобильную карту области, Костров обнаружил, что обе эти второстепенные дороги вели к маленькому городку в нескольких километрах за местом взрыва.
В мозгу забрезжила нарождающаяся догадка. А на записи отчётливо было видно старую развалюху с заляпанным грязью номером, выезжающую с того, второго, ответвления спустя пару часов после ориентировочного времени трагедии.
Приблизить… так, хорошо…
Стали различимы физиономии тех, кто находился в этой машине. Пусть на мгновение, но этого было достаточно.
Следователь набрал номер и поднёс к уху мобильный. Сказал:
– Это я. Кажется, я знаю, с чего начать поиски.
____________
[1] Бэнкинг – уклон трассы в повороте, предназначенный для увеличения скорости на выходе.